Дом один во всей Вселенной

                Ольга Фёдорова

                ДОМ ОДИН ВО ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ

                1. Коридор Предельной Концентрации Времени

1. Коридор Предельной Концентрации Времени 1
2. Комната Вечного Сейшена 13
3. Комната Для Отдыха Беспокойных Путников 24
4. Комната Для Диспутов 36
5. Соул Китчен 49
6. Парламентская 60
7. Игровая 73
8. Клайв. Письмо для Элис 83
9. Найджел ненадолго заснул 93
10. Комната Вечного Забвения 106
11. Комната Битв За Любовь 119
12. Спаситель из Трансформаторной Будки 133



    Найджел беспокойно перевернулся во сне – его сон уже два века был неспокоен, но едва ему удавалось в смятении простонать «нет», глаза его тут же открывались, он просыпался. Но в этот день ему почему-то было трудно сказать во сне спасительное «нет», да и сну суждено было быть недолгим, несмотря на его усталость: две громадные капли чистой воды сорвались откуда-то сверху, и одна из них попала на рукав его тёмной потёртой куртки, а другая со звоном опустилась на лоб. Найджел вздрогнул и тут же вскочил, пристально вглядываясь во тьму.
    Вокруг царил беспросветный мрак, поэтому он сначала даже не понял, где находится. Он спал в сыром закоулке огромного коридора, из которого, как он знал, было очень трудно выбраться, хотя коридор этот был прям и непременно должен был куда-то вывести. Но здесь не существовало даже времени, поэтому Найджел вот уже несколько дней блуждал в нём, понятия не имея, куда он идёт.
    - Клайв… - позвал он в темноту. – Клайв…
    Он напряжённо вглядывался в пустоту чёрного коридора, нереальную после белой обволакивающей влаги сна – или то был не сон, а мираж, ведь здесь наверняка запрещалось смотреть сны. И всё же он смутно надеялся, что услышит ответ – когда-то ему внушили, что он обладает достаточной силой для того, чтобы выжить – возможно, это был он сам. К тому же, он иногда верил в сны.
    Он искал Клайва уже триста двадцать четыре дня. Они, братья, были неразлучны. Они долгое время делили один угол, один стол, смотрели в одно окно и посещали Колледж Большого Эквалайзера. Они прожили так довольно долго, не считая дней, слушая увещевания тьмы и сурового подвала, пока их, наконец, не признали готовыми к жизни в одиноком доме и не отпустили на все четыре стороны. Вот тогда и пропал Клайв. Он решил испытать себя.
    Однажды, когда они спускались по Лестнице Тёмных Линий, Клайв вдруг остановился и сказал:
    - Говорят, в этом доме много комнат…
    - Правда? – отозвался Найджел, светло посмотрев на брата. – Я не видел ни одной.
    - И я тоже, но я знаю, что они есть.
    - Да? Но откуда?
    - Посмотри, что я нашёл.
    И Клайв показал ему ключ. Совсем маленький, извлечённый из кармана его тёмно-синих джинсов. Ключ сверкнул в темноте и тут же скрылся в ладони Клайва.
    - Видишь, есть ключ… Он должен что-то открыть. Возможно, он от комнаты на верхнем этаже. Если так, я попаду туда.
    - А это не запретный ли ключ от Сундука Пустоты?
    - Нет, это вряд ли. Но я понял, что так можно найти своё место, свой угол в нашем доме. Но, может быть, ты подскажешь мне...
    Найджел тогда задумался – как разгадать тайны незнакомого мира?
    - Я бы и сам хотел об этом знать, - задумчиво ответил он, - но ведь нас держат здесь, на нижних этажах…
    - Нас никто не держит! – воскликнул Клайв. – Значит…
    Что он хотел этим сказать, так и осталось загадкой для Найджела, потому что потом Клайв пропал. Найджел не сомневался, что он отправился наверх, но ведь там можно запросто сгинуть в вакууме, потому что там есть воздушные ямы, чёрные дыры, вдобавок Сторожевой Интеграл, который, хоть и слеп, обладает свойством возникать там, где его меньше всего ждут. Но в тот день Сторожевой Интеграл, видимо, очень устал и не заметил стройного, подвижного Клайва, проскользнувшего мимо него. Клайв не казался себе одержимым, просто в его душе спал исследователь, и он был уверен, что однажды ему откроется реальный мир верхних этажей одинокого дома, ведь наружу ещё никому не удавалось выйти, поскольку дом был огромен и удобен для совместного проживания несметного количества людей.
    И вот теперь Найджел сам попал в чёрную дыру. Он не видел ни стен, через которые можно было пройти, ни дверей, которые можно было открыть…. Он окончательно проснулся, натянул куртку и собрался продолжить свой путь, хотя и не знал, верной ли дорогой он идёт. Найджел пытался не наступить на ситароэнов и тазомеров – обитателей Коридора Предельной Концентрации Времени, и ему это пока успешно удавалось.
    Он снова сделал несколько осторожных шагов, хватая пустоту, повторяя про себя делийскую мантру «All you need is love», которая вряд ли могла ему помочь в поисках выхода, и всё же, вглядевшись в пустоту, он увидел, как в коридоре медленно обозначились стены. Найджел неожиданно для себя остановился и улыбнулся – мимо пролетела стая хлыщей: он почти разглядел трепетание их тёмных крыльев.
    - Мантра помогла, - неуверенно пошутил он.
    Найджел почему-то решил, что раз здесь появились стены, путь его будет проще. На самом же деле впереди он не видел, как и прежде, ничего. Найджел немедленно принялся убеждать себя в том, что стены должны где-то кончиться, и вот тогда-то и начнётся дверь, а дверь – это выход. Но убедить самого себя в недоказанном на практике факте оказалось делом весьма сложным.
    Найджел принадлежал к тому типу молодых людей, которым неведом страх, хотя, надо признаться, таких в Колледже Большого Эквалайзера было всего лишь двое – он и Клайв. Но если в глазах Клайва жила беспросветная синь, то взгляд Найджела был тёмным и стальным. И ещё Найджел знал, что без старшего брата он не сможет обрести прежнего спокойствия, присущего обоим, и он не мог допустить того, чтобы Клайв заблудился в неизвестности, может быть, даже более страшной и опасной, чем этот коридор. И Найджел радовался, потому что ощущал почву под ногами и различал границы пространства, создаваемого стенами коридора.
    - Что ж, это гораздо лучше, чем вовсе сгинуть в пустоте, - подумал Найджел и отправился вперёд. Вокруг была только режущая слух тишина, так свойственная пустоте, и её нарушал только мелкий, тихий и звонкий стук капель, падавших с потолка. Он осторожно двигался вперёд, и вид заросших мхом стен успокаивал его. Подумать только, провалиться в чёрную дыру, из которой нет выхода! Впрочем, нет, это только коридор, в котором ничего нет, и в то же время здесь может произойти всё, что угодно, не исключая и очень опасного для жизни или, наоборот, такого весёлого, что можно забыть обо всём. Но пока ничего не происходило.
    Найджел шёл сквозь пустоту, ни о чём не думая, лишь мурлыкал про себя какую-то песенку, чтобы придти в норму, и ещё у него появилось безотчётное желание найти спички, с помощью которых он сумеет разглядеть хоть что-нибудь в сумерках, но Найджел не стал обманывать себя – он прекрасно знал, что весь коробок кончился шестьдесят два дня назад. Он старался не думать о том, что может остаться здесь навсегда, ведь, исходя из его примерных расчётов, коридор кончится минимум через четыре века, но, учитывая то, что он не зафиксировал тут наличия времени, дело оказалось гораздо сложнее. Именно поэтому Найджел старался ни о чём не думать, только мысленно желать брату не попасть в подобную ситуацию, потому что Клайв порой бывает очень неосторожен. Он всё время рвётся вперёд. «Но ведь у Клайва есть ключ, - думал Найджел, - и он может открыть ту дверь, какую пожелает, если только… если за ней не будет всепоглощающей пустоты».
    Он шёл без света, без уверенности в том, что коридор когда-нибудь кончится, и всё же без страха, и в его кармане была только миниатюрная музыкальная машинка, о которой он внезапно вспомнил и завёл её, так как на звук всегда должен отозваться звук.
    Едва тонкие струны начали задевать одна за другую, издавая хрупкий плач, Найджелу пришлось мгновенно броситься в сторону и прислониться к стене, чтобы не быть сметённым с пути громадным поездом, который промчался мимо на жуткой скорости.
    - Значит, это тоннель, - оценил ситуацию Найджел, потому что когда огромная махина проносилась мимо него, он обнаружил, что сильный свет прожектора освещает дорогу впереди себя – она оказалась стальными рельсами. Но как только поезд внезапно исчез, как мираж, в пустоте, снова стало темно, и Найджел вновь вернулся на середину коридора, с удивлением обнаружив, что никаких рельсов на полу нет, иначе он непременно бы споткнулся. Теперь он знал, что здесь и вправду возможно всё, даже появление таких сверхреальных миражей – в одиноком доме обо всех тайнах можно было узнать, лишь столкнувшись с ними лицом к лицу, и это Найджел успел уяснить весьма твёрдо. Такова была реакция пустоты на музыкальную машинку, и он решил повторить эксперимент, поскольку тлеющий уголёк надежды разгорелся и стал горячим и ярким костром средних размеров.
    Будучи уже готовым ко всяким неожиданностям, Найджел включил музыкальную машинку и вдруг понял, что эти тихие пронзительные звуки может услышать Сторожевой Интеграл, хотя это ведь пустота. И Найджел совершенно забыл об этом, как только услышал звук тонких серебряных молоточков, который доносился явно из какого-то закоулка коридора. «Может, почудилось?» - подумал Найджел, выключив машинку. Звук тут же прекратился, но как только Найджел снова включил машинку, звук возобновился снова.
    - Это как тест, - подумал он, - но такой проверкой я ничего не добьюсь. Мне остаётся только идти на этот звук.
    Он, не выключая свою машинку, ускорил шаг и тут же пожалел об этом, поскольку услышал визг ситароэна где-то у ног, и виновато произнёс:
    - Я не хотел, правда…
    Он продолжал пробираться в темноте к заветному закоулку, зная, что это, возможно, лишь одурманивающий сознание мираж, но интуиция подсказывала ему, что это не ловушка.
    - Наверное, так я смогу отыскать дверь, - убеждённо шептал Найджел, горячо надеясь, что это – не шуточки хлыщей, постоянных обитателей сырых потолков и заросших стен.
    Предельно чуткий слух привёл его туда, куда нужно – звук молоточков становился всё явственнее и ближе, и Найджел, уже привыкший к темноте, различил у стены какое-то существо, явно недавно появившееся здесь, и в его руках действительно были два тонких серебряных молоточка, которыми он осторожно дотрагивался до стены.
    - Угадал, - прошептал Найджел и подошёл ближе – тихо и осторожно, чтобы не вспугнуть загадочное существо, тем более, если оно – всего лишь мираж. Когда молоточки прикасались к стене, во все стороны летели серебряные искры – Найджел одновременно и любовался этим зрелищем, и строил догадки, для чего это, а музыка из машинки продолжала звучать.
    - Тише, - прошептал стучавший с восторженным взглядом, приложив палец к губам. Найджел, повинуясь этому ненавязчивому приказу, выключил свою машинку, и оба стали слушать пустоту.
    - Ты что-нибудь слышишь? – спросил Найджел и подождал, пока ему ответят. Наконец его загадочный собеседник обернулся – он оказался молчаливым бледным бородачом, зачем-то в ушанке, и вдобавок одну руку держал в кармане.
    - Пока нет, но я для того и стучу, чтобы услышать, что там делается, - хрипловатым баском ответил тот.
    - А откуда ты взялся? Я же был здесь один…
    - Да, верно, но пустота всегда чем-нибудь заполняется. А если я в этом месте ничего не услышу, я перенесусь в другое.
    Внезапно Найджел понял, что это – Максвелл, который хочет достучаться до ближайших комнат, чтобы изобрести нечто вроде новой универсальной радиоточки, поэтому стоило ли удивляться тому, что он вдруг оказался здесь.
    - А есть ли отсюда какой-нибудь выход? – решился спросить Найджел.
    - Выход? Не знаю…. А как тебя угораздило сюда попасть?
    - Случайно. Я же не знал…
    - Понимаешь, - хрипловато, но внятно начал объяснять Максвелл, лихо сдвинув на ухо ушанку, - я-то знал, что сюда попаду, поэтому о выходе мне беспокоиться не надо – захочу, и выйду…
    - Сложно, - опечалился Найджел, - а мне во что бы то ни стало надо выйти. Иногда мне кажется, что это вообще нереально.
    - Ну, так это же – Коридор Предельной Концентрации Времени…
    - Я так и понял, - подтвердил Найджел.
    - Вот, и я решил послушать стены именно здесь, - продолжал Максвелл, - но, знаешь ли, они такие толстые, что сквозь них ничего не слышно. Но зато я уловил звук твоей машинки с музыкой, и это – хорошее начало.
    Найджел понял, что про Клайва спрашивать не стоит, поскольку Максвелл чересчур увлечён своими молоточками, стук которых до того испугал хлыщей, сидящих на потолке, что они, вздрогнув, улетели во тьму.
    - Вишь как оно бывает, - вздохнул Максвелл, и молоточки в его руке приятно звякнули, - в сложную историю ты попал…. И всё же попробуй выбраться.
    - А где мы находимся?
    - Где-то в центре одинокого дома, так что иди вперёд, а там уж увидишь, что будет.
    - Точно? – зачем-то переспросил Найджел.
    - Ну, конечно, - ответил Максвелл и тихо скрылся из глаз. Молоточки исчезли вслед за ним, тихо зазвенев, и Найджел вновь остался один в темноте. Слова Максвелла подбодрили его, и он продолжил свой путь вдоль стен, по-прежнему не зная, куда он идёт и куда, в конце концов, сможет придти. Вероятно, он уже несколько лет блуждал в этом коридоре, в то время как Клайв пребывал неизвестно где, но Найджел решил, что всё равно найдёт брата, чего бы ему это не стоило, и заодно посмотрит, что там, за пределами нижних этажей, дальше которых их не пускали, но делалось это так ненавязчиво, что все считали, что сами не хотят выше. Но сначала Найджелу нужно было найти выход из коридора.
    «Да, Клайв, - думал он, осторожно, шаг за шагом, пробираясь вперёд, - стоило тебе найти ключ, ты тут же собрался куда-то бежать, что-то исследовать.… Где же ты его нашёл? И вот теперь исчез, ничего никому не сказал, а может, просто не успел или не было возможности…. Но я хочу одного – пусть тебе повезёт, не потеряйся во времени, как я…»
    Найджел знал, что в одиноком доме случается всякое, что нужно быть готовым к любым неожиданностям, но, откровенно говоря, он уже устал брести во тьме и ломать голову над тем, сколько это будет продолжаться. Но музыкальная машинка и делийские мантры казались ему ключом к выходу из безвыходного положения. Хорошо, что хоть есть земляной пол, стены, потолок, даже эти животные, которые постоянно болтаются под ногами… И ещё хорошо, что здесь не Клайв, а только он, Найджел.
    Он всё шёл, и в его голове не осталось никаких воспоминаний, словно всё мигом улетучилось. В тёмном глубоком коридоре ничего не менялось, и Найджел уже решил было остановиться и слегка передохнуть, как вдруг он заметил, что тьма впереди приобрела два направления – коридор раздваивался. Это было так неожиданно, что Найджел, полагаясь на судьбу, стал рыться в карманах в поисках медного слакса, чтобы бросить его на земляной пол и таким образом решить эту проблему, но он вовремя вспомнил, что всё равно не увидит, что выпало на слаксе.
    - Неужели одинокий дом и вправду так огромен? – вслух удивился Найджел, хотя по идее он должен был размышлять, направо ему идти или налево, ведь из двух путей всегда выигрышен и верен только один. В тот же миг в потолка слетели два больших, но кажущихся безобидными хлыща, которые принялись кружить перед Найджелом, залетая в раздвоенный коридор и возвращаясь обратно с шумом и хихиканьем.
    - Ну и дела – времени стало так много, что в один коридор оно уже не помещается, - вещал один хлыщ, устав метаться взад и вперёд. – Думаю, ему следует пойти налево – это самое верное решение.
    - Да уж, конечно, - возразил другой хлыщ, - отсюда ясно видно, что если он пойдёт налево, то будет блуждать в этом коридоре ещё неизвестно сколько веков, а возвращаться будет уже поздно. Пусть идёт направо.
    - Иди налево! – зашептал хлыщ Найджелу, опустившись на его плечо. – Не пожалеешь, правда – там выход, и ты будешь жить по-новому. Тебя разве не прельщает новая жизнь?
    - Нет, не ходи налево, иди направо, - прошипел второй хлыщ, спикировав на другое плечо Найджела. – Выберешься, станешь жить так, как жил, ничто не будет тебе угрожать.
    Найджелу почудилось, будто его замуровали заживо – таким отвратительным казалось ему присутствие хлыщей, да и в этом коридоре он больше оставаться не мог, раз появилась альтернатива. Он привык прислушиваться к собственному внутреннему голосу, а не к хлыщам, шипение которых ему порядком надоело. Жить по-прежнему ему не хотелось, и он принял решение быстро и незамедлительно, потому что он и так потерял довольно много времени. Согнав хлыщей, он сделал шаг вперёд, и те замаячили у него за спиной, и он уже не видел их.
    - Налево! Налево! Не пожалеешь! – трещал крыльями один хлыщ.
    - Направо! Не то потеряешь то, что имеешь! Направо! – призывно шипел другой.
    И Найджел вспомнил, что всегда ставил на новое и левое, поэтому он поспешно направился влево, так решительно, что очередной тазомер взвизгнул под его ногой.
    Два хлыща, повиснув в воздухе, проводили равнодушными стеклянными глазами Найджела, который скрывался в левом коридоре.
    - Правильно сделал, - ухнул один из хлыщей.
    - Нет, не выберется он оттуда. Отсюда вообще невозможно никуда выбраться.
    - Неправда.
    - Чего ж ты тут сидишь тогда, если неправда? Лети за ним…
    - А мне-то какая разница? – возразил хлыщ. – Лично мне нравится болтаться тут вне времени и пространства. И потом, пусть парень развлекается, как хочет, а мы, хлыщи, обитаем во тьме.
    И хлыщи, зашуршав крыльями и согласно закивав, вернулись на потолок, свернули крылья и задремали.
    Между тем Найджел был не совсем уверен в том, что сделал правильный выбор. Он уже привык к темноте и торопился, торопился, сам не зная, куда, догадываясь, что нет ничего хуже неизвестности. Он осторожно ступал по земляному полу, пребывая в смятении, свойственном горячей надежде. Возможно, раздвоение было лишь миражом, и коридор только один, а каждое из его ответвлений ведёт в пустоту, и всё же он верил в себя, и это придавало ему силы.
    Он думал о своих друзьях и подругах, гадал, где они сейчас, вспомнил и об Элис, подруге Клайва, о собственном одиночестве, предположив: «А что, если Клайв и Элис сейчас счастливо живут в одной из комнат одинокого дома, и я напрасно беспокоюсь? Что, если у них всё хорошо, и я зря тревожусь?» А если это не так? Если Элис тоже ищет Клайва, не зная, куда он исчез? Ну, конечно же, она ничего не знает о ключе, о беспокойстве Клайва, ведь Элис была всего лишь милой и голубоглазой кокеткой, но когда она встретила Клайва, Найджелу показалось, что она стала другой, самой собой, и только Клайв научил её жить, хотя Элис порой и находила его странноватым. И вот он исчез, и интересно, что стало с Элис? С той самой симпатичной ангелоподобной девушкой, от одной лишь улыбки которой преображался Клайв? Найджел хотел бы всё это знать, но не теперь – в этот момент он наткнулся на кирпичную стену впереди, и это означало, что он в тупике, и дальше дороги нет.
    - Ну, что ж, - пожал плечами Найджел, - остаётся только ждать.
    Он потрогал кирпичи в стене, вставшей на его пути, неожиданно обнаружил в кармане коробок спичек, который он уже отчаялся найти, в кромешной тьме зажёг сигарету, прислонившись к стене, съехал вниз и стал курить, глядя во тьму. И едва он затянулся и выпустил дым в тёмный воздух, оказалось, что он здесь не один. Рядом копошился странный тип – казалось, он занят каким-то очень важным делом. «Какое счастье, что я нашёл спички», - думал Найджел, курил и улыбался про себя. А тип тем временем опустился рядом с ним и сказал, переведя дух:
    - Уф! Наконец-то…
    - Что «наконец-то»? – переспросил Найджел.
    - Ну, заделал проход.
    - Проход куда?
    - Просто проход. Теперь отсюда никто не выйдет. И не войдёт. Я только что положил последний кирпич в эту стену.
    - А зачем?
    - Как это зачем? Это же не просто коридор – здесь время теряет свой смысл…
    - Да уж, я в этом уже убедился…. И что же, больше никакого выхода отсюда нет?
    - Нет, потому что другой выход я заделал пару дней назад.
    - И как же ты теперь выйдешь? – снова затягиваясь, спокойно поинтересовался Найджел.
    - Как я выйду?.. А и вправду, как же я выйду? – загрохотал вдруг тип и засмеялся. – Ну, наконец-то нашёлся человек, задавший мне провокационный вопрос – это ж надо!
    - А что, до этого их никто не задавал? – невозмутимо осведомился Найджел.
    - Нет, просто раньше никто не осмеливался замуровывать самого Претти Монстра…
    - Ну, и отлично – тогда разбирай стенку.
    - Слушай, и вправду всё гениальное просто! – обрадовался Претти Монстр. – А ты что, философ, что ли?
    - Время не ждёт – вот возьмёт и съест тебя…
    - Ну уж нет! – испугался Претти Монстр и поспешно вскочил. – Сейчас, сейчас.… А ты-то как сюда попал?
    - Искал брата, а забрёл сюда.
    - Брата? Ах, вот как.… И давно ты здесь?
    - Думаю, да.
    - Так вот что я тебе скажу, - продолжал Претти Монстр, принимаясь за разбор стены, а Найджел продолжал курить. – Этот коридор – жуткая вещь, и если тебе удастся отсюда выбраться, считай, что тебе повезло. Короче, не суйся туда, куда не следует. Тут можно в два счёта сгинуть…
    - Но я хотел как можно скорее найти брата…
    - Между прочим, мы сейчас на верхних этажах, и стоит мне только разобрать стену…
    - Как? – вскричал Найджел. – Не может быть…
    - Здесь есть несколько комнат, в которых можно свободно жить.
    - А ведь раньше это было запрещено…
    - Разве? – удивился Претти Монстр. – Ничего подобного, просто те, кто знал, уже давно заняли верхний этаж. Они, наверное, самые смелые, но я, честно говоря, удивляюсь, чем им не нравится внизу – к земле поближе.… Да, хорош ты – только выпустили тебя из Колледжа Большого Эквалайзера, ты сразу же не туда попал.
    - Но ведь нас так учили…
    - Учили тебя там одному, а жизнь другая, злая, и наш дом – он почему одинокий? Потому что люди в нём злые.
    - А вот и нет, - возразил Найджел, вспомнил Клайва.
    - А дай вам свободу, вы и всех погубите, и сами окочуритесь в один момент, саморазрушители вы этакие… Ну, вот выпущу я тебя отсюда, и что? Да то же будет, что и со всеми, потому что ты не знаешь, что делать со свободой.
    - Почему же не знаю – знаю, конечно…
    - Ну, и что же?
    - Можно будет выбрать себе не угол, а дверь.
    - Ага, - огрызнулся Претти Монстр, с ног до головы заросший щетиной, - а что потом?
    - За каждой дверью – своя жизнь.… Которая больше понравится, там и остаться можно.
    - И что же дальше?
    - Ништяк будет, - пожал плечами Найджел. – Ты-то где живёшь? Небось, тянет на верхние этажи?
    - А что мне там делать? – возмутился Претти Монстр и зарычал. – Не для меня это. Мне и внизу спокойно…
    - Опа! – Найджел, прицелившись, запустил окурком в ситароэна, пробегавшего мимо.
    - Зачем пристаёшь к животному? – пробурчал Претти Монстр. – Природу надо беречь…
    Найджел усмехнулся, но ничего не сказал.
    - Вот-вот, посмотрим, что ты запоёшь, когда выйдешь отсюда…
    - А что стало со Сторожевым Интегралом?
    - Он за порядком следит – надо же кому-то…
    - Ты говоришь, здесь никого не бывает? А я тут Максвелла повстречал…
    - А, этого, - добродушно прорычал Претти Монстр. – Пусть трудится – всё равно ничего не изобретёт.
    - Почему?
    - Ну, как почему…. Не положено это – подслушивать.
    - Он не подслушивает, он просто хочет поймать то, что другие не слышат.
    - Всё равно этого нельзя.
    - Так какая же здесь свобода? – поинтересовался Найджел, уже меньше беспокоясь за судьбу Клайва.
    - А вот такая-такая…
    Найджел с интересом обернулся к Претти Монстру – тот, как оказалось, держал речь перед абсолютно целой стеной, не вынув из неё ни одного кирпича.
    - А что же ты стену не разбираешь?
    - Так ведь не разбирается, - обиделся Претти Монстр. – Что ж сделаешь – замуровал я её на славу, а теперь как быть, не знаю…
    - Значит, останемся здесь навсегда.
    - Ну, уж нет, - испугался Претти Монстр и кинулся к стене.
    - Подожди, подожди: не хочешь, значит, оставаться вне времени и пространства?
    - Кто ж этого хочет?
    - Тогда дай-ка, я попробую, - сказал Найджел и поднялся.
    - Ты чего, парень, укушист, что ли? – попятился Претти Монстр.
    - Нет, не укушист, - улыбнулся Найджел, - мне просто нужно брата найти.
    - Брата… - задумался Претти Монстр. – Ну, в добрый час – он наверняка где-то на верхних этажах свободу ищет. Или уже нашёл – кто его знает.… А вы что, так были дружны?
    - Да.
    - А ты уверен, что твой брат не забыл о тебе?
    - Уверен.
    - А мне не разрушить эту стену, - изрёк Претти Монстр и поник головой. – И тебе не удастся…
    - Всё очень просто.
    Найджел тихо коснулся руками кирпичной стены, словно проверяя её на прочность, и прошептал чуть слышно:
    - Oh look at all the lonely people…
    Потом, склонившись к стене, он прошептал ещё тише какую-то короткую быструю фразу. Претти Монстр стоял, усмехаясь, словно непоколебимо верил в прочность сотворённой им самим стены.
    Через пару секунд стена исчезла, словно её и не было, и Претти Монстр прорычал:
    - Эх, хорошая была стена.… А как у тебя это получилось?
    - Делийская мантра, - ответил Найджел, шагнув за порог коридора.
    - Мантра? – прошептал Претти Монстр, выбираясь из коридора, и хлыщи прохлопали крыльями за его спиной.
    - Она самая, - улыбнулся Найджел.
    Он увидел, как Претти Монстр, согнувшись, бредёт в свою каморку под Лестницей Тёмных Линий на нижнем этаже, и вспомнил чудака Максвелла. Вот было бы здорово, если бы он услышал, что за пределами этого одинокого бесконечного дома…
    Итак, Найджел огляделся и увидел, как стена сомкнулась за его спиной, навсегда скрыв от него Коридор Предельной Концентрации Времени, его тьму и кошмар пустоты. А впереди он увидел обычный коридор одинокого дома – по обе стороны стен множество дверей, и в каждую из комнат, что за дверями, он мог зайти, только почему-то медлил. Да, Клайв где-то здесь, но где? Воспоминания о вакууме и чёрных дырах тихо покидали Найджела, и тень уходила с его лица. Коридор заканчивался большим и светлым окном. Всего одно окно на верхнем этаже – это показалось Найджелу странным, но потом он вспомнил про Лестницу Тёмных Линий – там много окон, и обрадовался неизвестно чему.
    - Окна.… Как хорошо! – обрадовался он и пошёл по гулкому, освещённому солнцем коридору мимо дверей, за которыми люди жили своей яркой, как ему казалось, жизнью. Подойдя к окну, он не увидел там ничего, кроме жёлтого и яркого солнца.
    «Как странно – мы так высоко…», - подумал Найджел. Он долго смотрел на свет, потому что совершенно отвык от него, столько блуждая во тьме. А солнце, внимая его мыслям, самодовольно блистало своими ослепительно жёлтыми лучами.
    Вдруг позади он услышал шаги и обрадовался, что не останется один.
    - Сюжет для романа… - задумчиво произнёс подошедший. – Какой великолепный сюжет – вот стоишь ты у окна и глядишь вверх, на солнце…
    Найджел обернулся и увидел человека с трубкой в острых зубах и со странной ищущей улыбкой на изрытом сомнениями лице.
    - Неужели тот жуткий коридор ещё не кончился? – пробормотал Найджел. – Ты говоришь о романе, и это значит, что…
    - Да, я – писатель, - с готовностью и печалью подтвердил незнакомец, назвавшись Эдом. - И я постоянно озабочен поисками сюжета.
    - Но я не думаю, что человек, глядящий в окно, заполненное солнцем, это хороший сюжет для романа.
    - Вообще-то, и я тоже, Найджел, - отозвался Эд. – Понимаешь, я живу над Лестницей Тёмных Линий, люблю прогуливаться по коридору и думать о тех, кто живёт за этими дверями.
    - И как успехи?
    - Да пока никак – я ведь знаю их, поэтому тут нет ничего интересного. Только мне грустно оттого, что подо мной живёт Претти Монстр и рычит по ночам – разве можно спокойно писать роман, если внизу кто-то рычит, ну, скажи?
    - Так заткни уши…
    - Нет, ты меня не понял, - печально ответил Эд, посерев лицом и зажмурясь от яркого света, причём трубка, которую он курил, покачнулась и едва не выпала из его скривившегося рта. – Я печалюсь, ведь его рычание означает плач…
    - Я говорил с ним, - сказал Найджел, внимательно изучая лицо собеседника, - и мне показалось, что его несчастье – в чрезмерной исполнительности. А он так привязан к животным…. Может, ему стоит приручить какого-нибудь хлыща?
    - Хлыща? Странная мысль, - оживился Эд и дёрнулся вперёд.
    - Но ведь хлыщи мне не принадлежат, - объяснил Найджел и отвернулся.
    Луч надежды в глазах Эдда тут же погас, и он впал в присущую ему меланхолию:
    - Ну, ты прав, прав.… Знаешь, как трудно сейчас нам, писателям? Ну, пишешь, пишешь, а для чего? Если написать научный труд, никто его не будет читать, кроме студентов. Если написать любовную историю, её прочтут дамы. Лучше – детектив, пожалуй.… Но чем скучнее и поучительнее пишешь, тем больше шансов остаться в истории. А что потом? Или будут дышать на каждое написанное мною слово, или станут разбирать мои произведения от корки до корки: мол, здесь он хотел сказать это, а там – то, или разбирать мой жизненный путь, начиная от факта моего рождения и кончая скандальностью моего последнего бестселлера. Очень хорошо…
    - Так зачем же ты стал писателем? – хмуро спросил Найджел, не отрывая тёмного взгляда от солнца.
    - А кем же мне ещё быть? – удивился тот. – Вот если бы я родился хлыщом, я бы летал и трещал крыльями.
    - А я счастлив, - неожиданно для себя изрёк Найджел, бессознательно улыбаясь солнцу.
    - Вот это да! И отчего же? – поинтересовался Эд, доставая из-за уха перо.
    - Я ведь только что вернулся из небытия…
    - Что-что?
    - Я пребывал в пустоте, и вот теперь я вернулся…
    - А пустота – это где? – спросил Эд, во всём любивший точность.
    - В Коридоре Предельной Концентрации Времени.
    - Там и вправду так страшно? – оживился Эд и кровожадно оскалился, словно был не писателем, а вампиром, хотя одно другому не мешает. – Слушай, надиктуй мне свои впечатления, а? Этого ведь раньше нигде не было.… Так почему же ты счастлив?
    - Потому что я долго блуждал во тьме, и вот я вижу свет.… Я сам себе не верю.
    - Это ж надо…
    - И ещё теперь я могу продолжить поиски своего брата. Он ведь где-то здесь, я точно знаю. …
    - Эврика! – издал Эд радостный, сумасшедшее-устрашающий крик и вприпрыжку помчался по коридору. Когда Найджел обернулся, рядом с ним уже никого не было.
    - Что ж, не исключено, что мне это только померещилось, - пожал он плечами и стал думать о том, куда мог деваться Эд.
    - Да, я согласен, - думал он, - что писатель – не самая подходящая для него работа. Такие люди полагают, что всё обо всех на свете знают, поэтому им позволительно читать нотации… Удивительно. Он мог бы стать хорошим частным сыщиком или корреспондентом. Вот Претти Монстр говорит, что свобода – это плохо, а сам страдает от её отсутствия.… Слишком трудно встречаться с людьми, которым ничем не сможешь помочь.
    Найджел не узнавал самого себя – он менялся на глазах, ведь во тьме он был абсолютно другим и мог себе это простить. Очень странно было осознавать, что он – на верхнем этаже своего одинокого дома, где он прежде никогда не бывал, и от этого ему стало теплее. Он не знал, в какую дверь войти сначала, он мог только строить в уме комбинации и предположения. Кроме радости свободы у него осталась тревога за брата – что с ним, где он, почему Найджел не решается спрашивать о Клайве? Да и одинокий дом казался каким-то новым.
    - Жить по-другому захотел – так на, получи! – упрекал себя Найджел. – Как был один, так один и остался, а где же ты будешь жить, безумец? Кто приютит тебя? Брат? А где он?.. Так и будем задавать вопросы самому себе, да? Отлично – и это вместо того, чтобы отправляться на поиски…. Но я же слишком долго бродил во тьме – у меня есть время на то, чтобы отдохнуть и придти в себя. Вот и превосходно, вот и отлично, но что же ты будешь делать дальше?
    Ему вдруг захотелось, чтобы за какой-нибудь дверью его кто-то ждал. Всё равно, кто, лишь бы его кто-то ждал…. Но вот Найджел внезапно принял какое-то решение и вышел на Лестницу Тёмных Линий, прислушавшись. Почти сразу же он услышал голос Эда:
    - Потрясающе! Я встретил счастливого человека!
    - Это неправда, Эд, - тихо и печально признался Найджел, опустив голову. – Это было минутное счастье, и если бы ты спросил меня об этом сейчас, ты бы услышал в ответ совсем другое.
    Эд его, конечно же, не слышал, лишь продолжал восторгаться:
    - Он мне сказал, что счастлив, понимаешь? Счастлив, что вышел из небытия, из вечной тьмы, ты понимаешь? Это невероятно, немыслимо…. При чём тут я? Да ведь я таким никогда не буду, ясно? Я никогда в жизни не ощущал подлинного счастья, а ведь нет ничего страшнее вечной неудовлетворённости собой….
    Найджел всё понимал – он кивал и просил простить его за минутный обман, ведь тогда, стоя лицом к солнцу, он действительно был счастлив….
    Он знал, что будет делать дальше – спустится по лестнице к своему бывшему жилищу и посмотрит, что там и кто там сейчас живёт. Он не торопился. В окно он увидел, что солнце сдвинулось чуть правее, поэтому правая половина окна оставалась золотой, а левая стала совершенно белой. Он вдруг ощутил себя кем-то другим.
    Однажды Клайв сказал ему:
    - Ты всё понимаешь, так скажи, отчего мы не знаем покоя?
    - Брось, Клайв, - улыбался Найджел, пожимая плечами.
    - Ну, скажи, ты же знаешь….
    - Я вот что скажу: Большой Эквалайзер – просто болван. Ясно – полный болван, - смеялся Найджел, а вслед за ним и Клайв – весело, откровенно и обречённо.
    - Он – полнейший кретин: чему столько лет нас учил….
    - И верно….
    Такие были времена…. И оттого, что это было очень давно, и что теперь этого нет, Найджел сходил с ума, ведь тогда они с братом были вместе, могли пережить что угодно, а сейчас он один в одиноком доме…. Он хотел забыться, но не мог, и пришёл в себя только тогда, когда солнце ушло из рамы окна.
    - Вот теперь пора…. Надо что-то делать. Господи, лишь бы не чёрная дыра! – взмолился он и направился к месту их давнего проживания. – Как много всего изменилось – не может быть….
    Найджелу казалось, будто он воскрес – он ведь не знал, сколько дней провёл в пустоте, поэтому он, не сумев преодолеть последний прилив оглушающей и безысходной тоски, обернулся и позвал в тишину коридора:
    - Клайв! Да где же ты….


