Я проснулся ночью

ПОВЕСТЬ
Глава 1

Я проснулся ночью и долго не мог понять, что меня разбудило. Кромешная тишина до звона в ушах, электронный будильник, подкрашивая комнату зеленым светом, показывал третий час. От чего-то в груди было тяжело, сон исчез, и пространство наполнилось вязкой тоской.
Для тоски, казалось бы, не было никаких причин. Всю прошлую ночь я находился в веселой компании друзей, мы гуляли по морскому берегу, потом сидели в прибрежном ресторанчике и ели запеченную на углях форель, запивая ее белым ледяным «Шабли». Как всегда в компании женатых сверстников находится незамужняя подруга чьей-то жены, на этот раз ею оказалась Жанна, стройная худенькая девушка  в очках модной оправы. Вероятно, я ей понравился, нас несколько раз оставляли наедине, и, казалось, не было никаких препятствий, чтобы затеять роман, но что-то не клеилось. Я легко любезничал, в нужный момент подавал руку,  и даже пару раз мы поцеловались. Но никакой страсти, желания и вообще чего бы то ни было, во мне не рождалось. Во время танца она прижималась ко мне очень плотно, от нее приятно пахло придуманной свежестью «Kenzo», ее русые волосы касались моего лица, но во мне в этот момент царила пустота и бесчувственность. Я думал о том, что мне было бы легче заняться любовью с самим собой, нежели с Жанной. Во втором случае могла пригрезиться хоть какая-то фантазия, а в первом бы я столкнулся с неприятной реальностью. Эта мысль пугала меня самого. Еще лет семь назад о подобной разборчивости не могло быть и речи, а теперь я провожал по всем меркам привлекательную девушку до двери ее номера, целовал ее в щечку и уходил спать. Она все сказала мне своим взглядом, слова здесь были лишними. 

Уже утром я летел в самолете. Брызги южной зелени сменило бесконечное пространство грязных, словно тряпки облаков, ровно тянувшихся до самого горизонта. Сквозь их рванину местами виднелись поля, покрытые первым снегом, дороги, какие-то поселки, словно на контурной карте. Последнее тепло лета неожиданно оказалось за спиной.
По прилету весь день прошел в привычной суете вернувшегося домой путешественника: разбор вещей, душ, звонки друзьям и родителям с короткими рассказами об отдыхе. Но наступила ночь, и вместе с темнотой нахлынуло все, чего я боялся, что пугало меня, что угрожало тишиной и одиночеством.
Включив ночник, я взял со столика охапку газет, накопившихся в ящике за время моего отсутствия, и начал почти бессмысленно их перелистывать. Бодренькие заголовки, легкое чтиво, телепрограмма, объявления, на последней странице интимные развлечения: «Горячие губы», «Флирт», «Самые страстные». От мысли о том, что сейчас я могу заняться любовью с проституткой, по телу пробежало похотливое тепло. Я набрал который-то из номеров, на том конце ответил сонный мужской голос:
- Слушаю.
- Какие у вас цены?
- 50 баксов час, 200 ночь, - потом, слегка взбодрившись, голос добавил, - за ночь можем скинуть до 150-ти.
- Скидки на уродок? - уточнил я.
- Почему, привезем штук пять, выбирайте сами, девочки от 18-ти до 30-ти.
От измерения в «штуках», мне заделалось как-то не по себе. Словно я оказался на рынке рабов, но  вслух сказал:
- Везите.

Минут через десять раздался звонок в дверь, в груди что-то екнуло, скользнула мысль: «Может, не открывать». Но дверь я открыл. На лестничной площадке стоял целый ночной «гарем», у самой двери немолодая сутенерша с уставшими глазами. Она лениво обвела рукой строй девушек и хрипловато сказала:
- Выбирайте.
От некоторой неожиданности я растерялся, быстро пробежался глазами по «ассортименту», все девушки казались на одно лицо, мне было неловко, уши покраснели, кто-то из них захихикал. Когда мой взгляд упал на темненькую девушку в кожаной куртке и джинсах, она улыбнулась и я, почти не разглядев ее, буркнул:
- Эту.
Я заплатил сутенерше за ночь. Она что-то сказала про скидку, выдала сдачу, все почти как в магазине, только без чека. Сердце грохотало, я не знал, что говорить и как себя вести:
- Раздевайся, проходи, - как можно спокойнее попытался сказать я.
Девушка сняла куртку и аккуратно повесила на плечики в шкаф, я пошел в спальню и поманил ее рукой. Скинув бывшую на мне одежду, я, ничего не говоря, лег в теплую еще постель. Девушка молча начала раздеваться, потом, оставив на себе красные трусики и бюстгальтер, присела на край кровати.
- Сними все, - сказал я коротко.
У нее была теплая грудь, словно налитая. Молодое, загорелое тело без белых пятен, видимо, загорала голышом. Она легла ко мне, поцеловала шею. Наши руки изучали друг друга, мне стало тепло, даже жарко. Мысли путались. «… я сумасшедший… как здорово… какие у нее густые волосы, она не пользуется духами, теплая… это игра или природная нежность?..».
 Она поцеловала мне ухо и шепнула:
- Как ты хочешь?
Я сказал:
- Не знаю.
Раньше, почти всегда мне приходилось брать инициативу на себя, мои возлюбленные обычно отвечали, но чаще вяло. Даже лучшие из них ждали от тебя напора, больше были покорны или, изображая борьбу, быстро сдавались. Но теперь я действительно не знал, чего я хочу? Потом я почувствовал ее дыхание где-то внизу, ее поцелуи, губы, язык. Мне показалось, что звезда в окне напротив стала гореть ярче, ее свечение пульсировало и мое тело оказалось в этом ритме. От сияния шли желтые кольца, звезда становилась ближе, теплее, от нее исходила нежность, и все вокруг наполнялось ею. Эти потоки проходили сквозь меня, словно звуки музыки, неведомой, радостной.
Когда страсть моя была утолена, она легла рядом, и я спросил ее, не хочет ли она есть. Она сказала, что по ночам не ест и попросила лишь стакан воды. Потом девушка заснула, сказав, что если понадобиться, я могу ее разбудить. Но я не будил ее. Я сидел рядом и смотрел на ее еще совсем юное лицо, на красивые ямочки на щеках, на приоткрытую, красивую грудь. Она спала, как спят дети, положив под щеку ладошку и, кажется, во сне улыбалась.
Мои чувства и мысли никак не могли сойтись на чем-то одном. С одной стороны я был счастлив, с другой, мне все время думалось о том, что я был не вправе так поступать, покупать человека за деньги, но это были мысли, скорее лукавые, чтобы просто поругать себя за то, что счастье мое получено как бы не по праву. Я лег рядом, поцеловал ее, гладил ее волосы и думал о том, что, возможно, незадолго до меня она была с другим мужчиной. На ее плече был свежий синяк, такие синяки получаются, когда за руку грубо хватают. Может, кто-то из ее предыдущих клиентов был очень груб. Я знаю таких людей, они получают удовольствие от того, когда кого-нибудь унижают. Наверно, таким образом, они выплескивают на свою жертву, чаще купленную за деньги, как эта девушка, злость за собственное ничтожество. Либо это люди агрессивные от природы, врожденный садизм. Но каким нужно быть подонком, чтобы бить такое беззащитное, доброе создание. Так размышляя, я проникся к ней еще большей нежностью, прикрыл ее ноги одеялом, накрыл ладонью ее руку, потом я не заметил, как заснул сам.
Утром она разбудила меня уже одетая. Она сидела на краю кровати, смотрела на меня, наклонилась и поцеловала в губы:
- Закрой за мной, мне пора.
Будучи наполовину во сне, я вышел в коридор, поцеловал ее, закрыл дверь и снова рухнул в постель. Когда я проснулся, время перевалило за полдень. Исполнив обычный утренний ритуал: душ, бритье, кофе, завтрак, я начал приходить в себя. Мне было хорошо весь день, я ходил гулять, что-то покупал в магазинах. Было легко и счастливо.

