Воля случая

Сейчас я плохо помню, с чего начался тот день.  Просто я был человеком, который всегда и все делает аккуратно, даже педантично, и вот однажды я проснулся и подумал: «А что, если в такое прекрасное утро я нарушу одно-два своих правила?».
  Хотя, дело даже не в этом. Обстоятельства уже сложились так, что наступивший день можно было назвать неудачным. Будильник сломался, батарея в телефоне села и на важную встречу я уже опоздал, но ехать все-равно надо было, вдруг еще не поздно что-то исправить. А тут еще сестра с мужем в гости приехали. Сестра беременна, у нее осложнения, и ее обезболивающее закончилось. У него сломалась машина, в городе дела, а я живу далеко, и автобус отменили. Что  делать в такой ситуации?
  Любой другой человек сказал бы: «Если с утра все не так, то не надо дергаться и пытаться что-то сделать. Надо просто один день посидеть дома, а завтра все  наладится само-собой. Это не твой день и незачем пытаться подстроить его под себя. Его просто надо переждать». 
   Мне пришлось его пережить…

   
   Муж сестры. Они познакомились года три назад на свадьбе ее лучшей подруги. Он прилетел с другого конца страны на свадьбу друга детства, Марина много слышала о нем и видела множество его фотографий. Ей казалось, что она знает о нем все. Он влюбился с первого взгляда. Свидетели. Так часто бывает, что за первой свадьбой следует вторая.
  Все радовались за молодоженов, но не все было благополучно. Марина никак не могла забеременеть. Только после долгих обследований и нескольких операций ей это удалось.  Я не видел более счастливой пары, чем эти двое, и более заботливого супруга, чем Андрей. Беременность протекала с осложнениями, сестренка принимала какие-то таблетки, раз в неделю ездила на уколы и раз в месяц ложилась на очередное обследование. Эти регулярные визиты к врачу утомляли Марину больше, чем боль и постоянное нервное напряжение: «А вдруг…». Тогда врачи посоветовали ей пожить за городом, в тихой обстановке. Я был рад, что Марина и Андрей решили пожить у меня до родов.
   И именно в этот день кончились таблетки. Андрей попросил подбросить его до города, потому что поставил свою машину в ремонт, естественно я согласился.
   Я вожу машину уже лет пять, а то и шесть. Ни одной аварии, ни одного штрафа. Маришка всегда говорила, что более порядочного водителя не найти. Я ни разу в жизни не превысил скорость. Но в этот день я мчался как сумасшедший.
   Впереди шел трактор. Не ехал, а именно шел. Его было видно издалека и очень хорошо. Солнце слепило глаза и поблескивало на свежевымытой дождем дороге. Впервые в жизни я гнал на высокой скорости, и мне это доставляло удовольствие. Я даже выключил музыку, чтобы слышать шуршание шин своей машины и свист ветра за окном.
   Дорога… Как я люблю эту дорогу, эту трассу. Это одна из самых лучших трасс в нашей области, ровный асфальт без выбоин, практически ни одного крутого поворота. Одни только спуски и подъемы.  Они везде. Это своеобразные атрибуты дорог нашей местности, такие же, как деревья вдоль обочины.
   Так что дорога великолепно просматривалась, не считая небольшого склона. Не снижая
скорости, я начал обгонять трактор и в тот же момент понял, что совершил ошибку. Резко вывернув руль вправо, я нажал на педаль тормоза. Я нарушил все мыслимые правила, в том числе и правила предострожности.
   Потом я часто думал, можно ли было избежать столкновения. Ведь я мог и притормозить до обгона, как делал всегда. Даже уже пойдя на обгон,  я мог, не выворачивая руля, притормозить, а уже потом уйти со встречной полосы. Я бы успел уйти в сторону прежде, чем тойота, несшаяся навстречу, поравнялась с моим фордом. Я бы мог… Какая уже разница? Сделанного не исправить.
     Помню глухой звук удара, звон стекла, помню что зажмурился. Первое, что я увидел, когда открыл глаза – это лобовое стекло, похожее на блестящую сеточку, и множество мелких осколков, разлетающихся вокруг. Как в замедленной съемке сеточка рассыпалась, и так же медленно я повернул голову. Вспоминая тот момент, я хочу умереть, потому что что данное мгновение ломает всю мою жизнь и жизнь моей сестры, потому что в это мгновение я увидел мертвые глаза Андрея.
   Его кровь забрызгала мое лицо и мой  самый любимый костюм в полосочку.
   Кровь была повсюду. Кровь и еще что-то серое, какое-то вещество, как потом выяснилось, мозги. Люди суетились вокруг, на загородной трассе вдруг образовалась пробка, и я тогда подумал об интенсивности движения и о том, куда могут ехать все эти люди. Меня даже рассмешил вид резиновой лодки, привязанной к крыше москвича. Меня о чем-то спрашивали, водители трактора и встречной машины обрисовывали ситуацию. Помню меня еще спросили, не имею ли я претензий. Я сказал, что не может быть претензий, я сам во всем виноват. И все это время я смотрел на лицо Андрея, вернее на то, что от него осталось. Угол прицепа трактора вошел как раз в верхнюю часть кузова моего форда, а железо в свою очередь снесло правую сторону лица Андрея. Череп раскололся, как грецкий орех и я видел лишь застывший в ужасе глаз, который пялился на меня сквозь чудом уцелевшее стекло очков.
