3-3 болотная история

                БОЛОТНАЯ ИСТОРИЯ
                Когда хаос, как рок, висит над веком,
                для исправленья отдан мир калекам, –
                блажен не тот, кто смуту пережил,
                а тот, кто смог остаться человеком.
                Сабит МАДАЛИЕВ.

Часть1. ЗЛОДЕЯМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ

Вам, читатель, наверное, не раз приходилось видеть на экране то, что происходит с человеком, занесенным в топкое болото.
Тимура Назарова тоже угораздило. Только он – не выдумка сценариста, не актерское воплощение, а реальный, живой человек.
Человека, по воле случая оказавшегося в болотной топи, она, неумолимая стихия, неожиданно и коварно лишает твердой опоры под ногами и в то же время начинает медленно, но верно затягивать его в свою тряскую пучину. При этом гиблое болото совершенно не тратится на выбор и разбор: для него одинаковы все люди.
Человек, попавший в топкую трясину, ни в коей мере не может воспользоваться ни силой своих мускулов, ни преимуществами своего темперамента, характера, ума и образования, ни особенностями своего жизненного опыта и общественного положения: перед болотным законом все люди равны.
На экране в болото обычно заносит отрицательного персонажа, и мы с удовлетворением, а то и с радостью, воспринимаем ужас и бессилие антигероя перед неминуемой гибелью, считаем ее, мучительную смерть, справедливым возмездием за совершенные им злодеяния. Правда, бывает, что авторы топят в трясине "нашего" человека, и тогда мы печалимся, скорбим, а то и плачем. Помните девушку – юную, невинную и прекрасную – из фильма “А зори здесь тихие”, которая навсегда исчезла в удушающих объятиях неожиданно свалившегося ей на голову болотного "жениха"?
В нашей невыдуманной истории все началось с того, что ясным, еще по-летнему жарким днем 16 сентября 1999 года житель Ташкента, частный предприниматель Тимур Назаров (на собственной автомашине оказывал на основании патента и лицензии транспортные услуги населению), спасая девочку-первоклассницу, неожиданно и резко выбежавшую почти под колеса его “Damas”а с пятью пассажирами в салоне, выбрал единственно возможный в той ситуации выход – направил свой автомобиль в заднюю часть стоявшего на остановке маршрутного автобуса “Otoyol” с большим числом людей в нем и возле него.
Участники происшествия так и не дозвались сотрудников ГАИ, хотя оно и произошло в таком месте, откуда рукой подать до двух постов блюстителей дорожно-транспортного порядка. На первом из них - пограничном, городском, ташкентском - отвечали, что раз ДТП произошло на территории области, то они к нему не имеют никакого отношения. А второй – пост ГАИ Карнайского района – в тот злополучный день почему-то был на замке.
Через три с лишним часа напрасного зова и ожидания "гаишников" Назаров и водитель автобуса поехали улаживать возникшие между ними взаимоотношения, оставив изрядно пострадавший “Damas” во дворе Абдуджалиловых – родителей девочки-виновницы.
Есть в “Правилах дорожного движения” ст.12.1, которая предписывает водителю двигаться с такой скоростью и предусмотрительностью, чтобы в случае какого-либо препятствия на пути он мог обеспечить должное и безопасное торможение – при необходимости вплоть до полной остановки автомобиля.
В тех же ПДД есть и ст.6, согласно которой пешеходу, кроме всего прочего, запрещается создавать помехи движению автотранспорта, а тем паче – аварийную ситуацию.
Не трудно видеть, что названные статьи без специальных оговорок (а их-то и нет в ПДД) будут на практике противоречить друг другу. Что делать, когда такое противоречие налицо? По какой из статей квалифицировать то или иное ДТП с участием пешехода?
Похоже, эти вопросы не представляют интереса ни для кого из специалистов дорожно-транспортного порядка, адвокатуры и суда, с которыми из-за своего ДТП не раз привелось сталкиваться Назарову. Не исключено, что они и вовсе не задумывались о противоречии между двумя статьями ПДД. И понять их нетрудно: думать – только себе вредить, усложнять свою работу, а то и жизнь. Куда легче, безопаснее и полезнее действовать по трафарету. И не беда, что никто из специалистов не смог сформулировать этот "трафарет". Главное не формулировать, а иметь. И уметь применять на деле. Вот и пришлось любознательному Назарову целых полтора месяца дорастать до формулировки самому:
“Ст.6 служит для того, чтобы при особой необходимости (задание на очередном разводе, появление большого начальства, ожидание важного кортежа, личные побуждения и настроения и т.д.) обвинить и покарать пешехода, который нарушил ПДД, но своими действиями не вызвал ДТП. Если же вызвал , и за рулем при этом был не "чрезвычайный", а массовый водитель, тогда ст.6 отметается, все заслоняется ст.12.1, и виновным – независимо от обстоятельств ДТП! - становится водитель.”
И правильно, что становится, очень даже практично и рационально: незачем усложнять ситуацию. Незачем впутывать в дело пешего человека, которому у нас трудно вменить вину за ДТП, а уж наказание за нее довести до исполнения – частенько и вовсе невозможно. Куда ведь проще и однозначнее свалить все на водителя (даже если он ценой неимоверных усилий и в ущерб своей машине увернулся от пешехода-камикадзе), забрать у него права на вождение, снять номер с его автомобиля, а у особо ретивого можно отобрать и машину. Даже если и попадется особо грамотный и додумается до того, что действия "гаишников" противоречат ряду положений Конституции и других законов. Пусть додумается. Но пусть попробует доказать. А если и докажет, пусть попробует добиться от этого реальной пользы для себя. То-то и оно! Никуда он, миленький, не денется!
Но тогда взятие собственноручных объяснительных у участников и свидетелей, длинная рулетка, замеры тормозного пути и характеристик дороги, рисование схемы – эта работа, сопровождающая любое ДТП, в случаях участия пешехода, выходит, выполняется для проформы, для галочки, для прикрытия трафаретного способа деятельности, для камуфлирования обвинительной практики и карательной тенденции?
И не зиждется ли неповторимая безалаберность нашего, доморощенного пешехода на том, что работники ГАИ спрашивают с него лишь по "особой нужде", а не так, как это делается в цивилизованном мире?
Однако давайте обо всем, как говорится, по порядку. Вернее, в нужное время и в нужном месте.
Давайте еще раз отметим главные обстоятельства.
От начала движения (пограничный пост ГАИ, где была остановка на знак “Stop”) и до места ДТП (примерно 700-800 м от этого поста) скорость Назарова была ниже разрешенных 70 км в час (иначе и быть не могло, ведь он был за рулем “Damas”а, а не “BMW”).
В результате ДТП девочка-виновница осталась жива и невредима, никто другой не получил ни малейшего телесного повреждения, не пострадал и не понес ущерба.
Едва заметные последствия для автобуса можно и не считать. К тому же Назаров в тот же день не только рассчитался с его водителем за толчок, но и выплатил ему наличными всю сумму его дневного плана выручки. Всего 14 тысяч сумов. Для восстановления же своего автомобиля, бывшего до тех самых злополучных мгновений новеньким и без единой царапины, ему потребуется не менее двухсот тысяч сумов.
Жаль, что “Damas” не является столь же твердолобым, сколь крепкозадым оказался “Otoyol”. Будь это так, мы могли бы еще больше гордиться своими успехами на ранее неведомой нами ниве автомобилестроения.
На третий день после ДТП Назаров обратился с заявлением в ГАИ.