Когда-то на заре рождения бизнеса, я с друзьями смог заработать кругленькую сумму и вложил ее в галерею. Потом любые дела связанные с зарабатыванием и обогащением меня сильно утомили, галерея приносила неплохой доход,  и я совсем отошел от дел, передав их в руки наемных администраторов, которые, без сомнения, меня обворовывали, но знали меру. Теперь я имел полное право заниматься тем, что было мною любимо. Мои родители, вечные труженики, такой образ жизни не одобряли, считая меня неисправимым бездельником, но никак не вмешивались в мою жизнь, за исключением недолгих нравоучений. Разговоры эти чаще сводились к тому, что мне пора прекратить быть паразитом, заняться хорошим делом, обзавестись семьей, нарожать детей, короче говоря, стать нормальным человеком.
Мой отец, отставной полковник, всегда отличался повышенной активностью и считал себя образцом для подражания. Его мечту о сыне, который пойдет по его стопам, полностью воплотил мой младший брат, вероятно потому, родительские требования ко мне были не слишком высокими.
- Анатолий! Ты паразитируешь на чужом таланте, - это была обычная песня отца, - продаешь картины и обдираешь талантливых людей. Пусть, пусть бы ты делал это сам, но даже эту работу ты перепоручил другим. Я не понимаю, как так можно жить?
В этот момент в разговор вклинивалась мама, по отношению к отцу она играла роль пожарного и гасила тему какими-нибудь новостями об общих знакомых, даче и всяких других мелочах.
Этот визит к родителям оказался традиционным, начавшись отцовскими нравоучениями и, закончившись, чаем с мамиными «шарлотками».
Но уже вечером, а точнее ближе к ночи, я снова ощутил в себе зарождение вчерашней тоски, но в этот раз я точно знал чего или, точнее, кого мне не хватает.
Боже, думал я, угораздило же мня связаться с проституткой. Если кому рассказать о предмете моей страсти, то меня поднимут на смех. Ведь это же идиотизм, отказаться от нормальной девушки, предпочтя ей девку с улицы. Меня долго мучили сомнения, но, выкурив не одну сигарету,  я решился, нашел вчерашнюю газету и набрал номер. На том конце ответил тот же мужской голос:
- Слушаю.
Я несколько растерялся, но потом собрался с мыслями и спросил:
- Я хочу, чтобы вы привезли мне девушку, она была у меня вчера.
- Как ее зовут?
В этот момент до меня, наконец, дошло, что я даже не спросил ее имени:
- Я не знаю.
- Что пьяный был?
- Нет, я не пью.
Собеседник громко захохотал:
- Ладно, назови адрес, поищем. Я тебе перезвоню минут через пять.
Пять минут прошли в нервном ожидании. Я вздрагивал, реагируя на каждый звук, гипнотизировал телефон, в голове скакали неприятные мысли: «Зачем я ввязался в эту историю. Я поставил себя на одну ступеньку со всякой мразью: сводней, сутенерами. Ради чего?». Не смотря на ожидание, звонок прозвучал неожиданно, резанув по нервам:
- Да.
- Короче, - голос вперемешку со смехом, - ее не Таня зовут?
- Не знаю, я же сказал.
- Вроде она, сейчас привезут.

Мучения продолжились. Я надел  свитер и вышел на балкон, закурил. Минут через десять к подъезду подъехала белая Жигули, из нее вышли две женщины, но я их не разглядел. Я метнулся к двери, загудел лифт, на площадку вышла сутенерша, но уже не вчерашняя, рядом с ней стояла потрепанная женщина хорошо за тридцать. На ней была короткая юбка, волосы непричесанны, типичный образец самой дешевой проститутки. От увиденного мне сделалось нехорошо, я попятился назад и закрыл дверь.
- Придурок, - раздался грубый низкий голос с площадки.

Ночью я снова набрал телефон, пытался поговорить, но досуговый диспетчер выразился в мой адрес еще более крепко, чем сутенерша и бросил трубку. Мне оставалось лишь согласиться со всеми их определениями. Я действительно придурок и мудак.
Я больше никуда не звонил. Всю неделю до пятницы меня терзали сомнения, и черное пятно на сердце становилось все больше и больше. Какая глупость. Мне приходилось слышать про все эти истории, когда некто влюблялся или даже женился на проститутке, но мне всегда казалось, что я застрахован от этого, что у меня достаточно здравомыслия, что я вообще не расположен к подобной чувствительности. От этих мыслей жизнь моя становилась еще темнее, и надо было что-то предпринимать. Клин вышибают клином, решил я, руководствуясь известным народным штампом, и днем в пятницу позвонил в галерею.
Одним из администраторов моего заведения была Люда. Люда, Люда! Я догадывался, точнее, я знал, что Люда давно и безответно в меня влюблена. Она была красива, неглупа и, как мне казалось, по всем своим качествам подходила на роль «лекарства» от моей хандры.
Судя по ее словам, что подтверждалось и внешностью, она была обладательницей стопроцентной польской крови: рыжий «Марины Мнишек холм кудрей», серые умные глаза, безупречная фигура.
Мы были знакомы с ней со студенческой поры, но все это время нас связывали скорее приятельские отношения. Я был одним из самых беспечных студентов, гулякой и плэйбоем, учился легко, тусовался в рок-клубе, носил длинные волосы, но при этом был отчаянным модником, что, вероятно, мешало мне стать своим среди рокеров. Люда была красавицей-отличницей, но учеба для нее всегда была на первом месте. Вокруг меня все время вилась шумная компания, кроме того, я располагал собственной квартирой, которая становилась постоянным местом веселых пирушек. Люда жила со своей бабушкой, жизнь ее была тихой, казалось, она готовит себя к чему-то большому и серьезному. Нас учили быть инженерами, но страсть моя к металлургии умерла в зародыше: методические печи, подогрев слябы, режимы прокатки, валки и клети, все эти премудрости металлической науки давались мне легко, но волновали значительно меньше, чем новый альбом БГ, собственные попытки стихописания или модные романы. 
После окончания института, Люда очень быстро вышла замуж и пропала на просторах Родины. Ее муж, серьезный парень, занял неплохую должность на одном из металлургических производств, и молодая семья плотно осела в провинции. Меня же по началу увлекло зарабатывание денег, которое кончилось знакомством с художниками, собиранием коллекции картин, а потом  любовью к искусству с выгодой для себя. Через четыре года жизнь свела нас снова, почти случайно. После смерти бабушки Люда приехала по наследственным делам, ей осталась небольшая квартира. Вырвавшись из глубинки, где, как она сама выражалась «чуть не прокисла», возвращаться обратно она не захотела. Муж же ее, предпочел быть «цезарем в деревне», семья их распалась. Мы встретились в доме наших однокашников, у Люды были трудности с работой, я предложил ей работать у меня в галерее, на что она охотно согласилась. С тех пор мы стали видеться чаще, но отношения наши дальше дружеских и деловых никогда не заходили, хотя временами мне приходили мысли иного порядка.

