Утраченный мир

Нашествие Кощея - Бессмертного на Русь.

Жар – Птица – память унесла Павла в его беззаветное детство, где масло еще пахло молоком, а колбаса – колбасой, потому что делалась из мяса, а не из американской трансгенной сои, тайного биологического оружия XXI века, которую подсыпают нам теперь всюду, включая детское питание. Тогда мы искренне верили в добро, дружбу и справедливость, а светлое будущее нам казалось таким же ясным и незыблемым, как то, что есть солнце на небе, отец, мать и Родина. Поэтому каждый Новый год встречали с радостью и надеждой, видя, как быстро растут целые кварталы бесплатного жилья, гостеприимно распахивают свои двери новые Дворцы культуры и спорта.
Верили, что добро побеждает зло, а потому оно никогда не вернется больше в Россию. Но беда нежданно пришла откуда ее меньше всего ждали; она даже не пришла, а затаилась и жила среди нас, ожидая своего часа, подобно оборотням, ожидающим захода солнца, для продолжения долгожданного черного шабаша.
Поэтому мы не сразу заметили, как «Новости» стали походить на скупые сводки с арены боевых действий, а заявления новоявленных правителей стали больше напомнить шаманские заклинания, обещающие не допустить дальнейшего роста инфляции и прочих бедствий, но не вспоминающие уже о хорошем.
Вместо бесплатного жилья стали, как грибы после дождя, расти трехэтажные замки нуворишей за бетонными заборами, а вместо новых детских садов и школ вытянулись ввысь бесчисленные офисы всемогущих транснациональных компаний и банков. Словно враг прорвал оборону, и холодная война с наших внешних рубежей переместились во внутрь России.
Что за Кощей Бессмертный в одночасье заколдовал наше сказочное царство? Вслед за крикливыми кликушами наслал свое алчное войско упырей и вурдалаков, устроивших черную мессу на захваченной территории, сопровождаемую тремя костлявыми старухами; Разрухой, Нищетой, Смертью и бесчисленными стаями черного воронья, хищно кружащими над порушенными жилищами и спешащими урвать свой кусок с кровавого пиршества дьявольского воинства.
Напрасно рыдают над свежими могилами безутешные вдовы и матери, их мужей и детей уже не поднять из земли и невозможно защитить. У дьявольской войны нет ни фронта, ни тыла, а бой с тенями невозможно выиграть лишь силой оружия.
Много отважных богатырей полегло в неравной схватке с многоликим чудовищем, не сумев разгадать его истинную суть, не ведая, что настоящая его сущность скрыта, как игла Кощея, далеко за морями и долами, а потому при борьбе с его тенью русский богатырь всегда рискует получить подлый удар в спину. Потому ждет огромная страна своего Ивана - Царевича, который ударит в Царь – колокол, разбудит народ ото сна и. разрушив колдовские чары Кощея, освободит святую Владимирскую Русь от плена тьмы и воронья.
 
Счастливая жизнь.

Павел встряхнул русыми кудрями, пытаясь избавиться от дьявольского наваждения, и, расшевелив в костре тлеющие угли, снова унесся на крыльях Жар – Птицы в свою юность, в свой тихий уголок старой части города, где тогда были еще живы все его друзья.
Это был небольшой утопающий в зелени район на окраине большого города, построенный недалеко от металлургического гиганта. Застроен он был частично старыми трехэтажными домами, которые затем окружили высокие и просторные пятиэтажные «сталинки». Жители его в большинстве своем друг друга знали с детства, так как все ходили в одну и ту же школу, а по выходным дням – на танцы в Дом культуры «с колоннами». Там, помимо танцев, крутили фильмы, работали многочисленные кружки и спортивные секции. Закончив различные учебные заведения, как правило, они шли работать на близлежащий металлургический комбинат, где уже трудились их родители, создавая трудовые династии.
