Не героиня

Я не героиня, отнюдь. Мне тридцать с небольшим, у меня есть муж и два сына. Я люблю своих детей, болтовню с подругами, мужчин - не только в смысле секса, но и общение с ними, клубнику, сигареты с ментолом, Москву и интернет.
Я ненавижу смайлики. Они уничтожают в людях прирожденное чувство юмора. Не говоря уж о благоприобретенном. Они несут в себе какой-то оттенок инфантильной бессмысленности: вечная улыбка до ушей.
Без нее никому не понятно, что ты хочешь сказать.
Я не пользуюсь смайликами. Мои шутки и так смешны, потому что настоящее остроумие не похоронишь даже в интернете.
Моя речь лишена интонаций, а лицо - мимики. Я сухая зеленая ящерица, которая щурится, глядя на полуденное солнце. Так говорят мои друзья и поклонники. Я верила этому раньше, у меня не было другого выхода. А теперь сомневаюсь, потому что он утверждает обратное. Ему, наверное, видней, он писатель, и он пишет обо мне. Нет-нет! Наоборот! Никак нельзя доверять ему: он сочиняет меня.
Но я не героиня его романа!
Я совершила ошибку, познакомившись с ним. Он стоял возле памятника Пушкину - традиционное место свиданий влюбленных студентов и гостей столицы. В руке - огромная оранжевая роза на длинном стебле. Неоригинальная прижимистость - дарить девушке один цветок.
Зато - оранжевый. Это мой цвет. У меня такого цвета волосы и мини-юбки. Колготки и сумки. Ногти и корпус компьютера. Я редкая апельсиновая бабочка, порхающая среди вечного серого городских улиц.
Моя индивидуальность становится ярче, когда я обнажена. Я делаюсь болезненно искренней, естественной и пронзительно смелой, когда лишаюсь своих причудливых одеяний. Таковы ощущения других, но не мои. Наоборот, я уверена: я всегда играю, раздевшись. Куртизанку или весталку. Хохотушку или царевну Несмеяну. Учительницу или ученицу. А тот, кто со мной в миг моего актерского триумфа, не догадывается о том, что я просто хорошо вошла в роль. Но зато я никогда не обманываю их. Представление не есть ложь.
Они недооценивают меня. Или переоценивают.
Как он, мой писатель. Ведь он решил, что я его героиня.
А это неправда. Я банальная скучающая стерва, только с парой занимательных придурей. Но он-то сам сумасшедший. Вот я и показалась ему достойной кандидатурой на попадание в роман.
Я долго рассматривала его, размышляя, зачем он мне нужен. И нужен ли вообще. Я никогда не сталкивалась с мужчинами такой совершенной красоты. Даже античные статуи грубовато выглядели бы рядом с ним. Каждая женщина, проходившая мимо, оглядывалась и одаривала его кокетливым взглядом. Некоторые замедляли шаг, их дыхание учащалось, они поправляли волосы и лямки бюстгальтеров.
Божественно прекрасный мужчина был бесстрастно-отстраненным от внешнего мира. Он ждал свою даму. На нем были серые джинсы средней степени потертости и рубашка хаки, дешевая. Значит, беден. Ботинки - сверкают, конечно. Ведь у него Первое Свидание! Такое торжественное выражение лица бывает только перед первым свиданием. Будь оно вторым или третьим, в его нервной улыбке появилась бы капелька цинизма.
Я не люблю бедных мужчин. Хватит мне того, что мой первый муж был учителем информатики в школе. Мой второй муж тоже не миллионер, но клубнику со сливками я могу себе позволить в любое время года. Хотя зимой она невкусная. И я могу не работать. Домохозяйка, завсегдатай всех распродаж столицы. Не блестяще, однако вряд ли я достойна лучшей участи.
Обидно: самые лучшие любовники редко бывают богаты. Странная несправедливость.
Очевидно, они растрачивают себя по мелочам. Есть исключения и из этого правила, конечно. Но мне таких универсалов попадалось мало, и в основном, они были мерзавцами. Ум, честь и совесть не продаются в комплекте.
