6. Любовь страшная сила. За синевой студенческих билетов

6. Любовь – страшная сила.

Потный вначале пытался бороться с таким антиобщественным злом, как распитие спиртных напитков и аморальное поведение. Слово секс в лексиконе советских граждан в то время отсутствовало совершенно, поэтому с этим явлением никто и не боролся. Нельзя бороться с тем, чего нет.
Несмотря на усилия своего руководителя, студенты разбредались по окрестностям, прятались, терялись. Это не способствовало производительности труда на полях и затрудняло общий надзор за вверенным коллективом. В целях соблюдения морального облика молодых студенток, Юрий Петрович поселился в сторожке телятника. Он каждый вечер делал обход, пересчитывал поголовье, делал невозмутимый вид, и украдкой рассматривая голые коленки молодых студенток. Перед отбоем он принимал доклад у дежурных по сельскому гарему о наличии всего личного состава. Дежурные были обязаны следить за тем, чтобы после одиннадцати вечера все спали, и двери с окнами были заперты.
Алкоголь в умеренных дозах пришлось разрешить. К тому же, спиртное было единственным лекарством от простуды. Сам куратор в вечерних мероприятиях не участвовал, он со студентами не пил. Он пил всегда в одиночестве.
Многочисленные дозы согревающего часто провоцировала юных бабников на подвиги. Основным подвигом считались ночные походы в телятник. Это не были любовные приключения. Трудно себе представить постельную сцену на виду у нескольких десятков завидующих соперниц. Это, скорее всего, напоминало демонстрацию смелости и независимости.
Весь день и вечер шёл дождь. Студенты не выезжали на поле, а целый день проработали на току перебирая кукурузу. Вечером снова все грелись, чем бог послал.
- Дядя, сегодня пойдём к девчонкам? – спросил Кеша после отбоя.
- Неа. Я не пойду. Мне облом в такую погоду шляться. Я лучше покемарю. И что за кайф зажиматься на кровати под пристальными взглядами и оглядываться по сторонам? Я уже старый для таких развлечений.
- Тучка. А ты пойдёшь?
- Нет. Я с Галкой поссорился.
- Вот и хорошо. Иди к Светке. Вон как она на тебя пялится.
- Ты чего? На глазах у Галки?
- Тучкааа… Ну пошли. Я сам на чердак не залезу. А меня Ирка ждёт.
- Дурак ты, Кеша. На кой ляд ты договаривался. Ну, посидите, поохаете. И всё?
- Я договорился уже. Я обещал. Понимаешь?
- Ладно, я тебя протащу, а потом уйду. Сам назад выберешься?
- Да. Назад выберусь, спасибо, ты настоящий друг, Тучка.
Тучка нехотя оделся и направился за Кешей к выходу.

Обычно в такую погоду вспоминают не только собак с будками, но и маму с родственниками инициаторов ночных походов. По пути к заветному зданию Кешиной родительнице от Тучки досталось основательно. Дорогу развезло от моросящего дождя, полная темень не позволяла правильно ориентироваться не только в пространстве, но и во времени. Для Тучки этот поход превратился в вечность. Кеше показался мгновением.
Впереди засветились заветные окна телятника, рядом возвышался огромный клён, на который и предстояло затащить юного любовника. Затем он, уже без посторонней помощи, должен пройти на высоте метра два по ветке, дотянуться до оконного проёма чердака, подтянуться на руках, влезть в окно и благополучно спуститься по лестнице внутрь. В обычные дни это было под силу даже младенцу. Но младенцы в это время суток и тем более в дождливую погоду спят дома, самозабвенно пуская пузыри. Младенцы глупости не совершают. Но Кеша не был младенцем, он был почти взрослым, а взрослым свойственно ошибаться.
Минут пятнадцать Тучка тщетно пытался впихнуть товарища на ближайший сучок клёна. Кеша очень старался, цеплялся за ветки, но вопреки усилиям скользил по стволу и постоянно срывался вниз, пачкая Тучке куртку и брюки своими ботинками. С восемьдесят четвёртой попытки предок Маугли был водружён на заветное место под листвой раскидистого дерева.
- Так. Всё. Я домой. Удачи. Больше не проси. Это был последний раз. Учись подтягиваться. Пиши письма.
- Спасибо, Тучечка. Я твой должник.
- Да ладно. Смотри, не сорвись. Под окном чердака навозная куча, - не дожидаясь ответа, Тучка повернулся и направился в клуб.
- Не. Я аккуратно. Я как обезьяна. Я крепко. Я. Я. Я-я-я-я-а-а-а-а-а-а!!!
Тучка обернулся. Кеша стоял на ветке, покачиваясь, затем начал терять равновесие, присел и вцепился руками в ветку, на которой стоял. От данной манипуляции равновесия не прибавилось, руки и ноги заскользили, и он, кувыркнувшись, полетел головой вниз как заправский ныряльщик.
Кеша был не просто ныряльщиком, он был ныряльщиком первопроходцем. Он первым в мире нырнул вниз головой в кучу со свежим свиным навозом, так заботливо свозимым сюда местными свиноводами. Жалко, что отсутствовали представители знаменитой книги Гиннеса, но повторять свой рекорд Кеша больше бы не стал. Тучку прорвало на гомерический хохот. В окнах телятника начали появляться любопытные лица. Первопроходец с проворностью гепарда выскочил из навоза и рванул в сторону дома культуры, подальше от женских глаз и своего позора.

На отмывание последствий любовного похождения ушло пол ночи, два ведра воды, три флакона туалетной воды и бутылка отменного первака. Вещи пришлось выбросить. Остаток срока Кеша проходил в рваном ватнике и стоптанных кирзовых сапогах, купленных за два рубля  у местного тракториста. Ира с Кешей перестала не только встречаться, но и здороваться.
За принесённые мучения и сохранение интимной тайны о ночных приключениях, Кеша выставил Тучке ящик пива, но этим его злоключения не закончились. За халатное отношение к своим обязанностям, по официальной версии, и за организацию регулярных пьянок с девочками, неофициально, Кеша был смещён с должности завхоза и отправлен на поля вместе с остальными. На полевых просторах колхоза Кеша стахановской работой тоже не отличился, мёрзлая капуста и грязные кучи свеклы, которые необходимо было обрезать от ботвы и загружать в тракторные лафеты, энтузиазма не прибавили. К троице, являвшейся зачинщиком всех антиморальных начинаний, Потный затаил особую неприязнь.

Погода портилась, временами срывался снег, начались ночные заморозки. Запоздавшие стаи диких гусей лихорадочно проносились по небу, стараясь успеть до наступления настоящих морозов в тёплые края. Домашние гуси бойкотировали прогулки на свежем воздухе и сидели в своих сараях, куры перестали кудахтать и нести яйца. Вода отказывалась выливаться из умывальников, успевая замёрзнуть за ночь. Заложники продовольственной программы забыли о личной гигиене, и думали только о ежедневном плане и скорейшем возвращении к цивилизации. Узбеки, привыкшие к постоянным десантам на хлопковые поля, выполняли норму на триста процентов, заодно и согреваясь.
Запахло зимой, грязными носками и окончанием срока мучений.
Руководству института светила премия и материальная благодарность от местного колхозного начальства.