Тотальный контроль

— Кто в твоей команде Деки?
— Шут гороховый. Не знаю, почему до сих пор держу его. Хочешь, продам по сходной цене?
— Нет, Малыш. Даже с доплатой. Я подозреваю, что-то с ним не так. Хочешь избавиться — продай его в банк спермы. Там он много пользы принесет.
"Я не люблю Подземки. Она эволюционировала из сточной канавы. В этих городских кишках невольно начинаешь чувствовать себя говном, но дело не в том. Я не люблю монорельс. Я бы хотел ездить в нем с закрытыми глазами, но у меня слишком много знакомых, мечтающих затолкать меня в психушку.
Я объясню.
Человек спускается на станцию и садится на поезд. Потом выходит на другой станции и двигается дальше по своим делам. Но пока он еще не приехал, он — где? Где мы находимся и что с нами происходит, когда мы ждем? Когда думаем, что ничего не происходит?
Я всегда смотрю в окно, когда куда-то еду. Годы борьбы с этой привычкой ничего не принесли. Пока я не слишком часто баловался Подземкой, все было нормально и даже здорово. И вот однажды я задумался, что эти размытые черные декорации там, за стеклом — они ведь могут быть ЧЕМ УГОДНО. Они могут быть ГДЕ УГОДНО. Наконец, они могут быть совсем не тем, что мы о них думаем.
Пантера говорила, что рыжий имеет привычку бродить по ночам вдоль линии монорельса. Наверное, напряжение там отключают, иначе в нашей маленькой семейке одним рыжим было бы меньше. Но я не знаю, что творится у него в голове. Состояние его чердака меня тревожит. Откровенно говоря, иногда оно меня ужасает. И вполне возможно, что 8200 никто не отменял. Рыжий бродит там ночами совершенно один, играет в игру "есть ли Бог" каждый раз, когда споткнется. Или забирается поглубже в тоннель, опускается на одно колено и кладет ладони на рельсу, чтобы подзарядить свои аккумуляторы.
Мне кажется, он что-то видел там, в тоннелях. Что-то видел, что-то понял... и у него есть серьезные причины об этом помалкивать. Как и у меня.
Я не люблю ждать. Я не люблю тоннельной черноты. Мне нужны люди вокруг. Люди, создающие эту бредовую реальность, как муравьи — муравейник. Однажды я уже видел Город без людей, и это была сильная тема. Намного сильнее меня. Теперь, если я слишком много времени провожу в неопределенности между станций, я начинаю опасно сомневаться в одной важной штуке."
Деки — восемнадцатилетний, с длинной челкой и коротко стриженным затылком — начистил серьгу, достал из секретки в шкафу Ночного Орла (косуху, настолько ему дорогую, что Деки звал ее по имени), обул всесезонники с коваными вставками на носках и отправился на общий сбор.
Действительный член районной банды с двенадцати лет, Деки давно разбирался, что почем, но не любил, когда его принимали всерьез. Для посторонних он старательно отрабатывал фанатичного югента, готового зарезать любимого кролика по первому приказу Системы, на девочек напускал мрачного демона-искусителя, а в бункере, среди своих был отвязным стебщиком. Но всегда оставался кто-то еще в темноте карих глаз, кто-то, кто наблюдал и делал выводы.
У Деки был друг. Вожак местной стаи по прозвищу Гром. Они везде болтались вместе, и, конечно, про них поговаривали, будто они любовники. Негромко поговаривали, опасаясь взрывного характера старшего, то есть Грома. Гром не обращал внимания, а Деки с радостью развивал скользкие темы. Деки был большой ценитель грязных слухов.
Если бы Деки захотел, Гром легко поделился бы с ним властью. Он и так частенько сваливал на Деки плановые антиобщественные мероприятия. Но Деки уже взрослел, уже охладевал к молодецким забавам и подумывал, не сдать ли свои ключи от поинта.
Сдать ключи... Это значит, что тебя проводят, как мертвого, вспоминая все, что ты успел натворить, восхваляя или ругая, нарежутся до состояния параллельности, а поутру проснутся без тебя. Ты ушел в другой мир — скучный, лживый, взрослый. Твоим бывшим друзьям от тебя ничего не надо. Они перестанут замечать тебя при встрече. Каждый, вступая в Логово, давал Великую Анархическую клятву. И каждый рано или поздно от нее отступился — такая же жестокая неизбежность, как само взросление, как сама смерть. Предательство ради выживания, предательство своего собственного мира ради общей реальности, усредненного вседоступного бытия. И они, твои бывшие друзья, не могут тебя простить. Они дают тебе лучший, наиболее чистый выбор — умри, вместо того, чтобы стать предателем. Твои бывшие друзья, через год или чуть позже последуют за тобой, но пока нет, пока этого не случилось, они будут говорить о тебе, как о мертвом. О взрослом — как о мертвом.
Может быть, они не так уж неправы...
Мнением тусовки Деки не дорожил. Он уже побродил по Стэю и представлял, сколько разных тусовок есть на свете. Но Гром... Деки с удивлением обнаружил, что можно дорожить человеком и при этом — не спать с ним. Деки, уже тогда сторонившийся близких привязанностей, был насторожен и напуган таким положением вещей. Деки пытался разобраться, что же пошло не так.
Любимый поинт без затей звался "бункером". Место шикарное, будоражащее фантазию — заброшенный заводик, прицепившийся к уголку микрорайона. Развалины до сих пор не отключили от электросети, а воду и прочие прелести нетрудно было приспособить заново, облазив окрестную канализацию.
По мнению Деки, Город, как таковой, заканчивался границами Центрального района — все, что функционировало, как Город, подчинялось его административной власти и охранялось патрулями. Остальное жизненное пространство превратилось в какую-то другую систему, "индустриальные джунгли", где законы немножко отличаются в пользу крепких зубов и длинных когтей. Здесь шли первобытные войны за территорию, оживали мифологические сюжеты и трагедии, давно отработанные цивилизацией. Этот мир принадлежал таким, как Гром. Иногда казалось, что он специально создан для них. Огромный заповедник имени Естественного Отбора, последний способ поправить загнивающую наследственность.
Деки спустился по раскрошенным ступенькам в полуподвал бывшего склада, до сих пор забитый железными контейнерами. Их не удалось раскурочить самым упрямым железячникам. На контейнерах от руки были намалеваны рожки "биохазардов", новичкам непременно сообщалось, что внутри токсические отходы. Насчет того, какое место этим отходам отводилось в бывшем производстве кирпичей — никто не задумывался.
Внутри было полно народу, и все орали, выражая разные свои чувства. Гром сидел на контейнере, втором справа от двери, поглядывал вниз. Заметив Деки, лениво спрыгнул на пол. Не повернулся в его сторону, не стал кивать, но Деки понимал, что ему приказано подойти.
Гром носил серые штаны от военной формы, белоснежную футболку и потертую кожаную жилетку со стальными заплатками. Левый висок художественно выбрит и татуирован. Вороново-черные волосы разбросаны по плечам с хорошо продуманной хаотичностью. "Девки кончают, когда он идет по улице," — усмехнулся про себя Деки. Вообще-то, о себе он был такого же мнения. У них с Громом было много общего. Начать хотя бы с того, что они оба превратили свою антисоциальность в стиль, используемый для привлечения самок.
— Чего они орут? — спросил Деки, остановившись рядом.
— Большие новости, маленький брат. Тигры сподвиглись отфачить Снайперов за мир во всем мире.
Гром обронил это небрежно, словно его никак не тревожило будущее. Народ продолжал шуметь, а для Деки наступила глубокая тишина. Он покачивал на колечке свои ключи от поинта и очень ясно понимал, что орать уже поздно.
