Возвращение из преисподней

Пьеса.

Действующие лица:

* Нечестивая троица:
Гитарист (Джими Хендрикс)
Поэт (Джим Моррисон)
Певица (Дженис Джоплин)

* ЕвГений (Писатель-шизофреник, Жертва Высших Сил, в дальнейшем просто Писатель)

* Муза (жена писателя, покинувшая страдальца-мужа, потому что тот мало уделял внимания - имеется в виду непозволительно оскорбительное отношение к супруге и к ее гардеробу, а также общему м/ж. Мать, к которой она убегает, участия в актах не принимает)

* Ангел-спаситель (решивший по собственной инициативе и с первоначального разрешения господнего, напутствовавшего его, помочь горе-писаке вернуть благоверную)

Акт 1

Ночь. Пустые подмостки. За кулисами раздается тревожная барабанная дробь. Гремят литавры. Кто-то проникновенно и вдохновенно лупит по тамбурину.
Неожиданно в середину сцены ударяет молния. Во вспышке материализуется темнокожий человекс черными курчавыми волосами в форме ореола. На плече на ремне висит гитара с вау-вау-педалью. Человек дергает за эту педаль и извлекает из струн протяжную заунывную и между тем звенящую мелодию: не понятно - то ли от нее, то ли в силу наступления колдовской ночи усиливается ветер, который до того мог разве что поерошить бакенбарды появившемуся из молнии молодому человеку или позадувать полы его просторной одежды, теперь же он свистит и подвывает громкой музыке гитариста, поднимая в воздух мсор и ветхие части сооружений города. Превратившись в ураган, он приносит какую-то подозрительную черную пыль. Лишь с пристального рассмотра становится возможным определить в ней не пыль, а пепел. Расположившись на сцене в концентрические круги, пепел вспыхивает столбом пламени. Но перед тем ураган стихает до полного штиля. В языках огня начинает угадываться абрис еще одного человеческого существа. С первого взгляда кажется, что существо это абсолютно лысое, однако только после того, как огонь затухает, видится ошибочность такого умозрительного понимания. Перед зрителями предстает довольно-таки обескураживающего вида девушка в розовых очках с тонкой пластичной фигурой и огненно-рыжими волосами, которые просто сливались с цветом огня. Круглые, теперь уже фиолетовые, очки по-прежнему скрывают ее глаза, но на половину, так как они слезли с переносицы. Гитарист, продолжая играть, начинает петь, и ему подпевает таинственная девушка. Что они поют, разобрать практически невозможно. Хотя по окрашенности в минорные оттенки дозволительно предположить, что это некий сплав из шаманской песни (или, может быть, завываний?) и блюза, эта смесь повергает слушателей в навязанный транс и заставляет увидеть невидимое. Вполне возможно, что и понять непонятное (непонятое?).
Пока они исполняют дуэтный номер, за их спинами возникают призраки североамериканских индейцев. Силуэты их напоминают зарвавшихся голодранцев, пробирающихся в дом богатея в метель, главным образом своей неотчетливостью, эфемерностью и нереалистичностью. Затем появляются, с позволения сказать, привидения на лошадях, вот они уже выглядят устрашающе. Те, что идут, несут на медвежьей шкуре неподвижное тело. Процессия приостанавливается неподалеку от дуэта. Носильщики осторожно опускают ношу на сцену и удаляются. Вместо них возле мертвеца (до этого трудно не догадаться) отыскиваются двое - вождь и колдун. Некоторое время они о чем-то оживленно переговариваются, о чем - неизвестно, ибо тому мешает громкая сопровождающая инициацию музыка. Затем вождь оставляет колдуна наедине с усопшим, и тот принимается за свои непосредственные обязанности - взывает к духу умершего: танцует ритуальный танец, тряся костяными бусами, ожерельями и прочей обязательной атрибутикой, выделывая пассы, крича и безумствуя, как подобает любому уважающему себя мистику.
Совершенно внезапно тело сгибает пополам в форме моста и начинает сводить судорогами. Бьясь в припадках дрожи, оно оживает и получает целенаправленность ранее беспорядочных движений. Как только это происходит, размытые очертания индейцев-призраков полностью растворяются в окружающем фоне - ночной мгле. Оживший поднимается и направляется игривой (скорее сексуально развязанной) к продолжающей исполнять песню двоице, встает рядом. Каким-то чудным образом перед ним оказывается тамтам, который по идее должен был быть у шамана (колдуна, если кто не понял), вернувшего ему жизнь во плоти, но, видимо, не понадобившийся тому он получил надобность для спасенного. Истерически подпевая песне, он лупит и постукивает по тамтаму, в общем, использует музыкальный инструмент по его прямому назначению.
Наконец, уставшие и обессилевшие от совместного исполнения представления, музыканты прерываются, достигнув желанного экстатического состояния.
Город тем временем все еще спит - ему их удавшийся на славу концерт слышен не был. Естестественно, что причиной тому послужила та звукоизолирующая грань, за которой находилась и пока находится воссоединившаяся троица. Срамная троица.