                2. Комната Вечного Сейшена

    И вот Найджел вновь оказался на Лестнице Тёмных Линий, но на этот раз один, без брата. Он бежал вниз, перепрыгивая ступеньки, казавшиеся чёрными и тонкими планками гармоники, думая о своей квартире. Наверное, её уже кто-то занял, а может, там совсем никого нет…. Найджел спустился вниз и в изумлении остановился – лестничной клетки и двери в квартиру, где братья снимали угол, больше не существовало. Вместо неё из стены косо торчала жёлтая широкая труба, упиравшаяся в потолок.
    - Вот те раз! – присвистнул Найджел. – Ну, и как же теперь быть?
    Он понятия не имел, кто же сотворил это чудо природы, и всё же ему до боли захотелось домой. Но квартиры не существовало, и Найджел не мог себе представить, кто всё это перестроил подобным образом.
    Внезапно под потолком открылось большое окошко, которое можно было бы назвать чердачным, находись оно на верхнем этаже, больше напоминавшее дверцу, и находилось оно как раз там, где кончалась жёлтая труба, вросшая в потолок. В окошке, присев, торчал какой-то тип в чёрном прикиде и мрачно созерцал тёмную лестницу. Увидев Найджела, он сразу же стал беззаботно весел.
    - Привет, привет! – заявил он очень радушно, как и подобает человеку, появившемуся из того, что было раньше вашим собственным домом. Ещё из окошка торчал носок его модной кроссовки «Reebok», который самодовольно покачивался. – Если ты к Киду Камикадзе, то это я!
    Произнёс он это голосом ди-джея станции «ФСБ-2». По голосу и ухоженному виду говорившего Найджел определил, что перед ним – типичный титомир.
    - А здесь теперь что? – поинтересовался Найджел, в душе сожалея, что титомиры не вывелись окончательно.
    - Да то же, что было вчера, или ты не знал? С луны ты термоядерной свалился, что ли? – изрёк Кид Камикадзе, весело усмехаясь и подмигивая, причём его кроссовки «Reebok» находились на уровне глаз Найджела. – Клянусь звёздными войнами, ты здесь впервые.
    - Да, меня давно тут не было, - подтвердил Найджел, - и, я вижу, всё изменилось….
    - Любопытно…. – и кроссовки запружинили в слабом недоумении.
    - Понимаешь, какое дело – раньше я здесь жил, а теперь вот всё исчезло, и труба какая-то, - начал было объяснять Найджел, и тут же услышал в ответ:
    - Так ведь все давно переехали, клянусь черепашками-ниндзя….
    - Но я-то – нет….
    - Всё равно…. Слушай, а ты не хочешь с нами потусоваться? Это класс, честно! – убеждал Кид Камикадзе, причём его глаз Найджел уже не видел, так как кроссовки «Reebok» заполонили всё поле его зрения.
    - А что, можно, - подумав, отозвался Найджел, поскольку ему очень хотелось узнать, что за сейшены устраивают на месте его гостеприимной квартиры, да и Клайв мог быть там. – Только ты в курсе, как сюда попасть?
    - Отчего же, всё ништяк, - пробормотал Кид, на миг скрывшись, после чего из окошка по направлению к Найджелу протянулась прочная верёвка. – Полезай по ней.
    Найджел потрогал верёвку, проверяя её на прочность, и тут же услышал насмешливый голос Кида Камикадзе:
    - Да выдержит она, не боись – она прелесть, домашнего плетения.… Слово трансформера! Давай, а то весь сейшен пропустишь!
    Найджел для вида поплевал на ладони, повис на верёвке и стал взбираться наверх. Сначала он смог рассмотреть кроссовки «Reebok», потом, во всех подробностях, паркетный пол, на котором они помещались, затем он увидел шикарный ремень Кида Камикадзе, именуемый «Crocodile» и рисуночки на нём, потом на уровне его глаз оказалась эмблема на рукаве Кида с надписью «Камикадзе-сан» на фоне цветной радуги. Прошла ещё пара секунд, прежде чем он смог встретиться глазами с отважным титомиром, сидевшим наверху.
    - Руку давай, - приказал Кид Камикадзе, и Найджел повиновался. – Добро пожаловать!
    Как только Найджел встал на ноги, он увидел, что находится в комнате, неуловимо смахивающей на мажорскую гостиную.
    - С ума сойти! – восхитился он. – И это здесь вы собираетесь проводить сейшен?
    Кид Камикадзе широко повёл рукой, и тогда Найджел узрел с десяток титомиров, расположившихся за длинным столом, уставленным богатыми яствами, то есть банками с портвейном. Среди присутствующих Клайва не было. Зато они моментально подвинулись, чтобы дать Найджелу место за столом, и тот присел с краю, чтобы полюбоваться на это зрелище из чисто спортивного интереса.
    Портвейн разлили по стаканам, и вместо того, чтобы провозгласить тост, все обратили свои взоры на Кида Камикадзе, после чего все разошлись по углам, где тихо распили свой портвейн, почти непрерывно продолжая весело беседовать.
    Найджел сидел в углу со стаканом в руке и, видя размеренную жизнь титомиров, подумал: «Возможно, битником быть лучше, хотя я и не уверен…» И едва он так подумал, на этом полудиком сейшене отыскались свои герои, причём появились они не сразу, потом тихо уселись в углу и стали разбирать свои инструменты, попутно проверяя их на вкус, на цвет, на зуб и на прочность.
    Между тем отважные титомиры продолжали свою задушевную беседу.
    - Ты знаешь, вчера Блин Клинтон нам бонги прислал. Хорошие такие бонги….
    - Ну, и что?
    - Мы их разобрали, так оказалось, что….
    - Что?
    - Да лажа всё это – рис у них там внутри. Даже пробовали…
    - Это ещё что – вот вчера поймали диверсанта с правого крыла. Он пытался похитить у Горемыки мычок и радиатор.
    - Во гад! И что?
    - С позором изгнали из собрания и дали два заряда по очереди. Пройдёшь по коридору направо – там валяется…
    - А Сторожевой Интеграл?
    - Он сюда не залезет…
    - А почему у вас двери без замков? – спросил Найджел, который из-за множества предположений на эту тему даже не мог пить портвейн, у близсидящего титомира, наблюдавшего за тем, как пустеет стакан соседа.
    - Так ведь и ключей от этих замков у нас нет – сейчас всё разрешено…
    - А…
    - Нет, они, конечно, были сначала, а потом из них собрали уязвители, а без них какой сейшен?
    - А Вечный Сейшен – он не надоедает?
    - Временами, - охотно отозвался пожиратель портвейна, - но когда начинается, собственно, сам сейшен, никто не жалуется.
    - А играет кто? – поинтересовался Найджел, залпом осушая свой первый и единственный на этом вечере стакан портвейна.
    - Кого пригласят, тот и играет.… А ты откуда будешь?
    - Не знаю.… Я ещё не понял, что делает в моём доме этот Вечный Сейшен. Я уходил – его не было, а уже без меня он был, и когда я уйду, он тоже будет.… Это забавно, честное слово!
    - Где же ты был? У нас со времён Первого Путча такого не наблюдалось… - дал историческую справку собеседник.
    - Я был неизвестно где, - честно ответил Найджел и уставился на лохматого музыканта, который искал на грифе своей поломанной гитары ре диез. – И теперь идти мне, определённо, некуда…. А ты не в курсе, тут Клайв не появлялся?
    - Нет, к тому же, я понятия не имею, кто это. Зато был тут Анкл Бенс, хотел спонсировать наш сейшен, а мы его взяли и съели.
    - Как?
    - Обыкновенно, съели. Ну, и полный ништяк, и хорошо….
    Найджел побледнел – напряжённые думы о смысле этого сейшена вконец доконали его. Ему расхотелось даже допивать портвейн, ещё остававшийся в банке, предложенный ему – он только машинально выводил на скатерти вспомнившуюся ему делийскую мантру против каннибалов, но дописать её не успел. Прервал сие достойнейшее занятие внезапный всплеск звуков и вопль Кида Камикадзе:
    - Итак, делу час, потехе время! Перед вами наш всенародно любимый коллектив «Уязвитель заглох – да здравствует уязвитель!»
    Всё смешалось в общем гуле голосов, скрипе стульев и хлопанье полупустых ладоней, а также звоне стаканов, и из тихого угла выдвинулась армада титомиров, корчивших из себя уязвителей, главарь которых напоминал, цитируя классика экстремальной литературы, хорька, барсука и штопор одновременно.
    - А вот я сейчас!.. – гаркнул он, и все тут же притихли, и Найджел тоже, хотя он, признаться, и не понял смысла этого возгласа. Однако он приготовился выслушать то, что скажет этот не то титомир, не то уязвитель, приняв невозмутимый вид.
    Оказалось, что никто, кроме самого уязвителя, не знает, что же произойдёт – тому оставалось только привариться к месту и устрашающе вращать глазами. Как только всплеск звуков сделался потоком металлической музыки, раздался голос уязвителя. Он рассказывал о том, как долго шёл по мостовой, а потом потерялся…. Безумно интересно – недожаренная кура, недогрызанное яблоко… Ничего похожего на то, что в своё время слушали они с Клайвом. Найджел бесконечно жалел о том, что он не может откупиться от всех этих уязвителей и идти дальше – у него был всего лишь один слакс.
    Вглядываясь в лица остальных уязвителей, ему показалось, что те – участники уморительного шоу. Они были одеты в костюмы с галстуками и при этом грозились вдребезги разбить друг другу гитары, а благовоспитанный ударник, глядя на орущего уязвителя, с уморительно свирепым выражением лица пытался дать литаврой по его лохматому затылку. «Очень интересно», - подумал Найджел и потянулся за сигаретой, находившейся в заднем кармане джинсов.
    - А-а-а! – зарычал вдруг свирепый уязвитель, этим, видимо, давая понять, что композиция закончилась. Найджел избавил себя от труда аплодировать этой зверской команде, поскольку его руки очень кстати были заняты сигаретами. Странно, но прикурить не попросил никто.
    Видимо, на этом вечер не закончился, так как в углу Кид Камикадзе доказывал что-то весёленькому молодцу в косоворотке, и Найджел, даже особенно не прислушиваясь, уловил:
    - Да это – лучшая команда собрания! Сам Клин Блинтон сделал на них ставку! Костюмы – это же камуфляж!
    - Без них было бы лучше, - басом ответствовал молодец, постукивая сапогом о ножку стола.
    - Но ведь запил, несомненно, был крут, - нежно ответствовал Кид Камикадзе, и его фирменные кроссовки «Reebok» в гневе зашевелились, грозя сорваться с ног его.
    - Кто сомневается-то? – пробасил молодец в косоворотке, медленно пятясь назад.
    - У нас никого круче нет, ну, скажи? Чего молчишь? Давай, высказывай своё мнение – согласен ты со мной?
    - Без сомнения, - пропел молодец басом, подпрыгнув.
    - Вот здорово! – подумал Найджел. – Очень милый сейшен – наконец-то я понял, в чём его уникальность….
    В это время ударник уязвителей уселся рядом с Найджелом, лихо сдёрнул с себя пиджак и вывернул его наизнанку, после чего взлохматил волосы и стал похож на нормального битника.
    - Так-то лучше, - удовлетворённо пробормотал он, ни к кому не обращаясь. Потом он обернулся к Найджелу:
    - Привет, друг! Давно тебя не было видно….
    Найджел, будучи незнакомым с ударником из команды уязвителей, в аккуратном костюме, чисто выбритым, отлично узнал в этом битнике старого приятеля Дерека.
    - С каких пор ты стал уязвителем? – спросил Найджел, разглядывая его.
    - Так ведь это – единственный сейшен в этом доме, - виновато пояснил он, для пущей важности вскинув голову, - что же ещё делать? У нас даже битников не осталось…. А где ты был?
    - Потом…. Не видел Клайва?
    - Нет, но он должен быть где-то здесь.
    Дерек вздохнул и принялся активно лохматить свою респектабельную шевелюру.
    - Достало меня всё это, поверь мне…. А иначе я не могу – хочу играть…. Я же зачахну…. Но тебе не передать, что я терплю от этих уязвителей.
    - А мне теперь идти некуда. Придётся таскаться по комнатам и искать своё место…. Может, ты мне скажешь, что тут произошло?
    - Мы теперь – суверенный дом…. А ты знаешь, сколько слаксов с меня требуют за аренду помещения? – жаловался Дерек, поникнув головой. – Сквозь землю бы провалился, если б знал, что так получится.
    - А я не знал и подавно, - вздохнул Найджел. – Я просто сгинул на несколько несчитанных суток.
    - Да? – равнодушно отозвался Дерек, снова занявшись переделкой своего внешнего вида.
    - Там было столько хлыщей, вокруг темно, ситароэны сами под ноги лезут…
    - Что ты там делал? – спросил Дерек, не сводя глаз с кроссовок «Reebok», и тихо добавил: - Это он у нас всем заправляет.
    - Я Клайва искал….
    - А у тебя слаксы есть? У тебя всё равно их Кид стрясёт за вход и за временную аренду этого места, - предупредил его Дерек. – Знаешь, как это называется? Мегагерция…. Ты-то можешь уйти, а я – нет, но не потому, что я – такой крутой уязвитель, а потому, что мне деться некуда – всё равно я буду играть, понимаешь?
    - Но ты же битник, - напомнил Найджел.
    - Да…. Был когда-то, а теперь…. Даже ты меня не узнал. Но ты выберешься отсюда, не сомневайся.
    - Нет, - вдруг со страшной печалью в голосе признался Найджел, - у меня нет слаксов.
    - Ни одного? – ужаснулся Дерек. – Только один? Тогда твои дела не так уж плохи, но всё равно это никуда не годится, потому что выпустят тебя отсюда не меньше, чем за десять слаксов – это всё Кид Камикадзе….
    - Ну, так я останусь, - решил Найджел, глубоко вдавившись в спинку стула.
    - Не глупи – держи, только никому ни слова, - и Дерек сунул Найджелу блестящие девять слаксов, - бери, они тебе нужнее….
    - Подав другу руку, Найджел решился спросить:
    - А что с Элис?
    - Не знаю, правда, не знаю, - прошептал Дерек, дёргая ворот костюма, стягивавший шею, точно ему не хватало воздуха. – Все куда-то подевались…. Я ничего не знаю, потому что дальше сейшена и бара ничего не вижу. Но не будем об этом.
    - Ладно, - послушно согласился Найджел, но в глазах его застыла непокорная сталь.
    - Не пойму я только, зачем тебе теперь Клайв? Может, не стоит его искать?
    - Я должен, - Найджел был непреклонен, - и не только потому, что он – мой брат. Я хочу во всём разобраться вместе с ним. Он открыл какую-то дверь на верхнем этаже, это я точно знаю.
    - Но здесь его нет, иначе он давно уже зашёл бы, - оглядываясь, ответил Дерек.
    Кид Камикадзе разливал портвейн, лидер уязвителей раздавал автографы обеими руками направо и налево, а остальные слушали магниторадиолу, прислонённую к дверям, из которой вылетали нечленораздельные звуки.
    - А хочешь послушать музыку? – спросил Найджел, и Дерек сразу понял его.
    Как раз в этот момент Кид Камикадзе объявил новую группу:
    - А сейчас – наши гости. Прошу - «Монстры-мизантропы»!
    От одного их вида Найджел побледнел, а Дерек хмуро ухмыльнулся и сказал:
    - Сейчас, подожди, лучше выйдем, - а вслух добавил: - Хочешь ещё портвейна?
    После глотка из общего стакана Дерек поволок Найджела к выходу, и они постояли у двери, от которой всё равно не было ключей.
    - Тихо, пока они не слышат….
    Найджел завёл свою музыкальную машинку, которая не раз спасала его в трудные минуты.
    - I read the news today oh boy…. – запела она, и Дерек вполголоса начал подпевать. Обоим казалось, что монстров-мизантропов совсем не слышно, потому что их заглушает эта хрупкострунная битническая мелодия с делийской мантрой, которую помнили только они двое.
    Музыкальная машинка Найджела играла, а друзья принялись курить, чтобы как-то объяснить свой уход и вспомнить доброе старое время.
    - Боже, - шептал Дерек со слезами на помутневших глазах, - теперь ведь никто не помнит о том, что есть такая музыка. Сейчас ведь как – чем громче, тем лучше, а назад дороги нет, а смысл наших мантр уже никому не ясен….
    - Слушай, как же так? – недоумевал Найджел. – Сколько же я отсутствовал, если всё настолько изменилось? И что могло всё изменить? Конечно, глупо винить во всём найденный Клайвом ключ….
    - Ты смотри, под каких крутых битников косят эти монстры! – горестно возопил Дерек. – Это ведь карикатура какая-то….
    - Тебе не кажется, что следует продолжение? Они – достойные наследники Большого Эквалайзера. Но раньше мы могли возмущаться про себя и что-то делать, а теперь – ничего не выйдет….
    Дерек докурил до фильтра и выбросил окурок в темноту, обжигая пальцы.
    - Если встретишь кого-нибудь из наших, скажи им, пусть заходят…. Скажи, что всё ещё музыку играю, иначе не придут.
    - Ладно.
    - Вот если бы у меня была такая машинка, я бы не знаю, что с ней делал бы, - признался Дерек. – Здесь это никто не помнит.… В общем, сваливай отсюда, Найджел, и не возвращайся сюда никогда.
    Когда они вступили в комнату, в углу всё ещё играла жуткая команда «Монстры-мизантропы», и из-за грохота они тут же перестали слышать друг друга.
    - О`кей, о`кей! – заорал Кид Камикадзе. – Жаль, что мы раньше не знали о такой замечательной группе. Приходите к нам ещё…. Спасибо за внимание!
    - Слушай, разве мы этого хотели? – прошептал Найджел на ухо приятелю.
    - Да уж…. В нынешней уязвительской музыке главное – ритм, вот поэтому я и сменил гитару на ударные…. Ты заметил, что теперь вся музыка походит на чёрт-те что, только не на музыку, каждая песня – копия предыдущей….
    - С этим уже ничего не сделаешь, - согласился Найджел. – Значит, ты согласился бы вернуться в прежние славные времена?
    - Как это не парадоксально – да, хотел бы. Свобода изменила нас – мы всё неправильно поняли и полезли на верхние этажи, где свои законы, свои рамки…. Я – за открытый бунт, - заявил Дерек и налил себе ещё портвейна. – Что так смотришь?
    - Но ты же должен знать, по какому принципу здесь всё преобразовывали….
    - Не припомню, чтобы они велись по каким-то принципам, преобразования эти, - возразил он, - каждый лишь выбрал по себе…. Ты всё скоро поймёшь сам, во всём сможешь отлично разобраться, я ведь тебя знаю….
    - Да, наверное, смогу.
    - Но как ты сюда попал?
    - Я увидел этого Кида Камикадзе, и он заверил меня, что здесь крутой сейшен.
    - Надо признаться, здесь каждый день крутой сейшен.
    - Но я подумал, что смогу найти Клайва….
    - Да, мне сложно что-либо посоветовать тебе…. Не пытайся воскресить прошлое, ибо его уже не вернёшь. Лучше двигаться вперёд, ведь так можно приблизить будущее – жаль, нельзя предвидеть….
    - Верно….
    - Ну, и ладно, ну, и нормально, - тихо обрадовался Дерек, и Найджел крепче сжал в кулаке свои десять слаксов так, что они впились в ладонь. – Скоро мои уязвители снова выступают, и мне бы не хотелось, чтобы ты имел честь повторно лицезреть сие душераздирающее зрелище.
    - Я мог бы….
    - Нет, Найджел, лучше тебе уйти, - с грустью констатировал Дерек. – Для нас главное – заработать побольше слаксов, чтобы тут же потратить их в ближайшем баре….
    Найджел, машинально сунув руку в карман, вдруг обнаружил, что он пуст, но сказать приятелю он ничего не мог, потому что понял, что ничто не спасёт его от участи рядового уязвителя на Вечном Сейшене.
    - Сигареты кончились? – без слов понял Дерек. – Ну, ничего, возьми – я всё равно после концерта куплю себе ещё.
    Он протянул Найджелу нераспечатанную пачку, и тот, потеребив целлофановую обёртку, спрятал её, поблагодарив.
    - Да ну, не стоит – они тебе ещё пригодятся, можешь мне поверить, а здесь всё равно одни титомиры и монстры….
    Такая неслыханная щедрость показалась Найджелу жестом отчаяния.
    - Я могу что-нибудь сделать для тебя? – спросил он, глядя на друга, усиленно налегавшего на портвейн.
    - Нет. Только скажи им, пусть заходят, и больше мне ничего не надо…. Лишь бы тебе улыбнулась удача – я верю в тебя.
    - Спасибо, Дерек….
    - А время совсем не изменило тебя, - коротко заметил он не без удовлетворения, после чего вдруг стал серьёзным и произнёс:
    - Ну, всё… Тебе пора. Уходи.
    - Нет, мы же не успели толком поговорить….
    - Уходи, говорю…. Я тебя провожу.
    Они поднялись и направились к выходу, причём Кид Камикадзе немедленно заметил это:
    - Вы куда?
    - Я только провожу его, и назад, - хмуро сказал Дерек.
    - Ну, ладно, - одобрительно отозвался Кид Камикадзе и в упор уставился на Найджела.
    - Уже уходишь?
    - Да, пора бы уже….
    - Зайдёшь ещё?
    - Конечно.
    - Что, так понравилось? – поинтересовался Кид, с удовлетворённой улыбкой взирая на своих монстров.
    Найджел ничего не ответил и отвернулся – он не любил лгать, да и поступал так крайне редко.
    - Ну, отлично, - продолжал Кид Камикадзе, весело прощаясь, но Найджела он почему-то не выпускал.
    Только тут он вспомнил про слаксы, разжал кулак и протянул их Киду. Тот кивнул и пересчитал:
    - Так, всё верно, десять…. Ты не удивляйся, у нас за вход не платят, только за выход.
    - Ага, я понял, - произнёс Найджел, посмотрев в глаза Киду Камикадзе своим стальным тёмным взором, мечтая скорее убраться отсюда, но, как оказалось впоследствии, это место было не самым страшным в доме.
    Встретив взгляд Найджела, Кид Камикадзе сделал пару шагов назад и посторонился:
    - Ну, прощай, прощай….
    - Идём, - изрёк Дерек, открывая одну из дверей комнаты, на которой не было замка, но зато висела табличка: «Вылезать здесь».
    Найджел ещё раз взглянул на Кида Камикадзе и тихо прошептал:
    - Никто не спасётся….
    Эту делийскую мантру нужно было применять в почти безнадёжных случаях для поддержания духа.
    - Что ты ему сказал? – спросил Дерек, пока они поднимались по винтовой лестнице.
    - Да так, одну дельную фразу….
    - Быстрее давай, - задыхаясь от скорости подъёма, проговорил Дерек, - а то здесь могут быть….
    - Сторожевой Интеграл? Но мы же не делаем ничего противозаконного….
    - Нет, сообщаки… Препротивные животные.
    - Но ведь раньше они считались друзьями человека, - удивился Найджел.
    - Это было давно…. Теперь они служат нам ради хлеба насущного…. Тоже полезное занятие, да?
    - А куда мы идём?
    - Наверх, на крышу.
    - На крышу?
    - Да. Уже темно, но если мы поспешим, ты успеешь где-нибудь переночевать….
    - Но куда идти потом?
    - Ты поднимешься на крышу, а там с противоположной стороны увидишь чердачное окошко. Влезешь туда, и увидишь всякие разные комнаты….
    - Только бы мне не попасть снова на того ненормального писателя, - остановившись, пожелал Найджел.
    - Тогда не ходи в Гостиную – он наверняка там живёт…. Там – люди, которые мнят себя великими интеллектуалами. Они развлекаются тем, что периодически поучают друг друга…. Это очень забавно, что и говорить…. А чем он тебе так не угодил?
    - Я имел неосторожность порадоваться тому, что я выбрался из Коридора Предельной Концентрации Времени.
    - И что? – смутился Дерек и остановился – они достигли крыши.
    - А он в это время искал сюжет для романа, и вот набрёл на меня…. Он решил, что я – счастливый человек….
    - И правильно – ты ведь мог и не выбраться….
    - Вот именно…. Короче, теперь я этого счастья совершенно не ощущаю.
    - Почему?
    - Потому что я один. Тебе не нужно никого искать, и поэтому ты счастлив.
    - Зато тебе не нужно возвращаться в Комнату Вечного Сейшена, - печально отозвался Дерек. – Тебе не нужно будет снова надевать пиджак так, как положено, прилизывать волосы и прикидываться уязвителем, да таким крутым, что круче некуда.
    - Может, всё же пойдёшь со мной? – робко предложил Найджел, исподлобья взглянув на приятеля.
    - Разве я могу уйти, не заплатив? – услышал он в ответ.
    - Ну, почему я должен оставаться один, почему я расстаюсь с теми, кому я нужен и кто нужен мне? – вскричал Найджел. – Этот огромный дом становится тесен мне после того, что я постиг и понял.
    - Ну, всё, иди, - твёрдо сказал Дерек. – И удачи тебе – надеюсь, твои поиски увенчаются успехом.
    - Пока, Дерек. Может, ещё увидимся….
    - Иди скорее, уходи….
    Найджел долго смотрел в глаза своему приятелю в вывернутом наизнанку пиджаке, с взъерошенными волосами и абсолютно безумными глазами, потом вскинул руку, сжатую в кулак, на прощание и развернулся к выходу на крышу. Сразу же пахнуло свежим воздухом, и прежде чем уйти, Найджел включил свою музыкальную машинку так, чтобы Дерек мог слышать её звуки.
    Едва Найджел скрылся в темноте, Дерек резко повернулся к лестнице и побежал вниз, спотыкаясь и перепрыгивая ступеньки, словно он не в силах был слышать тонкой и хрупкой мелодии, не мог провожать во тьму очередного друга….
    Найджел вышел на крышу, вдыхая полной грудью ароматный ночной воздух, и остановился – ему никогда ещё не удавалось насладиться высотой. Он вспоминал всё, что было – двух суматошных хлыщей в том страшном ко1ридоре, Максвелла, казавшегося наиболее неразумным и левым из всех его нынешних знакомых, кроссовки «Reebok», которые Найджел запомнил чересчур хорошо, Анкла Бенса, съеденного уязвителями, загадочного Клина Блинтона, и ещё…. Да, конечно, он не мог забыть глаз Дерека, человека, получившего свободу…. Его друг из классного парня, битника, горячей головы превратился в титомира, гордо и в то же время с откровенной ненавистью именующего себя уязвителем…. Получилось так, что Дерек этими слаксами откупился от него, от Найджела, из-за которого, по-видимому, он глубоко тревожился, вот и вывел сюда, на крышу….
    А воздух был напоён нездешними ароматами, и Найджел с удовольствием задержался бы здесь, покурил и поразмышлял, но он знал, что должен идти к другому чердачному окну. То, что делалось внизу, казалось миражом, люди - лишь силуэтами, тёмными и смутными контурами, и он мог предполагать, что находится на головокружительной высоте, поскольку дом был необъятен и огромен. Найджел не боялся упасть, потому что он уже достаточно испытал за эти дни, и он уверенно шёл по краю крыши, стараясь не оступиться.
    - Так и должно быть – и красиво, и жутко разом, - стиснув зубы, яростно и радостно твердил он про себя. – Так-то лучше – из духоты дома выйти сюда…. Я бы ушёл в эту ночь, узнал бы, что там, внизу, но ведь я ещё многим нужен. Но я непременно узнаю, что там, за пределами одинокого дома…. когда-нибудь.
    Он ступал неслышно и мягко, видя впереди чердачное окошко, на которое ему указал Дерек. Сейчас он играет на своих ударных, угождая восторженной публике – интересно, думает ли он о нём, о Найджеле? Ну, конечно же, он не жалеет ни о сигаретах и девяти слаксах, он просто хотел уйти вместе с ним. Но ведь Дерек сам выбрал для себя комнату, а Найджел не мог вечно оставаться в Коридоре Предельной Концентрации Времени, потому что был сильным и верил, что делийские мантры помогут ему во всём. К тому же, он должен был найти Клайва….
    Достигнув заветного чердачного окошка, он понял, что попал именно туда, куда нужно. Он не спешил – его таинственным образом привлекали высота и ночь, ведь раньше он никогда не испытывал ничего подобного. Стоя у окна, он мог видеть тьму, идя по коридору, он погружался в пустоту и сырость, но никакой романтики в этом не было. Теперь всё иначе….
    Налетел лёгкий ветер, разметал волосы Найджела, принёс с собой новые запахи и свежесть, и он прищурился – забавно, что можно воспользоваться этим ходом всего за десять слаксов и только ночью…. Долго он стоял и любовался тёмной высью, но потом вспомнил, что очень устал, решив идти на поиски места, где можно отдохнуть. Кто знает, куда он попадёт, кого встретит?
    Осторожно открыл он окошко, вышел на тонкие, как планки гармошки, знакомые ступени Лестницы Тёмных Линий.
    «Вот я и вернулся, - думал он, медленно спускаясь вниз, - и теперь я должен отдохнуть. Но где бы ты ни был, Клайв, я непременно найду тебя, ведь ты здесь, в одиноком доме…. И Элис я тоже найду, потому что вы должны быть вместе, ведь в том, что я один, ничего хорошего нет. И тогда мы все вместе придём в ту Комнату Вечного Сейшена и вытащим оттуда Дерека, или снова всё изменим, но мы что-нибудь придумаем, я ничуть не сомневаюсь…»
    Но стоило ему остановиться, вдруг усомнившись в собственных словах, как в глазах тут же зарябило, и Найджел приготовился к очередной неожиданности.
    - Куда ты идёшь, усталый путник, уже поздно, - продребезжал воздух вокруг него. – Чего ты ищешь здесь?
    - А могу я знать, с кем говорю? – осторожно поинтересовался Найджел.
    - Ну, можешь, можешь – я Рональд-призрак…. Гляжу я, кто-то загадочный ходит тут, вот и думаю – может, посоветую чего….
    - Где мне остановиться на ночлег?
    - Не понял, - ответил Рональд-призрак, - разве у тебя нет дома?
    - Нет. Я просто опоздал и не могу понять, откуда я…. Впрочем, с этим я разберусь потом, а сейчас я чувствую себя страшно усталым, и это не праздная усталость, можешь мне поверить.
    Воздух вокруг Найджела заколебался:
    - Да верю я, верю. У меня тоже дома нет, я на этой лестнице живу. А тебе я советую найти своё место, иначе станешь таким же призраком, как и я.
    - Но ведь тебя нельзя увидеть и убить, а значит, и законы тебе неведомы….
    - Если бы…. – вздохнул Рональд-призрак. – Я обязан отвечать, когда спрашивают, и здороваться, и прощаться…. У нас, призраков, свои законы, и мы привязаны к этому дому, мы же домашние….
    - Так ты советуешь мне найти постоянный дом?
    - Да, ведь без дома не проживёшь…. А пока советую тебе поискать на верхних этажах Комнату для Отдыха – специально для тебя, - гордо ответствовал призрак. – А теперь разреши мне исчезнуть….
    - Почему?
    - Мне спать хочется, ведь уже очень поздно…. Видишь, даже для того, чтобы уйти, я должен просить разрешения.
    Найджел усмехнулся, но тут же стал серьёзным, спросив:
    - Вот как? Ну, что ж, спи….
    - Подожди…. Только никому не говори о том, что слышал меня здесь, - шёпотом попросил воздух вокруг него, - а то наверху живёт писатель, так он наверняка мною заинтересуется, а я, как и все призраки, боюсь огласки.
    - Хорошо, не скажу, - пообещал Найджел. – А ты не видел здесь Клайва?
    - Нет, не видел, - грустно отозвался Рональд-призрак. – Ты лучше иди, отдыхай, а то придётся ночевать в коридоре.
    - Я там уже был, поэтому вряд ли я попаду в него ещё раз….
    - Надеюсь, тебе повезёт, да и мне наверняка удастся хорошо выспаться….
    Призрак исчез, поскольку в глазах у Найджела перестало рябить.
    «Не знал я, что здесь, на верхних этажах, водятся призраки», - подумал он про себя, чтобы больше не беспокоить Рональда и, спускаясь на пролёт ниже, замедлил шаг. Именно у этого окна сегодня он встретился с Эдом, которого потряс рассказ Найджела. Он узнал коридор, по которому метался сегодня утром, озарённый ярко-золотым светом, и он был уверен, что здесь находится комната, о которой говорил призрак.
    Он медленно прошёл по коридору, отразившему его шаги гулкой и звонкой пустотой. Он увидел очень много дверей, и на каждой была своя табличка. «Логично», - подумал Найджел и принялся искать нужную ему комнату, так как на дальнейшие исследования сил уже не было – он ещё не успел отдохнуть после похода по Коридору Предельной Концентрации Времени, но окончательно добил его разговор с Дереком, ударником уязвителей.
    Дверей было предостаточно, а в темноте плохо видно, но, тем не менее, он довольно скоро разобрался в этой системе. Разнообразие комнат предусматривало группировку людей по интересам, которые они сами же и определили. «Жаль, - подумал Найджел, - что нет такой комнаты с простым названием «Битническая»…. Впрочем, может, это и к лучшему».
    Он продолжал поиск нужной двери, потому что ему хотелось отдохнуть и физически, и духовно – это было просто необходимо.
    Совсем рядом с уже запомнившимся окном находилась чуть приоткрытая дверь – почему-то Найджел понял, что ему нужно туда. Он быстро и уверенно прошествовал к двери и прислушался – оттуда доносились еле слышные голоса и тихая, очень красивая музыка. Он поднял глаза и взглянул на надпись на табличке, и, конечно же, он оказался прав, и эта надпись сказала ему именно то, что он так давно жаждал услышать.


                3. Комната Для Отдыха Беспокойных Путников

    Сперва он удивился, почему эта дверь слегка приоткрыта, но
потом подумал, что это, вероятно, для того, чтобы её было легче найти тому, кто захочет туда попасть, но, вспомнив принцип жизни одинокого дома, Найджел тут же отбросил эту мысль, поскольку все двери здесь были закрыты или захлопнуты для того, чтобы сохранялось относительное спокойствие. Тогда он догадался, что дверь сама призывно открылась ему навстречу после того, как он прошептал, блуждая по коридору: «It`s been a hard day`s night». Во всяком случае, ему нравилось так думать.
    Внутри он видел спасительную ласковую тьму, и на полу – глубокий белый лунный луч. Музыка, звучащая там, совсем не была похожа на экзерсисы уязвителей и монстров-мизантропов, поэтому он, наконец, решился и потянулся к ручке, медленно и плавно толкнул её на себя, причём белый лунный свет моментально заполонил всю комнату, а музыка вдруг затихла – просто как раз в этот момент кончилась песня.
    Когда Найджел огляделся, зрелище, представившееся ему, дало неимоверное отдохновение его глазам, и он тихо обрадовался, потому что именно так он представлял себе настоящий отдых. Было темно, и всё же это не слишком большое помещение со всех сторон освещали нежные цветные светильники, что придавало комнате особый шарм. Людей вокруг было не так много, но едва музыка возобновилась, желающие принялись медленно и красиво танцевать в мягком свете луны и цветных ламп, заворожённые плавным течением мелодии, а те, кто сперва хотел бы немного отдохнуть, могли сделать это в мягких креслах. Насколько Найджел понял, эта комната потом плавно переходила в несколько маленьких комнат для тех, кто захочет поспать, но эта спокойная музыка тоже будет длиться всю ночь, потому что кто-то так и не сможет заснуть, не найдя покоя за стеной и продолжая искать его в танце.
    Найджел осторожно, чтобы никого не задеть, проследовал в угол, туда, где стояло мягкое кресло, опустился в него, мгновенно утонув в приятном спокойствии, приподнял подбородок и закрыл глаза.
    - Не желаете ли лимонаду? Виски, ром, коньяк…. – проворковал над его ухом нежный мягкий голосок, но внезапность возникновения этого голоса не испугала его.
    - Нет, спасибо, - ответил он, не открывая глаз, снова окунувшись в блаженную и мелодичную тьму. Он задремал, и ему, пожалуй, впервые за два его века снились сладкие сны. Беспокойство покинуло Найджела, но он отлично знал, что так будет только здесь, и всё же это знание не пугало его. Он отдыхал, погрузившись в мелодичное спокойствие этой комнаты, и понимал, что ни о чём не думать гораздо приятнее, чем размышлять об одном и том же. Пусть он здесь случайно, никто не сможет помешать ему наслаждаться спокойствием, а потом…. Он должен будет встать и уйти, но это будет наутро, когда-нибудь потом....
    Он тихо сидел, откинувшись на мягкую спинку кресла, в тёмном углу, поэтому его не замечали и не мешали ему, поскольку каждый из танцующих был занят собой или своим партнёром по танцу, и их трудно было отвлечь от неторопливого кружения. Найджел понимал только то, что Клайва здесь нет, и что он очень устал.
    А пока усталость отливала мутными волнами от его тела, под музыку медленного танца ему снились сны. Да, он не совсем спал, и всё же ему снились сны, спокойные и безоблачные, правда, иногда прерывались тревожным голосом, идущим откуда-то изнутри:
    - А что, если ты не найдёшь его? Ты должен встать и идти дальше, несмотря на то, что уже поздно. Ты устал? Да, это, безусловно, повредит тебе, и всё же не теряй времени – ты ведь научился ценить каждую его минуту, не так ли?.. Так вставай, беги отсюда, ищи выход, а если не найдёшь, вернёшься назад….
    Найджел не прислушивался к этим мыслям только потому, что он знал, что отдых – не омут. Когда исчез Клайв, у Найджела хватило сил покинуть друзей и идти по его следам, не зная, куда он придёт и что может с ним случиться. Он был таким же рисковым парнем, как и Клайв, и всё же это было больше чем просто испытание. Поэтому Найджел счёл правильным остаться здесь и набраться сил, чтобы наутро продолжить свой путь.
    Он дремал, и ему снился загадочный мир, о котором он раньше не имел никакого представления, мир, который находился за пределами одинокого дома, юный, благоухающий, бесконечно светлый и прекрасный, но он был в этом мире совсем один – только это печалило Найджела. И тогда рядом с ним возник человек с голубыми, как небо, глазами, и сказал, что покажет ему то, что Найджел никогда раньше не видел, ведь цветы, траву, озёра, птиц и деревья он наблюдал только внутри одинокого дома, и поэтому ему понадобится много времени, чтобы понять, что находится за его пределами.
    Человека звали Ни Че Го, и разговаривал он тонким, хрупким и чуть надтреснутым голосом, как его загадочная музыкальная машинка.
    - Ты долгое время был предоставлен самому себе, и поэтому эти удивительные вещи казались тебе недоступными, но теперь у тебя есть возможность увидеть это…. Посмотри, как свежо, как красиво! Здесь всё живое, тёплое и настоящее, а в твоём доме было холодно, хотя там росли такие же цветы…. Ну, скажи, разве это не так? Разве я буду тебя обманывать? Ты словно из другого мира – ты знаешь всё, но тебе уже трудно понять, почему здесь всё так же, но всё же иначе, чем там….
    - Я не уверен, - отвечал Найджел во сне, и у него не было сил восхищаться тем, что он видел.
    - Не может быть – иди вперёд, никуда не сворачивая, и наслаждайся жизнью, пока у тебя есть такая возможность, и вот тогда ты не будешь упрекать себя в том, что прожил зря все эти годы…. Признайся, с тобой ведь такое бывало?
    - Да, конечно….
    Он поднял голову, глядел в голубое небо, украшенное верхушками деревьев, и слушал голос Ни Че Го, подобный звуку музыкальной машинки:
    - А от сомнений никуда не денешься – они были и всегда будут при нас. И у тебя всегда должен быть выбор. Ты уже усвоил, что никакого компромисса нет – всё идёт закономерно, в соответствии с нашими желаниями, и поэтому этот мир…. Ведь он твой, Найджел.
    - Тогда что же я делал в одиноком доме? – сквозь музыкальный туман ответил Найджел возгласом удивления.
    - Ну, милый Найджел, это ведь только ступень…. Всего лишь ступень, а раз ты сам не захотел быть добровольно заточенным в стену, ты сделал свой выбор.
    - Но теперь, говорят, в моём доме – свобода….
    - Ну, конечно, - скептически-пронзительно отозвался Ни Че Го, - и всё там подчинено слаксам, ты не заметил? И не думай, что если у тебя нет ни одного слакса, то тебе повезло больше других, и ты свободен – и да, и нет. Все двери для тебя будут закрыты….
    На свежей лужайке под голубым небом воцарилось молчание, потом Ни Че Го добавил, усмехнувшись голубыми прозрачными глазами:
    - Впрочем, знание к тебе придёт после, ведь и птицы летают не сразу…. Придёт время, и ты сам всё поймёшь, если захочешь.
    Найджел открыл глаза и приподнялся оттого, что ему вдруг почудилось, что его лица коснулся отвратительный тёмный хлыщ, но оказалось, что во тьме его легко и плавно коснулась шлейфом воздушного платья одна из танцующих дам. Найджел с облегчением вздохнул и вновь окунулся в спасительную глубину кресла – спать ему уже не хотелось, но ему очень понравился цветной полумрак комнаты, и он стал рассматривать лица танцующих теней, мелькающих в темноте. Красивое это было зрелище – танец в полутьме с разноцветными огнями ярких ламп…. И в тот миг, когда он понял, что ему это нравится, Найджел покинул мягкое кресло.
    Музыка менялась, преображалась, менялись и движения танцующих пар, и всё это происходило под сенью наступающей ночи, поэтому всё вокруг казалось неправдоподобно прекрасным и романтическим. И Найджелу безумно, до душевного трепета нравилась громкая музыка во тьме, и он не мог не признать, что поцелуи танцующих были особенно нежны и казались воплощением абсолютной любви именно сейчас, когда он сам был совершенно один, давно уже перестав сетовать на это. Машинально Найджел осушил стакан свежего лимонада, стоящий на подоконнике, и задумался, внимая сладостным звукам.
    Когда начиналась следующая мелодия, ему вдруг показалось, что в комнате стало темнее. Она была громче и выразительнее всех остальных, но всё же это была мелодия для танца. Найджел не понял, что вдруг произошло – может, в его душе что-то изменилось, или просто в столбе лунного света внезапно появилась она…. Словно она была здесь королевой, в тёмном, обтягивающем её фигуру вечернем платье. Едва она появилась, что-то разом изменилось в этом тьме, в свете, в тенях, но, возможно, ему так только показалось.
    Она сделала несколько шагов и остановилась в противоположном тёмном углу, чуть свысока, изящно повернув голову, оглядывая комнату, словно это была бальная зала, и плавно прошествовала к одному из молодых людей, сидевших у стены, на которой мелькали, подобно большим чёрным птицам, тёмные тени. Они обменялись несколькими фразами, и Найджел пожалел, что не может слышать, о чём они говорят, потому что музыка звучала слишком громко. И ещё ему вдруг вздумалось пригласить её на танец, потому что они оба казались заворожёнными этой мелодией, нехитрым ритмом и сладостью тьмы, но, кажется, в тот вечер выбирала она.
    Она медленно и уверенно шла по залу, и шаг её был лёгок, её движения - грациозны, и она казалась настоящей королевой – кто знает, какие законы выдумали для себя жители этой комнаты, но она, несомненно, жила здесь. Её тёмные пышные прямые волосы летели, взметнувшись, вслед за ней, придавая ей колдовской вид – от этого зрелища хотелось плакать и петь. «Если на свете существует воплощение красоты, - подумал в тот миг Найджел, - то я вижу его….»
    Он не мог разглядеть её лицо, и всё же испытывал к ней восхищение, подавляющее и странное. Ему отчего-то безотчётно захотелось, чтобы она подошла ближе – ему, бесконечно одинокому, хотелось только одного: чтобы она подольше оставалась в этом зале, гордый, прекрасный цветок, королева ночи….
    И вдруг он осознал, что она идёт по залу именно к нему, и сердце в его груди отчего-то сладко замерло. Она в одно мгновение оказалась рядом с ним, и он вдохнул аромат каких-то очень тонких и изысканных духов. И когда она обернулась к нему, он всё ещё не мог разглядеть её лица – вероятно, и она тоже - и мысленно прошептал единственную делийскую мантру, которая пришла ему на ум в этом миг:
    - Люси в небесах с бриллиантами – это женщина, которая однажды придёт, чтобы спасти меня….
    Но спасти его могло нечто другое, но что именно, он не знал и сам, но миг восхищения натолкнул его на подобную мысль. А она коснулась рукой в тёмной высокой перчатке руки Найджела, и повела его в круг теней – кажется, он этого и хотел. Или он желал, чтобы она прошла мимо, потому что был готов к этому?
    На её лице он не видел тех калейдоскопических глаз, которыми должна была обладать та, кто придёт специально для того, чтобы спасти его. И всё же они танцевали вместе, плавно вписавшись в круг теней, танцевали посередине зала, и тёмный бронзовый свет от близлежащего светильника играл на лице красавицы. Он чувствовал её руки на своих плечах, и она вела его в бездны музыки, которые, казалось, знала наизусть. Кто знает, сколько они танцевали, но каждый думал о своём, и, возможно, поэтому они так и не сказали друг другу ни слова, и когда музыка кончилась, она исчезла, и всё вокруг приобрело прежние очертания. Тогда Найджелу показалось, что всё это уже было, только совсем иначе…. Возможно, он и ошибался.
    И всё же он решил, что останется на ночлег здесь, но побудет где-нибудь один, что было для него привычнее. «Вероятно, все небольшие комнаты для отдыха уже заняты, поэтому мне остаётся только соорудить ещё одну», - принял решение Найджел, отошёл в тёмный угол и слегка дотронулся до стены, сконцентрировав все свои мысли на том, что хотел бы переночевать в небольшой уютной комнатке, чтобы утром двигаться дальше. А тени танцующих продолжали кружиться в цветном тумане….
    Через несколько секунд он очутился по ту сторону стены в комнате, освещённой лунным светом. Найджел всё ещё слышал музыку, играющую в зале.
    - Музыка играет, и она всё танцует…. – подумал он про себя. – Королева танцует….
    Из мебели здесь была только кровать, а спать ему пока не хотелось, поэтому Найджел принялся размышлять о словах таинственного Ни Че Го. Тогда, во сне, он решился задать странному пришельцу вопрос:
    - Если тебе всё известно, подскажи, где мне найти Клайва, - и получил такой же прямой ответ:
    - А что будет, если ты найдёшь его сразу? Скажи-ка, где ты будешь жить, а? Все места заняты, а для того, чтобы снять угол, нужны слаксы, а у тебя их нет.
    - Но он в одиноком доме?
    - А где же он, по-твоему, может быть ещё? – тонко и пронзительно поинтересовался Ни Че Го. – Да ты не бойся, он жив и здоров – ничего с твоим Клайвом не случилось. Но тебе не кажется, что ты становишься пришельцем из другого мира, что ты больше не нужен своим друзьям? Ты, побывав в Коридоре Предельной Концентрации Времени, понимаешь то, что не дано усвоить им.
    - А разве я совершил что-то сверхъестественное? – спросил тогда Найджел.
    - Оставь всякие сомнения и не следуй моему полному здравого смысла голосу – действуй так, как посчитаешь нужным ты сам: я тебе не подсказчик.
    Найджел не сомневался в том, что поступает правильно, к тому же, сон – это всегда сон, а в реальности дело обстоит порой совершенно иначе. Он смотрел во тьму окна, мечтая хоть на миг забыть об этом.
    Он обернулся на тихий скрип двери – на пороге стояла она, та самая вечерняя королева, и теперь он рассмотрел, что она одета в платье тёмно-зелёного цвета, а волосы её чёрные, как вороново крыло.
    - Странно, - подумал Найджел, - а мне казалось, что в этой комнате я не делал дверей….
    С минуту они стояли друг против друга – он восхищался её грацией, и она знала это.
    - Я подозревала, что тебе одиноко, - сказала она, входя.
    - Да, мне одиноко, - подтвердил он, - сколько я себя помню.
    - И ты ждал меня, - предположила она, - или нет?
    Она прошлась по комнате, и он не мог предложить ей сесть, потому что из мебели здесь была только кровать. Его королева была очень красива в лунном свете, и ей ничего не оставалось, кроме как присесть на край свежерасстеленной кровати, и её глаза блеснули на него из темноты.
    - Конечно, я одинок, - тихо промолвил он, вздохнув, - но я ошибался, полагая, что красота, гармония и спасение – однокоренные слова…. Впрочем, я так и не считал – это просто заветы Большого Эквалайзера.
    - Ты заканчивал Колледж Большого Эквалайзера? – заинтересованно и задумчиво прозвучал голос королевы из тёмной мглы. Она словно пыталась что-то вспомнить, разглядеть, но не могла….
    И лишь тогда, когда лунный луч, придвинувшись поближе к окну, плеснул ей в лицо, он вдруг узнал её, ту, что сидела без движения на его постели, пытаясь что-то вспомнить:
    - Ромми?
    Она вздрогнула, точно от удара хлыста и, вскинув на него тёмные бездонные глаза, словно вырвала свой взгляд из тьмы, вспомнив его лицо:
    - Найджел? С ума сойти…. Неужели мы так изменились?
    - Кажется, да, - вздохнул он и поднялся.
    - Здесь всегда темно, и поэтому я не могу разглядеть того, кого выбираю, - призналась Ромми. Вся её былая уверенность мгновенно куда-то улетучилась, и она приняла печальную живописную позу, склонив голову и подперев рукой подбородок.
    - Ты очень изменилась…. Конечно же, ты никогда не была такой, и я не ожидал увидеть тебя здесь, - почти прокричал он во тьму, не узнавая своей прежней знакомой по Колледжу. – Почему ты здесь, почему выбрала это? Значит, важнее слаксов для тебя ничего на свете нет?
    Она поёжилась и тихо попросила:
    - Не кричи на меня….
    - Я бы всё равно не смог тебе заплатить, - яростно засмеялся он.
    - Перестань, прошу тебя….
    - Значит, ты нашла себе призвание по душе, не так ли? Дерек стал уязвителем, а Ромми, жемчужина Колледжа, стала….
    Он умолк, не в силах продолжать. Ромми не отвечала – её прекрасные тёмные волосы рассыпались по плечам, а лицо походило на бледную маску, только ярко и броско выделялась скорбная улыбка на нём.
    - Ты не хочешь выслушать меня, и этого следовало ожидать, - промолвила она.
    - А я теперь не верю в любовь, ты понимаешь? – вскричал Найджел. – Не верю, потому что ты была счастлива со Стэнли, я помню это! Тогда ты была такой застенчивой – да, так было…. А потом ты встретила Стэнли, и ты изменилась, ты стала настоящей королевой, только не такой, как сейчас…. Вы не могли и дня прожить друг без друга, и ты не придавала никакого значения слаксам, которых у него не было. А что теперь?
    - Мне не нужны слаксы, - ровно проговорила Ромми.
    - Так что же тебе нужно? – продолжал Найджел. – Почему ты здесь, а не со Стэнли?
    - А ты разве беспокойный путник? – печально заметила Ромми.
    - Меня довольно долго не было, и я не участвовал в переустройстве нашего одинокого дома.
    - Перестроили всё только снаружи, - призналась Ромми. – И ты прав, не стоит верить в любовь, потому что когда во что-то веришь, притом горячо, тебя тут же начинают испытывать.
    - Я тебя не понимаю, Ромми, правда, не понимаю, - продолжал Найджел, обратив лицо к луне. – Ты заслуживаешь лучшего….
    - Заслуживала когда-то, - прикрыла она глаза ладонью. – Ты думаешь, всё это – от хорошей жизни? Стэнли бы никогда этого не допустил.
    - Ромми, так расскажи, что произошло? – попросил он, вновь садясь рядом с ней.
    - Лучше бы ты спросил, отчего это всё произошло…. Лучше бы ты оставался там, откуда ты пришёл.
    - В Коридоре Предельной Концентрации Времени? – язвительно заметил Найджел. – Ну, скажи – в небытие, в чёрной дыре просто превосходно, да? А куда подевался Клайв, не столь важно – ну, подумаешь, исчез куда-то, зато мы живы и получаем свои слаксы, так?
    - Боже, да прекрати ты про слаксы…. – голос Ромми был до странности ровным и монотонным.
    - Может, Клайв заходил к тебе?
    Ромми вскочила и подбежала к окну, не зная, что делать дальше, потом резко развернулась к нему, заломив руки – в лунном свете она сделалась похожей на тёмную птицу.
    - Он никогда не простил бы меня. Но ведь надо как-то продолжать жить…. А если бы Клайв увидел меня здесь, он бы вытащил меня отсюда, живой или мёртвой, но вытащил бы, понимаешь?
    Найджел, не в силах больше видеть её такой, попытался как-то её успокоить и предложил ей сигарету. Кажется, теперь она понемногу приходила в себя.
    - Так где Стэнли? – спросил он после долгого молчания, поглядев пристально на Ромми, чьё лицо было прекрасным, но бесконечно печальным и бесстрастным, как маска.
    - Между прочим, меня с ним Клайв познакомил…. Это была судьба. Я не буду рассказывать, прости, мне трудно – ты сам всё видел, и всё прекрасно понимаешь. Это случилось как-то сразу…. Всё было хорошо, но однажды его не стало. Такая красивая смерть – он заснул, вот и всё. Пожелал мне счастья…. И я осталась одна, а потом случился Первый Путч, и рядом не было никого….
    Огонь сигареты Ромми вспыхнул ярче, и её глаза заслезились от дыма. Найджел смотрел на неё полными изумления и боли глазами, а она продолжала:
    - Да, такая вот обычная история, но меня всё же удалось удержать от самоубийства. Клайв был моим самым верным другом, но его тоже не было рядом, и мне стало всё равно, где он…. Никогда не забуду глаз Стэнли – я буду помнить их, пока жива…. – Ромми судорожно вздохнула и молчала несколько секунд. – Не знаю, почему такое должно было случиться именно с нами – наверное, настоящая любовь существует недолго…. Он называл меня роковой женщиной, и вот он получил роковую любовь.
    - Я ничего об этом не знал, - тихо произнёс Найджел, продолжая всматриваться в её бледное красивое лицо.
    - Да, Клайва не было, зато была Элис. Она, как могла, поддерживала меня – мы вместе пили фирменные ликёры и курили заморские сигары, но плакала-то я одна…. Ну, ты меня, наверное, теперь поймёшь, да? А сейчас Элис живёт своей жизнью.
    - Где она?
    - Не знаю. О Клайве она тоже ничего не знает, так что не беспокой её понапрасну….
    - Но как ты оказалась здесь?
    - Я здесь, потому что не могу одна, и без любви тоже не могу…. Я никогда не забуду Стэнли, но надо как-то жить дальше, правда? И я прячусь от света, мне ничего не нужно. От опиума становится легче – это не спасло его, зато поможет мне…. Вот и всё, а ещё говорят, что не бывает настоящей любви, - прошептала Ромми, точно заклинание. – Меня ничто не спасёт, Найджел, но только тихо, молчи об этом – так я смогу забыться, а музыка постоянно напоминает мне о Стэнли. А мне больше ничего и не нужно, только любовь и музыка – только поэтому я здесь…. Я не хочу знать, что умру, но когда умру, у меня останется любовь и музыка.
    Красавица Ромми поникла головой и закрыла лицо руками – луна больше не освещала его, и Найджел не мог видеть это прекрасное, всё ещё непокорное лицо. Ведь её любовь осталась с ней….
    Найджел, всегда испытывавший к Ромми лишь искреннее восхищение, подошёл к ней, опустился перед ней на колени и отнял руки от её неподвижного лица:
    - Успокойся, Ромми, пожалуйста, прости меня…. Не может быть, чтобы отсюда не было выхода, ведь дверь открыта….
    - Да, но как выйти?
    - Ты только согласись уйти со мной – тебе нельзя оставаться здесь….
    - Но всё же я останусь, Найджел, потому что я заключила контракт на всю свою жизнь, понимаешь? Отсюда нет выхода, но ты выйдешь, ведь у тебя есть музыкальная машинка, - бесстрастно промолвила Ромми и выпрямилась.
    - Нет – я поступлю так, как сделал бы Клайв.
    - Тебе придётся дожидаться моей смерти…. Я не шучу, Найджел, это правда. Я не заслуживаю твоего прощения – конечно же, я виновата, что вовремя не остановила Стэнли. Он был бы сейчас жив…. Впрочем, хватит об этом. Ты же зашёл сюда, потому что устал, а я мешаю тебе отдыхать….
    - Но, Ромми….
    - Лучше ждать и не дождаться, Найджел, чем иметь, да потерять, поэтому ещё чуть-чуть, и всё у тебя будет хорошо. А я сама выбрала это, и другого мне не нужно.
    - Как я ошибался…. И как же ты теперь живёшь?
    - А вот так и живу, - одними губами сказала Ромми, докурив вторую сигарету из пачки, подаренной Дереком, аккуратно затушив окурок о стену. – Не беспокойся за меня – я буду хранить память о Стэнли, пока жива.
    - Но знаю, но, Ромми, ты - королева этого притона, который я не решаюсь назвать Комнатой Отдыха….
    - Знаешь, Найджел, я всегда хотела быть королевой, и мне это нравится…. но Стэнли нет.
    - Ты думаешь, ему понравилось бы это?
    - Нет…. Но для того, чтобы иметь много забвения, мне нужны слаксы, много слаксов…. И у меня они есть.
    Найджелу показались страшными слова Ромми о настоящей любви, о её жизни…. Он втайне мечтал разнести эту комнату на сотню частей.
    - А у меня вообще нет слаксов, - признался он.
    - Что ж, ты – счастливчик, - засмеялась Ромми, поправив прядь волос, упавшую на глаза.
    - Кто же сюда заходит?
    - В основном, здесь живут…. Это так красиво – всё время темно и играет музыка…. Разве это – самое плохое, Найджел? И мне всё время кажется, что вот-вот из темноты выйдет Стэнли…. Боже, не хочу об этом думать! И всё же…. Он бы взял меня за руку и сказал: «Темно, и никто не заметит, что мы навсегда останемся вместе….» Но этого никогда не будет, ужасно…. трагично и смешно. А я решила просто, легко и весело последовать за Стэнли, и я так и сделаю, потому что другого выхода нет…. Я ведь буду красиво смотреться в гробу, правда?
    - Ромми, что ты говоришь?
    Она отстранила обнявшие её руки Найджела и сказала:
    - Не надо жалеть меня – я люблю шум, веселье и громкую музыку. Люблю быть на виду, люблю танцевать.… Не жалей меня – всё хорошо, и я давно уже перестала себя жалеть, ведь это почти счастье…. только почти.
    Найджел достал музыкальную машинку и сел рядом с ней. Луна исчезла, и в комнате стояла кромешная тьма, но где-то рядом всё ещё продолжались танцы.
    - Это ведь твои штучки? – спросила Ромми. – Этой комнаты раньше не было.
    - Не было, - подтвердил Найджел.
    - Всё равно я не смогу отсюда выйти….
    Найджел увидел на её лице тень отчаяния, и взгляд его стал похожим на блеск стали на тёмных камнях:
    - Ромми, ты знаешь….
    - Не нужно слов, прошу тебя…. Теперь ты знаешь, отчего он умер, и что теперь со мной. Но если ты встретишь кого-нибудь из наших, не говори обо мне – делай вид, будто ничего не случилось.
    - Ромми, уйдём отсюда, пока все танцуют – никто не заметит в темноте…. Хотя нет, я не намерен прятаться – пусть все видят, что я ушёл отсюда с тобой.
    - Нет…. Уж лучше иметь много слаксов и свой угол. Мне нет отсюда выхода, но…. Если бы пришёл Стэнли, я ушла бы с ним куда угодно.
    Найджел включил музыкальную машинку, и она запела голосом Стэнли. Ромми слушала, напрягшись, как струна, стараясь не пропустить ни единого слова, и её лицо постепенно оживало.
    - А я ведь всюду таскаю с собой его фото….
    Что-то в ней будто вдруг сломалось, и она со слезами бросилась на шею Найджелу, рыдая в голос. А музыкальная машинка всё продолжала петь голосом Стэнли….
    Когда мелодия кончилась, Ромми попросила:
    - Ещё…. Пожалуйста, ещё….
    И музыка играла целую ночь, а Ромми всё просила:
    - Только не оставляй её мне, не оставляй, иначе я просто не смогу жить…. Бог знает, что может случиться, если ты оставишь её у меня. Лучше дай мне послушать ещё, я прошу тебя….
    Найджел тихо сидел на полу у кровати – он не узнавал прежнюю гордую Ромми, больше не мог выносить её страданий, и поэтому он не выключал машинку, и Стэнли всё пел и пел, и Ромми так же, как когда-то, верила его словам. Теперь у Найджела появилась надежда на то, что Ромми сможет спокойно заснуть.
    - Ты дал мне больше, чем все они – утешение, - прошептала она. – Как тебе удалось меня понять?
    - Спи, Ромми, сюда никто не войдёт, ведь этой комнаты вроде как вообще нет, понимаешь….
    - Найджел, но ведь ты….
    - Ничего, Ромми, спи – я как-нибудь потом….
    Когда она уснула под звук любимого голоса, Найджел постелил на пол свою куртку и улёгся у кровати, заснув странным тяжёлым сном.
    Ей снился Стэнли. Ей всю ночь снился Стэнли, и в его глазах была бездна любви. Но только она понимала, что это сон, и поэтому оставалась печальной. Ей было уже всё равно, и всё же она сумела хоть ненадолго вернуть к жизни Стэнли, который ждал от неё жертвы, и она надеялась, что за любовь ей простится всё….
    Проснулась она очень рано, но за окнами было ещё темно – здесь всегда было темно, но днём можно было разглядеть лица. Голос Стэнли из музыкальной машинки Найджела вернул её к реальности. Она уже давно не оплакивала Стэнли – ей даже казалось, что она больше никогда не сможет заплакать, и теперь, при свете дня, она осознала, что это был её последний шанс свидеться с ним.
    Ромми встала, оправила платье, взглянула на себя в зеркало – придирчиво, так, как это делают одни лишь кокетки, после чего она тихо подошла к Найджелу и села рядом с ним. Он спал так, словно естественнее места для сна, чем пол этой несуществующей комнаты, и не придумаешь. Ромми дотронулась нежно до его жёстких тёмных волос, но он даже не почувствовал её прикосновения и всё ещё видел сны. Но «видеть сны» - это просто избитая фраза: на самом деле он просто сосредоточенно размышлял о сущности этого странного мира в другом измерении.
    Когда же он, наконец, открыл глаза и увидел Ромми, сидящую рядом с ним на полу, её лицо, где живыми оставались только глаза, он сказал ей:
    - Ты вчера не решила, так решай сейчас, что будет дальше.
    - Нет, Найджел, всё ясно уже давно – разумеется, я остаюсь, ведь я всё уже объяснила, - слегка улыбнулась она, - так что не волнуйся за меня, лучше иди, не теряй времени.
    - Нет.
    - Ну, пойми же, что мне отсюда не уйти! Понимаешь меня? Зато ты имеешь такую возможность, и ты должен сделать это как можно скорее….
    - Неправда – ну, смотри….
    Найджел прошептал какое-то заклинание, и комната в мгновение ока куда-то перенеслась.
    - Бесполезно, - ответила на это Ромми. – Выйди и посмотри, где мы.
    - На том же месте…. – с удивлением констатировал Найджел.
    - Вот видишь…. Нет, дело не в тебе – я хочу всё забыть….
    - Я всё же могу кое-что для тебя сделать, - подумав, сказал Найджел. – Магниторадиола в зале теперь будет играть песни Стэнли тогда, когда ты захочешь.
    Ромми молча улыбнулась.
    - Я сделал для тебя всё, что мог, но многое зависит от тебя самой….
    - Я знаю. И лучше тебе поспешить, не то скоро они проснутся.
    - Отовсюду меня гонят, - тоскливо блеснул глазами Найджел.
    - Ну, что ты.… Можешь мне поверить, я знаю, что такое счастье и к кому оно приходит, - услышал он в ответ.
    - А что, здесь и солнца не видно? – удивился Найджел, поглядев в окно.
    - Так уж здесь заведено…. А теперь уходи, иначе, кто знает, что может случиться…. И удачи тебе.
    - Но, Ромми….
    - Нужно спешить. Оставь эту комнату мне, ладно? Мне будет что вспомнить….
    - Но как мне ещё раз увидеться с тобой?
    - Иногда я выхожу в бар, но тебя туда вряд ли пустят…. Ты очень мне помог, но сейчас прощай – я всегда буду помнить тебя….
    Она вытолкала его прочь из комнаты, и дверь, которая раньше была приоткрытой, накрепко захлопнулась, и теперь её было не открыть никаким ключом. Видит Бог, он сделал всё, что мог….
    «И что дальше? – размышлял он, стоя на Лестнице Тёмных Линий и доставая из кармана сигарету. – Что будет? Зачем она это сделала? Ах, да, я и забыл – здесь свобода выбора…. Ничего себе, вот так свобода! Что же произошло в одиноком доме?»
    Вот уже двое суток он пытался это понять, но на свои вопросы он не находил ответов. А всё началось с загадочного исчезновения Клайва, поэтому, должно быть, он многое мог бы объяснить. Пепел его сигареты летел мелкими искрами на ступени и сгорал, рассыпаясь, а он всё думал, что же ему делать, куда мог пойти старший брат, имея ключ от какой-то двери, и куда он пойти ни за что не должен.
    Найджел только начал путь, а неведомые враги уже стали чинить ему препятствия, хотя, возможно, никаких врагов не было, а существовал один лишь Большой Эквалайзер, придумавший, а затем и разваливший старую добрую систему этажей. Трудно сказать, хорошо или плохо то, что у каждого есть своё место…. Но куда идти ему? Может, спросить у призрака?
    - Эй, Рональд! – позвал с лёгкой усмешкой недоверия Найджел.
    Воздух перед ним тут же сделался подвижным, и это означало, что Рональд здесь и не спит.
    - Не разбудил? – участливо поинтересовался Найджел.
    - Да нет, - охотно отозвался призрак. – Ну, как – нашёл то, что искал?
    - И да, и нет – нашёл спящую красавицу, которую никто и никогда уже не разбудит, - ответил Найджел, пристально уставившись в землю. – А пришёл я просить у тебя совета.
    - Совета? Ну, валяй, - согласился Рональд. – Комнату-то себе нашёл?
    - Пока не успел, но постараюсь найти.
    - Вот это правильно, не то на тебя насядут сообщаки – мол, надо иметь свой угол и нести за него ответственность…. Между прочим, призрак всегда прав, вот так-то.
    - Слушай, как ты считаешь, куда может пойти парень вроде меня?
    - Сложно сказать, - заколебался призрак, - а какой он?
    - Он – бунтарь, любит риск и….
    - Что ещё?
    - Любит отстаивать свою точку зрения, и пока не докажет свою правоту, не успокоится. Он по жизни беспокойный, - заметил Найджел, стряхивая пепел с рукава чёрной куртки.
    - А, ну, тогда всё в порядке – считай, что вопрос решён. Есть тут у нас Комната Для Диспутов – там можешь доказывать всё, что угодно, и сколько влезет. Впрочем, некоторые спорят ради спора или просто ради удовольствия – это уж кому что нравится….
    - Отличная идея! А если его и там нет?
    - Провокационные вопросы задаёшь, парень, - хохотнул призрак.
    - Ну, правда, Рональд, подскажи: дом ведь огромный, а я совсем один….
    - Подожди, не торопи – дай подумать...
    Воздух несколько минут клубился вокруг Найджела, а потом голосом Рональда произнёс:
    - А ты поставь себя на его место.
    - Ну, положим, я сделал это сразу.
    - А так ты, получается, сверхдогадливый…. Короче, я так понял, что ты сразу заглянул туда, куда наметил.
    - Разумеется.
    «Забавно, всё же, беседовать с этим призраком – подобные существа кому угодно заморочат голову», - усмехнувшись, подумал Найджел, но, вспомнив о судьбе друзей, быстро взял себя в руки.
    - Так вот, слушай меня внимательно: когда ты приходишь в дом, куда ты заглядываешь в первую очередь? Только не говори, что в холодильник, - весело добавил Рональд.
    - Мы, битники, прежде всего идём на кухню, а потом….
    - Так что потом найди комнату под названием Соул Китчен – там тебе понравится.
    - А что там?
    - Там живут люди из твоего прошлого, о которых чаще всего вспоминают на кухнях такие, как ты.
    - Отлично…. А потом, возможно, мне бы захотелось познакомиться с теми, кто здесь устанавливает законы, - подумав, решил Найджел.
    - Ну, так на то и есть тут Парламентская – картинка, скажу я тебе! – воодушевлённо проговорил призрак.
    - А потом я бы зашёл в Комнату Вечного Забвения….
    - Вот это ты зря, - ужаснулся призрак. – Там такое, что не обрадуешься….
    - А вдруг Клайв по иронии судьбы оказался именно там? – предположил Найджел.
    - Ну, что ж, дерзай, парень – возможно, из этого выйдет толк…. А если что, ты знаешь, где меня искать – я всегда здесь….
    - Я понял, - кивнул Найджел.
    - Молодец. Люблю понятливых…. Живи и радуйся, что тебя наконец-то пустили на верхние этажи.
    - Хорошо, хорошо, я согласен – буду искать и брата, и своё место в этом доме.
    - Вот и славно – тогда у тебя всё устроится, и ты перестанешь сомневаться.
    - Твоими бы устами, Рональд, да мёд пить…. Скажи лучше, как добраться до Комнаты Для Диспутов.
    - Значит, так: сейчас поднимаешься на два пролёта вверх, пойдёшь налево по коридору, а потом направо, и там вторая дверь…. Запомнил?
    - Ага, запомнил.
    - Отлично…. Ты только вот что, парень – окурки на лестницу не кидай, - с иронией попросил призрак.
    - А что, убирать некому? – поинтересовался Найджел.
    - Убрать-то уберут, конечно, но вот неприятно мне, что окурки лежат. Всё-таки мой дом родной, да и сообщаки порой за порядком не следят, обронят – стыд какой…. Вот и приходится напоминать.
    - Ладно, ладно.
    - Что ж, удачи тебе, - молвил Рональд и тихо улетучился куда-то, как и полагается призраку.
    - Да, удача мне бы очень пригодилась, - вздохнул Найджел и помчался вверх по лестнице. Пройдя по коридору, он свернул направо и остановился перед второй дверью, на которой висела табличка, гласившая:


