Запах улиц

Все кому-то подарено, потеряно, продано
И сердце кровью облитое за ужином подано;
Осталась только грязь на дне карманов одежды
И какое-то чувство - что-то вроде надежды.
Дельфин

За окном лил дождь. Точнее сказать, он не лил, а вяло моросил, но большой разницы для Серого не было. На улице паршиво, а капает там дождь или льет – это не столь уж и важно.
Серый лежал на криво застеленной кровати и смотрел в потолок. Чего уж он там нашел и разглядывал с равнодушным вниманием битый час – неизвестно было и ему. Плеер шептал ему в уши повторяющуюся дребедень, которую Серый привык называть музыкой.
Квартира была тихой и безжизненной.
Парня пробила дрожь. Он повернулся на бок, лицом к стене, потом обратно и наконец встал. Батарейки в дешевом плеере гавкнули окончательно, пленку тут же зажевало. Серый матюгнулся и швырнул так и не выключенную машинку на смятую кровать, где та продолжила с тупой механической обстоятельностью поедать остатки пленки.
Серый взглянул заплывшими глазами на окно. Нестерпимо хотелось уколоться, но он мог сдерживать себя – во всяком случае, пока. Серому давно стало ясно - если он сядет на иглу еще раз, то не вырвется снова. Даже если его снова засунут в эту проклятую клинику.
Дождь закончился; капли воды срывались с карниза и шлепались на мокрый подоконник. За грязным окном забегали тени людей, замелькали яркие пятна зонтов. Часы на телевизоре запищали, оповещая Серого о том, что наступил новый час. Парень протер глаза и уставился на горящие зеленые цифры.
В школу уже поздно: первые два урока прошли, если появиться сейчас – математичка голову свернет. Опять вечером предстоит разборка с предками – что, почему не был, где дневник… Мать вашу.
Зато для Притона сейчас – лучшее время.
Серый решительно стряхнул с себя неприятное оцепенение. Притон – так называл он и его приятели маленький подвальчик, где собирался народ, такие, как они. Правда, занимались там каждый своим делом. Притон был всегда полон дыма и вони, но там была уверенность, которой часто не хватало в другом месте.
Уверенность в том, что ты не один такой.
Серый отвернулся от пестревшего зонтами окна и скучных зеленых цифр. А может вообще никуда не ходить? Опять этот запах… Проклятый, вездесущий запах, кружащийся в воздухе между карнизами и асфальтом. Запах улиц.
Почти не соображая, что он делает, Серый начал натягивать на ноги кроссовки. Черт, ему же доходчиво объяснили в клинике, что ЗАПАХА НЕТ! Нет! Но ведь он-то лучше знает…
Серый вышел из комнаты, хлопнув дверью и разбудив дремлющую в соседней комнате бабушку. Шаркая ногами и пытаясь надеть очки, она едва не столкнулась с Серым в коридоре. Глядя на морщинки старческого лица, его вдруг укололо чувство, подозрительно похожее на совесть. Пробормотав что-то вроде “ухожу, закрой дверь” в ответ на вопросительный взгляд, Серый отвернулся, схватил свою ветровку и выскочил за дверь. Захлопнулся замок только когда парень спустился на три пролета вниз – небось, бабуля еще долго стояла на площадке и охала. Ну и ладно.
И только оказавшись непосредственно в подъезде, Серый понял, что идти-то ему собственно некуда. В школу – на съедение математичке, в Притон – еще хуже. Ладно, сейчас лишь бы выйти на улицу, а там видно будет…
Серый толкнул дверь, проскочил в открывшуюся щель, прошел под водопадом капель, срывающихся с карниза – и оказался рядом с Запахом улиц.
Что такое Запах улиц? Это все то, что люди “извне”, люди взрослые и серьезные называют вонью: запах мокрого асфальта и сточных вод, запах дешевых сигарет и спиртяги, запах кошачьей любви и гниющих вещей, запах каменной кладки и бензина, запах подъездов и подворотен, запах мокрых зонтов и плащей. Он вечен и вездесущ, следует за нами неотступно, но вот только далеко не все замечают его.
Серый замечал. И даже слишком часто. Запах гнал его прочь от себя, заставлял прятаться в Притоне и за иглами шприцей. В итоге – клиника…
Парень натянул воротник ветровки повыше на уши и окинул взглядом двор. Всегда один и тот же, только черно-серый под кайфом, бело-серый во время ломки, серо-серый обычно. Дождь ронял свои капли на листья деревьев, ветер бередил поверхности луж и душу. Серый поежился от пронзительного ветра, забирающегося внутрь, и пошел.
Город. Те же скалы, только хуже. Темный, мокрый, вонючий и дикий. “Каменные джунгли”, называют его некоторые. Неправда. Джунгли, полные гадов и хищников, подчас оказываются человечнее, чем город. В городе выживает сильнейший. Это закон.
