Поезд ушел. paradise city

ПОЕЗД УШЕЛ….

####################
##  PARADISE CITY ##
####################

Лерка посмотрела на свое отражение в зеркале, потрогала не созревший прыщ над губой, потом пригладила растрепавшиеся волосы. Вздохнула.  Долго комкала в руках бумажку с телефоном. Хотя помнила его наизусть. Потом набрала. Долго считала гудки, ждала, пока возьмут трубку, думала о том, что наверняка сейчас он не дома, а если дома, то вероятно не один, а с кем - она решила не думать. Потом какой-то бодрый женский голос спросил: «Але?!». Потом долгое молчание, какие шаги, стук, голоса и, наконец, возмущенное – «Ну?»
- Привет… - набрав побольше воздуха, сказала Лера.
- А … это ты. Ну, здорОво…
-    Ага… как дела-то? – Лера почувствовала, как потеют ладони, в груди набухает ком, и что дышать стало еще труднее.
- Нормальна-а. Ладно, чо звонишь-то?
- Просто, узнать…
- Ясна-а-а, - и продолжительная пауза. - А я уезжаю… В Пермь. Седьмого, вечером.
- Зачем?! – удивилась Лерка.
- Работать. Хорошие деньги предлагают, можно попробовать.
- Играть будешь?! Ну, в смысле музыкой заниматься?
- Нет… так, в строительной фирме какой-то. Штуцер баксов обещали пока…
- А музыка?!
- А я забил…
- А проводить тебя можно?!
- Ты чо, дура?! То есть не стоит, не надо… Ладно, давай, мне некогда… - и бросил трубку.
Лерка была уже готова заплакать, как телефон затрещал вновь. «Это он, это он…» - слышала она в телефонной трели. Конечно же, сейчас позвонит, извинится, скажет, что был неправ. Лера сосчитала пять гудков, вытерла потную ладонь о джинсы и взяла трубку. Звонил одноклассник Леха. Приглашал в гости. Вернее напоминал, о том, что сегодня Лере просто необходимо быть у него на вечеринке.
- А можно я не одна приду? – загадочно спросила Лера.
- Ну… можно…
Она пошла одна.

В большой комнате уже стоял посередине стол, накрытый клетчатой скатертью. У стола суетились Натаха, Юля Шишкина –  попросту Шишка и какая-то малолетка в майке «Король и шут». На Шишке было короткое зеленое платье-стрейч, обтягивающее ее широкие квадратные бедра, а на Натахе черная кожаная юбка, какой-то блистючий красный пиджак с одним эполетом из мишуры и красные колготки. А поверх этого – фартук  в ромашках. 
- Привет, - не поднимая мелированной головы, сказала Шишка. – Вон там в стенке тарелки, протирай и ставь на стол.
В комнату молча вошла Маринка и села на диван. На ней было розовое платье с открытыми плечами. Лерка помнила это платье – Маринка была в нем на выпускном. К платью еще прилагался маленький букетик искусственных цветов, который Марина на выпускном приколола к волосам, а потом посеяла. Букетик нашел Леха в тарелке со шпротами.
- Расселась как барыня, - возмущенно пробурчала Натаха, бросая взгляд на Маринку. - Только и может, что мечтать!
- Наташ, а до Перми далеко ехать? – спросила Лера.
- Не знаю. Это на Урале где-то. Посмотри по карте.– Выкладывая салат горкой, ответила Натаха.
Марина взяла со стола какой-то глянцевый журнал и стала нервно и громко перелистывать страницы.
- Давай, побесись еще, дура влюбленная… - бурчала Натаха, перемешивая салат с майонезом.
- А как думаешь, сколько туда ехать? Дня два?
- Куда?!
- В Пермь…
- Почем я знаю. Давай лучше хлеб режь, а то тут господ много развелось, - и Натаха злобно покосилась в сторону Маринки.
Парни в это время курили на лоджии и громко и смачно хохотали.
Шишка, Натаха, а еще Леха с Хомяком – Леркины бывшие одноклассницы, а Маринка – из параллельного класса, но тоже своя. Хотя, почему бывшие. Школу они закончили всего полгода назад, теперь учились кто где. Других гостей Лерка знала хуже, например – Макса – Натахиного парня, она до этого видела всего один раз. Кеша – это приятель Шишки. Кеша, потому что у него фамилия - Иннокентьев. А девчонка в майке «КиШ»– это Катька, сестра Маринки. Парни, а именно Леха и Хомяк, были против ее присутствия, но Маринка уговорила.

 Потом в комнату пришли пацаны, кто-то включил музыку и гирлянды на елке и стене, и все стали танцевать. Кроме Маринки, которая ждала Костика. Особенно зажигал Леха.
Парни все были без ботинок и тапочек, просто в носках и поэтому иногда смешно скользили по ковролину. Только Маринка по-прежнему мрачно сидела в углу, грызла печенье и нервно листала журнал.
- Потанцуем? – Кеша обнял ее, жарко дыхнул в лицо. – Ты чо какая сегодня?
- Никакая… - пробурчала Лера и скинула с плеча Кешину руку.
- Ну я прям не знаю-ю…
- Убей мою подругу-у-у-у! – надрывался «Панасоник».  Топали ноги, в акт покачивались на полуосыпавшейся елке стеклянные шарики и шишки.
- Леха! Что за мутотень ты включил! – возмутился Кеша.
- Не нравится – иди покури. И вообще, я же сказал, чтобы приносили, у кого что есть.
- У меня есть с собой диск, - сказала Натаха. Какой, она не договорила, так как в дверь позвонили.