Еще не читая объяснительной Назарова, не зная никаких обстоятельств происшествия, начальник Карнайской ГАИ, майор милиции Дильшукур Мурадов сразу же задал ему раздраженным тоном вопрос, а знает ли он, что сказано в статье12.1 ПДД. И, распалившись от возникшей дискуссии еще больше, отказался принять заявление, с которым Тимур Назарович в тот субботний день, предварительно побывав в облГАИ, уже проделал немалый путь, а также потратил много времени, в том числе прождав его, долго отсутствовавшего Мурадова. Отослал жалобщика в РОВД.
Впоследствии Назаров, прокручивая эти моменты в сознании, не раз говорил себе, что не нужно было идти в РОВД: еще, мол, было не поздно, не связываясь с ГАИ, забрать у Абдуджалиловых машину и "подаяние", предлагаемое ими в качестве компенсации за ущерб. Тогда и водительские права остались бы у него, и машину он уже давно восстановил бы, и опять уже работал бы на ней, зарабатывая каждый день неплохие деньги.
Ошибался Тимур Назарович. На самом деле они, Назаров и Абдуджалиловы, никак не могли избежать несогласия между собой. Чтобы не было сомнений в этом утверждении, уделим им, Абдуджалиловым, немного нашего внимания.
Угилой Абдуджалилова, виновница аварии. Наотрез отказывалась вести Назарова к себе домой и, несмотря на свое глубоко стрессовое состояние в первые минуты после ДТП, все норовила, как говорится, слинять под шумок с места происшествия.
Шаходат Абдуджалилова, мать Угилой. Не слезы дочери стала утирать, когда спустя 15-20 минут после аварии Назаров доставил виновницу домой, все еще трясущуюся от рыданий и страха, не обнимать ее, не водой поить, а бить по щекам, выговаривая за проступок. После экзекуции, прерванной не без помощи соответствующих доводов Назарова, мать побывала на месте происшествия, увидела все своими глазами, выслушала многочисленных очевидцев, а еще примерно через 3 часа открыла ворота своего дома и впустила во двор пострадавший “Damas”.
Абдуллашер Абдуджалилов, отец Угилой. Работает в МВД водителем, возит какого-то "хозяина". При первой встрече на следующее после ДТП утро предложил Назарову в порядке возмещения нанесенного дочерью ущерба 10 тысяч сумов. Мизер, конечно. Не способный покрыть и пяти процентов затрат по восстановлению пострадавшей машины. Но важен сам факт предложения Абдуджалиловым денег. За зря, будьте уверены, он в карман свой не полезет. Предложение отцом денег, а также вышеназванные действия дочери и матери, являются неоспоримыми свидетельствами первоначального признания Абдуджалиловыми участия и виновности Угилой в ДТП.
Другой бы, возможно, тут же и принял бы "отмазку". Но Назаров подумал, что тогда придется добираться на битом “Damas”е до своего гаража, до которого хоть и недалеко, но пришлось бы каким-то способом просачиваться сквозь те самые два поста ГАИ. А тут, видя по всему, что Абдуджалилов вполне состоятелен и платежеспособен, Тимур Назарович считал себя вправе надеяться на иное решение проблем. Пусть Абдуджалилов на большее и не расщедрится в смысле денег, но у него собственная “Волга” в прекрасном состоянии – можно вместе смотаться на рынок запчастей, большой двор – можно сюда же пригласить мастера-"костоправа". Тогда он, Назаров, очень скоро, без волокиты и нервотрепки вернулся бы в строй. Держа эти надежды в мыслях, он обещал Абдуджалилову не предпринимать со своей стороны никаких действий, пока не услышит его окончательного решения, предложил встретиться еще раз и все спокойно обсудить. Но при второй встрече Абдуджалилов вел себя уже не так, как при первой: во двор Назарова не пустил, не улыбался, был резок и разговаривал на повышенных тонах.
Не мог тогда знать Тимур Назарович, что после первой же встречи с ним отец Угилой пошел на опережение противника: оставил в облГАИ заявление о том, что водитель такой-то аварийной машины, оказавшейся у них во дворе по их доброй воле, вымогает у него денег на ее ремонт и даже требует ее замены на новую (неплохо бы в самом деле, ведь настоящая компенсация за попавший в аварию новый автомобиль – это только другой новый автомобиль). Словом, Абдуллашер Абдуджалилов не тешил себя никакими иллюзиями относительно окружающего мира, не отягощал себя грузом эфемерных для него понятий и, в отличие от Назарова, совершенно точно знал, какой в ГАИ будет реакция на ДТП.
А после второй встречи Абдуджалилов пригласил к себе домой своего участкового инспектора, капитана милиции Сурнайского отделения Карнайского РОВД Ислама Насырова и помог ему забрать передний номер со ставшего ему ненавистным “Damas”а.
Дальше – больше. Первую повестку в суд по рассмотрению административного дела на водителя Назарова отец Угилой проигнорировал, и судебное заседание не состоялось. Было еще два срыва заседаний, на которые судья пытался вызывать "содельников" Тимура Назаровича по телефону. Рассмотрение дела в суде состоялось только на четвертый раз, по истечении почти месяца со дня ДТП, и тогда Абдуллашер при дочурке, безуспешно пытавшейся в ответ на вопросы судьи и понукания родителей извлечь из себя членораздельные звуки, и поддакивавшей жене вовсе отказался от происшествия: не перебегала наша Угилой дорогу, а заплакала, всего лишь испугавшись столкновения двух машин.
Каково?! Даже судья был поражен и на какой-то миг, казалось, потерял дар речи. Получается, что дорогу перебегала другая девочка?! Может, и другой-то девочки вовсе не было?! Может, во всем виноваты галлюцинации водителя “Damas”а, вызванные, скажем, алкоголем или анашей?! Знаем мы вас, непьющих, некурящих, спортсменов! Все так говорят! А наркотик при необходимости доказать, что рыльце противника в пушку, можно и подбросить! Пусть потом доказывает, что не верблюд!
Впоследствии вспоминая не раз этот трюк, этот пик проявления внутренней сущности Абдуджалилова (и его консультантов), Назаров понял причину срывов и оттягивания судебного заседания: попробуйте с психологией наших людей спустя месяц после происшествия найти его очевидцев, которые не побоялись бы или не поленились бы указать на Угилой! И благодарил провидение за то, что отец последней хоть и работает в МВД, но всего лишь "арбакешем". Неизвестно, на какие трюки он был бы способен при более "крутой" должности.
Итак, мира и согласия между Назаровым и Абдуджалиловым ну никак не могло быть. Потому, что один их них предложил только "отмазку", но ни за что не пошел бы на более значительные расходы по решению проблем, которые он считал чужими и от которых, он это точно знал, можно легко отмахнуться (что, как мы уже знаем, он и сделал). И потому, что другой не мог смириться с витающим в воздухе мнением о всегдашней виновности водителя, проглотить горькую пилюлю несправедливости, а также стерпеть вызывающее поведение отца Угилой при второй встрече с ним. Потому-то он и решил бороться. Не с Абдуджалиловым, а за рассмотрение дела по нормам цивилизованного мира.
Следует добавить, что Назаров, кроме всего прочего, еще и потому влез в тяжбу, что хотел показать своему семнадцатилетнему сыну, что за справедливость нужно и можно драться в открытом бою, пуская в ход всего лишь Слово – оружие вполне конституционное. Ибо он считает, что каждый родитель образом своей жизни является для своих отпрысков наглядным учебным пособием, в той или иной степени принимаемым ими на веру или, наоборот, отвергаемым. Именно поэтому Тимур Назарович брал сына с собой на первую встречу с Абдуджалиловым. Но спустя 40 дней после ДТП сын сказал за столом, что зря вы, отец, затеяли этот спор, что у нас ничего не добьешься. Выходит, и тут наш правдоискатель дал промашку? А его визави попал в "яблочко"? Сомнительно, очень сомнительно. И даже насчет "промашки": точка последняя в истории еще не поставлена, да и жизнь впереди еще долгая, тем более у детей. Может, эта "промашка" поспособствует тому, что юноша, не отвергая лучших родительских качеств, станет более сговорчивым, чем отец, более гибким, не будет отбиваться от "стаи", что в нашем сложном и неоднозначном мире более ценно, чем максимализм "одинокого волка". Что же касается "яблочка", то, как бы там ни было, дай Бог силы семилетней девочке, чтобы она не позволила укорениться в своей душе тем мерзостям, которые в связи с ДТП раз за разом окатывали ее с головой. И пусть не будут криводушными и другие дочери Абдуллашера (у него одни девочки, потому-то самую младшую из них он и назвал Угил, что означает мальчик, сын).
