La premier amour

Первая моя любовь пришла, как полагается, в самом подходящем возрасте – в тринадцать лет. Предыдущие товарищи не в счёт, так как меня не хватало на что-то более глубокое, чем симпатию – всё несло куда-то мимо.
Его звали Бушило Александр.  Он был красив, на первый взгляд умён и крайне уверен в себе. При встрече с ним в школьном коридоре у меня немедленно подгибались коленки и тело медленно приваливалось к какому-либо предмету, более или менее прочно стоящему на ногах. Почему-то это всегда были твердые батареи, неизменно холодные, даже в февральские морозы (или у меня был любовный жар, перекрывающий какие-то жалкие тридцатиградусные трубы?)
Как же я боялась, что кто-нибудь заметит моё чувство! Я никогда не относилась к типу дам, сообща перемывающих косточки любовникам. Предпочитая молчать как, Зоя Космодемьянская на допросе у фашистов, я на все вопросы, касающиеся щекотливой темы любовных отношений, всегда гордо отвечала: «Да вы шо? Никого не знаю, и знать не хочу!»
Красавчика и секс-символа Александра по соображениям вышеизложенного характера я немедленно переименовала. Незатейливо и очень элегантно –  «Душило». Новое имя не слишком отличалось от правды. Нет, не подумайте – он не был маньяком-людоедом с садистскими замашками брадобрея! Просто после его появления в школе, сердца огромного количества девушек с тихим вздохом скончались от восторга.
Мне было очень неприятно признавать, что я отношусь к компании «издохших». А пришлось…
Ему было целых шестнадцать лет! Неразделимая пропасть…
Класс седьмой (мой, разумеется) и класс десятый – разные миры, разные измерения. Одним словом – космическая любовь!
Жаль, односторонняя… То есть многосторонняя, но односторонняя. С его стороны наблюдалась самодовольная усмешка – любил он только себя и, зная о восторге женской половины (никак не меньше) школы, Александр ходил по коридорам, расправив хвост (сейчас я бы сказала – растопырив пальцы веером) и милостиво глядел на преданных влюбленных, хвостиком вертевшихся возле него.
Мне не улыбалось быть хвостиком. Я исподлобья хмуро смотрела на него из-за батареи.
Моя тактика была стара как мир и проста, как устройство шприца: я старалась выделяться, пусть даже и таким рискованным способом, как видимое отрицание его существования.
Мы общались каждый вечер. Я забиралась в кровать, удобно заворачивалась в одеяло и принималась строить мысленные диалоги с любимым. Почему-то он невнятно мычал только то, что он без меня жить не может и любит больше сигарет «LM», без которых его существование действительно оказывалось под угрозой.
Я же рдела, аки роза, и смущенно лепетала: «Я тебя тоже люблю, можешь меня чмокнуть».
После просмотра одного из КВН'ов, в ту пору обожаемых мной больше всех Александров на земле, вместе взятых, где на слова:
- Можешь меня чмокнуть!
Грубо и очень остроумно отвечали:
- Чмо!
Эта моя фраза подверглась остракизму и зазвучала, как «Поцелуй меня, любимый!» Любимый нагибался, обдавая меня ароматом сигаретного дыма и еще чего-то, не поддающегося идентификации, и нежно прикасался к податливо приоткрытым губам, щедро намазанным гигиенической помадой с блеском (считалось, от этого они станут просто потрясающе пленительными и сексуальными).
А потом, на самом интересном месте, срабатывала сигнализация: «Пи-пи-пи-пи-пиии». Это подлец-будильник старательно выводил только ему понятные ругательства, дабы поднять меня с кровати, предварительно вытащив из состояния эйфории. В общем-то, может, оно и к лучшему, что он меня вовремя вытаскивал, потому что я абсолютно не представляла, что же требуется делать дальше, после короткой любовной прелюдии в виде целомудренного чм…поцелуя.
