Сказка про Царя, который все в стране назвал

    
Сказка   про   Царя,   который   все   в   стране   назвал
       
   
     В  некоем  царстве,  в  некоем  государстве  жил  некогда  Царь.  Был  этот  Царь  -  так,  больше  для  виду,  а  правил  страной  той  Думный  Дьяк.  И  не  было  в  государстве  том  никакого  порядка,  потому  как  ничего  в  государстве  том  не  имело  названия.  И  был  от  этого  великий  беспорядок.
     Говорил,  к  примеру,  мужик  жене:
     -  А  ну,  жена,  дай  мне  вон  ту  штуку,  которая  стоит  на  вон  той  штуке.
     Это  значило  -  дай  миску  с  оладьями,  которая  на  печи  стоит.
     Видит  Царь  такой  непорядок  и  кручинится.  Терпел,  терпел,  да  и  пошел  к  Думному  Дьяку.  Тот  сидит  в  горнице  -  пузо  отклячил  -  рыбу  кушает.
     -  Ты, дьяк,  вот  что,  -  говорит  ему  Царь,  -  приказал  бы  хоть  что-нибудь  в  стране  нашей  назвать.  А  то  налетит  Хазарин  с  Печенегом,  или башибузук  какой  -  как  тогда  воевать  с  ним  будем.
-  Шел  бы  ты,  Царь,  отсель  подобру-поздорову  -  отвечал  на  то ему  Думный  Дьяк.  Не  для  того,  -  смеется,  - меня  народ  Думным  Дьяком  выбрал,  чтобы  твои  глупые  царевые  речи  слушать.  Ха - ха - ха.
     Смеялся,  смеялся  и  вдруг  -  ой,  батюшки  святы  -  подавился  рыбной  костью.  Хрипит  бедолага,  кашляет,  давится.  Тут,  понятно,  лекари  с  костоправами  прибежали.  Мешают  друг  другу,  толкаются,  а  помочь-то  и  не  могут  -  не  понимают,  что  за  болезнь  такая  у  Думного  Дьяка. 
     Дьяк  руками  размахивает,  пыжится  весь,  а  объяснить-то  и  не  может,  что  кость  рыбная  у  него  в  горле  застряла.  Кость-то  рыбная  названия  не  имеет,  а  сказать:  «У  меня,  дескать,  в  горле  застряла  та  острая,  длинная  и  твердая  штука,  которая  в  рыбьем  теле  имеется!!!»,  -  так  это  ему  кашель  мешает.
     Лекари  с  костоправами  спорят,  ругаются:  один  кровь  пустить  предлагает,  другой  -  пиявки  поставить,  третий  в  баньке  выпарить,  да  в  проруби  искупать.  Спорили,  спорили,  а  потом  глядят  -  Думный  Дьяк  посинел  уже весь  и  не  дышит  почти.  По  всему  видно  -  отходит.  Вскоре  и  помер  совсем…
     …  И  с  тех  пор  стал  Царь  сам  страной  управлять,  и  приказал  всему  в  стране  названия  давать.  И  стала  страна  его  крепчать  да  богатеть,  а  Печенег  с  Хазарином  или  башибузук  какой  -  так  они  в  ту  страну  и  сунуться  больше  не  смели.

    
Сказ   про   Царя,   машину,   пельмени   и   бензин.

Часть  I.   Машина.
               
