Посмертное письмо

Они вызвали скорую помощь, но опоздали, я уже умерла. На самом деле, я всегда мечтала умереть в глубокой старости. Говорила всем, улыбаясь, что буду жить до девяносто четырёх лет. Максим сухо отвечал, что он не загадывает и не планирует на столько времени вперёд. Я, сияя, сообщала, что я, напротив, строю планы и совершенно уверена, что буду жить долго. Забавно, насколько сильно у меня было развито воображение, когда речь заходила о будущей жизни. Я всегда верила только в хорошее. Снаружи, может, казалась пессимисткой, но внутри твёрдо знала, не просто верила, а именно знала, что у меня всё будет отлично. Планировалось всё весьма тщательно: на ближайшее будущее, однако, планов никогда не было, зато на более далёкое имелись совершенно определённые. Жизнь начиналась, почему-то, всегда лет с сорока. Наверное, под впечатлением от фильма "Москва слезам не верит". Да, скорее всего. Отличный фильм, один из моих любимых. В конце я всегда плакала. Я вечно плакала, если речь шла о сбывающихся мечтах, о заработанном счастье и наконец-то найденной любви. Видимо, потому что в моей жизни такого не встречалось.
 
К сорока годам у меня должна была быть собственная фирма, где я, очень активно, окружённая энергичными подчинёнными, творила бы, создавала бы, занималась бы любимым делом. Так и не решила, что бы я делала - в последние годы металась между журналистикой и фотографией. Журналистика представлялась более солидным занятием. У меня с детства запечатлелся в голове образ деловой женщины, в строгом, но очень стильном и элегантном брючном костюме, с забранными, но слегка растрёпанными волосами, на шпильках и с чемоданчиком. Этот образ казался мне идеалом, хотелось когда-нибудь обязательно ощутить себя на месте такой женщины, по-настоящему. Это было моей мечтой, которая просто жила во мне.
 
Я всегда думала картинками. Не знаю, возможно ли думать словами? В фильмах очень часто слышен голос героя за кадром, рассказывающий, о чём думает персонаж. Соня как-то выказала своё недовольство по этому поводу и я согласилась с ней, ибо мне кажется, что никто не думает словами, исключительно в тех случаях, когда необходимо продумать именно слова. Думать же "о чём-то" гораздо легче картинками, быстрее и живописнее.
 
В главных картинках моей будущей жизни и успешной карьеры журналистки, хозяйки своего издательства, я всегда видела себя, склонившуюся над столом, окружённую подчинёнными, жадно следящими за моими руками, чертящими что-то на огромном белом листе. Я быстро объясняю им, что требуется сделать, называю сроки, отвечаю на вопросы и удаляюсь в свой кабинет. Мелькает картинка с чашкой кофе на рабочем соле. Кофе всегда ассоциировалось у меня со взрослой жизнью. Мама пьёт кофе.
 
Кстати, у меня было интересное отношение к курению. Уверена, что я была не единственная, кто так думал, но тем не менее, любопытно. Мой папа курит. Нам, детям, никогда ничего не запрещалось. По большому счёту. Конечно, были разные мелкие запреты и наказания, но никогда не было громких фраз, таких, которые я слышала от приятельниц-знакомых, рассказывавших жуткие истории в школе. Одна мама грозилась заставить ребёнка съесть пачку сигарет у неё на глазах, если узнает, что дочь курит. Спрашивается: что это за мать, готовая загубить и так катящегося под откос дитятю? Вторая родительница отказалась от своей дочурки, узнав, что та не справляется с учёбой в университете, предаваясь разгульному образу жизни. Третья девушка боялась сообщить кормильцам о том, что беременна, зная, что с того момента, как тайна перестанет быть тайной, её жизнь превратится в ад, ибо родители, если из дома не выгонят, то изобьют до смерти, пристыдят перед соседями и родственниками и запрут в комнате, открывая дверь трижды в день лишь для того, чтобы поставить на коврик тарелку хлеба и плошку воды.
 
Такая реакция родителей на проступки детей всегда страшно меня возмущала. Моя мама, сколько бы ошибок она в своей жизни ни сделала и ни сделает ещё, прекрасно воспитала своих детей. Моё, сугубо личное мнение, и я до конца жизни его придерживалась. Всем известно, что запретный плод сладок. Уж не знаю, умышленно или нет, но мои родители никогда не ставили никаких рамок и особых ограничений. С детства воспитывалась самостоятельность и ответственность. Конечно, не обходилось без страшных историй и дурацких случаев, но какое детство без них?
 