Завтрак, минута на одевание (пусть в казарме обзавидуются) и целых двадцать минут на маскировку.
А маскировать приходилось много. Думаете, прыщики появляются по одному? Может, у некоторых счастливиц – да, а у меня они ребята компанейские, поэтому предпочитали появляться группками по три-четыре персоны и это в лучшем случае. Иногда мелким оптом они не ограничивались, и, глядя в зеркало, я взвывала. Ничего. Там мазнём, здесь разотрем, тут припудрим… теперь главное – не улыбаться, дабы «маска» не собиралась складками в районе особо активных лицевых мышц. Затем следовало покрыть губы бесцветным блеском (помните – сексуальность превыше всего?) и вперёд, на баррикады!
Баррикады стояли насмерть и нас (нас!) упорно замечать отказывались.
Я обижалась, шла в туалет нанести новый слой блеска, сражающего умы и сердца наповал, и думала, что в уборной ему самое место, этому никчемному, не способному разглядеть такое сокровище, как я, человеку.
А потом моя соседка по парте и, по совместительству, местное информбюро, с непередаваемой гордостью сообщило... тьфу, сообщила, что её сегодня знакомят с Александром.
Вас когда-нибудь било током? Меня шарахнуло так, что на долю секунды потемнело в глазах. Но я (это же я!) быстро справилась с волнением и, вытирая мгновенно вспотевшие ладони о штаны, небрежно (по крайней мере, я надеялась на это) спросила:
- Правда? Кто постарается?
- Да сеструха моя, Алёнка, знаешь?
Я кивнула.
- Так вот. Она с ним в классе учится, говорит, сегодня придет к нам домой катать лабораторные по физике.
Я подумала, что тоже хочу катать лабораторные по физике и пожалела, что у меня нету крутого-прекрутого братана-ботаника. Вот была бы житуха!
Но, если братан и был, то только в проекте. И помочь мне он, соответственно, ничем не мог.
- А, понятно. Говорят, он тебе нравится?
Бюро смущенно хихикнуло и принялось вываливать на меня тонны информации.
- Точно! Красавчик! Ммм… Так бы и сьела его, лапоньку!
Меня передернуло. На воображение я никогда не жаловалась.
- Так вот, он придёт, а я дома, у сестры сегодня срочная свиданка, она опоздает обязательно. Вот. Мы одни останемся, познакомимся.
Я поняла, что вот оно! Момент-чудо, момент-удача!
- Хм. Я бы так не радовалась на твоем месте,- ехидно прошипела я.- Знаешь, говорят, он бабник ещё тот! Мало ли, то ему в голову прийти может,- в этом месте я мысленно себе поаплодировала и цинично подумала, что здесь, пожалуй, не повредит комплимент, сомнительного, правда, качества, но всё же.- Тем более, когда он увидит такую привлекательную девушку, как ты, да еще одну дома!
Сейчас, я думаю, она бы только загадочно подмигнула бы мне и заверила, что всё будет тип-топ, но тогда…
- Да? Слушай, а правда… (комплимент – страшное оружие, вооружайтесь же, мужчины!) А…(Пауза) Нет. Мне неудобно тебя об этом просить.
- В чем дело?- поинтересовалась я, внутренне ликуя и распевая почему-то «Марсельезу», вроде, и французов в родне не наблюдалось… странно, но с этим разбираться будем позже.
- Может, ты сможешь зайти ко мне? Э-э-э… математику списать? Пока сестра не придёт (как же, это ты, дорогая, у меня обычно всё списываешь, да Бог с тобой, главное, не передумай).
Она заискивающе заглянула мне в глаза. Прикинувшись мировым холодом и временно исполняющей обязанности Арктики, я на минуту задумалась, а потом милостиво кивнула.
- Ладно.
- Ой, как здорово!- начала тараторить она.- Приходи ко мне к шести, ладно? Нет, лучше без пятнадцати шесть, вдруг он раньше заявится?
Что-то я сильно сомневалась в пунктуальности данного экземпляра, но на «без пятнадцати» согласилась. Немного сориентируюсь на местности. Нельзя же подводить подругу, в самом деле! 