- Девчонки! – в комнату просунулась круглая голова Хомяка, - там какой-то Костя пришел. Не к вам? – И он пристально посмотрел на Маринку.
- К нам – к нам, – почему-то обрадовано закивала Шишка. – Это Маринкин приятель. – И еще спросила - А где сам Леха?
- В толчке. – Объяснил Хомяк. – Он еще позавчера что-то не то съел и теперь поносом мается, бедолага.
Маринка дико завизжала, вскочила с дивана, чуть не сшибла с ног Шишку и поскакала к двери.
- Лошадь, - огрызнулась Натаха, разглаживая мишурный эполет.
- Марина красивая, - подумала Лера, глядя на ее худые длинные ноги.
Костик сразу не понравился Лерке. Да, обаятельный, улыбчивый, но какой-то карамельно-ненатуральный. Глаза липкие и нахальные. И пустые. Из подбородка торчит густая рыжеватая щетка, а в ухе серьга.

- Давайте еще по одной! – предложил Леха. – Все дружно его поддержали и пошли за стол.
Лерка сидела на диване, между Маринкой и Лехой. Напротив нее сидел Макс. Когда их коленки иногда сталкивались под столом, то Макс густо краснел и начинал почему-то целовать Наташку. А та отворачивалась, делала каменное лицо и из-под скатерти показывала Максу «фак». Леру это жутко забавляло. Лера попыталась представить за этим столом, среди друзей – Андрея, где он сидит, что ест, как чуть искоса смотрит на нее, Лерку и улыбается уголком рта. Как все ей завидуют.
- Водки мало, - констатировал Леха.
- Там в холодильнике еще две бутылки. – Ответила Шишка. – А если что, так Хирург сбегает.
- Еще чего! – возмутился Макс и даже слегка привстал со стула. Макса прозвали Хирургом из-за того, что он поступал в медицинский. И провалился. Целых два раза. Когда он провалился второй раз, то родители плюнули на него и «поступили» его на юридический. Макс на два года старше Натахи, как говорит сама Натаха – в два раза глупее.
- Все равно водки мало, - не унимался Леха.
Запивали водку кока-колой и заедали всевозможными салатами, которые еще днем настрогали девчонки - Шишка с Натахой. Рядом с Леркой стояла пузатая бутылка с каким-то темно-бурым напитком. «Это самогон, - пояснил Леха. – У меня дед гонит, убойная вещь, шестьдесят градусов! Он его на дубовой коре настаивает! Убойная вещь, давай хлопнем?»
- Давай, - кивнула Лерка. Она налила бурого, пахнущего опилками самогона себе в рюмку и  еще немного в чайную чашку. Это была Маринкина чашка.
- Вот она выпьет водки и запьет этим… смешно… - сдерживая улыбку, думала Лера.
Потом Леха, на правах хозяина квартиры произнес глупый и несмешной тост про мужика в шляпе, и все стали чокаться. Лерка хитро покосилась на Маринку, беззаботно ковыряющуюся в салате. Ну, ну, выпей же, мысленно подбадривала ее Лерка.
- А что это граф Суворов у нас ничего не пьет? – толкнул ее в бок Костик и хитро улыбнулся.
- Я это… пью… - рассеянно сказала Лерка, поднимая рюмку.
Горло нещадно обожгло, а из глаз затрещали искры. Лерка схватилась одной рукой за горло, а второй стала размахивать. Костик захохотал.
- Гады… чего вы мне налили?! – Лерка вдруг сообразила, что Костик незаметно поменял чашки и поставил ей ту самую, с самогоном.
Лерку затошнило и она, извинившись, побежала в ванную. Там ее шумно вывернуло. Смыв за собой блевотину, Лерка умылась, пригладила растрепанные волосы, оставила воду включенной, и сама пошла на кухню.

На кухне никого не было. Если, конечно, не считать упившегося до синих огурцов Хомяка, дремавшего в углу. Хомяк сидел спиной к двери, а голову положил на подоконник.  Раньше Хомяк был Шариком. Это оттого, что голова у него абсолютно круглая. Сам он высокий, узкий, как столб, а голова круглая. Все это делает его похожим на одуванчик. «Будешь Шариком» - сказал давно, еще в пятом классе Леха. Шарик пожал плечами, что могло означать и «да» и «нет». Потом, классе в восьмом Шарик прочитал «Собачье сердце» и сказал, что не хочет быть Полиграф Полиграфычем. Тогда кто-то нарек его Хомяком. Волосы Хомяк носил длинные, отращивал их класса с восьмого, за что неоднократно был морально бит завучем и вполне материально - микрорайоновскими гопниками. Волосы Хомяка всегда были сальные, блескучие и уютно пахли луковой шелухой. Он заделывал их в хвост, похожий на крысиный. И тогда многострадальная голова его становилась похожа на воздушный шарик на веревочке.
Лера взяла со стола сигаретную пачку – та оказалась пустой. Вот облом!
- Хомяк, дай сигарету.
- Отвали, а! – Хомяк тяжело поднял голову, мутно и недовольно посмотрел на Леру. – Отъебись, ладно?! Иди там, танцуй, или спи.
- Где?!
- Чего где? – простонал Хомяк.
- Спать где?
- Там, поищи, комнат много…
- Дурак… Сигарету дай…
- Иди к черту! Ты ни-че-го не получишь! – произнес Хомяк по слогам, особенно сильно напирая на «не». На «чишь» он рыгнул, сжал губы, закрыл рот рукой и побежал к раковине. – Ч-е-е-ерт, посуду убери… - прохрипел он, и кухня огласилась шипением, кашлем и звуком текущей жидкости. Хомяка вывернуло наизнанку. Лере еще сильнее захотелось курить. – Надо у Натахи стрельнуть, у нее есть, - почему-то пришло в голову.
- Вот напьюсь как свинья, какое вам до меня дело, - думала Лерка, глядя на содрогающуюся спину Хомяка. Она потянулась, открыла холодильник, достала недопитую запотевшую бутылку водки. – Ничего, если так и будет… Никому никакого дела, уткнулись каждый в свой угол… а он уедет, а он уедет… - Стакан наполнился водкой. Лера опрокинула его в горло, сильно обожгло рот и долбануло в голову. – Ни-че-го…
- Отойди от бутылки, дура! – услышала она голос Хомяка. Он закончил свои дела и теперь стоял слегка покачиваясь и утирал мокрый рот подолом рубашки. К мочке его уха прилипла какая-то красная кожурка. – Отойди от бутылки! Пьянь!
-Сам такой, идиот! – огрызнулась Лерка, наливая второй стакан. – Тебе же наплевать на меня, не так ли. И всем, абсолютно всем на меня наплевать! И ему…
Лерка залпом выпила второй стакан, жадно втянула ноздрями пыльный прокуренный воздух и стала открывать окно.
-Вы чо тут… одни? – спросила Шишка. Она пришла достать из холодильника еще салата. 

