Формула вечной жизни

Я любил к нему заходить. Если вы любите блины, вы меня поймете. Когда вас обдувает вкусным ветром, и там на столе, в тарелке, высится хорошо промасленное строение, сложенное из румяных, аппетитнейших блинов, тогда неважно, где юг, а где север, но важно, чтобы кухня была еще на месте. К нему меня тянуло также. Как на кухню в день блинопечения.
Его мир был похож на кусочек меридиана преграждающего Великий Путь. Казалось что тысячи судеб, событий перелезают через эту преграду. Мой же мир находился где-то в очень холодном месте, может на Северном Полюсе, а те пингвины, которые пролетали мимо были событием. У Андрюхи было несказанно теплее, даже в холода, а не тех пингвинов он вообще не обращал внимания.
Андрей жил в лачуге дворцового типа, на краю села. Тропинка от калитки вела мимо огромного зеленого дома, который только снаружи казался огурцом, а внутри червь пожара сожрал самое вкусное, мимо грядок, парников, яблонь, дровяника, к трапециидальным бетонным ступенькам его жилища.
В сенях было холодно и неуютно, постоянно горевшая лампа, обливала электрическим светом всякий хлам, накапливающийся здесь годами. Зато за обшарпанной дверью начинались покои, где царствовал настоящий уют. Для дачной резиденции здесь было шикарно. Хорошо струганные покрытые лаком полы, слабый отзвук потолков и стен, которые полированными поверхностями отражали предметы интерьера. Деревянная мебель… Скамейки, стол – все ручной работы. Резные наличники на окнах. Правда окон как таковых не было (до них еще не дошли руки) просто оконные проемы заделанные пленкой. Печка в изразцах почти доделанная. У Андрея все так. Вечное движение. Состояние непрерывного строительства. Печка чуть-чуть недооблицована, полы пригнаны, но не прибиты, окна готовы, но не застеклены, второй этаж скоро будет построен.
- О, Леха! Привет! Заходи. Есть будешь?
Мы обедаем и разговариваем, разговариваем… Множество историй, событий им еще не рассказано.
У Андрея появился Кот. Все началось с того, что бабуля жившая на даче осенью, прикормила блудного божьего сына. Хотя она считала его дочерью, так как огромное пузо, носимое кошаком, внушало ей недоверие. Она думала, что кроме объедков со стола в пузе еще кто-то живет. О половых признаках в школе, наверное, ей не говорили. В дом она кота не пускала. Ей проще было положить мышам сухарь, и если они расшумятся, крикнуть: «Тише, мыши!» Бабка уехала и Андрей изменил заведенный порядок – кот был классифицирован, как сметливый самец породы кошачьих и впущен в дом. Мыши сразу построились по росту. Если кот слишком громко начинал их муштровать, то Андрей сквозь сон шептал: «Тише!.. Тише…» Так родилось котовое имя: Тиша.
При всей неприязни к животным, Андрей мог переносить их присутствие только в кушаньях, эту особь он обожал в сыром виде, то есть, что ни на есть живом. Во-первых, надо же с кем-то общаться, а во-вторых, он признал полезность этого субъекта – мышей в доме стало намного меньше.
Андрей все оценивал в точки зрения полезности – старался привнести в систему. «Этот мир лишь математическая формула, – говорил он. – Мы в ней – это некоторая переменная, которая позволяет прийти к результату. Тиша будет ловить мышей, я строить дом. Я и он полезны для результата – достроенный дом без мышей».
Я слушал. Мы играли в шашки, а он разглагольствовал: «Мне нравятся пасьянсы. Шахматы, шашки – это война, где ты должен выиграть или проиграть, в крайнем случае, потеряв свою армию, согласится с тем, что не проиграть, не выиграть, ты уже не можешь. Уголки, нарды, многие карточные игры – это спортивное соревнование. Если ты умнее, удачливее, значит ты выиграешь. Но пасьянсы!.. Египетская пирамида или Эйфелева башня, если хочешь. Шахматную битву начинают с картинного построения и путем логики приводят к хаосу. В пасьянсах наоборот: из чего-то хаотичного получается картинная галерея – и для этого времяпровождения не нужны ни партнеры ни противники, нужен только ты сам. Противником является твоя глупость и рассеянность, партнером – внимание, расчетливость и удача. Ты играл в шахматы сам с собой? Попробуй. Очень интересно. Особенно, если знаешь на несколько ходов вперед, что твой противник собирается предпринять…»