Акт 2

Городской парк. Все та же ночь. На одной из множества пустующих лавочек (нонсенс, не правда ли?) разместились три не должных существовать человека. Для доходчивости поясняется - это Гитарист, Поэт и Певица.
Поэт: Я прибыл сюда последним, смогли ли вы чего достичь?
Певица: Мы пели и играли, ужель сего не помнишь ты, ведь был тогда ты вместе с нами?
Поэт: Мне показалось, справившись с заданьем, вы раззадорились и тотчас же пустились в пляс...
Гитарист: Ты помнишь хоть, за чем послали...
Певица: (договаривает) ...нас?
Поэт пропускает издевку мимо ушей.
Гитарист: (напористо) А больше ничего тебе не показалось?.. (смирительно махает рукой, между ее пальцами зажата зажженная сигарета) Ну хорошо, давайте поразмыслим, как к выполненью дела мы приступим.
Певица: Как подступиться, я бы уточнила, к нему нам. Ведь мы не в курсе даже, где ЕГО искать!
Поэт: (решивший положить в общую копилку мнений и свое) Представь себе, что ты живешь здесь, вот где б ты приютилась?
Певица: Сравнил! Что было в наше время и что теперь?!
Гитарист: О да! Права ты, детка. Настали трудные года. И тем не менее, ребята, найти таких, как мы, сумеем мы всегда. (потирая нос) Я думаю, нас помнят и бдят и чтут пристрастия тех дней.
Поэт: (поправляет) Дружище, наших дней.
Гитарист: (кивает) Да-да, конечно.
Поэт откупоривает бутылку виски "Джек Дэниэлс" (виски добыто в первом же баре, попавшемся им на пути к парку), заглатывает из горлышка.
Гитарист: Ты, хам! Дай леди ты сперва отпить!
Поэт: (обиженно) Я лишь проверил, не отравлено ль оно.
Гитарист: И как?
Поэт: Оно... (задыхаясь, хватается за горло и театрально изображает падение)
Певица: Я так и подозревала.
Гитарист: Чего? (отбрасывает бычок от сигареты в сторону и подбирает с земли перевернутую бутылку, уже начавшую течь) Чего ты говоришь? (обращаясь в пустоту) Вот бестолочь, все пойло розлил, гад, мерзавец!!
Певица: Эй-эй, неужто все? Ах, надо было брать нам ящик.
Гитарист: Теперь уж поздно горевать. Его нам не вернуть.
Певица: Кого? Чего?
Гитарист: Вот именно - чего!? Конечно, виски. Видала, эк дурня пробрало?!
Певица: Отменная водица. Огненна водица. Ох, мне бы тоже ей напиться.
Гитарист: (приложив ладонь ко лбу, припоминает) А что ты подразумевала ты, сказав, что так и подозревала?
Певица: Что кончится плачевно так...
Гитарист: О да!
Певица: (договаривает) ...наше предприятье. (плачет)
Поэт: (вскакивая и пугая) Не плачь, моя крошка, найдем мы выпивку хмельней. (с удовольствием наблюдая обескураженные физиономии Гитариста и Певицы) А то! Решили, будто столь легко меня прищучить?! Не тут-то было, вот что вам скажу!
Гитарист: ****ец!
Певица: Силен мужик водяру жрать! А-ха-ха!!! ХА-ХА! ХА-ХА!
Гитарист: Пи-ЗДЕЦ!!
Поэт: (захлебываясь от неуемной радости - шутка-то удалась) О, как я вас!
Гитарист: (держась за сердце) Приятель, ух, ты не шути, ох, со здоровьем, знаешь ли, не шутят.
Певица: Ну, будет, будет! Вы оба хороши.
Гитарист: (недоуменно) Причем тут я?
Поэт: (трагическим голосом) А - я?
Певица: Заткнулись оба!!! Послушайте, что Я теперь скажу вам!