Внезапно я поняла: хочу его настолько сильно, что действовать придется наверняка. Ни один тактический вариант уличных знакомств не подходил к этому изумительному экземпляру. В его темных глазах я увидела печаль, а это верный признак недоступности.
Я подошла к нему вплотную, поднялась на цыпочки и поцеловала в губы. Страстный, мучительно долгий поцелуй, на который он сразу ответил, как будто такая ситуация была в порядке вещей для него.
- Да, это неприлично - целоваться с незнакомцами. Но иначе мне бы никогда в жизни не представилась такая возможность. Простите! - и быстро повернулась, и зашагала прочь своей размашистой легкой походкой. Пружинисто-сексуальной, по оценке других. Ничего особенного, просто делаешь вид, что под тобой не грязный асфальт, а облака. И держишься с достоинством английской леди, чуть распущенной и развязной, но - леди.
- Постойте! - он опомнился не сразу, но как только обрел способность соображать, бросился за мной.
Я удалялась со скоростью спринтера. Нужно было раздать карты правильно.
Он догнал меня метров через пятьдесят.
- Вы - героиня моего романа! - воскликнул он с одержимостью, - Позвольте мне написать о Вас книгу!
И тут я растерялась: этот расклад мне незнаком! Или он незаметно для меня успел поменять карты на открытки с видами городов Золотого Кольца. Его голос... Таких голосов не бывает у людей. Он дьявол, не иначе. Я представила, как он мне шепчет в темноте что-то из репертуара бывалых бабников. Глаза и жесты выдавали в нем большого охотника до женского внимания: печальный Казанова.
Воспользовавшись моим замешательством, он поднял меня на руки и принялся укачивать, как ребенка. Новый опыт для меня, вызвавший сильное головокружение. Я была покорена моментально. Роман - так роман, пиши. Песни, стихи, картины... Только будь со мной, мой неожиданный возлюбленный.
Он разглаживал складки моего нового платья, одетого как будто специально для него. Длинное, облегающее. Изысканное сочетание светло-апельсинового и небесной лазури. Чересчур театральное, на взгляд поклонников классической моды. А по мне - самый подходящий вариант для прогулки по майской Москве. Плюс рыжие полуботинки с узкими носами. И непременно - светло-синяя шляпка с широкими полями и лентами. У меня к каждому из пятидесяти платьев - специальная шляпка.
Классика - очень скучно. Нет ничего более лишенного сексуальности, чем классический английский женский костюм. В нем любая самая привлекательная девушка становится бесполым существом. Мне это не нравится, а потому я никогда не одену на себя это убожество, пусть даже из лучших магазинов. Уж лучше я надену джинсы!
Хотя вообще-то я предпочитаю по-настоящему дамские туалеты. То есть платья: длинные, короткие, шелковые, шерстяные, вечерние, повседневные... Для любого случая у меня есть подходящий наряд. Вот только истинного ценителя такого гардероба найти трудновато. Восторги подруг, недовольный шепоток недоброжелателей, ворчание мамы, равнодушие мужа.
Но этот мужчина явно не упустит случая полюбоваться на мои платья. Писатели - они почти как художники, для них ценны и такие подробности.
- Девушка, Вы просто апельсиновое чудо! Подарок судьбы для меня!
Почему он несет такой бред? Неужели начитался дамского чтива? Спрашиваю:
- Вы - больной? Разве можно в таком стиле разговаривать с незнакомкой? Ведь меня может стошнить!
Несколько резкий переход, вроде бы, а ему понравилось. Аплодисменты, поклоны. Он очарован, я влюблена с первого взгляда. Подцепила на Тверской романтическую мечту своей далекой юности. Он снимает с меня шляпку и запускает тонкие пальцы в мои разметавшиеся рыжеватые локоны.
- Кому эта роза?
- Теперь неважно! Она не была моей Героиней! Тебе отныне - все.
