Реинкарнация или Юлиус или Фучик

Елена с недавнего времени, уходя рано утром на работу, оставляла зажжённым свет в прихожей. Прихожая находилась в глубине квартиры, и свет из неё не так бил пустотой, как из кухни или из комнаты. Лена понимала, что занимается самообманом, но, подходя к  дому со стороны балконов, поднимая голову, видела едва различимый свет из глубины квартиры и  неизменно успокаивалась. Прихожая, мягко освещённая лампой с соломенным абажуром, стала её маяком. Абажур же, если его немного качнуть, наполнял  трёхметровое пространство сотней двигающихся теней, и тогда у Алёны начиналось лёгкое головокружение, в ушах звучал скрип деревянной палубы, отдалённый шум прибоя, а заполошный галдёж кем-то вспугнутой вороньей стаи  за кухонным окном превращался в резкие, хищные крики чаек. Лена не знала, хорошо это или плохо, но, когда  оставалась одна, окружающий  мир неодушевлённых предметов начинал оживать. На подоконнике её кухни стояла фигурка тролля со злобным и несчастным выражением лица. Лена жалела его, как жалела и скупала все уродливые, никому не нужные игрушки, десятилетиями пылящиеся на полках детских магазинов.

В свои двадцать семь Алёна была безнадёжно, хронически не замужем, не смотря на собственную однокомнатную квартиру и московскую прописку. За её спиной стояла «большая любовь», уехавшая на Запад, впереди – тоскливые, серые, рабочие будни с «весёлыми» (только не вспоминать!) хмельными выходными.
В один из таких выходных Лена возвращалась домой после  очередного пьяного застолья. Арбузово-огуречный запах зимней ночи и  капустный хруст собственных одиноких шагов слегка отрезвил её. Уж сегодня-то она точно не будет заглядывать в пустые глазницы ненавистного почтового ящика! Сегодня ей легко и весело! Тем более, что дом, как всегда, верно встретит соломенно-абажурным светом.
Алёна вошла в свой подъезд и увидела почти пасторальную картину – вальяжно раскинувшуюся кошку, окружённую энным количеством играющих вокруг неё котят. Все застыли. Немая сцена длилась несколько секунд, и «святое семейство» молниеносно скрылось в подвале, кроме одного котёнка, абсолютно белого, без единого тёмного пятнышка. Он нагло и независимо сидел и смотрел задумчиво куда-то сквозь Алёну. Под подвальный аккомпанемент нервного кошачьего мяуканья Лена подняла пушистый белый комок и заглянула в альбиносью морду. На неё без тени страха смотрели два холодно-голубых, совершенно равнодушных глаза.                – Вот сволочь! – восхищённо подумала Лена, - Впрочем, как все они… как Он… Господи, как похож! Те же глаза! То же холодно-высокомерное выражение! Нет, не буду оглядываться на почтовый ящик. Я же решила! –                Нахальная белая морда продолжала спокойно взирать на Алёну, игнорируя отчаянные материнские призывы.
- Какой он гордый, независимый и бесстрашный! – умилилась Лена, - Всё! Решено! Беру. -               
С этого дня Алёнина жизнь и жизнь её тихого, грустного дома кардинально стала меняться. Следующее утро началось с того, что вся квартира задрожала от истеричного, не прекращающегося звонка в дверь. На пороге стоял, нет – ломился к Алёне Толян – сосед с первого этажа.
- Ленка! Признавайся! У тебя сейчас менструация?!! Все наши девять этажей обежал! Никто не признаётся, ****ь! Вот, ведь, бабы! Сучки! А ищо сосе-е-е-дки! Натолкали в толчок свои прокладки, а у меня, на первом, всё вышло! Потоп у меня, блин! Вся мебель плавает с тампонами вашими! –
Кое-как выпроводив разъярённого Толяна, поклявшись чуть не на Библии в том, что она чиста, как слеза и "девочка" опять  Алёна, давясь от смеха, закрыла дверь.
- Как интересно день начинается!-
Вошла на кухню, увидела на кушетке свернувшийся белый комок. Вспомнила предыдущую ночь, осознала, что теперь она не одна... и на душе потеплело. Кот – а кем же ещё он мог быть? – оказался с характером, не похожим ни на одного кота в мире. Он был Хам с большой буквы! Назвала его Лена Юлиусом Фучиком. Бог знает – почему? По мере его произрастания, росло и увеличивалось в размерах его космическое хамство, полный пофигизм и  наплевательское отношение к дому, приютившему эту подвальную ходячую "лимиту". Алёна, в конце концов, оценила собственную прозорливость при выборе имени для котёнка. Когда она пыталась подлизываться к нему, что, со временем, случалось всё реже и реже, то называла его Юлиусом. В другие, не самые счастливые моменты совместного сосуществования, она звала его Фучиком. И это  было удобно. А Фучику, как, впрочем, и Юлиусу на всё было плевать с высокой колокольни.                Первым в неравной борьбе с Фучиком пал ни в чём не повинный злой тролль. Белая фурия, носясь по потолку, заскакивала по дороге и на подоконн, где маленький уродец каждый день так терпеливо дожидался Алёну с работы. Очень скоро в квартире разбито было всё, что “плохо” лежало, висело - то есть, всё, что стояло на пути у Фучика. Сначала Лена пыталась мирно договориться, заискивая и называя Фучика Юлиусом. Самое ужасное и самое хамское было то, что Фучик даже не смотрел на Лену, когда она ласково увещевала его. Он не реагировал на своё имя, не замечал Алёну даже тогда, когда она приносила ему что-то вкусненькое, дойдя в попытках “приручить” его, заставить полюбить себя и дом, в котором он живёт, до покупок каких-то неимоверных деликатесов. Всё было напрасно. Фучик не признавал Лену.
Периодически, в дом приглашались "независимые эксперты" – Алёнины друзья. Все они, как могли, успокаивали её и все, как один, находили поразительное сходство Фучика с Тем, Кто Уехал. Это примиряло Лену с кошмарной действительностью – жизнью со свинским альбиносом в одном доме... До первых разрушений. Затем всё начиналось сначала. Лена перестала говорить с Фучиком нормальным тоном. В квартире, когда они находились там вместе, стоял ор, надо заметить, только Ленин, так как Фучик молчал: не мяукал, не мурлыкал, не фырчал, не урчал. Он молчал всегда.
Второй жертвой Фучиковой подлой натуры стал всё тот же несчастный Толян – сосед с первого этажа, благодаря которому Фучик “ославил” себя и Лену перед всеми  девятью этажами родного дома. Ко всему происшедшему сложились две, а то и три предпосылки. Первая – Толян, к своему несчастью, был заядлым рыбаком. Вторая – Фучиково королевство в виде Лениной квартиры, стало ему маловато, и он вышел “в люди”, то есть, на балкон. Ну а третье – Фучику надоели Алёнины деликатесы.
Для справки: мышей в доме не было, даже в подвале, так как времена были тяжёлые. Шёл 1990-й год. Карточная система. Очереди за хлебом, водкой и сигаретами. Драки за колбасой.
В то незабываемое воскресное утро кухонная форточка была открыта. Как выяснилось позже, Толян привозил с зимней рыбалки столько рыбы, что в его холодильник она не вмещалась. Толян хранил её на балконе, что и сыграло свою роковую роль, как для него, так и для рыбы. Ситуация с обеганием всех девяти этажей, истеричным звонком и в Алёнину дверь с простым и честным вопросом – Какая сука сожрала всю мою рыбу?! – повторилась почти идентично менструальной. Лена вежливо поправила Толяна – не сука, а мальчик... Фучик. Умывающийся на кухне Фучик был предъявлен соседу, который, к Лениному счастью, не был живодёром, и они мирно сошлись на том, что Лена заплатит Толяну оговоренную сумму в возмещение ущерба.
Закрыв за соседом дверь, Алёна в праведном гневе бросилась к сидящему к ней спиной и умывающемуся Фучику с тем, чтоб в первый раз в жизни его ударить, но…  - она его любила..., как и Того, Кто Уехал. Вместо удара, Лена оглушительно хлопнула в ладоши прямо над Фучиковым ухом, чтобы смертельно напугать мерзкого обжору. Юлиус Фучик продолжал мирно умываться и даже ухом не повёл. Тогда Алёна хлопнула второй, третий, четвёртый раз – та же самая реакция, то есть – никакой реакции. Лена застыла в страшной догадке… Фучик был   г л у х о – н е м ы м   от рождения!!! Это часто случается с альбиносами, как сказали потом Алёне врачи.
- Это что же значит - он не хам?! Значит, он несчастный маленький инвалид?! Значит, он не выжил бы, если бы не попал ко мне?! Значит, я ему нужна?! Значит, и Тому, Кто Уехал, я, может быть, всё ещё нужна?! – по женски "логично" подумала Лена, села на пол рядом со спокойным и молчаливым Юлиусом Фучиком и заплакала.