Серый шел по асфальту, запах которого он любил больше, чем аромат цветов. Люди – вернее, их тени – неслись мимо, огибая его, как прилив огибает врывшийся в песок камень – и точно так же смыкаясь позади. Справа рычали машины, слева воздвиглась громада дома. Мир стал плоским, как дурная компьютерная игра, плоским, как асфальт, запах которого он так любил. Сам того не ведая, Серый свернул вбок и пошел по дорожке из прошлого. По дорожке, в конце концов приведшей его в клинику.
Вот и знакомые гаражи, вот и газончик, где обычно выгуливали собак. Почти механически двигаясь дальше, Серый вышел в переулок. Запах чувствовался здесь особенно сильно, гоня вперед, вперед и направо, туда, где спасительные иглы, протянутые ладонями обдолбанных приятелей…
Натянув воротник почти до макушки, затыкая тканью уши и нос, Серый почти побежал вперед. Зачем он свернул сюда? Зачем пришел к тому, от чего уже отрекся? Запах кружил вокруг него; Серый ненавидел, благоговел и бежал от этого духа улиц, так похожих на расселины между скал…
Именно Запах заставил его обернуться на свист, прозвучавший из знакомой подворотни, которую он почти проскочил. Из темноты выдвинулись знакомые лица, рука с обломанными ногтями поманила к себе… и Серый, не выдержав пытки Запахом, сдался.
Кривой и Вован уже были там. Длинная арка в доме, за которой, если посмотреть влево, виден Притон. Такие знакомые ящики у стены, вечно неубранная грязь под ботинками, выбитая лампочка…
Вовка уже укололся – он сидел на перевернутом мусорном бачке, привалившись к кирпичной стене спиной и закинув голову. Что-то странное было в том, как он сидел, но Серый не обратил на это внимания. Потому что перед ним стоял Кривой и, идиотски улыбаясь, протягивал ему шприц.
Лицо у него уже перекосило от наркотика, глаза были пусты, пусты бездонно. Ни он, ни Вовка не решились на такой шаг как клиника – или последние деньги ушли на наркоту. Они продолжали катиться по наклонной прямой вниз.
Серый молча смотрел в глаза Кривого, в две дырки, в которых ничего не отражалось. В памяти всплыло: Кривой – кличка, родившаяся от переиначенной фамилии Кривов. Колька Кривов, сын того самого Кривова, который профессор и преподает в престижном ВУЗе. Сын человека, вселяющего в своих студентов веру в будущее и страсть – страсть к знаниям, умению… почему же тогда ты так, Кривой?
Тот молча протягивал шприц Серому. Серый знал, что второй раз уже нельзя, что он погибнет, если возьмет иглу. Но где-то глубоко внутри него зашевелился, просыпаясь и прося дозы, старый Серый, тот, что прятался от Запаха и теперь был им разбужен. Люди вообще-то все чувствуют Запах. Вот только этот запах выливается во что-то другое – эмоции, цвета, образы. Те, что посильнее, стоят против него насмерть, но те, что послабее, не выдерживают. И они, как и Кривой, и Вовка, и Серый, пытаются прятаться. Одни погружаются в работу, другие читают книги, пытаясь уйти вслед за автором – прочь от реальности. А третьи ищут счастье на дне бутылки и в игле. Ими и были те трое, что застыли в переулке – один сидя, другой – протягивая вперед руку, третий – готовый протянуть руку навстречу.
Серый непроизвольно сделал шаг назад. Нет, нет, он пойдет домой, он достанет книгу и включит телевизор, он забудет про Запах…
Но тут стальной страж переулков, охранник подворотен, въедающийся в мозг Запах улиц стиснул мальчишку в своих объятиях, толкнул в спину – и Серый, не вытерпев, поднял шприц с ладони Кривого, который согласно кивнул и отступил назад.
Неизвестно, что было с иглой, или разбадяженным героином, но когда Запах покорно отступил, когда по венам разлилось благодатное ощущение свободы – через пару минут что-то пошло не так. Серый сидел на асфальте, напротив Кривого и Вовки, также блаженно-идиотски улыбаясь. Он и сам не заметил, как в глазах все начало плыть, темнеть. Глупо ухмыляясь, Серый сполз набок и прежде, чем упасть на грязный асфальт, который так любил, он понял, что было такого странного в Вовке – он совсем не дышал…
Трое парней валялись среди мусора в переулке, где они пытались скрыться от всего мира. Постепенно в безлюдном переулке собралась небольшая толпа, кто-то истошно закричал, с визгом примчалась скорая. А над телами, замирая, унося с собой свою добычу, кружился Запах улиц, незаметный для сильных и смертельный для слабых обитателей города.

Хельга Р.К., 08.00