Зарплаты платили приличные, а главное, всегда выдавали вовремя, поэтому в дни получек тихий район охватывало всеобщее веселье и возбуждение. Женщины. С широко раскрытыми глазами спешили в магазины, а их мужья, пользуясь удобным случаем, громче обычного забивали на улице «козла», стыдливо пряча от детей бутылочку – другую. Впрочем, тут и детям щедро перепадало на конфеты. Никто не оставался в стороне от ежемесячного праздника под названием «День получки».
Через день – другой все успокаивалось, входило в свою привычную колею, продолжалась обычная спокойная и размеренная жизнь рабочего поселка. Мужчины лениво продолжали вечерами стучать костяшками домино во дворе, но уже под присмотром своих бдительных жен. Развесив сушить меж деревьев постиранное белье, они сидя на лавочках, лузгали семечки, обсуждая дворовые новости или отметки своих детей – школьников. А к вечеру двор наполнялся звонкими детскими голосами. Вернувшись из школы и побыстрее выполнив задания, детвора дружно вываливала на улицу, заполняя собой все свободное пространство. Мальчишки азартно гоняли мяч на пустыре, девочки чертили мелом «классики» на асфальте или копались в песочнице, а малыши предпочитали качели и карусели.
И старый двор, казалось, оживал, глазами сотен окон благодушно наблюдая за подрастающим новым поколением. Мог ли он тогда предвидеть даже в самом страшном сне, что многим из них будет не суждено пережить своих родителей. А пока двор вместе со своими домочадцами беззаботно доживал последние спокойные годы до начала необъявленной войны. Будущее казалось таким же ощутимым и светлым, как растущий рядом новый микрорайон с детсадами и школами, широкими улицами с многоэтажными высотками, в которые ежегодно вселялись счастливые молодожены со старого двора. На что старый двор смотрел с двояким чувством: радости за своих питомцев и горечи расставания, смутным чувством ревности к молодым высоким каменным собратьям. Впрочем, понимая, что душа города еще долго будет жить в его старых кварталах, отдыхая на их тенистых аллеях и скверах. Особой его гордостью был большой Парк отдыха с фигурным фонтаном и многочисленными статуями «Девушек с веслом», которые располагались вдоль асфальтных дорожек.
Постепенно взрослея, молодежь, сохраняя между собой дружеские отношения, как-то незаметно разбивались на небольшие компании по интересам и еще чему-то неуловимо более важному и трудно поддающемуся постороннему объяснению.
Павел вспомнил своих самых дорогих для него друзей, с которыми они организовали своеобразную троицу мушкетеров. Портосом, несомненно, у них был Сергей, добродушный богатырь с темно-русыми волосами и большими светлыми глазами на округлом лице, за свои недюжинные размеры получивший шутливое прозвище «Толстый». Забиякой и Д’Артаньяном у них являлся худощавый и гибкий, как южная лоза, Олег. У него были черные, как смоль, непокорные прямые волосы и небольшие, но выразительные карие глаза. Из-за своего неуемного, с обостренным чувством справедливости, характера он постоянно попадал в различные передряги, из которых друзья часто его выручали. Обычно для улаживания конфликтов было достаточно внушительного вида Сергея и дипломатических способностей Павла, будучи негласным связующим звеном и лидером в команде, он всегда чувствовал свою особую ответственность за друзей. Особенно это явно проявлялось когда они, окончив восьмилетку, все вместе, «за компанию», поступили в ближайший к дому техникум, и каждый из них, взрослея, становился самобытной личностью, но, как ни удивительно, их дружба от этого только крепла, будто они становились чем-то единым целым, один продолжением другого. Они продолжали ходить во Дворец культуры на тренировки по самбо к своему любимому тренеру Санычу, являвшемуся для них непререкаемым авторитетом и одновременно мудрым наставником, строго спрашивающим не только за спортивные результаты, но и за все остальное. Впрочем, таким он был для всех мальчишек, кто ходил к нему на тренировки.