В кармане у Хомяка запищало. Он достал мобильник, долго нажимал кнопки. Прочитал сообщение, взбесился.
- Вот ушлепки! Зае.. – Хомяк осторожно покосился на Леру, - то есть надоели как… Всякую  мутотень пишут… - и громко, на всю квартиру гаркнул, - Костик! И тебе не лень  деньги тратить на чмошки?
- Ради тебя хоть мордой об асфальт! – радостно выкрикнул Костик откуда-то из глубины квартиры. – Ну, как шедевр?!
 - Дерьмо полное! – ответил Хомяк. – Такая же чушь, как и твоя борода!
 - Лежит хомяк, на нем хомяк, ***к, хуяк, опять хомяк! – послышался радостный голос Костика, а вскоре в дверях появилась и его белобрысая всклокоченная голова. – Кстати, что ты имеешь против моей бороды? – и убежал.
- Насрать мне на твою бороду! – огрызнулся Хомяк. Он хотел было снова спокойно пристроиться на подоконнике, но не получилось. Во-первых, он уже порядком протрезвел, а во вторых, набесившись, народ стал причаливать на кухню. Сначали пришли Шишка с Кешей, потом Катька и Леха. А потом Маринка. Почему-то одна. Без Костика. И каждый считал своим долгом спросить, а что это Лера делает здесь.
- Смотрите! – обратила внимание на себя Маринка. – Она взяла водочную бутылку и поднесла горлышко к губам. Потом стала засовывать его все глубже и глубже, до тех пор пока глаза ее не выпучились, а рот уже не мог раскрываться шире. Катька густо покраснела и принялась ковыряться в салате.
- Вау! – дружно застонали пацаны.
- Дура! – сказала Натаха и строго посмотрела на Макса.

Потом все снова стали танцевать. Парни куда-то незаметно отлучились, типа покурить, а минут через 10 вернулись наряженные – Кеша напялил на себя блестящую блузку с висюльками, размера, наверное, 60-го и засунул под нее два воздушных шарика, получилась Верка Сердючка, а Леха был – цыганкой. С ними еще была Маринка с нарисованными усами. Когда кто-то спросил у нее, что эти усы означают, то она пожала плечами, хмыкнула и сказала, что ничего. Кеша высоко задирал ноги и фальшивя подпевал.
- Бриллиантовая моя, хочешь, погадаю? - подошел к Лере Леха - цыганка. – Что на сердце, что под сердцем, позолоти ручку, правду скажу.
- Лех, отстань, а?
- Да что сегодня с вами творится?! Сперва Маринка, потом ты! – надулся Леха, стаскивая цветастый платок.

В комнате Лехиного брата возле компьютера сидели Макс и Натаха. Натаха, дико хохоча, тыкала пальцем в монитор, по-которому бегали, наталкиваясь друг на друга, какие-то солдатики в красных штанах и зеленых куртках.
- Все, проиграла, - сказал Макс, сидевший на подлокотнике кресла. Одной рукой он обнимал Натаху, в другой держал сигарету. – Перегружайся, маршал хренов!
- А если вот эту пушку подтянуть? – спросила Натаха, энергично двигая «мышкой».
- Какая пушка?! – Протянул насмешливо Макс, - вон смотри, у тебя весь левый фланг в реке почему-то. Эх, вояка, потопила пол-армии!
- Ну, вот сам и играй, раз такой умный! – обиженно произнесла девушка и скинула с плеча руку Макса. Обернулась, заметила Леру. - О! Лерчик, привет!
Макс быстро обернулся, что-то буркнул Лерке и опять уткнулся в монитор.
- Кто-то наблевал на кухне, – сообщила Натаха. – Прямо в раковину. И на посуду.
- Знаю, – безразличным тоном ответила Лерка. – Это Хомяк. Я видела.

Затем Лерка ушла в пустую комнату Лешкиных родителей, села на кровать, обняла колени руками. Через час все выяснится.
- И не вздумай провожать,  так и сказал, прям так и сказал… - крутилось у нее в голове. Обидно было то, что даже рассказать некому о своем настроении, поделиться не с кем. Подумаешь, любовь-морковь волнует кровь, подумаешь, какой-то парень, которого здесь никто и не знает, не желает с ней, Лерой, знаться, после всего того, что было… О том что было, Лера решила пока не вспоминать.
В комнату неслышно зашла Маринка, забралась на кровать с ногами, прижалась лбом к коленям. Сидела долго, сосредоточенно сопела и всхлипывала. Потом спросила. - Лер, а если бы ты встретила Костика, ты бы в него влюбилась?
- Не знаю… - не скоро ответила Лера. – Я о другом думаю…
- О чем?! Или о ком?
- Ну, так… - пожала плечами Лера. – Вот у тебя когда-нибудь так было, тебе весело, ты танцуешь с каким-нибудь парнем, а при этом чувствуешь себя предательницей.
- Не знаю… в смысле?
- Ну, в смысле, что любишь одного, а веселишься с другими. Это разве не предательство по отношению к тому… ну, которого любишь?
- Не знаю… А почему ты его не пригласила? Ну, которого любишь и не хочешь предавать?
- А он не смог… и не пришел бы все равно.
- Тогда плюнь на него! – Марина вскочила и выбежала из комнаты.
Голова болела уже не так, а тошнота отступила. Из глубины квартиры доносились обрывки музыки, вопли Кеши или Хомяка, хохот Шишки… О Лерке никто не вспоминал.  Она взглянула на часы – половина десятого, - через час поезд. Какой поезд, наплевать на поезд, тут твои друзья, весело и главное тепло, а на улице противная липкая ледяная сырость, тоже мне зима называется, и трамваи ходят редко, и вообще нечего туда ехать, тоже мне вздумала, дуреха, тащиться через весь город, чтоб на одном перроне вместе с ним постоять, а вдруг заметит, у виска покрутит, а друзья его или там родители посмеются, да если сказать кому, о том, что ты придумала – все тоже скажут - дура влюбленная… Дура влюбленная – Лерка включила свет. И пусть посмеется – отражение в зеркале криво улыбнулось и подмигнуло растекшимся глазом.
- Юль, я отлучусь ненадолго… - глядя в пол, сказала Лерка. – Тут недалеко.
- Валяй, мне-то чего. А, вот еще, – и она дернула за рукав. -  Сигарет купи. Пачки четыре, – и сунула Лерке стольник. Мне легкий «винстон». А на остальные шоколадки, ладно?
- Ладно…
- Эй, только недолго! – услышала Лера, уже спускаясь по лестнице.