     Позвал  однажды  Царь  к  себе  Бояр  и  говорит:
-   Стар  я  стал,  бояре,  немощен.
     «Как  же,  немощен»,  -  подумали  Бояре,  -  «вон  какая  орясина:  нас  еще,  поди,  переживет».   Но  вслух  ничего  не  сказали.
-  Не  успеваю  я  пешком  да  на  лошадях  всю  страну  свою  объехать,  -  продолжил  тем  временем  Царь,  -  и  всему  в  ней  названия  дать.   Хочу   я   чтобы   вы,   бояре...   
Тут  Царь  грозно  посмотрел  на  Бояр.
     «Батюшки - святы,  -  притихли  Бояре,  -  что-то  будет»...
     ... чтобы  вы,  бояре,  -  закончил  Царь,  -  наказали  своим  мастеровым  сделать  мне  такую  телегу,  чтобы  без  лошадей  могла  сама  ездить.
     -  Это,  Батюшка  Царь,   можно,  -  вышел  вперед  Главный  Боярин,  -  мои  кузнецы  да  плотники  мигом  тебе  телегу  такую  соорудят.
     -  Даю  тебе,  Главный  Боярин,  семь  дней,  -  сказал  Царь,  -  сделаешь   телегу  -  озолочу,  а  ежели  нет,  так  голову  с  плеч  долой.
     -  А  как  назвать  телегу  сию?  -  спросил  Главный  Боярин.
     -  Что!  -  рассвирепел  Царь.  -  Перечить  мне!..  Марш,  и  на  глаза  без  телеги  сей  не  показывайся.
     Испугались  Бояре  и  бросились  бегом  из  горницы.  Последним  бежал  Главный  Боярин,  а  был  он,  надо  сказать,  и  так  туговат  на  ухо,  да  тут,  со  страху  и  вовсе  ничего  не   расслышал.  Только  и  запомнил  он  из  царевых  слов:  «...марш,  и  на...».   «Чудит  наш  Государь,  -  решил  про  себя  Главный  Боярин,  -  нешто  это  название  «МАРШИНА»…  Тьфу  -  пакость  какая  бесовская… Соблазн   один».  И  перекрестился.   


                Часть  II.   Двигатель.

     Быстро  сказка  сказывается,  да  нескоро  дело  делается.  Пришел  Главный  Боярин  к  Царю  и  говорит:
     -  Не  вели  казнить  -  вели  миловать.  Сработали  мои  кузнецы  да  плотники  тебе  «МАРШИНУ»,  как  велено.  Вон,  во  дворе  стоит.
Сказать - то  сказал,  да  был  он  -  вот  беда  -  немного  косноязычен  и  вместо  «МАРШИНА»:  получилось  у  него «...сработали  тебе  МАШИНУ». 
     Обрадовался  Царь.  Вышел  во  двор,  смотрит  -  и  впрямь  -  стоит  перед  дворцом  МАШИНА,  а  кругом  челядь  собралась  да  девки  дворовые.  Ходят  вокруг,  дивятся.  А  МАШИНА:  ох  и  диковина  -  телега  на  колесах,  сверху  к  ней  трон  приделан,  впереди  ящик  железный,  рядом  с  ним  котел  прикреплен  и  от  котла  трубки  разные  к  ящику  тянуться.
     -  Это  что  еще  такое?  -  спрашивает  Царь  и  на  ящик  с  котлом  и  трубками  перстом  указывает.
     -  Это,  батюшка,  ДВИГАТЕЛЬ,  потому  как  он  то  телегу  и  двигает,  -  отвечает  Главный  Боярин,  -  или  если  тебе,  государь,   угодно  -  ТЕЛЕГОДВИГ.
     -  Пусть  будет  ДВИГАТЕЛЬ,  -  решил  Царь,  -  сие  название  благозвучно  зело.
     Махнул  он  рукой  писцам,  чтобы  писали  указ  соответственный,  залез  на  телегу,  забрался  на  трон,  нажал  на  педали...  Мать  честная:  давит,  давит  педали,  а  МАШИНА  стоит  на  месте,  не  шелохнется.  Девки  дворовые  хохочут.
      -  Почему,  боярин,  МАШИНА  твоя  не  едет,  -  закричал  Царь,  -  почему  ДВИГАТЕЛЬ  твой  ее  не  двигает...  Измена!!!
 Тут  предусмотрительный  Сотник  видит,  что  Царь  рассерчал  не  на  шутку  и  тихо  так  на  ухо  Подьячему  шепчет:  -  Сбегай-ка  ты,  мил  человек,  за  Палачом.  Чтобы  он,  на  всякий  случай,  под  рукой  был,  Палач-то.   


