Нечего терять
Друт искал, не знает ли кто о западных королевствах. Когда-то он воевал за одно из них. И имя его было длиннее.
Случилось то же, что и со многими другими. Попал в плен и был продан. Пытался бежать, был продан. Хозяин не стал убивать его в назидание остальным, а перепродал на рудники. Неизвестно, что хуже. Здесь Друт медленно умирал, дробя киркой горную породу. Умирал от сырости, темноты, тесноты, отупления и безысходности. С рудников нельзя было убежать.
Из королевств никого не было. Конечно, удалось кое-что узнать. Но хотелось поговорить с земляком, на миг попасть домой. Ничего, не последняя партия.
Друт покрутил головой. Чалго, из дилков, бороздивших воды Южного моря. Плачет. Такое с ним впервые. Похоже, встретил земляка, узнал что-то важное. Друт подошел:
-- В чем дело?
-- Он рассказал мне о море, -- всхлипнул Чалго. – Я снова вспомнил, что это такое. Я хочу туда. Где волны, ветер и небо со звездами.
-- Кто тебе это рассказал?
Дилк махнул рукой в сторону толпы. Друт из любопытства подошел. Посмотрел на стену людей. Остановил еще одного приятеля, Соя, из степняков. Тот, похоже, витал где-то далеко:
-- Он рассказал мне про степь. Ты не представляешь, как рассказал.
Друт больше не стал медлить. Пропихался сквозь кольцо людей, отодвинул пару желающих послушать рассказ. Выдохнул:
-- Расскажи мне о западных королевствах.
Уже поздно вечером, отогнав от рассказчика последних просителей, Друт все-таки сумел поинтересоваться:
-- Как ты сюда попал?
-- Как и все. На рынке купили. Надеялся, что попаду к понимающему человеку. Ну ничего, и здесь, смотрю, люди живут.
Не знал еще, что за существование на рудниках.
-- Воевал или за долги? – продолжил Друт.
-- Путешествовал. Не надо было морем плыть. Хаимцы – большие любители прибрать то, за что потом не придется отвечать.
Действительно. Море велико и непредсказуемо. Часто в нем тонут корабли. А люди потом всплывают. На невольничьих рынках.
-- А чем ты занимался?
-- Сочинял истории. И жил в далекой и прекрасной стране. Потом расскажу.
Утром было не до рассказов. Котел еды, и на работу. Сочинителя определили долбить породу. Хуже только вращать вороты подъемников. Есть кирка, есть норма. Не выполнил – пеняй на себя. Особое отношение надсмотрщиков обеспечено. А норма такая, что не каждый выдержит. Точнее, мало кто выдержит. И по сложению парень принадлежал к числу неудачливых. Это Друт определил сразу. Опыт был, столько лет киркой отмахал.
В первый день сочинитель выполнил едва половину. За что был бит надсмотрщиком.
-- Ничего, -- сказал он вечером. – Со временем втянусь.
-- Если тебе дадут это время, -- проворчал Друт. – Попробуй выспаться.
Только кто же даст. То один человек, то другой подползали в темноте к сочинителю, просили. И тот сдавался. Все равно спать не дадут.
Второй день для сочинителя был не лучше первого. Третий даже хуже. Через месяц бедняга кашлял, засыпал на ходу, с трудом поднимал кирку. И продолжал рассказывать истории. Придуманные и настоящие, веселые и грустные, о землях и людях. Теперь не каждому, для всех сразу.
Друт жадно слушал. Ведь лучше всех знал, как скоро это закончится. Сколько еще продержится сочинитель? И тогда вновь отупение, спасительная вера в то, что весь мир состоит из рудников, рабов, надсмотрщиков и двух котлов еды в день. Быстро забудется, что в других местах люди дышат, творят, любят. Живут.
-- Знаешь, поганая у нас здесь жизнь, -- сказал как-то Чалго. – Раньше привычно было, а теперь хочу уйти отсюда.
-- Может, и уйдем.
-- Сам знаешь, что невозможно. Наверное, нам надо жить как раньше.
-- Раньше мы не жили. Существовали.
Чалго задумался:
-- Пожалуй, ты прав. Мне вот море недавно снилось. Так хорошо было. А тебе что-нибудь снится?
-- Нет, -- ответил Друт.
А ночью ему приснилось небо.
Утром Друт сказал соседу сочинителя:
-- Встанешь на мое место.
Так он оказался справа. Слева очень скоро встал Чалго. И сочинитель вдруг стал выполнять норму.
Потекли дни. Парень действительно начал втягиваться, уже скоро во время работы мог перекинуться с соседями парой слов. А через некоторое время болтал без умолку, не переставая долбить киркой. Молчи он, конечно, сделал бы больше, но Друт и Чалго не возражали. С разговорами сочинителя жизнь казалась не такой черной.