Вот черт! Я тоже не его героиня!
Я не просила ничего, кроме нескольких партий в покер. Или двух-трех туров вальса. Мои запросы к мужчинам минимальны.
А он сыграл ва-банк. Он разложил меня на молекулы, а потом собрал их заново. Совсем иначе.
Мой писатель рисует в своем восхитительном кружевном романе вовсе не меня. Там какая-то женщина живет совсем другой жизнью. Она невесома и легка на подъем, срывается с места по первой прихоти Героя и мчится в его придуманные грезы.
У нее нет детей, один из которых уже ходит в школу и постоянно заставляет мать решать задачки. И муж с нудным голосом и с пунктиком на почве чистоты отсутствует. А также истеричка мама, которая приезжает ночевать к дочери пять дней в неделю из семи, спасаясь от алкоголика-папы. И не имеется любовника-банкира с жирным волосатым животом и платиновыми перстнями на пальцах. Муж не может покупать мне французское белье и драгоценности, он обеспечивает лишь самым необходимым. Приходится проституировать, не самый плохой выход. Банкир не дает мне денег, он чистоплюй, но покупает все, чего бы я не попросила.
А там есть только она - Героиня, с сапфирами в изящных ушках и на шейке, и он - Герой, лучший мужчина из встреченных ею. Стареющий Адонис в ожидании Нобелевской премии со дня на день. Да, это почти как в этой жизни. Я и он. Секс счастливых героев неистово-великолепен. Они умирают друг в друге при каждой встрече. Они убегают от всех, чтобы насладиться наедине своей особенной радостью. И больше им никто не нужен в эти минуты. Обычная влюбленная пара, если честно.
Но он не может передать словами почти ничего из того, что происходит с нами в реальности. Он беспомощен, когда пытается описать мои нервные смешки в момент, когда мое желание только разгорается. У него они выходят пошлыми, а вовсе не трогательно-милыми. Я хихикаю, а его Героиня хехекает. Он должен видеть разницу!
Писатель не знает, как иногда я плачу по ночам, потому что боюсь провалиться в пучину его бессмертного романа, а не церемонно расстаться со всеми на кладбище, как полагается нормальному человеку.
Я обожаю похороны. Там бывает очень весело: одни рыдают, другие еле сдерживают атакующую зевоту. Венки и траурный оркестр. Запах земли и звенящая тишина по окончании ритуала. По вине моего фантастического любовника я могу лишиться этого. Он предпочитает кремацию. Мечтает рассыпаться пеплом и остаться только в своих нетленных творениях.
А про мою кончину и вовсе позабыл: нас с ним ждет Вечность!
Он не может ухватить мой способ держать сигарету слегка на отлете: вульгарно - считают одни, неподражаемо - спорят с ними другие. Я много курю после оргазма, привожу свои мысли в порядок. Ненормально, когда в голове бардак. Ни один мужчина не умеет доводить меня до такого изнеможения, что я теряю связь с действительностью.
Его Героиня любит это состояние блаженного отрешения от всего земного. Ей приятно, когда она превращается в карусель размером со вселенную, и она не торопится вернуться в сознание. Ей близки усталые старые звезды, которые я никогда не могу разглядеть невооруженным взглядом. Я так плохо вижу без очков.
Я не его героиня!
Я рациональна, меркантильна и развратна. У меня один любовник для удовольствия, а второй - для комфортного существования. И если позовут одновременно оба, я предпочту второго. Она - целомудренная бессребренница, всегда готовая лишиться разума в угоду своему мужчине, невзирая на внешние обстоятельства.
Герой трепетно дотрагивается до ее груди, Героиня прощается с грешным миром и улетает в космос,где ей и место.
При этом он уверен, что пишет обо мне. Вот это раздражает меня больше всего! Как он не понимает элементарных вещей? Я прототип, не более! У нее своя судьба, у меня - своя. Но он часами доказывает мне, что творит для нас новый мир, где все иначе, кроме действующих лиц. И там нам суждено вскоре оказаться. Там будут мои платья и побрякушки. Там будет моя легкость и свет. Там будет чуть больше оранжевого, чем здесь. Оранжевое солнце...