Часть  III.   Палач  и  пельмени

     Прибежал  Подьячий  к  Палачу.  Сидит  Палач  в  избе  -  кислую  капусту  трескает  и  суслом  запивает,  а  в  миске  перед  ним  кусочки  теста  вареного  и  внутри  каждого  кусочка  -  мясо!  Удивился  Подьячий   и  тут  же  забыл  -  зачем  его  посылали.
          -  Ты,  Палач,  чего  это  такое  ешь?  -  спрашивает.
          -  Нешто  не  видишь  -  капуста  кислая  да  сусло.
     -  А  в  миске  у  тебя  что?
     -  Это,  брат,  пища  особая,  -  отвечает  Палач,  -  от  нее  самая  моя  сила  и  происходит,  а  как  называется  -  пили  меня...
     Хотел  Палач  сказать:  «Пили  меня,  режь  меня,  не  знаю.  Видать  никак  эта  пища  пока  еще  не  называется»,   да  подавился  он  в  это  время  капустой  и  закашлялся.
     «Надо  же,  -  думает  Подьячий,  -  ПИЛИМЕНЯ.  От  нее  сила  палаческая  происходит.
     -  Ты  вот  что,  Палач,  -  говорит,  -  шел  бы  ты  во  дворец  поскорей.  Видать  тебе  там  работа  будет.
     -  Скажи:  придет  Палач,  -  ответил  Палач,  -  работа,  так  работа.  И  нагнулся  за  топором.


Часть  IV.   Беня  и  Зина.
               
     А  Царь  в  это  время  пуще  прежнего  гневается.
     -  Измена,  -  кричит,  -  предали.  Всех  кузнецов  да  плотников  на  плаху  велю.
     Тут  кузнецы  да  плотники  -  на  колени  попадали  и  к  Царю  обращаются:
     -  Не  вели  нас  казнить,  батюшка,  вели  слово  молвить.  Машина  сия  так  просто  ехать  не  будет.  Требуется  жидкость  специальная,  которую  надо  в  котел  налить  и  поджечь.  Тогда  она  в  ящик  по  трубкам  потечет  и  будет  колеса  крутить  и  машину  вперед  пихать.
     -  Так  лейте  скорей  эту  жидкость,  ироды,  -  сердится  Царь,  -  чего  вы  стоите.
     -  А  вот  этого  мы,  государь,  и  не  можем.  Мы  -  больше  по  металлу,  да  по  плотницкой  части,  а  жидкость  -  это  штука  умственная  и  как  ее  изготовить  нам  неведомо.
- А  кому  ведомо?  -  закричал  Царь.  -  Кому  ведомо?  Может  тебе  ведомо? 
     И  недобро  посмотрел  на  Сотника.
     -  Как  нужную  жидкость  сделать  сам  я  не  знаю,  -  ответил  рассудительный   Сотник,  -  а  только  так  скажу:  если  еврей  Беня,  что  из  торговой  слободы,  да  соседка  его  баба  Зина  тебе  жидкость  эту  не  изготовят,  то  никто  и  не  изготовит.
     Помолчал  немного  и  грустно  добавил:  -  И  тут  уж  ты,  государь,  не  обессуть.


Часть  IV.   Беня  и  Зина  (продолжение)
               
     Обрадовался   Царь.
     -  Ты,  -  говорит  Сотнику,  -  иди  и  скажи  Бене  с  Зиной  так:  ежели  они  жидкость  нужную  изготовят,  то  я  каждому  по  шапке  золота  дам,  а  жидкость  ту  назову  БЕН-ЗИН  и  тем  самым  на  всю  страну  их  прославлю.  Ну,  а  не  изготовят,  то  уж  пускай  не  обижаются  -  посажу  на  кол.  Право  слово.
     И  в  хоромы  свои  пошел  отдыхать...
     ...Трудятся  Беня  с  Зиной,  рук  не  покладая.  Ночей  не  спят,  днями  не  пивши,  не  евши.  Не  то  им  дорого,  что  Царь  по  шапке  золота  обещал,  как  в  народе  хотят  прославиться.  Наконец,  изготовили  БЕНЗИНА  бочонок.  Прикатили  во  дворец,  в  котел  машиновый  налили,  подожгли.  Горит  БЕНЗИН  зело,  по  трубкам  кондово  булькает,  в  ящике  железном  урчит  чего-то,  колеса  машиновы  крутятся.  Ой,  хорошо!!!
     Царь  рад - радехонек.  Ездит  вокруг  дворца,  все  шутит:
           -  Берегись,  народ  честной,  -  кричит,  -  задавлю!
     И  пошла  с  тех  пор  в  государстве  том  не  жизнь,  а  божия  благодать.  Главному  Боярину  Царь  свой  тулуп  пожаловал,  Сотнику  -  нагайку,  девкам  дворовым  -  каждой  по  прянику.  Сам  на  машине  катается,  всему  в  стране  названия  дает.  Веселится,  даже  подати  в  казну  снизил  на  время.  И  все  в  государстве  том  ходят  веселые.  Один  только  Палач  не  веселый.  Шатается  по  избам  мужицким  в  расстегнутых  портках,   сусло  пьет  да  квашеной  капустой  заедает  и  все  жалуется:
          -  Плохие  времена,  -  говорит,  -  настали:  страх  народ  позабыл.
    Но  его  и  не  слушает  никто.


