Зарисовки о любви

Ой как здорово - скажешь ты - это же клево. В кулачке, на миг, задержится фигурка маленького белого ангелочка и упадет в карман, где, дай бог, пролежит еще немало времени. Потом ты о нем вспомнишь, поставишь на полку вместе с другими подарками - потускневшими соседями по несчастью. Соседи вспомнят свой счастливый миг, когда слышали вопль притворного умиления, подушечки твоих пальцев мягко касались их оловянного тельца. Они вспомнят, но не всплакнут по ушедшему, потому что не умеют. Не вырезал мастер в их выпуклых накрашенных зрачках отверстий для слёз. Они не умеют двигаться, не умеют говорить, зато они могут созерцать свою хозяйку - сидит ли она за компьютером или тихо спит, повернувшись к стенке лицом. Они не умеют спать, потому что не могут закрыть глаз, не могут лечь на бок, подобно тебе. Они умеют страдать, но делают это тихо, потому что в их полом организме нет мембраны, и они не издадут ни звука. Печально и одиноко им в темноте без тебя, такой близкой и живой.
Этот ангелочек - мой трофей, который я приношу в жертву своей богине, ради её любви ко мне. Это мой подарок тебе.
Я знаю абсолютно точно, что получу пощечину за такие слова, но сказанное нельзя вернуть назад. Слова влетят в твои замечательные ушки, обходя все инстанции организма, затронув сотни нервных клеток. Я получу результат столь непредсказуемый, какой ты только можешь быть, мой улыбающийся черный ящик. Сейчас, когда вокуг один снег и мы с тобой вдвоем едем в автобусе, я могу говорить с тобой о прекрасных и ужасно романтичных вещах. Мы совсем одни, потому что в миг нашего разговора не существует людей вокруг. Это не люди, это просто декорации в театре без зрителей. Мы с тобой актеры или зрители - все зависит только от тебя и ангелочка.
- Какие же декорации? Это зрители, разве ты их не видишь? не чувствуешь? Они с восторгом смотрят на нас.
- И ты готова играть для них... - добавляю я, моя рука в отчаянии цыпляется за поручни. Ты молчишь. А может говоришь. Это уже не важно. Я провожаю тебя до дома. Опять. Ты рассказываешь мне жутко интересные вещи. При этом твое лицо будто участвует в тех далеких эпизодах жизни. Но твои руки, ладошки остаются со мной и я благодарю за это бога.
На лестничном пролете перед дверью квартиры, где живут все твои страхи и проблемы, я обниму тебя на прощанье, а ты прижмешься ко мне щекой, состроишь гримасу удовольствия и исчезнешь для меня; на неделю или раньше, откуда мне знать, ведь я остаюсь в позиции ожидающего. Мои мысли прыгают: я страдаю и улыбаюсь в одночасье, умиляюсь и плачу. Я никогда не оглядываюсь когда выхожу во двор, ночной и тихий дворик, твой родной дворик. Я знаю о тебе многое, боюсь тебя - своенравную, эгоистичную, но такую родную и милую.
Вечером, возвращаясь на автобусе домой, я думаю о том, как буду жить дальше. Я не понимаю наших с тобой отношений, и мне кажется, что ты развлекаешься в то время как я строю большие мыслительные небоскребы. Планировать я не люблю, но зато я люблю мечтать, и так получилось, что в моих мечтах все чаще и чаще стала появляться твоя мордашка, улыбка и смех.

Дома меня, как обычно, ждет холодный ужин и записка от мамы. Мне очень хочется есть, и я, не разогревая, съедаю ужин холодным. Также я делал вчера, и позавчера. Не получая удовольствия от еды, относишься к ней, как к необходимому для организма питанию. Если цель моей деятельности не радует меня, то и сама деятельность теряет всякий смысл. Не быть мне поваром.
Я умываю руки, тарелку, чашку. Так хочется подойти к окну, встать на табуретку и, высунув голову в форточку крикнуть - "Я устал, о боже, как я устал!". Потом я снова вспомню о тебе, и твоей ослепительной ветрености; обаятельна, как ты обаятельна. Ты не красива, нет, но так обаятельна. А я такой дурак, ибо не способен на геройство во имя твоего существования на этой земле. Я расстраиваюсь, потому что не могу придумать способа удержать тебя рядом. Я расстраиваюсь очень тихо, меня даже не слышат родители, уснувшие за закрытой дверью самой дальней комнаты. Пока я расстраиваюсь, я вспоминаю другие беды, приключившиеся со мной в прошлом. Эти беды закидывают меня горькими воспоминаниями. Я не сопротивляюсь их огорчительному вмешательству, я в их подчинении сегодня вечером. Сегодня вечером я могу вспомнить о своих унижениях и невыполненных возможностях. И я плачу. А потом засыпаю - "я тот, чей разум прошлым лишь живет".