Об этой войне говорили давно, но никто не верил... В такие вещи не хочется верить до упора. Тигры и Снайперы делили Город между собой не первый год, уничтожая или подгребая под себя стаи поменьше. Кем бы ты ни был, ты все равно принадлежал кому-то из них. Либо Тиграм, либо Снайперам.
Вот и случилось... Монстры уперлись лбами, размениваться на мелочи больше смысла нет.
Как на зло, Деки в голову лезли дразнящие мысли о том, что лето в самом разгаре, что он очень ловко сдал экзамены в универ и как раз собирался насладиться заслуженным отдыхом... И вдруг — все отменяется. Вместо этого вечная настороженность, неизбежная волна тотальных драк. Деки немножко вырос из войнушек, гораздо больше его теперь волновали подруги. Приятно волновали, надо сказать. И вот однажды во время смут и резни его отоварят по башке чем-нибудь несовместимым с жизнью. Что тогда? Великое достояние человечества в его лице бесславно загнется в подворотне или станет ушибленным идиотом? Девчонки с ума сойдут от горя!.. Лучше уж бросить заслуженные удовольствия, покинуть уютные постели подруг и откочевать подальше от проклятой горящей земли. На север. На самые окраины. Или еще дальше. "Мне очень жаль вас, ребята, но нам не по пути. Даже с тобой, Гром. С тобой, наверное, особенно..."
Деки сжал ключи в кулаке.
— Маленький брат...
Гром вопросительно повел ухом в его сторону.
— Я не хочу быть случайным трупом. Ты должен понимать такие вещи. Если хочешь, давай смоемся вместе, — негромко произнес Деки и протянул ему ключи.
Гром обхватил его кулак ладонью, не позволив ему разжаться.
— Не спеши, маленький брат. Сделаешь выводы позже.
Деки разглядывал его спину и плечи — Гром опять отвернулся, невозмутимо наблюдал орущее братство — и приходил к выводу, что все не так просто. Гром, склонный вести свои игры, что-то задумал и на этот раз.
"Хорошо, — решил Деки. — ради тебя и в последний раз, маленький брат."
— Время?
— Послезавтра. Вечерком.
— Место?
— Станция "Пустырь".
Такая станция, действительно, значилась по линии монорельса. А для тех, кто видел ее — старая свалка, уходящая за горизонт. Самая нейтральная территория, какую только можно представить.
Гром говорил об этом, когда все остальные уже ушли из бункера.
— Формально это переговоры. Но Тигры не намерены уступать. Они где-то сперли парочку БТР-ов и уверены, что смогут играть с позиции силы. Развернуть стволы на Снайперов и потребовать. Или просто уничтожить, если что-то пойдет не так.
— А Снайперы готовы к жесткой игре? — спросил Деки, не замечая, что практически выпотрошил сигарету, разминая ее в пальцах.
— Они всегда готовы к жестким играм. Снайперы — лучшие в Городе. И знаешь, почему? У них всегда находится запасной вариант.
— Тигры не могут этого не знать.
— Да. Но ставки слишком высоки. Тигры рассчитывают выиграть в скорости. Они раздавят снайперскую верхушку, вернутся в Город и отдадут приказ наступать. И тогда пойдем мы. Угадай, куда мы отправимся, маленький брат? — ухмыльнулся Гром, поигрывая серебряной цепью на шее.
— Значит, вариатнов нет... — подвел итоги Деки, разглядывая, что сотворил с сигаретой.
— Вариант есть.
— Как это? — заинтересовался Деки.
— Войны не будет, если некому будет ее начать.
Деки понял, и откинулся на спинку стула, восхищенно выругавшись. Это Гром! Это его игры! Он залезет динозавру в пасть, если придумает, как использовать зубы. Деки имел представление об осторожности, но сейчас он был просто в восторге. Сейчас он готов был идти за Громом в любую пасть.
— Как ты это сделаешь? — Деки не мог совладать с улыбкой, своевольно завладевшей губами.
Гром повернулся, посмотрел на него с обещающей ухмылкой, но глаза у него были пусты, словно он видел бушующим еще не разожженный огонь.
— Способ есть. Но есть одна загвоздка. Прежде, чем мы решим проблему, надо отработать запасной вариант Снайперов.
— Ты его знаешь?
— По случайности — да. Это своего рода заложники. Или союзники. Я думаю, что на самом деле они — не то и не другое. Нам нужно только забрать их себе.
— Забрать у Снайперов? — сияние Деки немного померкло. — Когда и где?
— Прямо там, на разборке, маленький брат. По другому — никак.
Деки задумчиво взъерошил челку:
— Звучит как полное безумие.
— Думаю, поэтому и должно сработать. Я раздобыл жука. Вечером возьмешь его из гаража и обкатаешь на полигоне. Мне нужно, чтобы ты выложил его на пределе.
— Кто идет?
— Мы с тобой.
Деки помолчал.
— Мы с тобой... против всего долбанного мира?.. В лучших традициях анархизма, верно?
— Хорошая выходка на прощание. Ее надолго запомнят.
Гром сказал это, не обращаясь к Деки. А Деки подумал: чье прощание он имеет ввиду? Решил отпустить меня на волю?
— Давай ключи от жука.
У двери, собираясь уходить, Деки повернулся:
— Гром... зачем мы вяжемся с ними со всеми? Это могла бы быть чужая война...
— Да, могла бы. Ты разберешься потом, — Гром пристально разглядывал сцепленные в замок пальцы.
Деки мог водить все, что имело колеса — два, четыре, да хоть одно! За это он должен был поблагодарить отца, но не успел. Мать решила все по-своему. Сказала, что два психа в ее доме — слишком много для нее одной. Наступают времена, сказала она, когда лишний ребенок становится обузой. И выставила папашку за дверь вместе с немногочисленными шмотками. Батя, красавчик и грубиян, быстро нашел себе утешение и не стал мозолить глаза. Деки подозревал, что позиции для отступления были готовы заранее. Изредка встречая сынулю в Городе, пап по-приятельски кидал ему краба и чапал дальше. Деки претензий не имел — просто не был воспитан в духе сентиментальности.
Деки опять переводил сигареты, сложив локти на баранку жука. Штаны и коврик под ногами покрывал слой выпотрошенного табака. Жук тихо мурлыкал на нейтралке. За двое прошедших суток Деки успел влюбиться в неповоротливую на вид козявку.
Увидев в гараже тупоносого кургузого уродца, Деки криво усмехнулся. Жук напоминал списанную труповозку, небрежно выкрашенную в песочный цвет. Через час, скача по ухабам полигонного пустыря, Деки расстался с иронией.
Гром дожидался его возвращения в гараже, закинув ноги на стопку лысых покрышек.
— Где ты спер это чудо? — спросил Деки, хлопнув дверцей, и ласково погладил жучару по теплому капоту. — Жаль будет расставаться со зверюгой...
— Не плачь раньше времени, маленький брат, — усмехнулся Гром. — Возможно, расставания не будет.
— Отвали, — не поверил Деки.
— Как он ходит?
— Отлично. Держит дорогу в кулаке, повороты жрет — облизывается.
— Упреки?
— Тяжеловат немножко. Можно привыкнуть. Завтра еще погоняю.
— Понравилось, а?
— Класс! — признал Деки.
— Следи за горючкой. Ее он тоже жрет, — Гром потянулся, спустив ноги на пол, встал, прошелся до верстака и обратно. — Зверюшка куплена у братьев Каинов. Железное сердечко и резвые ножки — их работа.
— Куплена?.. — Деки длинно присвистнул, прислонившись задницей к радиаторной решетке.
— Деньги — не главное в нашей бешенной жизни, — увещевал его Гром, обернувшись через плечо. — Если сделаешь работу безупречно, ослик достанется тебе. А если нет... вряд ли тебе вообще понадобятся колеса. Вот так, маленький брат.
— Мне достанется? — потрясенно переспросил Деки. — Как-то сильно круто звучит...
