Как Зоя!

Пусть вслед нам иконы от боли и страха смеются…
Максименко Юлия.


Вы когда-нибудь замечали: некоторые входят только в переднюю дверь автобуса, некоторые только в заднюю, как я – просто я люблю уезжать, провожать глазами… Ещё приятно удалять сообщения и говорить «Пока!», и …, наверное, – я не умею…


Сначала она долго старательно выкраивала из квадрата дешёвой ткани два одинаковых кусочка – не очень больших (материи выдавали мало), но и не слишком маленьких, ведь с пользой надо. Потом шилом проделывала дырки – распарывала пальцы, больно было, терпела – продевала через отверстия верёвку и крепко связывала. А если не получалось, то рядом всегда была Зоя – она помогала.

Потом Зоя ушла. Потом горели дома. Потом падали бомбы. Все узнали, что война – не просто так. Она шила быстрее, быстрее прокалывала и продевала – она знала: сапоги всё шагают, машины всё скрипят,  а солдаты курят, им нужны кисеты, которые шьют девушки в городах – без кисетов войну не выиграть. Она шила быстрее – не получалось, но Зоя ушла в лес.

Домой идти было холодно, а валенок не было. Хотелось есть, спать. Немцам хотелось курить – у немцев не было кисетов – они были только у советских солдат и у Зои.

Потом все узнали о голой избитой девушке, с вырванными ногтями, с обморожениями по всему телу, которую били резиновыми дубинками, о которую тушили сигареты – её вели по площади, тащили за волосы, ставили на табуретку.

Потом все узнали, что «Всех не перевешаете!».

Она кричала, требовала, чтобы её отправили туда. Она ведь тоже шила кисеты! Она ведь тоже за весь советский народ, за Победу!

Потом все узнали о девушке, которая встала на табуретку, труп которой две ночи висел под потолком цеха, труп которой месяц лежал не закопанный с обрывком верёвки на шее.

Потом все узнали: «Мне не стыдно умирать за вас, я как Зоя! Я тоже шила кисеты!»

Потом все забыли о ней – через час, через век все забыли о Космодемьянской.

Потом все узнали – они сначала выкраивали из квадрата дешёвой ткани два одинаковых кусочка – не очень больших (материи выдавали мало), но и не слишком маленьких, ведь с пользой надо. Потом шилом проделывали дырки – распарывали пальцы, больно было, терпели – продевали через отверстия верёвку и крепко связывали. А если не получалось, то рядом всегда была она – она помогала.



Иногда трудно бывает взять и простить - иногда просто невозможно. Иногда так нужен кто-то - его нет никогда. Бывает больно и деревянной вещи, когда в неё забивают гвозди (и дырки остаются). Но главное - как ЗОЯ!