Проходит неделя. День за днем, словно ступенька за ступенькой - пока достаточно сил - мои ноги поднимают меня выше, и жизнь продолжается. Интересно, можно ли представить себе жизнь статичной? Будто, кто-то остановился передохнуть на минутку и вокруг него остановилась жизнь. Или он остался в прошлом? А, может быть, жизнь это эскалатор, а мы те безумцы, которые стараются опередить движение механизма, тянущего вниз, будто в трясину. Смерть ли нас ждет внизу или падение? Ты, моя актриса, не задаешься этими вопросами. Ты прыгаешь со ступеньки на ступеньку на одной ножке, туда-сюда, поднимаясь и снова опускаясь вниз. Ты можешь себе это позволить, ты умеешь быстро передвигать ногами. Единственное, что тебя смущает - это несправедливость. Кто это выдумал, чтобы друзья перескакивали через ступеньки, а враги ставили подножки, в попытке уронить столь милое создание? Я очень хочу подхватить тебя в этот момент и закрутить в вихре идей и желаний. Мне кажется я бы смог, но не хочешь этого ты. В твоем мирке не отпечатается ни единого волнения, исходящего от моей незначительной персоны. Не заиграет джаз в твоей душе, не услышу я красивых трелей, противоречивой синкопы. У тебя своя мелодия - не менее красивая и волнующая. Мелодия где много эмоций и мало математики, где хаотичный бег импровизации заменяет красиво построенный звуковой ряд.
Неделя тяжелой рутины и долга. Пока я думаю о тебе, моя работа не затягивает меня в омут одиночества, ибо я не одинок. Я всегда помню о тебе. Боюсь ли я одиночества? Да, конечно, словно бросивший пить и вставший на путь соцадаптации, я боюсь угодить в ловушки, которые ты, актриса, неосознанно расставляешь передо мной. Самая опасная среди них - любовь.
- Побойся женского обаяния - кричит разум в жреческих одеяниях.
- Прислушайся к своим чувствам - мягко трогает сердце.
Я не умею так работать.

День за днём прислушиваясь к себе, рефлексируя по поводу и без повода, я развиваюсь а моя нервная система истощается, не получая отдыха в череде разочарований. Я медленно разрушаю себя. Я думаю о жизни как о веренице событий и мириаде возможностей, упущенных и не придуманных мною. Люди часто просят совета.
- Тошка - обращаются они ко мне - я уже неделю мучаюсь и никак не могу придумать себе занятия, что-нибудь интересное. Чтобы увлекло меня.
- Занятие, занятие - повторяю я, оттягивая время - хорошо, что-нибудь придумаю.
- Спасибо, но мне так скучно - настаивают они. Я теряюсь, ибо каждое увлечение - это прыжок в неизведанное. Ты даже представления не имеешь во что втягиваешься и какие будут последствия. Ты думаешь только о нём - твоём увлечении. Подобные утверждения, вряд ли, отнесут меня к занудным гедонистам, поскольку невозможно отмахнуться от неизбежной черты, за которой ребёнок становится взрослым. Черты или страшной кары человечества - ответственности. Даже звучание
его - словно штык проходит сквозь сердце. "Нести ответ", будто последнюю фотографию любимой, залитой кровью и слезами проносить сквозь войну и страдания. Нести ответ перед людьми и перед собой - горькая этимология взрослого образа жизни.

Я все чаще и чаще замечаю, что люблю смотреть на людей в момент казуса, легкого смущения. Если бы ты знала, как открываются их лица. Лицо - зеркало души и в момент смущения душа выпархивает, кланяется во все стороны, стараясь показать себя со всех сторон, а потом снова улетает в клетку сдержанности и хладнокровия. Клетки, маски, комплексы, словно кандалы, держат девственную душу. И нет сил петь и танцевать той, которая забывает о свободе и лишь плачет и дрожит внутри, в самом сердце. Моя актриса, где же твоя душа? Твой ангел-хранитель запрятан и растоптан упрямой волей. Твои губки в кривой усмешке и прищур твоих глаз говорят об одном - ты королева в своем королевстве, где нет короля.

Наступила пора экзаменов. Сегодня очень шумно. Я сижу на твёрдой, холодной скамейке в институте, и мой взгляд пробегает по фигурам спешащих студентов. Очень красивые:
парни, девушки, целеустремленные и уверенные бегут вперёд, перекидываются словами, смеются, улыбаются. Какие приятные лица вокруг, один лишь недуг убивает меня: сегодня очень шумно. Кому-то кажется, что великое событие в его жизни наступило именно сейчас, именно в этот день, в день первого экзамена. Какая грусть и отчаяние, видеть расстроенные лица. Осунувшиеся, ощетинившиеся, озлобленные и просто заплаканные лица выражают лишь апатию и грусть. Но это лишь  оазисы в пустыне "радости" и "смеха". Одобрение и поздравления сушат мне лицо и чей то завистливый взгляд под маской товарищества забивает поры потоком фальши и лжи. Я чувствую себя бедуином, склонившим голову от сыплющего в лицо песка в период бури. Я чувствую себя одиноким и несчастным.