— Переживешь. Документы на зверюшку немного паленые, но ты разберешься, если захочешь.
— Маленький брат, ты что-то скрываешь от меня! — нахмурился Деки, ероша запыленные волосы.
— Только адреса своих подружек, маленький брат. Пошли в бункер.
Озадаченный Деки запер гараж, и они побрели сквозь полуночный туман в сторону редких светящихся окон.
— Каков секретный план? — спросил он по дороге.
— Никакого. Посмотрим по обстоятельствам. Твое дело — как следует рулить.
Деки собирался еще позадавать свои любимые вопросы, но Гром ловко залепил ему дуло пивом, а потом сбежал спать.
На следующий день у Грома было много дел, Деки видел его мельком. А еще через день сделалось не до разговоров. За час сорок до Великой Разборки Деки натянул перчатки с обрезанными пальцами, завел жука и покатил на станцию "Пустырь", захватив Грома по дороге. Жук неторопливо прополз под навсегда перекошенной аркой ворот и углубился в ржавый мир, петляя по заброшенной дороге для мусоровозов. Как будто по заказу солнце садилось в красную дымку. Гром устроился в заднем отсеке и сосредоточенно помалкивал.
— Хоть бы ты пернул для поддержания беседы! — проворчал Деки, провожая глазами детали сюрреалистического пейзажа. Когда он нервничал, его прибивало на болтовню.
— Отвали, маленький брат, — донеслось сзади.
Далеко, на северном горизонте к небу поднимались дымные мочала — на действующей части свалки что-то горело.
— Интересно, живет здесь кто-нибудь? — пробормотал Деки. — Уж больно тихо...
— Живут, — ответил Гром, когда Деки уже решил считать свой вопрос риторическим. — Но сегодня их нет дома. Их предупредили.
— Ты крыс имеешь ввиду? — уточнил Деки.
— В том числе.
Они подъехали к расчищенному пятаку на перекрестке. В древние времена бульдозеры растолкали мусорные горы по сторонам, чтобы устроить разворот для громоздких сифовозов. Удобное, открытое место, три колеи, расходящиеся в разных направлениях.
Гром пересел на ближнее сиденье, хлопнул Деки по плечу:
— Гляди, вон наша цель.
Показал на микроавтобус в лагере Снайперов. Деки прикинул, как будет доворачивать руль, когда тронется, чтобы встать к микрушке дверь-в-дверь. Хорошо бы развернуться заранее, но для Снайперов это будет слишком явная подсказка. Деки нашел компромисное решение в том, чтобы встать боком поперек проезда — вполне нормальная выходка для малолетнего водилы-раздолбая. Пока Гром ходил отмечаться у Тигров, Деки тщательно запоминал все кочки между жуком и микрушкой. Гром вернулся, встал снаружи у водительского окошка.
— Ждут. Обрез еще не подтянулся.
Деки задумчиво покивал. Обрез — это Тигр с самыми большими яйцами, без него, действительно, никак. Деки вытащил из пачки сигарету, засмотрелся на закат, разминая ее. Солнце садилось. Помойка на северной стороне — горела. Люди переговаривались и поплевывали под ноги. Больше ничего не происходило. Машин было с десяток, все пустые, с распахнутыми дверцами. Кроме микроавтобуса. Тот стоял, угрюмо подобравшись, шторки в салоне наглухо закрыты.
— А где броневички? — небрежно поинтересовался Деки.
— Прикопаны недалече. Тигры не станут трясти своим добром раньше времени.
Закончив осматриваться, Гром забрался внутрь.
Кто-то из Снайперов ткнул пальцем в жука. Долетел отдаленный ржач. Деки злобно погазовал и показал парням фак из открытого окошка.
— Спокойно, брат, — осадил его Гром.
— Я спокоен, — проворчал Деки, выбросив загубленную сигарету, — я спокоен...
Он смотрел на людей и думал:"Они смеются и говорят... А через час некоторые будут валяться тут, остывать к возвращению крыс. Мертвые и живые тусуются вместе, еще не зная, кто из них... Может быть, даже Гром. Может быть, даже я."
Деки нервно взъерошил челку.
Минут через десять показался одинокий байкер, оставлявший позади себя оранжевое облако пыли. Подкатил к Тиграм, остановился, спешился. Ага, вот и Обрез. Деки знал про вожака Тигров только одно — если угнать его байк, прославишься на весь Город. Возможно, посмертно.
— Минутная готовность, — предупредил сзади Гром.
Деки поерзал на сиденье, опустил руку на рычаг коробки передач, проверил его положение.
Парламентеры сошлись на серединку мериться енгами, остальной народ оттянулся обратно к своим машинам. Деки послеживал за всеми сразу и замечал жесты проверки боеготовности.
— У них целый арсенал, — констатировал Деки сам себе, чувствуя тот особый вид неуютности, какой возникает у голого среди одетых.
— Они будут заняты друг другом, — успокоил его голос Грома. Деки нашел его взглядом в зеркальце заднего вида. В опускающейся руке тоже мелькнуло что-то, похожее на ствол.
— Не отвлекайся, маленький брат.
Деки опять уставился на кучку людей в центре пятака. Они беседовали вполне мирно. Солнце вытягивало их тени, превращая человеческие очертания в силуэты длиннопалых монстров. Деки захотелось выйти из жука, лихо свистнуть этим суровым парнягам и бросить повыше баскетбольный мяч. "Make love, not war, чуваки! Все люди братья!.." Ненависть, по мнению Деки, должна заканчиваться мордобоем, но никак не резней, потому что все причины для ненависти на поверку оказываются фуфельными.
У Деки не было с собой мяча, и это к лучшему. Пожалуй, напряженные ковбои ловко пристрелили бы его за резкое движение.
— Скоро, братишка, очень скоро... — напряженно проговорил Гром, глядя в окно.
Деки старался держать руки и ноги расслабленными. Лишнее напряжение замедлит реакцию.
Гром дотянулся до задней дверцы. Щелкнул замком, оставив ее чуть приоткрытой.
Над центром пятака сгустилась невидимая туча молчания. Надо полагать, аргументы, состоящие из слов, подошли к концу. Парламентеры Тигров начали оттягиваться обратно к своим. Снайперы медлили с недовольными мордами. Деки, внимательно слушавший урчание мотора, наверное, самым первым уловил посторонний звук. Даже не звук еще — низкую вибрацию, идущую сквозь землю. Догадался посмотреть за спины Снайперов. БТР-ов не увидел, но, кажется, заметил край пылевого хвоста с той стороны, где не было дороги.
— Жми! — скомандовал Гром.
Деки вывернул руль и отпустил тормоз одновременно с появлением первого броневичка, перевалившего через гору хлама. Со стороны могло показаться, что спятивший жучок по красивой ровной дуге метнулся под дизельного монстра. Между Снайперами и Тиграми уже шла перестрелка. Жук никого не волновал. Деки тормознул в метре от микроавтобуса. Задняя дверца от рывка распахнулась, и Гром выпрыгнул наружу. Деки покосился вправо. Бронер, давя рыхлое железо, катился прямо на него. "Не повезло сегодня с парковкой!" — вспыхнуло в голове. Брат-близнец боевого дизеля тоже вынырнул из мусора чуть впереди и на десяток метров дальше. "Где ж это я буду выезжать? — подумал Деки. — Посигналить подфарниками, чтоб пропустили, так?"
Из микроавтобуса неожиданно повалил народ, перебираясь в жука. В зеркальце замелькали какие-то лица. На переднее пассажирское сиденье плюхнулась белобрысая девка с большими сиськами, сдернула ремень безопасности, пристегнулась, и Деки ее за это мысленно похвалил.
— Газуй! — рявкнул Гром, хлопнула задняя дверца.
— Держитесь там, — предупредил Деки, перебрасывая рычаг передач.