Акт 3

Позднее утро. Коммуналка. Задрипанная комнатка-клетушка. Жилплощадь захламлена до такого предела, что любой посторонний, который бы заглянул сюда на огонек, не разобрал с самого порога, куда двигаться дальше и где что: стол, если таковой имелся, диван (ну да, еще и мягкий, с подлокотниками и подушками), хм-м, или хотя бы окошко - поглазеть, что в мире делается. Если бы сюда кто-нибудь и заглянул, это было бы в первый и последний раз. Не в том смысле, что этот кто-то остался бы в гостях до конца своей жизни, смеетесь, таких надо еще поискать.
Собственно, тот искомый человек, который был до зарезу нужен нашей нечестивой троице, здесь и обретался. Здесь-то они его бы и нашли.
Человек - мужчина со всклоченной шевелюрой тридцатилетнего возраста - находился сейчас в самом подавленном состоянии из всех, что когда-либо его одолевали. Но не от того, что к нему почему-то вдруг не заглянули на огонек, скорее, наоборот, из-за того, что с него ушли, хотя никакого огонька у него в комнатушке и в помине не было.      
А вот если бы был, то, страшно помыслить, как бы жил он тогда. На угольях. Хламья-то всякого-разного в доме валялось видимо-невидимо.
Мужчина сей одет был в рваные кальсоны, рваную майку, разодранные соседской псиной шлепанцы,.. ну вот, кажется и все, халата домашнего на нем не наблюдалось, а если бы даже тот и имелся, то обязательно был бы дырявым, изношенным и перепачканным. Он сидел за грудой бумаг, папок, скоросшивателей и прочим канцелярским имуществом, впрочем такая же или почти такая же гора возвышалась над ним сзади, а еще две по бокам, в общем, целая гряда. Куда ни ткнись, везде что-нибудь да навалено, что-нибудь да понабросано: одежа, постельное белье (к слову сказать, состоявшая лишь из одной простыни, матрас - правильно, напрочь издырявленный, не в счет), столовые приборы, о нет, они лежали на общаковой кухне, чего же еще? ну много чего, в большинстве своем использованного или взятого взаймы. А вообще-то, он слыл вполне хозяйственным, правда, не очень щепетильным в самоприлежании и аккуратности. Но для чего, в конце концов, существуют жены?! Они-то на что?! Для мебели? Мебели, кстати, у него в комнате не было. Совсем. Печатная машинка - основа пропитания и залог (какой-никакой) крыши над головой - размещалась у сложенных по-турецки ног Писателя, прямо на полу. Занозистом? Спрашиваете.
Звали Писателя ЕвГений. Вы, как обычно, правы. Это было его ненастоящее имя. Настоящее имя, по паспорту, у него значилось как Ев. Лирическое отступление: его родители задолго до его рождения мечтали о девочке и хотели назвать ее... Ну вот, вы уже все поняли. Верно, Евой. А так как мужской вариант имени отсутствовал (или не нашелся), ребенка пришлось назвать не иначе как Ев. С тех пор и до достижения совершеннолетия его знали под этим экзотическим именем. С момента начала творческой деятельности (любовные стихи, эпистолярные записки и колкие эпиграммы недругам, посмевшим влюбляться в тех же особ женского пола, что и он сам), начавшейся как раз в студенческие годы, имя его изменилось на вполне принятое в обществе Евгений, потому как кто же он, как не этот самый, если докумекал эдак выкрутиться. Гений и есть. Взять себе имя по душе он почему-то не догадался, а может быть, это и было имя по душе. Кто знает?