Мы договорились встретиться вечером и вместе поужинать. Я заказал столик в очень хорошем ресторане. Это был мой любимый ресторан, на его втором этаже был зал «Библиотека», где до или после еды можно было полистать какой-нибудь книжный  раритет, сидя на удобном диване, выкурить дорогую сигару, пообщаться с завсегдатаями. Здесь собиралось свое общество.  И хотя ресторан не был клубом, человек случайный мог здесь почувствовать себя не в своей тарелке, даже если располагал большим богатством.
Когда мы встретились у входа в галерею, Люда долго сомневалась по поводу своего туалета, жаловалась на то, что я ее поздно предупредил, и больше всего боялась выглядеть серой шейкой на фоне сияющих роскошью дам. Мои ненавязчивые комплименты по поводу ее неотразимой внешности, которая дороже любых бриллиантов и вечерних нарядов сделали свое дело, она успокоилась и весь вечер вела себя легко и весело.
Выйдя из ресторана и сев  в машину, Люда взяла меня за руку, отпустила глаза и пригласила к себе:
- Нет, - ответил я, - я хочу, чтобы ты была сегодня моей гостьей, - и, не принимая никаких возражений, которых практически не было, повез ее к себе.
Наверно, это была моя ошибка.
Оказавшись в квартире, я заметил, что во всех ее движениях проглядываются действия женщины, которая была замужем. Она быстро и легко освоилась на чужой территории, спросила, где лежит белье, постелила постель, легко переоделась в мой халат. Глядя на происходящее, я начал обобщать. Ситуация была настолько типичной, что становилось неловко: немного вина, душ, приглушенный свет, постель. Таинство превратилось в обыденность до такой степени, что скатилось до пошлости.
Целуя ее губы, трогая ее тело, я снова ощутил бесконечную внутреннюю пустоту, безысходность, невозможность что-то изменить. Несмотря на то, что действовала она как искусная любовница, никакого желания во мне это не пробуждало. Взаимные мучения продолжались больше часа, но меня поразила физическая вялость, и я ничего не мог с этим поделать. Отчаявшись, Люда повернулась ко мне спиной и тихо заплакала. Плечи ее чуть заметно вздрагивали, но я не видел ее лица. Ее горечь пробежала по мне холодком, я отвернулся к окну и вновь увидел сияющую звезду, ее свет огненным потоком разбудил во мне воспоминания, я посмотрел на Люду, но увидел в ней ту девушку, проститутку. Страсть вспыхнула во мне как сухой порох, я почти набросился на нее, любил ее долго и отчаянно. От моего напора она временами вскрикивала, тело покрылось капельками пота, единственное чего я боялся, это открыть глаза и упустить грезу.
Мы закурили в постели, Люда часто протягивала ко мне руку и трогала волосы:
- Какой ты странный, - рука ложилась на грудь, поднималась к моим губам, - сначала я подумала, что у тебя проблемы со здоровьем. Какое счастье, что я ошиблась.

Я проснулся от вкусных запахов, напитавших квартиру. Пройдясь по коридору, я везде замечал присутствие женской руки: обувь была убрана в специальный шкафчик, одежда аккуратно повешена, исчезла пыль.
Навстречу мне из кухни вышла Люда, в руке ее был дымящийся кофейник.
- Я накрыла в гостиной.
Мы позавтракали. Потом Люда встала из-за стола и прошлась по комнате:
- Какая древняя старомодная мебель.
- Эту мебель привез из Германии мой дед, можно сказать, она трофейная. По семейной легенде она украшала особняк некого немецкого дворянина, хотя больше похоже, что ею пользовался бюргер-адвокат.
- Мрачновато. Я думаю, все это пора заменить чем-то более достойным, - она вышла в коридор, я в след за ней, - Спальню можно оставить в том же виде, лишь слегка поменять тона, - она стояла по центру коридора и активно жестикулировала, - а вот кабинет лучше переместить вот в эту маленькую комнатку, а на его месте сделать детскую.
Наконец, до меня дошло, о чем она говорит. От того, как быстро она почувствовала себя хозяйкой в моем доме, мне сделалось не по себе. Мозг стал судорожно придумывать повод, чтобы поскорее смыться из дома, прихватив с собой Люду. Расставание получилось скомканным и, вероятно, для нее оскорбительным. «Лекарство», чуть было не превратилось в еще худшую болезнь, и дело здесь было не в том, что я боялся женитьбы, где-то я даже об этом мечтал, а в том, что Люда совсем не вписывалась в мои представления о будущей жене. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что случись мне сейчас пойти у не на поводу, в мире на двух несчастных станет больше. По дороге к ее дому, не вдаваясь в подробности, я пытался объяснить причины моего странного поведения, но слова мои не вызывали ничего кроме раздражения вперемешку со слезами. От происходящего моя хандра уходила еще глубже, отвоевывая все новые пространства того светлого, что во мне было.
К вечеру я совсем отчаялся, жизнь потеряла всякую логику, перспектива представлялась мне в образе черного произведения Малевича. Когда мои мрачные мысли и чувства стали переходить за грань возможного, я вспомнил о единственном человеке, который мог предложить мне хоть какую-нибудь помощь. Им был мой дядя по отцу, знаменитый карточный игрок и повеса, прожигатель жизни, но, без сомнения человек великий в своем деле и мудрый как змей.