Царь   и   Ломоносов
            
     Жил  в  государстве  царевом  один  великий  ученый  -  Михайло  Васильевич  Ломоносов.  Любил  он  по  избам  мужицким  хаживать,  да  мужиков  научным  законам  обучать.  Зайдет,  бывало,  в  избу  и  спрашивает  мужика:
     -  А  знаешь  ли  ты,  мужик,  что  ежели  где  чего  убудет,  то  в  другом  месте  -  того  же,  столько  же  и  прибудет.
     И  очень  обижался,  если  его  после  этих  слов  сразу  же  не  кормили.
     -  Эх  ты,  -  говорил  он  тогда  осуждающе,  -  темнота  ты,  мужик…  Серость.
     Особенно  любил  Ломоносов  с  Царем  беседовать.   Придет,  бывало  к  Царю,  тот  его  сразу  за  стол  сажает  и  миску  гречневой  каши  ставит.
     -  Вот  смотри,  Царь,  -  начинал   Ломоносов,  -  мы  с  тобой  сейчас  научный  опыт  проведем.  Видишь,  я  сейчас  зачерпну  ложкой  сию  кашу,  -  и  он  зачерпывал  ложкой  кашу,  -  теперь  в  миске  каши  убыло,  а  на  ложке  -  той  же,  заметь,  каши  -  прибыло.  Смотри  дальше:  я  кашу  сию  глотаю  -  это  значит,  что  прибудет  каши;  сначала,  во  рту,  а  потом  и  в  желудке.  Уразумел?
     «Мудрено»,  -  думал  Царь.
     -  А  знаешь,  почему  так?  -  спрашивал  Ломоносов.
     -  Почему?  -  пугался  Царь.
     -  А  потому,  что  закон  такой,  -  объяснял  Ломоносов.  -  Ты,  дальше  смотри.
     И  начинал  быстро - быстро  есть  кашу...
     … А  вот  практичный  Сотник  такие  разговоры  не  любил.
     -  Закон  сей,  -  шептал  он  Царю,  -  для  государства  твоего  бесполезен  и  даже  вреден.  После  таких  опытов  у  тебя  в  миске  каши  всегда  убавляется,  а  герр  Ломоносов  -  смотри  какой  толстый  да  сытый  ходит.  Ты  бы  его,  государь,  на  кол,  от  греха.
     -  Ну,  ты,  не  очень-то,  -  отвечал  ему  Царь,  -  не  дерзи.
     И  никогда  не  сажал  Ломоносова  на  кол,  так  как  очень  его  любил  и  уважал  за   ученость.


Сказ  про  Царя,  самолет  и  гуляш

Часть  I.   Неожиданное  препятствие.
               
     Ехал  как-то  Царь  на  своей  машине  и  случись  перед  ним  неожиданное  препятствие  -  гора.  Что  за  горой  -  незнамо–неведомо,  но  чувствует  Царь,  что  ничего  там  еще  не  названо.  Подумал  немного  Царь  и  решил:  «Ерунда,  эка   невидаль.  Проеду,  чать,  через  гору».  Разогнался  посильней  и…  Хрясь  об  гору.  Развалилась  евона  машина  на  части.  Сам  Царь  лбом  о  камень  треснулся.  Шишку  набил  -  что  твой  кулак.
     Пришлось  пешком  во  дворец  возвращаться.  Злой  пришел,  грязный  и  тотчас  бояр  созвал,  мастеровых,  плотников,  Беню  с  Зиной.  Тут  и  девки  дворовые  набежали,  челядь  набилась.
     -  Что  же  это  деется,  -  речет,  -  у  нас  в  государстве…  Коварство  кругом, измена.  Вы,  что  это  -  извести  своего  государя  задумали?
     Заробели  бояре.
     -  Нет,  батюшка,  -  шепчут,  -  как  можно.            
     -  А  это  что,  не  доказательство?  -  вопрошает  Царь,  и  на  шишку  на  лбу  перстом  указывает.
     И  впрямь  -  велика  шишка.  Нечего  боярам  ответить  -  стоят,  голову  понуро  склонивши.  Мастеровые,  так  те  -  на  колени.  Девки  дворовые  плачут  в  голос,  подолами  утираются.
     А  дальновидный  Сотник  видит,  что  дело  нешуточное  и  уже  Подьячему  незаметно  кивает:  «Давай,  мол,  зови….  Сам  знаешь  кого».  И  Ивана  Кузнеца  в  спину  подталкивает:  «Дескать  -  сумел  напакостить,  умей  и  ответ  держать».
     -  Ты,  Батюшка - Царь,  как  есть  нам  отец  родной,  -  молвил  Иван  Кузнец,  -  ты   не  гневись,  а  прежде  выслушай  меня,  неразумного.…