Я любил к нему заходить, с ним было просто и ясно, это вносило стройность в полет пингвинов на Северном Полюсе. Но однажды мне пришлось надолго уехать, я отсутствовал месяца полтора, и Андрей после обычного приветствия «О, Леха! Привет! Заходи. Есть будешь?» поведал мне много необычного.
«Сразу после твоего отъезда пропал Тиша. В доме стало неуютно. И, что странно, изо всех углов появился запах кошатины. Я облазил все, обнюхал каждую вещь, не нашел ни пятнышка, но запах просто преследовал меня. Без наказания, решил я, этот делатель сюрпризов не останется. Я даже примерил рукавицы из пропавшего обормота. Но через три дня Тишка вернулся».
Глянув на кота, я убедился, что его шубка не похожа на выкройку.
«Посмотри, это жаркое до сих пор живое: запах пропал. Я, наверное, настолько к нему привязался, что был удостоен галлюцинации по поводу его отсутствия. Он вернулся и я его простил. Когда говорят о мужчине и женщине – они созданы друг для друга – мне не по себе. Потому что это пародия. Это мы с Тишкой созданы друг для друга. Мы переменные в одной формуле, ведь решения еще нет – дом не достроен и мыши еще время от времени делают набеги на наши зерновые запасы. Знаешь, после, недалеко от дома, на обочине дороги, я нашел трупик похожего кота. Такая же шкурка, черная спинка, рыжее брюшко, белая грудка… на боках полоски…»
Мне стало не по себе - не спятил ли Андрюха. Уют дома размыло чем-то страшным, от лакированных деревянных поверхностей пахнуло сыростью и гнилью.
Андрей улыбнулся.
- Я рад, что Тиша нашелся. Я действительно к нему привязался.
Нахлынувшее сумасшествие растворилось. Андрей подал блины с вареньем, и налил чаю. Тиша терся о наши ноги и выпрашивал кусок блина.
- Тише, Тиша, для тебя мыши! – шикнул Андрей на обнахалившегося кота.

Уходил я от Андрея вечером. Около калитки меня остановили  двое служителей закона.
- Кто вы?
Я назвался.
- Вы здесь живете?
- Нет, здесь живет мой друг.
- Значит вы нам можете помочь.
- В чем?
- Опознать тело.
- Чье тело?
- Мы предполагаем Андрея Кочетова.
- Ну да! Я только что с ним разговаривал.
- Когда?
- Минуту назад.
Милиционеры переглянулись.
- Пойдемте.
По тропинке мимо дома-огурца, мимо грядок, парников, яблонь, дровяника к трапециидальным бетонным ступенькам жилища Андрея.
Дверь, только что приветливо распахнутая, была закрыта. Мало того, она была опломбирована. Я изо всех сил пытался удержаться на тонкой грани ума, только бы с него не сойти.
Один из милиционеров сорвал пломбу и открыл дверь. Мы вошли в дом. Не прошло и пяти минут, как я вышел из этих апартаментов, а здесь все изменилось. Холодно. Нет ни Андрея, ни Тиши. Пыль. Пахнет сыростью.
- Так с кем Вы разговаривали?
Сознание заволокло туманом. На моем Северном Полюсе откуда-то появились люди, события, караванами пошли странные вещи… Стало жарко.

Я действительно опознал тело. Это был Андрей. Говорят, его нашли с расколотым черепом около железной дороги, в обнимку с мертвым котом. Что это было убийство или несчастный случай осталось тайной…

Через двадцать лет я проезжал мимо. Нахлынули воспоминания, и голос прошептал: «Не проезжай! Посмотри».
Остановил машину у знакомой калитки. Пошел по тропинке. Вместо дома-огурца, высилось другое строение. Парники видоизменились, яблони стали моложе, не изменился дровяник… а к шестигранным бетонным ступеням примостился почти достроенный дом – на втором этаже окна затянуты пленкой.
В памяти проявилась Андрюхина дурацкая формула: «Достроенный дом без мышей!»
Из распахнутой двери, показывающей, что в сенях наведен образцовый порядок, появился беременный кот, а следом улыбающийся хозяин.
- О, Леха! Привет! Заходи. Есть будешь?