Дома был галоп вприпрыжку. Я носилась по квартире, примеряя мамины блузки, отвергая их и вытаскивая из маминой же косметички различные карандашики, тушь, тени и так далее.
Через час я была полностью готова к «битве титанов». А вооружилась я, как говорится, до зубов: только они не были чем-то покрыты. Зато я была красавица.

Ровно без пятнадцати шесть я топталась на коврике с тетрадью по математике под мышкой.

Тридцать восемь, тридцать девять, тридцать десять, три… Я схожу с ума. Бюро треплется без умолку, я сижу и киваю, считая количество полных оборотов минутной стрелки. Где, ты, принц доморощенный?
И тут (о, чудо!) звонок в дверь. Ольга срывается с дивана (ах, я еще не упоминала, что информбюро зовут Ольгой?) и с топотом мчится в прихожую.
Я с трудом подавила желание сделать то же самое и быстренько разложила тетради – занимаемся, как-никак.
И вот он, горделиво выступая, заходит в комнату.
У меня не наблюдается никаких чувств – я в ауте.
Ольга нас знакомит. То есть его знакомит со мной, я-то уже ой как давно тебя знаю, милок.
И все с тем же слоноподобным топотом мчится на кухню заваривать чай.
Мы сидим. Молчим.
Меня это начинает раздражать, и я решаю завести светскую беседу: «Как погодка на улице?»
Не судите строго, в тринадцать лет было немыслимо тяжело выдоить из привыкшего уже мозга фразу, отличную от: «Чм… поцелуй меня, любимый!»
- Ничего. Ветер.
Это первое наше вербальное общение. Раньше контакт происходил посредством моих мыслей, да и я не совсем уверена, что он всё же происходил. А голос-то у него писклявый какой-то,- вот вам и принц…
- А-а-а… Понятно.
- Угу.
- Ты же в нашей школе учишься?
- А ты в какой?
Спасибо, батарея. Услужила. За тобой он меня так и не заметил. И зачем я столько репетировала угрюмый презрительный взгляд?
- В 143.
- Тогда да.
Пауза. Он:
- Ты куришь?
- Нет!
Я возмущена – предполагать за мной – совершенством – вредные отвратительные привычки! Его IQ подвергся моему повторному рассмотрению и получил гораздо меньше баллов по сравнению с предыдущим разом.
Где-то в коридоре пробежало стадо слонов и почему-то замерло под дверью. Я ничего не имею против подслушивания и подглядывания (в конце концов – столько интересного можно узнать!), но только в том случае, не я являюсь объектом данного упражнения.
Убедившись, что ничего интересного  полезные занятия ей не принесут, Ольга все же вошла и обворожительно улыбнулась куда-то в сторону шкафа, перед которым сидела моя любовь.
- Саша, а это правда, что…
Понеслась! «Не обсудишь – не выживешь», «День без сплетни – день пропал» - краткие лозунги её жизни. Как же я это ненавижу, эти обсуждения, эти хихиканья за спиной! Представьте моё удивление, когда, вынырнув из круговорота своих, несомненно, мудрейших мыслей философской направленности, я обнаружила, что они с упоением обсуждают кого-то из общих знакомых.
Да-да! Александр не только активно участвовал в дебатах, но периодически переплевывал знаменитое бюро по части информации.
Вы видели человека с отвисшей челюстью?
У данной сладкой парочки челюсти не смыкались, а языки мололи с такой скоростью, что мне показалось, будто рты у них от рождения деформированы. Эдакий дефект производства – рот не закрывается вообще.
Чувство, которое я испытывала,– это отвращение. К обоим.
Любовь прошла незамедлительно и внезапно – как температура. Вроде, только что ртутный столбик был высоким, а сейчас резко съежился и достигает лишь заветных 36,6.
Противно.
Парень, активно перемывающий кости товарищам, размахивающий руками и перебивающий такую же сплетницу-собеседницу – это отвратительно.
Сейчас я знаю, что такие парни вовсе не редкость, и мужчины зачастую сплетничают не меньше, а то и больше своих подруг. Но тогда для меня это было шоком.
Любимый-трепло, любимый-сплетник, любимый-помело, любимый… Нет, какой любимый? Никакой он вовсе не любимый. Пелена с глаз упала бесповоротно и окончательно.
- Ребят, я пойду. Мне домой надо,- тихо сказала я и, развернувшись, вышла из комнаты.
По-моему, они этого даже не заметили. Я вышла из квартиры. Тихо захлопнув дверь за собой.
Прохладный ветер подействовал на меня странно: с одной стороны – отрезвляюще, с другой, наоборот,- как наркотик. Я начала смеяться.
Я смеялась до самого своего дома. Это была истерика, но я ничего не предпринимала, чтобы воспрепятствовать ей.

- Представляешь, он мне свидание назначил,- радостно информировало бюро.
- Вы друг другу подходите.
- Ты, правда, так считаешь?
- Ну разумеется. Вы найдете, о чем поговорить,- сказала я и отвернулась.

Хорошо жить без любви. Спокойно. И не приходится больше глотать этот отвратительный блеск для губ, всё время норовящий попасть в рот.