Акт 4

День. Нечестивая троица рыщет по улицам, улочкам, закоулкам, подворотням, стройкам, злачным местам в поисках подходящей кандидатуры (встречается им довольно-таки разношерстная публика: дворники, художники-карикатуристы, сторожи и т. д, но все не то), пока не находит Писателя. Входят в обшарпанное жилище работника пера (без плаща и пера другого - пишущего). Не сдерживая восторга, протискиваются к долгожданной цели.
Писатель: (видя перед собой странных господ, отмахивается, крестится, полагая, что это мороки, дьявольские посланцы, эх, знал бы он, насколько точно полагает) Подите! Подите! черти поганые!
Певица: (гневно) Какой ему я черт?!!
Поэт: Спокойно, спокойно. Он бредит. Галлюционирует он.
Гитарист: Ага. Белая горячка в простонародье. По нашему, делириозное состоянье. Ха! (хохочет)
Писатель: (сжавшись в комочек и забившись в угол, видит сущее адово отродье, надсмехающееся над ним и кричит) НЕТ! НЕТ! НЕ ДАМСЯ ВАМ, ТЕМНЫЕ ЛИХОДЕИ!!!
Гитарист: (неожиданно хмуреет) Кого ты ниггером назвал, подонок вшивый?!
Поэт: (вмешивается) Стоп! Стоп! Стоп! Давайте, братцы, не борзеть! (Гитаристу) Ты что забыл, зачем мы здесь?
Певица: (приходя в замешательство) Друзья мои, мужчинки, да он нас рассекретил.
Гитарист: (мягко) О, не мели ты чушь, ведь он же пьяный в стельку.
Певица: (смотрит на пять выстроенных в рядок батареей выкушанных тар паленной водки и одну чуть пригубленную в пятерне Писателя) Ну-у... Он может притворяться.
Гитарист: (резко) Не думаю, сладость моя.
Поэт: (краснея) К чему ты клонишь, детка?
Певица: (с ярко выраженной свойственной ей хрипотцой) Хамишь, парниша.
Гитарист: Боюсь, на сей раз, милая моя, ты ошибаешься. Добавлю также без сомненья,..
Поэт: (теряя терпение) Да присмотрись к его ты роже. Дык, енто же синяк. В котором уж запое! Я сам подобное с собою вытворял.
Гитарист: (поправляет) И вытворяешь по сей день.
Поэт: Ну разве что сегодня и то опять же слегонца.
Певица: Ну, будет, будет, мальчики, цепляться, да каждый будь здоров повеселился.
Поэт: Пока хлопочешь, ища такого забулдыгу, во грех падешь и сам. 
Гитарист: (передразнивает) И са-ам. (отходчиво) Ну хорошо, сейчас вам высший пилотаж я покажу. На задних лапках зверь за нами засеменит, да что там - поскачет во всю прыть. Цените. (достает из недр карманов роскошного мундира, росшитого цветочками и бабочками, альбом с марками ЛСД, драгоценные пакетики с белым порошком, забитые косяки, приближается к Писателю) Ну, драгоценный, как насчет потолковать? Заинтересовался чем-то?
Писатель: (постепенно расхрабряясь, набрасывается на Гитариста, тот роняет свой товар) Ты, черномазая тварюга, сын Дьявола, паскудыш! (хватает за воротник)
Поэт: (оттаскивает Писателя) Давай-ка разберемся. По ходу фишку ты так и не усек.
Писатель: (запальчиво) Изыди, Сатана.
Поэт: (душит встревожившегося Писателя) Похоже, ты по хорошему не понимаешь.
Певица: Да будет по плохому. (смачно бьет ножкой Писателю по яйцам, тот сгибается, но еще не загибается, хотя дышать явно нечем, а в паху образовалась вспышка острой боли)
Втроем насильно пичкают его наркотиками, транквилизаторами и алкоголем.
Певица: Жри, скотина!
Поэт: Пей, пей, голубчик.
Гитарист: Иглу сюда. Резинку. Да не гандон.
Поэт: Коли его, падлу, коли.