Глава 2

Все последнее время я вел ночной образ жизни, потому мне даже в голову не приходило, что кто-то сейчас мог спать. Моего дядюшку не так просто было разыскать, он кочевал с места на место, в записной книжке за ним числилось больше дюжины номеров телефонов, какие-то адреса, многие из которых были зачеркнуты.  Я безуспешно обзвонил почти весь список, но на другой стороне нашел номер мобильного и попал в цель:
- Алло, - прозвучал басистый голос дяди.
- Привет, ты мне нужен.
- А ты мне не очень,- коротко ответил он, - если что-то серьезное, приезжай часа через два, нынче мои апартаменты расположились в отеле «Мариотт», - и он положил трубку.
Мой отец не любил своего брата, считая его позором семьи и главной причиной, по которой он не стал генералом. Они были настолько разными, что временами возникали сомнения в родстве. На заре юности дядя окончил физико-математический факультет университета, был непревзойденным шахматистом, играл в покер и преферанс, защитил кандидатскую, после чего бросил науку, предавшись азартным играм, что стало для него смыслом жизни, наукой, семьей. Он был знаком, чуть ли не со всеми темными личностями в стране и за ее пределами, но держался особняком, поддерживая с ними больше деловые отношения. Он легко читал и говорил не меньше, чем на семи языках, имел широкую известность во многих казино мира и дружил с их владельцами. Страсть к игре объединяла самых разных людей, в закрытом женевском клубе он играл с известными политиками, звездами кино, финансовыми воротилами. Жизнь его была игра в полном смысле слова.

В огромном холле, наполненном кичем и роскошью, меня встретил портье. На лице его появилась профессиональная улыбка, он вежливо поинтересовался:
- Вы к Александру? (Дядя терпеть не мог отчеств и других добавок к его имени).
- Да.
- Тогда пройдемте.
Сияющий никелем лифт бесшумно поднял нас на нужный этаж. Портье постучал в дверь, из которой вскоре выскользнула молоденькая девица.
Дядя встретил меня в длинном гостиничном халате, густая шевелюра рыжеватых волос без намека на седину, взгляд, полный пренебрежения к окружающему, умное породистое лицо.
- Как поживаешь старый развратник, - начал я в грубоватой манере, давно ставшей правилом в общении между нами, - вижу, импотенция тебя не берет.
- Глупости.  Ты говоришь это из зависти, - подыгрывая мне, отвечал он, - тем более что старость и разврат две вещи несовместны.
- Сколько лет этой гурии, что только что умчалась?
- На что ты намекаешь, - делано удивился дядя, - на разницу в возрасте?
- Да.
- Этот комплекс легко лечиться. Стоит один раз переспать с шестнадцатилетней и все остальное уже кажется нормой.
- Циник. Она могла быть твоей внучкой, - язвительно заметил я.
Он рассмеялся:
- Ты должен вечно помнить, и благодарит судьбу за то, что я когда-то не стал твоим папой.
Теперь рассмеялся я. В его словах действительно был смысл. С моей будущей мамой первым познакомился именно он, мой дядя, но девушкой она была серьезной, мечтавшей о семейном очаге, на что дядя был абсолютно неспособен, потому очень скоро она ответила на ухаживания отца и вышло все так, как вышло.
Не знаю, должен ли я был благодарить судьбу, но я отдавал себе отчет в том, что дядю я люблю больше, чем отца, а я, без сомнения был его любимым племянником. В детстве, когда наше семейство выезжало на дачу, дядя часто бывал у нас в деревне, мы катались с ним на велосипедах, именно он подарил мне лучшие прочитанные мною книги, читал стихи и всячески поощрял мою страсть к стихописанию.
Однажды, на сельской улочке, где стоял наш дачный дом, раздался рокот мотоцикла, к дому подъехал роскошный «Харлей», с него соскочил дядя Александр. Тогда я только окончил школу, но все мои просьбы и моления к родителям купить мне хоть какой-нибудь старенький мотоцикл разбивались о стену непонимания. И теперь, когда передо мной стоял этот сияющий «монстр» я не мог вымолвить и слова. Я трогал руками его руль, кожаное седло и в мечтах уже мчался на нем по бесконечной трассе.
- Нравиться? - прогремел голос дяди.
- Не то слово!
- Тогда владей.
К нему я мог обратиться всегда и с любым вопросом. Между нами завязалась, как мне казалось, дружба и я мог безгранично рассчитывать на его понимание и поддержку. И теперь в компании дяди мне стало значительно лучше, но темный шлейф своих чувств, который я принес с собой, все время напоминал о себе.
Александр сел напротив, изучил меня своим мудрым взглядом и начал разговор первым:
- Так что же привело темя ко мне в столь неурочный час?
Я выдохнул, опустил глаза и рассказал ему все от начала до конца. Он слушал меня очень серьезно, временами понемногу глотая бренди. Когда рассказ мой был закончен, я снова выдохнул и поднял на него взгляд. Он молчал, потом внимательно посмотрел на меня и спросил:
- Зачем она тебе?
- Не знаю.
- Ты осознаешь, чем это для тебя может обернуться?
- Нет.
- Ничего другого и не рассчитывал услышать, - он встал, тихо прошелся по мягкому ковру, глотнул бренди, и снова заговорил, - Хорошо. Я попытаюсь что-нибудь для тебя сделать, но приготовься к тому, что тебе придется столкнуться с вещами, мягко говоря, малоприятными.
Мы договорились встретиться на следующий день, точнее ближе к ночи. Впереди была пустота с фрагментами неясных ожиданий.

В двенадцатом часу ночи к моему дому подъехала большая черная машина, я открыл дверцу, но обнаружил, что дяди там нет. На заднем сидении я увидел мужчину, сутулого лысоватого, щуплого. На нем был простой серый костюм с незатейливым галстуком, лет ему было за сорок, он сверкнул черными глазами и поздоровался по-грузински:
- Гамарджеба бидже. Меня зовут Эльгуджа. Про тебя говорил Александр?
- Добрый вечер, про меня.
- Тогда садись, - он закурил и медлительно заговорил с грузинским акцентом, - Я узнал все, что мог узнать. Девушку твою найти не просто.  Ее зовут Натали, хотя у проституток это бывает часто, они придумывают себе имя. Она работает время от времени, видимо, когда кончаются деньги.  Сама она где-то учится, больше ничего сказать не могу, не знаю. Если хочешь, можешь ехать со мной, Повезет – встретим ее.
Я кивнул и согласился ехать. Мы были в тех местах, где стоят проститутки, к машине подбегали сутенеры, русские, цыгане,  кавказцы, мужчины и женщины, мне показывали девушек, я расспрашивал их про Натали, никто ничего ни мог ответить вразумительно. Пару раз мне выводили девушек с именами Натали, но ни в том, ни в другом случае они и близко не напоминали ее.  Это продолжалось до четвертого часа ночи, когда Эльгуджа вышел из оцепенения и предложил заехать в еще одно местечко. Им оказалась подпольная порностудия.
Это была обычная квартира, в одной из комнат которой наскоро соорудили большое ложе. Сегодня здесь снимали сцену оргии. Эльгужда сел за спиной оператора, подмигнул мне и предложил присоединиться к просмотру:

- Садись дорогой, порно лучше смотреть в натуральном виде.