                4. Комната Для Диспутов

    Найджел толкнул дверь, и она тут же приоткрылась. Войдя, он увидел посередине комнаты огромный стол, за которым сидело много людей, причём Клайва среди них явно не было. Удручённо покачав головой и расстроившись, Найджел хотел покинуть комнату, но было уже поздно – его заметили, и отступать было некуда. «Что ж, может, это даже и полезно», - подумал он и сел ближе к краю стола между пожилым, как он подумал, учёным и резвым юношей, по-видимому, коммерсантом.
    А разговор за столом, прерванный приходом Найджела, возобновился. Он и сам не знал, почему остался: для того, чтобы поспорить, чтобы набраться жизненного опыта или по какой-то другой причине. Лица завсегдатаев этой комнаты были полны профессиональной усталости и чуть напряжены, а сами они были наряжены в костюмы, и когда им надоедало созерцать стены, они смотрели друг на друга. Перед каждым из них находился весьма внушительных размеров стакан воды, а перед Найджелом такого стакана не было, поэтому он ловил на себе удивлённые взгляды – его будто бы не принимали всерьёз, его, ещё не стряхнувшего с себя пыль Коридора Предельной Концентрации Времени…. И всё же его приняли, потому что быть здесь было дано не каждому.
    - Вот теперь продолжим, - выдержав паузу, провещал тощий человек в костюме-тройке неожиданно глубоким и густым басом. – Итак, вам слово, уважаемый оппонент.
    Видимо, кто-то ещё не кончил излагать свою точку зрения, и Найджел, оторвавшись от созерцания присутствующих, приготовился увидеть и услышать нечто интересное.
    - Спасибо, - пробубнил, поднимаясь со своего места, толстяк, за ухом которого вместо самопишущей ручки торчал шершавый мышиный хвост – толстяк не замедлил им воспользоваться в качестве указки. – Мы продолжаем наш диспут, тема которого – «Пиво и чтиво». Позволю вам напомнить, что мне всегда казалось, что пиво гораздо важнее любого чтива. Вы спросите: почему так, а не иначе? Так вот, я вам отвечу: дело в том, что мы без пива прожить не можем. Без чтива – да, сколько угодно: проживём, даже не вспомнив о нём, а как бы мы обходились без пива, а? Лично я и представить себе этого не могу, да и вы, наверное, тоже. Куда и когда бы вы ни шли или ни собирались бы, всегда с вами оно – пенистое, душистое, ароматное, вездесущее пиво. Ну, скажите, что может быть лучше него? В палящий зной, томимые жаждой, или в холода, чтобы согреться, мы тянемся к большой хрустальной кружке с пивом, и мир видится нам уже совсем другим. Когда мы грустим, именно пиво приводит в порядок наши мысли, делает их веселее и целенаправленнее, и мы становимся бодрее, более того – мы забываем обо всех огорчениях и смеёмся. Когда же мы пребываем в состоянии счастья, пиво – вечный спутник нашего веселья, и звон стаканов придаёт нашему счастью ароматный, хрустальный, шипящий оттенок. Можете ли вы назвать что-то ещё, что приносит нам столь же ощутимую пользу и поддержку? Высококачественное пиво – вот наше спасение, и пока мы будем всегда иметь его под рукой, нам будет хорошо и спокойно. С пивом жизнь становится лёгкой, как птичка, сладкой, как конфетка и беззаботной, как стрекоза…. О, да, я забыл – мы не должны всё время прохлаждаться, ведь у нас есть более серьёзные дела – скажем, прокладывать газотрубопровод, искать склады или писать прокламации, и вы можете подумать, что как раз там пиву не место. Конечно же, вы ошибаетесь, ведь пиво незаменимо и в работе. Разве после трудного трудового дня вам не хочется освежиться и взбодриться? Одним словом, пиво сопровождает вас повсюду, гордо возвышаясь даже над вашим рабочим местом. Что может быть лучше утоления жажды, которая донимала, мучила и жгла вас – теперь она унеслась в никуда, потому что у вас есть пиво, наполняющее вас восторгом и энтузиазмом, без которых немыслимы ни работа, ни отдых. Разве вы сочтёте меня неправым?
    Найджел, слушая эту увлекательную речь, то мрачнел, то откровенно веселился, стараясь скрыть это от почтенных мужей, сидящих вокруг с непроницаемыми гордыми лицами, лишь взглядами выражая восторг и сопереживание толстяку – он уже несколько минут мотал своим мышиным хвостиком прямо перед носом одного из внимательных слушателей. Тот стойко выносил эти муки и думал о пиве. Сам Найджел был против того, чтобы пиво превращали в некий культ, но показать своё несогласие он не имел права, поскольку находился в этой комнате лишь на правах гостя и был ограничен в действиях, поступках и словах. Именно поэтому Найджел предпочитал скрывать смех и помалкивать, втайне надеясь, что оппонент толстяка будет куда более разумным.
    Когда толстяк закончил свою речь и аккуратно плюхнулся на своё место, слушатели тут же закивали и зашептали друг другу на ушко своё мнение по поводу сказанного, однако ведущий призвал их к спокойствию и напомнил:
    - Потише, господа, попрошу вести себя тише, поскольку каждый из вас сможет высказаться после того, как мы заслушаем доклад второго участника нашего диспута. Прошу вас, мистер Хрюн Дик.
    Мистер Хрюн поднялся – это был дородный статный господин с узким лицом. На его голове глубоко и свободно сидела наглая серая в клеточку шляпа, которая была склонна к рефлексии и во всём пыталась противоречить мистеру Хрюну.
    - Только что мы слышали мнение уважаемого Рона Дирола, а теперь я приступаю к началу обсуждения нашей следующей темы, - заверещал статный, внушающий доверие мистер Хрюн. – Лично я ничего не имею против пива, но на данный момент я буду защищать чтиво – отстаивать его права на существование, так сказать. Итак, что мы, собственно говоря, знаем о чтиве, точнее, о чём только мы не узнаём из него! О событиях в нашем общем доме, о погоде, о круглых датах и хороших, славных и надёжных годовщинах эквалайзеровских праздников, хотя о самом Большом Эквалайзере давно уже никто не упоминает, но ведь никто не забыт…. Нет, об этом я расскажу в другой раз. Из чтива мы непременно узнаем или о старой истории, рассказанной на новый лад, хотя бывает и наоборот, или о какой-нибудь весёленьком убийстве с загадочной и злой интрижкой, или же о том, о чём мы и вовсе не слыхали – вы не находите, господа, что это очень правильно и поучительно? Ну, конечно же, вы правы…. Точнее, я прав: чтиво – универсальное изобретение, и если нам понадобится поучение, подсказка или совет, то оно с удовольствием поделится с нами опытом, то есть нет…. то есть да. Ведь вы уже неоднократно сталкивались с тем, что в чтиве можно отыскать любой практически и теоретически полезный совет на абсолютно любую тему. Чтиво может быть нашим неизменным беспрекословным спутником и собеседником, и даже ездя в поезде по нашему общему дому, мы берём с собой в дорогу что? Вот именно, чтиво. Видите сами, как оно необходимо нам, чтобы учиться на чужих ошибках и чужом опыте – это уникальный и безболезненный для всех нас метод. Если вы, периодически знакомясь с чтивом, проявите к нему должный интерес, то очень скоро вам не понадобятся никакие энциклопедии – вы обо всём будете знать и почувствуете себя легко и свободно, и всё благодаря чему? Разумеется, чтиву. Это, собственно, и так было ясно, - хмуро закончил мистер Хрюн и сел.
    Надо сказать, Найджела не совсем удовлетворила и эта речь. Он посчитал, что чтиво – это нормально, но не до такой же степени, чтобы учиться по нему жизни! Жизнь в окошко не увидишь, и если чтиво считать справочником, учебником, путеводителем – это уж слишком…. Конечно, мистер Хрюн был в чём-то прав, но вот в чём именно, Найджел не очень-то уразумел – он считал, что пиво – приятный напиток, а чтиво – приятное времяпрепровождение, не больше. К тому же, Найджел никогда не слышал о том, что диспуты устраивают по таким мелким и несовместимым понятиям, однако он принялся терпеливо ждать, что же будет дальше.
    - Прошу вас высказаться, - предложил ведущий, и тут же над столом возвысился господин, так быстро, что показалось, будто его подбросило пружиной.
    - Я хочу висказаться, - заявил он, скинув цилиндр и белые перчатки, причём сперва на гладкий стол тяжело плюхнулся цилиндр, а на него двумя белыми самолётиками спланировали перчатки. – Я не совсем согласен с мистером Хрюном, а вот с мистером Роном я совершенно согласен….
    - Хорошо, хорошо, - попробовал утихомирить его ведущий, - изложите своё мнение и объясните, в чём именно вы не согласны с мистером Хрюном.
    - Да с превеликим удовольствием, - обрадовался взрывной господин и затараторил так, что у всех дух захватило. – Я очень рад, конечно, что мистер Хрюн оказался столь горячим поклонником чтива, но, боюсь, его доводы неубедительны. Я считаю, что чтиво – просто ерунда, и мы сможем спокойно прожить без него – для чего нам знать о том, что происходит в нашем общем доме, если это передают по радиоточке, а если мы прослушаем, то повторят ещё раз. Зачем зря портить бумагу, я вас спрашиваю? Чтиво нужно только крайне романтичным особам или маньякам, или я не прав? Простите, но зачем нам проживать жизнь совершенно незнакомых людей, переживать за них, если у нас есть своя, очень насыщенная событиями жизнь? Разве лучше уходить в реальность, которой нет?
    - Но позвольте, позвольте…. – попытался остановить этот поток сознания ведущий.
    - Вот я и говорю – не нужно нам чтиво, лучше больше пива подавайте. Дайте пива жаждущему народу! – заключил взрывной господин и прекратил возвышаться над столом.
    Мистер Рон тут же расплылся в сладчайшей улыбке, а мистер Хрюн нервно отпил из своего стакана, пожав плечами, словно всё происходящее никак его не касалось.
    Найджел смотрел на все эти лица и думал, что всё это было бы очень смешно, если бы не происходило на самом деле.
    - С ума сойду, - подумал он, - но всё же дослушаю этот спор до конца – мне не терпится узнать, чем всё это кончится.
    - Так, ну, я очень рад, что процесс пошёл, - обрадовался ведущий и стащил с носа большие круглые очки, которыми он орудовал, будто молотком на аукционе. – Теперь полагается выслушать экспертов – прошу, мистер Сол Датт и мистер Револвер.
    Учёные мужи сделали умные лица и приветствовали аудиторию лёгким снисходительным кивком своих титулованных голов.
    - Что вы думаете по этому поводу, мистер Сол Датт? – обратился ведущий, стуча своими большими очками по тёмной поверхности стола, к одному из учёных мужей.
    Сол Датт, слегка привстав, проговорил совершенно экспертным голосом:
    - С научной точки зрения эта гипотеза маловероятна, - и опустился на место, гордо уставившись в необъятную туманную даль.
    - Так, - произнёс ведущий после минутной паузы, - спасибо…. Вы что-то хотите добавить?
    Было совершенно очевидно, что ведущий указывал очками на мистера Револвера. Тот окинул аудиторию чрезвычайно умным взглядом и с чувством, а также с толком и расстановкой изрёк:
    - Я, конечно, понимаю всю тенденцию ваших иллюзий, но с точки зрения банальной эрудиции каждый локальный индивидуум, компетентно метафизирующий абстракцию, не может игнорировать критерии критического субъективизма, а его тенденции весьма и весьма тривиальны.
    Сказав сие, мистер Револвер ясно дал понять окружающим, что его речь на этом окончена.
    - Да…. К этому даже добавить нечего, - произнёс ведущий, подавленный величием светил науки. – Что у нас там дальше по плану? Так, экспертов мы выслушали, теперь – аргументы. Господа, кто-нибудь против пива?
    Найджел безуспешно пытался оставаться серьёзным – против пива никто высказываться не хотел, и тогда, чтобы спасти диспут, ведущий выдавил из себя, водрузив свои очки обратно на нос:
    - Ну, допустим, я против…. Но только в том случае, если пиво потреблять много и без меры, - поспешно добавил он.
    Глубокий вздох облегчения пронёсся по комнате, и после того, как ведущий понял, что диспут всё же спасён, он счёл нужным продолжать:
    - Кто-нибудь ещё желает высказаться? Никто не желает? Так, ну, тогда вы можете задавать вопросы.
    - Да, давно я не наблюдал такого забавного диспута, - подумал Найджел и уставился в потолок, но это зрелище быстро ему наскучило – гораздо интереснее было смотреть в таинственное окно этой комнаты и следить за тем, как дождевые капли, осевшие на стекле, медленно испаряются, и остаются лишь размытые диковинные пятна. Вот что казалось ему настоящим в данный момент, а остальное было полным абсурдом.
    Между тем молодой человек рядом с Найджелом, чем-то смахивающий на коммерсанта, активно откликнулся на призыв и тут же вскочил, поощрённый взмахом очков ведущего.
    - Разрешите, мистер Рон, задать вам такой вопрос: как вы относитесь к тому, что по елевидению запрещена реклама пива?
    - Это ужасно, - отозвался мистер Рон. – Я даже не знаю, кто является инициатором подобного безобразия.
    - Тогда встречный вопрос: что делать? – взмахнув дипломатом, поинтересовался коммерсант.
    - Конечно, вопрос этот очень актуален, ведь столько поколений бьются над ответом на него, - констатировал мистер Рон с улыбкой больного философа. – Но ответ на него прежний: а кто его знает, молодой человек?
    Коммерсант кивнул, просиял и с довольным видом сел на место.
    - Будут ещё вопросы? – взмахнув очками, поинтересовался ведущий, и вопросы посыпались градом:
    - Скажите, мистер Хрюн, а почему вы приняли решение защищать чтиво?
    - Если бы я этого не сделал, чтиво было бы обречено.
    - А что вы имеете против пива?
    - Ничего, честно говоря.
    - Тогда почему же вы против?
    - Я не могу поступаться принципами, даже если они неверны, - гордо ответствовал мистер Хрюн и хлебнул большой глоток чистой воды из стакана.
    - Мистер Рон, вы, наверное, пивной магнат?
    - Ну, что вы – я всего лишь любитель. Меня так легко увлечь, особенно пивом, что иногда мне даже не по себе.
    - А какую марку пива вы предпочитаете?
    - Только то, что производят в нашем общем доме – «Жи….», нет, «Жеребьёвское», кажется.
    - Мистер Рон, а когда чтиво помогает лучше пива?
    - Право, не знаю – я по части чтива совсем не теоретик. Но я считаю, что если нет пива, тогда, может быть….
    - А у вас какое мнение, мистер Хрюн?
    - Думаю, что можно пойти на компромисс, - почти сдался тот. – Для того, чтобы избавиться обо всех бед сразу, рекомендую чтиво запивать пивом.
    Этот глубокомысленный вывод был занесён в протокол диспута, после чего в комнате воцарилась странная тишина.
    - Разрешите мне задать вопрос, - подал голос Найджел и поднялся. Все тут же уставились на него, и с молчаливого согласия ведущего он тряхнул головой и начал: - Мистер Хрюн, как вы считаете, не портят ли чтиво слишком откровенные аудиовизуальные сцены?
    - Напротив, - отозвался мистер Хрюн, - они – главное украшение чтива. Вы сомневаетесь?
    - Но им уделяется слишком уж большое внимание, - настаивал Найджел.
    - Иначе чтиво не было бы чтивом, и никто не стал бы его читать, - хмуро принялся объяснять мистер Хрюн.
    - Вы так в этом уверены? Тогда зачем нужно чтиво такого качества?
    - Но чтиво и не бывает другим, ничего тут не поделаешь…. Бывает, конечно, и высококачественное чтиво, хоть от остального оно мало чем отличается – и то чтиво, и это чтиво….
    - Эгоцентрическая тавтология, - поделился своим мнением Сол Датт с Револвером.
    - Тогда скажите, мистер Хрюн, почему же мы должны читать чтиво, а не пить пиво? – поставил Найджел вопрос ребром.
    Мистер Хрюн поёжился, залпом осушил свой стакан и, переведя дух, изрёк:
    - Да потому, что читать больше нечего….
    - Спасибо, мистер Хрюн, - холодно поблагодарил Найджел.
    Мистер Хрюн понял, что его игра проиграна, а Найджел обратился ко второму докладчику:
    - Скажите, мистер Рон, а не вредно ли для здоровья использовать пиво в качестве поддержки в течение дня и ночи?
    - Конечно, нет, ведь пиво – это… - вдохновенно начал было мистер Рон, но тут же получил встречный вопрос:
    - Что же произойдёт, если каждый будет день и ночь только пить пиво?
    - Да, вопрос серьёзный… - понурился Рон.
    - А теперь обратимся к нашим уважаемым экспертам, - предложил ведущий, и в его очках отразилась тёмная перевёрнутая поверхность стола.
    Учёные мужи долго совещались с бесконечно умным видом, и каким-то непостижимым образом им всё же удалось придти к единому мнению, которое они и высказали:
    - Посовещавшись, мы проанализировали результаты сказанного и пришли к выводу, что продолжать обсуждение нецелесообразно ввиду отсутствия необходимых аргументов в защиту данной темы.
    Ведущий, как оказалось, был весьма обрадован:
    - Итак, первый на сегодня диспут окончен, а поспорить всё ещё хочется…. Может, вы представитесь нам, дорогой неординарный нежданный гость? Кто вы, откуда? Может, у вас было спецобразование по подготовке и проведению диспутов?
    - Нет, - ответил Найджел, подумав, что если он скажет, что он ниоткуда, ему попросту не поверят.
    - Но вы не откажетесь принять участие в нашем очередном диспуте, который состоится тотчас же? – предположил ведущий, снова нацепив на нос очки. – И мы должны знать, с кем имеем дело.
    - Когда-то я был битником… - начал было Найджел, и ведущий тут же заорал:
    - Отлично! Итак, тема нашего очередного диспута – «Битничество как явление: за или против». Слово предоставляется вам, мы ждём. Вы нас так потрясли, и я надеюсь, что и теперь не обманете наших ожиданий.
    Найджел сразу понял, насколько всё это несерьёзно: какие-то типы в строгих костюмах пытаются проникнуть в суть такого явления, как битничество, да ещё и на полном серьёзе…. Но отступать было некуда, да и ни к чему – как-никак, он был в своём доме, в котором он всегда жил по соседству с этими людьми, которые гоняли его с Лестницы Тёмных Линий, заявляя, что торчать здесь и курить просто глупо, хотя он и его друзья, конечно, считали иначе.
    Но ему предоставили слово, и он решил, что сыграет в эту игру до конца. А играть в игры всегда казалось интересным, и он начал:
    - Говорят, что битники теперь канули в Лету, почили в бозе или, как принято говорить, просто исчезли. Я этого не знал, потому что меня здесь долго не было, а когда я вернулся, мои прежние друзья переехали с нижних этажей на верхние, и их жизнь в корне изменилась. Мы жили одной семьёй, а теперь битничество ушло в никуда…. Но мои друзья сумели кое-как перестроиться хотя бы внешне, а я нет, но я не знаю, сумею ли я объяснить вам, как мы жили когда-то, потому что вы жили выше и первыми видели солнце, а мы обитали во тьме и сырости, и всё-таки были счастливы. А знаете, почему? Потому что мы были все вместе, все были братьями и сёстрами, и это было даже больше, чем дружба. Мы собирались на кухне, где было тихо и никто не смог нам помешать. Мы пили чай или портвейн, если повезёт, и кто-нибудь непременно играл дивные песни…. И именно тогда мы чувствовали себя свободными по-настоящему, и мы были такими до поры до времени. Мы собирали и переписывали друг у друга всевозможные диски и очень гордились, если получали ценный редкий экземпляр. Нам было хорошо потому, что у нас была возможность собираться вместе и чувствовать себя среди своих. Это ведь очень редкое чувство, когда видишь друзей: не остаётся никаких комплексов, и начинается беззаботная и весёлая жизнь. Но мне сложно объяснить всё это вам, потому что вы сверху не видели нас, ютящихся внизу, на кухнях….
    Найджел умолк, понимая, что попытка объяснить совершенно далёким от битничества людям свою жизненную позицию обречена на громкий и шумный провал, к тому же, сейчас всё это казалось таким далёким…. И всё же он взял себя в руки, ожидая ответной речи, наверняка категоричной и резкой.
    - Очень интересно, - оценил ведущий. – Подумать только, а мы и не знали…. И это странно…. Ну, пожалуйста, кто предъявит контраргументы?
    Из-за стола поднялся странный, подавляющий тип, словно он был неприступной крепостью. И Найджел подумал: «А это, должно быть, интересно…. но, боюсь, не для меня….».
    - Я попробую разубедить вас, молодой человек, в тех иллюзиях, которые вы сами для себя создали, - спокойно начал тип, словно набирая разбег. – Всё замечательно, но скажите, разве нельзя было жить как-то по-другому? Собираться в другом месте, петь другие песни? Вы тогда бы, наверное, и назывались бы иначе, но всё-таки я хочу понять, в чём смысл вашего движения? Что вы кому хотите доказать? Почему не все жили так, как вы? Мне бы очень хотелось в этом разобраться. Что, вы находили прелесть только в том, что можно было свободно пить, курить, тунеядничать – что в этом хорошего, объясните мне? Вы пытались что-то рассказать, но лично я считаю, что битничество умерло своевременно. Вы же сами подчеркнули, что все получили свободу, переселились на верхние этажи, всё в полном порядке, так чего же вы хотите? У вас было всё, и вам просто было очень забавно играть в бунтарей именно тогда, когда делать это было нельзя. Ну, что ж, судя по вашему возрасту, играть вам позволительно, но в чём тут смысл? Ну, подумайте сами, вы же разумный человек…. Зато потом вы сами будете страдать оттого, что провели несколько лет своей жизни совершенно бесцельно. Надеюсь, я понятно растолковал всю парадоксальность этого явления.
    Найджел знал, что так будет, но как бы он доказал, что то, что он любит, стоит любви? Что проку в том, что эти люди хотят опровергнуть все его доводы только для того, чтобы поспорить ради собственного удовольствия?
    - У вас есть возражения? – спросил ведущий, вертя в руках снова слетевшие с носа очки.
    - Конечно, есть, - ответил Найджел, вскинув голову. – Я не вижу ничего зазорного в том, что я был битником, потому что именно поэтому я выжил.
    - Да что вы? – изумился его оппонент. – И в чём же конкретно состоял смысл вашей жизни?
    - Да в том, чтобы жить! – вскричал Найджел, обернувшись в его сторону. – Я хотел жить, чтобы рядом всегда были друзья и музыка, так неужели этого мало?
    - Мне кажется, здесь нет никакого смысла.
    - Вы же никогда так не жили – нет ничего удивительного.
    - Прекратите, господа, - укоризненно заметил ведущий, - каждый имеет право на своё мнение, но не обязательно так яростно спорить. Кто-то может что-нибудь добавить? Хотя я и сам, честно говоря, мало что понял….
    - Лично я тоже там жил, - сказал молодой коммерсант рядом с Найджелом, - но меня всё устраивало, и я не понимал, против чего я должен протестовать. Я жил, как все, а за стеной пели и буянили, мешая мне спать. Заснуть было очень трудно…. А в Колледже Большого Эквалайзера они держались особняком, хотя особых причин для этого не было – к ним даже боялись подходить, не зная, чего от них ожидать. А ещё говорит о любви, о каких-то философских вещах – ты, небось, и сам не понимаешь, что это значит.
    Найджел не стал возражать и промолчал, продолжая внимательно слушать, понимая, что речь идёт вовсе не о битниках, а о каких-то других людях:
    - Я не знаю, чем они занимались – они всё время сбегали из Колледжа и целыми днями сидели и играли свою музыку – не знаю, что хорошего они в этом находили….
    - Спасибо - кажется, вы всё сказали, - заулыбался ведущий, и раздосадованный неизвестно чем коммерсант тихо сел на место. – Кто ещё хочет высказаться? Лично я не думаю, что тема исчерпана.
    - А мне кажется, что она слишком серьёзна для того, чтобы выносить её на обсуждение, - предположил Найджел.
    - Но ведь для этого нам и следует её обсудить, не так ли? – вопросил ведущий. – Прошу вас, высказывайтесь….
    За столом воцарилось молчание – все недоумевали, стоит ли рассуждать на подобные темы, ведь есть множество действительно занимательных вещей вроде новой зубочистки или модного галстука с искрой, а тут какие-то битники….
    - Хорошо…. Тогда прошу вопросы, - предложил ведущий и опёрся локтём о стол.
    Вопросов на этот раз было много – всем хотелось знать, чем же битники отличаются ото всех остальных.
    - Они – те же агрессоры, что ходили в коже и цепях, да?
    Найджел смутился: дело в том, что он носил на шее тонкую серебряную цепь, а кожаная куртка была и его отличительным знаком.
    - Нет, битники – не агрессоры, - поспешил ответить он, - но они, конечно, бывают всякими. А вот мы любили слушать музыку и собираться вместе.
    - Наверное, битники любят пиво? – поинтересовался мистер Рон, которого этот вопрос не мог не интересовать.
    - Конечно!
    - Вы меня очень обрадовали, молодой человек, - удовлетворённо заметил Рон.
    Остальные участники диспута явно ждали от Найджела чего-то большего.
    - А почему вы собирались на кухне?
    - Там никто нас не слышал, зато мы сами прекрасно слышали друг друга. К тому же, там так тепло и уютно…. Главное в доме – это кухня, ведь именно здесь происходят всевозможные метаморфозы, вы не находите?
    - Да, но кухня – это довольно прозаично….
    - Для кого как, - пожал плечами Найджел. – Для нас кухня была источником романтики – тихая пустая кухня…. Нет ничего лучше….
    - А о чём вы говорили?
    - Обо всём на свете – о своих радостях, победах, проигрышах, успехах, даже о любви…. А любовь у нас была чище и нежнее, чем у многих других….
    - Особенная, что ли?
    - Во всяком случае, другая…. В нашей жизни вообще не было никакой прозы – сплошная романтика, и такой уклад жизни нас устраивал.
    - А как вы сами определите смысл вашей жизни? Именно теперь, когда вы остались одни, а все битники разбрелись и потерялись?
    - Я понимаю одно: плохо, что теперь всё не так….
    - Ну, что ж, мы достаточно поговорили о битническом образе жизни, - оценил ситуацию взмыленный ведущий. – А что скажут наши уважаемые эксперты?
    - Скажите, - с серьёзным видом осведомился профессор Сол Датт, - в чём заключается концепция человека в вашем понимании?
    - Человек должен быть организован гармонично, что невозможно без свободы, - ответствовал Найджел и внезапно понял, что он-то в этой Комнате Для Диспутов как раз и не спорит – спорят только они.
    - Молодой человек, забудьте то, о чём мы сейчас здесь говорили, - посоветовал Револвер. – Кто знает, чем это потом для нас обернётся….
    - Итак, мы выяснили всё, что хотели выяснить о битниках, а теперь, возможно, пора подводить итоги….
    - Может, подводить итоги рановато? – вкрадчиво спросил Найджел.
    Оба учёных мужа тут же зааплодировали, сочтя это высказывание крайне необыкновенным и полным философского смысла, с чем тут же согласился ведущий:
    - Да-да, вы правы, таких интересных гостей у нас давно не было, а точнее, не было вообще….
    Таким образом, обвинитель был совершенно забыт – махнув рукой, он сел на место. А Найджел, не дожидаясь, пока начнутся выводы, достал музыкальную машинку и сказал:
    - Такую музыку мы слушали…. Она была с нами везде.
    Машинка запела тонко и пронзительно, и дверь Комнаты Для Диспутов тихо приоткрылась, и Найджел ушёл. Все странно посмотрели ему вслед, но дверь вовремя захлопнулась.
    Он вышел в тёмный коридор, постоял в темноте и тут же наткнулся на старого знакомого – писателя Эда, который бродил в поисках вдохновения.
    - Ты чего? – спросил Найджел, доставая сигарету.
    - Я в образ вживаюсь, - задумчиво ответил Эд, меряя шагами коридор.
    - В чей образ? – усмехнувшись, спросил Найджел. В его ладонях вспыхнул огонь и он, подхватив его на кончик сигареты, скрыл усмешку.
    - В твой, - равнодушно и просто ответил Эд, изучая глазами стены, мимо которых проходил.
    - А зачем?
    - Хочу понять, что ты чувствовал тогда в том коридоре.
    - Ну, и как успехи?
    - Пока ничего….
    - Только я думаю, что ничего у тебя не выйдет, - ответил Найджел. – Здесь в окно бьёт солнце, а там стояла кромешная тьма, понимаешь?
    - Ну, так и что? Я нашёл сюжет – сюжет для романа, - вдохновенно продолжал Эд, - и ведь именно ты навёл меня на мысль….
    - И что ты напишешь, интересно бы узнать? – Найджел, продолжая курить, наблюдал за метаниями Эдда по коридору. – Луч света в тёмном царстве?
    - Нет, это другое…. Меня поразили твои слова о том, что ты теперь – счастливый человек. Я могу представить себя блуждающим в коридоре, не имеющем ни конца, ни края, но я бы не смог найти выход….
    - И я бы не смог…. Но иной раз помогает.
    - Так значит, это был не блеф, не плод твоей фантазии? – в который раз восхитился Эд. – Я всегда искал в своей среде необыкновенных людей, порой находил, но они не вдохновляли меня на написание масштабной вещи. И вот ты говоришь, что счастлив, потому что ты вышел на свет из небытия, и тьмы….
    - Да, но ты не находишь это слишком прозаичным? – всё так же невозмутимо с прежней усмешкой продолжал Найджел. – Теперь мне здесь нет места, я оторван от жизни – всё замечательно…. Вдобавок я до сих пор не нашёл Клайва.
    - Но ты же попадёшь в мой роман, - возразил Эд.
    - Да? Но в твоём романе я перестану быть собой и превращусь в полупридуманный образ…. Знаешь, Эд, лучше придумывай сам всех своих персонажей, чтобы они никогда не прочли о себе в книгах – от реальности там всё равно мало что остаётся….
    - И всё-таки я напишу этот роман, чего бы мне это не стоило, - продолжал Эд, шагая взад и вперёд вдоль потемневших стен, - роман о счастливом человеке….
    - А тебе разве не интересно, что было дальше с этим счастливым человеком?
    - Рассказывай, - Эд резко развернулся к нему, - для меня это очень важно.
    - Вот именно, для тебя…. Потом он случайно, в самых разных местах начал натыкаться на старых друзей и понял, что они так изменились, что их уже не вернуть…. Бывший битник играет дешёвую музыку, для двоих других кончилась любовь, потому что оба оказались жертвами этого мира. Зато в Комнате Для Диспутов он никого из знакомых не встретил – никто из них не стал спорить…. Да, все ждали перемен, ждали долго – многие их так и не увидели, и вот они пришли, но разве этого мы хотели? Мои друзья просто сменили этаж и дверь, но сами они уже не те…. Вот тебе твой счастливчик, который не знает, куда ему деваться и где искать брата…. Так счастье ли это: оказаться на моём месте?
    - Да, - ответил Эд, подумав, - я обо всём этом не знал и считал, что достаточно выйти из вечной тьмы, чтобы почувствовать себя счастливым….
    - Но выйти из тьмы, не увидев свет, равносильно самоубийству, - продолжал Найджел. – Ну, вот скажи, почему, например, ты живёшь наверху, а Претти Монстр – внизу?
    - Наверное, ему так захотелось….
    - А мне кажется, что наверху не хватило мест. Я прав, да?
    - Прав, - согласился Эд, - но откуда тебе всё это известно? Ты пришёл и сразу же всё понял, хотя в этой переделке и не участвовал. Откуда ты всё это мог узнать?
    - Ты видишь одно, я – другое, - промолвил Найджел, слившись с тёмной стеной, - это же так просто: написать о том, что ты видишь…. Но о том, что скрыто от твоих глаз, писать просто невозможно, абсолютно немыслимо. Ты видишь меня одним, а на самом деле я другой. И я уже вряд ли изменюсь, даже если бы мне очень этого хотелось.
    - И ты можешь объяснить, почему так бывает? – задал вопрос Эд, которому теперь стало казаться, что Найджел знает ответ на большинство вопросов. – Значит, если я, хорошенько всё обдумав и взвесив, попытаюсь понять причину подобного явления, мне многое станет ясно…. Хотя сначала я думал, что это – опыт, и он придёт со временем.
    - Ты думаешь, что ты сейчас ничего не знаешь? Но ведь это – самообман, потому что минуту назад ты утверждал, что уверен в том, что я – счастливый человек.
    - Возможно, - печально отозвался Эд, - но я не знаю, почему Претти Монстр живёт внизу. Он, наверное, слышит, как я вскакиваю и хожу по комнате по ночам. Как странно….
    - Подумать только, это существо чуть не замуровало меня в небытие, - вспомнил Найджел, ища глазами далёкое солнце в окне, - а теперь ты хочешь впихнуть меня в бесконечность….
    - Твоего двойника, - уточнил Эд, ловя каждое его слово.
    - А ты уверен в том, что там ему будет хорошо?
    - Я надеюсь. Всё будет так, как я увижу, но ты и он – пока ещё одно лицо…. Мне почему-то не хочется ничего додумывать, доделывать – мне бы только перенести тебя на бумагу именно таким, какой ты есть…. Ты же не запретишь мне это?
    - Нет, но, знаешь, мне порой становится скучно оттого, что я попал сюда в силу странного стечения обстоятельств. Окажись на моём месте кто-то другой, была бы уже совсем другая история, иной конец…. Если ты – писатель, придумай для этой истории счастливый конец, - продолжал усмехаться Найджел.
    - Ты просишь хэппи-энд? – переспросил Эд. – А что такое, по-твоему, счастье?
    - Оно может быть каким угодно, но для меня ясно одно: это не синоним одиночества.
    - Это да, конечно….
    - Я хочу найти Клайва, посмотреть ему в глаза и сказать: ну, вот и ты…. А я ведь так долго искал тебя, везде искал тебя, и вот ты здесь….
    - А вдруг он изменился? – поинтересовался Эд, во все глаза глядя на Найджела.
    - Нет.
    - И он не изменится ни при каких обстоятельствах?
    - Думаю, что да, - ответил Найджел, опустив глаза. – Во всяком случае, не должен.
    - Тогда вы с ним похожи, - констатировал Эд и замолчал.
    - Вот видишь, каким сложным получился бы роман? Забудь о нём. Лучше напиши путеводитель для….
    - И это всё, что ты можешь мне посоветовать?
    - Нет, но оставь эту затею – я вообще сомневаюсь, что из моих скитаний выйдет толк….
    - И всё же скажи, что ты чувствовал тогда, блуждая без дороги в Коридоре Предельной Концентрации Времени?
    Найджел помолчал, словно припоминая что-то, и потом сказал:
    - У меня оставалась надежда, хотя дни шли, а я не мог выбраться. Я просто шёл вперёд….
    - Шёл вперёд, - как эхо, повторил Эд. – Думаю, что это я запомню.
    - Наверное, всегда надо идти вперёд, потому что стоит только повернуть назад, всё будет совсем иначе, - продолжал Найджел, - а если сделал хоть шаг назад, считай, что уже пропал, ведь все колебания и сомнения в итоге доводят до отчаяния.
    - Так как же быть со счастьем, Найджел?
    - Счастье, счастье… - призадумался он. – Я помню, словно детскую считалочку – у Клайва была Элис, а у Стэнли была Ромми…. У меня же нет ничего, и я пока доволен этим. И всё же я дорого бы отдал за один такой взгляд….
    Найджел затих, надеясь, что Эд понял его – таких сумасшедших он ещё не встречал, а Эду никогда не приходилось сталкиваться с такими одержимыми, как Найджел. Эд всегда считал, что герой его романа должен быть особенным человеком, достойным того, чтобы его имя было зафиксировано в вечности, и вот такой герой появился, но – странное дело – он сам не хотел лучшей доли для себя, не хотел останавливаться, он желал быть первым и стал им, сам о том не подозревая, хотя кто знает, был ли Найджел в действительности первым из тех, кто заслуживал внимания Эда.
    - Может, ты всё-таки откажешься от этой идеи? – спросил Найджел. – Не зная конца, лучше не писать, не так ли? Кто знает, как долго продлится мой путь, и куда он меня приведёт….
    - Почему ты говоришь со мной так откровенно? Ты доверяешь мне? – обрадовался Эд.
    - Нет, просто мне кажется, что половина меня, а может быть, моя тень осталась в Комнате Для Диспутов и продолжает спорить – кто знает….
    - Чего же ты ищешь?
    - Пути к своему спасению. Я утратил мир, который привык видеть, но себя, кажется, сохранил, и поэтому мне крупно повезло.
    - А потом, Найджел? Что будет, если ты его обретёшь?
    - Не знаю, - улыбнулся Найджел. – Это будет потом.
    Найджел не знал, говорил ли он эти слова Эду или просто ни для кого, в пустоту, но он знал, что оказался прав, ни с кем не споря и никому ничего не доказывая. Он всё же сумел выйти победителем из этого спора, кажущегося вечным.
    - А знаешь, кто мне подсказал выход?
    - Кто? – с интересом спросил Эд.
    - Представь себе, хлыщи. И непонятно, то ли они прониклись симпатией ко мне, то ли наоборот, и всё же выход открылся мне только благодаря им.
    - Странно….
    - Ну, почему – наверное, им и самим надоело, что я брожу в темноте и мешаю им.
    Найджел улыбнулся, застыв с сигаретой на фоне стены. «Хорошая иллюстрация к книге», - подумал Эд, одержимый своей идеей.
    - А теперь-то ты куда? – слегка тревожно спросил он.
    Найджел пожал плечами, на шаг отойдя от стены:
    - Пойду искать Соул Китчен – как это я сразу об этом не подумал…. Раньше я первым делом искал кухню, а сейчас….
    - Так ведь бар есть, - подсказал Эд и сам испугался своих слов.
    - А мне нужна кухня, где нет ничего лишнего, где всё только начиналось….
    - Тогда это здесь, за соседней дверью. Туда мало кто заходит, но я знаю, что она – специально для тебя.
    Они расстались в коридоре. Эд, окрылённый новыми идеями, вернулся в свою комнату и тут же взялся за перо, а Найджел, не торопясь, направился к соседней тёмной двери, надеясь, что недолго ему осталось бродить, и где-нибудь за дверью он найдёт брата.
    - Знаешь, Клайв, - думал он, - мне многое нужно рассказать тебе, если ты ещё не понял, что произошло, а если уже разобрался, тогда ты расскажешь мне, что и почему здесь случилось. А пока, Клайв, я вышел на тропу – что мне сообщаки и Интеграл, если я впервые в жизни понял, что игры в слова ничего не стоят. А впрочем, ты и так знаешь это, Клайв….