Там - мы.
Тут - тлен.
Он нашел издателя, скоро его книгу прочитают другие. Кто-то узнает в Героине меня. Плевать, лишь бы я сумела остаться тут. Я люблю его, но иллюзорность моего мужчины пугает. Он не захотел играть по моим правилам, придумал свои, чересчур сложные для меня, а потому я проигрываю партию за партией. Мне нужно сохранить хотя бы себя!
Обнимаю перед сном сыновей и прошу кого-то всемогущего дать мне сил быть с ними, пока они нуждаются во мне.
Он вообще не помнит, что я еще и мать. Я ведь не родила ему ребенка, это случится там, в придуманном мире.
Чем больше я погружаюсь в рассказ о другой себе, тем больше исчезаю отсюда: теряю ключи от квартиры и забываю о днях рождения давних подруг. Он уверяет меня, что это правильно: ни к чему заострять внимание на мелочах.
Когда роман готов, он становится единственной реальностью для персонажей.
Но я не персонаж!
В разлуке он присылает мне электронные письма, полные нежностей и разнообразных смайликов. Сны и шутки... Я злюсь и стираю их все, он не догадывается об этом. В его романе Героиня распечатывает послания Героя и ласкает губами каждую букву. Каждую скобку.
Какая вопиющая глупость!
Порой я наивно прошу его: не присылай мне больше этих суррогатных улыбок! Не терплю их. Лучше звони почаще! Он не верит мне. Мало кто верит в мою правдивость. А ведь я никогда не вру. Для меня ложь подобна яду, я испытываю физическую боль, когда мне лгут. Моя нелепая откровенность стала притчей во языцех. Ему нравится, что я так легкомысленна и почти прозрачна для него. Даю ответ на любой вопрос, не задумываясь о последствиях. Он смеется, слушая мои исповеди, и конспектирует их в тетрадь в глянцевой обложке, переливающейся всеми цветами радуги.
И все, что он записывает - неправильно. Он зовет меня своей рыжекудрой голубоглазой ведьмой. Меня передергивает, когда он читает мне вслух свои заметки. Он доволен, его книга двигается непривычно быстро. Кладет руки мне на плечи, и мы снова падаем на постель. Мой мучитель, мое наваждение...
Иногда я думаю, что любое его слово - ложь.
Он воображает себя Демиургом, а на деле он просто бесталанный неудачник.
Но будет ли он таким, когда закончит свое главное творение? Сам он считает себя Мастером, ведь даже в нашем знакомстве был намек на это. Гениальный творец или просто обманщик?
Наша связь длится больше полугода. И ни разу я не могла устоять перед его обаянием. Ехала к нему, отдавалась с озорством, рассказывала свои страшные тайны. А главное - была отчаянно, безрассудно счастлива, пока была с ним.
Накануне Нового Года он звонит среди ночи мне на мобильник и шепчет в трубку:
- Осталось две главы, любимая! Целую твои сладкие веснушки!
Я встаю и голышом иду в ванную, там хорошее освещение. Внимательно изучаю свою физиономию: да, на носу и возле него россыпь маленьких оранжевых точечек. У меня никогда не было веснушек. А у Героини они есть. Взаимопроникновение началось.
Где-то я встречала такой сюжет: прототип превращается в героя. Или наоборот? А может, они сливаются.
А вот он вряд ли знает об этом. Всех писателей нужно заставлять почаще читать своих предшественников. Писатели - невежды. Потому и совершают всегда одни и те же ошибки, и втравливают в это других: недотеп, вроде меня.
Через несколько дней он допишет свою книгу и растает в ней.
А я не последую за ним.
Я не хочу, чтобы меня поглотила его фантазия.
Мои сыновья помогут мне справиться с его влиянием.
Если я останусь тут, он вряд ли заметит. Там с ним его дама сердца.
А я не его Героиня.