И все-таки впоследствии Назаров, снова и снова прокручивая в сознании безотрадный факт, состоящий в том, что его угораздило попасть в болото, снова и снова приходил к выводу, что и с ним сыграла свою шутку магия "короткого замыкания" в сознании. Девочку-несмышленыша эта магия толкнула под колеса движущегося автомобиля, его же, зрелого человека, далеко неглупого, опытного, глубоко ответственного за благополучие своей семьи, побудила ввязаться в борьбу, заведомо обреченную на растрачивание своих финансовых запасов и не сулившую ему никакой компенсации, которую, как говорится, можно было бы пощупать.
Да, все обозначенные выше обстоятельства сделали свой вклад в реализацию "короткого замыкания", но они, если честно, явились лишь последними каплями, переполнившими чашу, а "чаша"-то уже была полна до краев … как бы это сказать не слишком выспренно … внутренней трагедией, в которой две стороны – драма личной жизни (о ней в двух словах будет сказано в конце очерка) и невостребованность его способностей (она требует совсем другого разговора).
А в порядке продолжения нашего разговора подчеркнем, что напрасно впоследствии Назаров не раз корил себя тем, что сам, своим собственным заявлением накликал на себя беду. Напрасно, кроме всего остального, еще и потому, что не будь его заявления, в ход – пусть и несколько позже – пошла бы жалоба Абдуджалилова, и результат – попадание в болото – был бы таким же. К этой истине, видимо, скрытой за другими думами, Тимур Назарович пришел лишь спустя почти два месяца после судебного заседания, на котором-то он и узнал о предпосылках истины, то есть о том, что в опережение его действий на него "накапали".
Все обстоятельства и составляющие "короткого замыкания" в сознании Назарова, конечно, весьма показательны и поучительны, но, между нами говоря, было бы все-таки лучше, если под колеса назаровского “Damas”а бросилась бы другая девочка. Тогда, возможно, не стали бы участники ДТП связываться с органами правоохранения и правосудия и не стал бы Назаров обвиняемым в административном правонарушении, то есть водителем, не обеспечившим выполнения ст.12.1. Увы! Судьба свела его именно с Угилой и ее родителями…
Но хватит про Абдуджалиловых. Статья-то не про них.
Проводивший расследование капитан милиции Закир Ташматов – инспектор с того самого поста, который в день ДТП был на замке, о чем Назаров, естественно, не мог не упомянуть в своем заявлении в ГАИ.
Вызвав Назарова на пост телефонным звонком, когда в тот еще не очень поздний час утомленный треволнениями последних дней Тимур Назарович уже спал, капитан провозился с ним до половины второго ночи, разговаривал с заявителем вежливо и приветливо, но, как стало понятно только дней десять спустя, лишь для того, чтобы, не спугнув удилищем "рыбы", усыпить ее бдительность, дать проглотить наживку. А уж подсечку, как и положено в таких случаях, сделают другие. Ташматов приложил к собранным им объяснительным водительские права и талон предупреждений, ласково вытребованными у Назарова, но в протоколе, как выяснил Тимур Назарович лишь три месяца спустя, ни словом, ни намеком не обмолвился о вызвавшей ДТП девочке, нисколько не смущаясь таким, с позволения сказать, упрощением ситуации. Не мудрено: седовласый "гаишник" свято верил в прописную догму – во всех таких случаях, независимо от обстоятельств, виновен водитель, и раз уж он попался "на крючок", сорваться с него ему не позволят. Так было десятки прошлых лет. И такое вошло ему в кровь и плоть.
Порядки, царящие в Карнайском районном суде, показались Назарову странными. Чего стоит хотя бы то, что его дело, подготовленное Ташматовым, без всякой регистрации пролежало в суде пять дней. И неизвестно, сколько еще пролежало бы, если бы не настойчивость Тимура Назаровича, под давлением которой дело долго и безуспешно искали, пока не обнаружили под другими папками на столе у завканцелярией.
Тогда и только тогда для Назарова прогремел первый гром среди вроде бы ясного неба: оказалось, что он – никакой не герой и не поборник правды, каковым он себя ощущал до первого разговора с судьей, а обвиняемый в административном правонарушении.
Со странностями порядков в Карнайском суде, так сказать, на канцелярском уровне Назаров сталкивался и впоследствии. Скажем, когда он, обеспокоенный инертностью судьи Шарафа Абдухашимова в рассмотрении его административного дела, решил обратиться к председателю суда. Выяснилось, что письма не могут принять ни завканцелярией, ни секретарь, ни помощник, никто другой. Только в руки самому "хозяину"! Которого удалось застать лишь на следующий день.
Непосредственного участия судьи Абдухашимова в таких, с позволения сказать, порядках, конечно, нет. Но на фоне канцелярских "грешков" вполне естественно смотрятся более существенные пороки. Скажем, такой, когда и судья не хотел вникать в обстоятельства ДТП. Для него было достаточно беглого знакомства с материалами дела, чтобы заведомо решить, что случай совершенно ординарный, который рано или поздно закончится, как всегда, наказанием водителя.
Стоит ли при таком раскладе удивляться, что Назарову за первые полмесяца чуть ли не ежедневных поездок из Ташкента в Карнай так и не удалось обратить внимание г-на (гражданина, господина – как будет угодно) судьи на очевидный момент: для выяснения истины недостаточно тех лиц, которых он, судья, неоднократно и безуспешно пытается вызвать в суд (водитель “Otoyol”а, капитан милиции Ташматов и Абдуджалиловы), а нужно опросить свидетелей, указанных им, обвиняемым, в материалах дела (пассажиры “Damas”а). Что судья как нечто само собой разумеющееся воспринимал и обивание Назаровым порогов его кабинета, и разноску последним – дважды! – судебных повесток, и долготерпение этого обвиняемого к неоднократным срывам и переносам судебных заседаний из-за неявки других вызываемых. Что Назаров так и не смог – ни в течение первых 15 дней, ни за месяц, ни за два - обратить внимание судьи на то, что его автомобиль и водительские права, отобранные у него незаконно, а также патент, лицензия и оказание им транспортных услуг населению, – это та совокупность факторов, которая для него и его семьи является единственным источником существования и которой он сейчас лишен, что он все это время имеет только крупные расходы и ни тийина доходов, что он уже поистратился и влез в долги.
Судебное заседание проходило вечером, когда за окном было уже по-осеннему темно и зябко. Судья, полагая, что заседание, пусть и первое, пусть и несколько запоздалое относительно предельного срока для рассмотрения подобных дел, но зато окончательное, готовился своим вердиктом узаконить обвинительное заключение "гаишников". Но тут Тимур Назарович получил разрешение на последнее слово, зачитал заранее подготовленный текст заявления и попросил приобщить его к материалам дела.
Только после заключительных слов обвиняемого о Процессуальном кодексе, Конституции и апелляции г-н судья с явным раздражением стал листать материалы дела, не зная, где искать фамилии затребованных свидетелей, пока он, обвиняемый, не подсказал, в каком документе и в какой строке это можно сделать. Ну, не читал гражданин судья материалов дела! Не вникал! Если вникать в каждое пустячное дело, не хватит времени не только на другие, более существенные судебные дела, но и на свои личные, на семью, жену и детей!
