Nothing Else Matters

Я очнулся в заиндевевшем сумраке полудня, посреди рассыпающейся мозаики тающих силуэтов и хмурых лиц, все еще пытаясь осознать отсутствие.
Прибавляя задыхающийся - дробью - шаг, пытаться ухватить теплый мех кокетливо махнувшего на прощание хвоста. И почувствовать лишь движение воздуха кончиками замерзших пальцев. Обреченностью - вырвавшимся полувздохом - не удержать.
Очередной привычкой, сломанной сигаретой, ноющей болью в висках, согревающимся в стекле бокала напитком, недосказанностью, неумело маскирующуюся под типичную забывчивость, оседающими - конденсатом - и испаряющимися раз за разом на коже каплями.
Слова остались где-то позади: минус пять шагов, минус пара десятков - утопая босыми ногами в мягкости пыли, запорошенного асфальта - поворотов, минус полгода неосознанности, минус мятые кляксы чернильных синяков на запястьях, минус...
Что-то было потеряно, нечто было приобретено взамен...
Обещанный плюс обернулся горстями засахаренных льдинок, лениво парящих в сером - плотной скованностью переплетенных веток ломких деревьев - переменчивом небе.
Глубина отсутствия цвета, мазками погашенного, тихого - до шепота - светлячка ночника.
Чувством - прижимаясь губами, беззвучно очерчивая мелом привычный круг -
обещанием - отсутствие рамок.
Шепот, ненароком услышанный прижатыми, воском запечатывающими пальцами - "нежность" - и тут же, отшатнувшись...
Плавясь земляничным запахом, вспыхивая теплыми искрами бенгальского огня.
Разметая, разлетаясь иссушенными, мятыми складками обезвоженного эпителия.
Перекручивает, с клочьями - выдирает, выворачивая наизнанку... когда замирает, уже начавшим таять, хрусталем до замеревшего было звона... очертить пальцем - вывести полузабытые - полусном, на грани бодрствования - ноябрьским шорохом обещания... прикоснуться - клеймом выжечь - порханием мотылька...
Зверьком, свернувшимся на коленях... подныривая под локоть, преданно - на дне прищуренных глаз бликами плескается привязанность... искусной фальшивкой. Лживой правдой. Правдивой ложью.
Разбитыми звеньями цепей, отброшенными в угол наручниками.
Все ближе и ближе... стискивая в объятьях, впиваясь в податливое тепло шеи, сдавливая, лишая возможности, надежды - на жизнь, дышать...
Три замка не выпустят последний - рывком - полувсхлив позвонков...
И снова, уже неторопливо закутываясь в ватный кокон предутренней дремоты...
свернуться зверьком на коленях сломанной куклы... Остывший фарфор в накрахмаленных кружевах оборок.
Спокойной ночи...