Не знаю, потому ли, что не запрещалось или по другим причинам, сейчас это уже не имеет значения, я так и не курила ни разу за всю свою жизнь. Совершенно сознательно (хочу заметить, что и у моих сестёр было точно такое же отношение к этому) я отвергала курение, яро крича о том, как это вредно для здоровья и прибавляя под конец, что я слишком себя люблю, чтобы так глупо убивать свой организм. Позднее, я пришла к мнению, что на самом деле каждому суждено прожить столько, сколько отведено и курение не сокращает жизнь. В судьбу и в то, что человек не хозяин своей жизни, я не верила, но в этом случае мне казалось, что человеку действительно отведено какое-то время, продлить которое он не в силах. Его можно, конечно, сократить, но не продлить. Не знаю, почему мне так думалось. Причём, сократить кардинальными мерами, но не таким маловеским вмешательством, как курение.
 
В последний год жизни я создала себе теорию, опять же, подогнанную под утопию моей будущей карьеры, гласившую, что скорее всего, курить я буду, но не сейчас. Сейчас слишком рано, я слишком молода, у меня многое впереди. Всё же, курение представлялось мне процессом разрушительного характера. Я придумала себе, что если начну курить, то это будет лет в сорок, когда я уже рожу детей и мой нездоровый образ жизни не повредит им. Убить или покалечить ребёнка в утробе матери весьма просто.
 
Но, как мне было свойственно, от этой идеи я чуть-чуть отступила, решив, что я хочу в жизни как можно больше всего попробовать. Начать решила, наверное, с курения. Касалось это решение только тех дел, которые не предстоит "и так" всем пройти. То есть, поиск работы, учёба, выбор профессии - это всё и так случилось бы со мной, рано или поздно, а курение - не обязательно, скажем так. Поэтому и захотелось начать с малого. Не успела. Умерла.
 
Я не дорассказала про картинки моей будущей жизни. После того, как я объяснила своим подчинённым, что именно от них требуется, я удаляюсь в свой кабинет, представлявшийся мне всегда большим, светлым, застеклённым помещением с большим столом и кожаным креслом, как в американских фильмах. Уютно, но не по-домашнему, ибо я всегда считала, что работу и дом нужно разделять. Это не значит, что работу любишь меньше, нет, но это настолько разные стихии, настолько разные качества и умения требуются в этих двух сферах, что мешать их мне не хотелось. Дома я видела себя расслабленной, естественной, приятно уставшей, чувствительной, нежной. Работа не всегда позволяла бы такой быть, но меня это устраивало бы. В жизни я умела быть собранной, сосредоточенной, серьёзной и целеустремлённой в том, что мне нравилось делать.
 
Вот тоже интересный аспект: я всегда считала себя ленивой. Всегда было очень трудно заставить себя делать то, что казалось нужным, что заставляли, что представлялось полезным. То, что было необходимо делать, дабы обеспечить себе светлое будущее. Сейчас, конечно, понятно, что можно было особо не напрягаться, но никто этого не знал. Родственники всегда пытались направить на путь истинный, уговаривая, заставляя, пугая, ругая и всячески расстраиваясь, видя, что никакого влияния все эти увещевания на меня не оказывают. Я действительно не хотела, не умела заставить себя собраться и выяснить, например, кем бы мне хотелось быть, где работать, на кого учиться, чем на жизнь зарабатывать. Я постоянно отодвигала ответственные моменты, моменты принятия решений подальше и, перетерпев угрызения совести, предавалась интересовавшим меня занятиям. И тут я становилась совсем другим человеком. Делами, которые мне были интересны, я могла заниматься без передышки. Усердно и целеустремлённо я раскрашивала шёлковые платки, засиживаясь над ними до глубокой ночи, согнувшись в три погибели, исправляя малейшие ошибки и борясь со сном.  То есть, в последние годы жизни я перестала постоянно себя ругать за ленность и несобранность, зная, что любимыми делами я занимаюсь с удовольствием и делаю их качественно, добросовестно и даже самоотверженно. После того, как я пришла к этому выводу, мне стало страшновато; имелось всего две области, к которым у меня был безграничный интерес, в которых я могла бы работать. Дизайн и журналистика. Только этим я занималась бы с удовольствием, сосредоточенно, добросовестно. Всё остальное меня бы мучило. Меня трясло при мысли о том, что пришлось бы заниматься всю жизнь нелюбимым делом. Почему-то вспоминался Kurt Cobain, который тоже не умел заниматься тем, что ему не нравилось. Он переработал на многих работах, бросая каждую из них через несколько недель, а то и дней по причине своей неудовлетворённости и неприятных ощущений. У меня было то же самое. Становилось жутко грустно оттого, что не было нужной самоуверенности и мне заранее казалось, что мне будет очень трудно в дальшейшей жизни. Я тяжело уживалась с тем, что мне было неприятно, не могла себя заставить этим заниматься. Однако, опять же, интересно - при этом я была уверена, что мне должно подфартить так, что не нужно будет напрягаться при поисках нужного дела. Нужное и любимое дело подвернулось бы, мне нужно было бы только действительно добросовестно его выполнять.
Неизвестно, случилось бы так или нет. А жаль.
 