Тогда большинство мальчишек двора постепенно разделилось на «хоккеистов» и «самбистов». Хоккей был безумно популярен в городе и, честно говоря, Павел в душе больше чувствовал себя хоккеистом и переживал, что им не стал, чувствуя, как в нем безвозвратно пропадает Мальцев или Харламов, но, верный дружбе, записался вместе с друзьями на самбо, затем прикипел и к этому виду спорта душой, а более всего – к Санычу. Несмотря на свои очевидные свои очевидные успех и победы на молодежных турнирах, Павел остался к ним более – менее равнодушным, помня о своей первой утраченной в жизни мечте. Мудрый Саныч, конечно, это замечал, но продолжал, как ни в чем не бывало его усердно тренировать, а он продолжал добиваться на турнирах побед, посвящая из своему тренеру, иногда замечая, как на мужественном лице Саныча, после его самых трудных побед, поблескивает тщательно скрываемая, мужская скупая слеза.
Павла много раз тщетно пытались переманить другие тренеры и в другие города, суля неимоверные, по тем временам, блага и перспективы, не понимая только главного при этом, ради чего он занимается этим видом спорта – чтобы быть рядом со своими друзьями и тренером. Очень дорогую для себя цену ему пришлось за это заплатить, чтобы, походя, разменять душевную гармонию и самоуважение на материальные штучки.

Первые чувства.

Между тем, студенческая жизнь все более захватывала наших друзей, и им приходилось теперь разрываться между учебой, тренировками и вечеринками, которые, как бурлящие водовороты чувств, неумолимо захватывали их в свой сладкий плени. Перед ними словно рухнула незримая плотина, и они понеслись в бурном потоке приключений и новых ощущений к неизведанным горизонтам взрослой жизни.
И тут наиболее отчетливо проявилась разность их характеров. У Сергея чувства струились равномерно, подобно пузырькам шампанского. Быстро познакомившись с очаровательным хрупким созданием по имени Валентина, он уже не отходил от нее ни на шаг, всюду возвышаясь над ней, как гора Эверест.
Олег же постоянно попадал в кипящие водовороты чувственных страстей. Порой они его крутили и захлестывали с головой и больно били об острые камни ревности и обид, пока не выкидывали на необитаемые острова разлук, где он, мрачный и разочарованный, подолгу оставался один, пытаясь постичь непостижимое: это ему неудачно попадаются девушки, или нет вообще счастья в жизни.
Павел, невольно наблюдая за друзьями со стороны, пришел к поучительным выводам, что светлые чувства любви, словно воздушные пузырьки, поднимают человека наверх с любых глубин, а роковые страсти, подобно бурным водоворотам, тянут человека на самое дно, оставляя после себя лишь ощущения усталости и разочарования. Если он остался жив.
К своим чувствам Павел относился осторожно. Нарисовав в воображении идеальный портрет своей принцессы, он почему-то думал, что она его ждет где-то далеко впереди во времени ив пространстве. Поэтому он старательно не давал волю чувствам, хотя его светло-русые кудри и выразительные голубые глаза с мягким юмором привлекали к нему наиболее чувственных девушек. Он с благодарностью хранил в душе неповторимое очарование первых встреч, прелестных и мимолетных, как первые лучи восходящего солнца, не подозревая, что не все чувства поддаются контролю, особенно такие как любовь.
Она настигла его нежданно, после всего лишь одного случайного взгляда прекрасной незнакомки, когда он к этому был совершенно не готов. И это был самый счастливый момент в его жизни. Может быть, любовь всегда так неожиданно приходит, пока человек не успел выстроить на ее пути защитные барьеры из предрассудков и размышлений.

Музыка.

Особое место в жизни друзей занимало увлечение музыкой. Для Павла в каждой пластинке, кроме красивых звуков и мелодий, как – будто жила частица души музыканта и частица его собственной, прожитой с этой мелодией жизни.