Господин судья пообещал дозвониться до этих свидетелей и велел каждому из участников заседания быть готовым к следующему вызову в суд.
В течение 10 дней, прошедших после заседания в томительном и тревожном ожидании, Тимур Назарович не получил из Карная ни ответа, ни привета, ни вызова.
Опять поехал сам. Убедился, что дело не продвинулось ни на йоту. Вернулся и несколько дней безвылазно сидел дома, перенося в память компьютера "зарубки", возникшие в его уме и сердце в результате дорожно-транспортного происшествия и последующей жизни (вернее сказать, не жизни) в течение сорока дней. Получилось сочинение под названием “Странная история”. Посидел еще пару дней, и на основе этого сочинения написал обращение к судье Абдухашимову. Отвез его адресату. Поработал еще 4 дня и отвез г-ну судье второе обращение.
Эти обращения следовало бы опубликовать целиком. Как открытое письмо к судье Шарафу Абдухашимову. И тогда не нужно было бы по этой теме никакой другой статьи. Только вот беда: "открытость" заняла бы слишком много места и была бы … как бы это сказать помягче и поточнее … чрезмерной. А это, конечно же, недопустимо, не позволено.
Ограничимся небольшим цитированием.
“Сегодня уже 46-й день, - пишет Назаров в своем втором письме к судье, - как в сознании Угилой Абдуджалиловой произошло короткое замыкание, и она, позабыв обо всем на свете, ринулась на противоположную сторону дороги. Ничто не смогло отвратить ее – ни догоняющие ее звуковые сигналы моего автомобиля, ни ее собственные колебания, когда она на бегу услышала меня, поняла опасность, заметалась в своих порывах, но затем с удвоенной силой бросилась вперед. Она непременно хотела осуществить намеченное. Стремилась успеть на стоящий на остановке автобус. Пыталась опередить идущую сзади машину. Порода! Генетика! Недаром говорят, что девочки характер свой и темперамент берут от отца.
А я в отпущенный мне молниеносно короткий отрезок времени со сверхъестественной ясностью и быстротой оценивал ситуацию. Просто тормозить в своем движении – значит, девочка окажется впереди машины и непременно будет сбита ею. Взять левее нельзя – там на проезжей части дороги (неширокой, рассчитанной на движение в каждую сторону лишь в одном ряду) остались две подруги девочки, с которыми она стояла до своего "короткого замыкания". Еще левее – тем более нет возможности: у кромки проезжей части и на обочине было множество взрослых и детей. Взять правее – там телеграфный столб, рядом –  бордюр и металлоконструкция остановки, а затем – автобус и люди. Свернуть круто вправо – недопустимо, так как мой “Damas”, полный людьми, тогда перевернулся бы: там ухабы, ямы, канава и кукурузное поле. Выход был один: тормозить, но таким образом, чтобы бегущая наискось девочка оставалась слева от глотающего метры автомобиля. Иначе она неминуемо окажется под его колесами.
Много дней мой тормозной путь был отчетливо виден: с середины проезжей части и вправо по дуге, до столкновения с автобусом. Каждый раз, когда я проходил мимо, я с внутренним удовлетворением и гордостью отмечал: да, это был единственный шанс спасти Угилой, и я его сумел использовать.”
Запомним это описание того молниеносно короткого отрезка времени, предшествовавшего сшибке двух автомобилей, по которой для Назарова прошла линия, разделившая его судьбу, жизнь его детей и близких, а также состояние верного, единственного кормильца семьи, до сих пор еще пахнущего заводской краской, ни в чем неповинного “Damas”а (даже в том, что он – не “BMW”), – на две половины: до и после ДТП. Запомним и то, что судья Абдухашимов мог ознакомиться с этим описанием в первый же день, когда "дело Назарова" попало в судопроизводство: оно, приведенное описание, практически такое же, что уже имелось в приложении к заявлению Тимура Назаровича в ГАИ, а также в объяснительной, взятой по свежим следам у "правонарушителя" капитаном Ташматовым.
Обратимся теперь к первому письму Назарова к судье:
“Впрочем, пойдем, выражаясь языком математиков, от противного. (От очень противного, как некогда уточнил один сатирик!) Встанем на точку зрения "гаишников".
- Водитель, конечно, совершил нарушение, - вы, господин Абдухашимов, имея в виду меня, на судебном заседании вторили предварительному заключению инспектора ГАИ, но потом, обратившись к отцу девочки, уже успевшему полностью откреститься от ДТП ("не перебегала моя дочь дорогу"), добавили:
- Но вам все-таки следовало по-человечески понять его, подумать, каково пришлось бы всем, если, не дай Бог, девочка попала бы под колеса, прийти к взаимному согласию и хотя бы половину расходов по восстановлению автомобиля взять на себя.
Значит, вы, уважаемый господин судья, с одной стороны, не поверили дешевому и подлому трюку Абдуллашера Абдуджалилова, а с другой – внутренне были готовы оправдать меня! Вам только оставалось в следующий момент обратиться к той самой ст.271 Административного кодекса, в которой на четвертом месте из девяти обстоятельств (наличие хотя бы одного из них достаточно, чтобы не начинать дела, а начатое – прекратить. – Нурбек) названы ”действия лица в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости”. А в Комментарии к ст.271 есть отсылка к ст.19 АК, которая гласит:
“Не являются административным правонарушением действия, предусмотренные настоящим Кодексом или другими нормативными актами, причинившие вред правам и охраняемым законам интересам, совершенное в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожавшей личности или правам данного лица либо других граждан, интересам общества или государства, если опасность при сложившихся обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный”. (Подчеркнуто мной. – Т.Н.).
Ну что еще нужно! Ведь, если и принять версию ГАИ, что я нарушил ПДД, не обеспечив должного торможения при виде бросившейся под колеса моего автомобиля девочки, и если я в результате последующих своих действий и причинил кому-то вред (ведь только себе!), так неужели этот вред, пусть и неподъемный для меня лично, не является ничтожным в сравнении с тем ужасом, который всей своей невыносимой тяжестью навалился бы и на меня, и на Шаходат, и на Абдуллашера, и на школу, и на общественность, и на самое Угилой, не сумей я опередить ее?! Неужто меня вдобавок к моему материальному ущербу из-за аварии, а также из-за продолжающегося уже свыше 40 дней простоя и безработицы, непременно следует покарать и в судебном порядке только за то, что я использовал пусть и альтернативное ст.12.1 ПДД, но единственно возможное в тех конкретно сложившихся обстоятельствах средство?!”
Более 40 дней хождений по мукам, напряженной работы ума и сердца, изучения и осмысления юридической литературы, написания многих и многих страниц в жанрах заявления, объяснительной, жалобы, письма, статьи потребовались Тимуру Назарову, не юристу, не работнику правоохранительных, судебных или законотворческих органов, а рядовому предпринимателю, чтобы сделать для себя открытие: по действующему законодательству – во многом новому, приведенному в соответствие с правовыми нормами цивилизованного мира, - дело его вовсе не следовало начинать, а начав, тут же прекратить!
Оно и понятно, оно так и должно быть. И не только по нормам цивилизованного мира, где побитая машина Назарова, возможно, была бы заменена новой – отцом ли спасенной девочки, производителем ли автомобилей, страховой ли компанией или какой-то другой организацией. Ведь и по нашим понятиям Назаров – пусть и не герой, но уж и не злостный нарушитель. Тем более не преступник, а законопослушный гражданин. Исправный налогоплательщик, семьянин, отец, кормилец своих детей. Словом, нужный близким, а также стране человек. Потому само собой разумеется, что его необходимо быстрее вызволить из беды, чтобы он скорее восстановил машину и вернулся к работе. И в этом, вроде бы, должны быть заинтересованы все, в том числе работники ГАИ и судьи, чьи зарплаты формируются за счет сборов с налогоплательщиков. На практике же, увы, дело, оказывается, не всегда обстоит так разумно, логично, по-человечески.