БТР не успел их раздавить, но был к этому опасно близок. Второго монстра пришлось объехать, проскочив в узкую щель между двумя разворачивающимися машинами Снайперов. Деки снес дверцу легковушки и выскочил на грунтовку. Третья скорость, газ — в полу, жук наполовину едет, наполовину летит, жестко соприкасаясь с землей, злобно рычит движком на взгорках. Деки считает повороты.
За спиной что-то громыхнуло. Деки вскинул глаза к зеркальцу. Позади висела пыльная завеса. Должно быть, Снайперы чем-то гасят броники. Логично с их стороны. Грохнуло еще раз. С неба посыпалась тлеющая мелочь. Потом раздалась цепь взрывов. Потом Деки вылетел за ворота и его перестало парить, что там могло взлететь. На асфальте жук пошел ровнее, выложил на спидометре сотню. Деки только раз оглянулся мельком. На свалке что-то горело и коптило небо черным маслянистым дымом. "Как будто бы и не случилось ничего..." — подумал Деки.
Погони не было.
Деки взял пачку с панели под стеклом, вытащил сигарету зубами, и, поскольку руки были заняты, прикурил, не разминая.
— Что дальше? — спросил он звенящим голосом, надеясь, что ему ответит Гром.
Деки только сейчас заметил, на каком находится перепсихе. "Мог бы обгадиться... Но не успел. Хорошо, что не успел."
Вместо Грома ответила белобрысая девка, коротко глянув на наручные часы:
— У тебя десять минут, чтобы успеть в Северный, к химзаводу. Выезжай на объездную.
Деки покосился на нее со всем презрением, какое мог себе позволить, не отвлекаясь надолго от дороги.
— Что вы делаете сегодня вечером, мадам?
Девица не осталась в долгу, зубасто улыбнувшись:
— Убиваю уродов, мальчик. А после этого могу и тобой заняться, если захочешь.
— Я подумаю, — буркнул Деки.
Дорожная разметка сливалась в сплошную полосу. Шуршание покрышек — как ровный шум дождя.
— На объездной три поста, — предупредил девицу Деки.
— Можешь о них забыть. Тебя должно волновать только время. Твой напарник должен был тебя предупредить.
Деки неохотно кивнул. Ему не нравилась мысль подчиняться кому-то, кроме Грома. Но раз тот помалкивает, значит так и должно быть.
Они промчались мимо постов, как призраки. Никто не вышел им навстречу с регулировочным жезлом в руке. У Деки возникло чувство, что посты вымерли.
Он уложился в двенадцать минут — просто потому, что в десять было невозможно. Игнорируя светофоры, как заправский смертник, почти не сбрасывая скорости на поворотах, он влетел на стоянку нового химзавода и затормозил поперек парковки. Задняя дверца тут же открылась, и народ стал деловито выгружаться. Деки не успел даже разглядеть толком, кого он вез. Вытерев ладонью испарину со лба, он свесился назад через сиденье, выискивая взглядом Грома. Девица, невозмутимая, как статуя, неподвижно сидела на месте.
В заднем отсеке остались еще две такие же оторвы в штанах и ветровках военного покроя. Грома — не было и следа.
— Эй, мать вашу!.. — выдохнул Деки. — Где он?!..
— Успокойся, мальчик, — ледяным голосом предложила белобрысая.
— Какого хрена!.. — заорал Деки, выпутываясь из ремня. — Где Гром?
Он спрыгнул на асфальт, набросился на разбредающихся, как зомби, пассажиров:
— Где он, ублюдки сраные?!! Он должен был с вами!..
В память врезались ярко-оранжевые окна заводского корпуса, отражавшие закат. Такие яркие... как расплавленный металл...
Деки сорвался. Он не помнил, что именно орал, бросаясь на этих людей, встряхивая их за грудки. Ему ничего не отвечали. Он не помнил, почему перед глазами потемнело и земля оказалась неожиданно близко. Деки хотел убить их всех. Он просто не успел.
Под лопатками вздрагивало днище кузова. Жук двигался, вызывая чувство тошнотного головокружения. Деки открыл глаза, увидел потолок салона и чужие ноги. Затылок тупо ныл. Деки свернулся в клубок, подтянув к груди колени, пока его не стошнило. Потрогал башку. Расшиблена.
Сверху наклонилось лицо, и Деки его узнал. Давешняя девица с большими сиськами.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Деки, — невнятно прожевал он сквозь дурноту.
— Как?
— Деки! — с усилием вытолкнул он.
— Хорошо, — она снова откинулась на спинку бокового сиденья.
— Вы, спятившие сучки, — прошипел Деки. — Куда вы дели Грома?
— Он остался, — невозмутимо ответила девка. — У него были дела.
Деки глухо застонал.
"Были дела... Там все взлетело к херам!.. Какие после этого могут быть дела?!"
"Мне все равно," — решил Деки.
Жук вез его, укачивал. Кто-то за рулем переключал передачи, притормаживал на поворотах. В салоне постепенно делалось темнее. Деки лежал на полу мешком.
Потом они остановились. Деки выволокли наружу, заперли жука. Все те же три наглые девки.
Он обошел машину, навалился на капот, спрятав лицо в скрещенных руках.
Подземный гараж, яркие прожекторы под потолком, но Деки было совсем уж темно и плохо. Перед глазами стояли глупые оранжевые окна.
Сбоку резко свистнули. Деки рефлекторно повернулся. Белобрысая бросила ему ключи, и он поймал. Снова улегся на руки, скрещенные на лобовом стекле.
В пустом пространстве рассыпался эхом малейший звук. Деки поймал себя на том, что ждет удаляющихся шагов, а их все нет. Нехотя, медленно повернулся в ту сторону.
Они стояли, глядя на него. Две незнакомые — в отдалении, белобрысая — на пару шагов ближе.
— Чего еще, — спросил он с глухой неприязнью.
— Пойдем, — она помолчала и прибавила: — я обещала Грому присмотреть за тобой.
Деки хотел огрызнуться, но вместо этого отскребся от капота жука и зашагал к ним. "Мне все равно," — вяло повернулась в голове недавняя мысль. Деки шатался — тот, кто его вырубил, позаботился о приличном сотрясе для "мальчика".
— Ты что, его любовница? — дерзко осклабился он на мисс Большие Сиськи.
— Я его мать, — ответила та.
Две девахи впереди грубо, по-мужски заржали.
...Дай им надежду, и они пойдут за тобой. Отними у них надежду, и они умрут за тебя... Серое, в клетку... У земли есть край. Некоторые говорят, что земля круглая, но это ничего не значит. У земли два края — верхний и нижний... Дай им надежду... и они... Серое, в клетку — тени от решеток над головой... голые бетонные стены... Мы, наверное, в ад спускаемся... Или мы его уже прошли?.. Первая стоянка...
...первая стоянка была час назад, Деки удалось присесть и отдышаться. Они постоянно спускались. Временами это был крытый серпантин, временами громыхающие лестницы из арматурных решеток. Короче, задворки мира. Деки подозревал, что они двигались по территории Подземки, но не догадывался, что Подземка бывает такой. Что здесь было раньше? Секретные военные заводы? Господи, он и подумать не мог, что увидит в Подземке шестиполосное шоссе!
...Где теперь шляется маленький брат? Веселится, сшибая нимбом самолеты... Интересно, идут к твоему бритому виску белые крылышки? Наверное, да... Будь ты проклят, маленький брат, будь ты проклят!.. Хорошая выходка на прощание?!! Я вернусь на свалку, когда все кончится. Поищу клочок кожи с татуировкой. Как думаешь, найду?..
Деки из упрямства держался наравне с голенастыми стервами, бодро громыхавшими в тоннельной тишине подкованными берцами. Хреновы страусихи задали темп повыше среднего. Деки жалел только об одном — не спросил вовремя, где находится стоянка, на которой он покинул обожаемого жука. Ничего. Спросит еще, когда все кончится. Смех!.. Он верит, что все кончится...