Я говорю "жаль". На самом деле мне совершенно не жаль. То есть, я не чувствую, не ощущаю никакой жалости, никакой обиды или горести. Я рассказываю о своей жизни так, словно это было не со мной. Я просто перечисляю факты, описываю то, что отложилось в картинках. Между мною, какая я есть сейчас, и той, которая жила - какая-то стенка. Я прекрасно всё помню, могу рассказать, ответить на любой вопрос. Но я ничего не чувствую. Словно этот отрывок моего бытия потерял свой сок, потерял ту эссенцию, которая отличала его от других отрывков, событий. Теперь, уйдя из той жизни, я вижу её целиком. Словно сейчас мне открыта и доступна каждая её деталь вплоть до картинок раннего детства, когда младенцы ничего не запоминают. Никто не может рассказать позднее о своих ощущениях в полугодовалом возрасте. А я вижу даже, что было до моего рождения. Какими были знаменитые девять, в моём случае семь, месяцев. У меня такое ощущение, что сейчас я вернулась в это состояние. Пока я находилась у мамы в животе, я всё видела, слышала и прекрасно знала. Я была самодостаточна. Конечно, у меня была связь с мамой, биологическая и духовная, мы были одним целым. Моё появление внутри неё обогатило её. Я, как существо всё знающее, скажем так, была в эти семь месяцев крайне полезна, если бы знать, как мною пользоваться. Звучит парадоксально или даже смешно, но факт в том, что от зародыша, от твоего ребёнка, которого ты носишь, любишь и ждёшь, можно многому научиться и запастись позитивной энергией. Моя мама делала это, почему-то, только во сне. Когда она спала, она улыбалась иногда, а я рассказывала ей сказки и пела песни. Беременным женщинам это очень нравится. Они в это время как маленькие дети, им нужен уход и забота, тогда они ласковые. Со мной она всегда была ласковой, она понимала, чувствовала, что я её счастье. На самом деле, не все женщины понимают, что малыш, которого они вынашивают, их счастье и радость. Мне кажется, что они ещё не научились или не верят в то, что с детьми нужно начинать общаться именно с того момента, когда они появились в животе. Именно тогда ребёнок всё знает и может очень помочь, если уметь с ним общаться.
 
Во время рождения, в тот момент, когда ребёнок соприкасается с внешним миром, он теряет этот дар всевидения и всезнания, ибо ему было бы незачем жить, зная и видя всё. Люди довольно ущербны, об этом писали учёные психологи и антропологи, зато чрезвычайно быстро приспосабливаются и осваивают любые новшества. Задача человека - начиная с рождения - пытаться достичь состояния, в котором он пребывал, находясь в материнской утробе. Всё в этом мире происходит по спирали, крутится, вертится, замыкается и продолжается.
 
Вот и я теперь опять у истоков. Через некоторое время я снова пройду короткий период земной жизни, дабы подарить кому-то счастье и попробовать научиться чему-то новому и научить кого-то чему-то. В этой своей жизни мне не удалось сделать хоть что-нибудь, чтобы прийти к состоянию мудрости, зрелости и самодостаточности. Я должна буду пробовать, пробовать и пробовать...
 
Как я умерла? Ночью. Во сне. У меня всегда было слабое сердце и в последнее время оно часто и сильно болело. Походы к врачу всегда откладывались, я думала, что меня "пронесёт". Они вызвали скорую, но опоздали, я уже умерла. Кстати, я всегда мечтала умереть именно так.