Ошибка Булкина

Я сидел за журнальным столиком - тем, что возле окна - и сосредоточенно крутил косяк, когда вдруг из прихожей раздались громкие крики Булкина.

"Во бля! Во-оо бля-ааа!..." - кричал Булкин. Все, кто ещё держался на ногах, дружною толпою бросились смотреть, что-же там произошло. Наспех доделав косяк, пошёл и я, не желая отрываться от коллектива в столь ранний час. Впрочем, посмотреть на это действительно стоило: Булкин стоял возле раскрытой двери туалета и всё ещё восхищённо повторял своё "во-бля", а перед ним расстилалась незабываемая картина - какому-то перепившему герою, пожелавшему остаться неизвестным, удалось заблевать весь туалет сверху до низу, блевотина стекала по стенам и капала с потолка на пол. Там и сям виднелись непереваренные остатки картофельного салата, а в левом верхнем углу розовела морковка. Заметив возле унитаза кусок плохо пережёванного жаркого, я сразу понял что к чему и поспешил выйти в коридор, на свежий воздух.

В коридоре, возле распахнутого окна, перевесившись через подоконник, кто-то смачно блевал вниз. Я встал рядом, прислонившись к стене, и раскурил косяк. Когда через минуту - другую блевавший наконец-таки наблевался вдоволь и, выпрямившись, обернулся ко мне, я узнак в нём Булкина.

- Привет - сказал я - как оно?
- ***ово, - грустно ответил Булкин - а какая-я то сука в сортире закрылась, так я - сюда... Бля, я кажись Булкину всю машину заблевал... Это же его ****овоз под окном стоит?...

Я глянул вниз.

- Да, - согласился я, - его. Впрочем, пока ты тут тротуар разглядывал, он в туалете весь потолок заблевать успел...
- Да ну нахуй? - встрепенулся Булкин.
- Ага, - подтвердил я. - "Не выходя неделю из уборной, я памятник создал нерукотворный..." Хотя он намного быстрее управился...

Булкин молча побрёл осматривать заблёванный сортир, а я, улыбнувшись собственной шутке, пустил ему вслед облачко дыма, и Булкин пропал, а вместо него передо мной возник Булкин.

- Привет - сказал я - как оно?
- Да никак! - он со злобой сплюнул на пол. - Понимаешь? Никак! Говорил же ему - больше брать надо, а он - хватит, хватит... Бля...
- Так что, уже всё выпили? - удивился я.
- Да какой нахуй выпили, никто же не пьёт толком, только блюют все, бля... Пошли, выпьем?
- Да нет, спасибо... Мне и так хорошо.

Булкин заметил в моей руке косяк и разозлился ещё больше.

- Ты, Феня, чем это говно курить, лучше бы стопарик тяпнул... понимаешь? Толку больше!.. Чем от говна от этого... Дай-ка разок затянуться, а?
- На, докуривай - я протянул ему окурок и посмотрел в окно - Смотри, как Марс светится! Какой он сейчас огромный, однако!
- Какой нахуй сникерс?! - переспросил Булкин и закашлялся.
- Марс. Планета такая... на небе... фиговина такая... розовеет вон сверху... левее...
- Какой нахуй ****ь фонарь?! Ты, Феня, говна бля всякого кури поменьше, да... и не будут фонари по ночам мерещиться... Пойдём выпьем лучше.
- Да, сейчас. - сказал я, и Булкин, которого здорово развезло, пропал в том же облаке, из которого он недавно появился.

А потом на улице за окном послышался шум, чьи-то крики, звук разбитого стекла да топот ног - и розовая фиговина на небе потухла.

"Вот тебе и на!" - подумал я. - "Неужели прав был Булкин?" - и на душе стало тревожно и грустно.

...Холодным и ярким светом была залита кухня. Посреди кухни, за засыпанным хлебными крошками столом, сидел Булкин. Перед ним стояла початая бутылка водки и два полных пакета молока.

- Привет! - сказал я ему. - Попить есть чего?
- Есть. - сказал Булкин, подняв на меня свои умные и печальные глаза, и искра надежды блеснула в них. - Водка есть. Молоко на запивон. Разливай.
- А кола есть?
- Колы нету...
- А пожевать чего-нибудь найдётся?
- Чипсы вон есть, на подоконнике... - Интерес Булкина ко мне пропал.

я протянул руку к пачке и пошевелил пальцами. Наверное потому, что до подоконника было далеко, метра три, действия мои никаких результатов не дали. Булкин посмотерел на меня внимательно и спросил твёрдым и решительным голосом:

- Ты хохол? - В голосе его не слышалось никакой злобы, поэтому я честно ответил ему:
- Нет. Не хохол.
- Ну или хотя бы еврей?
- Нннет... кажется, не еврей... - смутившись, сказал я.
- Ну раз кажется, тогда и нечего пальцaми махать. Всё равно ничего не выйдет.

От слов Булкина, которого я очень уважал, смущение моё возросло ещё больше, и, прихватив с собой всю пачку конвенциональным образом, я отправился к своему столику в гостинной - крутить следующий косяк. А там всё было по прежнему - народ ел, пил и пел, и веселье шло по полной программе.

...А потом я дышал вкусным дымом, и молекулы звёздной пыли впитывались в кровь и, играя и переливаясь всеми цветами радуги, носились по моему организму, и каждая моя пора источала яркий серебряный свет.

А потом Она смотрела в мои глаза, а я смотрел в её, и мне было тепло, и ей было тоже тепло и немного влажно. А потом кто-то дул ей в ухо, и Она смеялась. А потом бардовый язык целовал её в глаз, а другим Она смотрела на меня. А мне уже было не тепло, а жарко. На стене лопнул термометр, но температура продолжала повышаться. А потом мир - мой мир!- начал плавиться и оседать в себя. И наползла темнота, и свет внутри меня потух внезапно, словно кто-то повернул выключатель.

