Последний разговор

                Рассказ

Вера Николаевна вышла из кухни и направилась в гостиную.
- Виктор! – с негодованием крикнула она.
          Мужчина подскочил, бросил газету, и глупо моргая, спросил:
- Что?
- Он ещё спрашивает, что! Тебя когда-нибудь волновала
судьба сына?
- Конечно. А что случилось? Он заболел?
- Это тебя надо спросить, что с твоим сыном происходит.
Совсем перестал учиться. Забросил спорт. Вчера я ходила в институт и, ты знаешь, что мне сказали? Он говорит, что нашего сына могут отчислить за неуспеваемость. Он пропускает лекции. Не имеет многих конспектов. Грубит преподавателям. Да и ты, наверное, заметил, что он сильно изменился в последнее время, и мне кажется – к худшему.
Виктор Кириллович стоял, моргая глазами, и, наконец, решился высказаться.
- Я позвоню Николаю Павловичу, и всё уладится.
- У тебя всё укладывается, - ещё не остыв, продолжила Вера
Николаевна, - а в результате? Ну и что толку от того, что ты сегодня ему всё устроишь? А завтра он что-нибудь новое выкинет. Нет, с Александром надо поговорить серьёзно, по-мужски.
- Хорошо, я поговорю с ним.
          Вера Николаевна немного остыла. Было видно, что она успокоилась и теперь перешла к более сдержанному тону.
- И вообще им надо заняться серьёзно. А то, с того самого
времени, как он поступил в институт, Александр стал каким-то замкнутым. Стал меньше общаться с нами. Ты заметил, что он нам почти ничего не рассказывает. С мальчиком действительно творится что-то неладное. Следует во всём порядком разобраться. В конце концов, ему уже двадцать лет и пришла пора становиться самостоятельным.
- Хорошо, Вера, я с ним поговорю, по-взрослому, - пообещал
Виктор Кириллович и, дождавшись того момента, когда жена ушла, вновь погрузился в чтение газеты.
Наступал вечер. Всё меньше слышалось с улицы шума. В вечерней тишине проходили толпы разряженных людей. Суббота, вот люди и спешат по своим делам: кто куда. Кто в кинотеатр, кто на танцы, а кто и просто погулять и пошататься вышел по городу.
Компании и «парочки» молодёжи, посещали свои излюбленные места: бары, кафе, кофитерии, детсады и всевозможные тихие закутки, где никто бы не мешал им жить своей особой жизнью, той, которой им и хочется жить.
В небольшом кафе сидел молодой, спортивного вида человек, и девушка, лет двадцати.
- Света, ну как это всё произойдёт?
- Обыкновенно. Как у всех. Удивим наших родичей и всё
тут.
- Удивим – это точно.
- Ну, вот! Опять ты капризничаешь.
          Парень улыбнулся.
- Да нет. Я не капризничаю, - сказал он, - просто, понимаешь,
я решил со своими родичами, завязать.
- То есть? – не поняла девушка.
- Ухожу я от них и всё тут.
- Уходишь? Почему?
- Да ты ведь знаешь, кто они у меня. Отец – директор
ресторана. Мать – педагог. Они не поймут нас. А я не хочу, чтобы в нашу жизнь кто-нибудь вмешивался.
- И ты серьёзно решил?
- Конечно.
- Эх, Саня, а я раньше что-то не замечала за тобой
решительности.
Парень ещё раз улыбнулся.
- Не было – это точно. Но ведь, Светик, ты всё можешь
сделать. Вот и решительность во мне появилась.
- И давно ты задумал свой поступок? – поинтересовалась
девушка.
- Давно, вообще-то. Но только ты – милая моя – способна
была толкнуть меня на столь решительный шаг.
Девушка рассмеялась и, обняв парня за шею, поцеловала его в щёку.
…- Наконец-то – явился, - с некоторым раздражением, сказал
Виктор Кириллович, открывая дверь, - сколько можно ждать? посмотри на часы – уже половина первого ночи! Мать не спит. Волнуется. Я – тоже. А тебе всё безразлично.