Мы далеки от обобщающих выводов, но в данном конкретном деле охранители права и прав действовали таким образом, словно хотели извести человека в материальном отношении, намеревались растоптать его морально, пытались доконать измором, стремились во что бы то ни стало узаконить своим постановлением заключение инспектора ГАИ, не выдерживающее проверки истиной (помните: в его протоколе нет ни слова о вызвавшей ДТП девочке) и Законом (дело можно было прекратить уже в ГАИ, не передавая его в суд).
Да, судья Абдухашимов непременно хотел вынудить Назарова согласиться на крупный денежный штраф. Потому-то он, судья, не только не прислушивался к Назарову, пытавшемуся обратить его внимание на незаконность действий Насырова и Ташматова (один из них, напомним, забрал номер с машины Тимура Назаровича, а другой – фактически лишил его на продолжительный срок водительских прав, что возможно только по решению суда), но и сам, будучи блюстителем законности, перещеголял экспроприаторские замашки блюстителей правопорядка: не разрешал Назарову забрать до завершения дела собственный “Damas” – израненный и без разбитого при сшибке бокового стекла, – застрявший на семи ветрах и дождях во дворе родителей Угилой. То есть все они, Насыров, Ташматов, Абдухашимов (да и Абдуджалилов тоже), были как бы заодно. Что это? Чрезмерное радение за пополнение государственной казны? Пусть даже ценой нарушения Закона? Но, повторимся, разве не выгоднее для той же казны (да и для государства в целом), чтобы предприниматель поскорее избавился от беды и вернулся к своей работе?
"Экспроприаторские замашки" блюстителей являются, по определению Назарова, странными. Но какое определение следует дать, с позволения сказать, профессиональной близорукости служителя Карнайской Фемиды? Скажите, читатель, разве от одного прочтения описания нескольких мгновений, предшествовавших сшибке двух автомобилей, вы не проникаетесь верой в невиновность водителя? Иначе говоря, даже при условии квалификации ДТП по ст.12.1 ПДД (хотя здесь напрашивается ст.6) оно явно подпадает под юрисдикцию института “крайняя необходимость”. Судья был обязан увидеть это сразу же! Судья компетентный и неукоснительно соблюдающий Закон не увидеть этого не мог! И в следующую же минуту он либо прекратил бы дело, исправив тем самым просчеты "гаишников" (напомним, что "дело" могло быть прекращено уже при составлении "гаишного" протокола), либо вернул бы дело на доследование, указав "гаишникам" на их недочеты. Но в том-то и дело, что в данном случае "гаишных" недочетов не было: в распоряжении у судьи была точная схема ДТП (за нее надо отдать должное капитану Ташматову), которая подтверждает назаровское описание!
Ну, ладно. Как мы уже знаем, до судебного заседания судья не считал нужным вникнуть в обстоятельства дела. Но ведь письма-то назаровские, выдержки из которых были приведены выше, были внимательно прочитаны судьей сразу же по их получении. Почему же он и тогда продолжал не замечать "слона"?
Или действия судьи и иже с ним явились инстинктивным сопротивлением, направленным против создания прецедента по новому ведению дела и цивилизованной интерпретации Закона, таящегося в поведении Назарова и опасного для привычного им методов работы?
А может, открытие обвиняемого явилось открытием и для судьи Абдухашимова? Не исключено: даже руководитель одной из коллегий адвокатов Ташкента – знакомец Тимура Назаровича, а также его сотрудники, к которым он обращался со своей бедой, не смогли подсказать ему, что выход – в применении категории "крайняя необходимость". Чего ж тогда ждать от районного судьи! Но почему же он, служитель Фемиды районного масштаба, по прочтении писем Назарова не закрыл дело по одному из оснований, подсказываемых ему этим странным человеком?
Гражданин судья на следующий день после получения им от обвиняемого Назарова второго обращения вернул дело на доследование в ГАИ.
С какой целью? – вот в чем вопрос.
Для того, чтобы как можно дольше не закрывать дела? Которое, как убедительно доказывал своими юридическими выкладками Назаров, подлежит закрытию в любом случае? И в том, если квалифицировать ДТП по ст.12.1 ПДД: тогда действия Назарова являются действиями лица в условиях крайней необходимости. И в том, если квалифицировать ДТП по ст.6 ПДД: тогда относительно Назарова нет не только состава, но и самого события административного правонарушения.
Или судью, скажем так, позабывшего о том, что не позднее полумесяца он должен был вынести по этому делу свое решение, на исходе полусотни дней, прошедших после ДТП, вдруг одолело особое любопытство и особая склонность к истине? Пусть, мол, в ГАИ порадеют, проведут экспертизу, опросят свидетелей, в том числе и пассажиров автобуса. Да, да, да! Господину Абдухашимову, как это следует из его "сопроводиловки" по возврату дела в ГАИ на доследование, потребовались и пассажиры “Otoyol”а, принявшего на себя остатки инерции назаровского “Damas”а! А где их искать через 50 дней? Но главное – зачем?! С какой целью?!
Круг вопросов, как видим, замыкается.
Иначе говоря, как ни крути, но все равно получается, что гражданину судье лучше признаться в недостаточной компетентности, дабы не вызвать других, более опасных подозрений относительно причин своего отношения к судопроизводству, установленному порядку ведения дела, своим обязанностям и вверенной в его руки судьбе человека.
Но, может, Шараф Абдухашимов признает только свой "круг"? Может, все дело в том, что он вообще терпеть не может подобных людей?
Вот он, Назаров, пишет: “В законах есть все. Только вот беда: сами же юристы не всегда их знают, не всегда компетентно и адекватно применяют их. И, видимо, надо быть судьей, чтобы понять это! Я имею в виду условия, в которых работают судьи. Да, перегруженность судей делами, находящимися в производстве, является сверхчеловеческой. Но не она, не перегруженность, как я считаю, определяет лицо и душу многих работников правоохранительных органов, в том числе и судей, их отношение к своим обязанностям и вверенным в их руки судьбам человеческим. А то, что над ними нередко, а в делах небольших и довольно часто, продолжают довлеть те самые обвинительная тенденция и карательная практика, которые корнями своими пронизывают всю толщу советского периода нашей истории, беря свое начало в эпохе "красного террора".”
Кто он такой, этот Назаров? Министр? Видный общественный деятель? – Нет! Всего-навсего рядовой человек! Почему же он тогда позволяет себе делать такие заявления?
Миллион вопросов. Миллион терзаний.
К сказанному об "экспроприаторских замашках" добавим, что гнить бы “Damas”у еще столько же со всеми вытекающими последствиями (аккумулятор "сдох" бы) там, где он оказался по воле рока, а застрял – по неофициальному произволу судьи, если бы не туй, не торжество у Абдуджалиловых, по случаю которого отец семейства попросил Назарова очистить двор от постороннего имущества, фактически отменив тем самым "арест", наложенный на аварийную машину судьей Шарафом Абдухашимовым. Не удивительно: для такой отмены не требовалось ни большой власти, ни ума, ни смелости. "Арест" запросто можно было проигнорировать – и сразу, и позже, а через 45 дней – тем более. Ведь ясно каждому: запрет на возвращение автомобиля его владельцу был липовым, то есть устным. А уж место содержания "арестованной" судьей машины было, мягко говоря, и вовсе непостижимым для ума.