Вечером же, когда опустевал котел с едой, все садились вокруг парня, и он спрашивал:
-- Так о чем мне рассказать?
Время заказов прошло. Люди просто ждали, когда сочинитель начнет очередную историю. И он начинал. Казалось, так будет всегда. Вечер, история, вопрос без ответа.
Но однажды ответ прозвучал:
-- Расскажи мне о руднике.
Все с ужасом уставились на говорившего. Господин Бубчиху, управляющий рудником. Редкое явление, но иногда он все-таки инспектировал свое хозяйство. Друт схватился за голову: забыли об осторожности, заслушались.
Бубчиху пошел к сочинителю. Все в испуге расползались с его дороги. Не исчезнешь, стоящие за управляющим надсмотрщики позаботятся о тебе.
-- Ты расскажи мне о руднике, раб. Судя по слухам, ты – большой мастер болтать языком. Что молчишь? Я слышал, ты говорил, что все здесь люди. Вот и поговори с одним из них.
“Управляющий здесь специально, -- подумал Друт. – Кто донес? Кто предал? Молчи! Молчи!”
Но сочинитель не смог молчать. Он встал перед Бубчиху и произнес:
-- Я не буду рассказывать этим людям про рудник. Они не откроют для себя ничего нового. Здесь мерзкое место, о котором лучше молчать. И если я когда и расскажу про рудник, то лишь тем, кто здесь ни разу не был. Чтобы они знали, как из людей делают животных. И как даже в таком месте можно остаться человеком.
-- Человеком? – засмеялся управляющий. – Где здесь люди? Скот, один лишь скот. Желание есть, желание спать, нежелание работать. У них нет ничего. Ни семьи, ни имущества, ни прав. Их жизнь принадлежит мне.
-- У них есть мысли, -- упрямствовал сочинитель. – Мечты. Надежды.
-- Мысли, мечты, надежды? – сказал Бубчиху. – Их дал этому скоту ты.
-- Я ничего не давал, это все их. Я лишь разбудил людей.
-- Знаешь, ты прав, -- вдруг согласился управляющий. – Ты ничего не давал. Дал я. И могу забрать, если захочу.
-- Ты ничего не сможешь забрать.
-- Да? – Бубчиху улыбнулся и выбросил вперед руку.
Сочинитель пошатнулся и упал.
-- Вот и все, -- сказал управляющий, разглядывая окровавленный кинжал. – Море высохло, небо стало темным, солнце – холодным. Помечтали, и хватит. Запомните: у вас ничего нет. Все принадлежит мне. И вы тоже, скоты.
Он не знал, что делать с кинжалом. Вытереть не о что, пачкать ножны не хотелось. Так и держал его в руке, отдавая распоряжения:
-- Оттащите эту падаль в яму для отбросов. Нечего ему здесь валяться. Я, кстати, слышал, что некоторые с легкостью выполняют существующие нормы. С завтрашнего дня это исправят.
Тут Бубчиху пришла в голову идея. Он ткнул кинжалом одного из рабов и спросил:
-- У тебя есть море?
Раб испуганно заморгал. Кинжал вошел глубже. Парень не выдержал и выдавил:
-- У меня нет моря.
Управляющему игра понравилась:
-- У тебя есть небо?
-- У меня нет неба.
Следующий.
-- У тебя есть солнце?
-- У меня нет солнца.
Вот так быстро рушится мир надежд и мечтаний. И синее небо обваливается на почерневшую землю скучными серыми кусками. Остается только тупеть, возвращаться к животному состоянию. Есть, спать и работать. Все, что они имели, умерло и утонет в отбросах. Не останется ничего.
Укол в грудь вернул Друта к реальности.
-- Ну так что? – спросил управляющий.
О чем он там говорил? Да какая разница.
-- У меня больше ничего нет, -- сказал раб.
-- Правильно. А если у тебя больше ничего нет, то это означает, что…
Скот, скот, скот.
Хрустнуло холеное запястье. Беспомощно звякнул о камень кинжал. Глядя в испуганное лицо господина Бубчиху, Друт громко произнес:
-- Мне нечего терять!
Шесть тысяч солдат. Еще больше местных ополченцев и просто мирных граждан. Разрушенная крепость. Десятки разоренных поселений и усадеб. Такой была цена усмирения восстания рудничных рабов. Людей, которым нечего было терять.
Свидетельство о публикации №204020400007
Алина Шанина 22.03.2007 18:48 Заявить о нарушении
Спасибо за рецензию.
С уважением
Сэм Дьюрак 29.03.2007 01:11 Заявить о нарушении