- Так получилось, - произнёс здоровый парень, двадцати лет.
- Ладно, заходи, - сказал отец, отступая в коридор, - Иди,
поешь на кухне, а потом придёшь в гостиную – разговор будет.
Парень промычал: «угу», и пошёл на кухню. Быстро прикончив всё, что ему было оставлено в кастрюлях, и наскоро выпив чай, он поспешил на слушанье очередной душеспасительной морали, которые любил читать отец.
Отца он застал за чтением какой-то книги из его же личной изящной библиотеки.
- Александр Дюма, - прочёл вслух имя автора, парень, и
спокойным тоном произнёс, - Я готов внимательно слушать.
Отец отложил книгу в сторону и внимательно посмотрел на сына.
- Александр, - начал он, - Мне хотелось бы тебя спросить.
Когда это всё кончится?
- Что? – не понял сын.
- Когда кончатся твои шатания за полночь? Когда, наконец,
ты будешь вовремя приходить домой? Ведь твоя судьба волнует нас не меньше тебя самого. А может, даже, и больше. Ведь ты у нас один единственный. И мы хотим знать: где тебя носит всё это время, когда за окном уже темно. Может, у тебя компания появилась? Так приведи их всех сюда, познакомь с нами. Мы никогда не против дружбы. Мы всегда за неё. Но надо ещё и смотреть, с кем дружишь. А если это хулиганы или шантропа, там всякая? Ну, зачем тебе это нужно? Ты вон куришь. Ну ладно, так сказать, забава молодости. А если тебя твои друзья пить научат? Ты ведь знаешь, где я работаю. И я прекрасно знаю, что бывает с человеком, если он начинает пить. А что это за картинки, что ты поразвесил в своей комнате? Ну, ладно, я понимаю, если у тебя там висят фотографии зарубежных ансамблей и всё прочее…А эти женщины во всевозможных позах? Знаешь ли: не совсем прилично. И, даже, очень не подходит к нашей квартире. У нас бывает очень много гостей и они почти всегда заходят в твою комнату. И что же они там видят? Железный череп, с вечно засунутой между челюстями, сигаретой, или иконы, висящие чуть ли не во всю стену? Всякие побрякушки, чёртики, крестики, твои шмотки, которые валяются где попало. И в результате, что же люди думают о нашем сыне? Нет, Александр, так долго не может подобное продолжаться. Комнату придётся убрать.
- Ладно, - с кислым лицом, но улыбаясь глазами, над
отсталостью отца, сказал он.
- Дальше, - видя, что сын его внимательно слушает,
продолжал Виктор Кириллович, - что там у тебя в институте происходит? Почему я от декана должен узнавать, что ты плохо учишься, пропускаешь лекции и конспектов не имеешь? Ты что, думаешь, – мы и дальше тебя будем тянуть к победному финишу? Нет, друг милый, так продолжаться слишком долго не может. Ведь и я не всесильный. Ну, раз позвонил, ну, второй и, в конце концов, я не смогу одними своими звонками держать тебя в институте. Так что подумай хорошенько и начинай учиться нормально. А теперь скажи мне: почему ты бросил спорт? Почему ушёл из секции? Ну…
- Делать там нечего, - спокойно ответил сын, которому
порядком надоело сидеть и слушать нравоучение.
- Как это – делать нечего? Может тренер что-то там
вытворяет? Так ты скажи прямо. Я ему позвоню.
- Нет, батя, - стал объяснять сын, - с тренером всё там в
Порядке. Просто мне надоело ползать на пустые тренировки и заниматься там всем чем угодно, но только не спортом. Да и вообще я со спортом решил завязать. Слишком бесперспективное дело. Я уж как-нибудь без него обойдусь.
- Александр, - удивился отец, - я не узнаю тебя. Как это ты
решил бросить спорт? Ведь тренер ясно мне говорил, что у тебя там есть какие-то задатки; что по борьбе ты чемпионом можешь стать. Ведь ещё два, три соревнования и ты кандидатом в мастера будешь.