Лера и Андрей познакомились ровно год назад в трамвае,  когда она ехала с подготовительных курсов. И вот она, злая голодная, с больной головой сидела в дребезжащем, пахнущем жженой проводкой вагоне. За окном проплывали синие столбы и разноцветные кляксы от огней. Трамвай позвякивал на поворотах. Сзади громко и заливисто хохотали какие-то парни.
- Лерка, ты что ли? – услышала она над ухом знакомый голос. Нехотя обернулась. Перед ней стоял Димка Михайлин из параллельного класса. Румяный, в распахнутой куртке и немного пьяный.
- Лерка? Ты чо здесь делаешь? – спросил Димка и глупо улыбнулся.
- Ничего… Еду то есть…
- Мы тоже… - смущенно ответил Димка, выдержал паузу и предложил,  – а пошли к нам, в конец вагона…
- Пошли, - согласилась Лерка.
У заднего, забрызганного снежной кашей стекла стояло еще два парня. Один из них, без шапки, с длинными волосами, заделанными в хвост, стоял спиной к Лерке и что-то писал на грязном стекле. Другой был в вязаной шапке, надвинутой на глаза, и в короткой черной дубленке.
- Привет, - смущенно пробормотала Лерка.
- Привет, - ответил парень в шапке и представился, - Кузьма.
- То есть как, Кузьма, - улыбнулась Лера, - Прям так и зовут? Да?
- Нет, у него фамилия Кузьмичев, - не поворачиваясь, ответил за него парень с хвостом. – А зовут Серега.
- Ясна-а-а, - протянула она, - а меня Лера, то есть Валерия…
- Как певицу что ли? – спросил Кузьма.
- Ага!
- А мы вот с репетиции едем, - похвастался Димка. – Андрюха новый проект затеял, - он кивнул на парня с хвостом, - я там тоже играю… На клавишах.
- Здорово, - улыбнулась Лерка. – Послушать можно?
- Не знаю… Это к Андрюхе… А ты слышала как он на гитаре играет?
- Нет... откуда же… А что играете?
- Ну, это на словах не объяснишь… «Арию» знаешь? Ну, это еще круче…
Тот, кого называли Андрюхой, не поворачивался, а продолжал что-то рисовать на стекле.
- Так молодежь, небось без билетов? – услышали они грозный вопрос кондукторши.
- Тетенька, мы скоро выйдем, у нас денег нет, - стал косить под маленького мальчика Кузьма. – Мы бедные сиротки, правда!
Лера и Димка глупо заулыбались, поддакивая неудачной шутке. Но тут в димкином кармане предательски запищал мобильник.
- Ага?! – обрадовалась кондукторша, - Денег, говорите, нету?! Сиротки?! А это что? Как телефоны покупать, так на это у них деньги есть! Выходим, я сказала! – заверещала кондукторша и стала выталкивать их из вагона. Димка, Андрей и Кузьма соскочили с подножки. Лерка, у которой был проездной, почему-то тоже, за компанию.
PARADISE CITY – было написано на заднем, пыльном окне трамвая.
- Что это? – Лерка показала на удаляющийся трамвай.
- Наше название, - гордо сообщил Димка, - Paradise Lost слышала? Мне у них больше ранние альбомы нравятся… А счас лажа, даже скучнее чем HIM.
- Нет… Не слышала, - призналась она.
- Она Верку Сердючку слушает и Киркорова с Галкиным, - не поворачивая головы, констатировал Андрей.
В полузанесенном сквере было безлюдно, если не считать запоздалых, спешащих людей. Все четверо плюхнулись на обледенелую лавочку, причем Лера оказалась рядом с Андреем. Долго молчали. Вдруг Андрей развернулся к Лерке и пристально посмотрел на нее. Глаза у него были серые, чуть раскосые, пьяные и нахальные. Острые как гвозди. Лерка поежилась и попыталась отвести взгляд.
- Ну, мы это… - нерешительно начал Кузьма, - пошли с Диманом…  Когда собираемся, в среду?
- В среду, - ответил Андрей и вдруг, схватил Лерку за воротник, прижал к себе и поцеловал. Точнее впился в нее губами, языком. Она стукнулась своими зубами о его зубы и крепко зажмурилась. Лерка по серьезному целовалась второй раз в жизни. Первый раз – лет в четырнадцать с каким-то мальчиком на дискотеке. Они убежали в подсобку,  шумно дышали и сопели, а мальчик сосредоточенно, словно решал задачу по алгебре, просовывал свой язык ей в рот. Было смешно, прикольно и немного противно. Не так как теперь. Лерке сорвало крышу, и она уже не замечала ни холода, ни оранжевых светофорных огней, ни злобных взглядов редких прохожих.
- Давай… это.. пока… - глядя под ноги, сказал Андрюха, перед тем, как они расстались.

