Острыми краями

Я выпиливаю лобзиком.
Выпиливаю из фанеры снежинки.
Не то, чтобы я увлекался лобзиком, просто не люблю вещи, которые надо делать из года в год - копать огород или вырезать снежинки из бумаги.
Снежинки из бумаги надо вырезать каждый год, а из фанеры будут надолго. Кроме того, их можно перекрашивать. В этом году зеленые, потом желтые или синие, посмотрим...

Я не знаю, откуда у меня лобзик... Наверное, из детства. А вот книжку я купил вчера. Как только понял, что снежинки надо сделать из фанеры, пошел и купил книжку «Выпиливание лобзиком». Из серии «Энциклопедия домашнего мастера». Напрасно купил. В ней не написано, как надо выпиливать снежинки. Какие-то шкатулки, рамки для фотографий, даже полочки для телефона есть, а снежинок нет. Странно, конечно. Как будто полочки для телефона важнее, чем снежинки.
Ладно, справлюсь и без книжки.
У лобзика тоненькая пилка. Лобзик с такой пилкой почти не слышен, вжикает тихонько. В комнате темно. Только неяркая настольная лампа. Она не мешает тебе.
Хорошо, что темно. И совсем не обязательно, чтобы ты мне отвечала. Даже лучше, чтобы ты не отвечала. Так будет проще рассказать тебе всё…

…например, рассказать, что пришла зима. Спросишь, откуда я знаю? Хорошо… У меня много доказательств. Сначала твои е-мэйлы… Они приходили, написанные белыми буквами на белом фоне. У меня мерзли руки, когда я их читал…
А недавно я выходил на улицу и видел людей. Люди стали другие. И дело даже не в одеждах. Они прячут во рту туман, скрипят словами, как снегом, и взгляды…
У них такие взгляды, что хочется прятаться или просить прощения. И нет коров. Я знаю, что их и летом в городе нет, но летом хотя бы есть трава. На траве легко можно представить себе коров. Летом есть предпосылки для существования коров, понимаешь? А зимой даже предпосылок нет. Мне не хватает коров. Добрых коров на зеленой траве...

Вчера достал из почтового ящика квитанцию, в ней написано «Отопление – 426 руб. 51 коп».
«Отопление» - это когда какие-то люди из ЖЭКа запускают в батареи теплую воду, стараясь меня согреть. Они делают это зимой. Я поделил четыреста двадцать шесть рублей на калькуляторе, получилось, что в день мне дают тепла на тринадцать с чем-то рублей, и, значит, на пятьдесят семь копеек в час. Я не могу согреться на пятьдесят семь копеек в час.
Градусник показывает «минус семь».
Конечно, это не очень холодно. Знать бы только, снаружи он или в комнате…

Ты хочешь еще доказательств?
На балкон прилетали полярные совы, стучали клювами в окно. Не смейся! Ты ведешь себя, как орнитолог. Я звонил орнитологам, орнитологи тоже смеялись и сказали, что это синицы, и что надо покормить их салом. У меня нет сала. Я вынес на балкон колбасу, птицы испугались и улетели. Разве синицы испугались бы? Это точно полярные совы.
Я много раз видел синиц, но у них никогда не было в глазах льда.

Еще?
Еще я заходил в обменник. Курс растет. За три зимних дня дают всего один летний. Кассирша сказала, берите, не пожалеете, это не дорого, в январе семь к одному будет…

…летом мы отдали четыре пыльных июльских, помнишь? 
Друзья говорили: «Остановитесь, глупые, так вы проживете меньше».
А ты смеялась: «Не-а. Так мы проживем больше. Просто чуточку быстрее».
И мы весь день взрывали снежные склоны сноубордами.
А зима растерялась, она не ждала нас. Мы нагло воспользовались этим и украли у неё ночь.
Маленький домик у подножия, жарко натопленная печка и вельветово мурлыкали кошки в комнате и внутри…

Ты все еще не веришь?
Взгляни на Полярную Звезду. Ты даже не сможешь её найти. Она, как безумная, мечется по небу. Знаешь почему? Полярная Звезда должна показывать на Север, но не может этого сделать, потому что Север теперь везде, со всех сторон…