...Я же верил, маленький брат, что мы с тобой будем жить вечно!..
Окна, отражающие закат, были в далекой прошлой жизни. Вместе со всеми остальными цветами. Тут все без изысков, серенькое. Как химический привкус на языке.
Головокружение у Деки понемногу прошло, в остальном было так же фигово. Даже мысль о том, что ему все равно, больше не утешала. "Знаешь, — шептал ему на ухо внутренний голос: — сейчас они приведут тебя на заброшенный командный пункт с мониторами слежения за всем Городом, сядут за пульты и будут руководить шумоподавлением. А потом примочат тебя и запрут в холодильник на сто лет, потому что ты слишком много знаешь."
Деки заржал на ходу, и на него оглянулись с явным опасением — не вышла бы у мальчика новая истерика. Деки отвесил им оскорбительный жест с локтя.
...Эту, с сиськами зовут Сталь. Нет, не зовут ни фига... как она сказала? Рабочее прозвище? Короче, пароль. Вторая — Сера, а третья, кажется, Ртуть... Набор юного химика!.. А я у них, интересно, кто? Молибден? Говно на веревочке... Повезло тебе с мамашей, маленький брат... Не хочу тебя помнить!.. Не знаю, как тебя зовут!.. Гром... "Грустная иРОония Мертвых"... Так ты тогда расшифровывал... Я думал, ты, сволочь, шутишь...
Деки не пытался запомнить дорогу. Не то, чтобы жаловался на память, но уж слишком долго они шли по одинаковым тоннелям. Не стоило и пытаться. Может, еще не примочат, если прокосить под дурачка...
Он думал, что будет очередная стоянка, но оказалось, что они пришли. Пункт назначения — полная неожиданность. Что-то вроде пустой квартиры, каких полно в Подземке, когда-то переделанной из служебного помещения. Много комнат. Мебели нет, зато полно всякого снаряжения, разбросанного, упакованного по ящикам, собранного в отдельные кучки... Сколько Деки ни озирался, он не нашел не то, что телефона или, там, монитора — даже захудалого провода. "Реальность отключена," — пришло ему в голову. Какая-то жуть...
— Погостишь здесь, — сказала Сталь непререкаемым тоном.
"А что потом?" — хотел спросить Деки, повернулся и понял, что не стоит.
Сел у стены на железный кофр. Внутри, наверное, базука с насадками для чистки овощей... Откинулся на стену. Сперва собирался подремать — не получилось. Веки слипались, но каждый раз вскидывались вверх от странного, давящего чувства... предчувствия, похожего на низкий гул. Как только Деки начинал задремывать, предчувствие делалось сильнее. Комната так и запомнилась в кадрах. Сталь останавливается в дверях, смотрит на часы... Сера возится с рюкзаком, что-то перебрасывает Ртути... Сера бродит мимо, двигается плавно, как акула... Ртуть затягивает шнуровку на ботинке... ничего задница!.. Сталь пьет из фляжки... Кадры. Деки наклонился вперед, напряг онемевшую спину, оперся локтями о колени. Поискал по карманам сигареты. Ага, они в жуке остались... Перед глазами возникла панель, освещенная рыжим солнцем, пачка сигарет с красной эмблемой. Деки мотнул головой, отгоняя... Тяжелый тут воздух, одурение в голове, пульс, как кузнечный молот... Все пропиталось запахом пота этих самок... Звериный запах... Тронуться можно.
Через какое-то время Деки очнулся от ощущения, что кадр застопился. Точно. Три стервы замерли, кто где, и смотрят на него с нехорошим прицельным огоньком в глазах. Запах... Они ведь его тоже чуют?..
Деки нервно сглотнул. Хотел подняться, но его придавило окончательно. "А что, — пронеслась в голове шальная, — говорят, от стресса помогает!.."
Сталь двинулась к нему. С каким-то диким голодом во взгляде — бесконтрольно, на инстинктах. Вздернула за грудки вверх, залезла языком в рот. Деки ошпаренно дернулся, приложился о стену битым затылком. Дыхание разом сделалось хриплым.
— Чего ты, не дергайся, — цинично усмехнулась она тоже с хрипотцей.
Деки сообразил, что дальше, вообще-то стена... И до поверхности долбанные километры... Что у него вообще-то туго с вариантами... и это ощущение края, предела — неслабо заводит его. Похоже, перед ним скоро встанет выбор... и нехреново встанет, надо полагать.
— Давай, тебе понравится, — хриплый шепот в самое ухо.
На краю земли другие законы...
— С Громом ты тоже трахалась? — огрызнулся Деки.
— Тебе-то что? Ревнуешь?.. Давай!..
...остальные две потом присоединились.
Деки очнулся голый по пояс, кроваво исцарапанный, с расстегнутой ширинкой и хозяйством наголо.
Раздеваться-то было особо некогда...
От воспоминаний по телу прошлась жгучая дрожь. Про такое маме не похвастаешь... Мама, я в жизни еще так не кончал!..
Самки насытились и куда-то слиняли. Должно быть, пока он пребывал в отключке. Сучки, могли бы хоть укрыть...
Деки аккуратно уложил и застегнул. Собрался на полу в комок, намереваясь встать. Решил, что пока не стоит. Он, конечно, был парень тренированный, но все равно везде болело и ныло. Абзац!..
"Вы бы видели, что они сделали с маленьким Деки!..."
Чувствовал он себя изодранной тряпкой.
"Как же ты жил, маленький брат, с такой мамашей?.. Может, и с подружками ее тоже дело имел?.. Бедный маленький брат... Выходит, я о тебе почти ничего не знал... Несладко тебе приходилось..." Деки закрыл глаза. Курить хотелось — страшно. Или даже не курить, но уцепиться хоть за что-то привычное.
На холодном полу... как в страшной сказке... "На столе у людоеда очутился я к обеду." Надо встать. Нельзя так валяться — совсем свихнусь.
Деки поднялся, проклиная женский род, стал искать остальную одежду.
"Как же ты, Грустная Ирония, вообще с этим жил?! Или они тебя не трогали? Что-то сомневаюсь..." Деки застопорился посреди комнаты с майкой в руках. Хватит уже! Сколько можно разговаривать с ним, словно он жив?! Все, все, маленький брат ничего о себе больше не расскажет, даже в задницу не пошлет за дурацкие вопросы!.. Хотя теперь Деки и тому был бы рад...
Деки подумал, что все эти ритуалы, связанные с похоронами, почти сошедшие на нет с введением тотальной кремации — в них был смысл. Мотаешься по Городу в поисках уютного гробика, нанимаешь экскаватор для рытья могилы, собираешь народ, а потом, умученный делами, нарезаешься в хлам. Утром можешь сколько угодно думать "лучше бы я вчера умер" — уже поздно, проехали, ты живешь.
Деки подобрал Ночного Орла, отряхнул, надел. "Если я вернусь на поинт, я им устрою. Ты у них на десять лет вперед будешь идолом!"
Но для всех остальных Гром был пусть и крутым, но все-таки одним из многих... Никто из братьев-анархистов даже не врубится толком, почему Деки так придавила эта смерть. Ну, умер... Так ведь красиво умер! Молодым! Каждый мечтает...
Ладно, хорошо. Выберусь отсюда, и мы с тобой напьемся. Только ты и я, маленький брат. Потреплемся о твоей мамаше... А пока надо двигаться, надо чем-то себя занять.
Для начала Деки обошел все комнаты, чтобы определиться. Нашел что-то вроде кухни. Покрутил краны — фиг! Пошипело и покапало для приличия. А пить-то хочется. Да и жрать тоже. Деки еще побродил, возмущаясь. Его не покидало чувство, что он что-то упустил. Зашел в сортир для проверки. Разобрал сливной бачок. Сушь. Деки присел на край толчка и задумался. Девки, наверное, вернутся. Сколько там человек может прожить без воды? Все равно как-то кисло получается... Деки начал вставать, уцепившись рукой за трубу... Стоп! Есть!