А потом Андрюха пригласил Лерку в клуб «Бизон», где он должен был выступать со своей группой. Лерка знала примерно, где этот клуб находится, но уточнить у Андрюхи почему-то постеснялась – еще сочтет непродвинутой.   Она взяла с собой на концерт Светку Баландину, девчонку с курсов, и они два часа шарахались по набережной, заглядывали во все подъезды, расцвеченные неоном, искали этот клуб. Даже забрались на какую-то гору, потому что Светка сказала, что видела там здание с вывеской, и  клуб может быть там. Но это оказался не клуб, а духовная семинария. 
- Вот вниз спуститесь, а потом вдоль дороги, увидите три небольших зданьица. Первое – магазин, а второе – ваша дискотека, - с любопытством таращась на Светку, объяснял худенький парень  с жиденькой рыжеватой бородкой и в длинном балахоне. Он воровато прятал в рукав недокуренную сигарету.
- Поп, - подумала Лерка. – В будущем. Прикольно.
А потом Светка и этот семинарист, которого звали Коля, как-то нашлись и даже месяца три встречались. Коля ей даже замуж предлагал выйти за себя, но Светка отказалась. «У попов всегда детей много, а я пока не хочу» - пояснила Светка.
Потом они все-таки нашли этот клуб, долго объясняли тетке, требующей билеты, что их пригласили, просили позвать Андрюху. Он пришел минут через десять, злой растрепанный, пьяный и пригласил идти за собой.
В клубе было шумно, накурено и много народу, в основном пьяные подростки в растянутых черных футболках и джинсах.
Светка с Леркой сели за свободный столик и закурили. Потом пришел Андрюха и еще какой-то парень в бейсболке задом наперед. Из-под бейсболки торчала кудрявая прядка. Лерке почему-то захотелось потянуть ее зубами. Заказали девчонкам пива, а себе водки и томатного сока. Потом на сцену вылез толстый небритый пьяный мужик, которого все назвали Паук, и чего-то там объявил.
- Лажа, - облизывая губы, протянул Андрюха.
Андрюха всю дорогу матерился и почти не смотрел на Лерку. Он пил водку и запивал ее липким, черным при тусклом судорожном освещении томатным соком. Он забывал облизывать губы, и был похож на вампира. А Лерка смотрела на него не отрываясь, затаив дыхание и тайно гордилась, что он, такой взрослый, красивый, знаменитый – ее парень.
Потом к Андрюхе подошел Паук и что-то сказал ему на ухо. Губы у Паука были толстые, похожие на половинки сосиски в хот-доге. А жидкие усы и борода – на укроп.
- Мудаки, - равнодушно сказал Андрюха и резко встал из-за стола.
На сцене судорожно дергался и кряхтел в микрофон какой-то худой лысый пацан с татуировкой во все плечо. Затем его сменил другой пацан – тоже худой, невысокий, со спадавшей на лоб осветленной челкой. Он подошел к микрофону, постучал по нему и тихим высоким голосом попросил сделать погромче. Вылезшие на сцену парни с гитарами заиграли что-то скрипучее и громкое, а солист, откинув со лба челку, захрипел в микрофон. Он не пел, а рычал, выкрикивал отдельные слова, закатывал глаза. Лерке такая музыка не нравилась, но публика вокруг не разделяла ее недоверия и  прыгала, крутила головами, топала и бесилась.
- Этот мир не нуждается в нас, освободим его от нашего присутствия! – рычал солист, став на одно колено и запрокинув голову.
- Круто поет! – крикнул остолбеневшей от шума Лерке какой-то пацан. – Классная баба!
- Кто? – не поняла Лерка.
- Она… - парень мотнул головой в сторону сцены.
- Это чё, девчонка?
- Ну ты… бля.. даешь, - отшатнулся от нее пацан и упрыгал, все так же мотая головой, ближе к сцене.
- Черные дыры распахнулись,
Засасывая ледяной свет мертвых звезд.
Этой ночью светила меняют свои орбиты… - хрипела и корчилась певица с длинной челкой.
- Козлы! - Услышала за спиной Лерка Андрюхин голос.
Оказалось, что Андрюхиной группе выступать почему-то не разрешили. В клубе так шумели и курили, что у Лерки заболела голова, и захотелось на свежий воздух.
Было уже за полночь, когда они вышли из клуба. Они – это Лерка, Светка, Андрюха, Паук, мальчик в бейсболке, два каких-то пьяных парня и рычащая девочка.
- Куда пойдем? – ковыряя носком ботинка снег, безразлично спросила рычащая девочка.
- А такси где можно поймать? – робко поинтересовалась Светка.
- А ты что, нас уже покидаешь? – приобняв, развязно спросил ее Андрюха. Лерке вдруг стало противно и неуютно, она отвернулась и стала смотреть на дорогу.
- Вон там, напротив, - мальчик в бейсболке махнул рукой в сторону моста, - магазин моего отца. Там охранник сейчас сидит. Можно пойти туда.
И они пошли к указанному магазину, по дороге дурачились, толкали друг друга в снег, а рычащая девочка, которую все называли Николь, упала в грязный придорожный сугроб и долго не хотела подниматься. Паук блевал у припаркованного на обочине джипа. Андрюха шел впереди Лерки, болтал то с Пауком, то со Светкой,  и казалось, забыл о ней. Когда дошли до магазина, выяснилось, что по дороге потеряли какого-то Солдата.
Охранник, молодой парень в камуфляже, открыл дверь, о чем-то поговорил с мальчиком в бейсболке и впустил их внутрь.
- Жалко, что нельзя магазин посмотреть, - с сожалением произнес мальчик в бейсболке, которого как выяснилось, звали Майк. – Все на сигнализации.
- А что там? – полюбопытствовала Светка.
- Мебель всякая итальянская. Диваны там, кресла, столы… У бати три таких салона. И еще автомастерская.
- Зачепись! – зацокала Николь.
В небольшой комнатке без окон  стоял продавленный диван, на который сразу же плюхнулись Николь, Майк и Паук. Светка села на тумбочку, смахнув с нее стопку газет. Оставшиеся стоять Лерка и Андрюха недоуменно переглянулись. В комнате были еще картонные и фанерные ящики и везде валялись опилки, куски пенопласта и какие-то мочалки.
- Садитесь вон туда, - и Майк указал на ящики. – А я сейчас соображу пожрать.
Майк куда-то ушел и скоро вернулся с бутылкой водки и бутербродами. - Счас Колян еще сообразит. Тут по соседству продуктовый круглосуточный.