На огромной кровати во всю стену шевелилось месиво из человеческих тел, восемь или десять мужчин и женщин непрерывно совокуплялись, в комнате стоял тяжелый запах пота, мужских и женских гениталий, казалось, здесь им пропитались даже стены. У кого-то из парней брызнула сперма, ее струя упала на лежащих рядом, из человеческого месива на секунду появилось перекошенное лицо какой-то женщины, все вокруг двигалось, стонало на разные голоса. Эти стоны сливались в один, образовывая какой-то хор порока, голова моя начала кружиться, появилась тошнота, я вышел на кухню, нашел початую  бутылку минеральной воды, но пить не решился. Я встал у раскрытой двери и увиденное напомнило мне шабаш. Но шабаш не киношный, а реальный. Эльгуджа словно восседал на дьявольском троне, и не надо ему было козлиной головы, костюмы здесь были лишними. Этот страшный звук их стонов, чавканье совокуплений, запах, восседающий Эльгуджа, над всем этим витал нечистый дух, его присутствие ощущалось реально. Я бросился к двери, камнем проскакал по лестнице и вырвался на морозный воздух.
Вернувшись домой, я позвонил дяде. Он выслушал мой рассказ и сказал:

- Ты лишь приоткрыл дверь в этот чудовищный мир, но не вошел в него. Ты можешь представить себе, что ждет тебя, если ты разыщешь эту девушку?
В ответ я молчал. Я был уверен, что она случайный человек в этой жуткой среде, что я сумею вытащить ее из него.
- Только не примеряй на себя романтических одежд, думая, что ты можешь что-то изменить. Ты не вытащишь ее и завязнешь сам.
Я снова молчал. Я начал понимать, что сегодняшняя экскурсия специально придумана дядей, чтобы испугать меня, привить отвращение к миру, которому принадлежала Натали. Вероятно, он очень беспокоился обо мне и специально пытался сбить меня с путей поиска.
- Александр, я просил тебя о другом, - коротко отрезал я.
- Поверь моему опыту, - в трубке звучал очень серьезный голос Александра, - девушки, которую ты ищешь, не существует в природе. Благодаря своей бурной фантазии ты ее домыслил, дорисовал, если хочешь, предал ей тот образ, который тебе был необходим.
- Может быть, все, что ты говоришь – правда, но меня беспокоит другое. Ты, Александр, наверно слышал про фантомные боли, это когда человеку ампутируют руку или ногу, а она, уже несуществующая, продолжает страшно болеть. Натали, это мое фантомное счастье. Даже если она не существует, я чувствую ее.
Александр замолчал на некоторое время, потом серьезно ответил:
- Я не специалист по фантомам. Если у тебя возникнут более земные проблемы, обращайся, а пока оставь меня, - он положил трубку.

Теперь я решил искать ее самостоятельно. Однажды я познакомился через Интернет с одной сомнительной личностью. За сравнительно небольшую сумму мне было предложено поискать Натали в притонах. Это был парень лет 25-ти, в спортивной куртке с неуловимыми глазами. С его помощью мне привелось увидеть жуткие сцены. Раньше я думал, что рабство, о котором время от времени писали газеты, плод нездорового воображения журналистов. Но теперь я своими глазами видел женщин, ставших рабынями. Они переходили от одного хозяина к другому, их покупали и продавали, били, строптивых пытали голодом, в ход шли наркотики. Мой спутник предупредил меня: «Здесь ты можешь только что-то купить, но не пытайся предпринимать ничего больше». Опять «что-то», опять неодушевленная форма, я поинтересовался, почему? «Здесь торгуют телами, телами которые могут двигаться и которые можно использовать в известных целях, - он сделал паузу, - торговля душами, это другая  сфера бизнеса».
После каждого из таких путешествий мое душевное состояние становилось все мрачнее и мрачнее. Наконец, я прекратил всякое общение со своим новым знакомым и попытался начать поиски самостоятельно. По вечерам я садился в машину, останавливался неподалеку от одной из точек, где шла торговля девушками, и наблюдал, надеясь увидеть среди них Натали. Одной из таких ночей меня чуть не избили милиционеры. Видимо, я примелькался. Меня выволокли из машины, затащили в подворотню и устроили допрос. На счастье, я вовремя вспомнил имя Эльгуджа, оно магическим образом подействовало на моих мучителей, меня отпустили.
Когда я вновь оказался дома, у меня не было сил ни на что. Любая мысль отражалось головной болью, я лег на диван и вперился глазами в потолок. Я больше не мог бороться. В том, чтобы встать и что-то сделать я не видел никакого смысла. Меня поразило чудовищное равнодушие ко всему, что происходило, происходит или могло произойти. Я слышал, как несколько раз звонил телефон, но  не находил в себе сил даже пошевелиться.
Не знаю, сколько времени я так пролежал. Однажды я услышал какое-то движение по квартире, отвел глаза в сторону и увидел перед собой человека, обросшего волосами и бородой, одетого во все черное с отрешенным взглядом.


Глава 3

От испуга я подпрыгнул, незнакомец тоже отскочил в сторону. Я пригляделся и узнал в нем Ваню. Еще не очень давно он был преуспевающим и даже модным художником, пока у него не начались проблемы с психикой. Художники часто отличаются неординарным поведением, но у Вани оно явно заходило за пределы допустимой ненормальности. Его стали называть Ваня-шизофреник. Он замкнулся, почти ни с кем не общался. Его перестали покупать, он обнищал и лишь очень редко появлялся у кого-нибудь из старых знакомых, чтобы поесть или попросить денег.
- Как ты сюда попал? – спросил я резко.
- Дверь была не закрыта,- ответил он почти нормальным голосом.
- Что тебе нужно?
Он испуганно пожал плечами:
- Ничего, - потом помялся и добавил, - Толя, купи у меня картину.

Я, наконец, встал с дивана и попытался хоть что-то понять. Ваня робкими шагами вышел в коридор и принес завернутый в газеты холст.
- Можешь не разворачивать, - я поморщил лицо, - сколько ты за нее хочешь.
- Не знаю, - опять прозвучал потусторонний ответ.
- Двести долларов тебя устроит?
- Устроит.
- А сто? - решил я поиграть.
- И сто устроит, - ответил он без эмоций.
- А так отдашь? - продолжил я игру, порожденную любопытством.
- Отдам, - прозвучало невозмутимо.
- Ладно, извини, - мне стало стыдно за этот торг, - я дам тебе за нее триста, - но радости на его лице я не заметил, - пойдем, чего-нибудь поедим, ты, наверное, голоден.
- Поедим, - снова согласился он.
Я вышел на кухню, отдал ему деньги и приготовил яичницу с ветчиной. Пока Ваня ее уплетал, я попытался услышать от него хоть чего-нибудь вразумительное. Но ответы его были односложными, о себе он ничего не рассказывал. Порою казалось, что он находится где-то не здесь. Поев,  он вышел в коридор, нахлобучил на голову какую-то черную ушанку, виновато посмотрел на меня и сказал:
- Толя, ты все же посмотри картину.