                5. Соул Китчен

    Найджел удивительно быстро нашёл нужную дверь – возможно, так произошло оттого, что он и в самом деле испытывал к кухням какую-то странную привязанность. Он остановился перед дверью, которая, как ему показалось, отличалась ото всех прочих – это объяснялось тем, что к кухням в одиноком доме относились как к самым незначительным и ненужным комнатам дома, поэтому кухня в нём была только одна. Гораздо значительнее была Столовая – она пользовалась здесь большим успехом, а также бар, который был не менее важен, и именно поэтому кое-что посчитал, что кухня и вовсе не нужна. Тем не менее, для Найджела не имело никакого значения всё то, что говорили теперь об этой комнате жители огромного дома – важно было то, что он очень любил кухни и хотел попасть туда. Едва он подумал об этом, ему стало светлее и лучше, и он легонько толкнул дверь, и она чуть слышно приоткрылась. «Очень интересно, - подумал он, - такое впечатление, что все комнаты для всех открыты, но когда в них попадаешь, убеждаешься в обратном...»
    Кухня была не большой, не маленькой, но тихой и уютной. На плите серым весёлым дымом смеялся чайник, позвякивая крышкой, а у окна за столом сидели шестеро. Ему не понадобилось времени, чтобы узнать их и вспомнить, что он вроде как давно уже с ними знаком. Все шестеро были очень разными и, конечно же, не могли знать Найджела, но он всё равно очень обрадовался и нашёл, что все они чем-то похожи – в выражении их лиц и глаз было что-то очень схожее с его собственным. И видно было, что они рады, что живут здесь вместе, что делят друг с другом эту тихую загадку кухни, и дружелюбные улыбки, которыми шестеро поприветствовали Найджела, только подтвердили его догадку.
    - Привет, - молвил один из них, самый обаятельный и в то же время естественный, как природа. – Очень рады…. К нам уже давно никто не заходит, и поэтому мы даже точно и не помним, как принимать гостей.
    Найджел тоже улыбнулся и присел к ним за стол, сразу почувствовав счастливое тепло. Перед ним тут же поставили чашку для чая, и теперь он мог спокойно смотреть на тех, кто сидел за столом, потому что видно было, что и они прониклись немедленной симпатией к нему.
    Четверо из них были совсем ещё молоды – даже казались моложе своих лет, пили чай из одинаковых чашек, и на груди у каждого была белая гвоздика. Все они были при усах, кроме одного – он задумчиво попивал чай из чашки, время от времени весело улыбаясь чему-то своему. Лицо его отличалось необыкновенной прямотой, но губы, сжатые в одну тонкую линию, делали его порой неестественно строгим, и видно было, что иногда он может быть неуравновешенным вопреки своей мечтательной натуре. Одет он был в джинсовую куртку, и глаза его были скрыты стёклами очков – если бы он не сидел спиной к окну, то он бы наверняка смотрел в него неподвижным взглядом созерцателя, подумалось Найджелу. У его ближайшего соседа глаза были странно проникновенные, словно стремившиеся охватить всё вокруг – казалось, он всё время что-то искал, и если находил, заключал это в себе и принимался искать уже что-то другое, новое и глубокое. Он производил довольно странное впечатление человека, имеющего всё и ничего, и поэтому этот цепкий, пронзительный и глубокий взгляд на миг поглотил Найджела. Следующий из четверых был непохож на своих не то братьев, не то друзей – его глаза были живыми и подвижными, восхищёнными всем вокруг, и Найджелу показалось, что этот человек вполне может быть любопытным и дотошным исследователем. «Поразительно», - подумал Найджел, пытаясь найти верное определение, подходящее этому парню, и, тем не менее, именно «поразительный» и «необыкновенный» были самыми точными словами. Итак, глаза его горели живостью, озорством, готовыми в любой момент смениться сосредоточенностью и задумчивостью, и казалось, что с его губ никогда не сходит улыбка. Последний же из четверых казался слегка отстранённым, хотя на самом деле это было не совсем так, и его лицо было озарено каким-то скрытым светом, хотя солнце не касалось его. И всё же он следил за солнцем, так как считал, что только у него можно позаимствовать энергию, власть, страсть к путешествиям, вечный свет и знание того, что скрыто.
    Так все четверо сидели, погружённые в себя, в ожидании чая, а потом они, посмотрев друг на друга, внезапно светло и весело расхохотались. И веселье заиграло на лицах, и рассыпался смех хрупкими искристыми звёздами, и Найджел засмеялся в ответ, потому что всё здесь было прекрасно и вечно, но всё же здесь не было Клайва…. Однако все шестеро каким-то образом, скорее всего, подсознательно, уговорили Найджела позабыть о своих проблемах и повеселиться вместе с ними.
    Двое остальных держались чуточку особняком, но компания им очень нравилась. Найджелу показалось, что они из другого мира, и всё равно по духу они вполне могут быть братьями этих четверых. Между собой они говорили просто, весело, беззаботно, и казалось, будто один записал другого в крёстные отцы. Один из них был необычайно прост и чем-то отдалённо напоминал того мечтателя в джинсовой куртке – те же очки, то же выражение глаз, то, да не то…. Он сидел на кухне в обнимку со своей шестистрункой, и на его лице отражалось солнце, и отворачиваться он не хотел. Он чем-то напоминал сочинителя баллад, хотя так оно в действительности и было, и об этом Найджел тоже, конечно, знал – человек этот был накрепко повязан с жизнью даже не в одиноком доме, а на своей кухне, в своём углу, где он чувствовал себя уверенно, чувствовал воздух, поэтому и мелодии его тоже рождались из воздуха, может быть, даже из одной фразы, из которой он делал целую зарисовку. Фраза эта могла быть услышана как от ветра за окном, так и от сидящего рядом друга, но этот человек умело придавал ей нужные оттенки, краски, превращая её в целый мир. И всем этим миром были его чувства, звуки, краски, его друзья и он сам….
    Его товарищ был поразительно светел, он был просто озарён ореолом света или сам был его источником – Найджел этого не знал, но чувствовал, что душа его глубока, словно бездонный колодец. Задумчивая одухотворённость этого человека поражала, и всё в нём было – и страсть, и покой, и стремление вперёд, и знание искусства стоять на месте – такого Найджелу ещё не приходилось видеть, и он понял, что в этом сверхзагадочном человеке совместилось всё – и веселье четвёрки, и поразительный реализм его друга, и то, что неподвластно человеческому уму – словом, он знает не одну делийскую мантру, и поэтому он так необычен и светел.
    - Ага, вот и чайник закипел, - обрадовался обаятельный парень. – Джордж, давай-ка, принимайся за дело!
    - А почему я? – с напускной обидой произнёс тот.
    - Потому что ты – главный специалист по чаю, или я ошибаюсь?
    - Нет, не ошибаешься….
    Найджел заметил, что все мгновенно оживились и развеселились, точно этому способствовал его приход. В кухне царила радостная суета, и Найджел, обрадованный этим теплом, спокойствием и уютом, понял, что так было только в стародавние битнические времена – иными словами, они возродились здесь, на Соул Китчен, и никто не чувствовал себя одиноким.
    - Риччи, держи свою чашку…. Майк, ты гитару-то свою оставь, - улыбался обаятельный парень. – Не бойся, сообщаки сюда не придут, потому что им здесь нечего делать – воздух нашей кухни для них губителен….
    Найджел сидел рядом с тем светлым человеком, с которым почувствовал невольную подсознательную связь, и которого знал очень и очень давно, и вдруг он услышал его голос, необычайно чистый и светлый, как и он сам:
    - Ну, как, Найджел, тебе нравится здесь?
    - Ты меня знаешь? – слегка удивился он.
    - Да, само собой…. А меня зовут Бо, - напомнил он на всякий случай. – Ты не удивляйся, мы все здесь друг друга знаем.
    - А почему к вам сюда редко заходят?
    - Наверное, потому, что забыли, как здесь хорошо…. Или, может, они не знают нас, но, честно говоря, мы даже рады этому, потому что мы живём здесь одной большой командой.
    Майк осторожно поставил на пол свою акустическую шестиструнку, поудобнее устроился на стуле, отхлебнул из чашки горячий чай, вздохнул:
    - Мировой чай…. Горячий….
    - Знаешь, - продолжал Бо, - раньше многие считали, что я чай вообще не пью…. Что ж, теперь у тебя есть возможность убедиться в том, что это не так.
    - Разве ты забыл, Бо, - добавил Майк, - что выпить с нами считалось великой честью?
    - Нет, конечно, нет….
    - Ты только не подумай, что у меня начался приступ ностальгии, просто я очень кстати это вспомнил.
    - А это для меня и так честь, - сказал Найджел, на мгновение став серьёзным. – Я даже и представить себе не мог, что когда-нибудь буду говорить с вами….
    Неугомонная четвёрка, получив свой чай, снова расположилась за столом, и Джордж протянул Найджелу его чашку, наполненную горячим ароматным чаем.
    - Это – наш фирменный напиток, - объяснил Джордж. – Чай с заваркой из мяты – говорят, он придаёт бодрости….
    И действительно, на этой необыкновенной кухне был особенный чай.
    - Скажи, Джордж, - услышал он кристально-чистый голос Бо рядом с собой, - возможно ли, чтобы подобный образ жизни воспринимался негативно?
    - Невозможно, - ответил Джордж, поправляя галстук. – Каждый имеет право жить так, как ему хочется.
    - И вы что, всегда здесь живёте? – поинтересовался Найджел, по правде говоря, и сам не слишком веривший в это.
    - Конечно, нет, - произнёс Бо со светлой улыбкой. – Вот, видишь, здесь окно – как ты думаешь, что за окном?
    - Я пока не знаю, но непременно когда-нибудь узнаю, - пообещал Найджел сам себе.
    - А мы знаем. Как же можно жить, не зная, что за окном?
    - Тогда кто же вы такие, если знаете это? – восторженно вопросил Найджел.
    - Я, например, русский народный панк, но это ничего не меняет. Можно быть кем угодно, при этом зная то, что тебе надо знать.
    - Но если знать не позволяют, что тогда?
    - А что, разве для тебя существуют запреты? – с весёлой усмешкой, почему-то не вяжущейся с его на первый взгляд мрачным видом, заявил Риччи.
    - Ну, до определённой степени, - смутился Найджел. – Я бы, конечно, с удовольствием от них избавился, но дело в том, что я постоянно на них наталкиваюсь….
    - Вы только посмотрите, - удивился Бо, - и это говорит тот, кто побывал на крыше одинокого дома!
    - Вам и это известно?
    - Ну, конечно. Ну-ка, расскажи, что ты там видел?
    - Да, собственно, ничего, кроме небывалой высоты. Небо было таким тёмным, и воздух такой свежий-свежий….
    - Вот видишь….
    - Но здесь так многое зависит от слаксов, которых у меня нет.
    - Глупости, - рассмеялся обаятельный парень. – Мы уже давно избавились от слаксов, потому что они мешают нам жить так, как хотим. Мы их выбросили на помойку….
    - То есть как это на помойку? – удивился Найджел.
    - Это у нас Пол так шутит, - объяснил Майк, просияв лучистыми глазами, и сделал ещё один глоток душистого чая.
    - Ну, почему же шучу…. Что такое слаксы? Ничего, воздух – сегодня они есть, а завтра испаряются в неизвестном направлении, вот и вся недолга. Но чтобы зависеть от них – нет, никогда!
    - Ведь ты же битник? – спросил задумчивый человек в джинсовой куртке у окна.
    - Битник он, битник, - ответил за Найджела Бо, - да ещё какой!
    - Но их же сейчас нет нигде…. Да, они были раньше, но теперь они изменились, захотели жить по-новому, на верхних этажах….
    - Но мы-то тоже живём на верхних этажах, - продолжал Бо, - и знаешь, почему? Мы жили здесь всегда, и не зависели от того, где нас поселят.
    - Нам здесь спокойно, - согласился с другом Майк. – Тут полное сумасшествие, и поэтому мы можем жить так же славно, как и прежде.
    - Джон бы сказал, что у нас тут коммуна, - произнёс Бо, улыбнувшись мечтателю у окна. Тот немедленно кивнул и ответил:
    - Никогда не нужно думать о том, как раскрасить жизнь – она уже давно раскрашена. Просто стоит жить, смотреть в себя и видеть себя, других и мир…. И только тогда можно додуматься до потрясающе простых и очевидных вещей, которые таились в сложном. Короче, надо жить так, чтобы остаться честным перед самим собой, а не так, как кем-то положено. А как живут те, кого ты встретил?
    - Постоянно пытаются себя обмануть. Наверное, я бы так не сумел….
    - Не будем о грустном! – прервал их Пол. – Зато какой прикол был в Комнате Для Диспутов!
    - Вы и это знаете?
    - Конечно, знаем, иначе на что нам глаза и уши? – с усмешкой спросил Джордж.
    - Я не знаю, зачем я спорил с ними…. Я этого не хотел, но я был вынужден….
    - Лично я бы вообще забыл о них обо всех, - весело ответил Бо. – Пусть тебе не будет никакого дела до них.
    - Да, но ведь мои друзья….
    - Если они пережили эпоху Большого Эквалайзера, то и это должны пережить….
    - Ты так думаешь? – возразил благоразумный Майк. – Мне кажется, испытание свободой сильнее всего. Раньше было естественно протестовать против того, что тебя лишают прав, запирают, а теперь что? Есть только внутренние запреты, более серьёзные, чем все прочие, и твои друзья, Найджел, понимают это, а если так, они должны их преодолеть, ведь твоё посещение натолкнуло их на такую мысль. Думаю, что они хотя бы станут размышлять о смысле твоего визита – ты ведь сам любишь повторять, что ничто не бывает просто так….
    - Да, остаётся только надеяться, - молвил Найджел, и солнце заиграло на его лице, затуманенном тенью сомнений.
    - Я смотрю, вы совсем забыли про чай, - напомнил Пол.
    - Здесь хорошо, - в который раз не смог сдержать восторг Найджел. – Боюсь, что только тут продолжается жизнь….
    - Ты не относись к нашей кухне слишком уж всерьёз, - предупредил его Джон.
    - Почему?
    - Ну, по одной простой причине – нельзя ни к чему на свете относиться всерьёз, потому что так жить проще. Я, конечно, не сторонник простой жизни, и всё же мне было бы гораздо легче не верить всерьёз ни в одинокий дом, ни в эту кухню. Но бывает так – стоит только горячо во что-то поверить, это что-то тут же исчезает, и ты остаёшься один на один с одной лишь верой в то, что исчезло. Поэтому не верь всерьёз в нашу кухню, чтобы тебе было легче покидать её.
    И всё же Найджел видел, что обычно здесь царит веселье, улыбки, музыка и уют.
    - Как же вы здесь так здорово живёте? – волновал его один-единственный вопрос.
    - Здесь нет ни печали, ни зла, - ответствовал Бо певучим и мелодичным голосом, - ни гордости, ни обиды – есть только северный ветер, и он разбудит меня там, где взойдёт звезда Аделаида…. Ну, вот тебе на счастье ещё одна мантра, Найджел – она тебе сможет пригодиться в дороге.
    - После того, как я найду брата, наверное, я всё же останусь на верхних этажах, - предположил Найджел, глядя на весёлую четвёрку, переговаривавшуюся в солнечном свете.
    - Как знать – быть может, та комната, где он живёт, не понравится тебе….
    - Но мы же хотя бы будем там вместе…. К тому же, у него есть ключ.
    - Ну, скажи, разве ты смог бы жить там, где тебе не нравится? – задал Бо очень славный и правильный вопрос. – Это для тебя стало бы кошмаром.
    - Почему ты так уверен в этом? – спросил Майк. – Кто знает, может, он ещё не ведает, что ему предстоит длинный путь, и неизвестно, что он найдёт….
    - А вы знаете это? – глаза Найджела озарила тень несмелой надежды. – Вы можете сказать мне, куда и зачем….
    - Всё зависит от тебя, - промолвил Риччи, - только от тебя. Ты можешь остаться, а можешь пойти сложным путём, который ты впоследствии назовёшь своим. Это ответственный шаг, и мы не знаем, решишься ты или нет….
    Майк хотел что-то добавить, но Бо многозначительно посмотрел на него и поднёс палец к губам, призывая хранить молчание. Майк кивнул и не сказал больше ни слова.
    - Вот так живём, - продолжал Бо как ни в чём не бывало. – Хорошо живём, ни в чём не нуждаясь – разве что друг в друге….
    - Но ведь лучше этого ничего не может быть! – воскликнул Найджел, и Бо улыбнулся:
    - Значит, ты понял меня. Только смотри – я на тебя надеюсь, так что не подведи и помни мои слова….
    - Скажите, а делийская мантра может воскресить для меня где-нибудь в дальней дороге вашу кухню, ваши голоса? – спросил, затаив дыхание, Найджел.
    - Всё может быть, - загадкой ответили ему.
    - Знаешь ли, делийская мантра – большая сила, - пояснил Бо, - но ведь в пути наша кухня тебе не поможет – всё будет зависеть только от тебя. Но у тебя есть музыкальная машинка, помни об этом….
    - Да, я помню.
    - Так разве этого тебе не достаточно? Мы всегда будем с тобой, но принимать решения надо тебе одному.
    - И это я знаю.
    - Ну, тогда всё в порядке, - светло произнёс Бо.
    Тем временем Майк допил чай, взял свою гитару и, нежно прижав её к себе, начал тихо перебирать струны. Мелодия сделала беседу ещё более задушевной, как это всегда бывает на кухнях. Музыка была хрустально-серебристой, подобной весёлому дождю и чистому снегопаду, разливам рек и всплескам солнечных лучей.
    - С ума сойти! – тихо сказал Найджел. – До чего иногда сильна бывает музыка… Она способна воскресить воспоминания, даже выудить наружу неясные осколки мыслей, обитающих в нашем сердце….
    Он сказал, и сначала даже сам не понял, что же за красивую и верную фразу он вытащил на свет Божий. Потом он увидел, как тепло усмехнулся Бо:
    - Не удивляйся – так на тебя действует музыка Майка.
    - И слова Бо, - подтвердил Майк, продолжая задумчиво перебирать струны и глядеть на солнце.
    Четверо всё так же улыбались – они переговаривались, смеялись, подливали себе чаю и шутили, но того языка, на котором они говорили, Найджел не знал.
    - Что это за чудный язык? – спросил Найджел Бо.
    - О, да это же лайверский диалект! – с готовностью откликнулся тот. – Я сам изучал его много лет и достиг больших успехов, словно предполагал, что когда-нибудь мне это пригодится.
    - Видишь, Бо, ты оказался прав, как всегда, - заметил Майк.
    - Не скромничай – ты всегда считался великим и непревзойдённым знатоком лайверского диалекта, и мне тебя ни за что не перещеголять…. Пусть вспомнят былое и побесятся вволю, - прокомментировал Бо необузданное веселье этой неугомонной четвёрки. – Мы уже привыкли к их штучкам.
    - Вам здесь, должно быть, так хорошо, что вы отсюда редко выходите, - предположил Найджел, пожалев, что в согласии с самим собой он сможет жить только здесь.
    - Ты хочешь остаться с нами?
    - Так ведь нельзя….
    - Ну, почему же нельзя – мы же договорились: никаких законов! – воскликнул Пол. – Но ведь ты не останешься из-за Клайва….
    Найджел вздохнул и признался:
    - Боюсь, что это так. Мне и вправду ужасно жаль…. Но ведь потом мы сможем вас найти….
    - Нет, - покачал головой Джон, но почему, объяснять не стал.
    - Я очень сожалею, - только и смог вымолвить Найджел, радуясь, что он побудет здесь ещё хотя бы несколько минут.
    Майк на миг оторвался от игры:
    - А ты знаешь, в этом ничего страшного нет, просто ты и сам знаешь, что так и должно быть. Но, возможно, потом ты захочешь чего-то большего, чем просто кухня со знакомыми людьми. Всему своё время: всё течёт, всё изменяется…. Эта кухня – приют для нас, уставших от вечных поисков, здесь мы можем быть сами собой, а тебе, возможно, нужно совсем другое.
    - Вы так считаете?
    - Ты ведь ещё не устал – ты беспокоен, полон сил, страстей, энтузиазма…. Мы тоже когда-то были такими, но теперь мы немного другие – каждый получает своё.
    - И выйдет каждому по делам его, - добавил Бо.
    - И поэтому ты должен найти что-то для себя, но только не просто комнату…. Тебе нужен целый мир, - сказал Майк, нежно взглянув на свою гитару.
    - Знаешь ли, мир бывает разным, и мир одной лишь кухни не может устраивать тебя во всех отношениях, - молвил Джордж и налил Найджелу ещё чая.
    - Хорошо, - согласился он, наконец, - может быть, вы и правы, но здесь так здорово….
    - Приятно встретить родственную душу, - улыбнулся Пол.
    - Конечно, - согласился с ним Джон. – А знаешь ещё одну спасительную мантру, которую я приберегаю на самый крайний случай?
    - Кажется, я её помню: «Let me take you down `cause I’m going to Strawberry Fields…»
    - «…Nothing is real…» - закончил Джон и слегка удивился: - Я не знал, что ты угадаешь её.
    - Мне всегда казалось каким-то странным сочетание этих слов, вот я и понял, что это – не просто так….
    - Ну, отлично…. Может, ты нам расскажешь, что ещё интересного случилось с тобой по дороге? – спросил Риччи.
    - Я встретился с призраком, который боится писателей, - признался Найджел, вызвав смех у обитателей этой самой милой кухни на свете. – Да, это правда….
    - А разве писатели не боятся призраков?
    - Оказалось, что для писателя нет ничего лучше призрака: встреча с ним может превратиться, как ни странно, в целый роман.
    - Что же тут странного? – вопросил Бо. – Всё закономерно, и призраки теперь – обычное дело. Ты ещё не слышал о таком громадном призраке, который всё время витает в воздухе нашего одинокого дома?
    - О призраке Большого Эквалайзера? – предположил Найджел.
    - Почти…. Его уже никто не боится, потому что все больше не считают его опасным. Теперь гораздо важнее другое….
    - Но тот призрак боялся писателей совсем по другой причине – он не хочет лишаться покоя.
    - А это, кстати, характерно не только для призраков, - заметил Джордж, - ведь никто не любит, когда его донимают.
    - Да, - поддержал Бо, - раньше один Сторожевой Интеграл чего стоил…. Я пробовал его обмануть пару раз, и он ничего не заподозрил, зато, когда говоришь ему правду, он никогда вам не верит.
    - А что за писатель? – спросил Майк, не выпуская из рук гитару.
    - Писатель как писатель – он живёт тут, неподалёку…. Его зовут Эдом, и вам, наверное, приходилось встречаться с ним. Меня только удивляет, почему он не заинтересовался вами….
    - Нами сейчас вообще мало кто интересуется, - с невозмутимым видом признался Джордж, - но так оно и лучше – никто не мешает нам жить.
    - И он как раз искал сюжет для романа….
    - Сюжет для романа? – крайне удивился Пол. – Это ж надо! Нет, это же просто до ужаса интересно – ты слышишь, Джон! Если бы мы занимались тогда поисками сюжетов, мы бы потратили на это всю жизнь….
    - Насколько я помню, сюжеты искали нас самих и находили очень вовремя.
    - Мне тоже это знакомо, - с улыбкой заметил Бо, - и тебе тоже, правда, Майк? Ты только записывал то, что видел, но так метко и точно не получалось ни у кого…. А вот теперь писатели сами ищут сюжеты, и я не понимаю, в таком случае, почему они считают себя таковыми.
    - Он мне объяснил, что раньше те люди, которые ему попадались, не казались ему столь значительными.
    - Ужас, - тихо возмутился Бо, усмехнувшись. – А мы в своё время слышали о том, что существует некое течение под названием «натуральная школа», и его представители как раз обращались к образам маленьких людей….
    - Да, я помню, - откликнулся Майк, - но ведь если поискать, то можно найти сколько угодно уникальных людей.
    - Неужели этот Эд не видит вокруг ничего уникального? – добавил Джон. – Надо лишь посмотреть по сторонам, не затрачивая никаких усилий.
    - Я пытался ему это объяснить, но безуспешно, ведь если какая-то идея застрянет в голове, это надолго, - усмехнулся Найджел.
    Они сидели и пили чай, глядя на солнце, и было слышно, как Майк продолжает перебирать струны своей гитары. Друзья знали, что этот мастер баллады именно так и понимает настоящую счастливую жизнь.
    - И всё-таки, - вдруг сказал он, - я не жалею, что выбрал эту кухню.
    - И я, - отозвался каждый.
    - Но я не представляю, Найджел, как ты выбирался из того вакуума, куда ты попал, - добавил Бо.
    - Я и сам не знаю, - пожал он плечами, допивая ароматный горячий чай. – Я рад только, что всё хорошо кончилось.
    - А что чувствуешь в пустоте? – расспрашивал Бо.
    - Там коридор, но иногда всё же просматриваются стены…. Летают эти жуткие хлыщи, а под ногами бегают ситароэны. Ничего не видно, там кромешная тьма, и для того, чтобы выбраться, нужно идти только вперёд, и для того, чтобы выбраться, нужно идти только вперёд, чтобы никуда не свернуть. Я и сам удивляюсь, как остался цел и невредим…. Такое впечатление, что весь мир тогда отвернулся от меня, и в этом, поверьте, нет ничего романтического.
    - Да, могу себе представить, - отозвался Джон, - но я бы от отчаяния в итоге попытался разнести стенку.
    - Я почти так и поступил, - улыбнулся Найджел, - и мне попросту крупно повезло. Но, вероятно, это везение сопутствовало мне не всегда.
    - Почему?
    - Конечно, я выбрался из пустоты, и это – достижение, но всё остальное…. Разве что удача – поговорить с вами….
    С ними Найджел чувствовал себя совсем другим – уверенным в своей значительности и правоте, да это, в сущности, так и было, ведь он был умён не по годам.
    - Ну, что ж, возможно, именно теперь настало время для веселья, - обрадовался Пол и достал откуда-то из воздуха свою гитару. Найджелу показалось, что он не на кухне, а на шоу Билла Донахлюпа. И когда Пол взял гитару в левую руку, Найджел понял, что сейчас они будут играть….
    И когда всё было готово, Джон поднялся, закрыл глаза и запел. Он пел так горячо, что, казалось, солнце затаило дыхание и замерло. Голос Джона был лёгок, гибок и отражал его чувства – все четверо понимали друг друга с полуслова. Найджел впервые видел великолепную четвёрку в игре – пожалуй, ничего прекраснее и более потрясающего ему не приходилось видеть никогда. Это был настоящий сейшен, хотя он и не был вечным….
    Потом настала очередь Бо. Переливы его гитары были похожи на лёгкий, высокий и чистый дождь, а его светлые загадочные слова отрывисто звучали в тишине уютной кухни. Это был настоящий Бо, тот Бо, которого знал Найджел и его друзья – он продолжал быть тайной, той огромной делийской мантрой, которой не суждено разгадать никому, даже самому Бо. Все слушали его, заворожённые, поскольку пел не он, а его сердце….
    И когда Бо протянул свою гитару Найджелу, он сначала оторопел, но потом, вспомнив, что это – кухня, взял её и начал играть то, что помнил всегда и наизусть, и это было ответом Бо:

                Твой символ – роза ветров,
                Мой – ржавый гвоздь.
                Но, ради Бога, давай не выяснять,
                Кто из нас гость.
                Ведь мы с тобой решаем кроссворд,
                К которому знаем ответ,
                Ты только вспомни, какой шёл дождь,
                А сейчас дождя нет….

    Бо слушал чёткий ритм песни, которую пел Найджел, и молча кивал – он оценил попытку известного ему мастера достучаться до него. Когда песня отзвучала, Найджел сказал, опередив все вопросы:
    - Эту песню написал мой брат Клайв, и написал её для тебя, Бо. Он был неисправимым бунтарём, и остался таким, конечно….
    - Да, я знал эту песню Клайва, - задумчиво ответил Бо, - и можно сказать, я даже любил эту песню, и мне нравился Клайв…. Очень страстный и горячий человек, настоящий музыкант.
    Найджел улыбнулся и кивнул – ему ли этого было не знать?
    - Майк, сыграй, - попросил Бо друга.
    Он поднял голову и взглянул на него удивлённо и задумчиво, а потом принялся играть свой добрый старый рок-н-ролл, любимый всеми поколениями битников. Наверное, эта песня перенесла всех в давние счастливые времена, поэтому все тут же оживились и обрадовались. Майк играл со счастливым задором и озорным блеском в глазах, и поэтому всем приятно было на него смотреть – с ним произошла поразительная перемена. Потом он резко оборвал песню, и кухня сделалась тихой. Найджелу вдруг страшно, до боли расхотелось отсюда уходить, и он не мог слушать то, что он ожидал с минуты на минуту услышать.
    - А теперь тебе пора, Найджел, - произнёс Майк, хотя видно было, что и сам он с грустью произносит эти слова.
    - Покидая рай… - молвил Джордж на лайверском диалекте.
    - Так скоро? – удивился Найджел.
    - Потом может быть поздно, - задумчиво, но многозначительно отозвался Бо.
    - Почему? Что может случиться?
    - Время не стоит на месте…. Я бы не хотел отпускать тебя вот так, но я уверен в тебе, и это правда. Я очень в тебя верю, и это не так уж и мало….
    - Ты думаешь, что за пару минут что-то может измениться?
    - Да, и очень многое. Поэтому тебе пора. Тебе надо успеть найти себя.
    - Так значит, оставшись здесь, я не смогу реализоваться?
    - Нет…. Просто мы уже многого достигли, и теперь мы можем остановиться, а твой путь ещё только начат, поэтому тебе нужно идти….
    - Хорошо, я всё понял, вы правы, - сказал Найджел, вставая. – Что ж, прощайте….
    - Удачи тебе!
    - Передай привет Клайву, когда его найдёшь….
    Найджел обернулся на эти слова с застывшей сталью в глазах и солнцем в жёстких волосах, и подошёл к двери, которая тут же открылась при первом же его прикосновении.
    Он вышел, не обернувшись – ему было безумно сложно покидать этот рай, но он знал, что иначе нельзя. Он отправился дальше, согретый теплом и знакомыми с детства песнями. Ему казалось странным, что это всё было реальностью.
    - А теперь мне хотелось бы узнать, кто же сделал так, чтобы свобода превратилась всего лишь в яркий ярлык, - подходя к следующей двери, подумал он. – Я хочу увидеть лица тех, кто сделал несчастными моих друзей и претворил в жизнь единственное полезное дело – разоблачил Большого Эквалайзера и его учение…. Да, это невозможно, но я попытаюсь что-нибудь сделать, непременно, обязательно попробую хотя бы взглянуть на них…. Знаешь, Клайв, я понимаю тебя, ведь я – такой же бунтарь, как и ты…. Даже Бо тебя понял, ведь ты достоин этого…. Так где же ты? Возможно, ты нашёл комнату по себе, я очень надеюсь на это. И хотя дом у нас один, брат у меня тоже только один, понимаешь? Поэтому я попробую что-то понять и изменить, ты слышишь меня, Клайв, слышишь?


                6. Парламентская

    Так велико было желание Найджела узнать, кто же изобрёл такой порядок вещей, что он даже не побоялся открыть следующую дверь с надписью «Парламентская». Оказалось, что это вовсе не комната, а громадный зал заседаний. Найджел тихо уселся в последнем ряду – его появление не было замечено, поэтому он мог спокойно глядеть по сторонам и делать выводы. Разумеется, ни Клайва, ни знакомых Найджела здесь не было и не могло быть. Заседателями были самые разные люди – и старые, и молодые; были даже женщины, и все они с сосредоточенным видом внимали тому, кого называли председательствующим, в простонародии, сникерсом. Но сохранять серьёзный вид долго было просто невозможно – кто-то начинал читать газету, кто-то – подкрепляться бутербродами, не сходя с места, а кто-то вообще тихо дремал под убаюкивающий голос сникерса. Конечно, серьёзные дела – вещь скучная, но ради того, чтобы поддерживать иллюзию того, что именно они владеют одиноким домом, эти люди готовы были пожертвовать всем.
    Найджел в силу своей природной наблюдательности очень быстро понял, что этот парламент ничего не решает, не постановляет и не запрещает, поскольку телегады, собравшиеся здесь, были далеки от государственных дел. Найджела сразу же насторожила эта игра. «Вот здорово, - подумал он, - им внушают мысль, будто они – полновластные хозяева одинокого дома…. так и хочется назвать его сумасшедшим…. Но кто же устанавливает такие правила игры, кто сделал всё таким? Как бы это узнать?»
    Найджел долго размышлял об этом и, наконец, решил внимательно прислушаться к тому, что здесь происходит и, если повезёт, понять причину созыва телегадов. Найджел устремил свой непреклонный тёмно-стальной взор на сникерса, который сидел лицом к залу позади трибуны для выступающих, на которой красовался, по-видимому, герб одинокого дома – орёл, раздирающий барашка. Сникерс был мужчиной средних лет, аккуратно причёсанный, в сером костюме, и говорил он тихо, но очень внятно, что, кажется, внушало доверие, поскольку скучающие телегады изо всех сил пытались казаться серьёзными.
    - Господа, переходим к повестке дня, - вещал он голосом не то гипнотизёра, не то кота-баюна, - прошу вас…. Поступило несколько предложений: начать благоустройство новых площадок для гольфа – это, как вы помните, предложили наши коллеги из правого крыла нашего общего дома…. Так, далее было предложение построить рядом с парламентской новую пиццерию, чтобы в перерывах было проще подкрепиться – очень неплохая презентация бы прошла…. Надо сказать, что ещё несколько господ-телегадов ратовали за то, чтобы прекратить кампанию против…. простите, за резвость, поскольку населению это только вредит и не украшает никого, включая и нас с вами…. Да, чуть не забыл – ещё мы должны решить, как поступить со Сторожевым Интегралом и культом Большого Эквалайзера, существовавшим ранее, который, как известно, утратил былое историческое значение. Этот вопрос мы бурно обсуждали вчера, но так и не пришли к единому мнению…. Вот такая на сегодня повестка дня, и теперь, господа, я попрошу вас проголосовать за её принятие в таком виде. Итак, кто за то, чтобы принять повестку дня, прошу голосовать…. Идёт голосование….
    Найджел заметил, как телегады задвигались и стали нажимать на какие-то кнопки на ручках своих очень удобных кресел, наблюдая за тем, как бегут стрелки на больших часах за спиной сникерса, и решил не голосовать, ведь, во-первых, его никто в этот парламент не выбирал, во-вторых, ему не хотелось принимать участие в этом сомнительном мероприятии, а в-третьих, его в числе присутствующих не зарегистрировали, и поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как сидеть и наблюдать за тем, что происходит.
    - Кто против? – продолжал мурлыкать сникерс. – Так, кто воздержался? Спасибо…. Большинством голосов предложенная вами повестка дня принимается…. Ну, что я ещё хочу сказать – мы должны заслушать, если вы не возражаете, четыре доклада от представителей разных партий. Возражения будут? Стоит за это голосовать или нет?
    - Не стоит! – выкрикнул кто-то из зала.
    - Ну, тогда не будем, - заулыбался сникерс, видя, как на светящемся электронном табло погасли результаты предыдущего голосования. – Очень хорошо, тогда приступим к обсуждению.
    Найджел огляделся – оказалось, что разделение на партии было очень простым: справа сидели правые, слева – левые, а посередине – центристы. Скромно, но гордо и особняком выделялась горстка решительных господ, занимавших первые ряды. «Наверное, это – оппозиция», - подумал он и усмехнулся – всё это напоминало типичную детскую игру, но во что, он уже не помнил.
    - Итак, - продолжал сникерс доверительно и задушевно, - начнём обсуждение вопроса о площадках для гольфа. Первый микрофон, пожалуйста….
    Найджел заметил, что у микрофонов, стоящих неподалёку от трибуны, начали выстраиваться небольшие очереди уставших скучать и желающих высказаться.
    - Лично я не имею ничего против, уважаемый сникерс, - включился первый микрофон, - но, знаете ли, нужно сперва обсудить, где лучше разбить газоны для игры в гольф. Дело в том, что сделать это в нашем крыле очень трудно, да и погодные условия….
    - Как раз наоборот, - спокойно заявил сникерс. – Здесь у нас очень много хороших мест – ну, например, можно переоборудовать один из спортивных комплексов…. Пятый микрофон, прошу.
    - А вам не кажется, что всё это не для нашего левого крыла? – разволновался пятый микрофон. – У нас есть свои хорошие развлечения, а правое крыло пусть играет в свой гольф. Мы же любим играть в о`кей – это наша самая любимая игра, а с появлением площадок для гольфа забудется, и о`кей, и скотчбол, и другие полезные игры….
    - Ну, что вы, - возразил сникерс. – Я не отрицаю, что о`кей – это фирменная игра нашего левого крыла, но ведь население просит гольф…. Я думаю, что ничего, кроме удовольствия, эта игра не принесёт. Второй микрофон….
    - Уважаемый сникерс, эта идея, безусловно, хорошая – гольф поднимет престиж нашего левого крыла, и мы будем считаться такими же цивилизованными, как и жители правого крыла….
    - Прошу прощения, - поднял брови сникерс, - а разве у нас нет своих собственных достижений? Разве не представители нашего крыла общими усилиями пробили дыру в крыше, чтобы иметь возможность наблюдать за движением звёзд?
    - Да, вы, конечно же, правы, и вот именно поэтому площадки для гольфа поднимут наш престиж.
    - Ну, спасибо, спасибо.… На этом мы прекратим прения по этому вопросу – сейчас целесообразно совместными усилиями принять решение, не так ли, господа?
    В зале наступила полная тишина, и так как известно, что молчание – знак согласия, сникерс произнёс:
    - В таком случае, прошу голосовать. Кто за то, чтобы в нашем левом крыле началось сооружение площадок для гольфа? Идёт голосование….
    Тут же снова задвигались и заёрзали на стульях телегады, побежали секунды на электронном табло, и видно было, как телегады с умным видом пытаются принять столь важное для общего дела решение.
    - Кто против? – продолжал мурлыкать сникерс. – Кто воздержался?
    Выдержав паузу, он торжественно провозгласил:
    - Решение принято. Итак, переходим к следующему вопросу…. Или сделаем пятичасовой перерыв?
    Из зала тут же послышались крики, но до сникерса они почему-то не хотели долетать.
    - Что? Тише, господа…. Давайте тогда проголосуем за то, чтобы продолжать заседание… или всё же за перерыв.
    Найджел, наблюдая за ходом этой драмы, на их месте проголосовал бы, конечно, за перерыв, потому что процесс принятия подобных решений казался ему абсурдным, однако заседание надо было продолжать – такое решение и было принято телегадами, как оказалось впоследствии, чему сникерс был несказанно рад: он хотел работать, и был полон энтузиазма.
    Следующим был вопрос о постройке новой пиццерии рядом с парламентской. Обсуждение на этот раз было оперативным – пожалуй, никто из телегадов не был против, и от этого на бледном лице сникерса заиграла лёгкая и сладкая улыбка:
    - Так, отлично…. Сегодня же отдам необходимые распоряжения по этому поводу…. – причём абсолютной загадкой было то, кому именно он их отдаст и когда, собственно, пиццерия будет построена.
    Вопрос о резвости тоже закрыли очень быстро, для приличия немного подискутировав:
    - Если вокруг нас будет одна сплошная резвость, от нашего общего дома камня на камне не останется, - кричал телегад у третьего микрофона, воодушевлённо тряся головой.
    - Ну, это вряд ли, - улыбнулся сникерс.
    - Резвость надо запретить! Надо, чтобы у нас царило сплошное веселье, а после того, как в своё время Большой Эквалайзер установил закон о всеобщей резвости, народ не узнать – какой-то не такой он стал….
    - Резвость нужно срочно отменять, и по этому случаю устроить грандиозный праздник для всего населения, бесплатно раздав всем пиво.
    - С одной только культурой не очень-то и поживёшь! Долой резвость!
    - Так, так, - заулыбался сникерс, - в этом вопросе, как и в предыдущем, все оказались единодушны, что меня, как сникерса, не может не радовать. Прошу голосовать…. Итак, большинством голосов принято решение отменить всеобщую резвость.
    Все телегады дружно зааплодировали, а Найджел удивился – население испокон веков не соблюдало строжайшей резвости, включая, как поговаривали, и самого Большого Эквалайзера и, конечно же, никакого закона о всеобщей резвости и в помине не было, однако, подумал Найджел, почему бы не доставить себе удовольствие и не разрешить то, что давно уже было разрешено?
    Тем не менее, все телегады радовались так, словно только что был объявлен какой-то дополнительный всенародный праздник – вот бы Клайв посмеялся….
    Клайв…. Тут же Найджелу вспомнилось, каким лихим парнем он был, как дрался с жестокими соседями-мальчишками, и именно потому, что он был закалён в драках, потом его стали уважать все без исключения, и в любой компании он считался своим человеком. И, конечно же, Клайв всюду таскал с собой брата, во всём пытавшегося походить на него, однако не потерявшего себя…. Не удивительно, что братьев уважали, и дружба с ними считалась почётнее, чем значок на груди телегада. Найджел представлял себе, как счастлива была Элис, когда она и Клайв рука об руку входили во двор, и все взгляды устремлялись на них. Да, смелый, отважный и безрассудный Клайв и обаятельная и экзотическая Элис были красивой парой, и Найджел искренне радовался за брата, порой жалея лишь о том, что сам он – совсем один…. Конечно же, Клайва в этом псевдопарламенте нет и не может быть. Не от такой комнаты он должен был найти ключ – он достоин большего, ведь он всего себя отдавал другим, и именно поэтому он не будет счастлив без Элис и, может быть, без него, без Найджела….
    Кто знает, почему именно сейчас Найджел вспомнил о прежней жизни – наверное, этому способствовала та радостная пауза, которая наступила в зале заседаний после отмены всеобщей резвости.
    - А теперь мы переходим к обсуждению, пожалуй, самого ответственного вопроса: что делать со Сторожевым Интегралом и с культом Большого Эквалайзера. Начнём, пожалуй, с Интеграла…. Какие будут предложения?
    А предложений было предостаточно, причём самых разных:
    - Да чего его трогать-то? Пусть живёт, за порядком следит….
    - Но ведь за порядком следят сообщаки, и их хватает…. А Интеграл этот уж больно агрессивный – он что, вас никогда не кусал?
    - Надо его в клетку запереть!
    - Но ведь это же произвол! При нашей всеобщей свободе….
    - Тогда усыпить.
    - И это решил самый гуманный парламент, да?
    - Так что же с ним делать, а? Жалко ведь животное, - прослезилась какая-то женщина в зелёной униформе.
    - А вы, собственно, откуда?
    - Я? Из Общества защиты животных, - с готовностью отозвалась она. - Мне невыносимо видеть, как люди разгуливают в мехах и шкурах убитых зверюшек, не то, что это…. А вы уже собрались Интеграла убить. А что толку? Всё равно ни мяса, ни шкуры вы от него не получите….
    - Ну, если вам так его жаль, отдаю его вам на поруки, - ухмыльнувшись, решил сникерс и добавил: - Я серьёзно. Только не выпускайте его из вашего Общества, не то он всех перекусает….
    - Не волнуйтесь, уважаемый сникерс, - весело ответила женщина, довольная тем, что спасла Сторожевого Интеграла от неминуемой гибели, - мы его в два счёта перевоспитаем – сами потом не узнаете.
    - Ладно, забирайте его…. Господа телегады, прошу голосовать. Кто за то, чтобы отдать Интеграла на поруки?.. Кто против?.. Кто воздержался?.. Решение принято.
    Сияющая женщина в зелёной униформе, просияв, пробралась на своё место и утёрла слёзы радости носовым платком, который был извлечён ею из-за пазухи.
    - Так, ну, а что у нас с культом Большого Эквалайзера? – вопросил сникерс с лёгким вздохом. – Понимаю, что этот вопрос вам уже порядком поднадоел….
    Все молча согласились со сникерсом и, скрепя сердце, приступили к обсуждению очередного сверхважного вопроса:
    - Да, Большой Эквалайзер в своё время внёс сумятицу в наш одинокий дом….
    - А что такого плохого он сделал?
    - Это вы о чём?
    - Он много внимания уделял дисциплине и образованию, и ещё….
    - Но ведь культы вредны, и от них надо избавляться….
    - Так избавляйтесь, кто же вам мешает?
    - Подскажите, как…..
    - Можно подумать, я знаю…. Мы же это сейчас и обсуждаем.
    - И всё же от него было мало пользы….
    - А вреда столько! Он же решил, что можно отнять у нас свободу….
    - Ну, господа, давайте поскорее разберёмся раз и навсегда с этим вопросом, чтобы больше к нему не возвращаться, договорились? – взывал сникерс, считая, что он всегда прав.
    - А я знаю, что делать, - вдруг включился шестой микрофон. – Надо придать забвению и самого Эквалайзера, и его культ, и вот тогда….
    - Отличная идея! Словно его и не было вообще….
    - Лично я – за!
    - И я!
    - И осуществить это так просто….
    - Ну, вот и ладно, - обрадовался сникерс, - ставлю на голосование….
    Разумеется, решение приняли, и телегады позволили себе расслабиться, но напрасно, поскольку впереди их ожидало четыре доклада от разных фракций, но раз всем хотелось поскорее закончить заседание, на которое ушло так много сил и энергии, сникерс тоже это уловил и возвестил:
    - Прошу докладчика от левых пройти на трибуну – мы ждём с нетерпением.
    Тут же поднялся представитель левых – молодой легконогий тип - и быстро сбежал по ступеням вниз, к трибуне, прошелестев свежим костюмом. Найджел с интересом приготовился слушать, наблюдая за тем, как телегады один за другим погружаются в уже привычную для них спячку.
    Телегад-докладчик набрал воздух в лёгкие и приготовился к выступлению, после чего начал говорить легко и стремительно, словно плыл на субмарине по океану:
    - Сейчас мы обсудим ряд вопросов, которые были весьма полезными для развития нашего общества. Но не будем забывать, что для всех нас главное – свобода, свобода и ещё раз свобода. Все должны иметь равные права, что мы сейчас и наблюдаем, правда, всё это происходит не совсем так, как хотелось бы – почему мы чуть было не прибили несчастного Сторожевого Интеграла? Он ведь был просто жертвой режима Большого Эквалайзера. По какому праву, господа? Мы не должны никого убивать, ведь это антигуманно – мы не имеем права вершить суд над жизнью живого существа, особенно обделённого судьбой…. Господа, вам не кажется, что нам следует быть добрее, и свобода других должна уважаться нами не меньше, чем наша собственная? Если мы будем считаться с интересами других, то поверьте, что жить нам будет гораздо легче. И, само собой разумеется, нашим бесспорным достижением является то, что мы превратили слаксы в единую денежную единицу нашего общего дома – это очень и очень похвально. И всё же не забывайте об общечеловеческих ценностях…. Если мы будем продолжать начатые нами реформы, то далее всё пойдёт просто великолепно.
    - Ваше время истекло, - напомнил сникерс, глядя на часы.
    - Сейчас, ещё минутку: и ещё я хотел бы добавить, что стоит обратить внимание на внутреннее развитие общества. Нужно соблюдать интересы жителей как верхних, так и нижних этажей, и не допускать всякого насилия над личностью, поскольку это и есть тот произвол, с которым мы всегда боролись.
    - Так, спасибо, - поблагодарил сникерс, и телегад от левых сошёл с трибуны, радуясь тому, что он всё-таки успел сказать самое главное.
    - Попрошу выступить телегада от правых, - снова замурлыкал сникерс, что-то отмечая в протоколе.
    И телегад не заставил себя долго ждать. Был он господином средних лет, весьма солидным и представительным. Прошествовав к трибуне, он аккуратно стал зачитывать написанное на больших листках в клеточку, следуя старой доброй традиции его исторических предшественников:
    - Я хочу сказать, что критика Большого Эквалайзера не должна занимать большую часть наших дебатов, хотя игнорировать этот факт тоже не нужно. Я бы не сказал, что свобода, которую нам предоставили, может сыграть для нас какую-то определяющую, решающую роль – я так не думаю, поскольку после того, как нас некоторое время держали в узде, это считается достижением. Но скажите мне, что изменилось? Порядка в нашем общем доме, понимаете ли, никакого не стало, а ведь все согласятся с тем, что он был, да ещё какой…. А что теперь? Те, кто хочет, живут на верхних этажах – конечно, внизу сейчас никто не живёт: зачем, если можно жить наверху? И как здорово, заметьте, мы устроились…. Всё могло бы быть по-другому, если бы у нас был конкретный план действий, конкретная программа, а мы вместо того, чтобы её разрабатывать, склоняем Большого Эквалайзера – разве это что-то изменит? Да ведь тот же Сторожевой Интеграл навёл бы здесь порядок одним своим присутствием, а то создаётся такое впечатление, что этих сообщаков, так называемых стражей закона, никто не боится…. Нет, я, конечно, не призываю вас держать население в постоянном страхе – всё дело в том, что люди уже забыли, что такое незыблемый авторитет парламента….
    - А что, нас уже критикуют? – осведомился сникерс.
    - Ещё нет, но при таком отношении к делам, боюсь, нам не избежать критики и недовольства в свой адрес…. Неплохо бы нам перенять кое-что из нашего исторического прошлого….
    - Ваше время истекло, - предупредил сникерс.
    - Нет, я ещё хочу добавить, что тогда в нашем общем доме было гораздо больше….
    Странное дело – телегад с трибуны продолжал говорить, интенсивно размахивая руками, но его почему-то никто не слышал. Оказалось, что сникерс ввиду дефицита времени просто отключил микрофон, что страшно не понравилось телегаду, зато вызвало жидкие аплодисменты среди левых. Пришлось докладчику с гримасой на лице, продолжая махать руками, пройти на своё место. Оппозиционеры же в первых рядах, казалось, вообще ни на что не реагировали и сидели с ироничными каменными лицами, этим давая понять, что придёт время, и они скажут всё, что они об этом думают, а пока всё происходящее их ни капли не волнует.
    - Так, пожалуйста, следующий докладчик, - призвал сникерс к порядку телегадов.
    Докладчик-центрист материализовался на трибуне, тотчас же начав говорить:
    - Господа общественные телегады, я не понимаю, откровенно говоря, ради чего мы здесь собрались. Мы не должны оскорблять друг друга, потому что это недостойно, и вообще, мы должны помнить, что мы живём относительно хорошо – недовольных у нас нет, и забастовок тоже нет, так чего же мы возмущаемся? Каждая партия хороша сама по себе, поэтому давайте прекратим недостойные намёки в адрес той или иной партии – партийная принадлежность не является темой для прений…. Попрошу внимания, господа! Я согласен с нашим уважаемым сникерсом, с его методом ведения заседаний, и с его программой я тоже согласен. Считаю, что все решения, принимаемые парламентом, являются наиважнейшими для нашего общества, и опровергать уже принятые решения незаконно. И ещё: каждый из нас имеет право на защиту своей чести и достоинства, а раньше недовольных ставили в угол или даже сажали в карцер – вы же этого не хотите, не так ли? Так значит, жить в нашем доме можно, и не только можно, но и нужно. Я согласен со всеми – надеюсь, и вы тоже согласитесь со мной, ибо миролюбивая внешняя политика – неотъемлемая часть престижа нашего общего дома. Вот на этой оптимистической ноте я, пожалуй, закончу своё выступление, чтобы не заставлять нашего уважаемого сникерса лишний раз повышать голос…. Спасибо за внимание.
    Центристы от всей души хлопали своему представителю, а сникерс даже не улыбнулся – ему нужно было сосредоточиться перед выступлением последнего докладчика, страшного и опасного оппозиционера, непреклонный и суровый вид которого наводил ужас на благородного сникерса.
    Представитель оппозиции поднялся из первого ряда – он действительно имел крайне грозный вид, и ожесточённым маршем направился к трибуне, опёрся на неё обеими руками и гордо окинул зал взглядом. Телегадов он своим видом испугал, а Найджела только рассмешил, ведь ему доводилось видеть и более страшные вещи. «Вот бы хлыща ему подпустить», - подумал Найджел и усмехнулся.
    Оппозиционер стоял в такой устрашающей позе минуты две, потом откашлялся, для острастки повращал глазами и выпалил:
    - А мне не нравится!
    Зал затаил дыхание, и вдруг наступила странная тишина.
    - Мне не нравится! – грозно повторил оппозиционер таким тоном, каким обычно произносят: «Кошелёк или жизнь!». – Мне не нравится!
    - Что же вам не нравится? – осмелился спросить сникерс.
    - А всё не нравится, ясно? И, главным образом, вы не нравитесь.
    - Не понял? – возмутился сникерс.
    - Ну, не такой нам нужен председательствующий, - заявил оппозиционер. – Может, я сам хочу стать сникерсом!
    В зале стало душно от всевозможных возгласов и гудения, а сникерс сначала побледнел, потом покраснел, потом снова побледнел и заявил, поднимаясь со своего места:
    - Я больше этого терпеть не намерен. Если вы, господин телегад от оппозиции, хотите быть сникерсом, то я ничего не имею против и не стану с вами спорить. Пожалуйста, занимайте моё место и ведите заседание сами, если вы такой умный, а я удаляюсь на совещание…. И не вернусь, если только меня очень хорошо не попросят.
    Сникерс гордо поднялся и с неестественно белым лицом поспешно покинул зал, сопровождаемый шумом, гамом и криками. Найджел не знал, что в парламенте так бывает, и поэтому он с интересом следил за тем, что происходит, и гадал, чем же всё это может кончиться.
    А отважный оппозиционер тем временем залез на место сникерса и заявил:
    - Ну, а я на правах нового сникерса хочу сделать предложение: заседание на сегодня окончено. Прошу расходиться.
    Все телегады, пожав плечами, принялись обсуждать последние события, некоторые же тихо-мирно стали расходиться, и Найджел последовал их примеру.
    - Теперь всё понятно, - думал он, - с этим так называемым парламентом и не удивительно, что вокруг царит подобная атмосфера, хотя и вправду могло быть и хуже…. Ну, что ж, осталось теперь найти того, кто на самом деле управляет всем этим безобразием, а это будет непросто…. Что ж, остаётся только решить, куда идти дальше и что делать.
    Он устремился вглубь коридора – куда-нибудь подальше, лишь бы не видеть уже надоевшие лица телегадов, и только тогда он, наконец, опомнился и перестал думать о том абсурдном заседании, где он имел несчастье присутствовать. Он шёл и думал о том, что так, скорее всего, быть не должно, но здесь, в одиноком доме, возможно здесь.
    И вдруг где-то неподалёку он явственно услышал звук серебряных молоточков. «Кажется, это снова Максвелл», - решил Найджел и оказался прав, потому что кто же ещё будет стучать в тёмном пустом коридоре неизвестно с какой целью. «Вот, у него тоже свои странности, но это, конечно, несравнимо с тем, что творилось в парламентской…. Может, он вообще счастливее всех нас, потому что законы времени и пространства на него не распространяются», - продолжал размышлять Найджел, подходя всё ближе и ближе к источнику звука.
    - А, старый знакомый! – обрадовался Максвелл, перестав стучать. – Значит, выбрался всё-таки?
    - Да, - улыбаясь, подтвердил Найджел.
    - Ну, вот видишь, как всё здорово вышло…. Я же говорил, то ты непременно выберешься оттуда, если только, конечно, приложишь соответствующие усилия.
    - Вот я и выбрался….
    - Ты, конечно, уже успел заметить, что здесь всё изменилось…. Да, иногда так случается, но, к счастью, мне как-то всё равно, что происходит…. Моё дело – слушать, то находится там, снаружи.
    - Ну, и как твои успехи?
    - Как тебе сказать…. Относительно нормально.
    - А что ты слышишь сейчас?
    - Слышу, как там ветер дует. Не то чтобы очень сильный, но хороший такой ветер….
    - Слушай, а зачем ты здесь? – поинтересовался Найджел. – Наверное, ты тогда знал, что встретишь меня ещё раз.
    - Может, и знал, - пожал плечами Максвелл, причём молоточки зазвенели в его руках. – Ты мне чем-то понравился, может, даже тем, что ты оказался тогда в темноте один и сумел найти выход…. Мне кажется, ты всю свою жизнь что-то ищешь.
    - Ты, в принципе, не так уж и далёк от истины – теперь я ищу своего брата.
    - Брата? – задумался Максвелл. – Да здесь скорее найдёшь иголку в стоге сена, чем брата. Но, возможно, тебе это удастся.
    - А где он может быть?
    - Честно говоря, я себе не слишком это представляя, и всё же я материализовался здесь для того, чтобы кое-что тебе посоветовать.
    - И что же?
    - Если ты будешь действовать согласно своей интуиции, то очень скоро найдёшь своего брата…. Ну, и ещё запомни вот что: власть – это не то, что всегда на виду, а то, что выше всех.
    - Запомнил, - кивнул Найджел. – А ты ведь тоже всё время что-то ищешь….
    - Да, и в этом мы, пожалуй, похожи. Ты знаешь, мне важно знать о том, что делается по ту сторону….
    - А для чего?
    - Для того, чтобы составить верный прогноз на будущее.
    - Для кого?
    - Для нас для всех. Знаешь ли, природные условия определённым образом влияют на наши биоритмы. А составлять обычные прогнозы – дело метеорологов.
    - Слушай, но ведь ты можешь свободно пройти сквозь стену и посмотреть, что там….
    - Законы едины для всех, - возразил Максвелл. – Увы, мне этого сделать нельзя, поэтому придётся ждать лучших времён.
    - Но почему? Почему?
    - Я не знаю, возможно, ты когда-нибудь это поймёшь, но я просто не в силах…. Эти стены прочнее всего на свете.
    - Но тебе хотелось бы….
    - Конечно, но ведь моя задача – всего лишь появляться в нужный момент, понимаешь? Да и то я иногда не успеваю к обеду, поэтому пока, - странно ответил Максвелл и растворился в воздухе.
    - Забавно, - произнёс Найджел. – Как-то всё здесь слишком уж загадочно….
    И, тем не менее, он решил последовать совету Максвелла и продолжать свой путь, прислушиваясь только лишь к голосу своего сердца. Он блуждал по тёмным коридорам, время от времени встречая каких-то совершенно незнакомых людей до тех пор, пока не достиг чёрной лестницы. Он вспомнил, как Дерек показал ему путь на крышу, и теперь Найджел решил вновь вернуться туда и взглянуть вниз терпеливо и пристально при свете дня, и поэтому он начал медленно подниматься вверх в надежде на то, что чердачное окошко будет открытым – впрочем, кому нужно его закрывать? Он не хотел вновь встретить здесь знакомых и хотел отвлечься от всего именно сейчас, когда он помнил дорогу на крышу. Найджел знал, что это – головокружительная высота, но всё же что-то непреодолимо тянуло его туда, потому что и его, и Клайва отличала страсть к риску и опасным приключениям, и Найджел не собирался этому противиться. Он поднимался всё выше и выше и совсем уже было достиг крыши, как вдруг он обнаружил чердачное окно запертым, а около дежурил злой взъерошенный сообщак.
    - Ты куда? – прорычал он.
    - Я хотел взглянуть с крыши вниз, - ответил Найджел, пожав плечами.
    - А зачем это тебе?
    - Просто так….
    - А просто так нельзя – это опасно для жизни, ведь ты же можешь сорваться вниз.
    - Я не сорвусь.
    - Всё равно туда пускать никого не положено, - ещё громче зарычал агрессивный сообщак. – Ты что, хочешь нажить себе неприятностей?
    - А может, тебе нужны слаксы? – предположил Найджел и полез в карман, надеясь, что там найдутся какие-нибудь мелкие слаксы.
    - Это что, взятка? – гавкнул сообщак. – Взяток не берём. Сказано же, туда никого не пускают.
    - А у меня друг на том крыле.
    - Меня это не волнует – как хочешь, так туда и добирайся, - заявил непреклонный сообщак и уставился в потолок.
    - И кто это приказал тебе здесь стоять? – задал Найджел сообщаку волнующий его вопрос.
    - Неважно, кто…. Долг.
    - Ах, долг…. Ну-ну.
    - Слушай, если ты сейчас же отсюда не уйдёшь, я не знаю, что я с тобой сделаю, - не на шутку разозлился сообщак. – Да я тебя…. я тебя….
    - А по какому праву? У нас же свобода….
    - А у нас и так свобода, просто понимать надо, что это такое.
    - Ну, так и что же это?
    - Когда многое разрешено и в то же время многое запрещено.
    - Неправда – свобода есть свобода….
    - Ты мне тут не рассуждай, - пригрозил, оскалившись, сообщак, - а не то….
    - Да я ведь только хотел попасть на крышу….
    - Это непозволительно – сколько раз можно говорить?
    Найджел заинтересовался – ему во что бы то ни стало захотелось переспорить этого наглого и непреклонного сообщака, но едва тень новой мысли промелькнула на его лице, сообщак, зарычав, тут же разгадал его замысел и приготовился броситься на Найджела, но его мгновенно остановил взявшийся ниоткуда странный человек, имеющий крайне нетипичную для обитателей тихого одинокого дома внешность и потрясающую уверенность во взгляде и линии рта.
    - Ну, ты, агрессор, отпусти его сейчас же, - спокойно произнёс незнакомец.
    - А ты кто? – огрызнулся сообщак. – Тебе что надо? Что, тоже на крышу захотел, да?
    И сообщак приготовился было к прыжку, но незнакомец остановил его уверенным движением прямой руки, и сообщак куда-то исчез.
    - С ума сойти, - усмехнувшись, изрёк незнакомец, - даже нельзя подняться на крышу…. Не знаю, что на уме у сообщаков – мне сегодня уже пятый попадается.
    Найджелу этот человек показался смутно знакомым, но по этому поводу он ничего не сказал, только улыбнулся в ответ.
    - Я знаю, как обстоят твои дела, - продолжил незнакомец, - и мне не хочется, чтобы ты пал жертвой какого-нибудь сообщака, и уже тем более – ничтожных запретов.
    - Узнать бы ещё, кто их придумывал….
    - Узнаешь ещё – всему своё время.
    - Хочешь курить? – предложил Найджел, зная, что ничто так не объединяет людей, как эта процедура, и достал из кармана подаренную Дереком пачку.
    - Было бы неплохо, - улыбнулся незнакомец.
    - Значит, теперь путь на крышу свободен?
    - Нет. Я не думаю, что всё дело в сообщаке. Тебе пока не стоит туда ходить.
    - Но почему?
    - Поверь, это – необходимый запрет. Потом ты узнаешь всё, что должен знать – ты должен пройти через это сам.
    - Понимаю, - ответил Найджел, давая прикурить незнакомцу, - я давно уже это уразумел…. А что с Клайвом?
    - С ним всё в порядке, - улыбаясь, ответил незнакомец. – Пока он чувствует себя превосходно, и поэтому ты не должен так о нём беспокоиться.
    - Но как же иначе? Он – мой брат….
    - Именно поэтому. Я пока ничего тебе не скажу, и ты потом поймёшь….
    - Но что же произошло здесь, пока меня не было? Что тут творится? – спрашивал Найджел.
    - Не знаю, смогу ли я ответить на все твои вопросы, но только ты задумал опасное дело. Главное – не входи в Комнату Вечного Забвения – там ещё не всё готово….
    - Я тщетно ищу объяснений. Я – чужой в этом новом мире…. Неужели я и вправду так долго пробыл в этом коридоре? – удивлялся Найджел.
    - Конечно же, нет, - незнакомец не спешил с ответом, - но есть обратимые и необратимые явления, а время никогда не стоит на месте. У этого дома больше не могло быть верхних и нижних этажей. А крыша – это нечто большее, она никуда не вписывается, так что не удивляйся….
    - Порой мне кажется, что Клайв опередил время, ведь он первым нашёл ключ от комнаты.
    - Знаю, знаю….. Но что может решить один ключ? И один человек никогда ничего не сможет решить, хотя при определённых обстоятельствах может быть и по-другому. Но вряд ли теперь тебе стоит беспокоиться об этом, - усмехнулся тёмный загадочный незнакомец, - ты ведь знаешь, что в одно и то же окно разным людям видны разные вещи.
    - Это происходит именно потому, что они разные….
    - Да нет, скорее, разные вещи показывают себя с разных сторон. Вот одно солнце, например, чего стоит….
    - Да, его я помню слишком хорошо, - признался Найджел.
    - Ты тоскуешь о том, что ты один? – понял его незнакомец. – В этом, безусловно, есть свои преимущества, но когда есть возможность только думать, а поговорить не с кем, то в этом, конечно, мало хорошего. Но знаешь. Найджел, лучше быть одному, чем потом терять всех близких друзей – когда-нибудь это неизбежно случится.
    - Я знаю, ведь я уже испытал всё это, поэтому я согласен с тобой – действительно, лучше пройти через всё это одному….
    - А если бы ты мог выбирать?
    - Вдвоём, конечно, легче, но я пойду один – так я буду рисковать только собой и своей жизнью. Компромисса я не приемлю.
    - Звучит логично, - одобрил незнакомец, - и ты дошёл до этого сам?
    - Кажется, да. За время путешествия по этому одинокому дому я очень многому научился, но кое-что я до сих пор не могу объяснить, например, добровольный губительный выбор моих друзей.
    - Им показалось, что это – их единственный выход, но всё дело в том, что некоторые вещи в действительности совсем не то, чем кажутся….
    - А разве это правильно?
    - Ну, такова уж философия жизни….
    - Философия?
    - Именно. Но если ты всё же попадёшь в Комнату Вечного Забвения и не сможешь выбраться оттуда, запомни, что есть сила сильнее, чем забвение и пустота.
    - «All you need is Love…» - вспомнил Найджел.
    - Вот и славно, - вновь улыбка озарила суровое лицо незнакомца, - ты всё знаешь, значит, у этой истории будет хороший конец. И ещё: если ты когда-нибудь и где-нибудь увидишь то, что тебя поразит, и ты поймёшь, что это твоё, возьми это и не отпускай, ведь ты знаешь, как нелегко терять то, что имеешь.
    - Да.
    - Вот в этом-то всё дело.
    - Но глаза Ромми и Дерека – я не могу их забыть….
    - Ну, для Дерека, собственно, не всё потеряно – он любит музыку, и она есть рядом с ним, ведь ритмы похожи, не так ли?
    - А….
    - Если тебе скажут, что Стэнли во всём виноват сам, то знай, что это неправда. Не верь им.
    - А Ромми?
    - Она действительно не может без любви, не может быть одна, вот и всё…. Для неё дни, проведённые со Стэнли, были самыми лучшими, поэтому она хочет последовать за ним. Возможно, это объясняется только любовью.
    - Но такая любовь слишком жестока….
    - Но для Ромми нет другого выхода.
    - Но почему она оказалась именно в той комнате? Впрочем, я знаю…. Но почему Майк, Бо и другие оказались на Соул Китчен, а не на концертной площадке?
    - Потому что ты видел, что делается в Комнате Вечного Сейшена.
    - Так значит, это несовместимо?
    - Думаю, что да, - ответил незнакомец и затушил сигарету. – Ну вот, теперь ты знаешь кое-что из того, чему искал объяснение. Что ж, продолжай идти своим путём….
    Найджел взглянул на него, и почему-то ему страшно не хотелось, чтобы он снова исчезал в никуда. В довершение ко всему оказалось, что пачка сигарет, подаренная Дереком, пуста.
    - Что, кончились сигареты? – посочувствовал незнакомец.
    - Да.
    - Возьми мои.
    - Но….
    - Возьми, возьми – они тебе ещё пригодятся, и не раз.
    Пачка была совершенно обыкновенной, но получить её от этого странного незнакомца было приятно и почётно.
    - Думаю, ты ещё и сам не догадываешься, в какие переделки ты попадёшь, - добавил тот.
    - Да, я не могу этого знать.
    - Поэтому надо быть предусмотрительным. И ещё запомни, что всякое может быть, но делийская мантра поможет всегда. Ты понял, что сообщаки опасны, но теперь ты знаешь, как с ними расправляться – главное, смотреть им в глаза и не отступать.
    - Да, я понял.
    - Ну, вот и прекрасно, - отозвался незнакомец. Что-то в нём было странным, привлекательным и отталкивающим одновременно, и сама загадочность его появления говорила о том, что человек этот необыкновенный, и поэтому знает то, чего не знает Найджел.
    - А теперь, так уж и быть, можешь посмотреть в это чердачное окно.
    - А что, кое-что изменилось?
    - Да, - усмехнулся тот, - ведь ты этого хотел….
    - А ты?
    - Мне пора, - ответил незнакомец и, не требуя объяснений, скрылся из глаз, растворившись в тёмном облаке.
    Найджел, докурив свою сигарету, поднялся на крышу и взглянул в окно, вниз, насладившись душистым дневным воздухом – этого ему вполне хватило, и ради этого глотка воздуха он готов был пожертвовать жизнью…. «Что ж, наша жизнь – сама по себе безрассудство», - подумал он, взглянув в светлое небо и не найдя там никакого ответа. Светлое-светлое небо…. Как странно и прекрасно, как чудесно и таинственно…. Сидел бы век на этой крыше и любовался бы на то, что внизу – хотя там всё равно ничего не видно….
    - Да, Клайв, видел бы ты это, - думал Найджел. – Тебе бы наверняка это понравилось, я знаю…. Ты ведь любишь высоту и риск – тебе всегда нужно было только это….
    Он постоял так, потом спустился вниз по лестнице с чердака. К счастью, сообщаков не было видно, и Найджел решил продолжить свой путь, спустившись вниз на пару пролётов.
    - Как много всего за один день…. Слишком много, но всё же я попытаюсь разобраться в этом, и мы решил все проблемы вместе, Клайв…. Мы не можем расстаться навсегда, ведь мы слишком связаны друг с другом…. Я не верю, что мы никогда больше не встретимся, не верю…. Наверное, мы просто так устроены – искать то, что нельзя обрести, стремиться к неизведанным вершинам…. И вправду, Клайв, всё в наших руках. На нас, бунтарях, держится мир….