Голова у Леры кружилась, противная тошнота подкатывала к горлу, а во рту ощущался привкус хлеба. Все вокруг хохотали, особенно Светка. Лере даже стало жалко, что она взяла ее с собой. Андрей сидел, поджав ноги, на фанерном ящике и жевал бутерброд с копченой колбасой. С его губ падали хлебные крошки. Старый магнитофон тянул ленту, но его и так никто не слушал.
- Андрюш, - потянула Лера его за рукав, - а можно с тобой поговорить? – Но тут же поняла, что ляпнула глупость и отвернулась.
- Чего?! – жующим ртом спросил Андрей. – О чем поговорить?!
- Это… просто… О нас с тобой…
- Опупела что ли?
- Он слишком пьян, чтобы фачиться, - задрав ноги, вдруг сообщил Майк.
Лерке вдруг стало так противно, мерзко, одиноко, что захотелось вскочить, разнести всю эту комнату к чертовой матери и всех убить. Особенно Андрея.
- Наверна-а-а, в следующей жизни, когда я стану кошкой, ла-ла-ла.., - чистым и спокойным голосом пела Николь, дирижируя сигаретой и поглядывая на Майка.
- Во, бля… – Паук ударил себя по толстым ляжкам, - фабрика звезд, бля! Мазёво!
И опять взрыв хохота. И Светка с ее торчащими вперед редкими зубами громче всех.
Лерке захотелось вдруг быстро одеться, и пока никто ее не замечает, уйти. Уйти, позвав с собой Андрея, пойти к нему домой, всю дорогу насуплено молчать. А дома, уткнувшись в его плечо, разреветься как маленькая. А потом взяться за руки и не отпускать до самого утра. А утром, глупо и смущенно улыбнуться, чмокнуть в щеку и убежать… Или остаться? Навсегда.
-  Ты чо не пьешь? – добродушно поинтересовался Паук. – Водка стынет. Давай. Не грусти…
- Я это… пойду… - Сглатывая слезы, прошептала Лерка и, схватив дубленку, выбежала из комнатки.
- Наверна-а-а, в следуще-е-е-й жизни-и-и-и… - вслед завывала Николь.

По площади перед речным вокзалом шагали куда-то к реке три чугунных матроса. Шагали и в дождь и в снег, и в жару и холод. И ничего не боялись, потому, что были чугунные. Лерка завидовала им сейчас. Села на холодной гранит, прислонилась спиной к чугунной штанине и задрала голову. С неба сыпалась холодная фиолетовая крупа, колола лицо. Ну и что, думала Лерка, и забуду…  И мечтала, чтобы Андрей вдруг прибежал к ней, возник, материализовался из этой крутящейся снежной каши, пришел сюда, к этим чугунным матросам и улыбаясь, молча подал ей руку. Долго она просидеть не смогла – сперва замерзла задница, потом руки, и всю Лерку стало бить мелкой дрожью. Она встала и медленно побрела вдоль дороги. Подслеповато моргали оранжевым светофоры и редкие машины не спешили останавливаться.
- Чо одна-то, девица? – Лерка подпрыгнула от неожиданного голоса, резко обернулась. – Куда тебе?
Ни серая потрепанная, пыльная «девятка», ни водитель – мужик лет сорока, высунувшийся почти по пояс из окна, страха не внушали. – Ну, чо молчишь, попрыгунья-стрекоза?! А?! С дискотеки, а парень не проводил?!
Лерка шмыгнула носом и ничего не ответила.
- Ну, ты едешь или нет? – уже чуть раздраженно спросил водитель, - залезай и поехали. Артистка. Куда тебе?
В кабине было тепло, уютно пахло табаком и бензином. Лера назвала адрес. 
- Ты что, боишься? - спрашивал ее водила, - не боись, у меня самого две дочки твоего возраста. Я их по ночам не отпускаю гулять, сама знаешь, люди сейчас лихие… родителей-то предупредила?
- Предупредила, - почти не разжимая губ, ответила Лерка.
- Деньги?! - удивился водила, глядя на Леркин полтинник. – Ладно уж, купи себе шоколадку лучше, а то вон какая худенькая…
Выслушав часовую мамину истерику и нотацию отца, сопровождаемую угрозами выпороть, Лерка отправилась спать. – Почему? Почему, - крутилось у нее в голове. – Что я делаю не так?! Андрюша, ведь я же люблю тебя… 
Ночью ей снились чугунные матросы. Они шагали ногу в ноги, плечом к плечу, взлетали вверх тяжелые короткопалые мозолистые руки, а Лерка бежала чуть впереди, боясь, что еще миг – и многотонная подошва раздавит ее как букашку.   На следующей день у Лерки поднялась температура, распух язык, и губы обсыпало противными болячками. Врач, вызванный еще с утра, пришел только в пятом часу, посмотрел Леркино  горло и велел немедленно собираться в больницу.
- Ну вот, хорошо, что если ангина, а вдруг заразу какую подцепила? – всплеснула руками мать. – Шляешься неизвестно где, водку пьешь.
- Это надолго? – тревожно приподнялась с постели Лера.
- Не знаю, как анализы покажут. – Собирая чемоданчик, ответил врач, - если дифтерия, то недели на две минимум.
Оказалось, что это не дифтерия, а какая-то жуткая ангина с осложнениями. А он так и не поинтересовался, что с ней. И на звонки не отвечал.

