4-7 писатели и поэты пришельцы из космоса

ПИСАТЕЛИ и ПОЭТЫ – ПРИШЕЛЬЦЫ из КОСМОСА
(В ПРОДОЛЖЕНИЕ РАЗГОВОРА ОБ ИСТОКАХ)

Прототипы – это люди. Они были, есть и будут. Прототипы приходят и уходят с постоянством и неизменностью круговорота воды в природе. Явление же истинных писателей и поэтов в этот мир – словно горение космического тела на фоне ночного неба: то раз за разом, случается и звездопад, метеоритный дождь; то яркий и длинный хвост, или, наоборот, святящаяся линия едва уловима невооруженным глазом и мгновенно угасает; а то – хоть выколи глаза, ни зги, кроме отстраненного и таинственного мерцания далеких звезд.
Век ХХ-й оказался прижимистым: "ночное небо", к которому человек, завершив свой световой день, обращается за знаниями, советом, поддержкой или в поисках вечных истин, – это литературное небо недавно сошедшего с календаря столетия редко освещалось вспышками сгоревших в земной атмосфере "неземных образований". В пределах советского и постсоветского пространства такая ущербность, выявление причин которой может стать темой десятков диссертаций и монографий, выправлялась и выправляется гирляндами искусственных "светильников" и "светильничков". А может, и наоборот: нашествия последних затмевали собой космических “звездочек” и “звезд”, которым если и удавалось привлечь к себе внимание, то либо приспособившись, приноровившись к довлеющим условиям, либо своим естественным горением перекрыв свет искусственных гирлянд. А сколько их, “небесных тел”, “пришельцев из Космоса” – истинных поэтов и писателей, осталось неизвестными или даже вовсе ненужными лишь потому, что они приходили и сгорали не ко времени, не в тот период, когда их по требованию ли общественных веяний, указке ли окололитературных чиновников, или собственному разумению захотели бы или смогли бы заметить издатели!
Впрочем, искусственные “гирлянды” в определенном ракурсе даже и удобнее “метеоритов”: горение имеют ровное, долгое, предсказуемое и, самое главное, регулируемое, –  в нужный момент их можно включить или выключить нажатием одной кнопки.
Что же касается естественных "падающих звезд" первой величины, которые нет-нет, но все же озаряли небо русской словесности, оставляя своим горением такой след в умах и сердцах людей, который приближает их к великим века XIX-го, то они и есть то самое исключение, подтверждающее общее правило.
С десяток имен можно назвать. Вот несколько из них.
Иван Бунин и Владимир Набоков – писатели, сквозь окаянные дни достигшие других берегов. То есть они не советские. А первый вообще перешел в век XX-й из века предыдущего.
Михаил Булгаков, хоть и остался на этом берегу, а не надолго, не выдержал, рано ушел из жизни, но в своей несгораемой рукописи успел сказать, что в мире, которым ведают Массолит и тому подобные учреждения, талантливому человеку, Мастеру, скорее поможет Сатана, чем кто-либо другой.
Александр Солженицын – особый сплав, сложившийся в горниле мужественного и стойкого отрицания окружающей действительности, в которой по одну сторону от колючей проволоки – Гулаг, по другую – тоже нет свободы.

Отрывок из эссе Марата Аваз-Нурзефа «Памятник Нерукотворный» (2003 г.)

НЕ ПИСАТЬ – НЕЛЬЗЯ!

О-о-у-у! Человек, проживший полвека в уходящем ХХ столетии, не обремененный ни известностью, ни корыстью, не замеченный в особых пристрастиях к этим вожделенным пузырям (на поверку оказывающихся если и не мыльными, то и не так уж много прибавляющими счастья и покоя своим обладателям), сумевший вполне пережить и не шибко страстные наклонности к презренному преуспеянию, вдобавок имеющий определенный опыт работы – пусть и не писательской, а только журналистской, и при этом сохранивший свое здоровье и еще кое-что из необходимого для одушевления на бумаге пока еще витающих где-то литературных призраков, – словом, человек моей судьбы – о-о-о! – он обладает шансом стать литератором начала нового, XXI века. Не советским, не суверенно-нацменским, а просто литератором, пишущим на одном из величайших языков планеты Земля - русском.* Пытающимся вернуться к ценностям "золотого" века культуры, когда писателей в первую очередь и в основном интересовали не трудовые будни "нового" человека, не "светлое" будущее всего человечества в виде коммунистической уравниловки, не фетишизация символов и устоев, не вожди, не служение лицемерным и безнравственным идеям, целям и людям во имя собственного благополучия и процветания, а сам человек со всеми его достоинствами и недостатками, сомнениями и переживаниями, радостями и горестями, счастьем, страданиями и вечным стремлением разобраться в себе, в окружающих людях, в этом бренном мире. Грех не воспользоваться представившейся возможностью стать свободным писателем или хотя бы быть им во время бдений у компьютера.

Никак не могу не писать! Нельзя не писать!

* Величайшим – объективно, а не только потому, что он таким кажется мне в силу моего относительного варварства (или относительной цивилизованности) – более-менее терпимое владение лишь одним языком, умение объясниться на втором и третьем, родственным между собой, примитивные сведения еще в одном и полное незнание других.

Из записей Марата Аваз-Нурзефа (2000 г.).