Прошёл месяц. Алёна больше не орала на Фучика, который продолжал неистовствовать. Он рос, изучал мир, как любой котёнок, щенок или ребёнок. Сосед Толян после каждой рыбалки сам приносил ему рыбу, да и Алёне перепадало. Но однажды…
Однажды, Фучик исчез. Лена рыдала, ходила и искала его сутки по всему району вместе со всеми своими друзьями, соседом Толяном и прочими сочувствующими.
- Как же вы не понимаете?! – кричала она – Он же глухой! Первая машина – его! Он же совершенно беспомощный! Он погибнеееет -




                Алёна снова стала оставлять свет в коридоре, уходя на работу, создавая для себя иллюзию не одиночества.           Прошёл ещё месяц. Опять же, воскресным утром Лена пошла в магазин, который находился через дорогу от её дома. В магазине, тогда ещё не супер-маркете, открылся первый частный лоток с галантерейными товарами, рядом с рыбным отделом. На стеклянной витрине-столе лежал и мерно посапывал огромный красавец - снежно-белый кот. Лена застыла, как соляной столб, в бесплодной попытке произнести хоть слово! Продавщица, поняв её по-своему, ласково улыбаясь, произнесла – Это наш Барсик! Красивый, правда? Вот, приблудился месяца два назад. Рыбки, наверное, захотелось бедняге. А мы чего? Мы его не гоним. Он же глухой, бедолага. Первая ж машина – его. Погибнет ведь. Вот и живёт тут, в магазине… -

Алёна медленно возвращалась домой. Фучик жив! Ему хорошо! Он при рыбе. Всегда. Господи, какое счастье, что он не погиб! В такое голодное время лучшего места для этого “счастливчика” и не найти!!
Так думала Лена, входя в свой подъезд и машинально заглядывая в почтовый ящик, где сквозь круглые дырочки белел  конверт с большим количеством марок, так как пришёл он из-за границы. Это было первое письмо от Того, Кто Уехал…