- Конечная, ты слышишь, девочка? – пропел кто-то у нее над ухом… Лерка встряхнулась, открыла глаза. Дежа вю. Кляксы от огней, запах жженой проводки, дребезжащий трамвай.
- Горький - Московский, - шепотом повторила Лера, - смешно, как название шоколада.
В подземном переходе пахло хлоркой. Лерка старалась дышать редко, через раз, потому что на хлорку у нее аллергия – сразу же зуд по всему телу и сопли ручьем.
Выскочив на воздух, Лерка сразу же остановилась отдышаться возле киоска с шаурмой. Дверь киоска приоткрылась и оттуда пахнуло жирным запахом и жаром, а еще высунулась рука с горящим бычком. Рука разжала пальцы, и бычок, подхваченный ветерком, попал аккурат за шиворот дремавшего тут же у теплой стенки киоска бомжа.
- Горит! – почему-то с радостью подумала Лерка. Бомж глупо улыбался во сне во весь свой щербатый рот.
- …отправляется с первой платформы с третьего пути. – Прокатился по привокзальной площади недовольный женский голос. Казалось, что тетка, сидящая в дикторской будке ненавидит все поезда на свете, а также тех, кто их ждет и провожает.

Пахло мазутом и табаком. Платформа была скользкой и горбатой. Облепленные снегом вагоны уныло моргали тусклыми окошками. Такие ненужные вокзальные разговоры. 
- Обязательно зайди…  адрес-то не забыл… - наставляла кого-то какая-то тетка.
- Ну, проиграешь – не расстраивайся…
- Я же сказал, в десять ноль-ноль буду на месте, да взял я документы, взял… Какие сертификаты?! Василич, ты меня в гроб вгонишь, ей богу, - скакал по платформе мужик с мобильником. – Какие?! У меня поезд через пять минут отходит…
Лерка чуть было не прошла мимо хохочущей компании молодежи.
- А она меня провожать рвалась! – вырвался из вокзального гула знакомый голос, резанул по сердцу.
- А я тоже рвалась, тоже хотела провожать… я тоже… - думала Лерка и напоролась на холодные серые гвозди. Взгляда. Хохот стих. С неба сыпала фиолетовая студенистая крупа. Прости…
- Пассажиров просим занять свои места! Провожающих просим покинуть вагон! Отправляемся! – кричала толстая проводница в ватнике, поверх форменного костюма.
Свистнуло, ослепило, зашипело, засуетилось, заметалось, лязгнуло, лопнуло, исчезло в снежной каше…
- Привет! – толкнул кто-то ее в спину. Лерка пошатнулась, огляделась близоруко, – А?
- Не помнишь? Николь… А это - Майк… Ты чо здесь делаешь, тоже кого-то провожала? – распахнулся в доброжелательной улыбке узкий рот, похожий на шрам.
- Нет, то есть да… Мне некогда, ладно…
- Бывай! – полетело вслед.
Главное не думать, не загружаться, не мучить себя мыслями о нем, набрать побольше воздуха и жить дальше. Только по сердцу хлестануло, словно лопнула натянутая до предела резиночка, что связывало ее сердце и того, кто уехал. Лопнула не посередине, тогда бы было больно и тяжело обоим, или наоборот стало легче и свободнее. Нет, это его сердце сорвалось с поводка, освободилось от ее, Леркиной ненужной страсти. Сердце похожее на детскую игрушку – шарик на резиночке -  бросаешь его об пол, он подскакивает и ложится обратно в руку, - это ее, Леркино сердце.  И вот рука отпустила его.

Где-то внизу, под мостом распахнулась шкатулка с сияющими драгоценностями - PARADISE CITY, PARADISE CITY – где ты призрачный райский город, забрызганный разноцветными праздничными огнями?  А где-то там, внизу, на площади перед речным вокзалом, шагали, устремив вперед немигающие взгляды, три чугунных матроса. 

- Тебя где носило? – глядя в пол сквозь зубы спросила Шишка, - я уж думала, не придешь… А если бы случилось что?
- Нормально… А где все?  - спросила Лерка, бросив взгляд на полупустую вешалку.
- Хомяка домой на такси отправили, - не поворачивая головы, сказала Шишка. – Он себе чуть шею не свернул…
- Зачем?
- Они с Лехой полезли зачем-то гирлянду на окно вешать, а кто-то пошутил – табуретку из-под ног выбил. Хомяк и повис на гардине. И ****анулся. А сверху еще кусок штукатурки. Вот такой… - Шишка развела руками. – И гардина упала… И Кешка психанул, уёбыш… Такая вот пидерсия.
- Зачем? – глядя на стену, опять спросила Лерка.
- А мы решили погадать. На женихов, - высунулась Катька. – Сегодня же сочельник.

- А я знаю одно гадание. – Прервала молчание Шишка. – Для этого только петуха надо. Живого. Очень просто – ставишь перед петухом миску с водой, с зерном, несколько колечек золотых, ну еще чего-нибудь… если петух воду пить начнет – значит, муж будет пьяница, если золото клюнет – богатый будет… Такая вот пидерсия.
- Ага, - усмехнулась Маринка, - а где мы петуха возьмем?
- Не знаю, - пожала плечами Шишка.
- А крыса подойдет? – спросила Катька. – Тут есть крыса, вон в углу, в клетке.
- Не знаю… - растерялась Шишка, - про крысу ничего не говорилось, но может и подойдет…
Лешкину крысу, вернее крыса, звали Гимли -  в честь гнома из «Властелина колец», и это было толстое пятнистой расцветки животное, размером с котенка.
- У, какая противная, - сморщилась Маринка. – В жизнь ее в руки не возьму.
- Сама ты противная, - огрызнулась на сестру Катька и вынула спящего Гимли из клетки. – смотри, какая мордочка… Ух ты, недоволен, что тебя разбудили, маленький… - и она поцеловала крыса в мордочку.
- Фу, мерзость…
- Я бы сказал, что мерзость, да промолчу, - зашипела на нее Шишка.
Затем Шишка зажгла свечи, велела найти на кухне крупы, сахара и принести несколько маленьких блюдец.
- Суженый ряженый, приходи ко мне ужинать, - хихикнула Катька.

