Новый год

Сквозь окна, застланные уличным мраком, который, казалось, поглотил не только привычные глазу дома, улицы и деревья, но также малейшие шорохи, в комнату лился лишь отсвет от грязного снега, который, несмотря на самый разгар зимы, лишь местами, словно рваное полотно, укрывал землю. Фонари источали тусклый свет, и он, рассеиваясь, стелился вдоль асфальта, не желая подняться выше. В лужах под легкими порывами зимнего ветра содрогались звезды.
Артем сидел в комнате, бедно одаренной светом от настольной лампы и лучей, прокравшихся с улицы. Захваченный своими мыслями, он иногда кидал взгляд на стену с квадратными часами, отмечая, что время усердно гонит стрелку к полуночи. С кухни доносились удары капель о воду, которые, смешиваясь с тиканьем часов, заставляли мысли его двигаться рывками, словно в странном марше. Ему думалось о “феерии”, что должна вот-вот начаться - или может закончиться -, при этом в памяти всплывали слова старой песни:

Когда в городе гаснут праздники,
Когда грешники спят и праведники…

Артем давно взял в привычку обращать ночи в день, поэтому предстоящее празднество не вызывало в нем того чувства, что, бывало, так приятно будоражило в детстве, вызывая ноющий трепет во всем теле. Казалось, вкруг него замкнулась пустота, сквозь которую не могли просочиться ни праздничный блеск украшенной комнаты, ни теплая беспечность людской радости, но лишь дробь капающего крана, контрапунктом сопровождавшая его мысли, и холодный отсвет, вползавший в окно.
Праздник гас. Тлел в последних вспышках памяти, которые теперь практически только во сне резкими, но теплыми всполохами освещали ему крошечные островки его детства. А оно звало, и зов летел из тумана далекого прошлого, чтобы разбудить его среди холода стонущей, затянутой серой дымкой действительности. “Летим!” – слышалось ему, - “Воспарим над тенетами, что так прочно сомкнулись над грезами твоего детства. Унесемся в мир неподдельной радости, где нет тоски по ушедшему, но лишь по уплывающему настоящему, где взросление суть оживление детских замыслов, где ветер приносит с собой ароматы грядущих благодеяний. Летим…”.  Неотвратимая сила двигала его в направлении прямоугольной рамы окна, залитого серой краской.


В немое пространство вонзился тяжелый крик облегчения. “Я лечу!” – услышала улица, когда квадратные часы на стене комнаты начали отбивать полночь.