Иной раз было достаточно взять старую пластинку в руки, как оживало дорогое сердцу событие или воскресал перед глазами чей-то милый образ. Иногда Павел в задумчивости перебирая свои самые любимые пластинки, внимательно вглядывался в знакомые конверты, незримо общался с ними, как со старыми друзьями, которые, казалось, еще хранили на себе тепло чьих-то давно забытых трепетных рук. Но так и не решаясь поставить одну из них на проигрыватель, чтобы не будить понапрасну волнующих воспоминаний, не вызвать из небытия, ставшими со временем еще более дорогими образы любимых, которых невозможно ни удержать, ни вернуть…
Как правило, купив новый диск, друзья спешили его прослушать к кому-нибудь из них домой, захватив по пути для лучшего восприятия музыки легкого вина. Придя однажды домой с двумя новыми дисками, они застали отца Павла, купившего с квартальной премии последнюю модель советской «вертушки» с огромными колонками. Не веря свои глазам, они восхищенно разглядывали таинственное существо с множеством незнакомых кнопок, регуляторов и лампочек. А когда Павел включил его в сеть, он чуть слышно вздохнул мощными колонками и, как живой, подмигнул им зеленым глазом. Олег в это время аккуратно достал из конверта новый диск «Юрай Хип» с бегущими человечками на фирменном пятачке, который матово переливаясь черными виниловыми боками, был готов кажется, вот-вот лопнуть от сознания собственной важности. И цены. Поставив диск на массивное колесо проигрывателя, Павел нажал кнопку «пуск», и все, затаив дыхание, наблюдали, как проигрыватель, будто задумавшись на мгновенье, начал постепенно раскручивать свое тяжелое колесо, одновременно его единственная черная клешня плавно опустила иглу на самый краешек пластинки. Не удержавшись от соблазна, Павел почти до упора крутанул ручку громкости. Вначале послышался легкий шорох алмазной иглы о пластинку, а затем раздались первые вибрирующие аккорды гитары, гулким эхом раздвигая стены и увеличивая комнату до размеров сцены, на которую незримо выходили знаменитые музыканты, выдавая виртуозные переборы на гитарах; басовые бочки громовыми раскатами мощно бухали и вздыхали по углам; барабанные соло дробью рассыпались в воздухе, упруго отражаясь от стен, а звонкие медные тарелочки райскими птичками щебетали над самой головой; неистовые переливы органа прозрачными волнами перекатывались в пространстве, распахивая горизонты и увлекая за собой в заоблачные выси!
Восхищенные друзья были полностью захвачены раскатистым звучанием аппаратуры и ансамбля, их сердца учащенно бились в такт пульсирующей музыки; они ощущали себя то бешено несущимися на старом паровозе, то заходящими в крутое пике на реактивных истребителях, лишь у самой кромки Земли взмывая ввысь, чтобы вновь стремительно унестись в свободном полете за горизонты.
А неутомимый Кирслэйк продолжал неиствовать за барабанами; могучий Хонсли так терзал орган, что, казалось разрывал вокруг пространство и душу; а неподражаемый Майк Бокс выделывал такие умопомрачительные соло на гитаре, что захватывало дух. Лишь звонкий голос Байрона плавно парил над распахнутыми просторами Вселенной.
Когда стихли последние аккорды, друзья молча сидели в абсолютной тишине. Под впечатлением от услышанного, они даже не обсуждали, как обычно, достоинства музыкантов или звучание композиций. И так всем все было ясно: ничего подобного не то что превзойти, повторить было невозможно. Павел все же подошел и поставил на «вертушку» второй диск и то только лишь потому, что на нем был не кто иной, как знаменитый «Дип пепл».