Несколько минут девочки сидели в тишине и смотрели на свечи. Хотя это нельзя было назвать тишиной – кто-то на верхнем этаже громко топал, отчего слегка подзвякивала люстра со стеклянными висюльками. Где-то во дворе беспрестанно лаяла собака, вернее, Лерка сперва думала, что это собака и громко возмутилась, мол, когда эта сволочь заткнется. А Шишка пояснила, что это - автосигнализация, у ее дяди такая на тачке. За стеной раздавались приглушенные смешки. Крыса, назначенная на роль петуха, дремала у Катьки на плече.
- Давай сюда лучше…   блин! Сука! Скорее… - раздавался за стеной Наташкин голос.
- Не выйдет. Ты чо зад ей задрала? Давай, вон туда гони, сейчас мы их! Порвем, как тузик грелку.
- А черт, и откуда вы только беретесь?! - возмущалась за стеной Натаха.
- Трахаются? – серьезно спросила Катька.
- Нет, на компе играют, – пояснила Лера.
- Надо пойти, сказать, чтоб заткнулись, - пробормотала Шишка. 
- А Костик где? – спросила Лера, посмотрев на насупленную Марину.
- Там… бухает с Лехой. – И сквозь зубы. – Козел…
- Ой, ой, смотрите, воду пьет! – таинственно прошептала Катька, показывая на крыса.
- Пьяница… - разочарованно протянула Шишка.
- Кто пьяница?! – спросили хором Лера и Катька.
- Не знаю, ну кто гадал…
- Да ну вас к черту.. глупости какие-то, - пробормотала Маринка и встала из-за столика. Злобно, - И не ходите за мной никто, ясно?
- Очень надо…  - огрызнулась Шишка. – Давай, еще повесься или утопись… И вообще, давайте спать уже, третий час ночи, а мне завтра учить надо. Сессия мать ее…

Маринки нигде не было. Ни в большой комнате, где стоял неубранный стол, заставленный грязными тарелками и бутылками, и одиноко мерцала разноцветными огоньками полуосыпавшаяся елка. Гардина действительно валялась на полу, и в голое окно тупо пялилась обглоданная Луна. Лера села на диван, поджала ноги  и стала смотреть на луну. Никаких мыслей в голове, казалось, что все ее мысли уехали на этом зимнем, пахнущем мазутом и грязным снегом поезде. - Интересно, как там этот мужик, который забыл какие-то документы, - почему-то подумала Лерка, - ему наверное жутко влетит от начальства, или он сам большой начальник… А эта дикторша, ненавидящая все поезда на свете, все также вынуждена их объявлять? И как это тревожно, но приятно ехать в ночном поезде, слушать стук колес и просыпаться от резкого толчка, от яркого света незнакомых городов…  А ведь и правда - всех влюбленных связывает невидимая тонкая нить, и если эта любовь настоящая, взаимная, двусторонняя, то эта ниточка никогда не порвется, какие бы расстояния их не разделяли, а если это надуманное глупое чувство, то нить лопается, стоит только поезду, увозящему одного из них тронуться с перрона.  Вот поезд ушел и нить лопнула… Значит ничего и не было… ничего и не было…
С кухни доносились обрывки пьяного разговора. Лера прислушалась – Кешка и Костик неспешно, как это бывает у молодых подвыпивших мужчин, что-то друг другу доказывали.
- А какого черта она мне это сказала? – говорил Костик. – Зачем?! Я же не муж ей и ваще никто…

Из-за полуприкрытой двери раздавалось мерное гудение компьютера. Лерка заглянула в комнату – Натаха и Макс, обнявшись, спали на узеньком диванчике. Оба были в одежде. Макс раскинул руки и ноги, и было похоже, что он куда-то бежит, а Натаха его догоняет. По монитору все еще суетились, наталкиваясь друг на друга, разноцветные солдатики, разворачивали пушки и падали.
- Счастливые, - подумала Лерка. Подошла к столу, чтобы выключить системник. Нечаянно смахнуло коробку с диском. PARADISE CITY – было написано на коробке маркером. И нервный росчерк наискось. Лера узнала руку Андрея, пожала плечами. Улыбнулась.

Из ванной слышался мерный стук воды и судорожные всхлипы.
- Марина?!
- Ну?! – не сразу.
- Можно?
- Лера? Давай… заходи…
Ее маленькое круглое бледное личико некрасиво морщилось. Вздернутый тупой носик покраснел, а на лбу пульсировала сизая жилка. Ломаная линия рта с размазанной ярко-розовой с блесками помады. Длинные светлые волосы всклокочены, торчат нервными пучками из разрушенной прически. И следы туши на розовом шелке.
- Плачешь?
- Нет умываюсь…
- А что случилось?
- Так… Глупости… - и шмыгнула носом. От ее растрепанных волос едко пахло лаком. – А ты куда уходила?
- Ну…  наверное, уже не имеет значения… - пожала плечами Лера.
- А я с Костиком поругалась… Навсегда…
- Бывает, - вздохнула Лера. Ей не хотелось задавать никаких вопросов.
- Мужиков ненавижу… всех, - сказала наконец Марина. – Только одного и надо…
- Наверное…
Они долго сидели рядом на холодном кафельном палу, слушали, как мерно падают в ванную водяные капли, как где-то в трубах шумит вода. Лера закрыла глаза, откинулась затылком на жесткий ободок ванны и представила, как на лицо падают колючие фиолетовые крупинки. А еще представила, как на площади перед речным вокзалом все шагают и шагают куда-то к зажатой в тисках зимы реке три чугунных матроса. Шагают, размахивая огромными ручищами, впечатывая шаг в гранитный постамент и ничего не знают о том, что творится у Лерки на сердце.