Когда дверь за Ваней захлопнулась, я освободил холст от газет и поставил его к свету. Картина была написана маслом, небольшая по размеру, где-то метр на метр, композиция строилась их геометрически правильных кругов, в каждый из которых было множество различных фрагментов, в центр круга был вписан квадрат, края картины, где кончались круги, были черными. Картина напоминала мандалу. «Видимо крыша у моего товарища съехала на буддизме», - подумал я. Но стороны света, вписанные в квадрат: белый - восток, зеленый - север, красный - запад, желтый - юг, они не соответствовали принятому канону. Когда я стал изучать полотно внимательнее, то понял, что от мандалы для сюжета была взята только форма. Маленький кружок в центре был белым,  в следующем круге располагались фигурки людей с крыльями, а последний круг пестрил различными, как мне показалось обособленными сюжетами, связь между ними проследить было сложно, единственное, что, казалось, их объединяло, действие, вероятно, происходило в одной и той же местности. Один из сюжетов был почти классическим. Девушка на берегу моря, смотрящая вдаль, парусник борется с ветром.
Я закурил и отошел в сторону. От увиденного что-то во мне проснулось, но я не мог разобрать своих чувств.

Я поднес картину совсем близко к окну и стал внимательно рассматривать сюжет с девушкой. Если хорошо всмотреться, то можно было разглядеть даже ее лицо, я устремил на него взгляд и узнал в нем Натали.

Первая мысль, которая пришла ко мне после невольного оцепенения: «Ваня ее видел. Возможно, она ему позировала. Возможно, он ее знает. Надо срочно найти Ваню». Я быстро завернул картину обратно в газеты, выбежал к машине и отправился на его поиски.

Как я и предполагал, из мастерской, где он раньше работал, его давно выселили. Новый владелец не мог сказать о прежнем хозяине почти ничего:
- По слухам, - сказал он, - у Вани есть маленький домик где-то в пригороде, но это все что я о нем знаю. Здесь он не появляется, да и это было бы не желательно.
Весь день я метался от одного знакомого до другого, вызывая у них удивление:
- Зачем он тебе понадобился, - часто слышал я, - у меня есть новые работы, зайди в мастерскую, может, что-нибудь приглядишь.
Нить в моих поисках нашлась почти случайно. По одному из адресов я встретил человека, который когда-то был Ване хорошим другом, он и рассказал мне, где его искать.



*****

Моя машина подъехала к маленькому деревенскому домику уже поздно вечером. В окнах горел свет, из трубы шел жидкий дымок. По узенькой тропке я пробрался к входу, зажег спичку и, стараясь ни за что не запнуться, стал искать дверь.
Ваня стоял на коленях у открытой топки, подбрасывал в нее дрова и смотрел на огонь. На секунду он оглянулся на меня, но ничего не сказав, продолжил свое дело.
Я поднял его за плечи и, тряся, закричал:
- Ваня, где ты ее видел?!
- Отстань от меня, - сказал он спокойно, - я ничего не знаю.
Я сорвал с холста газеты, силком подвел его к картине, ткнул пальцем в изображение девушки на берегу и снова резко спросил:
- Где ты ее видел?!
- Успокойся, - ответил Ваня, голосом полным здравомыслия.
Он взял холст и внес его в единственную в доме комнату:
- Сейчас я заварю травы и мы с тобой…
- Я не хочу никаких трав, - прервал я его резко.
- Успокойся, - снова сказал он, указав на рваное старенькое кресло, - сядь. Мне есть, что тебе рассказать.
Он залил крутым кипятком чай вперемешку с травой, от чего в комнате запахло летом. Разлив этот напиток по стаканам, он сел за стол и начал свой рассказ.
- Эту картину я не писал. Она досталась мне от моего учителя, - он подошел к холсту и развернул его обратной стороной, - если ты заметил, холст очень старый. Кто и когда писал ее, я не знаю.
Единственное, что меня смущало в этом рассказе, так это то, что от сумасшествия Вани не осталось и следа. Возможно, это светлый промежуток, думал я. У шизофреников такое бывает, пока они в своих размышлениях не наткнуться на бредовую идею. Иногда это происходит не заметно. Они продолжают очень логично рассуждать, но смысл их рассказа уходит за пределы нормальной логики. Я с тревогой ждал того момента, когда Ваня сорвется.
- Ты заметил? - продолжал он, - краски местами облупились. Учитель оставил ее мне незадолго до своей смерти. Он снова развернул холст лицевой стороной и продолжил рассказ:
- Ты, как я вижу, уже познакомился с сюжетом и композицией. Здесь три круга, каждый из них существует как бы отдельно друг от друга.
Он отошел от холста, сел за стол и сказал:
- А теперь приготовься услышать главное, только не воспринимай это как бред. В реальности моих слов ты очень скоро сможешь убедиться.


Глава 4

Кажется, мои опасения начали сбываться, думал я.
- Особенность этого полотна в том, что человек, только не удивляйся, может войти внутрь его. Я понимаю, что мои слова звучат для тебя странно, но прошу, выслушай меня до конца, - он сделал большой глоток из своей кружки, - ты только начал общение с этой картиной, и в силу разных причин, которые объяснять не имеет смысла, ты можешь войти во внешний круг картины в любой его точке.
- Все это кажется необычным только до той поры, пока ты не почувствуешь все на себе. Наверно, по началу тебе будет трудно что-то понять, но отнесись к этому как к неизбежности, - он показал на сюжет с девушкой у моря и добавил, - иначе ты не найдешь ее никогда.
Он встал со своего места и повернул ко мне холст:
- Теперь ты должен еще раз внимательно посмотреть в ту точку, которую выбрал для входа, постарайся запомнить все детали, - он сделал паузу, - после этого тебе лучше лечь, все остальное от тебя не будет зависеть. Главное, ничего не бойся, ты в любой момент сможешь вернуться обратно.
Я осознавал всю глупость своего положения, но ради любопытства сделал, как говорил Ваня, подробно рассмотрел фрагмент у моря и лег на диван.
По началу я совсем ничего не ощущал, просто лежал и мысленно смеялся над самим собой. Потом мысли мои начали тормозиться, я закрыл глаза. Ничего не обычного в этом не было, любой человек, лежа, расслабившись, мог почувствовать дремоту. Мысли мои все больше редели, словно на телетайп стало приходить меньше сообщений, потом, казалось, они исчезли совсем, я словно начал проваливаться в пустоту, чувствовал, как дыхание мое участилось, но тело было мне неподвластно, руки и ноги стали неподъемными, я должен был испугаться, но испуг никак не наступал. В темноте появилось некое белое пятно, оно все время увеличивалось, я весь оказался окутанный теплым светом и стал слышать, как будто где-то вдалеке зашумело море.