         
Часть  II.   Гуляш.
               
     Иван  Кузнец  перед  Царем  ответ  держит,  а  Подьячий  к  Палачу  припустил,  аж  пятки  сверкают.  Прибежал,  видит:  сидит  Палач  в  избе  и  топором  на  плахе  мясо  на  мелкие  кусочки  рубит.
     -  Ты   чего  такое  затеял?  -  удивился  Подьячий.
     -  Сядь  и  послушай  меня,  -  ответил  Палач,  -  раз  уж  пришел.  Сусла  вот  выпей  и  послушай…
     -  Пустой  ты  человек,  -  начал  Палач,  -  как  ни  есть,  а  пустой.  Все  тебе  бегать,  да  с  девками  дворовыми  кренделя  выводить.  А  вот  возьми  меня...  Была  у  меня  работа  -  важная,  государственная:  голов  в  свое  время  я  нарубил  не перечесть.  Достаток  был  в  доме…   Жена  молодая…  Скотина….  А  что  теперь!..  Жена  с  малыми  детьми  по  людям  побирается.  Я  без работы сижу.  Вот  помру,  кто  меня  добрым  словом  вспомнит?  И  решил  я  так:  уж  коли  смерть  пришла,  то  перед  смертью  чему-нибудь  название  дам,  а  там  и  помирать  не  страшно.  Видишь  мясо:  я  его  сейчас  нарублю  на  мелкие  кусочки,  поджарю  и  съем.  Погуляю,  значит,  напоследок.  И  назову  мою  последнюю  еду  -  ГУЛЯШ,  потому  как  я  гуляю.  А  потом  -  голову  на  плаху,  и  сам  себя  зарублю.  А  теперь  иди  и  расскажи  честному  народу,  что  мелко  нарубленное  жареное  мясо  Палач  перед  смертью  ГУЛЯШОМ  назвал.
     И  Палач  хлебнул  сусла.


Часть  III.   Что  сказал  Иван  Кузнец.

     ... Выслушай  меня,  неразумного,  -  молвит  Иван  Кузнец,  -  машина,  что  мы  тебе  сработали  по  горам  лазать  не  способна.  Мы  тебе  другую,  много  лучше  смастерим.  Такую, что  по  воздуху  летать  будет.  С  боков  к  телеге  крылья  прикрепим,  а  сзади,  чтобы  летать  сподручней  было,  хвост  приделаем.
     Тут  девки  дворовые  так  со  смеху  и  покатились.  Это  же  надо:  Царь,  да  на  хвостатой  телеге.
     -  Ты  как  смеешь  дерзить  мне,  -  закричал  Царь,  -  что  это  за  хвост  такой?  Позорить  меня  удумал.
     А  Воевода  на  ухо  Царю  шепчет: 
     -  Прикажи,  государь,  этого  распутника  скорей  посадить  на  кол.  Слова  такие  терпеть  не  можно.  Так  и  до  бунта  недалеко.
     -  Это  уж  тебе,  государь,  как  угодно,  -  отвечает  Иван  Кузнец,  -  только  без  хвоста  телега  летать  не  будет.  А  вот  насчет  бензина  нового  не  изволь  беспокоится.   Тут  уже  жена  Бенина  -  еврейка  Кира,  да  китаец  Син,  что  из  рыбной  слободы,  тебе  такой  бензин  приготовили  -  много  прежнего  будет  кондовей.
     Вздохнул  Царь,  шишку  на  лбу  потрогал  и  говорит:
     -  Ох,  и  умаялся  я  с  вами.  Делайте  что  хотите,  а  после  я  посмотрю:  кого,  может,  на  кол  велю,  а  кого,  глядишь,  и  награжу.
   И  в  хоромы  свои  направился:  отдыхать,  да  в  телескоп  смотреть.