И тут я понял, чьих рук это дело. Ну конечно же! Булкин, подлый Булкин! Гад, сволочь, мразь! Сука, свинья подколодная, гадина, гадина!.. Отрыжка мироздания! Мерзкий, мерзкий Булкин!!!

Я попытался подняться, но не смог. Невидимая сила вдавила меня в кресло и продолжала вдавливать всё сильней и сильней. Я чувствовал его горячие объятия на своём теле, я слышал его голос... ещё далеко, но с каждой секундой всё ближе и ближе.

"Мии-лый!" - ещё совсем тихо.
"Милый мой!" - чуть громче.
"Любимый мой!!!" - уже совсем близко.

И вдруг, возле самого уха:

- Щас как выебу, сука, будешь, падла, знать, что такое любовь настоящего мужчины!
- Ну это мы ещё посмотрим, кто кого, мудак вонючий!!! - заорал я и, выдернув руку из восковой мякоти кресла, ударил наотмашь назад. Удар пришёлся Булкину прямо в ухо, и, с диким воплем и перекошенным от боли и ярости лицом, он отлетел к стене, теряя по пути мозги и прочие внутренности.

На какое-то мгновение ментальная хватка Булкина ослабла, мир перестал расплываться, и мне в лицо ударил порыв ледяного ветра. Всё это - всего лишь на миг. На какую-то долю секунды. Но и того было достаточно. Достаточно времени для любви! Одним прыжком я оказался у цели.

- Люби, сука! - прошипел я, падая на колени - Люби, мразь!!!

И мои холодные зубы вонзились в тёплую, мягкую, пульсирующую шею тёплого, мягкого, пульсирующего Булкина, такого свежего и вкусно пахнущего, такого по-неземному и до слёз красивого врага, любимого и пьянящего, как в самый первый день нашего знакомства.

- Жри, падла! - хрипел он, и я жрал. Вгрызался в его плоть, всё глубже и глубже, сосал его соки, и тихо, тихо скулил от удовольствия. Мой Булкин, мой!..

- Довольно! - скзал гнусавый голос.
- Да. Конечно. - ответил я и прервал связь. Положил телефон в карман. Сплюнул на ковёр. А потом громко и грязно выругался.

Поражение - на вечность, победа - лишь на миг. Вот и все правила нашей игры.

На паркете, обняв за тонкую талию  какую-то даму, танцевал Булкин. Сквозь высокий воротник его чёрного фрака сочилась кровь, а у дамы не хватало правого глаза и левого уха, но в целом они были в порядке.

"Как это всё гадко и мерзко, как это всё жестоко и бессмысленно" - думал я,  глядя на танцующих.

- Не желаете ли? - передо мной стоял официант с подносом в одной руке и полотенцем в другой. По его лицу разползалась гнусная улыбка.
- Желаю! - я взял с подноса рюмочку, а свободной рукой заехал официанту в зубы. Тот отлетел метра на два, а потом ещё метра два или три скользил по гладкому паркету, медленно вращаясь в такт музыке, и при этом продолжая всё так-же гнусно улыбаться своим кровавым ртом.
- Ещё как желаю! - крикнул я, хлебнул кисло-сладкой жидкости и запустил пустой рюмочкой ему в догонку - Пшёл вон, скотина!
- Так точно, ваше благородие... - сказал официант и уполз прочь.

Никто не обращал на меня внимания. Всё так-же тихо играла музыка, всё так-же кружились по паркету пары, и среди них - довольный Булкин со своей дамой.  В какой то момент он сбился с такта и наступил даме на ногу, нога отвалилась, но и на это никто не обратил внимания.

Я выбежал вон. Мне было плохо. Меня бросало то в жар, то в холод, мне хотелось кричать и биться головой о стены. И я бился головой о стены, а потом бежал дальше. Я два раза обблевался на ходу, один раз даже чуть было не подскользнулся, но и это не остановило меня. "За что?! За что?! ЗА ЧТО?!!" - кричал я, но ответом мне была тишина коридоров.

"Уууу!!!" - выл я. -"Уууууууууу!"

А в кармане шевелилось что-то тёплое. Что-то доброе, мягкое и пушистое. Надежда на новую ночь? Вера в новую смерть? Вкус.... Вкус тёплой крови на холодных губах. Мой пакетик со звёздной пылью, мой друг, моя радость, мой огонёк в тёмном царстве этого холодного, злобного мира... Радость моя! Надежда моя, вера и любовь, единственная, светлая и чистая. Ты со мной!

И вот я - уже снова я. Смотрю в зеркало и вижу своё лицо, и мне ни чуточки не страшно. А за стеной пляшут пьяные дегенераты, пляшет с ними и Булкин, и изо рта его несёт гнилью, а вместе с ними пляшет Она...  Моя маленькая тварь. Маленькая, миленькая, любовь моя... Скоро ты станешь старой и умрёшь, а я буду улыбаться и смотреть, как черви жрут твоё сладкое тело. А пока - "Аааах...." - ноги мои подкашиваются, и я медленно начинаю падать в искрящемся облачке звёздной пыли... "Оооох..." - моя мягкая голова отскакивает от угла раковины... лишь небольшая задержка, не стоит переживать... мой полёт продолжается. И вот я лежу на полу, в чём-то тёплом и склизком, таком душистом и родном... Я открываю глаза и вижу в верхем левом углу нечто розовое. Я улыбаюсь.

Я понимаю, что Булкин снова ошибся.