Труба была холодная. Холоднее, чем просто железо. Гнусные бабы! Мало им было вчерашнего, зачем еще воду перекрывать?.. Женская логика?
Дальше все было просто. Проще, чем обустраивать поинт. Деки нашел запирающие краны, раскрутил их. На кухне зашипело и хлынуло. Дело! Теперь хоть залейся! Впрочем, тоже не радость. Вода противная на вкус — не хлорка, не ржавчина, но что-то такое... мертвая вода. Деки напился, умылся, и снова стало нечего делать. Попинал барахло в поисках съедобного. Ну разве что ботинки... Сунулся к входной двери — заперта, конечно. Снаружи, на ключ, и замок такой, что не вдруг его выдерешь.
"Если бы я был поэтом, я стал бы сочинять поэму. Если бы я был качком, я бы стал делать зарядку. А я кто? Хрен вы в пальто, товарищ! Но с этим хватит, этого — более чем!.." Деки побросал в кучу мешки с неизвестной мягкой ерундой, улегся на них.
Сколько сейчас времени? Наверху полно часов, можно не носить свои. Сбегать узнать?.. И что там творится? День, наверное. Война, наверное. Почему-то отсюда, из этого глухого подземелья даже война кажется привлекательной.
Размышляя, Деки притих и вдруг обнаружил бездну мельчайших звуков, живущих в тишине сами по себе. Казалось бы, откуда им тут взяться? Звуки были незнакомые, неопределимые и от этого — наводили тупой коровий страх. Поскребывание, постукивание — это ладно, это просто потолок проседает под тяжестью Города. Но вот тот далекий, мяукающий электрическим голосом — это что? Монорельс? Сигнализация? Крысиная дискотека? Какая-то тоска в нем... Позывные погибших пришельцев... Вечная память, аминь!
"Грузят они меня, сволочи!"
"А нехрен слушать!" — логично возразил не по годам мудрый внутренний голос.
"А чем еще заниматься?!" — огрызнулся Деки.
Встал. Побродил из угла в угол. Опять поймал себя на том, что ищет в карманах сигареты.
"Может так случиться, что обратно тетки не придут?"
"Конечно может, почему нет?.."
"Утешил, ****ь!.."
Не к добру вспомнилось, что существует такой вид пыток — запирать человека в одиночной камере. Камера — это еще ерунда. Если побуянить, могут войти охранники и избить — тоже развлечение. А когда так — на дне мира, без права на переписку, с отключенной реальностью? Тогда как?!!
Деки принялся тереть виски. Спокойно. Клаустрофобия начнется. Нельзя.
Лег обратно на мешки, мордой вниз, чтобы не смотреть в потолок и не проверять трещинки. Если думать ни о чем нельзя, стоит поучиться не думать.
— Это что?
Подобрав одну ногу на сиденье, Гром перебирал кассеты, грудой сваленные в бардачок.
— Ерунда. Мы ее уже слушали.
Гром вышвырнул кассету в окно.
— А это?
— Попсня.
Сверкая на солнце, кассета отлетела на обочину.
— А тут?
— Смешные памперсы.
— Чего?!
— Smashing Pampkings.
— Те психи?
— Ага.
Гром скормил кассету магнитолле и удовлетворенно откинулся на сиденье. На второй песне Деки закурил.
Трасса впереди лежала прямая и ровная, но в таких дорогах есть свой шарм. Прямая дорога — это скорость, это чистый полет, и можешь за руку поздороваться с небесами.
Прогулка вышла спонтанной. Деки и Гром оказались на окраине Города уладить несколько дел, но все пошло не так, и они возвращались назад, бедные, как церковные мыши, такие же грустные. Они увидели эту машину возле забегаловки, что рядом с заправкой, и переглянулись с нехорошим пониманием. Собственно, владелец еще толком не вышел из тачки, как она взвыла и скрылась за горизонтом.
Иногда Деки и Гром занимались конокрадством, чтобы заработать на скромное пиво. Но сегодня это был порыв души, воплощение грез о тачке с открытым верхом. И угадайте, как чувствуют себя люди, пусть ненадолго, но все же воплотившие свою мечту.
— Лучший день в нашей жизни, маленький брат, — Деки прочел это по губам, а звук потерялся в агрессивном рычании мотора, в шуме ветра.
Существуют моменты глубокой адекватности с миром, когда начинает казаться, что эта внешняя вселенная, натянутая на твои глаза и прочие чувства, она жива и обладает некими личными чертами. У реальности появляется лицо — не страшный лик монстра, как обычно, а лицо Смеющегося бога. Что бы ты ни делал, она будет за тебя, будет с тобой. Допустим, ты спер тачку среди бела дня, на виду у всей вселенной, но сегодня — твой день. Сегодня тебе можно все, а у патрульщиков будут глохнуть моторы и взрываться колеса.
...глубокой ночью они тащились через Город пешком, потому что Деки не рискнул сунуться на угнанной красотке внутрь объездной, а монорельс давно спал. Деки продолжал чувствовать руками легкую вибрацию ее двигателя, продолжал вспоминать, как она слушалась руля и как порой капризничала на грани кокетства.
— Надо будет как-нибудь еще раз попробовать, — поделился он своими размышлениями с Громом.
— Э, нет, маленький брат. Бывают вещи, которые хороши лишь однажды.
Гром помолчал, дракон-татуировка на виске шевельнулся, словно собираясь прыгнуть.
— Вторая попытка все испортит. Ты уж поверь мне, — прибавил Гром, разглядывая что-то отвлеченное в конце улицы.
Деки не догадывался раньше, просто представить не мог, насколько важны люди — даже те случайные прохожие, которых видишь краем глаза за четверть секунды до того, как они навсегда исчезнут из твоей жизни. Они создают реальность — твою реальность. Они делают ее неповторимой. Вот не стало Грома, и здоровенный кусок того, как оно есть, с шумом ухнул в пропасть "никогда". А ведь бедолага Деки был уверен, что эта скала продержится вечно.
Лежа на дне бытия, под корнями Города, Деки не очень хорошо себя чувствовал. Он сходил с ума, но не догадывался, что это — одиночество. Что одиночество, как таковое, смертельно опасно для человека. И все, кто остается один, балуются с ядом. Он только подозревал — что-то внутри пошло вперекос, будто разладилась важная деталька. Потом, три года спустя, у него появились слова для этого чувства. "Сойти под Грань" — так они это называли. Когда слишком дорожишь тем, чего у тебя нет. Но и само состояние "нет" бывает очень разным. "Нет денег", "нет настроения", "нет подружки"... И бывает что-то такое, без чего тебя тоже "нет". Тебя самого.
Спустя три года все казалось другим, память приобрела иные оттенки. Деки уже знал, кто такие эти безбашенные бабы, знал, что творилось наверху и чем закончилось. Деки даже немного сочувствовал тому напуганному мальчишке, которым когда-то был. Но вообще говоря, Деки посмеивался над ним.
Мальчишка все сделал правильно. Он вывинтил к чертям замок и смылся.
Дальше — просто. Даже рассказывать не о чем. Деки не помнил дорогу — целиком. И вверх шел гораздо медленнее. Но всякий раз на развилке он точно знал, куда свернуть, на решетчатых лестницах — где сойти. Ему казалось все немного странным — слишком детальным, отчетливым. Начались переключения — свет воспринимался как звук, а звук приходил на ощупь. Деки бы насторожиться, только ему уже ничего не казалось СЛИШКОМ.