Сказ  про  Царя   и   телескоп

     Подарил  как-то  Ломоносов  Царю  телескоп.  Ну,  трубку  такую  на  подставке,  а  внутри  стекляшки  разные  -  ЛИНЗЫ.  Эти  Линзы  китаец  из  рыбной  слободы  по  прозвищу  Лян  Цзы  по  Ломоносовым  чертежам  выпилил.
     Царь  ходит  вокруг  подарка  и  не  нарадуется.
     -  Что  первое,  -  говорит,  -  через  трубку  сию  увижу,  так  трубку  сию  и  назову.
     Глянул,   батюшки - святы,  срам-то  какой:  девки  дворовые  в  реке  купаются.  А  где  девки  там,  известное  дело,  и  Подьячий.  И  все  норовит  с  девками  кренделя  выводить.  То  крендель  выведет,  то  коленце  выкинет,  а  то  и  вовсе  хорохорится  начинает.  А  отвернется  девка,  так  он,  бесстыдник,  и  Гоголем  пойти  норовит.
«Ну,  я  дам  тебе  окорот»,  -  решил  Царь.
     Однако,  делать  нечего.  Назвал  подарок  ТЕЛЕСКОПОМ.  ТЕЛЕ  -  потому,  что  через  трубку  увидел  сначала  девки  одной  тело,  а  СКОП  -  так  трубка  та  была  к  подставке  скобой  прикреплена.



Часть   IV.   Заговоренный  амулет.
               
     Посмотрел  Царь  в  свой  телескоп,  успокоился,  вышел  во  двор,  а  там  уж  готова  телега  крылатая.  Доволен  Царь,  а  особо  ему  бензин  по  душе  пришелся:  горит  знатно,  по  трубкам  течет  кондово,  булькает  забубенно!
     -  Молодцы,  соколики,  -  говорит,  -  надлежит,  отныне,  жидкости  сей  КИРАСИНОМ  называться.
     И  Подьячему  кивает  -  пиши,  мол,  указ.
     -  Все,  -  говорит,  -  полетели.
     Тут  Воевода  к  Царю  подходит.
     -  Уж  как  хочешь,  -  говорит,  -  а  только  опасное  дело  ты,  государь,  задумал.  Возьми  вот  на  счастье  мой  амулет  заговоренный.
     И  протягивает  Царю  амулет.
     -  Наш  Царь  с  амулетом  полетит,  -  прыснули  девки.
     -  С  амулетом  полетит,  -  подхватила  челядь.
     -  Так  тому  и  быть,  -  решил  Царь,  -  отныне,  называться  телеге  сей  САМУЛЕТОМ.


Сказ  про  царский   рюкзак

     -  Полетели,  -  приказал   Царь,  -  ты,  Палач,  керосину  в  котел  подлей,  а  вы,  бояре,  рюкзаки  с  парашютами  не  забудьте...         
     … Царь  ведь  как  думал:  в  самолетах  летать  -  это  тебе  не  пешком  ходить.  Навернешься,  так  и  костей  не  соберешь.  И  наказал  Ломоносову  придумать  чего,  чтоб  не  так  опасно  было  летать.  А  у  того  уже  и  чертеж  готов.   
     Позвал  Ломоносов  Швейников:
     -  Вы,  братцы  Швейники,  -  говорит,  -  сделайте  все  точно  по  моему  чертежу,  да  помните  -  дело  тут  государственное,  так  уж  я  вас  прошу...
     … Швейники  так  и  прозвали  царский  заказ  ПРОШУТОМ  или  ПАРАШЮТОМ.
     Царь  увидел  парашют,  да  как  закричит:
     -  Вы  что,  на  дыбу  захотели,  оглоеды?  А  вы  часом  не  подумали  -  как  ваш  Царь  носить  сей  парашют  будет?
     -  Мы  подумали,  герр  Царь,  -  отвечал  ему  Главный  Швейник  герр  Лемке,  -  носить  сей  парашют  ты  будешь  в  мешке,  который  мой  кузен  герр  Рюк  и  Беня  Зак  изготовили,  а  я  лично  к  этому  мешку  две  полоски  ткани  приспособил,  чтобы  на  плечах  носить  его  было  удобней.
     И  с  тех  пор  все  мешки,  что  герр  Рюк  с  Беней  Заком  ни  сошьют,  так  РЮКЗАКАМИ  и  называют,  а  то,  бывает,  и  герра  Лемке  зовут  и  он  к  РЮКЗАКАМ  ЛЯМКИ  приделывает.