                7. Игровая

    «Что наша жизнь?» - вертелось в его мозгу, когда он подходил к очередной двери. Из комнаты доносились выстрелы, редкие, но монотонные и чёткие. «А, не всё ли равно?» - подумал Найджел и толкнул дверь.
    Комната оказалась небольшой, но очень светлой – это первое, что бросилось ему в глаза. Наверное, оттого, что окна здесь были необъятными, правда, на карнизе отдыхали плотные тёмные шторы. Людей было не так много, и все – его ровесники, даже, возможно, и помладше. Они сидели большим плотным кругом в центре комнаты, а на светло-зелёной прозрачной и холодной стене помещалась цветная красно-чёрная мишень.
    Найджел не видел, кто стрелял, и не предполагал, откуда могут доноситься выстрелы – он стоял у двери и размышлял о том, что видел, что здесь может быть опасно, а ему никто об этом не сказал, не предупредил…. Но он никогда бы не простил себе, если бы он захлопнул дверь и отправился другой дорогой – он подозревал, в какие игры играли тогда и теперь, но сам в них не участвовал.
    Сидящие в тесном кругу на полу внезапно расслабились, отвели друг от друга напряжённые взгляды, и Найджел понял, что их очередная игра окончена. Тут его заметили, и кто-то крикнул:
    - О, да к нам ещё один чувак зашёл!
    Найджел выступил из тьмы вперёд, небрежно сунув руки в карманы, и кивнул.
    - Играть пришёл? – спросили его.
    - Да, - пожав плечами, ответил он.
    - Тогда, Сид, объясни ему правила.
    Найджел сел на пол, и его сосед принялся тихо разъяснять, что к чему, в то время как все остальные утоляли нервную жажду.
    - Ну, в общем, так – всё очень просто, - начал Сид, чем-то напоминавший Дерека доуязвительских времён, - игра называется «Шериф и Убийца», и это – очень крутая игра.
    - Крутая?
    - Ну, да – во всех отношениях крутая.
    - Поэтому здесь и стреляли?
    - Да. Но убийцей становится по игре один, а убивает на самом деле другой, хотя это не столь важно – не всё ли равно, кто тебя убьёт….
    - А если всех перестреляют?
    - Ну, и что – придёт ещё народ вроде тебя, - спокойно ответил Сид. – Ты-то почему здесь? Неужели только из-за любви к острым ощущениям?
    - Нет, я – странник, - загадочно произнёс Найджел, блеснув глазами.
    - Странный ты, потому и странник, - услышал он в ответ.
    - А ты как тут оказался?
    - А мне как-то всё равно, каким образом я закончу свои дни, - равнодушно признался Сид. – Лучше уж так, чем с участием какого-нибудь сообщака или грабителя…. Жизнь прожить – всё равно, что перейти коридор одинокого дома.
    - Откуда ты знаешь? – встрепенулся Найджел.
    - Дело нехитрое – знают все, вот только сказать это может не каждый…. Ладно: сейчас всем раздадут спички. Тот, кому достанется сломанная, будет шерифом, а тот, кому попадётся обгоревшая, считай, игру выиграл сразу – он будет убийцей. Это жребий – выбирают вслепую.
    - А с каких это пор убийцы выигрывают?
    - А всегда, - заявил Сид, - главным образом, потому что они остаются в живых…. О том, кому какая спичка досталась, никто не должен знать. А вот потом начинается настоящая игра: все глядят только друг другу в глаза, а не в пол или в потолок – только друг на друга. Убийца начинает вершить своё чёрное дело – он подмигивает своей жертве, и это значит, что она убита….
    - Не понял?
    - Её тут же прикончит настоящий убийца одним выстрелом. Это делает игру ещё круче и увлекательнее, ты не находишь?
    - Да, действительно….
    - Так вот, а шериф должен внимательно за всеми следить и определить, кто же убийца. Но если он неверно укажет убийцу, он сам окажется убитым, так что с этим надо быть поосторожнее. Если же несколько человек сразу укажут на убийцу, при этом оставаясь в живых, игра считается законченной. Если они ошибутся, их устранят.
    - В тебя, наверное, ещё ни разу не стреляли….
    - Да, - с гордостью признался Сид, - но убийцей бывать приходилось – это всё же лучше, чем быть жертвой, разве нет?
    - Да….
    «Похоже на то, - подумал Найджел, - что я попал в притон самоубийц и когда-нибудь окажусь в их числе…. Радует только то, что Клайва здесь нет. Вот, правда, игра тут идёт не на жизнь, а на смерть….»
    - Что ж, приступаем к новой партии, - обрадовал всех кто-то из соскучившихся, - дети хотят развлекаться, и нам дали такую возможность.
    Он взял в ладонь горсть спичек, перемешал их, соединив ладони, а затем принялся медленно и методично обносить всех. Из его закрытых ладоней они вынимали спички, которые тут же прятали. Найджел не знал, что игры бывают настолько серьёзными – он и вправду стал сомневаться, стоило ли было сюда заходить….
    Человек, сжимавший в кулаке спички, наконец, дошёл до Найджела, и тот вытащил спичку, не испытывая абсолютно никаких чувств, словно в нём всё умерло, замёрзло, и ему уже неважно, что с ним станет.
    Он медленно разжал кулак, в котором прятал спичку – она оказалась сломанной. «Шериф…. – подумал он. – Что ж, это всё же лучше, чем ничего.…» И началась игра. Игра, в которой каждый ставил на карту свою собственную жизнь.
    Страх рождается внезапно и оглушает – смертельный страх того, что вдруг перестанешь существовать, и вокруг не станет ничего…. Впрочем, даже не в этом дело – страх проникает в человеческое существо, и страх этот имеет своё лицо. Он возникает оттого, что перестанешь видеть, слышать, чувствовать, быть в этом мире…. Хотя погрузиться в пустоту мёртвым не страшно, гораздо хуже, когда мысли об этом крутятся вокруг тебя, не давая ни покоя, ни отдыха.
    Найджел поднял глаза навстречу десяткам таких же глаз. Он всегда шёл навстречу опасности, вскинув голову. И в этом отчаянном жесте не было ничего безысходного – он, глотая яркий свежий воздух риска, шёл к своей судьбе, и теперь им овладел дикий восторг, которому нельзя было противиться – вот так началась эта игра….
    Он смотрел в глаза, не видя глаз, и убийцу он найти не мог; не мог и предположить, кто подмигивает смертоносным глазом, но когда раздался первый выстрел, он словно ожидал его и не вздрогнул от неожиданности, и всё же именно тогда Найджел понял, что это не сон, а явь – это правда, здесь и в самом деле убивают. Напротив него, простонав, упала на бок девушка с болью во взгляде и прострелянным виском, и снова воцарилась устрашающая тишина. А потом выстрелы пошли мерно и чётко, один за другим, и только после того, как все почему-то оживились, и повалился на пол, сражённый наповал, счастливчик Сид рядом с Найджелом, двое одновременно указали на убийцу – молодого парня с весёлым открытым лицом. Закончилась очередная игра, и все слегка развеселились, и только Найджел искоса наблюдал за тем, как из комнаты уносят десятерых с запрокинутыми головами и неестественно бледными лицами. Да, сегодня один раз, положим, ему повезло, но что будет дальше….
    Тут из тёмного угла светлой комнаты послышался слегка натянутый, но естественный смех, затем на свет показались два пистолета, и мишень, висящая на стене, оказалась прострелянной в двух местах.
    - Ну, на сегодня хватит, - произнёс звучный девичий голос, и его обладательница, подбоченясь, вышла из своего укрытия, и все взоры обратились на неё.
    Девушка была в ковбойском наряде – в рубашке навыпуск, в высоких сапогах со шпорами, в белой широкополой шляпе на прямых и светлых распущенных волосах, и видно было, что здесь её любят. Затыкая пистолеты за пояс, она встретилась голубым ярким взором с Найджелом, и на лице её промелькнула тень удивления. Найджела вдруг ослепила и ошеломила странная догадка – это была Элис.
    Элис – та самая… та самая обаятельная и красивая Элис…. Она – убийца? И Клайва здесь нет – конечно, нет, слава Богу, его тут нет….
    Элис побледнела, узнав Найджела. Подойдя, она увела его подальше от этих людей и игр.
    - Элис? Так значит, это всё-таки ты…. – твёрдо и задумчиво произнёс Найджел, и в глазах Элис он увидел нечто похожее на испуг.
    - Что ты здесь делаешь? – зашептала она. – Боже мой, тебя же могут убить…. Как ты сюда попал?
    - Обыкновенно – через дверь….
    - Тут опасно.
    - В таком случае, что здесь делаешь ты?
    Она потупилась, но тут же вновь вскинула голову, тряхнув светлыми волосами:
    - Я всегда любила разбивать сердца…. Теперь у меня есть такая возможность.
    - Где Клайв?
    Найджел спросил это тихо, но твёрдо, не дав ей договорить.
    - Я сама хотела спросить тебя об этом….
    - Я не верю.
    - Это правда! – воскликнула она.
    - В таком случае, ты бы сейчас искала его, ты бы уже давно его нашла, если б захотела, - отрезал он.
    - Ты в этом так уверен?
    - Да, я уверен! Возможно, он исчез из-за тебя – он всегда думал прежде всего о тебе, а теперь ты даже не знаешь, где он…. Славно, ничего не скажешь.
    Элис смотрела на него, толком не понимая, что же он хочет ей сказать:
    - Найджел, что ты говоришь? Я тебя не узнаю…. Но что бы ты обо мне не думал, ты не должен оставаться здесь.
    - А ты? Что тут делаешь ты? – настаивал он.
    - Здесь мой дом, а ты – лишний, ты тут просто неуместен…. Пожалуйста, уходи.
    - Почему? Странно – отовсюду меня гонят, - с напускной непринуждённостью произнёс Найджел, взглянув на неё, - ты не знаешь, почему?
    - Ты прекрасно понимаешь, что тебе грозит опасность.
    - А, ну, да, конечно, гибель от твоей руки. Красиво, даже очень….
    - Найджел, перестань! – не выдержала она.
    - Итак, ты не знаешь, где Клайв…. Думаю, он тебя бы теперь не узнал, - предположил Найджел. – Вы, мадам, оказывается, профессиональный убийца…. Впрочем, не стоит об этом. Но ведь когда-то ты и Клайв…. Я радовался за вас обоих.
    - Но ведь я не знаю, где он….
    - Хорошо, допустим, не знаешь. А что ты знаешь о других своих друзьях? О Ромми, например? Вы ведь, помню, были как сёстры….
    - Да, - отозвалась Элис, - но сейчас мы как-то незаметно потеряли друг друга из вида…. Ты хочешь сказать, что видел её?
    - Да, - подтвердил он, глядя в её ставшие холодными голубые глаза.
    - Что с ней? – насторожилась Элис. – Ну, говори, Найджел! Я же не виновата в том, что нас всех судьба раскидала по разным местам…. Никто не виноват.
    - Ничего, всё нормально – она в Комнате Отдыха развлекает усталых путников.
    - Ну, это не так уж и плохо, - решила Элис, по инерции дотрагиваясь до своих пистолетов. – И это всё, что ты о ней знаешь?
    - Можно сказать, что да.
    Элис потупилась, словно ища ответ на свои мысли:
    - Я вспомнила Клайва…. Ах, что за жизнь была тогда! Казалось, всё принадлежит только нам двоим. И он….
    - Так могу я узнать, что привело тебя сюда? – поинтересовался Найджел, и его странный тон подействовал на неё:
    - Я сама так решила…. Тебе не верится? Что, я не похожа на прежнюю Элис? Но ведь я осталась всё той же. Но у каждого из нас была свобода выбора, и именно этот выбор отделил нас ото всех остальных.
    - Так тебе нравилось стрелять?
    - Нет, играть…. Играть чужими сердцами… - со странной улыбкой произнесла Элис, прислушиваясь к голосам из глубины комнаты. – Ведь Клайв был первым, кто полюбил меня по-настоящему, и я ответила ему тем же, потому что все остальные хотели только поиграть со мной. Но я поняла это и изменилась, и всё стало по-другому – играть хотелось мне, и я играла со всеми, кроме Клайва – моей настоящей и единственной любви. Я играла со своими друзьями, с теми, кто объяснялся мне в любви, и я делала это сознательно, чтобы не утратить свою экзотику…. И тогда, когда пропал Клайв, я решила отыграться, понимаешь? Я хотела отвести душу и стала играть по-крупному, жестоко, но справедливо….
    Элис умолкла, и лишь её глаза продолжали сверкать холодным голубым огнём. Потом она невесело усмехнулась чему-то невидимому и далёкому:
    - Да, я сделала это по своей воле и была щедро вознаграждена за свою смелость – мне сохранили жизнь. Я отомстила за все свои тайные страдания, ведь ещё никто не видел, как я плачу…. Я веселюсь, я бешусь, я играю, я в своей стихии…. и всё же порой, вспоминая Клайва, я хочу остановиться, но это невозможно.
    - Почему?
    - Дело в том, что я уже остановиться не могу…. Не могу оглянуться назад и остаться в прошлом.
    Найджел вздохнул, не зная, что ответить ей. Он всё ещё многого не мог понять:
    - Так ты не жалеешь о том, что выбрала именно это?
    - Да нет – это моя стихия. Я умею быть жестокой – ты, вероятно, об этом не знал…. Ну, так теперь знаешь.
    - Из-за Клайва? – удивился он.
    - И из-за него тоже…. Ну, ты понимаешь, я использовала свой шанс. Я привыкла, что все вокруг смотрят на меня, как на экзотическую штучку, красивую кокетку, а теперь отношение ко мне в корне изменилось: на пороге смерти все чувства обострены, поэтому их чувства ко мне стали гораздо серьёзнее.
    - Но что чувствуешь ты, когда стреляешь?
    - Так распорядилась судьба, - подавив вздох, ответила Элис, - убили именно их, а мне остаётся лишь выстрелить. Я уже привыкла к этому, и мне совсем даже не страшно, и чуть больше, чем забавно….
    - Но разве убийство может быть забавным?
    - Так ведь ради этого и начиналась игра…. Что, я не права?
    - И тебе не сложно убивать?
    - Я лишь исполняю волю судьбы.
    - Ты в это веришь?
    - Даже если это и не так, они знали, куда и на что идут.
    Найджел загрустил, вспомнив Сида, но и в печали он был суров.
    - А если бы тут был Клайв? – с трудом произнёс он.
    - Если бы он был со мной, мы выбрали бы другое место. Но мы не вместе…. Я одна, и в подобных играх – моё спасение. Возможно, я смогу остаться с тем, кто выиграет – с единственным из тех, кто здесь был и остался в живых….
    - А вдруг он придёт? Ведь Клайв, где бы он ни был, не забыл тебя….
    - Я не смогу отсюда уйти, ведь выбор делается однажды и навсегда, - объяснила Элис. – Хотя он наверняка что-нибудь придумал бы…. Ну, в крайнем случае, поднял бы великий мятеж, он ведь всегда был бунтарём…. И всё же я одна, а раз так, справлюсь я одна, как-нибудь сама, по-своему.
    Они стояли в прихожей, никого не видя и не слыша, даже самих себя – каждый из них думал о своём.
    - Ах, Элис, Элис… - покачал он головой. – Ты убиваешь, но шок от убийств давно покинул тебя. Но почему именно ты оказалась здесь? Я просто не могу до конца поверить в это….
    - Что ж поделаешь? – вздохнула она. – У меня остались лишь воспоминания. Только не думай, что я ими живу – нет, я – человек сегодняшнего дня, а воспоминания существуют для того, чтобы на миг к ним возвращаться…. Да, я согласна вернуться, но лишь на миг – стоит ли жалеть о том, что всё получилось именно так?
    - Так ты ни о чём не жалеешь?
    - Если бы это касалось только меня одной, не жалела бы, но будь я вдвоём с Клайвом…. Ты прости, что я всё время говорю о нём – у девушек есть такая нехорошая черта…. Знаешь, однажды он встретил меня такой радостный, глаза его сияли, и в них был полный восторг. «Ты знаешь, - говорит, - сегодня я многое понял». «Что же ты понял?» - спрашиваю, и в моих глазах его восторг отразился. «Я понял, что я имею слишком много, и я должен дорожить этим, - сказал он тогда, - и тобой тоже, потому что вряд ли у меня есть что-то дороже тебя…». И ты знаешь, я была тогда так безумно счастлива, потому что я услышала это, но главным было то, как он это сказал…. Светлая такая улыбка, глубокие тёмные и печальные глаза, и в них – безумная искра восторга. Вот ведь как бывает….
    - Он говорил, что когда тебя нет рядом, его жизнь теряет всякий смысл.
    - Правда? Что ж, возможно….
    - И всё же мне было бы гораздо легче знать, что ты попала сюда случайно, - задумчиво произнёс он, внимательно взглянув на Элис.
    А в её глазах было гордое, безмятежное неистовство, свойственное молодости и красоте. Разве мог Найджел с высоты только что приобретённого жизненного опыта дать ей надлежащий совет? Пожалуй, нет, потому что Элис всегда прислушивалась только к себе. Возможно, именно поэтому она считалась экзотической и оригинальной, к тому же, не лишённой обаяния – она всегда и во всех ситуациях чувствовала свою силу. Но теперь, когда Клайва рядом с ней не было, казалось, Элис стала ещё увереннее, переступив определённую черту. Она стояла перед ним – высокая, изящная, с длинными прямыми соломенными волосами, в малиновой цветастой рубашке. Ей было многое известно, но приминать всё это близко к сердцу она не желала, поскольку так недолго и свихнуться.
    - Да, я попала сюда не случайно, - решилась-таки ответить Элис на его вопрос, - но разве у меня был выбор? Ведь я – как фейерверк, а разве ему место в какой-то комнате? Конечно, нет…. Я могу только радовать, покорять, веселить и разбивать сердца…. И Клайв принимал меня такой, какая я есть, не стремясь переделать, со всеми моими недостатками, я вот за это и любила его. За то, что он был таким мятежным, но спокойным, сосредоточенным, а порой – как ураган, как огонь…. И в глазах его была сила, понимаешь? Магнетическая сила, противостоять которой было невозможно. Да, именно таким я любила его…. А он, наверное, порой ненавидел меня за то, что я – фейерверк, за то, что я – такая праздничная, блестящая, веселящая, и всё же он любил меня такой, какой я была, и только он меня понимал и вызывал на искренние чувства.
    - А что теперь? – не выдержал Найджел. – Кто ты сейчас?
    - Скорее всего, комета, - через силу улыбнулась Элис. – Я веселю, радую, и только потому, что я - смерть, которая и должна быть молодой и красивой, и выбирать лучших – это её право. За право наслаждаться моим обществом они платят жизнью…. Не знаю, справедливо ли это, но все они считают, что одна моя улыбка стоит очень и очень дорого.
    - Элис, но ведь это жестоко….
    - Да, - согласилась она, - но разве не жестоко было загонять меня в клетку? Ну, не могу я в клетке, понимаешь – я буду страдать и совсем зачахну. Мне нужен воздух, вот и всё…. Разве не жестоко отбирать у меня Клайва? Ты только не думай, что я так мстительна, просто я хочу оставаться собой. Я – фейерверк, который чарует, слепит, разбивает сердца, но его не поймать – никому он не достаётся….
    Найджел понимал её и знал, что выхода нет – кто играет по правилам одинокого дома, уже не сможет выйти из игры. Он до боли в сердце понимал эту независимую девушку, но всё же раньше…. Да и раньше она была такой, поэтому что его удивляет? Почему он сам смог сделаться другим, а её упрекает в том же? Почему он ничего не может изменить в судьбе своих друзей? Ответа он не знал, потому что здесь заказывал музыку кто-то другой, и его он должен был найти рано или поздно, пусть даже слишком поздно….
    - Да, я гожусь только на то, чтобы разбивать сердца, - тихо подтвердила Элис, - и всё же порой я хочу разобраться, почему же так вышло….
    И она достала откуда-то письмо, написанное е круглым, расплывчатым, аккуратным почерком, сказав Найджелу:
    - Ты тоже хочешь понять, почему, да? Так вот – в часы тоски я писала это письмо Ромми, но так и не отдала ей, потому что её не встретила.
    Она развернула листки дрожащими пальцами и начала читать, ведь она знала, что Найджел предпочтёт слушать её, нежели перебирать эти листы решит сам, ведь над ними она билась, страдала, сомневалась:
    - «Здравствуй, Ромми! Это я….
    Хочу написать тебе письмо, хочу спать, но не могу. Хочу, но…. Не могу отойти, выйти из этого дня. Хочу уйти в себя, как Джордж Харрисон, который очень любит деньги. Но нет, у меня ещё не хватит сил на этот отчаянный шаг. Знаешь, я хочу пожить денёк вне времени и расстояния. Представляешь, это, наверное, здорово….
    Я хочу подумать, но мой воспалённый мозг переворачивает извилинами, обходя острые углы, как, впрочем, и я сама, когда общаюсь с людьми. И вот сама обхожу свои острые углы и натыкаюсь:
    - Если не думать о Кл…. ты поняла (я даже не могу полностью написать его имя – нет сил), о счастье и несчастье, о себе, о чём-то абстрактном, напарываюсь на кучу бытовых вопросов:
    - что надеть завтра?
    - как всё успеть?
    - где гулять вечером? и т. д. и т.п.….
    Я не могу так больше шизовать. Всё – к чертям собачьим. Ну, ладно, что это я всё о себе да о себе – ну, вот такая я гадкая. Я бы написала тебе ещё кучу маразмов, но у меня слипаются глаза и буквы корявятся. Хоть бы доползти до воды….
    Мне дороги воспоминания, но я не хочу это вернуть, не хочу, чтобы было то, что прошло. Но, вспоминая это, щемит сердце – не от боли, не от сожаления, не от радости, а от чего? Я не понимаю. Я просто вспоминаю одного парня, когда я металась от него к Клайву и наоборот. Я его не любила. Я ему нравилась, и всё, но я сама рассталась с ним, хотя и в этом нет моего участия. Тебе кажется, бред сумасшедшей Элис? Да? Я тоже так думаю (что бред).
    Ты никогда не уставала? Я потихоньку куда-то ухожу. И куда – понять не могу. Знаешь, Ромми! На улице дождь….
    Мне бы очень хотелось, чтобы ты написала на меня досье – на теперешнюю Элис – такого типа: добрая Элис, что в кайф, и злая Элис, что не в кайф. Честно и всё-всё…. Уж очень хочется на себя со стороны посмотреть, ведь я верю немногим (ты, к счастью, в их числе). Я слишком себя люблю, и поэтому покритиковать себя не могу. А если тебе в лом, напиши: Элис, просто Элис…. Но всё-таки хочется, очень-очень, посмотреть на себя твоими глазами.
    Я видела во сне, будто моя квартира – тусовочный флэт.
    И будто там были разные люди. Я сижу, читаю книгу, а они все приходят, здороваются со мной, тусуются, а я занята. Двери моего дома не закрывались. Помню, вдруг две основные тусовки начали «бороться за выживание». Просят меня разобраться и выставить одну из них.
    Тут, на моё счастье, приезжают два человека: Клайв и кто-то из команды «Массового Лая», и я понимаю, что у меня на хате клубы фанатов того и другого. И меня просят выставить кого-нибудь.
    Ну, и я, конечно, шлю на фиг «Массовый Лай» и его фанатов.
    А потом кто-то зовёт меня кататься на машине. Подхожу, гляжу – фирменная…. И все из окон из всех пялятся, а я в окружении каких-то там друзей или приятелей еду кататься.
    И вдруг мысль: «А в Колледж?» (во сне!).
    Тут я просыпаюсь и вижу, что если бы ещё я поспала 10 – 15 минут, то проспала бы совсем. А потом сидела на кровати и прикалывалась: приснится же такое!
    Знаешь, Ромми, мне просто вдруг захотелось поговорить с тобой.
    Как странно, что от меня кто-то чего-то хочет, а что кто – и сам не знает.
    А знаешь, мне хочется уехать туда, где меня никто не знает, где никто и ничто не напоминает мне этих людей и это крыло одинокого дома.
    Мне кажется, что все люди бывают трёх категорий (исключая тех, кто сидит на трубах, и тех, кому нужны деньги):
    1. Люди, стремящиеся к низким целям. Это люди несчастные, а значит, умные.
    2. Люди, стремящиеся к высоким целям. Это люди глупые, а значит, счастливые.
    3. Люди, стремящиеся к высоким целям низкими средствами или наоборот. Это скоты, а значит, их надо убивать или изолировать от 1.и 2.
    А ты знаешь, я не хочу…. ой, забыла, чего…. А! Центром внимания быть – это тяжело, а главное, обидно.
    А ещё все люди бывают:
    - людьми вчера (душевнобольные) – может быть, ещё учёные или историки;
    - людьми сегодня (расчётливые), или людьми, которые живут для того, чтобы завтра сдохнуть, т. е. людьми никогда (как я), людьми никакими;
    - людьми завтра – душевнобольные или фантасты, может быть, учёные;
    - людьми всегда – скоты (см. 3.).
    И ещё все люди:
    - хорошие знакомые;
    - те, кто лезет со своим уставом в чужой монастырь.
    Ну, всё – прости, что отнимаю твоё время, неся такой бред. Писать больше нечего. И всё же не хочу прощаться: Здравствуй! Это я!».
    - Я это письмо постоянно дописываю, - объяснила, потупившись, Элис, - поэтому оно ещё толком и не окончено…. Надеюсь, теперь ты меня поймёшь чуть-чуть получше.
    Найджел ничего не ответил, только склонил голову и вынул свою музыкальную машинку.
    - Помнишь? – спросил он её тихо. – Помнишь, раньше в наших краях жил печальный и юный мудрый волшебник Саш-Баш, помнишь, да?
    - Помню…. Клайв его уважал очень, - отозвалась Элис.
    - Так вот: он ведь предсказал нам всё это до того, как уйти навсегда….
    Элис кивнула, опустив глаза, и вдруг музыкальная машинка запела голосом Саш-Баша – нехитрая, негромкая, незатейливая мелодия:
    - Если б не терпели – по сей день бы пели.
      А сидели тихо – разбудили Лихо….
    Они молчали, пока играла эта мелодия волшебника Саш-Баша, но потом Элис вдруг опомнилась и не то закричала, не то зашептала Найджелу:
    - Уходи скорее! Уходи, пожалуйста, не то останешься здесь навсегда….
    - Ну, и что?
    - Найджел, останешься здесь навсегда, ты меня понимаешь? Тогда рано или поздно я пристрелю тебя….
    - Ну, и что?
    - Найджел, кто же тогда будет искать Клайва? Только ты ещё не зависишь от этого расклада, только ты в силах что-то изменить.
    - Элис, а ты?
    - Найджел, ходи, и как можно скорее, иначе эти двери закроются для тебя навсегда, - в отчаянии вскричала она. – Скоро начнётся следующая игра….
    - Но как ты будешь оправдываться перед ними?
    - Никак. Они уже забыли о тебе…. Ну, уходи же!
    - И что я должен делать?
    - Сам всё видел, сам всё прекрасно понимаешь, - неожиданно сказала она. – Ну, давай же, пока не началась большая охота….
    - Это что, такая игра?
    - Игра, - горько усмехнулась она, - для кого игра, а для кого и не очень…. Ты за меня не беспокойся – я живуча, как сообщак, мне всё нипочём, а он…. Он такой безрассудно смелый, что за первым же углом начнёт демонстрировать своё свободолюбие и справедливость…. Ох, боюсь я за него, Найджел…. А ты за меня не бойся – проживу как-нибудь…..
    - Элис, это только слова.
    - Но насчёт Клайва – это правда. Ты ведь и сам его знаешь…. Это твой последний шанс, помни это.
    - Я уже понял.
    - Ну, вот и славно…. Помни, что ты здесь не один, - зачем-то утешила его она, ведь он действительно был один во всём этом доме. – Ну, спеши же, спеши, пока эти двери не закрылись перед тобой навсегда….
    - Элис!
    - Найджел, больше нет времени. Ты всё понял сам, всё уяснил…. Иди скорее – твой путь ещё не окончен, и здесь тебе не место.
    - Но, Элис, ещё один вопрос….
    - Какой? – насторожилась она.
    - Я хочу, чтобы ты выстрелила в воздух, когда за мной закроются двери. Сделаешь?
    - Ну, всё, прощай, - поспешно ответила она и вытолкала его за двери. Он увидел её глаза – в них плясал голубой огонь, пламенное неистовство.
    - Довольно выстрелов, - услышал он её тихий, спокойный голос после того, как за закрывшимися дверями тихо щёлкнул курок.
    - Что? – переспросили её.
    - Ничего, всё в порядке, я уже иду….
    - А с кем ты говорила?
    - Он уже ушёл…. Я иду! – прокричала она, а потом вздохнула и тихо повторила:
    - Если б не терпели – по сей день бы пели.
      А сидели тихо – разбудили Лихо….


                8. Клайв. Письмо для Элис
   

    А знаешь, мне вчера сон приснился. Знатный такой сон, что ни говори. Словно стою я в своём дворе, на крыши да на небо любуюсь, а сзади ко мне смерть подбирается с цепью в костлявых пальцах. А я шагов её не слышу, вот ведь как. Но вот звон цепи услышал – подумал, сейчас здесь драка будет большая, ну, и оборачиваюсь резво так…. Смотрю – не смерть это вовсе, а девица какая-то, глазища большие и волосы светлые – нездешняя она, да и красота не наша. А цепь-то у неё на шее звенела – сверкает, переливается…. И глаза у неё такие зелёные, цветные и обволакивающие – будто в окно на луч смотришь. Тут и пропал бы я, если б не подумал: «Не отсюда она, чует моё сердце, ох, не отсюда….» И, не поверишь, вспомнил я тебя и затосковал.
    А она против меня стоит, глазами сияет, и вся она в серебре белом, голову склонив, на меня глядит. А я – бунтарь бунтарём, и эта несогласная со всем миром чёрная кожа на мне надета, и волосы ветром взлохмачены, да и сам я не тот, что прежде…. Только взглядом всё небо да крыши ищу.
    А она глядит так пристально на меня, лохматого, и улыбается. «Ты чего? – думаю. – Здесь, в этих дворах, я – свой, а ты откуда взялась такая?» «А я здесь не напрасно, - говорит, - пойдём, Клайв, со мной, я тебе чего покажу». А много ли Клайву надо? Ну, посмотрел я на неё, и пошла она вперёд, а я кивнул, и – по её следам.
    И вот иду я за ней, и всё вроде хорошо, да только к ней я ни на шаг не приближаюсь. Особой резвости она, чего греха таить, не выказывает, и всё же не нагнать мне её, не поравняться. «Что такое? – удивляюсь. – Прямо наваждение какое-то….» И она оборачивается так и с усмешечкой мне отвечает: «Куда ты спешишь? Спешить никогда не поздно». Ну, где ей понять, что я по жизни такой? Хотя, может, и понимает, но молчит…. Смотрю я по сторонам – а дворы-то с высокими домами и небом синим подевались куда-то, и вокруг так красиво, привольно да хорошо стало – и сам не пойму, отчего. Словно солнышко на землю спустилось, бродит где-то рядом и светит. Вот и думаю я – а что ж это так светло стало? Светло-зелено, и птицы вроде запели – вольготно да привольно. Сразу свежий ветерок повеял, а где-то вдали поля расстилаются необъятные – до самого горизонта, или ещё дальше. «Ну, как? - спрашивает она. – Не хочешь ли здесь навеки остаться?» «А чего ж мне бунтовщику горемычному, делать-то тут? – отвечаю. – Может, и ничего, да вся свобода в горизонт упирается, а кто ж туда меня пустит? Хорошо здесь, да, боюсь, наскучит мне это скоро. Я-то весь свой век прожил в черноте, темноте да пустоте – и ничего, жив-здоров, а тут сразу света столько…. Оно хорошо, конечно, но к темноте да к тесноте я привычен – там к свободе путь виден, а здесь хоть и привольно, век на зелёной травке не поваляешься, птиц не послушаешь….» Посмотрела она на меня так странно, словно я от счастья своего отказался, и тотчас же дальше меня повела, точнее, я за ней следом пошёл – ну, интересно, думаю, куда выведет?
    А она тихо так миновала это светлое солнечное местечко, и ведёт меня, значит, дальше. Пустырь, кажется, был: ну, думаю, всё, тут мне и место, здесь и оставит, раз я привередливый такой. Так ведь нет – перелетела через пустырь и кучи мусора лёгким шагом своим, ну, и я вслед за ней – не обернулась даже, не остановилась, раз сам не попросил: чего мне просить-то? Раз света не пожелал, чего ж пустоты желать? А чтобы ещё девку просить, пусть даже такую цветную да нездешнюю – это нет, ни за что. Иду я, значит, за ней дальше в своей тесной кожаной курточке, цепи мелкие на ней трясутся. Хорошо ли мне, плохо ли – не ведаю, гадаю да смотрю, как бы с пути не сбиться. И, знаешь, опять о тебе вспоминаю. Что вспоминаю? Глаза твои – не поверишь – слова твои, и болен я твоей яростной любовью, хотя рядом тебя и не было, но мне видится, будто ты всегда здесь. Вот, думаю, пока она не видит, я скажу, что ты для меня лучше всякого рая….
    А она словно почувствовала что-то, обернулась слегка и словно обнадёжила меня зелёным своим взглядом: ничего, всё равно мне достанешься. «А это мы ещё посмотрим!» - усмехнувшись, думаю я – хоть и нездешняя, всё равно девка…. И откуда вдруг печаль взялась в глазах моих? Словно в зеркале, в воздухе себя вижу – взлохмаченный, удивлённый, а в глазах – убийственная темень, серьёзная такая, смертельная – и не узнал я сам себя. Красивый, бешеный, тревожный…. А она будто видит это всё и ведёт меня за собой дальше. Долго ли, коротко ли, и всё же привела она меня к большим воротам, а что там, за воротами – не знаю, не ведаю. Она перед ними остановилась, и я спросил её, что там может быть. «Узнаешь», - пожав плечами, сказала она и прикоснулась рукой к этой железной громадине – ворота распахнулись, и мы прошли на ту сторону. А за воротами вроде город какой-то – тёмный, высокий, каменный и мрачный, и всё же скрывалась там тайна какая-то, это точно. Она повела меня по тёмной улице – под ногами камни, и луна их освещает – это, значит, потемнело всё сразу. А я солнца хотел. Ей-то не скажешь – нечего ей знать о том, что я думаю по этому самому поводу, но она и сама обо всём догадалась, и снова здесь день зажёгся. Она ко мне оборачивается, вся такая светлая, как весна, глаза свои яркие зелёные распахнула и улыбается хитро. «А я-то думала, что ты день уже совсем разлюбил…» А я отвечаю – и разлюбил бы, да вокруг было и так слишком много тьмы, а я, мол, солнце люблю. Ей этот мой ответ вроде по сердцу пришёлся – заулыбалась она, и снова вдаль повела. Потом остановилась у каких-то палат высоких да белокаменных, и говорит: входи. Ну, я вошёл, а кругом – горы золота, и всё сияет; я даже, помнится, глаза прикрыл. «А зачем, - спрашиваю, - такую красоту испортили, заполонили ворохами этих монет? Знать, без них лучше было бы, а так в палатах этих белокаменных и развернуться негде». «Но ведь так полагается», - отвечает она, удивлённая такая. «Но ведь вся красота исчезла, подевалась куда-то», - говорю, а сам всё глаза жмурю. «А хочешь, - помедлив, спрашивает она, - всё это твоим будет? Хочешь, я подарю тебе это, оставлю здесь навсегда, и всё – от сердца чистого?» Ухмыльнулся я, и ответ ей, ни мало не медля, даю: «От чистого сердца такие дорогие подарочки не делают, да и что я буду со всем этим добром делать? Негоже это – горы золота в палатах белокаменных держать, это ж мороки сколько – люди будут зариться, а зачем мне зависть людская, грабежи да кражи, да непокой? Не нужно это мне». Пожала она плечом, да за руку меня вон потянула, и не поймёшь, то ли обрадовалась, то ли опечалилась – и дальше ведёт, только назад махнула, и пропали палаты белокаменные, словно и не было их вовсе.
    И тут, глядишь, и солнышко поярче засияло, и стал я думать да гадать – кто ж она такая, что все мои желания исполнить может? И вроде не заслужил я награды такой…. Но она только ведёт меня за руку вперёд, и не даёт оглядываться.
    Идём мы так, и в дом какой-то большой заходим, и в доме том – зала необъятная, а в зале – трон сияющий. Ну, мы с ней издали на этот трон любуемся, а она, пока я всю эту красоту разглядывал, глаз с меня не сводила – чудная такая – а после говорит: «Ну, что, Клайв, трон этот – для тебя. Владей всем этим городом в своё удовольствие. Ты же говоришь, что сам себе хозяин, вот и владей этим городом, и будешь всегда в почёте и славе». Оторопел я слегка, потом голову так вскидываю и отвечаю: «Ну, зачем же мне целый город? Да, сам я себе хозяин, но другие-то здесь при чём? Я и сам-то с собой порой не в ладу бываю, а чтобы ещё и другим приказы отдавать? Не по мне это, да и город мне не нужен, сама понимаешь….» «Не хочешь от меня принять трон сияющий?» - говорит, вроде обидевшись, а может, опечалившись. «Не в этом дело, - отвечаю, - просто не нужно мне это. Мне бы воздуха вольного глоток, а там уж – будь что будет….» «Так что же тебе нужно? – удивляется она. – Что-то не пойму я тебя. И отважный ты, и храбрый, и на язык остёр, и лицом красив, а поди тебя пойми….» Махнула она рукой, и трон пропал из глаз. Развернулась она, и волосы её тонкие, как лучи солнечные, вслед за ней взлетели – пошли, мол, дальше…. Ну, пошли.
    Долго ли, коротко ли, вижу – дом деревянный с крышей покосившейся. Ну, думаю, знать, это судьба моя – скажет сейчас: «Пожалуйте», и весь свой век мне мыкаться в этой избёнке. Подводит она меня к дверям, а двери-то наполовину с петель сорваны, и видно мне, что внутри делается. А там столы деревянные, музыка весёлая не смолкает, вино доброе рекою льётся – что и говорить, кабаком она меня прельстить решила. «Нет, - говорю, - не останусь я тут. Хорошо здесь, но не на весь век, а на пять минут. Не годится это, не по мне». «Так что же тебе нужно? – удивляется она. – От всего-то ты отказываешься, ничем тебе не угодить. Странный ты, странный….» Покачала она белокурой головой своей, рукой махнула – и пропал из глаз кабак, словно и не было его, а она дальше пошла, ну, и я вслед за ней.
    Иду я хмурый, в чёрную кожу затянутый, и думу свою знай себе думаю: «Чего же она мне всякие чудеса кажет и ещё удивляется, что не любо мне ничего? Лучше бы сама спросила, чего мне надо, а то словно и нет меня…. Поди разбери, за что мне такое счастье привалило….» Не знаю я, зачем я такой вообще ей понадобился, да и она, кажется, тоже растерялась слегка, но виду не подала, конечно, и так, шаг за шагом, пришли мы на то же самое место, с которого диковинки-то начались, на ту самую полянку солнечную с небом голубым и травой зелёной, и остановились посреди. И вот тут оборачивается она ко мне и говорит: «Что ж, Клайв, ничто тебе не любо, так может, желаешь ты, чтобы я навек с тобой осталась?» А солнце ей в глаза бьёт, и щурится она, словно смеётся, и зелёные глаза её распахиваются из-под облака волос – прямо наваждение. Посмотрел я так на неё, полюбовался, а потом руки её отвёл и говорю: «Нет, свобода слаще….» Она отвернулась, глаза опустила, но когда я вновь встретил её взгляд, увидел старуху с цепью в руках, готовую на меня накинуться, и понял я, что это и есть смерть. Ну, что ж, раз я не поддался на её соблазны да на уговоры, не одолеть ей меня, решил я, и верно – цепь я у неё отнял, а без цепи она – ничто, и рассыпалась она, и скрылась из глаз, а я очутился там, где и был – в своём дворе, в квадрате домов. И, знаешь, почувствовал я себя свободным и счастливым и понял, что именно этого воздуха холодного да вольного не хватало мне. И я смеюсь так буйно и ненормально, хотя на самом деле выходит – усмехаюсь, и плаваю взглядом в этом небе, видном из двора, и ничего мне больше не нужно.
    Но потом, оказалось, забыл я о главном. И, знаешь, когда я это понял? Когда увидел, что откуда-то из глубины этих моих дворов появляешься ты…. Не удивляйся, если ты удивляешься, откуда появилась ты в моём сне – наверное, это потому, что я подумал о тебе, или не переставал думать о тебе ни на секунду….
    И вот ты идёшь ко мне издалека – красивая, странная, идёшь ко мне – взъерошенному, усмехающемуся, в чёрную кожу затянутому, и я хотел только одного в тот миг – осознать и понять то, что ты – это ты, а я – это я, и всё это происходит именно с нами…. Значит, я заслужил эту честь – любоваться тобой и видеть, как ты идёшь ко мне издалека через дворы и улыбаешься мне, только мне….
    Наверное, тогда я улыбнулся тебе в ответ, хотя теперь я думаю, что я проснулся именно тогда, когда те мгновения показались мне вечностью. И всё же я был счастлив тогда…. Ты смеёшься? Тебе кажется нелепым останавливать мгновение ради такого пустяка? Но ты ведь не знала, что это не пустяк. Хотя наверняка догадывалась, правда же?
    Так вот – я уже не помню, спал я или всё это грезилось мне наяву – ты медленно и красиво своей лёгкой походкой идёшь ко мне, глядя только на меня, и мне кажется, что у тебя дух захватывает от моего беспокойного, насмешливого и в то же время задумчивого взгляда…. Ты не меняешься в лице, и всё же я чувствую это – ты ведь никогда не признаешься…. Ты просто стоишь напротив меня и смотришь в мои глаза. А твои – светлые-светлые, как небо, на которое я только что любовался, но ты была так красива тогда, что я забыл обо всём. Мне казалось, что нет ни добра, ни зла, есть только мы, или даже не мы, а то, лишь то, что от нас осталось – быть может, наши взгляды.
    - Где ты был? – спрашиваешь ты не то с улыбкой, не то с тревогой затаённой.
    - А я никуда и не уходил, - отвечаю, - я был здесь….
    Ты меня, конечно же, понимаешь с полуслова, ведь ты, как я, любишь старые дворы, и сама иногда приходишь сюда вместе со мной. И я начинаю в простых предложениях выстраивать логическую цепь – возможно, это было даже мысленно – что я любовался на небо, на крыши домов, и что я знал наверняка, что ты придёшь…. А ты отвечаешь, что ты предполагала, что я здесь, но откуда взялось это предположение, тебе неизвестно.
    Ну, и к чёрту его, этот бесконечно и безусловно трагический мир, если мы здесь вдвоём, и нас освещает солнце. Ничего и никого, кроме нас, в этом дворе, освещённом солнцем. Никого нет, только я и ты, ты и я…. Вот славно, да? Я не знаю, о чём ты сейчас думаешь, только я думаю о тебе день и ночь. Делаю своё дело, гуляю, пью, всё, что угодно, только никогда при этом я не забываю о тебе. Ты знаешь, мне с тобой тепло… даже больше, чем просто тепло, и я думаю, что ты меня поймёшь – я уверен в этом, потому что мы всегда понимали друг друга с полуслова.
    И когда я проснулся, я вдруг понял – я так ясно это понял, что, судя по нашей гибельной обречённости, это у нас даже и не любовь, а просто свет, в котором мы….