*****


Шум ветра все время усиливался, волны разбивались о стены дома, диван, на котором я лежал начал раскачиваться. Решив, что это гипноз, я набрался сил и попытался пошевелить пальцами ног, потом рук. Это мне легко удалось,  но качка не прекращалась. Тогда я открыл глаза и увидел, что на потолке вместо лампочки раскачивается фонарь. Встав с постели, я обнаружил, что комната превратилась в каюту некого корабля. Где-то наверху скрипели мачты, я громко крикнул, но никто не отозвался. Каюта была средних размеров, обставленная, как я решил антикварной мебелью. У иллюминатора стоял небольшой дубовый письменный стол с серебряными приборами для письма чернилами и множеством ящичков. Напротив располагался большой платяной шкаф, рядом с кроватью этажерка, три стула с высокими спинками, все было прикреплено к полу.
Мне должно было показаться, что я брежу. Но, когда я больно ущипнул себя за плечо, видение не только не рассеялось, но и проявилось новыми подробностями. На мне оказалась совсем другая одежда: высокие сапоги, черные обтягивающие брюки, ремень и широкая белоснежная сорочка с кружевным воротом.
Я оцепенел больше от неожиданности, чем от страха, но вскоре во мне зародилось убеждение, что окружающая обстановка мне очень знакома, я знаю где и что лежит в этом помещение, словно я здесь находился с начала плавания. Я подошел к шкафу, уверенно выбрал сюртук, надел его, потом быстро нашел свою шпагу и прикрепил ее на поясе. В это время раздался стук в дверь.
- Войдите, - выкрикнул я.
В каюту вошел высокий молодой человек в офицерском сюртуке со шпагой и широко мне улыбнулся:
- Доброе утро, господин Лот. Я вижу вы в полном порядке.
Я немного удивился своему загадочному имени и подумал о том, почему я должен быть не в порядке и тут же получил ответ:
- Такое долгое плавание выдержит не каждый морской волк, а вы человек сухопутный. Наверно, вы были рождены моряком.
- Вероятно, - ответил я дружелюбно, решив ничему не удивляться.
- Капитан просил передать, что мы причалим через пару часов, уже сейчас остров можно видеть в трубу, не желаете удовлетворить любопытство?
- С пребольшим удовольствием, но несколько позже.
- Да, теперь спешить и суетиться уже нет смысла. В кают-компании накрыт завтрак, праздничный завтрак, так что перед высадкой на берег мы проведем пару приятных часов в хорошей компании.
Офицер прошелся по каюте, подкрутил у зеркала молодые усы и откланявшись удалился, сказав на ходу:
- Не задерживайтесь, мы ждем только вас.

По идее, все мои мысли должны были перепутаться, но в этот момент я соображал предельно ясно, единственная деталь, которая меня смущала, это то, что я не знаю имен своих новых друзей, для которых я загадочным образом стал старым знакомым. Чтобы хоть что-то прояснить для себя я порылся в бумагах, что лежали на миниатюрном письменном столе, и нашел любопытную и полезную в моей ситуации записку:
«Господин Лот! Ваше судно называется «Уна» и отправляется из порта завтра в полдень. Капитан Равель любезно приготовил каюту для вашего путешествия, всю интересующую вас информацию вы узнаете от него и офицера Харди».
Благодаря этому клочку бумаги, по меньшей мере, я узнал имена своих спутников. Теперь оставалось набраться решимости и выйти, а точнее войти в мир или грезу, по сути не важно как это называть, главное, у меня не было ни единого повода сомневаться в его реальности. Я отворил дверь и сделал шаг за порог и оказался на морозном воздухе. За спиной было крыльцо Ваниного дома, перед которым стоял мой автомобиль.
Ваня вышел следом за мной.
- Что это было? Гипноз?– спросил я его испуганно.
- Нет, скорее путешествие сознания, - прозвучал ответ.
- Где я был?
- Не знаю, наверно там, куда тебе очень хотелось.
- Эта картина действительно обладает какими-то чудесными свойствами?
- Нет, это обычная картина, каких тысячи. Она послужила лишь неким толчком, она помогла разбудить твою фантазию.
Я молча смотрел на Ваню и долго ничего не мог понять. Наконец он спросил меня:
- Ты войдешь в дом?
- Да.

Мы уселись друг напротив друга за большим круглым столом, Ваня снова долго колдовал над заваркой, сыпал в чайник траву то из одной, то из другой банки, он разлил заварку по стаканам и протянул мне:
- Не бойся, пей, это полезно.
Я молча глотал из стакана горячий отвар и думал о том, что я делаю в этой избе, зачем я искал сумасшедшего Ваню, на что я надеялся?
- Понимаешь, - начал я неопределенно, потом собрался с мыслями и пересказал ему всю приключившуюся со мной историю слово в слово, как рассказывал ее дяде Александру. Не знаю, слушал ли меня Ваня, взгляд его приклеился к какой-то точке за моей спиной, казалось,  он смотрит кинофильм. Когда я закончил, он пришел в себя и спокойно спросил:
- А я здесь причем?
- Не знаю. Сегодня я смотрел на твою картину и увидел фрагмент, где изображена девушка которую я ищу.
- Твоя история конечно очень интересна, но типична. Одиночество, любовь, приключение. Теперь ты ищешь выход, но почему-то решил, что он находиться где-то за пределами реальности. Вот что я тебе скажу, - он сделал большой глоток из своего стакана, - я не вижу никаких параллельных миров, не общаюсь с духами, не гадаю и не предсказываю. Параллельные миры существуют, но существуют они не где-то в атмосфере или на другой планете, нет. Миры – это та реальность, которая вокруг нас. И твой пример доказывает это с лихвой.
- О чем ты говоришь, - прервал его я.
- А вот о чем. Ты жил в своем мире, где существует своя мораль, свои ценности, которые ты определил сам и следовал им. Человек, как сотни, тысячи других людей, ходит на работу, создает семью, воспитывает детей и таким образом создает мир вокруг себя. Все зависит от того, на какой почве этот мир создается, на почве порока или благодетели. Ты говоришь о проституции сутенерах и прочих гадостях, да, это другой мир, о котором ты раньше знал, но не имел возможности побывать в нем сам. В основании этого мира лежит порок. В конце концов, каждый человек – отдельный мир, в этом и заключаются все параллели.
- Ваня, ты же умалишенный?
От моих слов он громко рассмеялся:
- Да, наверно, ты прав. Давай я расскажу тебе, как я им стал.
Как ты знаешь, я был вполне ходовым художником, держал нос по ветру, легко улавливал конъюнктуру, а значит хорошо продавался. Я легко придумывал ходовые образы, на что клюют пиплы, но, не смотря на все сказанное, это были, как я думаю, далеко не бездарные картины. Эти вещи не были лишены красоты, но это была красота порока, и мир мой лежал на его основании. Так бы и продолжалось дальше, но однажды ко мне позвонил мой учитель, он был тяжело болен. Я приехал к нему под вечер и между нами состоялся долгий разговор. Потом он снял со стены уже знакомую тебе картину, и со мной произошло примерно то же, что и с тобой.
- То есть у тебя тоже были видения? – прервал я его рассказ.
- Да, если это можно так назвать. Но видели мы, вероятно разное. Ты, наверно, помнишь сюжеты моих старых картин. Кто-то неглупый сказал: «Взять бы этих писателей, киношников и пр. и заставит пожить в тех мирах, которые они создают». Не так давно среди наших покупателей был очень моден Дали. Я проработал эту тему, сделал несколько интерпретаций, поиздевался над человеческим телом и сорвал неплохой куш. Так вот, на несколько минут я оказался в том мире, который я создавал собственными руками и воображением. Поверь, это было страшнее, чем самые жуткие подробности твоего рассказа.
После этого очень многое во мне изменилось. Я стал писать для себя, и только то, что мною любимо и то, чего приносило мне удовольствие от творчества. Я пожертвовал славой, деньгами, выгодным положением, но почти никто из моих прежних друзей меня не понял. Меня увещевали, пытались вернуть прежнего Ваню, но, в конце концов, отчаялись и объявили меня сумасшедшим.
- А как же Натали, девушка, которую я ищу. Как она оказалась на этой картине?
- Ты увидел то, что хотел увидеть.
Я снова подошел к картине, долго смотрел на девушку у моря, но ее лицо действительно рассмотреть было невозможно.