Часть  V.  Ошибка  Палача

     Похватали  бояре  парашюты,  в  самолет  залезли  и  летят  -  слава  тебе  господи.  Царь  на  педали  давит,  Палач  топором  в  котле  помешивает.
     -  Вот  глядите,  -  показывает  Царь,  -  широка  страна-то  моя  родная.  И  много  в  ней,  бояре,  лесов,  полей  и  рек,  еще  не  названных.  Я  другой  такой  страны  и  не  знаю  вовсе.
     -  Вестимо,  -  отвечают  бояре.
     Вдруг,  что  такое  -  заглох  двигатель.  Вот  незадача-то.  Глянул  Царь  в  котел,  а  там  сусло.  Это  Палач  по  ошибке  в  котел  вместо  керосина  сусла   налил.
     -  Ну?  -  спрашивает  Царь  Ломоносова.  -  Что  делать  будем?
     -  На  сусле  твой  самолет  лететь  не  будет,  -  немного  подумав,  ответил  ему  Ломоносов,  -  сие  несообразно  с  научными  законами.
     -  Тогда  прыгаем,  -  командует  Царь,  и  за  борт,  а  за  ним  и  бояре.
     Остались  в  самолете  Палач  да  Воевода.  Палач  вместо  парашюта  сунул  в  рюкзак  топор  и  походную  плаху  -  они,  дескать,  ему  нужнее  будут.  Да  капусты  квашеной  прихватил.  А  Воевода  и  вовсе  без  рюкзака.  Он  ведь  так  думал,  что  зазорно  ему,  царскому  Воеводе,  на  плечах  рюкзак  заморский  таскать.  И  приказал  носить  за  ним  рюкзак  Подьячему.  А  тот  надел  рюкзак  и  решил  перед  девками  покрасоваться  -  разок  перед  ними  Гоголем  пройти.  Пошел  Гоголем  и  споткнулся.  Придавил  его  рюкзак,  лежит  Подьячий  и  пошевелиться  не  может.  Так  на  самолет  и  не  успел.
     -  Давай  обнимемся  перед  смертью,  -  говорит  Палач,  -  хоть  ты  и  Воевода,  а  я  простой  Палач,  но  государю  нашему  мы  с  тобой  честно  служили  и  коли  помрем,  народ  нас  добрым  словом  помянет.
     -  Дубина  ты  стоеросовая,  -  ответил  Воевода  и  сиганул  за  борт.  Палач  перекрестился  и  то  ж....
     ... Летят  бояре  на  парашютах,  вдруг  видят  -  Палач.  Падает,  плаха  под  мышкой,  топором  размахивает.
     -  Передайте  Царю,  -  кричит,  -  что  Палач  за  него  голову  сложил.


Сказ  про  Царя  и  лягушку

Часть  I.   Возвращение  Палача.