…как ты думаешь, если на лето убирать снежинки в шкаф, их не попортит моль? Я знаю, что моль не ест фанеру, но это же не просто фанера, это снежинки. Снежинки совсем другое дело…





…тебя не было очень долго…





…слишком долго. Я не знал, чем занять себя. Я всё перепробовал, я даже научился смотреть телевизор. Оказывается, это просто. Надо выключить изображение и звук.
А вчера ты пришла и напугала меня, потому что спрятала руки в варежки, а я подумал, что не увижу твоих пальцев до весны.
А ты видела мою ладонь? Смотри! Это Линия жизни, а это Линия любви. Длинные, уверенные… только не пересекаются они почему-то…
Линия жизни не пе-ре-се-ка-ет Линию любви.
Что это значит?
У меня чужая жизнь? Или чужая любовь?
И что лучше? И как вообще понять это…? 

… «понимать» бесполезно.
Надо пробовать что-то делать - жить и/или любить...

Над столом приклеены два карманных календаря. На 2002 и на 2004 год. Потому что две тысячи второй был хорошим, а две тысячи четвертый хорошим будет. Обязательно будет. Календарики приклеены той стороной, на которой написаны месяцы и дни. Но их трудно перепутать. «Две тысячи второй» я украл в книжном магазине, когда покупал книгу из серии «Энциклопедия домашнего мастера», а «две тысячи четвертый» подарил кто-то из друзей.
Между календариками на стене пустое место.
Это текущий год.
Мудрые люди говорят, что нельзя жить прошлым и будущим, а обязательно надо жить настоящим.
Это значит, что я должен календарики со стены убрать.
Но если я уберу их, останется только пустое место.

Я не буду убирать календарики, пока сам не стану мудрым.
Только это вряд ли. Я в последнее время ленюсь, сплю долго. Ты попрекаешь меня, говоришь, вот Лев Толстой, например, вставал в четыре утра и старательно писал. И где сейчас этот Лев Толстой? Умер! Может, кстати, от того и умер, что вставал рано. Умер от недосыпания.
Где-то прочитал (Толстой, наверное, твой написал), что снег из воды. Как-то не верится, что весь. А легкий, невесомый, тот который хочется ловить ртом? Он тоже из воды? Глупости какие-то.
Ты любишь снег. Ты и сама, как снег.
Снег и есть.
Я не верю снегу, он только кажется мягким и пушистым, под ним острые края.
У зимы острые края.
Как ты думаешь, можно пораниться лобзиком? Подожди секунду, я проверю…

Красные кристаллики чуть слышно звякают об пол. Пилка тонкая, почти не больно. Только глупо как-то. Даже не глупо, нелепо. Почти так же, как работающий под проливным дождем фонтан. Мы видели его осенью, собирались кататься на каруселях, но остались смотреть глупый фонтан. Всё равно карусели под дождем не работают. И зимой не работают. Я видел карусели зимой. Они, как инеем, покрыты застывшим детским смехом. Я хотел растопить его ладонью, потому что было слишком тихо, но не смог. Он не растает до весны.

Не получаются у меня снежинки! Получается что-то с лучиками, но никак не снежинки…
Если подумать, то снежинки не так уж нужны. Зима рано или поздно кончится. Всегда кончалась…
А что, кроме снежинок, бывает с лучиками?
С лучиками бывает радость. Было бы здорово выпилить лобзиком радость. Я повесил бы её на пустое место между календариками.
Не знаю только, получится или нет. Буду пробовать…

Наверное, зря я тебе всё это рассказываю. Тем более, что ничего из написанного нет и никогда не было.
Да и тебя, скорее всего, я придумал…

Спросишь, что есть?
Я не уверен, но, похоже, только

я,

  зима,

       пустое место на стене

                и моя зимняя паранойя.


Холодно, ч-ччерт! Слова, выброшенные на бумагу, не тают…
Надо подождать. Весной они превратятся в грязную кашу, а потом их не станет…