Направляясь к "месту содержания" своего автомобиля, Тимур Назарович с удивлением обнаружил небывалый прежде факт: пограничный пост горГАИ был на замке! Он прибавил ходу и через некоторое время радости у него стало еще больше: от поста райГАИ не осталось даже вагончика! Он был избавлен от решения задачи, которая, как мы помним, казалась ему неразрешимой уже на следующее после ДТП утро. Теперь же она усугубилась бы дополнительными обстоятельствами: у автомобиля нет переднего номера, а у его владельца – ни водительских прав, ни талона предупреждений, ни вообще какой-нибудь оправдательной бумажки. Но сейчас путь к гаражу был открыт! Что это? Благоволение небес?
Герой нашего сугубо документального повествования чувствовал себя человеком, которого на совершеннейшем безлюдье угораздило попасть в гиблое болото: все, кому он, открывая и выполняя свое извозчичье дело, платил немалые деньги, теперь не хотели ему помочь. Ни материально, ни морально. Да, наверное, и не могли. Ни Палата предпринимателей, ни Пенсионный фонд, ни Налоговая инспекция, ни Хокимият (исполнительная власть).
Его, занесенного в бессердечную и безмозглую трясину человека, может спасти только другой человек, кто, имея под ногами земную твердь, захочет помочь гибнущему и, держась одной рукой за нечто, в той или иной степени надежное или, наоборот, ненадежное, не устрашится протянуть ему свою вторую руку.
Немало дней прошло и со времени последнего факта судейского издевательства над человеком, а также Законом – возвращением дела на доследование. В ГАИ же, видимо, тоже не умеют по-другому. Словом, воз и ныне там. А скоро пройдет три месяца. И Назарову этот "воз" уже настолько опротивел, что он готов и шлангом прикинуться, и штраф заплатить, и взятку дать, и-и-и…
Что означают эти "и-и-и" с последующим многоточием? Да то и означают, что человек, доведенный блюстителями правопорядка и законности до отчаяния, может за справедливостью обратиться и к авторитетам криминального мира, и к экстремистам, и к террористам, а то и сам стать одним из них. Злодеями ведь не рождаются. Ими становятся. Вынуждают становиться.
Кто протянет Тимуру Назарову руку помощи?

Часть2. ВЗБАЛМОШНАЯ ЖЕНЩИНА

Некому. Некому руку подать.
Компьютер – вот что было единственным спасением. Тимур Назарович, тысячи раз пережив и перебрав за прошедшие три месяца и само ДТП, и последующий клубок связанных с ним действий, фактов, деталей и штрихов, исписал немало файлов – горы слов, подобранных и подогнанных друг к дружке с немалым умением и чувством. Несущих в себе большой смысловой и познавательный заряд. Помогавших автору не сойти с ума от проблем, свалившихся на его голову после ДТП, не получить инфаркта, не праздновать труса, - словом, не потерять уважения к самому себе.
А чем спасался бы в подобной ситуации другой человек, не одаренный от природы такой же способностью проникать в сущность явлений, не умеющий искать и находить выход из тупиковой ситуации, не владеющий пером, не имеющий на все это достаточного образования, кругозора, здоровья, характера?
Впрочем, другой человек, не столь уверенный в необходимости и возможности правильного, справедливого, нравственного устройства окружающего мира, не столь одержимый, не стал бы добровольно лезть в подобную ситуацию. Попав же в него по воле случая, не стал бы настаивать на своих принципах, а принял бы условия для своего скорейшего освобождения из "трясины", которые через "болотных" должностных лиц диктуются традицией, которая, возможно, представлялась бы ему, другому, незыблемой. Другому, но не Назарову. Потому-то он и поставил на себе опыт, привив себе бациллу болезни, чтобы показать, что для любого человека и общества в целом такого рода "традиции" подобны стае гиен. Гиены, навалившись скопом, могут взять даже ослабевшего льва. Но "традиции", в отличие от хищников животного мира, рвут свою добычу незаметно для посторонних глаз.
Когда исполнилось ровно 3 месяца со дня ДТП и Назаров, опять не дождавшись из Карная ни вестей, ни вызова, поехал опять сам, выяснилось, что уже прошло 15 дней, как его дело после месячного нахождения на доследовании в ГАИ вернулось обратно в суд, а председатель своим устным распоряжением перекинул его от судьи Абдухашимова Шарафа к судье Исраилову Халимджану. Последний дела в руках еще не держал, но по беглому знакомству с материалами в присутствии Назарова тут же предложил прекратить его по ст.271 Кодекса РУ об административной ответственности в ч.2 – в связи с истечением срока привлечения к ответственности за административное правонарушение. “А какой срок?” – спросил Тимур Назарович. “Два месяца”, - ответил судья и добавил: “Если вы согласны на прекращение дела, то пишите соответствующее заявление. Если же нет, тогда мне придется начать рассмотрение дела заново, и неизвестно, чем оно закончится, так как в факте выплаты вами денег водителю “Otoyol”а, в который вы врезались на своем “Damas”е, содержится признание вами, пусть и косвенное, своей вины.”
Пугает, подумал Тимур Назарович. Но как же это он, кому поневоле пришлось стать для себя самого адвокатом, оставил вне своего внимания ч.2 ст.271? Теперь-то понятно, с какой целью судья Абдухашимов, убедившись, что ему не удастся "дожать до кондиции" своего странного клиента, на исходе полусотни дней после ДТП вернул дело на доследование в ГАИ. Понятно, почему председатель суда Мирзатурсун Мирташбалтаев по возвращении дела из ГАИ перекинул дело от прежнего судьи к новому. Понятно, почему "новый" предлагает прекратить дело в связи с истечением срока привлечения к ответственности. Все они были озабочены лишь одним: как, не замочив мундира, выйти сухим из воды. И будь на месте Назарова другой человек, он с радостью и благодарностью, не думая больше ни о чем, вцепился бы в предложение вытащить его из болота, уже грозящего в скором времени накрыть его с головой. Но Назаров не думать не может. Правда, и он взял протянутый лист бумаги, отсел за другой стол и уже начал было писать: “Прошу рассмотрение…”. Далее следовало продолжить: “…моего дела прекратить”. Но тут он ненадолго задумался, переправил три буквы в последнем написанном слове и закончил в несвойственном ему корявом стиле, в результате чего получилось: “Прошу рассмотреть мою просьбу о разрешении мне ознакомиться с материалами моего дела”.
После ознакомления с материалами – права, гарантированного обвиняемому Законом, Назаров утвердился в своей мысли, которая, еще будучи в зародыше, и побудила его не спешить с принятием предложения судьи Исраилова. Раз срок привлечения к ответственности давно истек, то дело уже не может быть не прекращено. Три месяца вы, господа блюстители, выкручивали мне руки, пытаясь довести меня до кондиции. Но вам так и не удалось "дожать" меня. Теперь, уж извините, "дожимать" буду я вас. Не то вы слишком легко хотите отделаться. А мои мучения – коту под хвост?! Нет уж!
Под многозначительным предлогом посоветоваться со своим консультантом Назаров покинул судью, пообещав вернуться после обеда. Многозначительность тона была рассчитана на соответствующий эффект, кажется, достигнутый. Но по сути дела Тимур Назарович не блефовал: консультации начались уже по дороге из Карная в Ташкент, затем продолжились дома, возле компьютера, и в целом заняли около четырех часов. Ведь его главным и единственным консультантом, его самой надежной опорой, как то и водится среди одиноких волков, был он сам.