                9. Найджел ненадолго заснул

    Он стоял у белого столбика в метро, смотрел на людей до ряби в глазах, и ждал. С той поры, как он проводил Элис, прошла, казалось, целая вечность, и вот теперь он ждал её снова. Они договорились встретиться здесь, в метро, но её всё нет и нет, и он вновь и вновь с беспокойством смотрит на часы. Напряжённо всматриваясь в лица входящих в двери людей, он вдруг понимает, что она может вообще не придти, и тогда эта их поездка сорвётся – та самая поездка, которую он так долго ждал…. Он вдруг захотел просто стремглав убежать отсюда, потому что она не придёт, а он стоит здесь, как дурак, и всё же он не может уйти. Напротив него у перил стоит девушка в тёмном пальто и белом шарфе и тоже кого-то ждёт, глядя на тех, кто входит, внимательно и пристально. Иногда он и эта девушка встречаются взглядами с понимающей полуулыбкой, и ему кажется, что девушка улыбается только потому, что знает – он стоит здесь напрасно, и поэтому ему не хочется улыбаться ей в ответ. А у белого столбика его все толкают, потому что в двух шагах от него продают чтиво, и всем хочется посмотреть, какое именно. В глубине души он был возмущён, но всё же потом он привык к этому, к тому же, он прекрасно понимал, что девушке свойственно опаздывать.
    Ровно через пятнадцать минут после назначенного времени он замечает в толпе Элис и тихо радуется. Он даже не узнал её сначала в белой синтетической шубке и в красном шарфе.
    - Ой, извини, пожалуйста, я такая идиотка, опоздала, - щебечет она с виноватым видом.
    - Ничего, - пожимает он плечами.
    - Ребята нас, наверное, уже заждались, - говорит Элис, пока они идут к эскалатору. – Вообще-то, мы должны быть там через пятнадцать минут, ну да ничего – подождут….
    Пока они едут в подземной электричке, Элис веселит его рассказами из крутой жизни своей подруги, перед этим пояснив:
    - Я вчера позвонила ей, сказала, что заеду, но по пути встретила Джоанн и осталась у неё на чай. И мне так было в лом уходить с её кухни…. Там так тепло было, а на улице – зверский холод, и поэтому мы там сидели до тех пор, пока не выпили весь чай и не выкурили всю пачку «More», и так я до неё и не доехала. Потом долго извинялась, и меня, как всегда простили…. Так вот, Джоанн мне рассказала такие прикольные вещи – ну, например, однажды у них была тусовка, а на кухне стоял стол, а на нём – пиво в банках, так Джоанн каким-то образом умудрилась в этот стол врезаться. Тем, кто потом пришёл на кухню, посчастливилось наблюдать такую картину: со стола ручьями течёт пиво, а Джоанн по-турецки сидит под столом. Её спрашивают: «Что это?» Она отвечает: «Дождик». «Ну, ладно, а ты-то что здесь делаешь?» «Дождь пережидаю», - отвечает….
    Он улыбается и внимательно смотрит на неё, пока она рассказывает – в последнее время он заметил, как изменилась Элис. Возможно, на неё так повлияло знакомство с Майком, хотя она и уверяет, что это ненадолго. И вот сегодня она – снова королева дня, потому что именно сегодня она решила сделать ему сюрприз, устроив встречу с Майком и с другими своими друзьями. Она горда тем, что смогла собрать их всех вместе и заинтересовать, потому ей так радостно, ведь она знает, что их ждут, и она беззаботно и весело продолжает:
    - А ещё однажды с ней такой случай приключился – сидят все на одном флэте, ну, выпивают, разумеется, а Джоанн пришло в голову посуду мыть, и она удалилась на кухню. Ждут её час, другой – нет Джоанн. Что, думают, случилось – надо посмотреть…. Приходят – вся кухня залита водой, посреди стоит табуреточка, на ней стоит Джоанн в полушубке, накинутом на халат, в норковой шапке и ещё в таких модных кроссовочках. «Ты что?» - спрашивают её, а она отвечает: «Да я вот думаю, если я спрыгну вниз, промочу я ноги или нет?» Причём, знаешь, она ещё так интересно рассказывала об этом, входя в свои собственные роли…. Её после этого случая прозвали примадонной Кировского театра, вот так вот.
    Он улыбается, не подавая вида, что очень волнуется, смотрит на Элис, и она снова говорит и говорит. Но он ведь и так знал, что она весь вечер гуляла где-то с Майком, потому что сидеть дома она просто не могла. Он скорее завидовал её беспорядочному образу жизни, хотя он и сам порой жил так же, и всё же так, как это удавалось Элис, порой не удавалось ему.
    - Посоветуй мне, могу ли я рассказывать Майку о своих похождениях, - продолжает она. – Я не знаю, ему бы хотелось знать обо мне всё, но я боюсь его обидеть…. Ну, я не знаю, ну, он – не идеал, и всё же мы друг к другу привязаны, и если он уйдёт, я могу этого и не пережить, потому что я не люблю, когда меня бросают – как правило, это делаю я…. Страшно подумать, что каких-то полгода назад мы с ним не были знакомы и не подозревали о том, что каждый из нас раздельно где-то существовал….
    Он слушает и слышит её, и всё же он погружён в свои мысли, он тревожится и даже немного боится, что в последний момент всё может сорваться…. А что, так ведь вполне может быть, но Элис не позволяет ему думать об этом – она зачем-то затеяла всё это, забыв о глубокой любви к самой себе. Да, думает он, она действительно изменилась, хотя стало намного меньше задушевных и глубоких разговоров и рассказов о самих себе и своих переживаниях.
    Вот они выходят из электрички, и она оборачивается:
    - Нам, кажется, сюда.
    Он кивает, и они оба ступают на движущуюся ленту эскалатора, который обещает вывезти их наверх, и ступеньки превращаются в одну ребристую линию. Казалось, прошла целая вечность, и едва они почувствовали под ногами пол, и белая шубка Элис замелькала в толпе, они услышали рядом:
    - Вот они….
    Оказалось, их ждали. Трое высоких молодых людей с инструментами в тёмно-зелёных чехлах отделились от стены и показались на глаза. «Мы встретимся снова, мы скажем: привет», - вспомнил он, и ему пришло на ум, что в этом и вправду есть что-то не то….
    - А где Бонни? – спросила Элис.
    - Он экзамен сдаёт – позже приедет.
    - А…. А я думала, что приедет Энджи.
    - Она учится.
    - Где? – уточнила Элис.
    - В школе, - тихо засмеялась она. – И Энджи, и Бонни после подъедут.
    - А Стэйси?
    - Никаких Стэйси, - сказал высокий молодой человек с тонким лицом и в светлых очках, неуловимо напоминавший кого-то. – Сегодня не тусовка, а работа – тусовка будет в другой день…. Ну, что, пошли?
    - А вот это Дэнни, - представила Элис, так как со всеми, кроме него, они уже встречались на частной вечеринке.
    Он кивнул и пожал руку Дэнни, после чего Элис добавила:
    - Мне ещё надо сигарет купить.
    - А, ну, ладно….
    - А микшер мы не достали – ну, ничего, сделаем запись начерно, - продолжал хозяин студии по имени Арсегор, пока они выходили на улицу.
    - Ну, куда идём?
    Решили пройтись по ларькам, заодно купить пива. Арсегор и Дэнни заявили, что подождут под зонтиком, а Элис, взяв под руки его и Майка, отправилась на поиски пива и сигарет для неё – мальчики не выносили табачного дыма. Элис хотелось чего-то особенного, поэтому поиски затянулись – ни в одном из ларьков не оказалось того, что она хотела.
    - А через дорогу, на вокзале, всё дешевле, - вспомнил он, но там они нашли только дешёвое пиво, что очень понравилось Майку и Элис, и они стали рыться в карманах в поисках слаксов. Их было предостаточно, но было всё же решено вернуться к Арсегору и Дэнни, чтобы купить пива и положить его в большую сумку. Решение было принято, и он пошёл с ними назад, и Элис купила себе «Fine» с ментолом, а потом они сообщили уже замёрзшим мальчикам о том, что на вокзале есть дешёвое пиво. Майк отправился туда, взяв с собой Дэнни, а Элис осталась с ним и Арсегором стоять в сторонке – наблюдать, как прохожие косятся на гитары в чехлах и большой магнитофон в сумке. Арсегор вертел в руках сумку с майковской пластинкой Янки и с грустью взирал на памятник Ильичу, кажущему на КГБ.
    - Смотрите, - усмехнувшись, произнёс он, - рядом с дедушкой Лениным ещё один пьедестал строят.
    - Хм…. А зачем? – интересуется Элис.
    - Ну, как это зачем – туда его поставят, чтобы ещё выше стоял, чтобы с высоты птичьего полёта его видно было, - уверенно говорит Арсегор.
    - Наверное, это для нашего президента, - подумав, возразил он. А Элис стоит рядом, улыбается чему-то своему и весело болтает.
    - Ого, мусор, мусор пошёл! – восклицает она, хлопая ресницами, так как мимо тяжёлой и гордой поступью прошёл изящный голубой мент. – Ах, какой мусор…. Где мои тринадцать лет….
    - Эх, поспать бы сейчас…. – говорит Арсегор, мечтая улечься на гранитный, заметённый снегом поребрик, у которого они стояли.
    - Что, слабо? – вопрошает Элис.
    - Да нет….
    - Ты только напиши на себе «Не кантовать», чтобы никто не увёз, - предупреждает Элис. – Или снежком может занести…. Что-то они надолго куда-то запропали.
    - Да, напились и потерялись где-то….
    - Ага – повторяет героический подвиг на вашей последней тусовке, - вспоминает Элис, - когда все ваши музыканты потерялись по дороге в коридор.
    - А и в самом деле, где они? – удивляется он.
    Они ловят случайные взгляды прохожих, которые с удивлением на них взирают, и отворачиваются.
    - О, водка «Зверь»! – радуется Арсегор, замечая частника, продающего знакомую по рекламе водку. – Похмелья не будет….
    - Да уж, будет вчерашнее и позавчерашнее похмелье, - добавляет Элис, - или вот водка «Смирнофф»….
    - Вовка Смирнов – самый чистый Вовка в мире! – провозглашает Арсегор и, отвернувшись, глядит на падающий снег.
    Элис рассматривает пластинку Янки Дягилевой и показывает ему на незнакомое английское слово в названии песни:
    - Это ещё что?
    Он глядит на надпись и переводит:
    - Это реггей.
    - А…. – понимающе кивает Элис и больше не задаёт вопросов.
    - Ничего, вот сейчас братки вернутся и будет круто – дадут нам тихонько поиграть, - задумчиво отмечает Арсегор, наблюдая за тем, как Элис терроризирует его гитару, упакованную в прочный чехол.
    - Ага, вернутся они, как же, - смеётся Элис. Он отмечает, что она необыкновенно трогательно выглядит сегодня. – Однажды я прихожу на кухню к Пафому, а он и говорит: ты не против, если я буду орать?
    - А кто это? – напряжённо вспоминает Арсегор.
    - Ну, помнишь ту тусовку у меня?
    - А, конечно, помню…. Что-то холодно сегодня.
    А снег всё идёт, думает он, и всё может и не сложиться, хотя почему – все собрались ради него, и Элис рада тому, что именно она это организовала, и они даже пожертвовали своим свободным временем ради того, чтобы собраться на студии, арендованной Арсегором. А если так, то он, конечно, рад, и всё равно как-то всё волнительно и здорово…. Он занимает выжидательную позицию и продолжает пребывать в слегка возбуждённом, но всё же прекрасном настроении.
    - А, вот они…. Ну, наконец-то! – восклицает Арсегор.
    - Ого! – вторит ему Элис. – Мы же всё это не выпьем!
    Он оборачивается и видит такую весёлую картинку – Майк и Дэнни тащат за две ручки громадную сумку, доверху наполненную пивом, со страшно довольным видом.
    - Разве ж мы это выпьем? – ахает Элис, мило улыбаясь. – Сколько там у вас бутылок?
    - Обыкновенно – шестнадцать, - отвечает Дэнни, - всё выпьем, а если нет, так Стэйси придёт, поможет.
    - Так что же, вы собираетесь только пить, и всё? А работать когда? – пугается Элис.
    - Будем работать, - успокаивает её Арсегор и отбирает у Майка сумку. Они проходят по улице, сворачивают за угол, пугая пенсионеров и скользя по льду, занесённому снегом, и заруливают в переулок.
    - Вы куда, в Кресты собрались? Нам дальше….
    У подъезда обыкновенного жилого дома они останавливаются – дверь закодирована, и ещё её надо открыть. Со стороны Крестов слышны крики.
    - А говорят, что в Москве тоже есть улица Михайлова, - говорит Майк.
    - Ну, это ещё что, - нараспев произносит Элис, - вот где-то у нас есть такое заведение, куда ходят мои знакомые девочки, и называется оно «Сникерс».
    - Надо было «Баунти» назвать, - предполагает он.
    - Почему?
    - А это в переводе обозначает «щедрость».
    - Тут рядом, между прочим, суд – мы мимо него проходили….
    - Да? Ну, хорошо – далеко ходить не надо.
    Дверь открылась – они вошли в узкий подъезд с надписью, оповещающей на чистом английском о том, что здесь находится молодёжная гостиница, и стали подниматься по крутой лестнице.
    - Это здесь? – спросила Элис, остановившись перед дверью на четвёртом этаже – на каждом этаже было только по одной двери слева.
    - Дальше, дальше….
    Только Арсегор, задержавшись у двери, позвонил пару раз – нужно было взять ключи.
    - Там, небось, думали, что он один придёт, - предположил Дэнни, усмехнувшись.
    - Уф…. Запарилась, - перевела дух Элис, когда они остановились перед дверью пятого этажа.
    Майк засунул ключ, похожий на гвоздь, в дырку замка и стал дёргать дверь, но она не поддавалась. Потом дверь стал дёргать Дэнни, но она упорно не хотела открываться.
    - Элис, ты у нас – специалист по таким замкам, так что пробуй, - предложил Арсегор, но и для Элис это оказалось проблемой.
    - Попадём ли мы сегодня домой?
    - У тебя отмычки не будет? – посыпались предложения.
    - Да, видимо, придётся мне, - решил Арсегор, - подержи-ка гитару….
    Его общение с дверью было сравнительно недолгим, и через несколько мгновений ключ свободно вытащился, и дверь открылась.
    - Прошу…. Заходите, - спокойно и весело провозгласил он, и они вошли один за другим, вытирая ноги о какой-то коврик у двери – как оказалось, такой порядок соблюдался, прежде всего, из-за строгого начальства, которое иногда в целях проверки посещало молодёжную студию. За дверью оказались длинные коридоры и комнаты, как в общежитии, и, тем не менее, это была одна большая студия. В одной из комнат находилась огромная кухня, в другой даже имелся душ, а что было за другими дверями, ему в тот раз так и не удалось узнать.
    Они проходят по коридору вперёд, заворачивают за угол и оказываются в небольшой светлой комнате, которая и была, собственно, студией, где на самом видном месте возвышался красивый чёрный усилитель, колонки раскиданы везде, где только можно, и по углам стоят два высоченных микрофона.
    - Это здесь, - улыбаясь, говорит Элис, отлично понимая, что он сейчас переживает. Это ведь она, узнав, что он пишет песни, решила сделать ему подарок, записав ему полноценный и настоящий альбом, предупредив при этом:
    - Только не думай, что я буду тебе подпевать – будешь петь сам, - хотя, если честно, пела она совсем неплохо, и тоже, наверное, была бы не прочь принять участие в записи.
    И всё же всеми правдами и неправдами ей удалось уговорить друзей-музыкантов сделать эту запись, и они, видимо, не возражали, особенно после того, как эти песни они услышали на плохонькой акустической записи типа «гитара и я», под которую они должны были подобрать аранжировки, что, очевидно, всё же доставило им некоторое удовольствие, поэтому-то они и приехали сюда.
    Войдя в студию, он испытал благоговение при виде настоящей аппаратуры, и студийный воздух моментально начал обволакивать его. Они свалили свои пальто и куртки на стол в углу, а потом Элис увела его на кухню, пояснив, что мальчики будут довольно долго настраиваться, и его потом позовут. Он даже немного обрадовался, потому что он любил кухни, и ещё ему просто надо было немножко придти в себя, ведь он, будучи человеком серьёзным, хотя и мистически настроенным, всё ещё не мог поверить в реальность всего происходящего.
    И вот они вошли на кухню, громадную и необъятную, и встали у окна, поскольку скамеечки, стоявшие здесь, были совсем непригодными для сидения.
    - Курить будешь? – спрашивает Элис, открывая свою пачку «Fine» с ментолом. – Только учти – они дамские.
    - А, всё равно, - отвечает он и берёт одну сигарету. Вторая – для Элис, а третья достаётся подошедшему Дэнни, который не принимал участия в настройке.
    Элис выглядела так, точно у неё был великий праздник – вся в чёрном. Как известно, для битнической тусовки это – самый великий и парадный цвет, поэтому удивляться никто не стал, тем более что Элис всегда выглядела потрясающе.
    - Да, запись будет, что надо, - предположила она, выпуская изо рта мягкий клубящийся дым, так как из студии уже доносились звуки Майковских барабанов, и уже кто-то орал, проверяя микрофон. Одним словом, становилось по-настоящему весело.
    А потом пришёл Арсегор с акустической шестистрункой Майка, сел на стол и принялся её настраивать, сказав ему:
    - У тебя на кассете гитара немножко низковато настроена. Тебе будет не очень сложно петь чуть-чуть повыше, если я её настрою в ключе «соль»? Ну, все аккорды посыплешь солью, - улыбнулся он весьма дружелюбно.
    Он кивнул и посмотрел на Элис.
    - Вон, Майк уже старается на ударниках, - добавил Арсегор, не слезая со стола. – Надо сказать ему, чтобы глушители поставил.
    - А что, у вас до сих пор чайника нет? – спросила она.
    - Нет. И спичек нет. Ну, ничего, чай мы будем греть в
кастрюле.
    - Ой, как здорово!
    - Да, только у нас ни кружек, ни стаканов нет – прямо с ума сойти, - продолжал просвещать всех присутствующих Арсегор. – Есть, правда, две пластмассовые, а остальные – вообще керамические горшочки для цветов, - показал он на стол, на котором сидел, где в ряд выстроились такие шедевры. – Устраивает?
    Элис только прыснула со смеху, но ничего не сказала. Дэнни за её спиной громко открывал пиво о батарею.
    - А что это у вас за крупа? – увидела Элис застрявший между рамами пакет с импортной крупой.
    - У нас она уже знаешь, сколько времени стоит? – усмехнулся Дэнни, ставя открытые бутылки с пивом на стол. – Я уже со счёту сбился.
    - А то хотите, я вам кашу сварю, - предлагает Элис, весело подмигивая Арсегору.
    - Да ну – каша…. Эй, а окурки вы в эту пепельницу кладите, - советует Арсегор, ставя на подоконник какое-то подобие пепельницы, представляющее собой крышку от банки, - а то начальство ругается.
    «Да, конечно же, начальство», - думает он и глядит в окно – окна выходят на набережную, а внизу – что-то вроде детской площадки.
    Арсегор направляется настраивать свой бас, и ему на смену приходит Майк, а Дэнни раздаёт бутылки пива.
    - А я пива не пью, - отзывается он.
    - А что так? – спрашивает подошедший Майк с целлофановым пакетом в руках.
    - Я – только коньяк, - усмехается он.
    - Ну, прямо как Бонни….
    - Элис, прожги, - говорит Майк и протягивает Элис свой пакет. – На барабаны надену, чтобы глушить.
    Элис долго пытается прожечь, но в конце концов Майк делает это сам, потом хватает бутылку пива и начинает пить. За питьём пива ведутся странные разговоры, а из студии в кухне были слышны вопли Арсегора в микрофон. Майк отправился глушить барабаны, а затем вернулся со своей акустической гитарой, вручил её ему и снова ушёл в студию.
    Приходит невысокий парень в ватнике и здоровается с ним, пока он терзает Майковскую гитару, а Дэнни и Элис задумчиво пьют пиво.
    - О, привет, Бонни!
    - Привет, - отзывается тот, наскоро знакомится с ним, берёт бутылку пива и направляется в студию к остальным.
    За ним приходит Стэйси, и Дэнни восклицает:
    - Ну, вот, сейчас наш Стэйси всё пиво выпьет….
    Тот ухмыляется, берёт две бутылки пива и уходит. Через несколько мгновений из студии доносятся звуки его баса, перекрывающие всё, даже барабаны.
    - Всё – раз пришёл Стэйси, значит, будет полный пожиратель пива….
    «О вреде алкоголизма и курения… - громко читает Элис найденную в сторонке брошюру. – Девушки начинают курить, чтобы продемонстрировать свою оригинальность и завоевать внимание своих друзей….»
    - Ну-ну, - смеётся он, - неужели других способов нет?
    - Сыграй «Деревья», - просит Элис.
    - Я давно их не играл, - отмахивается он, - аккордов не помню…. Песенка инвалида.
    Но потом он всё-таки вспоминает, и после долгого и продолжительного проигрыша, который он сам очень любит, начинает:

                Ты цветёшь по весне – мои вянут цветы
                И между тобой и мной очерчен круг
                Мне бы протянуть листы и обнять тебя
                Но тот, кто сотворил нас, не дал мне рук

                Что ж ждать, пока вырастут ветви, что ж спать
                Посмотри – у тебя крылья за спиной
                Мы стояли сто лет, мы забыли наш дом
                Спросим траву, и улетим домой

    Пока пелась эта песня, Элис и Дэнни выискивали за спиной друг у друга крылья, но так, видимо, и не нашли, а потом Дэнни спросил его:
    - Чья песня? Твоя?
    - Моя, - кивнул он.
    Дэнни тоже закивал и задумался – судя по всему, ему понравилось.
    - Сыграй ещё что-нибудь, - просит Элис. – Майку нравится «Фонарный Столб».
    - Мне, кстати, тоже, - соглашается он, - но там слишком простые аккорды…. Лучше сыграю «Козу».

                Я всегда знаю, который час
                Я имею новый коттедж
                А в твоём посёлке так сыро сейчас
                Ты ходишь в плаще цвета беж
                Окно небоскрёба, где я живу
                Выходит на Бродвей
                Хочешь, я подарю тебе козу
                Ты будешь счастлива с ней

    - А что, круто, - одобрил Дэнни, взяв ещё одну бутылку пива.
    Потом вновь пришёл Майк и сказал:
    - Ну, что, из состава все здесь…. Хорошо, если удастся отобрать у Стэйси бас – это будет превосходно, хоть и нелегко…. Сыграй «Трамвайные рельсы».
    И он играл Янкины «Трамвайные рельсы», и ещё, и все слушали и пили пиво, а он считал, что ему стоит слегка разыграться для того, чтобы потом быть в хорошей форме, как бернская овчарка, откушавшая «Педигри Пал».
    - А «Русское поле экспериментов»…. – вкрадчиво попросила Элис.
    Эта десятиминутная композиция Егора Летова была их любимой, и им редко удавалось допеть её до самого конца, так как непременно что-нибудь, да мешало. Но теперь, едва он начал играть, Майк по привычке тут же принялся отбивать ритм на чём попало, в данном случае, на столе.
    И тут встаёт и выходит Дэнни. Он и Элис понимающе переглянулись, так как редко кто досиживал и дослушивал эту песню до конца, а ведь это было только начало, и, тем не менее, доблестный Майк продолжал упорно и настойчиво отбивать ритм.
    Прошло минут семь, и когда Дэнни вернулся, Элис сочувственно вздохнула:
    - Ты не думай, это ещё всё та же песня…. До конца ещё долго.
    Так он и не смог допеть до конца, не дойдя даже до последнего куплета – пришёл Арсегор и сказал, что всё готово, и ему можно идти в студию и занять своё место у микрофона. Разумеется, Элис было любопытно, как и что из всего этого выйдет, и всё же она осталась на кухне и пришла только однажды, да и то для того, чтобы стащить у Бонни недопитую бутылку пива и отдать Стэйси, который к тому времени расправился с тем, что осталось от шестнадцати бутылок.
    - Проходи, садись, - почти ласково говорит Арсегор, - сюда…. Всё будет – высший класс.
    Возможно, он и не имел этого в виду, но это слышалось в голосе Арсегора.
    Он прошёл и сел напротив двери – сзади за ударными помещался Майк, где-то справа рядом с усилителем сидел Арсегор, настраивая бас, а напротив – Бонни с чёрно-белой соло-гитарой.
    Он сел, и перед ним поставили микрофон. Он достал из кармана свой рыжий медиатор, который в былые времена стоил всего полкопейки, что и значилось на нём, и посмотрел на Арсегора, который разместился со своим басом на маленькой колонке, принадлежавшей Энджи, которая обещала-таки подъехать где-то к вечеру.
    - Надеюсь, Энджи не очень обидится, если я случайно разломаю её колонку, - говорит Арсегор и делает вид, будто ему очень удобно. – Ну, что, давайте сначала запишем «Солнцеворот».
    - А чего это ты распоряжаешься? – интересуется Майк.
    - Потому что я – самый крутой, - смеётся Арсегор, и все очень веселятся.
    Тогда он устраивается поудобнее со своей гитарой, что не очень удаётся, поскольку ручки кресла, на котором он сидит, мешают удобно устроиться с инструментом – похоже, кто-то из них явно лишний, мысленно рассуждает он, пока ребята рядом с ним подбирают партии к его песне. Он чувствует реальность, и всё же ещё слегка не врубается в то, что происходит, поскольку ему такое и не снилось – его песни в настоящей студийной обработке….
    - А вы чего, электричество будете делать? – удивлённо вопрошает Дэнни.
    - Его, его, - отвечает Арсегор, подкручивая что-то в усилителе.
    - А почему бы вам не сделать полуакустику? Ты думаешь, будет что-то слышно из-за грохота барабанов и гитар?
    - А что ты так волнуешься, Дэнни? Это – черновая запись, - возник Арсегор. – А потом с микшером всё будет иначе, если только нам его дадут, конечно.
    - А я думаю, что в полуакустике получилось бы лучше….
    - Мало ли что ты думаешь – неужели ты не понимаешь, что мы всегда пишемся в электричестве?
    - А здесь пойдёт полуакустика, я же тебе говорю….
    - Слушай, мы полуакустику писали, когда только начинали, ясно тебе? Вот тогда это было, три года назад, а теперь это делать никто не умеет. Мы пишем только электричество – и точка…. Ты что-то имеешь против?
    - Да нет….
    - И всё тогда – попробуем? Вроде ничего, - оценил Арсегор грохот барабанов и звук своего баса. – Только ты, Майк, возьми на этой песне щётки и играй с ними, так хоть не очень громко…. Ну, вот, так получше.
    А он сидел на своём почётном месте и слушал весь это приятный, мелодичный и гармоничный грохот и ещё даже не осознавал, что вот это всё – для него, и это – аранжировка его песни, и об этом он уж точно никогда не мечтал. И всё же когда он услышал: «Поехали», что-то стало реальнее, загадочнее и желаннее – и для него, и для всех остальных.
    - Так, значит, ты вступаешь на двух строках, - решает «самый крутой» Арсегор, - потом я – на двух строках, потом – твои барабаны, Майк…. И соло тоже, разумеется. Тебя устраивает? Всё понятно? Ну, тогда поехали – прогоним пару раз без записи, чтобы что-то получилось….
    - Пару раз? – возмущается Дэнни. – Знаешь ли, такая группа, «Queen», была, так она свой альбом записывала год.
    - Так у них какой аппарат был…. Правда, у нас тоже не такой уж и плохой, но у «Queen»-то наверняка покруче. А «Алиса», между прочим, записала «Энергию» за шесть часов, а «Кино» сделало «Это Не Любовь» примерно за сутки…. Ну, и всё, и не хуже других выйдет. Так что – поехали, что ли?
    И тогда он начал играть, заранее зная, что не один, что через пару строчек это станет настоящей музыкой. Так и вышло – он забыл обо всём, когда к голосу его гитары присоединились, заглушая всё и вся, ударные. Бонни вёл соло, глядя на то, как он берёт аккорды, ведь казалось, что без соло эта музыка была бы слишком электрической, слишком напряжённой. Он тонул в этой музыке, и ему это нравилось, и когда он запел, ему почудилось, что его голос недостаточно слышен, и всё же он был, и песня звучала, и на кухне Элис наверняка всё слышала… да, конечно же, она слышала всё. Дэнни дирижировал, и когда песня кончилась, он изрёк:
    - Из-за ударных плохо слышен голос, и вы как-то странно играете. Всё великолепно, конечно, и всё же вы неправильно ориентируетесь…. Он с лидер-гитарой должен сидеть в центре – так, чтобы его видели все, а то получается, что Арсегор на Бонни смотрит, Майк ориентируется по соло-гитаре, а Бонни смотрит на лидер-гитару…. И потом, куда вы так погнали в конце, я не понял?
    - А я тебя не понял, - пожал плечами Арсегор, - тебе что-то не понравилось?
    - Нет, мне, вообще-то, всё понравилось, и всё-таки в конце погнали…. Какой-то у него гипнотический голос – как только он начинает петь, все подтягиваются и собираются, а как только перестаёт, все тут же снова куда-то разбегаются, пропадают – кто куда….
    Слушая эту тираду, он подумал, что Дэнни выпил слишком много пива, и всё же ничего не сказал. «Меня не слышат – это минус, но и не гонят – это плюс», - решил он для себя, и поэтому работа в целом ему нравилась, и выходило, по его мнению, просто круто.
    … Так они сидели четыре часа, и время пролетело совершенно незаметно – все шутили, веселились, играли, пели, а потом решили, что проголодались, и послали двоих человек за хлебом, чтобы слегка перекусить. В студии остался Стэйси – тот самый, что выпил пива больше всех, взялся за бас, оставленный Арсегором, и принялся его терзать так долго и дотошно, что никто этого не вынес, кроме Майка, который засел за барабаны и отбивал ритм всего, что играло на данный момент. Потом Стэйси запел приятным баском «Всё это – рок-н-ролл», пропел куплет и замолчал – забыл, как дальше, но бас из рук не выпускал. Играл он самозабвенно, никого вокруг не видя и не слыша, словно все вдруг куда-то подевались и пропали, и остался один только Стэйси. А потом Дэнни стал рассказывать:
    - Прихожу я недавно в гости к другу, ну, и Егорова приходит. А мы сидим на кухне, и на столе у него всякая дрянь стоит. Я тут спрашиваю, значит:
    - Кушать хочешь?
    - Хочу, - отвечает.
    - А салат будешь?
    - Буду, - говорит.
    Ну, я-то не ем, а она так взяла и преспокойно скушала весь салат.
    - А бутерброды будешь?
    - Буду.
    Нарезал я ей бутербродиков – один-то я съел, а все остальные она сожрала и глазом не моргнула.
    - Может, супу дать?
    - Давай, - говорит.
    Подогрел я ей суп – очень хорошо, взяла и скушала. Вот как замечательно, думаю, ну, и аппетит у девушки…. А она прожевала и говорит:
    - Слушай, а там больше салата нет?
    - Вроде остался, - говорю.
    - Ну, так я его доем – ты не против?
    - Да нет, - говорю, - пожалуйста, ешь – приятного аппетита….
    Вот такая история…. Ничего, да?
    Тут Стэйси, видимо, разыгрался и вспомнил ещё одну песенку, которая очень бодро и ритмично игралась на двух аккордах:

                На столе лежит таз
                А в тазу лежит глаз
                А в тазу – чей-то нос
                Это я его принёс

                Я – работник морга
                Ножик перочинный
                Я работал долго
                Галстук пионерский
                А-а-а-а!..

    Этого архитемпераментного исполнения он вынести не мог, и поэтому он удалился в коридор, встал к окну и стал смотреть вниз, где дети катались по замёрзшей лужице.
    - А вон там – Кресты, - раздался позади голос Арсегора, - а рядом – морг. А вон там, через реку – КГБ, а дальше – ну, вон там – Большой Дом…. Кстати, я не понимаю, у нас сейчас что, перерыв, что ли? А, да – наши проголодались, какая уж тут работа – теперь Стэйси долго не уймётся…. Ты знаешь, у нас всегда так – тусовка набежит, ещё бы – как интересно, настоящая студия, можно всё потрогать, подёргать, но чтобы работать – что ты…. Работать удаётся очень редко, так что ты не особенно удивляйся, это нормально.
    - А что это вы тут делаете? – удивилась подошедшая Элис.
    - У нас перерыв.
    - Как так? Хлеб-то купили, только в магазине обед был, и мы слегка побастовали на улице перед магазином – вот так-то….
    Они вернулись в студию, Элис уселась в кресло, повела глазами и повелела Бонни:
    - Сыграйте мне попс.
    - Не понял?
    - Ты что, забыл, что такое «попс»?
    - Нет, просто я его не играю.
    - Как, совсем не играешь?
    - Что-то раньше помнил, а теперь вот всё забыл.
    - Ну, «Массовый лай» там какой-нибудь, или вот «Мальчик мой» - «Ты сейчас далеко….»
    - Элис, ты что?
    - А что? Играйте мне попс.
    - Да ладно тебе, попс….
    Бонни подумал-подумал, подмигнул Дэнни, и они начали на две гитары:

                Я иду по улице в зелёном пиджаке
                Мне нравятся мои ботинки, а ещё красивый галстук
                У меня
                Я гладил брюки два часа
                И в парикмахерской сидел с утра
                И вот иду я по улице один

    - Вот, это я люблю, - одобрила Элис, хотя это и не был попс.
    Прошло несколько минут, и Дэнни вызвал его в коридор:
    - Ты чего там скучаешь – пошли чай пить….
    И они с Арсегором засели в кухне, долгое время не зная, о чём говорить.
    - Вот здорово – никто не знает, а мы тут чай пьём…. Правда же, здорово?
    - Правда, - сказал он и глотнул ароматного чая.
    - А что ты вообще ещё собираешься записывать? – поинтересовался Дэнни.
    - Что решат, - отозвался он, - что понравится, то и будем записывать.
    - А я бы на твоём месте знаешь, как поступил? Вот набралось девять песен, взял и записал альбом….
    И всё-таки их застукали – Элис увидела, что они пьют чай, и возмутилась. Тут же примчались остальные и расселись кто на столе, кто за столом, заедая хлебом чай и беря сахар из мешка. Один лишь Стэйси не мог оторваться от своего баса и сидел в студии – наверное, ему хватило пива.
    Он выпил чай и вернулся в студию – слушать, как надрывается Стэйси, а получалось у него, конечно же, круто….
    Потом они хотели снова приняться за работу, но Стэйси так увлёкся, что не хотел отдавать бас Арсегору, но потом всё же отдал, и запись продолжалась до тех пор, пока не пришла Энджи, подруга Дэнни. Была она блондинкой, хрупкой, но с характером, и ему она почему-то не понравилась. Он даже подумал, что Энджи – это целое понятие. Это те, кто входит в тусовку музыкантов, кормит их, поит и делит с ними славу. Она сообщила, что группа «Бред Сумасшедшего» едет вечером в Москву, а он, разумеется, не имел к этой группе никакого отношения. С появлением Энджи всё внимание переключилось на неё, и Элис немного обиделась.
    - Тебе нравятся темы, которые ты пишешь? – спросила она Бонни.
    - Ну, да….
    - Но твои лучше?
    - Я скромный, - улыбнулся он.
    - Вот у Егора есть песня на мотив «Это Китай», - заявила Энджи, - я звонила вчера ему, чтобы сообщить эту потрясающую новость из мира музыки.
    - Да ну?
    - Правда, правда….
    - Иди ты – там тональность совсем другая….
    - Элис, объяви конец рабочего дня, - попросил он, видя, что никакой работы нет и быть уже не может.
    - Может, Энджи споёт?
    - Под Таню Овсиенко? – возмутилась Элис. – Ладно, всё на сегодня – встречаемся в следующий раз после вашей поездки в Москву.
    - Конечно….
    Он засобирался домой, а Арсегор пододвинул к себе микрофон, взялся за гитару и прикинулся знаменитостью, дающей интервью:
    - Можно в двух словах определить смысл всего произведения, и это всё будет очень точно. Вот, например, песня: «Правда жизни, правда жизни, правда жизни есть одна». Ну, можно и восемь раз повторить, и всё просто и ясно. Поэтому песни – это такое вот сложное дело…. Или вот ещё песня: «Мы карабкались на горы и сорвались вниз. А-а-а!» Тоже всё просто и ясно – видите, как здорово.
    - Слушай, а что означает твоя песня «Военная тайна»? – спросил его Дэнни. – Там вроде что-то про мину, которая не разорвалась….
    - Она должна была разорваться, - объяснил Арсегор.
    - Да ну, неправда – она так и не разорвалась, хотя должна была….
    - Так песня там – совсем не про это….
    - «Нонсенс», - посмотрев в бумажку с аккордами, прочитал Дэнни. – Это что?
    - Нонсенс есть нонсенс, - ответил он.
    - Это как «бошетунмай», что ли?
    - Нет, нонсенс – это бред, парадокс….
    - А-а…. А я-то думал….
    - Ты хоть кассету-то слушал? Чего ты придираешься? – возмутился Арсегор.
    - Слушал…. Пару песенок.
    - Ну, и как?
    - Ну, ничего себе….
    А он надевал пальто и думал о том, то эти люди живут настоящей жизнью, а у всех прочих она искусственная, обывательская…. А здесь – настоящая, и он хотел бы ещё раз сюда вернуться….
    - Ты что, уже уходишь? – окликнул его Арсегор.


                10. Комната Вечного Забвения

    Ещё не в силах забыть об Элис, Найджел остановился перед дверью запретной Комнаты Вечного Забвения – он медлил, вспомнив, что из комнаты нельзя выйти. Но, услышав из-за двери такую песенку, он немного успокоился и даже слегка развеселился:

                В захолустной деревеньке
                Жил в отставке маршал флота
                На пруду гонял он уток
                Утром жёлтой субмариной
                А ещё-о есть танк зелёный
                Он большой и очень хитрый
                А ещё-о есть бабка злая
                Но она ещё потолще
                В танке бабка поджидала
                Маршала, чтоб разобраться
                Почему он не катает
                Бабку в жёлтой субмарине
                Появи-ились на деревне
                Двое хи-итрых диверсантов
                Залепили пластилином
                Входы-вы-ыходы из танка
                Развели костёр под танком
                Стали зверски жарить бабку
                И орали громко в дуло:
                «ПОДЕЛОМ ТЕБЕ, ЗАРАЗА!»
                Диверса-антов посадили
                Танк ведь был кооперативный
                Но они-и потом сбежали
                Чтоб прикалываться дальше
                Диверсанты в гермошлемах
                Твое суток ковыряли
                Общепитовскою вилкой
                Дырку в жёлтой субмарине
                Как обы-ычно, утром маршал
                Уток стал давить на лодке
                Вдруг пошё-ёл на корм лягушкам -
                То-то бабка бу-удет рада!
                Только бабка обломилась:
                Хитрый танк пришёл на помощь -
                Вытащил на берег лодку
                Зверски расстреляв лягушек
                Диверсанты с бабкой с го-оря
                Убежа-али в лес дремучий
                Где их ма-аршалу кривому
                С хитрым та-анком не найти!

