Финиш

Я сижу на перевернутом ведре и смотрю как ветер шуршит листьями по асфальту. Аллея высоких тополей тянется вдаль и исчезает за поворотом у железной дороги. Воробьи громко чирикают, словно обсуждая надвигающуюся осень. Небо чистое и синее.
В это небо мне хочется макнуть кончик кисточки и рисовать этим неповторимым цветом даль и безбрежность. Если бы я был художником, то, возможно, так и сделал бы.
Но жизнь заставила меня стать писателем, и я не знаю, право, хорошо это или плохо. Вообще-то, я дворник, и моя метла одиноко притулилась рядом, прислоненная к шершавому стволу высоченного тополя.
Сюда я уже прихожу в третий раз. Потому что мне здесь легче водить карандашом по бумаге. Почему-то мне здесь просто легче, и запах падающих листьев кружит голову.

Мне осталось немного, и я это знаю. Я похож на пассажира, отставшего от поезда. Все уехали, и я не знаю, где они. Хотя чувствую, что они ждут меня. Ждут терпеливо. Даже те, кто никогда не умел ждать. Но мне неизвестно, когда раздастся следующий гудок и громыхающая металлическая коробка подкатит прямо к моим ногам. Поэтому я спешу.
На клетчатой бумаге, выдранной из чьей-то школьной тетрадки, я вывожу буквы, слова, рисую то, что я помню, о чем хочу успеть  рассказать...
Я хочу рассказать о конце света.
Потому что я вижу его прямо перед собой. Я даже и не представлял себе, что закат человечества может быть таким спокойным, ярким и тихим. Мне иногда становится смешно, когда я вспоминаю пугающие плакаты и рисунки прошлого – ужасная атомная пустыня, гигантский астероид, раскалывающий планету вдребезги, или что-то в этом роде... Нет, все произошло по-другому. Незаметно и спокойно. И очень многие просто ничего не поняли. И я в том числе. Пока на улицах не стало тише.
Я не ученый и мне трудно объяснить все подробно. Я только знаю, что сначала газеты, а затем и телевидение начали робко пугать нас непонятным явлением. Потом, конечно, поднялась волна истерии, но она быстро схлынула, и церкви опустели. Ученые еще боролись, богачи платили немыслимые деньги, но все остальные смирились. И даже нашли в этом что-то приятное.
В этом... Разве я еще не сказал в чем? Ах, извините, старческий склероз на подходе, а лекарств в апетках уже давно нет. Одним словом, у людей перестали рождаться дети. В газетах писали, что во всем виноваты гены, ядерные испытания, мутации и проч. и проч. Возможно, они и правы. Только уж очень странно, что все это началось одновременно и повсюду. Я не думаю, что это в человеческих силах. Многие вопили о каре Божьей, об Армагеддоне и Страшном Суде. Это и в самом деле было очень похоже на вмешательство извне.
Я так думаю, что Природа просто устала от нас. Как человек устает от вшей и грязи, как лезет он сначал под освежающий душ, а потом лечится; так и мир отряхнулся от нас. Легко. Одним движением. Никаких эпидемий, никаких трупов на улицах... Все просто и ясно.
Но если бы вы знали, как я теперь скучаю по детским крикам на улицах. По радостному гаму в детский садах, по металлическим звонкам в школах.... Теперь все эти здания стоят пустые. Их закрыли, когда отттуда ушел последний ребенок. Это было так жутко.
У меня тоже не было детей. Моя жена сначала очень переживала, мы ездили по больницам и институтам, но увы! – нам никогда не было суждено стать родителями.
Жизнь, однако, не потеряла смысл, как это ни странно. Мы так же ходили на работу, зарабатывали деньги, ездили в отпуск. В общем, создавали иллюзию движения. А многие вокруг нас просто радовались. Особенно те, кто и не хотел становиться отцом или матерью. О, как же они радовались! Мне иногда казалось, что они просто попали в рай, получили свой лотерейный билет с выигрышем, сорвали банк. И только потом я увидел в их глазах пугающую бездну за этой истерической радостью... Они очень быстро сошли со сцены – одни покончили с собой, другие спились или заразились венерическими заболеваниями (их Природа не отменила). И на какое-то время мир стал чище.
А потом нас стало меньше. Люди умирали прежними темпами – кто от старости, кто от болезней, кто от несчастных случаев. Их хоронили и возвращались домой, чтобы вскоре вновь отправиться на кладбище. Все вокруг превратилось в гигантский дом престарелых, из которого не было выхода.
Вскоре людей осталось так мало, что последние правители последних стран приняли вполне разумное решение остановить все атомные электростанции, прекратить воздушные полеты и морские путешествия. Ибо никто уже не был в состоянии обеспечить безопасность передвижений. Политику упразднили, и весь мир наконец-то стал единым и неделимым. Отныне все были сами за себя. Государства раскололись на народы, потом на семейные кланы, потом на отдельные семьи.
Мы с женой тоже жили вместе. Мы никогда не теряли надежды, и по нескольку дней проводили в постели. Но все было напрасно. А потом она умерла. Я похоронил ее рядом с родителями. Помню, что стоя над могилой, я втайне завидовал ей. Ибо мне, скорее всего, предстоит умереть дома. Или на улице. И никто не отнесет меня к моим предкам. А жить на кладбище в ожидании... Это было уж слишком. Даже для меня.

Теперь я живу в старой железнодорожной будке. Здесь есть печка, и это главное, ибо электричества теперь нет. Запасся консервами, а речка протекает невдалеке. Летом я хожу за грибами и ягодами, отмечая про себя, насколько много стало животных вокруг. И как они не боятся людей...
Иногда я плачу, горько и безутешно. Я скучаю по всем тем, кто был со мной рядом, по своим родителям, по своей жене... Мне тоскливо и одиноко в этом большом мире. Но свить петлю я все никак не решаюсь. Потому что, мне кажется, что я усвоил урок, который преподнесла нам Природа.
Что главное в этом мире – жизнь.
И я пишу об этом тем, кто пока жив. А может тем, кто еще будет жить...
Ибо надежда умирает последней.


                Орехово-Зуево, февраль 2001г.