Наверх он выбрел совсем потерянный, забыв, куда и зачем подался. Вокруг все было зеленым. Почему зеленым — бес его знает! Вроде бы не должно, но как должно быть, он не помнил. Он растерянно брел мимо столбов и света. И вдруг увидел что-то до боли знакомое. Увидел своего жука. Деки зашагал быстрее, почти побежал. Низко гудящие трансформаторы в голове поутихли, зелень посветлела. Когда он положил ладони на капот, она почти прошла.
— Привет, зверюга, — улыбнулся Деки и почувствовал покалывание в насмерть высохших губах. "Электрическая улыбка..."
Тут важно стало не отключиться и сделать еще что-то. Деки долго, упрямо вспоминал. Ничего. Не знаю, что дальше. Но, наверное, нужно как там, в тоннелях.
На панели у стекла лежала пачка сигарет с красной эмблемой. Ключи... Куда я их сунул?
Ключи нашлись в боковом кармане — где же еще! Деки открыл дверцу, забрался на сиденье. Все прекрасно. Он чувствовал себя так, словно после столетнего путешествия вернулся домой. Здесь жили обрывки памяти, разрозненные яркие кусочки. Можно было не бояться — он все вспомнит. Потом. Когда отдохнет.
Но Деки не стал отдыхать. Было что-то неприятное в самой мысли отключиться. Он легко, не глядя, сунул ключ в замок зажигания, повернул. Мотор завелся. Деки погазовал в свое удовольствие. Моментально, провалом — вспомнил, как летел куда-то по шоссе, чувствовал левой щекой ветер и был счастлив, еще не зная, что Гром... Куда ты подевался, маленький брат?.. Надо же... бросил меня, засранец...
Рука опустилась сама собой, сняла машину с ручного тормоза. Деки с любопытством наблюдал за ней. Ладонь приласкала рычаг передач, уронила на первую скорость. Значит, двигаем отсюда.
Жук осторожно покатил к выезду из подземного гаража. Хватит уже подземелий.
Деки вынырнул в ночь.
Город никогда не спит. В темноте он грезит цветными всполохами, режет ночь конусами фонарного света и пульсацией желтых светофоров. Ночной Город пахнет свободой и пустотой, восторженным одиночеством бегства.
Водить — особое чувство. Похожее на полет. И знают его на вкус только подобные отпускники из морга, дорожные самоубийцы, однажды узнавшие, как это — жить без страха.
Как он не разбился — тайна. Просто обязан был. Так сказал бы любой здравомыслящий человек, не слишком верящий в богов. Но Деки даже жука не помял. Он гонял по абсолютно пустым улицам, выполнял на Лысой площади фигуры высшего пилотажа, какие знал, уверенный, без всяких на то оснований, что с ним ничего не случится.
Или он все-таки разбился, сам того не заметив, и не заметил, как стал кем-то другим.
Желтые светофоры мигали, отражаясь в темных стеклах домов.
Что-то сжигало его изнутри сухим бездымным жаром. Деки чувствовал, как понемногу размягчаются мышцы и кости. Доведись ему вспомнить слово "приход", он бы удивился, насколько близко к этому подошел. "Приход" и "отравление". Но с терминологией он свыкся много позже, а тогда его голова была занята самими ощущениями. Способность оценивать и делать выводы потерялась где-то на лестницах, на решетчатых лестницах, о которых он то ли забыл, то ли никогда не был. Он плавился. Остро чувствовал, как недолго ему остается гореть, и это заводило его во сто крат сильнее, чем тогда... вчера... никогда. Это чувство выбрасывало его куда-то вверх, где совсем другие "важно".
Никто не видел Город таким. Никто не видел Город таким... целым. Никто... никто?
Деки отжал тормоз, его бросило на рулевую колонку под режущий визг покрышек. Жук юзом вылетел на встречную полосу и остановился, развернувшись боком. Деки пристально смотрел на проспект — широкую асфальтовую линейку, пропадавшую за краем ночи.
Светофоры. Трассирующий свет. Оранжевый, тяжелый, как тот звук... позывные мертвых пришельцев. Дрожащими пальцами Деки выключил зажигание. И услышал тишину.
Да, было тихо. Ночью — тихо. Но... ведь... "Город никогда не спит"?.. Хоть одна машина... Хотя бы прохожий — тут полно ночных жителей!.. Окна! Некоторые окна освещены! Должен же хоть кто-то... Деки навалился локтем на дверцу. Открыл и неловко выбрался из кабины. Снаружи тишина была еще сильнее, просто оглушала. Деки зарубился на идее найти людей. Пересек проспект, казавшийся долгим, как взлетное поле. Ключи остались в зажигании. Угонят жука? Пусть, зато он будет знать, что в Городе есть кто-то, кроме него. Проходя мимо светофора на перекрестке, услышал, как мерно тикает внутри реле, включающее и выключающее лампочку. Никогда в жизни Деки не слышал этого звука... Никогда не было настолько тихо. Он свернул во дворы. Отыскал взглядом первое же светящееся окно, прикинул расположение двери на площадке. Да, слева, на пятом... Вошел в подъезд.
На первом этаже лифт сам открыл створки ему навстречу. Так иногда бывает, если шутники, выходя, нажимают кнопку. Деки двинулся к нему. "Кто-то обо мне позаботился. Как будто знал, как трудно мне соображается..."
Нет. Нет, постой...
Деки прислушался. Всегда слышно — они где-нибудь наверху, еще посмеиваются или курят, или хлопнут дверью — потому что они есть!
Тишина была мертвой, пустой.
Лифт с лязгом захлопнул створки, заставив Деки дернуться. Двинулся вверх. Остановился между этажей. Завис там. Словно передумав, вернулся вниз. Створки раскрылись опять, приглашая внутрь тусклым желтым светом.
Деки, дрожа, нащупал рукой стену. Не пойдет... Что он делает между этажами?.. Переваривает?..
Ему сделалось так жутко, что некоторое время не было сил двигаться. Не оцепенение, усталость от пережитого мгновения... мгновенного понимания: я чуть туда не зашел! "Сказка про Доброго Бога..."
Деки отошел, ухватился рукой за перила. Ничего, спасибо, я дойду.
От подъема на пятый сильно захотелось пить. Деки решил, что постучится и попросит воды. Решил почему-то, что ему откроют.
Левая дверь. Такая же, как все остальные.
Деки долго звонил и стучал. Потом — в другие тоже. Никто даже не подошел с той стороны, чтобы обругать его матом. Все это время он слышал, как внизу лязгает челюстями голодный лифт. Деки прижался виском к холодной стене. Ему хотелось плакать.
Так просто не бывает!
Он вернулся к машине, завел мотор и медленно поехал вниз по проспекту, внимательно глядя по сторонам. Впрочем, насколько внимательно?.. Глаза разъедала сушь. Зеленый светофильтр в мозгу загустел, стал болотно-бурым. Деки еще неплохо видел яркий свет и каким-то чудом различал разметку на дороге. Может, пора уже остановиться, отдохнуть?
Так он дотащился до Монументального сквера. И увидел блуждающие фонари.
Фонари мотались в метре от земли, резко выворачивали шеи, выхватывая обмякшие силуэты, лежащие на газонах. Силуэты, похожие на людей. Деки почувствовал тошноту. Открыл дверцу и вывесился наружу, но его не вырвало. А чем бы, интересно? Разве он что-то ел? Деки неожиданно разозлился — насколько хватило сил. Что за чертовы фонари?!! Выйти, поболтать, раз людей не осталось?.. Он вылез из машины и захлопнул дверцу. Два ближайших источника света тут же мотнулись в его сторону. Деки зажмурился от боли. Услышал сухие шуршащие шаги.
— Погляди! Откуда он взялся?
— На ногах держится...
— Этого тоже надо. Посмотри на него.
— Постой... постой... Оппа, да это же тот, что нас вез!
— Нет.
— Да, он был за рулем!