    Таким образом, Найджел решил, что большой опасности нет, и преспокойно открыл дверь. «Это каюк, прекрасный мой друг, это каюк…» - пропела тихо и хрустально его музыкальная машинка и умолкла внезапно, не докончив фразы. Найджел, уже без боязни, которая исчезла уже давно, вступил за дверь, и она захлопнулась за ним – ему обещали когда-то, что закрылась она навсегда. Найджел уже забыл об этом – он слышал только весёлую абсурдную песню, и его манила тайна его брата Клайва и его загадочного исчезновения.
    Едва он вошёл, он даже не понял, где он, потому что всё скрывала непостижимая и плотная не то дымовая, не то туманная завеса. Эта комната чем-то отдалённо напоминала Соул Китчен – те же длинные коридоры, та же большая кухня, но всё здесь было не так – тут были ещё и комнаты для проживающих.
    - Ага, вот и ещё один, - возникла из тумана девушка со светлыми бирюзовыми глазами. – Каким ветром тебя сюда занесло?
    Найджел взглянул вокруг – сначала ему показалось, что он здесь один и она одна, на самом же деле таких, как они, тут было много, просто все были сами по себе, и это нетрудно было заметить.
    - Попутным ветром, - с улыбкой отозвался Найджел.
    - Ты знаешь, что отсюда не возвращаются? – продолжала девушка.
    - Знаю – именно поэтому я здесь.
    - Да? Обычные люди прячутся здесь от жизни, тут – их рай, а попутным ветром сюда не заносит. Отсюда нет выхода….
    - Мне важно знать вот что: тут есть парень по имени Клайв? – спросил Найджел, затаив дыхание.
    - Клайв? Нет, кажется, нет, - подумав, ответила девушка.
    - Это всё, то мне хотелось бы знать, - облегчённо вздохнул Найджел и опустился на первый попавшийся стул.
    - Ты не похож на тех, кто попал сюда по своей воле, чтобы покинуть мир для того, чтобы погрузиться в свои грёзы, чтобы получить свой кайф, а потом непременно умереть…. Но ведь ты не сможешь выйти.
    - Я что-нибудь придумаю, ничего…. А что искала ты?
    - У меня не было выбора, - улыбнулась девушка, блеснув бирюзовыми глазами. – Разве можно жить в этом мире просто так? Я согласна умереть, только сначала мне должны показать то, за что я должна отдать свою жизнь, и это лучше, чем всё время гоняться за призраками. Так лучше….
    Оказалось, что эту отважную девушку зовут Джой, и она здесь довольно давно, с Первого Путча, и поэтому она имеет представление о том, что тут происходит, и то, что она видит, совсем не радует её.
    - Наверное, в этой комнате больше всего народу, и, в основном, молодые вроде тебя и меня – другим дай только повоевать или поспорить, - размышляла вслух Джой. – Нас так много – тех, кто перестал верить в этот одинокий дом, во всё это….
    Найджел глядел на неё и пытался разглядеть на её лице следы страданий, но не находил – перед ним стояла энергичная и ироничная девушка со светлыми живыми голубыми глазами. Он не хотел верить в то, что она здесь не случайно. Джой хотела и могла жить, но она знала, что жить негде и незачем, а здесь были её друзья и хоть какое-то счастье, какая-то точка, где создавалась видимость жизни, даже не благополучия или протеста.
    - А отчего тут умирают, Джой? – спросил Найджел, которому всё мгновенно стало ясно, и, тем не менее, он хотел верить, что он ещё не оторван от внешнего мира.
    - От тоски, - ответила она и зачем-то улыбнулась. – Лучше уж так…. Знаешь, до Первого Путча мою подругу чуть не зарезали – она шла домой, и на лестнице на неё напали…. Потом вернулась домой – полушубок насквозь проткнут ножом, и свитер тоже – её пуговица спасла. А потом убили ещё двоих…. Что, лучше так? Лучше жить в постоянном страхе?.. Мы умрём в тот момент, когда нам будет слишком хорошо.
    - А я думал, что тут умирают оттого, что однажды может стать очень плохо….
    - Нет, в здешнем воздухе носится не напряжение…. Возможно, это диковинное наслаждение мне и не нужно, но только я ничего не имею против.
    Тонкие черты лица Джой заострились, и она преобразилась, но не от жалости к самой себе – она просто задумалась о нём, о Найджеле, и промолвила:
    - Знаешь, я совершенно не понимаю, что ты здесь делаешь…. О прошлом здесь не помнят, и в будущем не вспомнят нас, но я не одна, а с друзьями, и мне этого достаточно…. А ты? Зачем тебе всё это? Как ты сюда попал, как ты узнал сюда дорогу?
    - Джой, я искал брата, и мне всё равно, что со мной будет….
    - Ты мне напомнил одного парня, который появился у нас не так давно, - отметила Джой, блеснув голубыми глазами. – Он был таким же храбрым и безрассудным….
    - А теперь?
    - С тех пор, как он впервые узнал, что это значит… что такое вкус вечного забвения, он изменился. Когда он только появился, он мрачно сидел в углу – гордый такой и печальный, а потом…. После того, первого раза, он ничего не забыл, и он не мог всего этого вынести. Голову держал высоко, но глаза…. Потом он долго лежал лицом вниз, будто мёртвый, не вставая – не хотел, чтобы остальные видели, как ему тяжело.
    - А сейчас что с ним? – осмелился спросить Найджел.
    - Теперь он другой, почти совсем изменился – ему уже абсолютно всё равно, но с ним осталась его гордость и былая отвага, но зачем она ему теперь?.. И вот смотрю я на тебя и думаю – зачем ты, такой же, здесь? – добавила Джой, внимательно взглянув на него. – Не хочу видеть, как это произойдёт и с тобой….
    - Но ведь ты….
    - Да, и я такая же, - кивнула она, - и поэтому я веселюсь. В смерти жизнь, а в жизни – смерть…. Какая разница – главное, я живу и не меняюсь – это много.
    - Да, - подтвердил он.
    - Только что же мне с тобой делать? – задумалась она.
    Найджел взглянул на Джой с удивлением – неужели она могла подумать, что он испугался, и будет просить её показать дорогу назад? Да, ему хотелось отсюда выбраться, ведь выход должен существовать, но только он должен сделать это сам.
    - И можешь не предлагать мне слаксы, - чуть виновато, чуть иронично произнесла она, - я всё равно не знаю, где выход, потому что его нет….
    - У меня нет ни единого слакса.
    - Тем более…. Нет отсюда выхода, здесь все обречены на рай, понимаешь, Найджел?
    Ему показалось странным не то, что она так настойчиво это повторяет, а то, что Джой была целиком пропитана воздухом Комнаты Вечного Забвения. Её руки едва заметно дрожали, и Джой не могла выносить пристального взгляда Найджела – она часто отворачивалась и не знала, куда деть руки, и поэтому она до боли сцепила пальцы на коленях. Но слова её лились просто и ясно, как река, и создавалось впечатление, что в комнате этой можно хорошо повеселиться, раз она в таком прекрасном расположении духа.
    - С кайфом всегда смерть живёт по соседству, - процитировала она вдруг. – А что, скажешь, это – только красивые слова, это неправда?
    - Не скажу, - отозвался он. – Не знаю, помнишь ли ты волшебника Саш-Баша: он знал, что ему нужно, и когда он сказал и сделал всё, что мог, он решил, что ему нужно улететь. Он хотел летать, и он летел, но у него не было крыльев… хотя кто знает… и он погиб. Вот так-то, Джой….
    - Ты думаешь, я уже не помню Саш-Баша? – усмехнулась она. – Его-то я как раз прекрасно помню.
    - Зачем тебе понадобилось добровольно запирать себя сюда? – продолжал вопрошать Найджел.
    - Я и не запирала. Разве когда раньше ты много курил, ты задумывался о том, что раньше умрёшь?
    - Признаться, раньше нам было даже круто осознавать это…. Теперь я убедился в том, что здесь эту идею преобразовали и довели до абсурда.
    - До абсурда? Нет, не думаю – это далеко не так. Легче знать, что смерть шастает где-то рядом, и ты можешь победить её только тем, что нарочно её не замечаешь.
    - Зато она видит вас и ждёт своего часа.
    - Ну, и что? Не думаю, то меня можно этим испугать, Найджел, - возразила Джой, - и я не знаю, какого чёрта ты сюда забрёл….
    - Ну, станусь, - цинично пожал он плечами.
    - Куда ж ты ещё денешься? Конечно, останешься, только вот это не так легко, как тебе кажется. От этого никто из тех, кто оказался здесь, не в силах уйти. Сами ведь выбирали, винить некого….
    - Выбирали? – удивился Найджел и задумался.
    Конечно, они выбирали, и прежде чем выбрать, никто из них не был предупреждён, чем это кончится, а Найджел в своём Коридоре Предельной Концентрации Времени ещё не знал тогда, куда он попадёт, когда с большим трудом оттуда выберется. «А может, мне всё это только кажется? – с надеждой подумал он. – Может, всё это – лишь остаточные явления того коридора?» И всё же он встретил тут своих друзей, и они не были похожи на сон, да и лицо Джой, сидевшей рядом и светившей своими необыкновенными голубыми глазами, казалось чересчур реальным.
    - Ты и так всё понимаешь, Найджел, - сказала Джой, - поэтому ничего рассказывать я тебе не буду – сам всё увидишь, да и так, наверное, пришлось тебе насмотреться всяких кошмаров в нашем одиноком доме. Пойдём….
    Она встала, взяла за руку Найджела, а может, он сам отправился за ней, и дымовая завеса раздвинулась, и они оказались на кухне, где они были совершенно одни.
    - Ты, кажется, хотел видеть того парня, - вздохнув, напомнила Джой, сверкнув голубыми глазами.
    - Да, хотел, - кивнул он.
    И в тот же миг они увидели, разглядели его рядом с собой. То был молодой человек с бледным напряжённым лицом и глазами, полными печали, делавшими его облик необыкновенно романтичным, и его взгляд был устремлён на соседнюю абсолютно белую стену. Найджел понял, что этому человеку не помогут никакие делийские мантры и ужаснулся, узнав в нём своего старого школьного приятеля Алекса.
    - Алекс… - задумчиво проговорил Найджел.
    Джой удивлённо взглянула на него, а Алекс, всмотревшись в лицо друга, ничего не почувствовал:
    - Я тебя не знаю. Не могу вспомнить…. Мне нужно тебя вспомнить, раз уж кто-то прорвался в мой мир….
    Он взял сигарету, лежащую перед ним на столе, достал зажигалку и глубоко затянулся, запрокинув голову – его окаменевшее красивое лицо при этом не изменилось, и его бледность не могла оживить тёмная прядь, упавшая на глаза. Джой невозмутимо наблюдала за ним, скрывая дрожь в руках, а Алекс только после пятой глубокой затяжки приобрёл осмысленный подвижный взгляд и глухо произнёс:
    - Найджел, так это ты…. Здесь…. И Джой….
    Найджелу вдруг захотелось броситься к другу, растормошить, растолковать ему, что происходит, но не смог – мешала загадочная и холодная отстранённость Алекса.
    - Как ты тут оказался? Зачем ты здесь? Почему так вышло? – отрывисто стрелял словами Найджел в неподвижное знакомое лицо, пытаясь разбудить и согреть его.
    - Мне нечего было терять…. А Клайв с тобой? Помню, мы с ним не закончили один разговор….
    Джой безнадёжно покачала головой, давая понять, что всё напрасно, и Алекс никогда не станет прежним – сигарета может лишь на миг вернуть его в этот странный и жестокий мир, однако Найджел не терял надежду.
    - Алекс, как, почему так случилось? – продолжал он.
    - Не знаю, поймёшь ли ты меня, - в полузабытьи, словно просыпаясь, проговорил Алекс. – Мы с тобой не очень хорошо знали друг друга, были просто хорошими знакомыми, а вот с Клайвом мы дружили…. Он бы меня понял с полуслова, а ты…. Я не знаю, но ты никогда не любил недоговорок.
    - Что тебя толкнуло на это?
    - Что же, кроме отчаяния? Только любовь и отчаяние могут толкнуть на безрассудство.
    - Даже такого, как ты?
    - Да…. А кто я такой, собственно говоря? – вздохнул Алекс, посмотрел печально и пристально и снова глубоко затянулся.
    - Оставь мне, - попросила совершенно спокойная Джой.
    - Всё было очень просто – мне было душно, я искал выход и пришёл сюда….
    - Какой выход? Я смотрел на тебя восторженными глазами – ты был так неправдоподобно смел, решителен, прям…. Я был готов молиться на вас с Клайвом, и вдруг…. Ты, оказывается, искал выход откуда-то! – воскликнул Найджел.
    - Это было потом, - потупился Алекс. – Тогда я просто искал и дерзал. Никто, даже я сам не мог представить, чем могут кончиться эти поиски. А теперь… впрочем, неважно.
    - Ты говорил, что на подобное решение могут толкнуть только любовь и отчаяние, - напомнил Найджел.
    - Да. Я жил прямо и честно, надеясь жить так всегда – как бы не так…. Я жил простой битнической жизнью, почти что жизнью аскета – одинокий, не нужный никому и в то же время нужный всем – да, это противоречит всякой логике, но так было…. Однажды я встретил девушку, и она поразила меня. Это было как раз накануне Первого Путча. Я не знаю, почему Рэйвен показалась мне особенной, ведь мне как битнику доводилось видеть всякое, но она…. Мне очень трудно объяснить то, что однажды, встретив совершенно незнакомого человека, можно понять, что вы можете быть счастливы только вместе…. Да, Найджел, поначалу я верил, что так бывает. И вот однажды я встретил Рэйвен…. Она держалась слегка отстранённо, но прямо и просто, и когда я играл для всех, она глядела в мои глаза, и мне казалось, что я играю только для неё…. Подумав, я понял, что мы очень похожи, и похожи всем, начиная от интересов и кончая взглядами на жизнь. Она была не такой, как все остальные…. А потом после того концерта мы вдвоём почему-то задержались, и она сказала, что её просто поразили мои песни…. Она сказала это искренне, и я поверил в то, что она – только для меня. Смешно, конечно, так предполагать, но теперь в глубине души я уверен в том, что и она так считала….
    - Тогда почему же….
    - Подожди, - перебил Алекс так проникновенно и подавленно, что даже Джой невольно вздрогнула, - всему своё время…. Мы часто встречались на всяких там вечеринках и понимали нашу обречённость быть вместе с каждым днём…. Но мы молчали об этом. Я играл, не глядя на неё, а она ловила мой взгляд украдкой, и её наверняка электризовал мой глубокий и отстранённый взгляд. Сейчас мне трудно об этом говорить… если бы всё было так, как обычно бывает, мы могли быть счастливы.
    - Так что же произошло? Мне Клайв показывал Рэйвен, и мне показалось, что она….
    - Да, да, всё дело в том, что Рэйвен – весьма экстравагантная девушка. Ей нужно то, то не нужно другим, и порой всё сразу…. Так мы смотрели друг на друга довольно долго, украдкой, и взгляды эти были весьма убедительны и красноречивы.
    - А потом?
    - Потом, конечно, мы говорили. Я сказал, что хочу её проводить, и она согласилась…. Мы говорили, и она призналась, что именно меня она ждала. Я был тогда счастлив…. Мне удалось видеть её, говорить с ней – наверное, большего мне и не надо было, но потом…. Она ушла к другому, и это стало для меня ударом.
    - Но ведь этого не может быть….
    - Конечно, может. Она была беспокойной, хотела быть в центре всеобщего внимания…. Её можно понять. Мне казалось, что она любила меня больше всех, но однажды я пришёл к другу и застал там Рэйвен. Она ничуть не смутилась, несмотря на щекотливость создавшегося положения, и сказала, чтобы я больше сюда не приходил…. Я переживал, я любил и ненавидел её, её силу и её слабость, всё, всё…. Я не хотел её видеть, и всё же продолжал встречать её, как назло, везде и повсюду. Я бы смог её простить, потому что знал её, но беда в том, что Рэйвен не знала саму себя – она не хотела думать о том, что может случиться дальше, и ей хотелось большего, чем просто моя любовь, хотя она и стоила дорого….
    - И из-за этого ты оказался здесь? – забеспокоившись, спросил Найджел, увидев, как Алекс побледнел.
    - Не только…. Это всё было очень тяжело вынести, а потом…. Случился первый Путч, и наш одинокий дом стал похож на тюрьму. Я пытался жить, и я хотел жить, но без любви, без всяких чувств и эмоций, разумеется, невозможно. Я не мог иначе, меня убивало всё, и когда я в первый раз….
    - Но как же Рэйвен могла так поступить? – воскликнул Найджел. – Это на неё не похоже.
    - Её привлекало и волновало во мне то, что я музыкант…. Да, это немало, но для неё этого оказалось недостаточно. Что ж, человек имеет право выбирать то, что ему больше подходит…. А я никогда не знал точно, что ей нужно и к чему она стремится, а я был бунтарём и романтиком и мог только горячо любить, любить её больше себя самого. Для меня любовь – это свято, и мне её любви было вполне достаточно.
    - Печально, - подтвердила Джой, сузив глаза и затягиваясь оставленной Алексом сигаретой.
    - А мне по жизни не везло, - признался он, - я никогда не был по-настоящему кому-то нужен, понимаете? А зачем я тогда хожу по земле? Меня здесь ничто не держит, Найджел, поэтому меня не нужно жалеть. У меня никого не было, ни родных, ни близких друзей, ни любимой… точнее, любящей. Был только один человек, был Клайв – он стал мне братом, стал ближе всех…. Теперь его нет – он исчез, у него своя судьба, у меня – своя, и у Рэйвен – тоже.
    Найджел был потрясён рассказом Алекса – он считал этого человека любимым всеми, объектом всеобщего восхищения, и вдруг – такое признание…. И ведь именно сейчас, когда он столько выстрадал, он на пути к смерти, стучится в её ворота…. Хотя ведь и сам Найджел тоже обречён, и это теперь, когда он многое понял и ради этого проделал нелёгкий путь…. Ему вдруг до боли захотелось жить.
    Рядом сидел сумрачный Алекс – он крепко зажмурился, чтобы никто не видел его слёз. Он не плакал, нет, ведь он был настоящим мужчиной – плакала его истерзанная душа, и он прятал глаза, наполненные слезами, от Найджела и Джой, которая докуривала сигарету, понурившись и разом посерьёзнев, и её действие тихо сказывалось на Джой.
    - Круто…. – тихо шептала она и больше ничего не могла сказать, хотя явно хотела что-то добавить.
    Найджел вдруг ощутил вокруг себя полный страшный мрак, который хотел захватить и раздавить и его.
    - Я ещё успею, - пробормотал он, - ещё успею….
    Но он знал, что выхода отсюда быть не может – никаких дверей в этой комнате не было, да и стен тоже. На Алекса было страшно смотреть – казалось, он снова погрузился в своё забвение, зато Джой была совершенно спокойна - ей не раз уже приходилось наблюдать подобные сцены.
    - Найджел, выхода действительно не существует, - печально молвил Алекс и поник головой.
    - Не может быть.
    - Рано или поздно всё равно наступит Вечное Забвение, и ты должен с этим смириться.
    - Я должен найти брата, - упрямо повторял он.
    - Но как?
    - Я и сам не знаю, но я его найду – он же не мог исчезнуть бесследно….
    - Не мог, конечно, - отозвалась Джой, - но Алекс прав – бороться нет смысла, ведь ничего другого здесь быть не может, да и не будет…. Через несколько минут сюда подпустят губительного воздуха Вечного Забвения, и ты поймёшь, что это значит, и это станет частью тебя….
    Найджел не верил в то, что это когда-нибудь будет, потому что он верил в себя, иначе он бы перестал быть самим собой. Откровенно говоря, он не верил даже в то, что одинокий дом – единственная реальность, ведь тогда ночью, с крыши, он видел другую жизнь.
    - Кстати, о Клайве, - подала голос Джой, так как Алекс не мог сказать больше ни слова, - разве ты не знаешь, что….
    - Нет! – вскричал он. – Что ты знаешь о нём?
    - Да, знаю…. Когда он пропал, кое-кто даже обрадовался – они не любили таких бунтарей, как Клайв. Они….
    - Что? Что они?
    - Они доводили его даже тогда, когда он об этом не знал. Я же не была с ним знакома, но слухи о нём дошли и до меня. Ему пытались запретить петь, жить, его преследовали.
    - Нет….
    - Это не бред, Найджел, - продолжала суровая Джой, - ты просто многого не знаешь. Ему было очень трудно…
    - Да, он, бывало, приходил и долго глядел мне в глаза, говорил со мной… но не о себе. И Элис ведь тоже ничего не знала….
    - Элис – это его девушка?
    - Да.
    - Она и не могла знать – он щадил вас, ведь он мог только любить вас….
    Найджел не мог этого слышать, и, тем не менее, просил её:
    - Продолжай….
    - Он был очень смелым, твой брат, честным…. Он не принимал того, что творилось в одиноком доме, и он пел. Но даже тогда, когда он пел о любви, его считали врагом….
    - Джой, это не может быть правдой – ему всё было нипочём.
    - Тебе так казалось, Найджел. Ты ведь не знаешь, что было потом….
    - Что? Говори.
    - Потом от него отвернулись все, кроме самых близких друзей, он остался один, понимаешь, но он никому не мог об этом сказать…. Для него это не прошло бесследно.
    - Мы об этом не знали. Если бы Клайв сказал мне… - шептал Найджел.
    - Его жизни угрожала опасность. Он страдал, решался на самые отчаянные героические жесты, считал, что не выживет…. И всё же он жил, и за ним шли, ему верили, и поэтому он был спокоен.
    - И я не знал, не мог поддержать его…. А потом?
    - Потом он исчез.
    - Нет, потом он нашёл ключ от одной из комнат…. Вот теперь я знаю, что это был подарок судьбы. Ему должно повезти, и он здесь, наверное, на верхних этажах, - обрадовался Найджел и судорожно сжал кулаки. – Он здесь, и я найду его…. Он сможет меня простить, и я расскажу, как мне не хватало его всё это время…. Он был так горд и честолюбив, он так был привязан ко мне, к Элис, к своим друзьям…. Но они жестоко поступили с ним, и я буду мстить.
    - Не забывай, что отсюда нет выхода, - напомнила Джой, - и через несколько минут ты заговоришь по-другому.
    - Я не смогу всё забыть, и в этом – моё спасение.
    - Это ты так считаешь, Найджел – когда-то Алекс тоже так думал, и видишь, что с ним теперь….
    - А ты?
    - Мне просто повезло больше, - призналась она. – Я всегда реально смотрела на вещи.
    - А как же Клайв?
    - Боюсь, что ему не удалось найти никакой двери – смирись с тем, что с ним может случиться самое худшее.
    - Нет, я в это никогда не поверю….
    - Останься здесь – уже поздно сопротивляться, поверь – всё это не так плохо, как тебе кажется, и ты сможешь жить, поверь….
    - Жить так, как вы?
    - Это не так уж плохо – это красиво, спокойно….
    - Нет, Джой.
    - Рэйвен… - позвал Алекс, смотря вдаль застывшим взглядом. – Рэйвен, не уходи….
    Он вскинул голову, и так, с тем же пугающим взором, упал на стол, и так и остался лежать, неподвижный и поверженный.
    - Не пугайся, - сказал Джой, - он уже ничего не помнит…. А скоро дадут воздух забвения.
    Найджелу вдруг показалось, что все они исчезли и испарились, их нет в этой комнате. Ему показалось, что он слышит голос Клайва, и от его глубокого, лихого, бунтарского и проникновенного голоса сотрясаются дымные непрочные стены:

                Смелей, ещё один шаг
                Лица смотрящих на нас уже остались в тени
                Я говорю тебе: мне нужен твой взгляд
                Прошу, смотри мне в глаза, смотри
                Если ты веришь мне, ты пойдёшь со мной….

    Найджел вдруг понял, что в этом голосе его спасение, и встрепенулся, насторожившись: значит, это так бывает! Голос Клайва слышался ему всё отчётливее, и он старался не расплескать, не потерять эту нить…. И под молчание Алекса, и под сосредоточенным взглядом Джой он закрыл глаза, и привиделся ему такой диалог с Клайвом:
    - Привет, Найджел! – говорил ему Клайв. Стоит он перед Найджелом и усмехается – высокий такой, красивый, как молодой бес. – Ты чего сник-то?
    - Так ведь пропадаю, - ответил, вскинув голову.
    - Да ну? – с недоверчивой усмешкой произнёс Клайв. – Прямо уж и пропадаешь….
    - Так ведь выхода нет….
    - Неправда, - посерьёзнел тот, взглянув пристально и глубоко, - неправда, есть.
    - Так где же он?
    - Это ж поискать надо…. Я ведь тоже долго искал и нашёл, в конце концов.
    - Но где же искать?
    - Ты должен узнать об этом сам – тут я тебе не советчик. Он близко, Найджел, совсем близко….
    - Но где ты, Клайв? Где тебя искать?
    Ничего не ответил он, только загадочно улыбнулся и скрылся из глаз, исчез, будто и не было его…. Вернул его к неизбежной реальности резковатый голос Джой:
    - Найджел…. Эй, Найджел!
    И, взглянув на неё, он тут же понял, что всё ещё на своих местах, только Клайва здесь не было…. От этой мысли он почувствовал лёгкую, но тревожную боль в сердце и решил, что раз он чувствует боль, он ещё ничего не забыл.
    - Я просто задумался, - твёрдо ответил он, и Джой поразилась прямоте и спокойствию его взгляда.
    - О чём? – с интересом осведомилась она. – Любопытно, о чём ты можешь думать здесь, сейчас, на пороге своей сладкой гибели?
    - Мне привиделся брат.
    - А, Клайв…. Что ж, это вполне естественно. Возможно, ты будешь теперь частенько встречаться с ним в своих снах наяву… как я, как Алекс, как все те, что живут здесь в своём мире, сами по себе – те, кто утратил всё, ради чего жил…. Мне жаль, что ты изменишься, Найджел, но ты сам открыл эту дверь, ты сам всё решил, и отсюда выхода тебе не найти….
    «Я не верю в это», - подумал Найджел, вспомнив улыбку Клайва, обаятельно-мягкую и в то же время строгую и задумчивую, его глаза – недаром на него хотели походить все хулиганистые парни их двора. «Я не верю в то, что это – конец», - повторил про себя Найджел, и тут же его подбородок непроизвольно и неумолимо взлетал вверх – как у брата.
    - Как знать, как знать… - вслух сказал он, обернувшись.
    - Найджел, я здесь уже много дней, - осторожно молвила Джой, - и поэтому я отлично знаю и вижу, как это бывает…. Поверь, я не хочу отбирать у тебя надежду, но ведь я и сама была такой….
    - А какой ты была, Джой? Чем ты жила до того, как сюда попала? Я не знаю о тебе ничего.
    - Зачем тебе это? – попыталась возразить она.
    - Мне это нужно.
    - Да? Забавно – решил поговорить по душам…. И беда в том, что меня всегда поражали и ставили в тупик такие люди, как ты.
    - Беда?
    - Что же в этом хорошего?
    Она опустила глаза, лучившиеся мягкой и всё ещё непокорной синевой, продолжая:
    - Силы когда-нибудь иссякают даже у бунтарей и храбрецов. Я видела это, а ты – нет, и поэтому не спорь со мной.
    - Но ты…. Что было с тобой?
    - А у меня никогда не было особенно много сил, да я и не хотела быть другой…. Но когда сломался Алекс, мне стало страшно. Он был другим, и никто не верил в то, что он настолько изменится.
    - А до этого что у тебя было, Джой?
    - А ничего не было, - улыбка как-то не вышла, не получилась у Джой, - и теперь ничего нет, но ведь то же самое происходит во всех комнатах нашего общего дома…. Боже, какая чушь….
    Джой ещё раз затянулась, затрясла головой, а потом сжала руки:
    - И я всего этого не хотела – сначала не хотела. А сейчас – что жить, что умереть – всё одно….
    - Как же можно жизнь сравнивать со смертью? – удивился Найджел её словам.
    - Подумай. Впрочем, ты уже знаешь это – может, раньше тебе не приходилось задумываться об этом….
    - И всё равно вольная жизнь лучше красивой смерти.
    - Так где же её взять, вольную жизнь? Альтернативы-то нет….
    - А я бы поискал.
    - Так ведь и я искала… - начала было Джой, но тут же замолчала, не докончив фразы.
    - Алекс… - позвал Найджел бывшего друга, но Джой прервала его:
    - Можешь его больше не звать – он не услышит. Скоро дадут воздух, и он до утра не придёт в себя….
    И стол, за которым сидел Алекс, медленно начал утопать в дыму стен, и вскоре совсем скрылся из вида.
    - Я тоже скоро исчезну для тебя, а ты – для меня, - добавила Джой. – Очень скоро…. Можешь посмотреть на часы.
    - Мне сейчас кажется, Джой, что я снова в том Коридоре, и на плечах у меня два холодных и мерзких хлыща, - прошептал Найджел. – И всё же жить хорошо….
    Джой подняла на него глаза и задумалась, ничего не говоря.
    - А если бы ты знала выход, ты ушла бы отсюда?
    - А зачем? Здесь лучше, чем в любой другой комнате, а если быть до конца честной, во всём этом доме – сущий ад…. Так что, лучше там, да? Тебя уже несколько раз чуть не убили, а тут ты получаешь удовольствие, заранее продав душу смерти. Если ты хотел приспособиться к нормальной жизни, ты попал по адресу.
    - Так тебе не хочется выйти отсюда?
    - А зачем? – тихо и честно призналась Джой. – Зачем? Здесь немного меньше ада и для каждого найдётся капля рая – прозрачная, цельная капля…. Так что не стоит и пытаться отсюда выходить.
    - Это ты так считаешь, Джой.
    - У тебя другое мнение?
    - Но ведь у меня есть брат….
    - Ах, да – брат…. Конечно. Но теперь тебе нет смысла его искать – Клайва тут нет, и за пределы комнаты ты никогда не выйдешь.
    - Ты всегда была такой, Джой? – вдруг спросил он.
    Она прищурилась.
    - Конечно, нет. Разве я могла стать злой и циничной на наших нижних этажах? Всё началось уже давно…. Я не отказалась от борьбы, но бороться нет смысла, это всё ерунда. Если бы ты знал, Найджел, что мне пришлось пережить….
    Ему вдруг захотелось обнять Джой, успокоить – он всегда мечтал о такой сестре, но она снова вскинулась, словно ёжик, свернувшийся клубком:
    - Не думай, что я жалуюсь – ненавижу, когда меня жалеют, и хныкать тоже ненавижу. Каждый в ответе сам за себя, и я знаю, как я отвечу, и буду права, и ты тоже будешь прав…. И наплевать мне на всяких Интегралов, Эквалайзеров больших и не очень, и на хлыщей с ситароэнами, вот только друзья…. Мне даже на себя стало наплевать, но я не могу оставить моих друзей.
    - Но ведь тут каждый – сам по себе….
    - Да, Но если мы вдруг вспоминаем что-то, мы встречаемся, тянемся друг к другу, к тому единственному и последнему, что нас связывает…. Да, привыкай, Найджел, ведь ты теперь останешься с нами и скоро, очень скоро произойдёт твоё посвящение воздухом забвения.
    - И какой он на вкус? – равнодушно поинтересовался он.
    - Сладкий и слегка удушающий, как тёплые духи любимой девушки в момент первого поцелуя…. Сам узнаешь, сам заговоришь красиво и сможешь оценить то, что ты приобрёл.
    - Но ведь я не по своей воле пришёл сюда….
    - Ты открыл дверь, и открыть её снова не сможешь никогда.
    Синева глаз Джой стала казаться ему глубокой, как омут. Чего она хотела от него – чтобы он ловил ртом воздух и считал секунды? Но он был братом Клайва….
    - И что мне делать теперь? – зачем-то спросил он.
    - Ждать. Дальше всё узнаешь сам….
    Она поднялась и сделала шаг в туман, видимо, решив оставить его одного, чтобы он смог разобраться во всём сам. «Она уйдёт, а с ней – и моя надежда», - с тоской подумал Найджел и сосредоточил всё своё внимание на поисках выхода.
    Джой ещё не скрылась за дымовой завесой, а он всё думал и думал, веря в то, что сила его мысли способна сдвинуть горы, к тому же, с ним всегда незримо присутствовал Клайв. Усилием его мысли была приведена в движение музыкальная машинка – она завелась и тут же запела:
    - Waiting for the Sun…. Waiting for the Sun….
    Музыка была так хрупка и прекрасна, что Джой обернулась, но Найджел не видел этого – слишком уж его мысль была напряжена, слишком усиленно искал он выход, и это именно теперь, за несколько минут до начала забвения….
    - Какая прекрасная музыка… - прошептала Джой, - какая музыка…. Где-то я её уже слышала.
    Она сделала ещё пару шагов вперёд, вошла в дымовую завесу-стену, потом остановилась, но под её руками и пристальным взглядом Найджела стена засверкала, засветилась, засияла, и где-то далеко-далеко в дыму Найджел увидел маленькую дверь. «Это выход…. Я нашёл его!..» - подумал он, но расслабляться было рано, и он продолжил свою разрушительную медитацию.
    - Прощай, Найджел, - произнесла Джой, обернувшись, - скоро у тебя будет целый мир, а это больше, чем просто красивая музыка….
    - Джой! – заорал Найджел. – Мы выберемся отсюда! Ты видишь эту дверь в стене? Открой её!
    - Но я не вижу никакой двери.
    - Так вот же она, перед тобой! Стоит только открыть её, мы спасёмся.
    - Да нет там никакой двери.
    - Она перед тобой.
    - Ты что, издеваешься, Найджел? – возмутилась Джой и прошла сквозь дымовую стену, оставляя за собой сверкающий след. Она прошла мимо двери, так и не заметив, не разглядев её в светлой дымовой стене.
    Чувство безнадёжности сменилось агрессивной, яростной весёлостью, и Найджел подумал: «Ага, значит, всё-таки выход есть! Значит, я зря отчаивался, заранее прощался с белым светом….. Жаль только, что я не вытащу отсюда Алекса и Джой – это бесполезно, они не смогут жить вне этой комнаты…. Конец всем страхам и сомнениям!.. Ох, нелегко мне всё это далось, и всё же откуда появилась эта дверь? Впрочем, надо торопиться – надо пробиться к этой двери вовремя, а то воздух забвения дадут с минуты на минуту…»
    Музыкальная машинка Найджела пела, и всё вокруг излучало таинственный свет, но едва он взялся за работу, дым начал сгущаться – он был сильнее Найджела и его машинки. Найджел начал по шагу продвигаться вперёд в густом дыму, пытаясь разглядеть дверь, и казалось, что до неё рукой подать, но на самом деле она была гораздо дальше, и Найджелу предстояло пройти через несколько холодных злых стен, которые явно были его врагами.
    - Выход найден…. Ещё немного, и я выберусь отсюда, - стиснув зубы, шептал он, прорываясь сквозь дым. Его трудный путь вёл его к чудесному спасению из кромешного ада, к встрече с братом – Найджелу хотелось в это верить. Ему с каждым шагом становилось всё труднее и труднее – даже стены не хотели выпускать его оттуда, откуда ещё никому не удавалось выбраться, но Найджелу уже нельзя было отступать, он не мог этого сделать, ведь половина пути была уже пройдена. Он не мог ни о чём думать, он должен был продвигаться вперёд, никуда не сворачивая, ничего не ощущая, кроме смертельной усталости, которая преследовала его, не давая покоя. Стены отступали, рушились, клубился серый дым, застилая глаза, а Найджел продирался вперёд с яростной улыбкой на бледном лице, и шептал:
    - Сейчас…. Сейчас всё будет решено. Я ещё не проиграл, нет…. Мне нужно отсюда выбраться, и я сделаю это….
    Его кожанка из чёрной превратилась в прожжённую в нескольких местах, выцвела, оказалась прострелянной и потёртой, но он не обращал на это внимания – ему важно было дойти до цели, ведь раньше он не знал, что она существует, а теперь он должен был идти к ней, дотянуться до неё, прорваться…. И в нескольких шагах от двери он ощутил, что комната наполняется сладковатым воздухом, который он, Найджел, не может принять. Это был чужой, иноземный воздух, неизвестно откуда проникающий, и всё же Найджел тут же стал чувствовать его воздействие – шаги стали даваться с ещё большим трудом, стены под его руками не хотели расступаться, кровь холодела в жилах, и всё же Найджел шёл вперёд, смотрел вперёд и постепенно приближался к заветной двери, желая не поддаться воздействию губительного воздуха вечного забвения, ведь спасение так близко, что рукой подать…. А воздух душил, плясал вокруг него, и дышать становилось труднее, поэтому он прикрыл лицо воротником куртки и сделал последний рывок из последних сил….
    Он толкнул дверь – она не поддалась, толкнул ещё раз, и она легко, с еле слышным скрипом открылась, и он, задыхаясь, выскочил наружу, и когда он смог, наконец, отдышаться, то заметил, что он снова один посреди коридора с множеством комнат.


                11. Комната Битв За Любовь

    Он шумно дышал, яростно сверкая глазами, и всё ещё не мог поверить, что выбрался. В одной его руке была всё ещё зажата музыкальная машинка, поэтому он спрятал её, но его рука всё дрожала. Да, это был настоящий бой, но он не стал анализировать то, что с ним произошло, ведь у него было мало времени, и поэтому он решил отправиться дальше.
    Он не успел опомниться, не успел осознать, какой опасности он избежал – в нём жила только весёлая ярость победителя, человека, выигравшего войну, и теперь Найджел считал, что он не имеет права останавливаться, расслабляться, хвалить себя и оглядываться назад – он просто пошёл дальше по коридору и толкнулся в первую попавшуюся дверь.
    Войдя, он услышал тихую лютневую музыку и поразился тишине и светлому спокойствию, царившему в этой большой комнате, чем-то смахивающей на залу дворца. У окна на табуретке из норвежского дерева сидела симпатичная девушка и читала «Daily News».
    - Везёт мне на девушек, - с усмешкой подумал Найджел.
    От неё исходило какое-то сияние – должно быть, её освещало солнце. Золотистые волосы подчёркивали выразительность её задумчивого открытого лица, а одета она была в извечные синие джинсы «Ливайс» и белую водолазку с тонкой, едва заметно сверкающей серебряной цепочкой.
    - Прямо как принцесса из полусовременной сказки, - подумал он и решил, что хоть здесь он сможет перевести дух, успокоиться и немного отдохнуть.
    Девушка, увидев его, тут же поднялась с королевской грацией и совершенной естественностью. Она казалась сентиментальной, но едва она заговорила, Найджел понял, что на самом деле она жива и общительна, хотя и ведёт аскетический образ жизни.
    - И ты ко мне…. Что ж, проходи, садись. Я – та самая Мелисса, которую ты ищешь.
    - Странно, - подумал он, но не сел, а так и продолжал стоять. Мелисса – подходящее для неё имя, но искал он вовсе не её.
    - Я здесь случайно, - подвёл итоги.
    - А откуда ты такой… - она пыталась подобрать нужное слово, но только улыбнулась, глядя на его порванную куртку, взъерошенные волосы, усталый вид.
    - Я – из Комнаты Вечного Забвения.
    - Что? – удивилась она. – Я слышала, оттуда ещё никому не удавалось выбраться.
    - Значит, я – первый и последний….
    - Ты так легко об этом говоришь….
    - Результаты битвы с дымом забвения ты видишь, - пояснил он, обернув своё измазанное в копоти лицо к свету окна.
    - Да, узнаю штучки Фрэдди Драггера, - промолвила та, которую звали Мелиссой, и отложила газету.
    - Что за Фрэдди Драггер?
    - А это он властвует там над всеми и строит дымовые стены. Как он тебя выпустил, не понимаю…. Здесь у меня бывает много людей, и о той комнате они говорят, как о чём-то опасном и запретном, называя её жуткой тусовкой…. Да, старина Фрэдди не теряет времени даром.
    - Ему так нужны жертвы?
    - Нет, это он им нужен, как воздух забвения, которым они дышат.
    - Ты говоришь, здесь бывает много людей? – с надеждой переспросил Найджел. – Куда же я попал, и что это за комната?
    - Сюда приходят те, кто мечтает о романтической любви…. Это странно, но они находят этот идеал во мне. Они сражаются друг с другом за один лишь мой взгляд – это же просто какой-то анекдот.
    Найджел взглянул на неё – да, может быть, она была романтической мечтой, но только не его…. Он чувствовал к ней что-то, похожее на удивление, и искал он не её, хотя Мелисса была очень светлой красавицей.
    - Это – Комната Битв За Любовь, - пояснила она, - ведь без битв не может быть никакой любви – надеюсь, что ты уже успел это понять….
    - Я бы хотел узнать что-нибудь о своём брате, - сказал Найджел, стоя перед ней, истерзанный, но гордый, - и получить временное спокойствие.
    - Хорошо, ты его получишь, - просто промолвила Мелисса. – А как зовут твоего брата?
    - Клайв.
    - Клайв…. Стало быть, ты – Найджел, - оживилась она. – Клайв – кто ж его не знает….
    - Он здесь?
    - Конечно, его здесь нет, но я так много слышала о нём и его брате, что он кажется мне моим другом.
    - Так где же мне его искать? Я попадал в сотни мест, порой очень опасных, но его не было и там….
    Мелисса подошла к окну, тряхнув золотистыми волосами, и на миг призадумалась:
    - Постой…. Я вспомнила, где ты можешь узнать о своём отважном брате.
    - Где?
    - Где-то рядом, на самом верху, живёт некий Спаситель из Трансформаторной Будки – оттуда ещё доносится постоянный гул…. О нём ходят легенды, но что-то подсказывает мне, что это не сказки. Разузнай там о нём, и я уверена, что это поможет тебе.
    - Спасибо, Мелисса…. Тогда я пойду туда сейчас же, - встрепенулся он.
    - Нет, Найджел, - остановила она его, - посиди, отдохни, к тому же, выйти отсюда гораздо проще, чем из других комнат.
    - Почему?
    - Потому что тех, кто попадает сюда, не выпускает отсюда любовь, а она гораздо крепче замков…. На тебя моя красота не действует только потому, что ты не застал перемен в нашем доме, происшедших после Первого Путча, и тебе повезло.
    Он удивился: неужели Мелисса не осознаёт, какое счастье – чувствовать, что в тебя влюблены, но в её взгляде сквозила лёгкая, не свойственная счастью тоска:
    - Что поделаешь, Найджел – на всех не поделишь романтическую любовь…. Они добиваются моей благосклонности, проливают кровь из-за меня – это жестоко, но я ничего не могу поделать. Просто так полагается….
    Мелисса уловила в тёмном взгляде Найджела, который только что слепил дым вечного забвения, тень воспоминаний, и добавила:
    - Боже, что за глаза…. Ты много страдал, ты был одинок…. Если бы я знала, что среди тех, кто живёт рядом со мной, найдётся другой человек, такой же благородный, безрассудный, смелый, то….
    - Что тогда?
    - Я нашла бы своё счастье, но другого такого нет, а ты не можешь остаться….
    - И ты знаешь, почему.
    - И я рада, что тебе я не внушаю таких чувств, ведь я обречена на одиночество и никогда не буду счастлива.
    - Почему?
    - Не может этого быть, потому что на крови счастья не построишь. И не хочется мне уходить, бежать отсюда, ведь я ещё верю в любовь, и потом… на моё место придёт другая, и я не хочу, чтобы она была такой же несчастной, как я.
    Найджел был потрясён ходом мысли красавицы, и затаил дыхание.
    - Мне надо бы носить кроваво-красное платье, но, увы…. Мне полагается быть другой.
    - Почему же ты несчастна, Мелисса?
    - Иногда приятно видеть их благородство, псевдорыцарские манеры, но иногда…. Мне кажется, что я – просто кусок сладкого пирога, который никогда никому не достанется. Он просто сладкий и аппетитный, и всё…. Впрочем, зачем я тебе всё это говорю, Найджел, я и сама не знаю. Просто я тут одна, а все остальные появляются здесь лишь в перерывах между битвами. Порой мне бывает страшно, и это ужасно….
    - Ты боишься? Но чего? Здесь ведь так спокойно….
    - Ты думаешь так потому, что устал, а я здесь всегда, и я слышу все шорохи, все запахи, любые, даже малейшие изменения…. Иногда мне кажется, что тут гораздо опаснее, чем я думаю.
    - Но в чём это выражается?
    - Мне бывает страшно, потому что мне кажется, что за мной следят…. Кому-то нужна моя душа, моё тело, а не только романтическая любовь…. Я ведь и сама который день бьюсь за любовь, и в этой битве я должна чего-то лишиться, поэтому мне бывает страшно, но только иногда, ведь я живу здесь, как в сказке.
    - Да, как в сказке, - повторил Найджел. – Я сразу это заметил.
    - Но тут, одиноком доме, у всех сказок только один конец – несчастливый, - возразила она. – Все сказки здесь кончаются одинаково….
    - Но где же ты видела сказки, где побеждает зло?
    - Ты не веришь в это, Найджел, потому что тебе удалось победить зло, а что делать мне? У меня есть только красота и желание жить и любить, но где мне взять силы?
    «Так ведь и Ромми хотела любви», - вспомнил он, и всё же он ещё не мог спокойно воспринимать реальность, злой огонь в его тёмных глазах ещё не потух, не улетучились и воспоминания об опасной тусовке Фрэдди Драггера, и всё же он заметил, что Мелисса, пытающаяся быть живой, жизнерадостной, милой и весёлой, скорее напоминает птицу в клетке, но клетка красивая и золотая, и птичку вкусно кормят, и поэтому она тоскует, но всё же поёт, почти так же, как пела на свободе, если то, что было раньше, можно назвать свободой.
    - И всё же, Мелисса, у тебя есть самое главное, - подумав, решил он, - у тебя есть любовь.
    - У кого же её не бывает? – отозвалась она.
    - Настоящая, взаимная любовь – не у всех…. И у меня её нет, поэтому я немного завидую тем, кому довелось это испытать.
    - Я не знаю…. Когда я смотрю на них, мне кажется, что любовь – какой-то гипноз, наваждение, безумие, делающее из людей типичных зомби.
    - Не может быть – разве такой должна быть романтическая любовь? Когда мы жили на нижних этажах, романтичным казалось всё – и ночь, и мечты, и песни под гитару, и нежные и серьёзные пристальные взгляды, и каждое движение таило в себе особый смысл…. А теперь никакой романтики, выходит, нет?
    Мелисса вдруг рассмеялась чистым хрустальным смехом, и золотая прядь упала на её лицо одновременно с лучом солнца, настырно торчащего в окне:
    - С ума сойти – ты рассуждаешь о любви с потемневшим от дыма забвения лицом, с непокорными глазами, в прожжённой куртке…. О, Найджел, ты и вправду неисправимый романтик…. Но тебе ещё неизвестно то, что любовь может убивать.
    - Почему ты так решила? Ведь красота должна….
    - Не надо, Найджел, - только тихо улыбнулась она в ответ. – Не будем больше обо мне…. Лучше давай поговорим о твоём брате.
    - О Клайве?
    - Право, он стоит того…. Я всегда восхищалась такими людьми, - призналась Мелисса и стала из-под руки смотреть на солнце. – Сомневаюсь, что в нашем одиноком доме остались люди, подобные твоему брату…. Впрочем, есть ты.
    - Ты много знаешь о нём? – не удержался Найджел.
    - Достаточно для того, чтобы понять, кто он.
    - А кто он? Мне интересно, что ты думаешь о нём? Кем ты его считаешь?
    Мелисса на секунду замолчала, и Найджелу вдруг показалось, что ей не оценить всю прелесть и героизм жизни такого человека, как его брат – неисправимый бунтарь, бывший хулиган, а ныне борец за справедливость. Он даже испугался, что она скажет о нём нечто такое, что лучше и вовсе не говорить, ведь такое тоже было.
    - Клайв – уникальный человек…. Он очень глубок, он – философ, и его трудно понять сразу. Ему нужен тот, кто будет понимать его безоговорочно…. Он умеет нравиться. Я права?
    - Конечно.
    - И это всё – моё тайное оружие, а именно интуиция, - заявила Мелисса, сверкнув глазами. – Даже его подруга наверняка не понимает его до конца…. Кто она?
    - Элис.
    - Он её любил… очень любил, - догадалась Мелисса.
    - Да, они стоили друг друга.
    - Элис – экзотическая и экстравагантная девушка, но её в глубины глубин не потянет…. А где она теперь?
    - В игровой комнате, упражняется в стрельбе.
    - А как же Клайв?
    - Она его помнит, насколько это возможно, но не знает, где он.
    - Ещё бы – теперь это никому не нужно…. А я бы на её месте стала бы его искать.
    - Она выбирала сама….
    - Не оправдывай её: мы сильны тогда, когда любим по-настоящему – тогда мы можем свернуть горы…. Значит, одно из двух.
    - Не осуждай Элис.
    - Она хочет выжить, да?
    - Кто же этого не хочет? Элис очень жизнелюбива.
    - Она желает, чтобы ей поклонялись, как Клайву, не так ли? – продолжала Мелисса, и её интуиция действительно её не подвела. – И всё же Клайв любит её.
    - Ну, хорошо, допустим, это очевидно, и ты очень многое знаешь о любви….
    - Многое, но не всё.
    - И ты здесь….
    - Едва я тут поселилась, я моментально стала объектом всеобщего поклонения. Многие пришли только для того, чтобы взглянуть на меня, и, тем не менее, остались здесь навсегда.
    - И что ты сама об этом думаешь?
    - Не знаю, - смутилась Мелисса, - иногда мне всё это очень нравится, но порой…. Понимаешь, Найджел, мне необходим человек, который был бы всегда рядом, который защитил бы меня от того кошмара, что постоянно меня преследует…. Мне нужна защита, понимание, искренность, нежность – мне это необходимо…. А они в пылу битвы забывают обо мне напрочь.
    - Это хорошо, что тебя многие любят и почитают…. Очень многие мечтают об этом.
    - Я и не говорю, что это плохо, - прошептала она, порывисто схватив его за руку, - но этот страх, эти ужасы…. Они не дают мне покоя, и об этом никто не знает, кроме меня… и тебя. Поэтому никто из них не сможет мне помочь.
    - Это не страх, это просто соседство Фрэдди Драггера наводит на такие мысли.
    - Нет…. Нет, Найджел, мне нужно это преодолеть вместе с тем, кто меня поймёт и полюбит.
    - Такой человек найдётся, Мелисса, ведь ты достойна настоящей романтической любви.
    - Я не хочу, чтобы он был жесток, - шептала она, глядя ему в глаза, - я хочу, чтобы он был до безрассудства отважен, вот и всё…. Но таких нет, во всяком случае, не было раньше.
    - Но ведь красота всегда сможет спасти тебя….
    - О, нет! – воскликнула Мелисса. – Она губит, губит, ты понимаешь, Найджел? Каждый тянет к ней свои руки, но на всех её не хватит. Красота – это погибель….
    Сначала он не понял, на что сетует Мелисса, закрыв лицо тонкими ладонями – неужели на то, что дано ей свыше? Почему она не принимает ничью любовь, ведь за неё готовы отдать жизнь?
    - Без любви, без друзей, без братьев, без понимания не можешь думать ни о чём, не находишь себе места…. Разве можно думать о судьбе Большого Эквалайзера и о Первом Путче тогда, когда самой плохо? – взволнованно вопрошала Мелисса, и у Найджела вдруг полуравнодушно и резко вырвалось:
    - Вот тебя любит так много людей, а что любишь ты? Что нужно в первую очередь тебе самой, Мелисса?
    Она потупилась, и лицо её утонуло в прямых, как лучи, золотистых волосах.
    - Я люблю, когда слышу, как Юра Шевчук поёт «Дождь»….
    Найджел сделал большие глаза, опустил вздёрнувшийся было подбородок, но ничего не сказал, поверив искренности и необычности её слов.
    - Да…. А ты думал, мне нужны слаксы? Очень много слаксов и обеспеченная жизнь?.. Что ж, может, это и так, но любовь – это то, что даёт великую мощь и силу, и такое прекрасное щемящее чувство, что хочется улететь и умереть…. Но это не должна быть карикатура на любовь, - кивнула Мелисса на двери.
    Найджел вдруг признался самому себе, что думает точно так же.
    - Может, ты и права. Не знаю, что вдруг на меня нашло….
    - Обычно тут на всех что-то находит: на меня – тоска и страх, на них – наваждение любви, а на тебя вот – размышления и воспоминания, ведь верно?
    - Верно, - нехотя согласился он.
    - Вот видишь, мы понимаем друг друга с полуслова…. Ведь ты искал меня? – спросила она, не глядя на него. – Признайся, тебе нужен был кто-то, кто смог бы тебя понять, полюбить – так же, как и мне, да? Ну, скажи, Найджел…. Тебе мешает признаться в этом твоя гордость, да? Но ведь ты искал именно этого….
    - Я искал брата.
    - А меня искал ещё тогда, когда он был с тобой…. Это правда, потому что я тоже искала тебя везде. Скажи, то ты хочешь остаться здесь, со мной, что я нужна тебе….
    - Мелисса, зачем мне обманывать тебя? Мне сейчас очень плохо, - признался он, - понимаешь? Я только что спасся от смерти.
    - И ты ищешь того, что бы….
    - Я ищу брата.
    - Но ведь тебе нужна я, не отрицай…. Скажи мне….
    - Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? – воскликнул он в ярости и отчаянии. – Чтобы я сказал тебе то, что ты хочешь от меня услышать, а потом бы смотрела, как я погибаю в поединке за тебя? Ты этого хочешь? Ты хочешь ещё одной жертвы?
    - Нет….
    - Тогда что?
    - Я была уверена, что мы…. Но теперь я вижу, что это невозможно.
    - Я понимаю тебя, Мелисса, - пожал он плечами, глядя ей в глаза, - любой другой на моём месте остался бы с тобой.
    - Но не ты? Вот поэтому ты не такой, как все….
    - Если бы всё было так, как ты хочешь, я бы не смог уйти, но всё совсем не так….
    - И у тебя есть брат, которого ты должен найти, - добавила она и отвернулась.
    - Да.
    - Тогда, выходит, тебе не нужна романтическая любовь?
    - Нужна, наверное, но другая….
    - Романтика не может быть иной.
    - Это ты так считаешь.
    - Так как же ты будешь жить, ведь ничего другого не будет? Все другие девушки будут для тебя такими же, как я, ведь чем-то похожи….
    - Ну, и пусть…. И всё же, Мелисса, сейчас мне кажется, что ты могла бы стать моей сестрой и любить меня, как сестра.
    - Но почему?
    - Потому что нет дороже ничего, чем любовь сестры…. Любовь невесты превратится в любовь жены, а она недолговечна и непродолжительна, а любовь подруги…. Она в любой момент может уйти, или самому можно уйти и найти себе другую подругу. Сестра же всегда останется сестрой для брата, ты меня понимаешь?
    Она встретила его прямой взгляд:
    - Конечно. Но ведь все предпочитают любовь подруги любви сестры….
    - Это пока. Потом со всеми будет по-другому.
    - Конечно, и ты не такой, как все, хотя было бы проще, если бы ты ничем от остальных не отличался, ведь даже Клайв и знать не знал о том, что значит любовь сестры…. А ты вот подумал.
    - Мне кажется, я думал так всегда – ты поверь, я не хочу лгать тебе, я искренен с тобой….
    - Даже чересчур.
    - Вот видишь….
    - Что? Да, я тебя поняла, и всё же мне больно…. Можно было избежать всех этих слов…. Неужели на свете нет взаимной настоящей романтической любви? – горестно вздохнула прекрасная Мелисса.
    - Есть, - отозвался Найджел, - и была…. Когда Ромми и Стэнли поняли, что любят друг друга, в этом была романтика. Когда Клайв и Элис гуляли всю ночь в старых дворах, просто держась за руки и чувствуя тепло, это была романтика чистой воды. А ты думаешь, что она другая? Разве это, по-твоему, не любовь?
    - Но я так и не научилась понимать истину всего этого….
    - То, что из-за тебя идёт борьба не на жизнь, а на смерть, тоже очень романтично, - пошутил он. – А какую истину тебе хотелось бы узнать?
    - Какую? Как всё это бывает по-настоящему… - вдохновенно и искренне прошептала Мелисса, и лицо её озарилось солнечным светом. – Узнать от начала и до конца, безо всякой фальши….
    - О, бесхитростная девушка, - подумал Найджел, - и она говорит о любви со спасённым от смерти, с изгнанником….
    - Хочу знать всё, - продолжала она, - всё, без всяких тайн друг от друга…. С самого начала, со встречи, с огня в сердце, с тихих дум, с прогулок, с ревности даже…. А на самом деле конца у настоящей любви нет.
    - Да, как у Ромми и Стэнли, - про себя вспомнил Найджел и светло загрустил.
    - Ради того, чтобы узнать истину любви, я готова отказаться от всего…. Хотя в любом случае из-за меня пролилось уже столько крови, что мне это никогда не искупить, я грешна, я, должно быть, наказана за всё это…. Первый человек, который пришёл сюда в здравом уме, оставил своё сердце за дверями, и именно тебе суждено выйти отсюда, забрав с собой моё сердце…. Это – только начало моей казни.
    - Мелисса….
    Она вскинула на него глаза со смутной надеждой, а он сказал только:
    - Для тебя всё впереди….
    - Почему всё так случилось? – на губах её всё ещё оставалась улыбка.
    - Потому что дальше будут лучшие дни.
    - Нет, я не смогу быть твоей сестрой…. Тебе лучше уйти и забыть обо мне, а я буду развлекаться, глядя на поединки и на кровь, разбрызганную на этом вот красивом скользком полу, но сначала….
    - Что?
    - Хочу попросить тебя только об одном, отважный брат Клайва – подари мне один танец под твою чудесную музыкальную машинку.
    - Зачем? – недоумевал он. – Это не нужно….
    - Не знаю…. Но, возможно, это – самое начало романтики…. Мне ведь не суждено будет её испытать, останется только страх, безумие….
    Музыкальная машинка так и не успела заиграть. Дверь смежной комнаты хлопнула, и появился взъерошенный юноша с самодельным щитом и деревянным копьём, и выглядел он гораздо менее благородно, чем Найджел с потемневшим от копоти лицом. Этот совсем ещё мальчик преклонил колена перед Мелиссой:
    - Приветствую вас….
    - Здравствуй, Фрэнки.
    - Вы…. Вы…. Кто это, Мелисса?
    - Это Найджел, он уже уходит.
    - Нет…. Нам придётся сразиться.
    - Он здесь случайно, - попыталась возразить Мелисса.
    - Но он видел тебя, говорил с тобой, но он этого ничем не заслужил, и он не имеет права любить тебя.
    - У него и в мыслях ничего такого не было….
    - А я…. Я же проливал за тебя кровь…. Это нечестно! – протестующее вскричал юноша, воинственно потрясая деревянным копьём. – Ты принимаешь вызов?
    - Да, - промолвил Найджел, выступая вперёд.
    - Найджел, нет…. – возразила Мелисса. – Ты здесь быть не хотел….
    - А мне кажется, этого хотела ты, - спокойно ответил Найджел, и восходящее солнце нашло приют на его невозмутимом лице. – Ты ведь этого хотела?
    - Нет…. Нет, не хотела, это вышло случайно….
    - Неплохое развлечение для любительниц романтики, - так же спокойно продолжал Найджел, поднимая воротник своей порванной куртки. – Всё в порядке, поединок будет.
    - Нет….
    - Хватит, Мелисса.
    - А чем же ты будешь сражаться? – поинтересовался юноша. – У тебя нет даже оружия….
    - Это ничего – ты узнаешь это. Я не вступал в этот бой первым.
    И сколько бы не тряс Фрэнки своим копьём из дерева, до Найджела удары не долетали, так как всё своё внимание он сосредоточил на том, чтобы эти удары не принесли ему вреда, к тому же, он вспомнил старинную делийскую мантру, поскольку Мелисса, уронив голову на руки, сидела у окна на стуле норвежского дерева.
    - Isn’t it good, Norwegian wood… - сосредоточенно повторял про себя Найджел, и поэтому никакой поединок, конечно же, не состоялся.
    - Он заговоренный, - восхищённо-испуганно пробормотал Фрэнки. – Он безоружен, и всё равно он уцелел…. Нет, этого не может быть…. У него есть её любовь.
    Он постепенно отходил к двери смежной комнаты с нелепо-трагическим видом и опрокинулся навзничь за дверь, после чего эта комната исчезла. Вскоре из-за стены послышались неразборчивые громкие голоса и выстрелы.
    - Слава богу, - сказала Мелисса, - прости, что я так необдуманно задержала тебя….
    - Ничего, - пробормотал в ответ Найджел, переводя дух с закрытыми глазами, - бывало и хуже….
    - Там, среди них, есть такие озабоченные, которые вооружены куда лучше и опаснее, - напомнила ему бледная и ещё более прекрасная, чем прежде, Мелисса, - и они, между прочим, в любой момент могут примчаться сюда всем стадом.
    - Этого не будет, можешь не пугаться, - уверенно заявил он.
    - Почему?
    - Тех, кто знает делийские мантры, боятся гораздо больше, чем тех, кто владеет борьбой у-ку-шу и всякими другими видами борьбы.
    - Ты уверен?
    - Я это знаю.
    - И всё-таки ты должен уходить, поберегись….
    - Нет, - неожиданно ответил он, - потом будет тяжело, поэтому я ещё немного побуду здесь и отдохну перед долгой дорогой.
    - Это опасно.
    - Я знаю, - улыбнулся он, - но я устал. Я побуду здесь совсем немного….
    - Конечно…. Я бы хотела, чтобы ты остался, но теперь это невозможно.
    - Да уж, - усмехнулся он, - Большой Эквалайзер давно бы наказал меня как возмутителя спокойствия, ведь я так преступно брожу из одной комнаты в другую….
    - Не шути так – его больше нет….
    - Но ведь кто-то есть?
    - Наверное, должен быть.
    - Вот он-то мне и нужен не меньше, чем Клайв.
    - Найджел, мне очень трудно, и, тем не менее, я вынуждена просить тебя, чтобы ты ушёл, - произнесла Мелисса с глубокой грустью.
    - А если я сейчас не уйду, что будет? – с усмешкой спросил он. – Сколько ещё будет мальчиков с деревянными копьями?
    - Я знаю, что ты – рисковый человек, но мои опасения не лишены оснований: здесь могут появиться и здоровые мужички с миномётами….
    Он рассмеялся так чисто и искренне, что Мелисса испугалась не на шутку:
    - Ты мне не веришь?
    - Верю, но мне трудно это себе представить….
    - Найджел, это реально, можешь ты это понять?
    Он только усмехнулся и с невозмутимым видом уселся на стул норвежского дерева в совершенно непринуждённой позе.
    - Найджел….
    - Слушай, человек имеет право на отдых или нет? Я не хочу биться за любовь, я протестую против войны, я устал бороться с этим одиноким домом…. Пусть на меня выпускают хоть целую свору сообщаков, мне всё равно – я устал и должен отдохнуть.
    Она смотрела на него, пребывая в шоке оттого, что он подвергает себя такому риску, а он серьёзно, тихо и проникновенно сказал:
    - Ну, что, есть тут романтика, а, Мелисса? В гибели-то?
    - Ты хотел преподать мне урок? – удивилась она.
    - Нет, просто я действительно устал.
    - И это тогда, когда тебе угрожает опасность? – почти закричала она, но он продолжал сидеть перед ней с абсолютно непроницаемым лицом и думать о чём угодно, только не о том, что может с ним случиться, если он тотчас же не уйдёт.
    - Мне наплевать на все эти тусовки, на то, что стало с одиноким домом – с этим бесполезно бороться…. Но вот на то, что стало с моими друзьями, я наплевать не могу. Я ничем уже не могу им помочь…. Я устал, потому что пора бы уже начать жить, а я всё ещё не нашёл нужную мне комнату, не нашёл Клайва…. И жизни я не нужен, и смерть меня не берёт…. Смерть уже сыта по горло Стэнли, Саш-Башем, Майком, Витькой, Ромми, Алексом, Куртом – что, ей мало? Зачем они ей были нужны? А я вот ей, уже сытой, не нужен – наелась она, ты понимаешь, Мелисса?
    - Найджел….
    - Что?
    - Не терзай себя, - попросила она.
    - Почему? Разве я могу остановиться и всё это забыть?
    - А я и не прошу тебя о том, чтобы ты всё забыл. Я только хочу, чтобы ты ушёл – это нужно тебе, ты пойми…. Никому ничего не доказывай, просто уходи.
    - Куда? – спросил он, обернувшись, и глаза его блеснули глубоким светом на благородном неподвижном лице. – А куда мне идти? У меня теперь ничего нет…. Слова иссякли.
    - Почему же ты не уходишь….
    - А почему я бегу от смерти? Всё напрасно…. К чему это всё, а? Может, это всё и к лучшему – делать всё так, как надо, не противиться судьбе и не протестовать?.. Но я не могу так, понимаешь? Не могу быть другим….
    - Ты никогда не изменишься.
    - Откуда ты знаешь? – насторожился он.
    - Я тебя словно сто лет знаю, - прошептала Мелисса, не сводя с него глаз.
    - И даже знаешь, отчего я никогда не смогу преклонить перед тобой колени?
    - Знаю. Ты – вечный бунтарь, как Клайв, и всё же ты не такой, как твой брат, как они все…. Ну, я прошу тебя, уходи….
    - Не сейчас… - ответил он и склонил голову – Мелисса узнала этот жест, который запомнила из своих снов. – Подожди ещё – я устал…. Лучше расскажи о том, кто должен знать о Клайве.
    - Мне кажется, что этот Спаситель из Трансформаторной Будки знает обо всём, и твой брат уж точно попадал в поле его зрения.
    - Ты в этом уверена?
    - Ну, не знаю, во всяком случае, так говорят. Он – личность легендарная….
    - И что же о нём говорят?
    - Он – наш добрый гений, и живёт он совсем рядом. Он добр и честен, вот и всё….
    - Но откуда он знает о Клайве?
    - Он всё видит, на то он и Спаситель.
    - Но ведь, судя по твоим словам, он ещё никого не спас….
    - Откуда же тогда все о нём знают? – возразила она.
    - Но почему именно он? Откуда такая уверенность? – настаивал Найджел. – Может, он – как Гудвин Великий и Ужасный: все его знают, а сделать-то он ничего не может….
    - Нет, Найджел: он – самый обыкновенный человек, и всё же он особенный…. Ты сам всё поймёшь, когда его увидишь.
    - Ну, хорошо, - согласился он, - тогда всё должно быть нормально….
    И в этот момент из-за стены раздались чёткие и резкие выстрелы. Мелисса вздрогнула и обернулась; Найджел был спокоен.
    - Вот видишь – страх здесь повсюду…. Мне некуда деться от этих разборок.
    - Битв за твою любовь?
    - Боже мой, ты ведь прекрасно понимаешь, что я – только повод для этих так называемых битв…. Скоро они совсем озвереют и превратятся в зомбированных головорезов.
    - Ты думаешь?
    - А к чему же это всё ещё может привести? Поэтому я и хочу, чтобы ты поскорее ушёл. Но я желала бы, чтобы ты остался со мной, но, увы, теперь это не имеет никакого значения….
    - Зачем ты меня гонишь? Ты думаешь, я боюсь выстрелов?.. Знаешь, когда я блуждал в тёмном и бесконечном Коридоре Предельной Концентрации Времени, я думал, что ничего хуже этого быть не может, и что если мне удастся выбраться, это будет сущим праздником, и я заживу совсем по-другому…. Как бы не так – здесь я видел вещи пострашнее того коридора.
    - И неужели ты не мечтал о том, чтобы кто-нибудь тебя ждал? – осторожно спросила Мелисса. – Неужели тебе не хотелось найти приют в одной из комнат?
    - Эта мысль продержалась недолго – все мои мысли были о брате…. Так что есть вещи пострашнее выстрелов, и я рад, что ты с ними не сталкивалась.
    - Мне так жаль, что всё так вышло, - вздохнула Мелисса. – Не знаю, как я буду дальше жить, право, не знаю…. Почему ты пришёл именно сюда? Почему мне суждено было полюбить именно теперь?
    - Тебе так кажется, - предположил он, - возможно, это – только мираж….
    - Нет, увы, нет…. И как жить с такой тяжестью на сердце?
    - Ты очень скоро забудешь меня.
    - Дело не в этом, - попыталась тихо объяснить Мелисса. – Ты уйдёшь, и я не буду знать, что с тобой, а это ужасно….
    - Тебе не нужно за меня опасаться – я знаю делийские мантры, и ещё у меня есть музыкальная машинка.
    - И ещё – уверенность в себе…. Ты одержим идеей найти Клайва, и ты его найдёшь, но я провожу тебя и больше никогда не увижу.
    - Мелисса, если бы я мог что-то изменить…. Но иначе поступить я не могу, - объяснил ей Найджел, чувствуя, что её любовь могла бы изменить его жизнь.
    - Я знаю, что ты честен и благороден, Найджел, и всё же я вынуждена отпустить тебя, сказать тебе «прощай»…. О, если бы ты знал, как это нелегко….
    - Я не заслуживаю этого, поверь….
    - Чувства редко зависят от разума. Я знала многих, кто безумно любил Клайва, сходил с ума…. О, да, то была настоящая любовь….
    - Клайв этого достоин.
    - Конечно же, достоин, и я не отрицаю, и ты только представь, какой трагедией стало исчезновение Клайва для тех, кто его любил…. Теперь я знаю, узнаю, как это бывает.
    Она глядела на его лицо, ставшее чуть задумчивее, и непроницаемость сменила на нём загадочную иронию. Мелисса не знала раньше, что это может случиться с ней, и теперь ей больше всего на свете хотелось, чтобы он остался…. Она была готова рыдать и заламывать руки, но гордость не позволяла ей сделать это. Если раньше она опасалась только за своё спокойствие, то сейчас она всерьёз боялась за Найджела.
    - Скажи, - еле слышно произнесла она, - если всё будет хорошо, и ты найдёшь брата, ты сможешь вернуться? Хотя зачем я спрашиваю….
    - Мелисса, тебе просто нужно немного подождать своей настоящей романтической любви.
    - Конечно же, ты прав…. Напрасно я сказала об этом тебе.
    - Ничего, я тебя понял.
    - Спасибо, что хоть понял…. Мне это было очень нужно. Но я не хочу оставаться одна, никогда….
    - Это ещё будет….
    - Ладно, Найджел, не будем больше об этом.
    - Хорошо…. И всё же я могу что-нибудь сделать для тебя? – тихо спросил он.
    - Нет…. Только уйти.
    «Как же так получилось? – думал он, не сводя глаз с солнца за окном. – Я стал ей вдруг дороже всех, даже самой себя – как это странно…. А ведь она так красива и так несчастна….»
    - Я – всего лишь неудачник, Мелисса, - пожав плечами, констатировал Найджел, - и я всегда один. Не то, чтобы нарочно – просто так получается…. И мы не виноваты – так сложились наши судьбы….
    - А ты похож на своего брата?
    - Внешне – не очень, а так – может быть, но он для меня всегда был примером, первым во всём….
    - Это заметно – ты очень любишь о нём говорить.
    - Мне интересно, нашёл ли он ту дверь, которую он смог бы открыть своим ключом, или до сих пор ищет? Или он, возможно, уже поселился где-то и живёт счастливо, - строил предположения Найджел. – Хотя, кто знает, может, это и не так – он бы дал о себе знать…. Ну, да ладно. А почему в этом окне всё время солнце? Здесь оно даже по ночам?
    Он привстал, чтобы лучше видеть.
    - Нет…. По ночам здесь пустынно, тихо, тёмные шторы на окнах…. Это – Окно последней надежды, - усмехнулась Мелисса и провела рукой по бледному лицу, причём серебро стальной змеёй сверкнуло на её шее. Теперь они оба смотрели на солнце, и вернули их к жизни новые выстрелы, которые казались куда опаснее, чем те, что они слышали раньше. Оба тут же обернулись в ту сторону и странно переглянулись.
    - Ну, всё, уходи, - спокойно сказала она, - уходи давай, а не то будет поздно….
    - Хорошо…. Что же мне остаётся делать?
    - Как всё глупо, да?
    - Нет…. Ты подсказала мне дорогу, и поэтому это всё не зря.
    - Уходи.
    - Я-то уйду, а ты? – насторожился он, и солнце вновь молнией ударило по его напряжённо чёрным глазам.
    - Уходи, не забудь, что твой брат, возможно, уже не ждёт тебя….
    - Но если я встречу Спасителя из Трансформаторной Будки, я смогу замолвить за тебя словечко.
    - Зачем? Это не нужно – уже не нужно….
    - Не может такого быть.
    - Ну, уходи же, Найджел – сколько можно торопить тебя! – вскричала она. – Не поминай лихом.
    Он постоял, посмотрел на неё, потом на солнце, потом, кажется, хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова, отвернулся и направился к дверям.
    - Найджел... – окликнула она его.
    Он молча обернулся, и её золотисто-светлый взгляд вновь остановился на его спокойном лице.
    - Я должна ещё кое-что сказать тебе.
    - Что?
    - Я желаю тебе удачи….
    На прощание они обнялись, словно брат и сестра перед долгой разлукой, и, тем не менее, они знали, что никогда больше не увидятся.
    - Счастливо…. И помни, что кому-то ты всегда будешь нужен.
    - Будь счастлива и ты, Мелисса. Пойми, что скоро, очень скоро всё может измениться….
    - Да…. Прощай.
    И он, последний раз взглянув в её прекрасное лицо, кивнул, чуть прикрыв глаза, и подошёл к дверям. Открыв их, ему показалось, что за его спиной раздаются взрывы, автоматные очереди, но он, оказавшись по ту сторону, не прикрывая дверей, в узкий просвет увидел, что ничего нет, стрелявших не было видно. Но одно его насторожило – один выстрел был громче и оглушительнее всех остальных. Он удивился и снова заглянул в Комнату Битв За Любовь, подумав, что такое название понравилось бы Клайву, и увидел, что Мелисса, запрокинув голову, сидит у окна на красивом стуле норвежского дерева всё в той же красивой зале. На её виске была еле заметная кровавая точка от выстрела в упор, и она казалась ещё прекраснее, чем обычно. «Вот так фокус», - в отчаянии подумал Найджел и услышал, как за стеной затихают торопливые шаги. Трудно сказать, что он испытывал в тот момент, но, будучи практически в полном шоке, он говорил себе, не желая верить в смерть этой проницательной девушки: «Это я виноват в том, что она погибла…. Это я виноват, но я не мог остановить…. Я виноват, но я не мог всё это предотвратить….» А солнце взошло и уже стояло высоко.
    Он захлопнул двери и ушёл дальше по коридору. Ни о чём думать сейчас он не мог….


