Естественный отбор...

"Если ты встаешь перед выбором, где каждый выход, предложенный тебе, является лишь вариацией предыдущего - не обращай внимания на услужливо распахнутые двери - ты не найдешь пути обратно"

Пальцы пробежали по спутанным нитям волос - лен, лениво разметавшийся на смятых простынях...
За окном суетливо переминался с ноги на ногу, надсадно покашливая - напоминанием о накопившихся за год долгах - замерзающий март, осторожно выглядывающий из длинных рукавов и бесконечных спиралях шарфов.
В приоткрытые створки врывались яростные порывы морозного ветра, еще не оттаявшего после зимы. Тихий голубоватый свет свободно плавал по тишине, ловя застывшее - троекратным молчанием - потерявшееся эхо, иногда лишь легонько отталкиваясь от углов. Горсть ломких сосулек, призрачный лед... ничего удивительного. Огонь давно ушел... осталось лишь размеренное дыхание сапфира в застывшем насте серебра ... Даже ветер, уставший от этой игры, покинул нас... Ветер, который клялся, в угоду растягивая чумные липкие губы и прижимая искренность иссохших рук к пустой клетке груди, что готов сердце... да что там, душу нам отдать! И продолжал ехидно скалится, все, обещая и обещая, россыпью драгоценностей того, что никогда не имел.
Она давно уже разучилась чувствовать, не слышать холод этого дыхания, и пыль эту, и покашливания не могли проникнуть за занавесь опущенных ресниц, за закрытый черной россыпью воска, рассыпающийся лучами спектра влажно блестевший лед...
На века - семью печатями - за ржавь амбарного замка. Банковский сейф, колючая проволока, сирена, охрана, сигнализация.
Дверцу надо лишь крепче держать, и непременно, обязательно запирать... а ключ - на цепочку и в омут.
Губы растянулись, изменились, стерлись перевертышем в гримасу удовлетворенной улыбки – воспоминанием – следом на шелке подушек. Предрассветный сон, запутавшийся в полупрозрачных переливах покрывала.
Заметавшийся в ковше пальцев пугливый огонек, разодрал - клочьями раскидал серый мрак выключенного света, затрепетал, пытаясь вырваться, вернуться обратно в уютную раковину десятирублевой пластмассы.
Пальцами, снова вязь ломких иероглифы непонятых жестов, путаясь в чуть влажных волосах спящего рядом мужчины, стряхивая пепел в хрусталь - треснутая слюда - бокала.
Он день ото дня становился все слабее и слабее...
Она не чувствовала угрызений совести, сначала из-за голода, живущего в ней, затем уже по-привычке, неспешно потягивая, слизывая нежную пену сливок - она пила его жизненную силу. Без остатка. Изысканный коктейль залпом не выпивают. Только и исключительно, через трубочку – смакуя.
... Ему совсем недолго осталось...
... А ей так хотелось жить. По-прежнему, послевкусием терпких цитрусовых, вкусом сладкой вишни и солью запаха. Сдирая стилетами – пусть в черный - тонкий покров истрепавшихся обоев здравого смысла; метясь в захлебнувшейся в табачных огрызках трезвости, утопая в неразобранных до логического конца напускных истериках; горсти снотворном – в один глоток – виски. Еще один аперитив в ее коллекции ...
Ведь март, в конце концов, на дворе... ма-а-а-арт....