     Прилетел  Царь  с  боярами  на  парашютах  прямо  во  дворец.  Глянул:  все  целы - целехоньки,  только  нет  Палача  с  Воеводой.  Тут  Царевич  бежит.
     -  Тятя,  тятя,  -  кричит,  -  наши  сети  притащили  Воеводу.
     -  Будет  вам  ужо  Воевода,  -  хмурится  Царь.
     Однако  смотрит:  и  впрямь  -  в  сетях  Воевода  барахтается.  Он,  вот  смеху-то,  в  пруд  царев  угодил.  Рыбаки  его  сетями  и  вытащили.  Все  бы  хорошо,  да  Палача  жалко.  Ох,  хорош  был  Палач,  другого  такого  пока  найдешь,  пока  обучишь...
     -  Ничего,  -  говорит  Ломоносов,  -  обучим.  Тут  особого  ума  не  надо  -  головы-то  рубить.
     Вдруг  слышат  -  за  воротами  крик:
     -   Как  это:  особого  ума  не  надо.  Очень  даже  надо.
     Смотрят  -  Палач  идет,  мокрый  весь,  босой,  рюкзак  еле  тащит,  а  в  нем  шевелится  что-то.
     Подошел  и  прямо  так  Ломоносову:
     -  А  ты,  -  говорит,  -  сам  попробуй.  С  одного  удара  голову  чтоб.
     Видит  тут  дальновидный  Сотник,  что  Палач  уже  ерепенится  и  Ломоносову  шепчет  тихонько:
     -  Сходил  бы  ты,  мил  человек,  в  горницу.  Там  тебя,  как  пить  дать,  каша  давно  дожидается.
     Ушел  Ломоносов,  а  Царь  Палача  строго  спрашивает:
     -  Где  ты  был  и  что  у  тебя  в  рюкзаке?  Ну-ка  рассказывай  все  без  утайки.
     -  Я  как  из  самолета  сиганул,  -  отвечает  Палач,  -  так  попал  в  самое,  что  ни  на  есть,  болото.  Завяз  я  в  этом  самом,  что  ни  на  есть,  болоте  по  самые  уши.  Топор  вниз  тянет,  плаха  приподняться  не  дает  -  все,  думаю,  погибель  моя  пришла.  И  вдруг  вижу:  зверь  болотный,  диковинный  ко  мне  подбирается.  Пасть  разевает,  кричит  утробно,  по  всему  видать  -  съесть  меня  хочет.  Открыл  он  пасть,  а  я  изловчился  и  хвать  его  за  ногу.   Он  как  рванет  из  болота,  а  я  за  его  ногу  держусь,  не  отпускаю.   Так   он   меня  на  сушу  и  вытащил.   
     Открывает  рюкзак  и  достает  зверя  лютого....

         
Часть  II.   Лягушка.
               
     Ох,  мама  родная,  пресвятая  богородица.  Девки  дворовые  врассыпную,  челядь  попряталась,  в  щели  забилась.  Бояре  стоят,  крестятся,  «Отче  наш»  шепчут.  Царь  и  сам  заробел  немного.  Да  и  как  тут  не  заробеть:  зверь  зеленый  весь  -  аки  аспид,  лапы  длинные,  когти  острые.  Пасть  у  него  до  ушей,  глаза  выпученные  -  так  их  и  таращит.
     -  Ну  ты  не  очень-то,  -  говорит  Царь  Палачу,  -  держи  своего  зверя  покрепче.
     А  зверь  как  раскроет  пасть,  да  как  закричит:
     -  Ква!!!
     А  потом  еще:
     -  Ква...   Ква!!!
     Да  третий  раз:
     -  Ква…   Ква…   Ква!!!
     Ну,  дела!..  Девки  дворовые  -  в  обморок.  Мастеровые  в  рыбную  слободу  побежали  -  лавки  грабить.  Один  лишь  Царевич,  ну  известно  -  дитя  малое,  неразумное  -  вышел  вперед  и  говорит  Палачу:
     -  А  дай  его  мне.  Хочу  послушать,  чего  он  там  такое  кричит.
     -  Ты  его  к  ушку  поближе  поднеси,  -  советует  Палач.
     Поднес  Царевич  зверя  к  ушку,  тот  как  лягнет  его,  сам  вырвался  и  был  таков.
     Царевич  -  в  рев.  Тут  Мамки  с  Дядьками  прибежали,  утешать  его  стали.
     -  Ох,  в  ушко  лягнули  Царевича  нашего,  -  причитают,  -  лягнули  в  ушко.
     -  Называться  отныне  зверю  сему  ЛЯГУШКОЙ,  -  решил  Царь  и  на  радостях,  что  все  хорошо  закончилось,  велел  свою  дочь  за  Ивана  Кузнеца  замуж  выдать...
   ... И  я  на  той  свадьбе  был,  мед - пиво  пил,  по  усам  текло,  а  в  рот,  если  честно,  ни  хера  не  попало. 
     Тут  и  сказке  конец.