- Ты извини, батя, - прервал отца сын, - но понимаешь – мне
надоели твои пустые слова.
- Почему? – сбитый с толку, спросил Виктор Кириллович.
- Понимаешь, - в свою очередь стал объяснять Саня, - Мне
надоело вечное твоё вмешательство. Посмотри – если брать меня с самого рождения – и проследить всю мою последующую жизнь. Везде ты. В школе мне ставили хорошие оценки из-за того, что мой папа всеми уважаемое лицо. Я помню, как в шестом классе я с Серёжкой Карасёвым разбил стекло. И, между прочим, разбил его я, а Серёжка только находился рядом. И что из всего получилось? На классном собрании ругали Серёжку, а не меня. Выходило, что он всё сделал и толкнул меня на стекло. Но тогда ты поступил по джентельментски. Узнав, что у Серёжки отец работает на заводе, ты в этот же день выписал стекло и его вставили в нашу большую школьную дверь. А дальше что? Серёжке и его отцу достались все попрёки, а ты, обелив меня, стал чуть ли не благодетелем школы. Но мне-то зачем была нужна твоя благодетельность? Меня и так прозвали в школе «маменькиным сынком», а после того случая со мной стали дружить только сынки таких же, как и ты – «людей уважаемых». Но я тогда был мальчишкой и многое для меня выглядело игрой. Теперь будем дальше смотреть. Вот я окончил седьмой класс. Все поехали в колхоз. А я? А я был освобождён от неприятно процедуры своим «добреньким» папашей. И что из твоей благодетели вышло? Ребята и вовсе отодвинулись от меня. Понимаешь, батя, мне надоело жить в твоём инкубаторе. Что это такое? Я недавно узнаю: что в институт я принят тоже по твоей протекции. Всё время вы твердили мне, что я какой-то особенный, исключительный. Что ж – вы добились своего. Я стал особенным и исключительным. То есть ничего не умеющим, и ничего не соображающим представителем «золотой молодёжи». Батя, я стал паразитом. Ты понимаешь, или нет? Я стал паразитом общества и всё благодаря тебе. Ты везде, ты всюду в моей жизни. Мне преспокойно ставят зачёты, хотя я ничего не знаю, меня переводят с курса на курс. Мне сообщают, что я в любое время могу ходить в секцию борьбы, что я в любое время могу отпроситься с лекции. и всё – во имя тебя. Ты – ты директор самого крупного ресторана в городе. Понимаешь, батя, мне всё надоело. Я не хочу дальше быть придатком своего отца. Я всё хорошо обдумал и твой сегодняшний нравоучительный разговор только убыстряет события. Ты, батя, вечный формалист. Твоя работа съела в тебе человека. И, я уверен, что сегодняшний разговор спровоцирован матерью. А сама она сейчас внимательно слушает, о чём мы говорим, прижавшись ухом к двери. Ты говоришь со мной, как с младенцем. И это мне тоже надоело. Мне двадцать лет и я уже могу сам спокойно жить так как хочу сам, то есть – самостоятельно. И тут-то, батя, ты мне не помешаешь, со всеми своими связями и протекциями. Как ни старайся…Я решил, что мой инкубационный период должен закончиться. И не вы с матерью, а я сам буду решать, как мне жить. Мне пора обзаводиться настоящими друзьями. А то ведь и в Политехе то же самое получается, что и в школе. Все в группе смотрят на меня, как на сына директора ресторана, а не как на человека. Так что, батя, решено – я ухожу от вас.
Саня, уставший говорить языком, откинулся в кресле и устремил на отца свои глаза. Он ждал ответа. А Виктор Кириллович, удивлённый тирадой сына, безмолвно сидел и хлопал глазами. Он так ничего и не понял из всего сказанного, кроме последней фразы о том, что сын хочет уйти от них.
В комнату вошла мать.
- Ты серьёзно решил? – спросила она у сына.
- Да, - ответил Саня и посмотрел матери в глаза.
          Мать, немного помолчала, потом сказала:
- Иди, пока спать, а завтра поговорим серьёзно.