В составленном в результате очередных самоконсультаций заявлении Тимур Назарович давал свое согласие на прекращение дела только по одному из двух оснований: либо в связи с отсутствием события или состава административного правонарушения (что и соответствует действительности), либо в связи с действиями лица в состоянии крайней необходимости (как компромиссное решение). Но при этом он выражал надежду, что суд подумает еще денек и в лице своего председателя Мирзатурсуна Мирташбалтаева укажет тому-то и тому-то на их некомпетентность, незаконность тех или иных действий, недопустимость фальсификации действительности. В частности, был приведен такой факт: судья Абдухашимов срыв самого первого заседания из-за неявки Абдуджалиловых оформил протоколом, согласно которому срыв, якобы, произошел из-за неявки правонарушителя Назарова. Того самого, который на самом деле, как мы помним, в первые полтора месяца чуть ли не каждый день ездил из Ташкента в Карнай, обивал пороги судейского кабинета, ждал и просил, просил и ждал. Которого судья дважды использовал в качестве курьера по доставке повесток своим "содельникам". И на которого, как считал судья, все можно списать, так как он, обвиняемый, сидел "на крючке", и уж он-то, судья, не позволит ему сорваться с него.
Прежде, чем перейти к развязке нашей сугубо документальной истории, вернемся к так называемому доследованию дела в ГАИ. Ни один из почти десятка людей, проживающих рядом и поблизости от места ДТП и, якобы, опрошенных капитаном Закиром Ташматовым, оказывается, не являлся очевидцем происшествия, а вышел на улицу лишь привлеченный людским шумом после сшибки автомобилей. На самом же деле всё, как мы знаем, на миру-то и происходило. И тут к вопросу об очевидцах настала пора, говоря языком судебных протоколов, пояснить, что инспектор ГАИ еще при расследовании ДТП по свежим следам в сентябре не стал "доставать" указанных Назаровым свидетелей – двух пассажиров “Damas”а, сержантов Бекабадского ГОВД Ташкентской области. За "ненадобностью": ведь рыбка-то уже взяла наживку, оставалось только подсечь! Но и при доследовании в ноябре он не искал сержантов. И слава Богу! Не то ведь воды с тех пор утекло предостаточно, а человеку свойственно и творить, и выдумывать, и пробовать. Взять хотя бы того же водителя “Otoyol”а. В первые же минуты после ДТП он подошел к Назарову, говорил сочувственные слова о том, что наблюдал все в боковом зеркале, что родители девочки должны возместить ущерб, получил в тот же день от Тимура Назаровича весьма значительную сумму – компенсацию за едва заметные последствия от сшибки и весь план выручки за смену, но в критический момент на суде, когда ему было предоставлено слово, сказал, что ничего не видел. Так что, спасибо капитану за его беспомощность, за то, что при доследовании ему вполне хватило одного месяца для того, чтобы в материалы дела не внести абсолютно никаких изменений! И еще раз спасибо провидению за то, что Абдуджалилов в МВД является всего лишь "арбакешем". Будь он рангом много выше, он, уж будьте уверены, поспешил бы на всякий случай "достать" пассажиров-свидетелей. Ведомство-то одно, а свидетели, увы, всего лишь сержанты!
Той же датой, когда со дня ДТП исполнилось ровно 3 месяца, 16 декабря 1999 года, суд Карнайского района вынес постановление о прекращении производством административного дела в отношении Назарова Тимура согласно ст.271 в ч.4 Кодекса РУ об административной ответственности – в связи с действием лица в состоянии крайней необходимости.
Остается еще раз поразиться тому, что Карнайская Фемида в данном деле показала себя не мудрой покровительницей правосудия, а просто-напросто взбалмошной женщиной. Три месяца она держала человека в подвешенном между небом и землей состоянии, безосновательно отняла у него собственность (автомобиль), прямо или косвенно лишила его многих прав, гарантированных Законом или купленных за немалые деньги (патент и лицензия на оказание транспортных услуг), заставила познать муки безработного, вынудила жить за счет запасов, а по их растрате – и влезть в долги. Потом вдруг прекратила дело и оправдала обвиняемого. Напрашивается вывод: раз Фемида без труда, в одно мгновение, одним росчерком пера смогла прекратить дело производством тогда, когда за изрядно подпорченные три месяца жизни человека в исходных данных его "дела" не произошло абсолютно никаких изменений, то сделать то же самое и с таким же неукоснительным следованием Закону она могла и 90 дней тому назад. Причем и на стадии составления сотрудником ГАИ протокола, не передавая материалов в суд (о чем "гаишник" Закир Ташматов до сих пор откровенно не подозревает, что, как известно, не снимает вины), и судьей Шарафом Абдухашимовым при первом же взятии материалов дела в свои руки. Ну что тут поделаешь с ней, женщиной: любит она, взбалмошная, когда ее уговаривают, упрашивают, уламывают…
Итак, Тимур Назаров пусть и в отнюдь не в цивилизованные сроки, но добился-таки принятия постановления по цивилизованным нормам.
Но разве от этого легче?

Часть 3. ГРЕХ ГРЕХУ РОЗНЬ

Если кому-то и легче, но только не Назарову: победа оказалась пирровой.
И не будет легче, пока он не опубликует хотя бы небольшую заметку о своей истории, для кого-то пусть и маленькой, пустяковой, но для него существенной, знаменательной, вобравшей в себя немало особенностей окружающего его мира. Тимур Назарович хочет вынести этому миру свое частное определение. Он считает это важным, необходимым. Он не может не сделать этого. Тем более что сама Фемида вопреки поданному прошению Назарова так и не вынесла никакого определения в адрес известных нам блюстителей правопорядка и правосудия: на джентльменское предложение Тимура Назаровича, на предоставленный им шанс сохранить лицо председатель суда Мирзатурсун Миртошбалтаев не счел нужным обратить внимания.
Кроме всего прочего, Назаров написал шесть статей, каждая из которых в нескольких, а основная – в 12-ти вариантах. И все – "в стол": негде публиковать!
Есть у нас довольно скромная по своему весу газета, но примечательная тем, что иногда она слегка "распускает хвост", на что власти почему-то смотрят сквозь пальцы. Руководитель этой газеты был первым читателем основной статьи Назарова о случившемся с ним ДТП. И вот его мнение: “Язык, эрудиция, интрига – всё, как всегда у вас, на высоте. Но, к сожалению, высота эта навряд ли по зубам нашему читателю. Да и не тот это случай! Пушкой – по воробьям! Совершенно неоправданный вселенский размах! Не тот это случай!”
Похоже, что даже наиболее достойные среди пишущей и редактирующей братии свыклись с мыслью, что "тот случай" – это только, когда взрывают, стреляют, убивают. А такое, если и случается, исходит от вахабистов, террористов, экстремистов, - словом, врагов конституционного строя и народа, с которыми у нас разговор короткий и строгий.
А кому они нужны, горькие проблемы, в общем-то странноватого человека, когда в стране, судя по газетным заголовкам, одна победа демократии сменяется другой. Кабы не так, Назаров уже давно сделал бы свою беду достоянием гласности, против которой бессильны любые пороки человека, должностного лица, чиновника и общества. Если, конечно, она, гласность, находится на свободе, а не томится в заточении.
Как у нас обстоят дела в этом плане? Поверхностный взгляд, тем более постороннего человека, может не усмотреть тут ничего тревожного. Но стоит присмотреться чуть повнимательнее, как становится ясно, что средства массовой информации "сидят" на коротком поводке, прессе позволено петь лишь алиллую В то же время материальное положение рядовых журналистов столь плачевно, что они крайне озабочены лишь тем, как бы оно не стало еще хуже, и к попавшему в беду человеку равнодушны, пожалуй, даже еще больше вышеозначенных блюстителей правопорядка и правосудия. Будем откровенны: равнодушие последних во многом деланное и часто небескорыстное, а большинство работников СМИ – и рядовые, и те, кто рангом повыше, и даже "генералы" – именно в своей покорности и угодливости, которые неумолимо покрывают любого человека броней равнодушия к чужой боли, видит единственное средство своего выживания.