   Потом меня спросили, могу ли я шевелиться. Я сказал, что со мной все в порядке и спокойно вышел из машины. Помню, что в тот момент у меня возникло ощущение, что я герой какого-то фильма про автокатастрофу, что сейчас я забуду фразу, которую нужно произнести, и режиссер выскочит из мерседеса и начнет вопить, а Андрей засмеется и скажет: «Ничего страшного, снимем еще один дубль.»
 Но я продолжал играть, а режиссер все не выскакивал. Я  помог столкнуть на обочину мой форд. Моя любимая машина, мой фордик, на который я копил деньги три года, который я холил и лелеял. Сейчас он напоминал параллелепипед, перекошенный на правую сторону и проржавевший изнутри.  Я стоял  и смотрел на него, на глаза наворачивались слезы, а от мертвого взгляда Андрея мурашки бегали по спине. В моей голове не было ни одной мысли, а той, самой главной, я боялся дать свободу. Я знал, что Марина этого просто не переживет. Жаль, что я не разбился.
  Я остался жив, и я знал, что мне придется перенести всю тяжесть вины. Сестра…
  В милиции я сказал, что сам ей сообщу. Мне казалось, что мои чувства обострились, зрение стало лучше, слух и обоняние чувствительнее, мысли яснее и спокойнее. Я детально продумал, что и как сказать Марине. Я купил таблетки и позвонил другу на случай, если ей станет плохо. До моего хутора «скорая» быстро не доедет. Остальное было как во сне. Я произнес лишь два слова. Первое: «Запей.»  Она уже чувствовала, что что-то не так, стакан дрожал в ее руке, но она держалась. Пока… 
   Второе слово: «Прости …»
   Выкидыши не случаются просто так, от нервов. На самом деле нервная система беременных женщин более устойчива к потрясениям, чем любая другая. Просто она была шокирована, она была слаба физически, просто она упала.  Вернее споткнулась о порог комнаты, и… И это все.
   В первый момент я думал, что Марина потеряет сознание или расплачется или закричит. Но она молча попятилась назад. Потом отвернулась и сказала, что хочет прилечь. Возможно, она закрыла глаза. Я этого так и не знаю. Я видел ее со спины. Она сделала всего пару шагов, споткнулась...  Потом вскрик, переходящий в стон. Я до сих пор слышу этот стон в тишине, так же как до сих пор вижу растрескавшееся стекло машины, стоит мне закрыть глаза.
   Я держал ее на руках всю дорогу до больницы. Машина летела с бешеной скоростью, по-другому Денис просто не умел ездить. Врачи ничего не смогли сделать. Выкидыш. Она больше никогда не сможет иметь детей. Когда Марина пришла в сознание, она перерезала себе вены. Иглой от капельницы. Где находилась медсестра, когда Марина медленно и целеустремленно себя убивала, неизвестно. Медсестру уволили, а Марину похоронили. Рядом с Андреем. Между его и ее похоронами прошло всего три дня.
   Что еще можно добавить? Двое самых дорогих мне людей ушли из жизни по моей вине. Остальные исчезли только из моей жизни. Моим друзьям и коллегам со временем надоело мое добровольное отшельничество, и они перестали появляться. Оставалась только моя девушка, моя Оля.  Но ей я перестал открывать дверь.
 За последние три месяца из преуспевающего бизнесмена, из блистательного молодого человека, из парня, о котором мечтают многие девушки, я превратился… Во что?
   Отшельника или затворника. Я опустился. Я разбил все зеркала в доме, все окна и всю посуду. На самоубийство не хватает смелости.
   Мой милый загородный домик, мое убежище и моя могила. Волей случая, я, напившись в очередной раз, открыл газ. Долго искал спички, потом вспомнил, что оставил их в саду на скамейке. Я вышел  во двор.
   Мой пес кинулся мне под ноги. Мой любимый Рекс. Я помню его маленьким щенком на кривых лапах. Помню как он рос, как порода все больше просвечивала в нем. Мраморный дог, я им всегда гордился и всегда заботился о нем. Помню, как он радовался, когда  я возвращался с работы, и вилял своим обрубленным хвостом. Уши я так и не смог ему купировать, поэтому его пронырливая морда даже через три года выглядела по-щенячьи.
   В тот день я опять нажрался. (Сколько я уже в таком состоянии? Месяц? Два? Год?) Рекс сбил меня с ног, возможно он был голоден, а может просто был рад меня видеть. Я разозлился, и начал пинать его ногами, обвиняя и проклиная. Рекс скулил, но я все пинал и пинал его. Из его пасти вылетала кровавая пена, вся его морда была в крови, но меня это злило еще больше. В исступлении я продолжал пинать пса и пинал его еще долго после того, как он затих.
   Я убил всех, кто дорог.
   Потом я достал сигарету, прикурил, затянулся и посмотрел на безмятежное голубое небо. Оно как всегда спокойно, прекрасно и величественно. По небу плыло лишь одно облако, я решил, что оно похоже на автомобиль. Паранойя.
   Я подумал: «А что было бы, если бы будильник в тот день не сломался, или если бы батарейка в телефоне не села, если бы у Марины не закончились эти чертовы таблетки, а машина Андрея не стояла на ремонте. Боже, почему я тогда не разбился?»
   Сигарета дымилась в моей руке. Я вошел в дом…