Едва он успел занять свое место на диване, как словно прорвало гигантскую плотину, под быстро нарастающим напором хлынувшей яростной стихии звуков, старые стены задрожали и, не выдержав чудовищного давления покачнулись и рухнули, обнажив перед потрясенными слушателями бушующие океаны и зияющие бездны. Оттуда обрушились бури, ураганы, цунами, сметая все на своем пути. Застигнутые врасплох разверзнувшимися над ними небесами, они, как сорванные сухие листья, были вдавлены в кресла невероятной мощью разбушевавшейся стихии. На них одна за другой накатывались лавины, рушились камнепады, началось извержение вулкана, а вокруг грохотали громы и угрожающе скрежетали молнии.
Но мог ли в тот момент кто подумать, что это было только начало. Из-за низко нависших туч уже с пугающим ревом заходили в пике атакующие эскадрильи тяжелых бомбардировщиков, а под неистовый вой снарядов и разрывы падающих бомб.
Музыка от наивысшего накала энергий искрила разрядами молний, и вот-вот грозило начаться землетрясение, а дрожащие от негодования небеса – обрушиться на землю, чтобы в праведном гневе от людского безумия похоронить на ней все живое. Все с ужасом обреченных ждали неумолимо надвигающейся вселенской катастрофы.
В это время Павел увидел в дверном проеме бледное лицо отца и в последний момент успел крутануть ручку громкости против часовой стрелки. Надвигающийся торнадо на этот раз прошел стороной. Друзья облегченно вздохнули и отлипли от стенок кресел, в немом восхищении взирая друг на друга очумелыми глазами.
Павел оторвал затекшую спину от стола березы, глядя на потухшие угли костра. В мыслях он все еще находился там, среди своих друзей, навсегда оставшихся в той эпохе молодыми. А ведь прошло не так много времени, но прошлое безвозвратно унеслось, словно сметенное невидимым ураганом, оставив его одного посреди дикого леса, наполненного хищными тварями, где все зачастую решает один точный выстрел.

Первая любовь.

Павел разгреб дымящиеся угли и, обжигая пальцы, извлек из земли горячее глиняное яйцо. Разломив ножом его спекшуюся скорлупу с влипшими в нее утиными перьями, он попробовал тающую во рте ароматную мякоть. Есть не хотелось; ведь только тело его оставалось здесь, а мысли и душа были далеко отсюда, в других мирах. Поэтому он не чувствовал сейчас вкуса даже самой вкусной пищи. Отложив утку в сторону, Павел опять увидел себя в окружении знакомых лиц. Сегодня в техникуме для них прозвенел последний звонок, и они, радостные и возбужденные, направлялись в молодежное кафе «Юность» отмечать окончание учебы. Им еще не верилось, что позади остались и школа, и бесшабашно – веселые студенческие годы с бессонными ночами сессий; но одно было ясно, что вскоре жизнь их разбросает по свету, как развеянные ветром листья. Одних – по распределению отправят осваивать необъятные просторы нашей страны, других – призовут в армию защищать ее священные рубежи. Может быть, поэтому они так стремились к общению друг с другом перед новыми дальними дорогами, в надежде захватить с собой в предстоящий путь, согревающий уголек дружбы т отблеск огня беззаботной студенческой жизни.
В кафе их уже ждали накрытые сдвинутые столы, и сразу зазвучали дружеские тосты, сопровождаемые, почти что колокольным звоном фужеров с шампанским. Но, как видно, и радость не приходит одна; вместе с первыми звуками музыки за соседние столики опустилась весело щебечущая стайка привлекательных девушек, как потом выяснилось, собравшихся отметить окончание торгового училища. Будущие металлурги восприняли это как подарок судьбы.
Просторное из стекла и бетона кафе постепенно заполнялось посетителями, одни их которых – усиленно чокались рюмками, другие – задумчиво курили, с любопытством оглядывая зал. Расторопные официантки в белых кружевных фартуках бабочками порхали меж столиков.
Вместе с усиливающимся звучанием ансамбля народное гуляние постепенно набирало силу и размах. Павел сразу обратил внимание среди девушек на одно удивительно грациозное создание в зеленом платье, выделявшееся каким-то особым очарованием. Это заметил не только он один, и потому перед каждым танцем возле прелестной незнакомки выстраивалось чуть ли не очередь из претендентов в кавалеры.