          Саня встал и пошёл в свою комнату. Раздеваясь, а потом укладываясь в кровать, он слышал, как ушедшие на кухню родители о чём-то яростно и громко спорили.
«О мне кудахчут» – сонно подумал Саня и погрузился в омут покоя и отдыха.
На следующий день Саня, как и договаривался со Светланой, рано встал, одел чёрный костюм и, выпив лишь стакан холодной воды, вышел из дома. Он шёл к Светке. А Светка уже ждала Саню.
- Ну, наконец-то, - сказала она, когда Саня появился на
пороге, - Давай, жених, пойдём людей на свадьбу собирать.
- Давай, - улыбнулся Саня и оба они рассмеялись.
          Витьку и Женьку нашли сразу. Они были у себя дома. Вместе с ними пошли в институтское общежитие. Позвонили Вальке и Андрею.
Наконец, собралась большая и дружная компания, которая задорным пушистым бело-чёрным облаком, двинулась к районному ЗАГСу.
Ребята, в начале, несколько косо смотрели на Саню. Но после пары анекдотов, рассказанных Саней, нескольких шуток и розыгрышей, утренний холодок рассеялся окончательно и ребята стари кричать, шуметь, толкать друг друга и беситься, словно дети в неурочный праздник. Ну, в общем – веселье разгорелось не шуточное.
В ЗАГСе состоялась стандартная процедура кольцевания, после чего молодожёны, в сопровождении своих друзей, двинулись обратно, к общежитию. Теперь уж – в полдень – когда Света и Саша стали уже законными мужем и женой, шутки зазвучали гораздо острее и веселее.
Светке советовали привязывать Саню на ночь к спинке кровати, для того, чтобы он не бегал к другим. А Сане советовали начинать обзаводиться детскими кроватками, распашонками, пелёнками и прочей утварью, в этом плане. 
Свадьбу праздновали весело и шумно. Где-то в середине праздника, кто-то предложил познакомиться наконец с родителями молодых. Предложение было принято. И Саня, Светка и ещё кто-то из ребят, сели в машину и поехали по местам известным.
С родителями Светки всё обошлось благополучно. Они и раньше знали Саню. А Светка, по-видимому, намекала им на предстоящее событие. Так что родители невесты были только неожиданно обрадованы и с усердием поздравили молодожёнов.
Сане не хотелось ехать к своим родителям. Но Светка его уговорила и, скрипя сердцем, Саня согласился. Они оставили своих друзей и приятелей у дверей подъезда и поднялись на седьмой этаж. «Так будет лучше». Остановились у дверей.
- Только ты не очень-то обращай на них внимание, -
предупредил жену Саня, - Я ведь с ними поговорил, как обещал и они, по-моему, не поняли ничего.
- Не беспокойся, - успокоила его Света, - Звони.
          Саня позвонил.
Дверь открыл Виктор Кириллович. Он хотел что-то сказать, но заметив рядом с сыном незнакомую девушку, ничего не сказал и пропустил обоих в коридор.
- Батя. – искусственно весёлым голосом сказал Саня, - зови
мать.
Но та уже и без приглашения появилась в коридоре и строго посмотрела на сына.
- Ну, значит так, - уже более серьёзно объявил Саня, -
Дорогие мои родители, прошу поздравить меня с законным браком и познакомиться с моей женой – Света.
Саня больше ничего не сказал. Он прошёл в свою комнату и стал собирать в спортивную сумку свои вещи.
Когда он вновь появился в коридоре, то застал своих родителей, с натянутой улыбкой разговаривающих со Светкой. А Светка всё им объяснила, и оба родителя еле ворочали языками, и совершенно не знали теперь как себя вести.
Когда появился Саня, Вера Николаевна живо спросила его:
- Ты куда?
          Сын внимательно посмотрел на своих родителей.
- Я вам вчера всё объяснил. Я от вас ухожу. Теперь я буду
жить у Светы, - и Саня ещё раз посмотрел на родителей, после чего, взяв жену за руку, и вышел из своей, теперь уже бывшей квартиры.