Колеса моего автомобиля все время вязли в снегу, я очень долго выбирался на большую дорогу. Выехав на трассу я набрал скорость и помчался к дому. Мысли мои путались, я все время думал о том, почему моя фантазия переместила меня именно на этот корабль. Вероятно, это были отголоски моей детской мечты. Я много читал и мечтал о морских путешествиях, об отважных людях.  Думая об этом, я не заметил, как въехал в город, вырулил на ярко освещенное шоссе. По сторонам замелькали фасады новостроек, из кафе выходила подвыпившая публика, но было уже очень поздно и город опустел.
Я вернулся домой почти под утро, открыл дверь и тут же раздался телефонный звонок:
- Да, - ответил я впопыхах.
- Где тебя носит по ночам, - прозвучал наиграно строгий голос Александра, - опять в поисках приключений?
- Можешь не беспокоиться, никакого разврата.
- Да, разврат, как я понимаю, тебе противопоказан. Для этого ты слишком чувственное дитя, - раздался смех, - Но у меня к тебе дело.
- Что за дела посреди ночи?
- Да. Натура ты не только чувственная, но еще и забывчивая.
- Что ты имеешь ввиду?
- Ничего, кроме того, о чем ты сам просил. Я нашел твою, - он замялся, - твою ночную гостью.
У меня перехватило дыхание:
- Где она? – почти закричал я.
- Там где ей и положено быть, сидит напротив меня, - он делано закашлялся, - но не переживай, я к ней даже не прикоснулся.
- Только бы попробовал! – ответил я не шутя, - я лечу к тебе.
- Не стоит, мой пылкий друг, сиди дома и жди, ее к тебе привезут. Но помни, я этого не хотел и остаюсь убежденным противником, просто, ты задел мою честь, - он положил трубку.
Пол часа ожидания превратились для меня в настоящий кошмар. Я на быструю руку прибрал квартиру, позвонил в ночной ресторан и заказал еду и вино, которое доставили мне почти мгновенно, а приехавший официант накрыл стол.
Меня била дрожь, руки тряслись. Во мне боролись страх и непреодолимое желание видеть ее. Наконец в дверь позвонили, я метнулся открывать и на пороге увидел Натали. Я бросился к ней, обнял, целовал ее лицо руки, похоже она не ожидала такой встречи. Глаза е были испуганы, от удивления она приоткрыла рот, будто желая что-то сказать.
Увидев накрытый стол, она виновато посмотрела на меня и тихонько сказала:
- Я не ем ночью. Мне лучше воды.
- Как я мог забыть, – засуетился я и принес воду.
 Потом я включил ночник, и мы сидели рядом на диване. Я рассказывал ей о том, как долго искал ее, обо всех своих злоключениях и страданиях, гладил ее волосы, нежно целовал руки. Натали сидела рядом, поджав ноги и положив голову мне на грудь. Мне казалось, что счастье наконец-то нашло меня. Потом она прильнула губами к моему уху и тихонько прошептала:
- Ты хочешь меня?
- Да, - ответил я несоразмерно громко.
Она встала и начала раздеваться, складывая одежду на кресло. Оставшись абсолютно голой она присела мне на колени и поцеловав шею сказала:
- Я оставлю тебе номер своего мобильника и  ты сможешь найти меня в любое время. Твой дядя обо всем позаботился, теперь мне не надо отдавать деньги сутенеру, так что тебе это обойдется не очень дорого.
От ее слов мне стало холодно, словно меня голышом выставили на мороз. Я хотел спросить, о чем она говорит, но осекся.
Я любил ее нежно, отдавая все свои чувства. Я знал, что это наша последняя встреча. Глаза мои наполнились влагой, слезы падали ей на грудь, на шею, на лицо, временами она вытирала их ладошкой. Но я не чувствовал себя ни жалким, ни беспомощным. Мне было горько, но не больно.  Я ни в чем не винил ни себя, ни ее и все воспринимал как данность.
Потом Натали вернулась из душа, на ее теле еще были капельки влаги. Она быстро оделась, поцеловала меня в губы и исчезла за дверью. На часах было утро, но небо было темным. Наша звезда по прежнему ярко горела, но свет ее был холодным.

В какой-то момент я закрыл глаза, пространство качнулось и исчезло, впереди появился свет и послышался шум моря. Я открыл дверь каюты и поднялся на палубу. Над головой плескались белые паруса, яркое солнце обжигало лицо, но ветер цеплял холодные брызги и нес прохладу.
- А мы вас заждались, - за спиной раздался голос офицера Харди, - и похоже не только мы.
Он протянул мне медную подзорную трубу и указал в сторону острова. Земля тонула в зелени, на одной из вершин белело селение у самой кромки моря я заметил чью-то фигурку.
- Совсем скоро причалим, - весело заговорил Харди, - матросы уже готовят шлюпки.
Я взял трубу и направил ее в строну берега. В неверных очертаниях я заметил девушку в розовом платье. Она прикрывала ладошкой глаза, защищая взгляд от солнца и напряженно смотрела в мою сторону. Я замахал рукой и что было сил закричал:
- Натали!