Павел не любил участвовать в подобных состязаниях в скорости, а потому лишь исподлобья наблюдал за происходящим со стороны, каждый раз с тайным удовлетворением отмечая, как после танца очередной несостоявшийся кавалер понуро возвращается к своему столу. Ему даже показалось, что иногда он ловил на себе ее мимолетный взгляды, но еще не мог в это поверить. Павел и раньше замечал за собой странную способность устанавливать невидимую связь со своим объектом воздыхания, что оставалось только ждать, когда «запретный плод» созреет и упадет к его ногам. Поэтому они спокойно беседовали вдвоем за столиком с Сергеем, которого дома ждала невеста. Они не спеша потягивали вино и наблюдали за всеобщим бурлящим весельем. В перерывах между музыкой к столу подходили их разгоряченные сокурсники, шумно поднимали тосты за дружбу и удачу, и со звуками музыки вновь исчезали в танцующем круговороте. Как обычно, ближе к концу вечера народный разгул достиг своего апогея, наивысшей точки кипения веселья и страстей. Уставшие официантки уже еле успевали разносить по столикам небольшие пузатые графинчики с водкой. Разгоряченные сорокоградусным зельем мужики в азарте танца сбрасывали с себя пиджаки, а женщины соблазнительно, в такт музыки, покачивали крутыми бедрами и остальными частями женского тела. Казалось, временами бетонный пол начинал раскачиваться под лихими ударами десятков танцующих ног, а сигаретный дым окутал зал как туман.   
Особое внимание привлекал к себе вертлявый танцор, который тщедушность своей фигуры и ранний залысины компенсировал необычайной четкостью и скоростью движений, вертясь как юла, вокруг собственной оси в самом центре круга танцующих. После чего он с гордым видом приглашал на медленный танец дородных дам, как правило, на полголовы выше себя, которые просто млели в цепких объятиях «живчика». Павел, про себя, прозвал его «танцором диско», вспомнив одноименное название популярного индийского фильма.
Но все хорошее не может продолжаться слишком долго, и, в конце –концов, под разочарованный вздох разгулявшейся хмельной публики, музыканты объявили последний медленный танец. В этот момент Павел воочию ощутил на себе волнующий взгляд незнакомки, «в зеленом», от которого он, словно поднятый со своего стула неведомой силой, подошел и со смущенной улыбкой пригласил е на последний танец. Им показалось этот миг они ждали весь вечер. Как часто в волнующем предчувствии забились их сердца. Кружась в танце, Павел поймал себя на мысли, что почти не чувствует невесомого, гибкого тела партнерши, а от ее духов «Может быть» слегка кружилась голова. Как в чудном сне проплывали мимо них другие танцующие пары. Павел заметил среди них Олега с шикарной брюнеткой, который в прорыве чувств что-то горячо шептал ей на ухо. Увидев Павла с дамой, он весело ему подмигнул и изобразил на лице нарочитую гримасу восхищенного удивления.
Только после окончания танца новоявленный Ромео и Джульетта осмелились посмотреть друг другу в глаза, признаваясь в своих чувствах и пытаясь взглядом о чем-то спросить. Павел был просто сражен необычайной красотой ее больших сияющих глаз, удивительным калейдоскопом отливающих при смене освещения – от темно-зеленого до золотисто-карего цветов. Как - будто на темном куполе неба вспыхивали звездочки, их обворожительной отблеск неотразимо зачаровывал и манил к себе, как свет далеких звезд.