В одной из главных газет страны (“Правда Востока”) так и не удосужились толком прочесть ни одну из статей Назарова. В другой газете, двуязычной (“Халк сузи”-“Народное слово”), так же раз за разом получали все его работы. Заметка, написанная Назаровым по завершении "дела" и уже пропущенная цензурой, была "зарезана" в самый последний момент, когда главный редактор, знакомящийся с русским вариантом издания в основном при подписании номера, увидел на полосе материал, который хоть и был "зализан" в результате редакционной "зачистки", но все равно обращал на себя внимание. Основание для снятия? Да долго ли его найти? В этом мире в дефиците может быть всё и вся, но благовидных оснований в нем всегда в избытке!
Плохо только, что в данном случае эта "благовидность" еще целый месяц питала у Назарова надежду, что его заметка не сегодня-завтра увидит свет. В конце концов он догадался, что его просто-напросто водят за нос в надежде отбить у него всякую охоту обивать пороги редакции.
Рукописи, возможно, и в самом деле не горят. Если, конечно, автор, сгорая сам, вкладывает в них свою душу. Но автору-то от этого не легче. Ведь он тоже человек.
Их тоже можно понять, сказал Назарову на прощанье судья Исраилов. Речь шла о них, блюстителях-обидчиках. Как же тут не понять? Известное дело: ворон ворону глаз не выклюнет. Есть и другая поговорка: кто не боится потерять лицо, тому не трудно уберечь голову. Словом, нечего возразить на заключительное утверждение судьи Исраилова: понять можно всех и всё. Кажется, мы поняли даже то, почему гражданин Назаров при столь, мягко говоря, неблагоприятных обстоятельствах отстаивал свою правоту и добивался принятия судебного постановления по цивилизованным нормам. Непонятно только одно: как предпринимателю Назарову, занимавшемуся частным извозом на собственном автомобиле, жить дальше? Другой работы, способной кормить, найти в его немолодые годы невозможно, победе отдано слишком много сил, упущено время, продолжают "гореть" вхолостую патент и лицензия, продление их срока в порядке компенсации за вынужденное бездействие не предусмотрено, машина стоит все в том же, аварийном состоянии, не от кого ждать помощи, необходимой для выхода из материально-финансового кризиса, в яму которого он постепенно сполз из-за донельзя затянувшейся и все время державшей за горло волокиты.
Нет работы. Негде работать. Вернее, где бы ни работал за последние 10 лет Тимур Назарович, всюду он чувствовал себя волком, обложенным со всех сторон флажками. А уж о том, чтобы реализовать свое призвание – глаголом жечь сердца людей, вскрывая нарывы в сфере межчеловеческих и общественных отношений, – об этом и вовсе не может быть речи, пока страна, завершив очередной виток своего развития, не вступит в очередную фазу перестройки.
Пролетел еще один месяц, четвертый со дня ДТП. Пролетел в бдениях возле компьютера и хождениях по редакциям. Пролетят и текущий, и следующий, и последующий. Ладно бы, если Назаров был бы один, как перст. Тогда можно было бы и бедствовать, и нищенствовать, и быть праведником, и даже вовсе не жить. Но у него дети, которых он, похоронив много лет назад жену, поднял сам, без чьей-либо помощи. У него дочь, у которой недавно, 10 декабря 1999 года, появилась своя дочурка. У него сын, которого в этом году надо устраивать в институт. О них надо было думать, а не о борьбе за судебное постановление по цивилизованным нормам, не о своем частном определении в адрес окружающего мира. Что ему, миру, сделается от одинокого голоса, тем более звучащего лишь в компьютерном файле…
Но могут ли дети, как к тому призывают их на улицах щиты наглядной пропаганды и агитации, а также дружный хор всех газет, коим теперь несть числа, быть более образованными, обеспеченными и счастливыми, чем их отцы, если последние поголовно будут смиренны, покорны, угодливы, безмолвны и живы только хлебом единым? Может, кое-кому из них и хотя бы изредка будет все-таки позволительно не наступать на свое горло? В надежде на то, что рано или поздно, но их свободный голос все-таки услышат?
Впрочем, не исключено, что нынешняя молодежь Берега Великого Будущего в основной своей массе не понимает таких людей, к которым принадлежит Тимур Назаров, – еще далеко не старых, полных сил и желания наконец-таки реализовать себя, но фактически уже списанных со счетов сегодняшнего дня. Не может понимать. Не только потому, что большинство школьников младшего и среднего возраста уже не очень владеют кириллицей, отдавая предпочтение тому, чему их преимущественно учат в школе – латинской графике алфавита. Не только потому, что большинство старшеклассников и послешкольной молодежи уже не знает русского языка (предпочтительного для Назарова), или, в лучшем случае, владеет им лишь на уровне известного персонажа Ильфа и Петрова. Но и потому, что на исходе последнего десятилетия, прошедшего под знаком суверенитета и независимости, оно, большинство нового поколения, с одной стороны, и личности в роде Тимура Назаровича, с другой, – это люди разных эпох, с совершенно отличными друг от друга представлениями о чести, нравственности и критериях человеческой состоятельности.
Можно ли остановить вымирание назаровской породы? Нужно ли?
Речь, понятно, не о продолжении фамилии, а о том, что ничто не ново под луной: списанные в расцвете сил люди обречены на муки и преждевременное переселение в мир иной. А разве они не достойны более приличной участи в этом, пусть и не в лучшем из миров? Разве они не достойны хотя бы покоя? И неужели покой для человека, пишущего кровью своего сердца, возможен лишь тогда, когда он попадает в поле благосклонного внимания Сатаны, которому, оказывается, отнюдь не чужды добрые дела, что показали своей судьбой Мастер и Маргарита – герои романа Михаила Булгакова?
Пусть читателю не покажется, что автор считает своего героя идеальным, безгрешным в этой жизни. Нет! Человек без греха, как без рыбы уха. В такой, кажется, манере нынче принято выражаться? Простите, если что не так. Только в прошлые времена в таких случаях обходились без балаганно-гастрономического смака. Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи, - вот такой мы знавали афоризм, дошедший до нас из XVII века. Или из куда более отдаленных времен: кто без греха – пусть бросит в меня камень.
Но грех греху - рознь. На многие свои грехи человек может со временем получить прощение. Мучить же человека так, как в нашей истории мучили Тимура Назаровича служители разных государственных "муз", - такой грех недопустим и непростителен.
Ну, а с продолжением фамилии у Назарова дело обстоит неплохо: у него два сына. Правда, со старшим он видится гораздо реже. Но от этого их фамилии, естественно, не перестают и не перестанут звучать одинаково.
Два сына и у Сабита Мадалиева – писателя и поэта. Он сейчас тоже оказался не у дел. Бездонную глубину его мысли и мужества можно ощутить в четверостишии, послужившем эпиграфом и путеводной звездой для данного сочинения. Они, Сабит Мадалиев и Тимур Назаров, опять-таки видятся нечасто. Но от этого они, естественно, не перестают и не перестанут уважать и ценить друг друга.
P.S. В подобном ДТП в качестве водителя могли оказаться и вы, читатель, и чиновник, предпочитающий чтение в основном служебных бумаг, и вовсе ничего не читающий гражданин, и кто-то из пишущей братии, - словом, любой человек, едущий за рулем сам по себе, в естественных условиях, без какого-либо специального сопровождения. Потому в прочитанной вами болотной истории мы и заменили подлинные имена и некоторые из географических названий на вымышленные. А все остальное в ней – правда и ничего, кроме правды.
Ноябрь 1999 – февраль 2000 г.г.