                12. Спаситель из Трансформаторной Будки

    Едва он вышел и вступил в тёмный коридор, все двери других комнат стали казаться ему тусклыми, слепыми, не имеющими никакого смысла. Он шёл по коридору, не видя, куда идёт, окончательно потрясённый и шокированный всеми теми событиями, которые ему пришлось наблюдать здесь, на верхних этажах одинокого дома. Найджел знал одно – ему во что бы то ни стало нужно найти таинственного Спасителя – другого пути нет.
    Он завернул за угол и продолжал идти в полутьме, прислушиваясь – где-то вдалеке он явственно различил странный и мерный гул. «Ага, это же Трансформаторная Будка!» - догадался он и ускорил шаг. Гул приближался, но не усиливался. Для того чтобы, наконец, достичь желанной цели, ему ещё долго пришлось идти по коридору, затем по небольшой винтовой лестнице он поднялся наверх, но дверь, которая вела внутрь, была заперта на большой и увесистый замок. «Может, никакого Спасителя здесь нет? – мелькнула мысль. – Хотя нет: гул слышен, и он должен быть там….» А как же замок? А замкам одинокого дома он давно уже не доверял.
    Найджел подёргал дверь, замок – дверь не открывалась, и замок не снимался, и он понял, что уже не в первый раз ему придётся прибегать к помощи делийских мантр и музыкальной машинки. А она почему-то запела не то и не так:

                - На холодной земле
                Стоит город большой
                Там горят фонари
                И машины гудят…

                Обсэшн….

    Так пропела музыкальная машинка Найджела и сломалась. Но двери открылись, и он подумал, что сломалась его машинка из-за большого количества опасностей, которым он подвергался. Тем не менее, двери открылись, и он вошёл в Трансформаторную Будку, где был слышен мерный гул.
    Едва он вошёл, гул тотчас же прекратился – комната теперь ничем не отличалась от других. Его взгляд тут же упал на человека, стоящего спиной к окну и глядящего вниз, за окно. Вероятно, это и был Спаситель из Трансформаторной Будки, только Найджелу вдруг показалось, что это….
    Тёплая волна страха и радости пробежала по спине, и сердце внезапно замерло в груди, когда этот человек обернулся на скрип двери. Да, это был его брат, это был Клайв….
    - Найджел?.. – услышал он знакомый, чуть хрипловатый голос.
    - Клайв… - только и смог вымолвить Найджел.
    - Найджел? – Как ты меня нашёл?.. Ну, сумасшедший ты совсем, братишка! – воскликнул Клайв как-то невесело, но радостно и изумлённо, и братья порывисто обнялись – их разлука была слишком долгой.
    - Я не надеялся отыскать тебя здесь, - смеялся Найджел, но глаза его блестели, - никак не мог тебя найти… и вот нашёл…. Так, выходит, Спаситель – это ты?
    Клайв потупился, слегка усмехнувшись:
    - Об этом потом…. А ты-то где был? Ты ведь, кажется, не знал о перевороте….
    - Что-то слышал….
    - А я вот знал, только давай сейчас не будем об этом. Как же тебе удалось меня найти?
    - Делийские мантры… - его рот нервно и радостно кривился. – И ещё – та самая музыкальная машинка… но она сломалась перед тем, как я вошёл в эту дверь.
    - Ага…. Помнишь, у нас был магнитофончик «Маяк», так мы все его «Маньяком» прозвали – так погано писал, - усмехнулся Клайв, и его взгляд был настороженным, проницательным и глубоким.
    Когда первый шок от встречи прошёл, они уселись в углу, и Клайв начал расспрашивать брата обо всём, и печаль всё никак не могла уйти из уголков его губ.
    - Что было, когда я ушёл? Только не тронь Большого Эквалайзера – об этом после….
    - Вслед за тобой сразу ушёл я.
    - Ты? Безумец….
    - Все уже потеряли надежду…. Уже никто не верил в то, что ты вернёшься, а я верил. Так твоя комната – эта будка?
    - Потом…. Говори, что было дальше, - настаивал Клайв.
    - Я ушёл и провалился в первую же дверь, которую я открыл – это был Коридор Предельной Концентрации Времени, бесконечная пустота и темнота…. Ситароэны, хлыщи и безысходность…. Я долго там блуждал, а когда чудом выбрался, оказалось, что уже произошёл Первый Путч….
    - В самом деле?
    - Да…. В нашем доме тусуются уязвители, а битники все вымерли.
    - Да ну? – не поверил старший брат.
    - Дерек стал уязвителем, играет за слаксы, Алекс доживает последние дни в полубреду, а о тебе ходят легенды….
    - Бог с ними, с легендами…. Значит, они все обречены, да? – не поверил Клайв снова.
    - Все.
    - А Элис? – осторожно спросил он.
    - Элис… - замялся Найджел.
    - Ну, что, говори! – заорал Клайв. – Если она обо мне и думать забыла, это ничего, главное, чтобы с ней было всё в порядке…. Ты её видел?
    - Видел.
    - Ну, так говори!.. Что молчишь? – тихо добавил он.
    - Она тебя, конечно, не забыла, но…. У неё теперь другая жизнь.
    - Не понимаю.
    - Я думаю, что даже если бы ты хотел её найти, из этого ничего бы не вышло.
    - Я хотел, - промолвил Клайв, - но отсюда и в самом деле трудно выбраться. А ведь было время, когда для меня вообще никаких границ не существовало…. Ну, да ладно – так ты говоришь, что видел её?
    - Да.
    - И что она сказала?
    - Она сказала, что ты для неё останешься навечно тем Клайвом, которого она знала.
    Старший брат вздохнул, помрачнел, но всё равно усмехнулся.
    - Если у меня будет возможность, то… я найду её. Обязательно найду, где бы она ни была, и как бы опасно это не было, - прямо сказал он, яростно сверкнув глазами. Вот теперь Найджел узнавал его.
    - Так как же ты оказался здесь?
    - Мне кажется, что все мои злоключения – ничто по сравнению с твоими, - задумчиво предположил Клайв, - и всё же в этом Первом Путче виноват отчасти и я тоже.
    - Как же это возможно? – удивился Найджел, на что Клайв ответил:
    - В нашем одиноком доме возможно всё, и что-либо понять бывает очень трудно.
    - Тогда что же ты сделаешь со всем этим, что ты делаешь тут? Что? – не выдержал Найджел.
    - Ты знаешь, с тех пор, как я нашёл ключи от неизвестной мне комнаты, прошло очень много времени, но это был шаг к Первому Путчу…. Конечно, дело было в Большом Эквалайзере, но и во мне тоже. Я долго бродил, преследуемый сообщаками, по верхним этажам, но едва мой ключ повернулся в замке двери этой мансарды, я быстро вошёл и захлопнул дверь за собой – я был спасён, но вместе с тем и обречён… когда кто-то из тех узнал, что я занимаю целую комнату, поднял бунт, - вздохнул он.
    - Ну, а дальше?
    - После того, как Первый Путч окончился, оказалось, что я навсегда должен остаться здесь….
    - И что же, ты рад?
    - Сначала я был рад, что вижу солнце, но теперь…. Ты же знаешь, что означает для меня потеря свободы.
    Он поник головой, взял сигарету и глубоко затянулся. От дыма его тёмно-серые глаза звонко и яростно засверкали.
    - Тогда почему ты стал Спасителем?
    - У меня есть одно важное дело, Найджел, - мягко сказал Клайв и едва усмехнулся. – Я охраняю всех вас…. Никто не должен, попадя в эту будку, сорваться вниз.
    - А это возможно?
    - Вполне. И вот для того, чтобы этого не случилось, здесь нахожусь я, иначе все сгинут в ином мире…. Я должен охранять этот опасный выход.
    - Так значит, ты….
    - Ну, да – я ничуть не изменился, просто черно и тоскливо здесь одному, тьма беспросветная, понимаешь и сам…. И только сознание того, что я могу удержать кого-то от опасного шага, греет меня.
    - Да, но кому делать этот шаг? – внезапно спросил Найджел. – Ведь и так все обречены…. Возможно, и не все, но многие гибнут сейчас и очень глупо.
    - И всё-таки выход в другой мир, за окна одинокого дома, для них невозможен – они привыкли только к такой жизни и ни к какой другой….
    Да, Найджел видел, то его брат почти не изменился, и всё же видно было, как действует на него эта комната, опасная для других и ставшая его жильём, ведь именно эту дверь открыл его ключ…. Клайв стал мрачнее, казался хмурым и усталым, но в его улыбке всё-таки сквозило прежнее обаяние подросшего хулигана-романтика.
    - Значит, спасать мне некого, - грустно заметил он, - и я ещё никого не спас….
    - Неправда! – воскликнул Найджел. – Когда мне было трудно, я думал о тебе, вспоминал твои песни, и это всегда помогало мне, и не только мне, кстати. Это не так уж и мало, Клайв….
    - Говорят, после следующего путча все будут активно искать выход наружу, и я должен быть здесь и следить за тем, чтобы никто не угодил прямо в лапы смерти, - задумчиво проговорил Клайв.
    - Да, ты не ошибся и нашёл нужный ключ, - подтвердил Найджел, - но ты здесь совсем один….
    - Ну, один, ну, и что? Я уже привык.
    Почему-то Найджелу тотчас же захотелось раз и навсегда покончить с одиночеством своего отважного брата:
    - Но ты больше не будешь один! – вскричал он, не в силах видеть глаз Клайва – они были похожи на глаза тех, кого он уже встречал здесь, и всё же та пугающая реальность, таившаяся в глубинах зрачков Клайва, давала понять, что брат и сам всё прекрасно понимает. – Ты больше никогда не останешься тут один, особенно теперь, когда все вокруг изменились, и всё дышит абсурдом и смертью….
    - И что же мы будем делать? – поинтересовался Клайв со скрытой усмешкой. – Ты так много повидал, а так и не уяснил, что тут своя система, где не может быть лишних винтиков….
    - Ты хочешь сказать, что я сюда не впишусь?
    - Нет, ты не сможешь здесь остаться – по крайней мере, мне кажется, что это выходит за рамки всяких правил….
    - С каких это пор ты стал так рассуждать? – поразился Найджел мягкой и ненавязчивой категоричности брата. – Я нашёл тебя, и это было целью моего пути, и мы больше никогда не расстанемся…. Или ты мне не рад?
    - Конечно, рад, - Клайв потрепал Найджела по плечу с былой свойственной ему братской нежностью. – Ты и в самом деле пожертвовал многим ради того, чтобы найти меня…. Это здорово, но разве что-то изменилось?
    - Но, Клайв, ведь мы с тобой остались такими же!
    - Вот именно…. Разве мы с тобой могли измениться? Мы учились друг у друга прямоте и честности, так могло ли быть иначе? Только вот мы с тобой отлично знаем, что двое не идут против всех – это бесполезно….
    - Но ты же пошёл?!
    - Да, пошёл, и что же?
    - Но ведь и я пошёл по твоим следам, и я уцелел, потому что и я, и ты были правы….
    - Ох, Найджел, - вздохнул Клайв, - с чего ты взял, что те, кто прав, всегда побеждают? И сейчас те, кто прав, обречены – ты же сам видел….
    - Да. И всё-таки теперь….
    - А я всё равно не хочу быть обречённым! – вдруг, вскочив, воскликнул Клайв. – И я не хочу, чтобы были обречены они…. Разве не поэтому я здесь?
    - Послушай, - взволнованно проговорил Найджел, - теперь ты не один, теперь мы вместе, так неужели мы не сможем найти отсюда выход?
    - А зачем? – спросил Клайв.
    - Ты говоришь совсем как они….
    - Нет, меня им вряд ли удастся сломать, только сейчас у меня есть конкретная цель, - потупился он, но в его глазах продолжал биться и пылать огонь.
    - Но неужели ты останешься? Клайв, ты же всегда мечтал покинуть этот дом, так ведь?
    - Покинуть этот дом невозможно, ведь это – наша жизнь…. Я хотел жить по-другому, понимаешь?
    - Так в чём же дело?
    - Я не могу отсюда уйти, потому что я останусь Спасителем из Трансформаторной Будки. Я открыл эту комнату, и она принадлежит мне – я не могу её покинуть, потому что это – моя судьба….
    - Но ведь ты не верил в судьбу….
    - И всё же….
    - Ты мечтал о другом, когда мы жили на нижних этажах. Ты же не станешь утверждать, что тогда нам жилось лучше?
    Клайв задумался и прошёлся по комнате.
    - В тогдашней жизни была своя прелесть – мы были бесправны, но честны, нас учили жить правильно, упрекали, пытались загнать в определённые рамки, а мы мечтали о свободе…. Никого не боялись. И всё же я не могу утверждать, что тогда нам жилось лучше, чем сейчас.
    - Но почему, Клайв? Почему?
    - Потому что тогда мы жили под гнётом Большого Эквалайзера, а теперь…. Мы уже не можем продолжать жить так, как прежде.
    - Тогда от чего же ты хочешь охранять оставшихся в живых? – недоумевал Найджел. – От желанной свободы?
    - Охранять их от свободы – их спасение, - подтвердил он. – Сейчас им свобода не нужна, она для них просто опасна…. Ну, подумай сам, что бы они стали с ней делать, а? Что? Так они… мы ещё скорее погибнем. А прежними остались только мы с тобой – ты, потому что не входишь в состав ни одной из комнат, а я…. Так ведь и я в этом виноват, в том перевороте, и теперь я буду обречён на вечное геройство, благородство, забыв о себе, об Элис….
    Он схватился за голову и замолчал. Прежний Клайв, прежний бунтарь с той же мятежной душой….
    - Я не утверждаю, - продолжал он горько, - что Элис нужна была именно свобода – нет, она хотела жить так, как все наши девушки – ей была необходима поддержка, твёрдая рука, понимание, любящее сердце, и не просто любящее, а ещё и страстное, отважное, мятежное…. Я дал ей это, и поэтому она за мной была как за каменной стеной. Но ей нужно было всё сразу, потому что она была не такой, как все прочие – ей нужно было или ничего, или весь мир. Видит Бог, я дал ей этот мир в нашем тесном углу…. Я отдавал ей всё, но она мне не могла всё это вернуть – я знал это и не требовал ничего взамен. И ещё, Найджел…. Одной моей любви ей было мало, и моей музыки тоже…. Мне хочется верить, что я был всё-таки ею любим, очень хочется верить. Ведь и я многого хотел от неё, мечтал, чтобы она всегда была со мной…. Иногда мы вели сверхинтеллигентские разговоры, а порой просто бесились, как дети. Мы были в самом расцвете неистовой молодости, и вот были вынуждены расстаться…. Я бы хотел, чтобы она жила в этой комнате вместе со мной, но….
    - Что?
    - Милый мой Найджел, ведь это – Трансформаторная Будка, и я должен жить в ней один… может быть, даже для того, чтобы спасти её.
    - Для тебя это так важно?
    - Где бы она ни была, пусть она будет счастлива, - тихо сказал он.
    - Ты же знаешь, что ей нужен только ты.
    - Не знаю… я не знаю и не могу быть уверен. И даже если так, что я могу сделать? Я не могу отсюда уйти, ведь все могут погибнуть…. Нет, этого я не в силах допустить.
    - Клайв, ты… - пытался Найджел подобрать нужные слова, - ты же просто…. Это – больше, чем подвиг….
    - Да, я пожертвовал всем.
    - Ради тех, кто обречён или смирился?
    - Ну, и что? Только одна моя жертва может спасти кому-то жизнь, а если этих жизней много, я просто обязан здесь быть. От судьбы, Найджел, уйти невозможно….
    - Разве?
    - Когда ты открываешь дверь и видишь комнату, ты уже знаешь, что обратного пути нет – ты уже её открыл, - произнёс Клайв, тряхнув головой, растёр в пепел фильтр от сигареты и взял новую. – Вот так меня наградили, брат….
    - Клайв, я останусь с тобой.
    - И как ты будешь жить? – взгляд брата стал до ужаса проницательным и серьёзным.
    - Это неважно…. Я ведь так долго искал тебя, и вот нашёл – разве это не главное?
    - Теперь другая система.
    - Так что же, я стал не нужен?
    - Нет…. Ты мог остаться в любой из тех комнат, и всё-таки ты не ужился бы с теми людьми…. А здесь место лишь для меня одного.
    - А если бы ты не нашёл тот ключ? – предположил Найджел.
    - Это – уже свершившийся факт.
    - Ну, хорошо, Клайв…. Но можно ли что-то изменить, скажи?
    - Я уже пытался, - с грустью констатировал он.
    - И всё же ты должен знать, кто теперь заправляет всем этим.
    - Это что-то изменит? – взглянул исподлобья Клайв, и это что-то напомнило Найджелу.
    - Да, да…. У тебя есть права Спасителя.
    - У меня они были ещё тогда, когда я ни о чём не знал…. Но что тебе даст это знание?
    - Клайв, ты всегда презирал тех, кто отнимает свободу у остальных.
    - Да, презирал, но с ними ничего не сделаешь. Пошлют на тебя стаю сообщаков, и тебе конец…. Я тебе не скажу, кто они.
    - Дело твоё, Клайв….
    - Не думай, что я смирился…. Не думай так – я продолжаю жить среди них, даже в легендах, но продолжаю….
    Клайв не докончил фразы и тихо рассмеялся:
    - Как мало надо для того, чтобы перевернуть наш мир….
    - Клайв, отдай этот ключ мне, - попросил Найджел, видя нахлынувшую на брата печаль, - тогда ты будешь свободен….
    - И куда я пойду? – засмеялся он. – К тому же, этот ключ – без права передачи, он только мой…. Это – моя судьба, Найджел, только моя, и я должен быть здесь один. А ты не изменился, ты просто повзрослел…. Я тебя понимаю, и можешь не говорить мне сентиментальное «а помнишь….» - я помню всё.
    - А я ведь искал тебя, чтобы мы были вместе и смогли вместе противостоять этому….
    - Но я уже вписался сюда, хотя я не хотел этого, - вздохнул Клайв.
    - Я встретил писателя Эда, - продолжал рассказ Найджел, - и он был одержим идеей написать обо мне. Надо было посоветовать ему описать твою жизнь – она того стоит….
    - Разве?
    - Но, знаешь, меня смутило то, что Эд жил наверху, а Претти Монстр, тот, что едва не замуровал меня в том коридоре, жил внизу – он, наверное, до сих пор там живёт….
    - Надо же кому-то там жить…. Так как ты сказал – в нашей бывшей квартире тусуются уязвители?
    - Да. И Дерек тоже с ними….
    - А я видел во сне чудесную Соул Китчен, - задумчиво вспомнил Клайв, становясь спиной к солнцу, - там было так хорошо….
    - А я был там.
    - Ты? Был там? – удивился он.
    - Да. И там знают тебя.
    - И Бо? – оживился Клайв.
    - Да, и Бо, и Майк, и великолепная четвёрка – все они хорошо тебя знают….
    - Вот блеск, - светло улыбнулся Клайв. – Но вот Ромми…. Ты не видел её?
    - Ромми…. Я её видел, - не сразу признался Найджел, зная, как дорога ему подруга, - она каждый вечер танцует для своих гостей: там она – королева. И каждая её ночь – воспоминание о Стэнли – в темноте не видно лиц….
    - И что же?
    - Понимаешь… она тоже обречена, но ей хочется блистать, всегда слышать музыку, видеть восхищённые лица и любить.
    - Ромми, Ромми… - Клайв сжал кулаки. – Я так хотел, чтобы хоть она-то была счастлива…. Как ранима красота! Если бы я знал раньше, если бы…. Она не была бы со Стэнли…. Впрочем, нет – их встреча закономерна.
    - Клайв, опомнись….
    Но его брат был убит, оглушён – казалось, он только сейчас начал понимать, что же происходит с его друзьями…. И свою Элис он частенько сравнивал с Ромми, поскольку подруги были похожи желанием любить и быть любимыми.
    - И ещё я встретил девушку…. Она была так любима, что была обречена на погибель, - вспомнил Найджел Мелиссу.
    - Вот оно как…. Видишь, она не смогли спастись, - пробормотал Клайв, - но ведь Ромми ещё можно спасти…. И Элис…. Но это не в нашей власти, и я уже объяснил, почему…. А я тут посиживаю себе, на Солнце смотрю и преспокойно жду Третьего Путча…. Эх!
    - Клайв, нам нужно уходить отсюда….
    - И гори всё синим пламенем, да? Нет, не могу….
    - … или остаться здесь вместе – я не могу допустить новой разлуки….
    - Я тоже рад, что мы встретились, и я хочу, чтобы ты остался свободным и честным, - прямо сказал Клайв и взглянул на притихшего младшего брата, - поэтому ты должен послушаться меня….
    - На этот счёт у меня есть своё мнение, Клайв, - возразил Найджел. – Я не собираюсь оставлять тебя одного и ждать Третьего Путча – не исключено, что наш одинокий дом превратится в сплошную войну.
    - Я надеюсь, что этого всё-таки не случится, раз здесь буду я….
    - Мы. Клайв, и всё-таки я останусь с тобой.
    - От этого мне не станет легче, поверь…. Ты же всё понял, и всё же не хочешь смириться….
    - Но ведь и ты не смирился….
    - Да. Конечно.
    - И мне не советуешь?
    - Не советую, - усмехнулся он, - но тебе всё же придётся мне уступить. Я не могу избавиться от этого тягостного чувства вины, которое преследует меня – с этим я должен справиться сам.
    - И куда ты хочешь меня отправить?
    - Как можно дальше отсюда. Ты заслуживаешь гораздо лучшей участи, чем твой брат Клайв, герой подворотен….
    - А ты?
    - А я сделаю всё, что смогу. Когда я вспоминаю о приснившейся мне Соул Китчен, то мне приходит на ум мантра Джона: «In the middle of the dream, in the middle of the dream you`re calling me – oh Yoko….»
    - И думаешь об Элис?
    - Я всегда думаю о ней…. Когда смотрю на Солнце, когда вижу её во сне, когда я один в этой будке, я думаю о ней…. Ну, хватит об этом – рано или поздно она будет со мной.
    - Она придёт? Ты думаешь, она придёт?
    - Нас связывает любовь и война…. И одинокий дом для нас таких – один на двоих.
    - Клайв, ты продолжаешь быть легендой, - отметил Найджел.
    - Я? Легендой? – Клайв натянуто улыбнулся, а затем разразился нервным смехом – он отлично понимал всё. – Легенда? Эх, Найджел, легенда всегда почти насмерть забивает человека….
    - Но разве ты….
    - Не знаю – похоже, я становлюсь врагом самому себе. Клайв снова отвернулся к окну и взглянул на солнце – казалось, он черпал силы от солнечной энергии, и был он высок, строен, затянут в кожу и угрюм, и всё же в нём чувствовалась нежность. Казалось бы, откуда ей взяться, и всё же, как ни странно, она была. И вдруг он резко обернулся:
    - Я перестал быть поэтом! Я перестал говорить красиво, ты понимаешь? Я больше не поэт! Я никогда им не был, и я навсегда перестал им быть, оставаясь им…. Ты спросишь, как это может быть? Может, Найджел, может…. Ну, скажи, ты считал меня поэтом?
    - Да.
    - А теперь?
    - Не знаю… да…. Ты не перестанешь им быть.
    - Ох, Найджел…. Ты, как всегда, прав, но это уже не столь важно – я должен думать о безопасности других…. Они могут меня растерзать, они будут знать об опасности, а это всегда манит, тревожит и останавливает, как электрошок…. Не так ли, брат? Так и твоё желание быть рядом со мной…. У тебя своя судьба, и не пытайся разделить мою, это ни к чему не приведёт – иди своим путём…. Чего ты хочешь от меня, Найджел: я – сын своего времени, своего дома, этого происшедшего путча, а ты – вне времени, вне пространства….
    - Не гони меня, - попросил Найджел, - ты же знаешь, я выдержу…. Ведь я – твой брат….
    - Я не боюсь за тебя, я просто хочу, чтобы ты выбрался и отсюда живым, раз тебе так везёт, ведь жизнь всего одна, помни это, Найджел….
    - Я помню, и именно поэтому я хочу остаться.
    - А я не хочу, чтобы это случилось – это жилище принадлежит мне, Спасителю из Трансформаторной Будки. Это не тщеславие, ты же понимаешь….
    - Да. Ты, как Спаситель, хочешь сохранить жизнь своему брату, и так чудом спасшемуся….
    - Да, хочу, - подтвердил Клайв. – Ты сам видишь, что все идолы раскалываются на мелкие кусочки и дают трещины, поэтому не стоит верить даже в братскую любовь….
    - Но ты – другой, Клайв…. Что-то в тебе осталось прежним, но, несомненно, этот гул достаёт тебя, словно ты всё ещё находишься перед закрытой на замок дверью.
    - Откуда ты это знаешь? – удивился Клайв.
    - Ты сам сказал, что я стал взрослее.
    - Как это я удачно сказал… - усмехнулся он. – Так что же мне с тобой делать? Не учить же мне тебя жить по-новому, в самом-то деле…. Я просто не хочу, чтобы ты стал таким, как они… и таким же, как я.
    - Но….
    - Я хочу, чтобы ты был самим собой, а это возможно только тогда, когда тебе будет легко дышать…. А здесь, ты сам видишь, запах клетки, и он останется навсегда – над нами всегда будет висеть неизбежная плеть.
    - Но ведь можно бороться….
    - Найджел, ты ещё молод, и тебе сложно понять, что бесполезные жертвы не нужны никому…. К чему гибнуть, если это всё равно ничего не изменит?
    - Клайв, ты стал пессимистом?
    - Нет, это просто жизненный опыт, - ответил Клайв.
    Казалось, ему тесно в этой комнате, и он задыхается от одиночества, горечи, невысказанных слов…. Найджел не мог не видеть этого, и всё же понимал, что Клайв никогда не простит себе, если позволит ему остаться здесь.
    - Тебе нужно как можно скорее выбраться отсюда, - решил Клайв, - хотя без музыкальной машинки это будет нелегко.
    - И куда ты хочешь меня направить?
    - Надо подумать. Во всяком случае, не на съедение сообщакам. Нужно подумать очень хорошо….
    А в окно било солнце, и это окно было большим и хрустальным – это и был выход в другой мир, помещённый под самой крышей, шаг с которой мог решить всё….
    - Я не уйду, - подытожил Найджел.
    - Ничего не изменится….
    - Но ты не будешь один….
    - Не думай, что меня тяготит одиночество – я давно уже к этому привык…. А для чего ты искал меня? – вдруг поинтересовался он. – Ты хотел что-то мне сказать?
    - Да, хотел. Всё, то я мог, я уже сказал, но я никогда не думал, то ты будешь настаивать на том, чтобы я ушёл неизвестно куда и оставил тебя одного.
    - У меня был выбор, - признался Клайв, - но я понимаю, как я всем им необходим. Пусть они продолжают жить…. А я бы хотел подарить тебе не глоток свободы, а гораздо больше.
    - Я не согласен ни на что, если ты снова оставишь меня.
    - А зачем я тебе, Найджел? Мы должны идти разными путями, пойми это, и они, возможно, больше никогда не пересекутся. Но ведь так надо….
    - Кому?
    - Конечно же, нам. Не вини никого в том, что здесь происходит – сомнения, как черви, уже не одно утро тревожат меня…. А твоя совесть чиста.
    - Но….
    - Ведь ты из-за меня испытал столько всего…. Из-за меня ты провалился в этот Коридор Предельной Концентрации Времени.
    - Нет. Тогда я сам решил за себя.
    - А теперь я только вывел тебя на верный путь….
    - Но на какой? Есть только один выход отсюда – через окно, вниз, с крыши…. Ты предлагаешь мне верную гибель в качестве выхода?
    - Не будь малодушным, - отозвался Клайв, - я знаю, о чём говорю. Я никогда не считал погибель выходом, хотя Саш-Баш был моим близким другом…. Но Саш-Баш оступился, он не хотел этого, он не знал, что крылья есть лишь у его души…. Я предлагаю тебе совсем другое, Найджел.
    - Это неважно – я хочу остаться здесь.
    Клайв с минуту пристально смотрел на брата, а потом промолвил:
    - Эти стены не примут тебя, ведь это – Трансформаторная Будка, и двоих тут быть не может.
    - Как знать….
    - Я знаю это, брат…. Ты такой же рисковый безумец. Что я могу сказать ещё? Ну, хочешь, расскажу о своей мечте?
    - О мечте?
    - Да…. Я долго мечтал о том, чтобы что-то изменить, чтобы вырваться отсюда, и я в силах это сделать.
    - Так чего же ты ждал? – вырвалось у Найджела.
    - Я не мог этого сделать, я же объяснил – я не могу оставить свой пост…. Так вот – долгое время я думал над этим, а потом я нашёл дверь.
    - Какую?
    - Я знаю, что она ведёт наружу.
    - А что там?
    - Там – свобода, солнце и воздух свежий. Я безумно хотел туда, но… увы, моей мечте не суждено сбыться.
    - Но ведь свободу можно даровать всем….
    - Да ну? Что с ней станет? Что станет с людьми? Понимаешь, если дать свободу всем, то и снаружи будет второй одинокий дом. Лучше оставить всё так, как есть, иначе будет ещё хуже.
    - Для кого?
    - Для них, разумеется. И поэтому я хочу освободить тебя от всех обязательств перед этим домом – осуществи мою мечту, уходи туда, где свобода, где ты будешь жить настоящей жизнью….
    - Нет, - Найджел отвернулся и встал.
    - Почему?
    - Я видел слишком много глаз обречённых, убитых, суетных, верящих в свой ничтожный авторитет….
    - И счастливых ты тоже видел, - вспомнил за брата Клайв.
    - Да… видел и таких, и всё же груз воспоминаний будет давить на меня всегда, даже там….
    - Свобода есть свобода – она даст тебе всё.
    - Я не могу… не в силах…. Я очень много пережил.
    - А разве это не даёт право на счастье?
    - На чужой беде счастья не построишь….
    - А где ты видел здесь несчастных людей? У каждого должен быть свой путь…. Я хочу, чтобы ты вышел на свободу и получил то, то заслужил.
    - Заслужил это ты.
    - Найджел, я устал с тобой спорить. Можешь мне поверить, на этот раз я прав, и теперь пришла пора решать, с кем ты.
    - С тобой….
    - Поверь, это никому не нужно. Я изменюсь…. Я сделаюсь другим, несчастным и жалким, поверь….
    - Нет.
    - Я должен быть один. Найджел, оставь меня одного – это нужно мне….
    - Ты думаешь, что я воспользуюсь этим шансом? – переспросил Найджел.
    - Я надеюсь на это.
    - Дай мне подумать….
    И всё это время Клайв смотрел в окно, на солнце, и взгляд его был печален, но он не был отрешённым. Клайв всегда оставался реалистом…. Найджел не мог ни о чём думать – он только смотрел на своего вновь обретённого брата, и его мысли были только о нём…. Он не мог его опять потерять, он был готов остаться с ним в этом аду, так как всё ещё надеялся, что что-то может измениться.
    - А помнишь, - всё-таки произнёс Клайв эту пресловутую фразу, - как мы играли в первый раз?
    - Помню. Это был твой дебют….
    - Всё было славно, и огни горели, и музыка играла…. Мне ещё кто-то из наших пророчил большое будущее….
    Клайв улыбнулся – казалось, воспоминания захватили его.
    - И ещё…. Я всё время вспоминаю тот вечер, когда мы с Элис всё поняли…. Когда нас все оставили в покое, мы смогли просто пройтись вдвоём.
    - Как это было?
    - Мы шли рядом…. Было темно – я уже не помню, куда мы шли – быть может, я провожал её домой…. Я вроде бы не считал себя таким уж романтиком, но тогда я чувствовал, что оттого, что она рядом, я становлюсь другим…. Иногда я считал себя сумасшедшим, иногда – слишком присмиревшим, и всё же рядом с ней я никогда не изменял себе.
    - За это она и любила тебя, - предположил Найджел.
    - Только за это?
    - Конечно, нет – просто у неё был ты, и то, что ты – это ты, решило всё.
    - Не имидж?
    - А разве он у тебя был?
    - В своё время я пытался его создать…. Ну, вот, а тогда, вечером, откуда-то появился сообщак и заявил, что уже весьма позднее время для прогулок.
    - И что с ним стало?
    Клайв тихо засмеялся и пояснил:
    - Конечно же, Элис не захотела, чтобы я спокойно прошёл мимо…. В общем, он ничего со мной не сделал.
    - А о чём ты мечтал тогда? Кроме свободы, конечно….
    - О чём? А я и не знаю даже…. Много было мыслей, но больше всего я хотел никогда не расставаться с солнцем, чтобы я всегда мог его видеть.
    - Серьёзно?
    Клайв улыбнулся, и улыбка долго не сходила с его тонких губ.
    - Хорош братец – помнишь, как ты подрисовал усы на портрете Большого Эквалайзера?
    - Ха, - ответил Найджел, - мне не хотелось отставать от брата.
    - С каких это пор?
    - А ты говорил, что не мешало бы….
    - И ты не боялся?
    - Я же знал, что меня не найдут.
    Они ещё долго смеялись, вспоминая детскую проделку Найджела, а потом Клайв вздохнул:
    - Если бы всё хоть на миг вернулось… всё, кроме Эквалайзера.
    - А сообщаков можно оставить?
    - Да, пусть будут…. Если бы я снова мог взглянуть в глаза своим друзьям…. Мне ведь до сих пор слышится вновь и вновь, как комья мёрзлой земли сыплются на гитару, положенную в могилу Саш-Баша, и струны звучат….
    - Клайв….
    - Я никогда этого не забуду, - отрезал он, - и отчаяния Ромми, когда она узнала о том, что Стэнли должен умереть…. Я это запомнил слишком хорошо.
    Клайв ещё немного помедлил, а после, наконец, спросил:
    - Так что ты решил?
    - Остаюсь.
    - Это сложно….
    - Ничего.
    - Это абсолютно невозможно.
    - Неважно. Я остаюсь.
    - Это твоё окончательное решение? – тихо уточнил Клайв.
    - Я остаюсь, - отчётливо произнёс Найджел, и в тот же миг Трансформаторная Будка наполнилась оглушительными и продолжительными гудками.
    - Они услышат, что ты здесь, - сообразил Клайв и подбежал к двери – шагов не было слышно. – С минуты на минуту они могут сюда придти.
    - Что это значит?
    - Что они узнали, что ты здесь, и теперь у тебя нет выбора.
    - Ну и пусть.
    - Найджел, это не игра – ты должен уйти, иначе все мои и твои усилия были напрасны….
    - Это не так.
    - Вот и докажи это, послушай старшего брата….
    Он нажал на выступ в стене, и тут же появилась гладкая бледная дверь.
    - Давай, уходи.
    - Но, Клайв….
    - Я тебе уже всё объяснил, и я надеюсь, что ты всё прекрасно понял.
    - Я не могу уйти.
    - Можешь, и будешь счастлив там. Всё нормально…. Ну, не подводи меня, уходи….
    - Но что будет с тобой?
    - Если ты сейчас уйдёшь, гул прекратится, а если нет – не знаю….
    - Но ведь дверь на замке….
    - Найджел, они снесут дверь – для них это не преграда, так что поверь мне….
    - Куда мне идти? – сдался Найджел, чувствуя яростный напор Клайва.
    - Откроешь дверь – и быстро спускайся вниз, а так уж будет видно…. Ну, скорее!
    - Я не попрощался с тобой….
    - Счастливо, - Клайв обнял брата и тут же отпустил. – Ну, давай же, уходи, не подводи меня….
    Найджел подошёл к двери и обернулся – брат стоял неподвижно и смотрел на него. Гул не прекращался.
    - Удачи… - и Клайв вытолкал его за двери, произнеся вслед: - Всё в наших руках….
    Когда дверь за Найджелом закрылась, гул моментально прекратился. Клайв облегчённо вздохнул и прошептал, желая, чтобы дверь навсегда исчезла в стене:
    - Хвала Солнцу…. Теперь, наконец, я смогу спать спокойно….
    А Найджел бежал вниз по узкой лестнице, и ему показалось, что он потерял счёт времени – так быстро он бежал, не имея понятия, куда он придёт.
    И всё же вскоре он покинул стены одинокого дома и увидел, что дома и вовсе не видать, и стоит он на пороге светлого леса посреди ослепительно зелёной поляны, и солнце бьёт ему в глаза.
    - Вот она, свобода! – подумал Найджел. – И если я пойду дальше, то я найду здесь всё….
    И, перестав беспокоиться и сомневаться, он шагнул вперёд. Ему показалось, что он стал чуть ближе к солнцу, и оно обнимает его своими жаркими лучами. Так он встречал свой первый день.
    - И снова дорога… - подумал он, сделав следующий шаг и поймав в раскрытую ладонь ветер.

                7.01. – 24.02.94