Они долго бродили той теплой ночью по темным аллеям старого парка среди головокружительных запахов весенних цветов, и ветки сирени доверчиво кивали им в след белыми головками соцветий. В конце темной аллеи Павел обнял Светлану и почувствовал под легким платьем ее волнующе стройное тело. Звездная высь, казалось, зажглась в ее глазах, когда он нежно привлек ее к себе и сорвал с ее трепетных губ, словно подснежник, их первый поцелуй. И ночь распахнула перед ними свои таинственные пределы…
Для общения им не нужно было много слов. В сокровенном молчании, в легком шорохе шагов таилось нечто неизмеримо более важное, чем в пустоте красивых фраз, будто в этот момент две их взволнованные души незримо общались между собой, заключая свой небесный союз. Молча, они сказали друг другу больше всего нежных слов.
С самого начала у них было ощущение такой безмятежной легкости отношений и гармонии чувств, словно встретились среди бескрайних просторов Вселенной две половинки единого целого, соединенные неведомыми законами космического притяженья. Павел был благодарен судьбе, что именно в их город она на своих белых крыльях принесла Светлану из далекого таежного поселка, щедро одарив его целебным нектаром первозданных чувств, этого нежного лесного цветка, еще не отравленного ядовитыми парами цивилизаций. Посреди большого города они создали свой заповедный цветущий сад, в котором подарили друг другу свои самые сокровенные чувства и мечты, открыв в нем для себя неизведанный мир первозданной любви.
Прежний мир продолжал жить своей обыденной жизнью, в которой остались его друзья, увлечения, новая работа. Ежедневно он приносил свои радости и печали, успехи и разочарования, но это были два параллельных мира, которые не соприкасались между собой, а как две космические галактики лишь освещали друг друга слабым светом далеких звезд. Они неслись в зияющей бездне пространства параллельными курсами, не подозревая каждый о своей грядущей катастрофе.
Но Павел умел прислушиваться к тихому голосу интуиции, и поэтому, даже в самые безмятежные минуты счастья, его не покидало ощущение ее неуловимой мимолетности, что Светлана, словно небесный ангел, только на короткое время спустилась к нему с далекой звезды, чтобы научить земного человека неземному полету любви. Или что она – Царевна-лебедь, случайно залетевшая из волшебной сказки в их сибирский городок, чтобы с первыми снежинками, взмахнув белыми крылами, улететь обратно в свои сказочные края, где не бывает холодной зимы. Потому в тревожном предчувствии неминуемой разлуки Павел ценил каждую их встречу, как последний миг упоительного счастья. Когда короткими летними ночами они уносились в головокружительные небесные выси, безумства смелых фантазий и грез, он нежно ласкал ее тело, на него бездонными глазами взволнованно смотрела его первая любовь.
Однажды взошедшая луна за окном осветила своим таинственным светом пленительно раскинутый стройный силуэт Светланы со страстно протянутыми к нему руками, и он неожиданно, с болью в душе, увидел в нем очертания белоснежной лебеди с распахнутыми для полета крыльями. Светлана тогда так и не поняла, почему в момент наивысшего блаженства на ее белую грудь вдруг упали его горячие слезы отчаяния.
Вскоре всем троим друзьям пришли повестки из военкомата и до призыва в армию осталось всего несколько дней. В бледную тень самой себя превратилась Светлана. Среди бушующего океана жизни они безрассудно смело подняли белый парус любви. Налетевший ураган сломал мачту и потопил отчаянный парусник в пучине волн, но в поднебесье уже прозвучала их лебединая песня любви, а в бездонной выси над ними зажглась путеводная звезда неземного счастья.
В последний момент прощанья, когда тронулся поезд, Павел почувствовал, от боли разлуки бетонный перрон. Светлана осталась на нем как раненая птица с перебитым крылом не в силах больше взлететь. Он навсегда запомнил прощальный крик ее глаз в этот миг.
Под ускоряющийся стук колес проводница захлопнула перед ним в тамбуре железную дверь, как будто навсегда закрыв выход в прошлое: детство, юность и любовь. Сквозь пыльное стекло мир за окном стал сер и мрачен, а душу овеяло холодом закрытых дверей. Павел поспешил покинуть тамбур и прошел в вагон к своим друзьям.