Акт 5    
   
Тогда же. Там же. Те же. Просасываясь через потолок, спускается Ангел, как выяснется, Спаситель. Правда, через дефис. Немедленно вступает в контакт с подзапотевшей дурной троицей.
Ангел-Спаситель: И вам не надоело?
Певица: (поднимает лицо, скрытое взмокшими прядями челки, сдувает одну из прядей) Тебе-то что за дело?
Ангел-Спаситель: (милосердно) Твой тон тебе прощаю я. (ко всем троим) Мне удивительно, как до такого вы дошли.
Поэт: (вымученно) Скажи нам непристойность, добрый Ангел.
Ангел-Спаситель: (игнорируя реплику Поэта) И это христиане. Я не беру в расчет его (указывает на Поэта) Да, богохульник еще тот! Но вы-то, вы-то, други дорогие.
Гитарист и Певица пристольно глядят друг другу в глаза.
Певица: (озаренно) В Раю-то лучше, а, небось?
Оба в унисон: Э, да Ангел прав.
Ангел-Спаситель: (победоносно) Прав как никогда. (ухмыляется)

Акт 6

Чуть позже. В коридоре. Накачанный отравой Писатель валяется без присмотра в комнате. Вчетвером (Поэт решается присоединиться к команде Ангела, не одному же оставаться) они пытаются прийти к идеальному решению проблемы. Слышат кряхтение и звук настежь открываемого окна, прятавшегося за... Врываются внутрь. Застают следующую картину: обнаруженное оконце и впрямь раскрыто, на подоконнике стоит спиной к ним на подогнувшихся ногах Писатель и бормочет что-то невразумительное. Допившийся, докурившийся, доколовшийся до ручки (или все же от ручки) Писатель желает покончить жизнь самоубийством. Мысль о намеренном суициде врывается в голову к каждому.
Тут Писатель оборачивается. Видя в компании бесов Ангела, сокрушается окончательно. Исполненный решимостью, он отводит взгляд от пришельцев и возвращается к виду дворовой площадки с высоты 4-го этажа. Не много не мало, а чтобы разбиться, шанс имеется и немалый. Внизу асфальт как-никак.
Ангел-Спаситель: (осознавая, что его шанс привести чудака к нормальному сознанию столь же невелик, исчезает, а перед тем наказывает музыкантам недопустить греховного деяния) Ну, я за Музой.
Писатель: О муза, моя муза! Ну кто я без тебя?
Гитарист: Крепись, чувак. Истина где-то рядом.
Певица: Тебе же жить и жить.
Писатель: (недоверчиво оглядывается, видимо, приняв голос певицы за голос жены) Нет, жить больше нет резона.
А в это время Ангел посещает дрожайшую половину Писателя в двухкомнатной квартире его тещи и воздействует на нее (жену, не тещу) увещеваниями (гипноз, к сожалению, категорически запрещен, только невинная суггестия). Прознав, что придурочный муж намеревается свести счеты с жизнью из-за любви к ней, неудавшейся любви, жена бросается стремглав к любимому (дома расположены близко) и... не рассчитав инерции, сталкивает мужа вниз, тот увлекает ее за собой, уцепившись за локоны.
Ангел-Спаситель и нечестивая троица, подбежав к окну, стоически наблюдают за их красивым падением, после чего с озадаченными грустными лицами растворяются в воздухе. Ангел, не исполнивший волю бога, возвращается на небо, раскидывая в уме, как ублажить старика, а нечестивая троица, не справившаяся с приказом Дьявола, убирается восвояси, обратно в ад.

Занавес.