Петров и шапка-ушанка

У Петрова была шапка-ушанка. Шапка-ушанка была у Петрова. Шапка с ушами. Меховая. Петров не носил шапку, но она у него была. Зачем она у него была, я не знаю. Просто была. Была и все тут. Лежала в шкафу. Пылилась. Моль кормила. И все тут.
В начале это, конечно, была не шапка. Шапкой она стала потом, когда дядя Ваня из убитых им зайцев сделал шапки. А сначала зайцы были очень довольные. Жили в лесу. Травку ели, кору, листики. Однако дядя Ваня был иного мнения на счет зайцев. Он считал, что их мясо очень пригодно для еды, а шкурка отлично греет. Поэтому дядя Ваня ставил ловушки и капканы. Зайцев он обдирал, мясо съедал, а из шкурок шил шапки и полушубки. Вот Петрову и досталась шапка от дяди Вани.
– Вот тебе, племянник, шапка на Новый год, – поздравил дядя Ваня Петрова. – Носи на здоровье.
– Спасибо, – поблагодарил Петров, но шапку носить не стал.
Если бы дядя Ваня узнал, что Петров не будет носить шапку, он бы не перестал умерщвлять зайцев, т.к. дело было не в Петрове.
Дяде Ване, конечно, стало бы обидно, если бы он узнал, что шапка пылится у Петрова в шкафу. Однако зайцы были умерщвлены для Петрова. Целенаправленно. Чтобы носил заячью шапку. Ни Петров, ни дядя Ваня не могли воскресить зайцев. Умерщвлять могли, а воскрешать нет. Отсюда и следует ценность человеческой жизни, ибо человек, как зайцы.