— Не может быть. Это похожий.
— Нет, нет, смотри, машина... Он кидался на всех на стоянке, я помню!
— Того заперли, чтобы не мешался. Это похожий. Укладывай его и пойдем. Нас еще...
Деки не мог раскрыть глаз — свет резал болью зрачки через щели век.
— Может, его выпустили? Или включили в проект?
— Сомнительно... Посмотри на него. Он где-то хватанул. Ему не дали противоядия.
— Он мог не знать и потом выпить...
Снова шаги — одиночные. Свет в самое лицо. Сквозь веки. Деки заслонил глаза ладонью, застонал.
— Надо же, несчастный... Слушай, он горит! — неприятная холодная рука облапала его лицо и шею.
— Брось его, — долетел голос в отдалении.
— Да подожди ты! Парень, сколько ты выпил? Отвечай! Говорить можешь?
— Да, — пересохшим голосом ответил Деки.
— Сколько выпил? — настаивал голос.
— Я ничего не пил, — прошипел Деки.
— Вода. Воду ты пил сегодня?
— Кажется, да...
— Ясно с тобой. Ты в проекте? Ты помнишь задание?
— Да, — ответил Деки, повинуясь смутной догадке.
— Пойдем, — не сдавался отдаленный голос.
— Сейчас, иду! Закатай рукав.
Свет канул вниз, потух. Рукав бесцеремонно задрали, и в кожу ткнулся круглым рыльцем шприц-пистолет. Шикнул, впрыскивая.
— Посиди в машине. Скоро полегчает. Воды больше не пей.
— Никогда? — переспросил Деки хриплым шепотом.
Шаги удалялись. Ему не ответили.
Деки опять забрался в жука. Ему хотелось спрятаться, забиться в щель от этого безумия. Трансформаторы в голове подвывали от перегрузки. Он откинулся на сиденье, зажимая ладонью место укола. Все, абзац, потолка кабины уже не видно. Наверное, я умираю.
Мотор тарахтел.
Стало холодно. "Конец мне," — подумал Деки, собравшись в комок.
Минут через двадцать кончился бензин, и мотор заглох.
"Я не люблю белые облака. Они произошли от мыслей господних, а кто знает, о чем Он думал?.. В небесных просторах невольно начинаешь чувствовать себя пылинкой, но дело не в том. Я не люблю Его самого. Я бы хотел плюнуть ему в лицо, но меня не пропустила охрана. Я ненавижу тотальный контроль. Его или их — без разницы. Идею контроля, попытки контроля... Я когда-нибудь сделаю так, что контроль исчезнет, и на земле воцарится анархия.
Потому что когда человек просыпается, его сердце — беззащитно."
День, как белый пластырь. Ничего особенного. Просто заклеивает рану. Потом другой. Потом другой. Потом, когда соберешься куда-нибудь выйти, обязательно пойдет дождь.
Деки спустился в бункер по раскрошенным ступенькам, оставляя мокрые следы. Лихая челка липла к морде, в серьге угнездилась капля. Братья-анархисты притихли, увидев его в дверях, но сделали вид, что, собственно, и до прихода Деки тут было тихо. Деки разглядывал их с порога: знакомые, не слишком любимые, а некоторые так вообще — полный финал. Он вошел и уселся на свой любимый контейнер.
— А где Гром? — спросил кто-то со скукой, разбавленной недоумением.
...был момент, когда Деки решил, что не сможет... не справится...
И Деки им рассказал. Они плакали, они смеялись, когда он им позволял. Они поверили, конечно, поверили ему, ведь в рассказе было не так уж много правды.
Деки развлекался от души.
По окончании рассказа народ зашумел по поводу пива, благо повод был серьезный, отправили гонцов в маркет. Деки тоже засобирался.
— Деки, эй! Куда ты намыливаешься?
— Брось, оставайся!
— Гром всегда оставался...
И еще, и еще...
Деки, что-то вспомнив, сунул руку в карман:
— Нет, я пойду. Счастливо, ребята, — улыбнулся он.
Ключи звякнули о стол. Деки вышел.
Неделю спустя, писали в газетах о террористическом акте — кто-то попытался отравить городскую сеть водоснабжения. Засранца, конечно, поймали и обезвредили. Пострадавших, за некоторым исключением, нет.
Деки хохотал, как ненормальный. Спустил газету в толчок и получил за это нагоняй от матери.
Об исчезнувших сутках памяти — ни словом не упомянули... О тех, кто попал под зачистку согласно "проекту" — тоже.
Еще неделю спустя Деки перестал просыпаться по ночам от кошмаров. Вымерший Город ему больше не снился.
Лето победоносно маршировало по пыльным, опустевшим от жары улицам. Неслучившаяся война стиралась из памяти. Как и все другое. Деки находил себе массу занятий и утешался, как мог. Дома появлялся редко, с ночевкой — и подавно. Кое-что примечательное случилось в начале августа. Деки был дома. Более того, он решил переночевать в своей постели — для разнообразия. Проснулся — ни свет ни заря — в пять утра или вроде того... на самом острие рассвета. Открыл глаза и подумал, что дыхание спящего Города похоже на океан. Вот такая романтическая бредятина!.. Улыбнулся. Ему уже девятнадцать, он совсем взрослый парень! Сегодня будет замечательный день... Придут друзья, притащат подарки... Будет море женщин и выпивки... А мамаша, наоборот, смоется к подруге на пару дней. Она — клевая тетка, с ней всегда можно договориться.
Деки повернулся на бок, натянул на плечо одеяло — окно по-прежнему распахнуто, а август — это все-таки август. Деки поглядел на окно с мыслями "закрыть". Увидел на подоконнике лишний предмет. Бутылку пива. Без крышки. Маленькая горка пены как раз перевалила через горлышко и стала сползать вниз по этикетке. Деки озадаченно поднялся, кутаясь в одеяло. Потрогал загадочный предмет — тривиальная бутылка пива. Мать, что ли, шутит? Взрослеет, кашолка! Нет, вряд ли... Поздновато ей взрослеть.
Внизу хлопнула дверь подъезда. Раскатисто завелся мотор байка. Деки с любопытством высунулся через подоконник, чуть не свалив загадочное пиво.
Байкер вырулил со стоянки и укатил вверх по улице мимо ряда домов. Деки видел его недолго. Байк он узнал. Когда-то — действительно давно — этот байк принадлежал Тигру с очень большими яйцами. Седока он узнал тоже, не смотря на шлем.
Деки отсалютовал вслед умчавшемуся пивом, сделал глоток. Он знал наверняка — этот байк будет мчаться по заспанным улицам, отражаясь в витринах. Ни один патрульщик не рискнет останавливать его за превышение скорости. Байки любят скорость. И любят свободу так же, как их новые хозяева. Человек и машина вольются в поток объездной, затеряются среди легковушек, фургонов и грузовиков. И потом они повернут на другую трассу, прямую, как стрела. Солнце будет слепить глаза постовым, отражаясь в стальных заплатках на потертой кожаной жилетке седока.
Деки выругался сквозь зубы, принес сигареты, закурил.
Встречать утро на подоконнике с пивком и миром на сердце — это неплохо. Очень неплохо.
— Алло, кто это? Что?.. Подождите минутку, я перенесу телефон, тут очень громкая музыка!.. Алло. С кем я говорю?
— Это не важно, мальчик. Послушай меня внимательно. Ты теперь знаешь, что он жив. И знаешь, что он уехал. Но я думаю, что ты по-прежнему дорожишь жизнью твоего друга, где бы он ни был. Мы присматриваем за ним. И за тобой. Будь внимателен. Любое лишнее слово может ему очень сильно повредить. Всего хорошего.
— Эй... Кто?..
Никто. Короткие гудки.
Мигающие светофоры...
(c) FFF RAR
 17.05.2003
All rights reserved!