Кредиторы богов. Часть I. Меченая. Гл. 7, 8

 
Глава VII

Нет жалости в сердце потухшем давно,
И слезам горючим не внемлет оно.
Что жертвы невинность для злобы безмерной?
Бальзам. Наслажденье. Реванша химера.

Королева Гарлита восседала в монументальном тронном зале дворца Владыки Тьмы. Она обожала его мрачную роскошь. Интерьер зала, как и всех верхних этажей грандиозного Базальтового дворца, две трети которого располагались под землей, был выдержан в черном и кроваво-красном тонах. Изрядное количество золотой отделки не выглядело безвкусно, но придавало залу еще большую значительность. Дворец представлял собой монолит черного базальта, перенесенный сюда из Черных каньонов и превращенный в здание с тысячами комнат силой магии Владыки Тьмы. Его окна и двери из толстого черного стекла практически не пропускали солнечного света. Внутри дворец освещался миллионами факелов, их отблески на черно-кровавом убранстве покоев придавали обстановке еще более мрачный и зловещий вид. Любимые цвета королевы повторялись в ее великолепном наряде из алого бархата с черными вставками на корсаже и рукавах. Рубиновое колье, какое не могло и присниться придворным ювелирам монархов человеческого мира, украшало ее шею, а пальцы унизывали рубиново-бриллиантовые перстни. Волшебница была уже немолода, только бессмертные не старятся. И, тем не менее, строгие тонкие черты лица Гарлиты еще хранили следы былой красоты. Черные волосы уже тронула седина, но белый локон лишь придавал ее облику какую-то особую значимость и величавость.
Гарлита беседовала со своим сводным братом Урсусом. Урсус, невысокий, невзрачный с неприятным крысиным лицом волшебник, прохаживался из стороны в сторону мимо трона, на котором восседала сестра. Недавно базальтовый ложник доложил ее величеству, что все ложники-пни вернулись, а пленницы брошены в одно из подземелий.
– Как жаль, что ты именно сейчас собираешься снова покинуть нас, брат, – говорила Гарлита, – я предвкушаю моря слез и потоки стенаний. Я жажду насладиться муками этих жалких существ, дерзнувших быть похожими на нас. И раз уж мы нарушили правила, я не упущу возможности порадовать душу.
– Увы, сестра, мои дела не терпят отлагательства. Мне срочно требуется кое-что обсудить с Кошкаром. Ты знаешь, с драконидами шутки плохи, а Танаэль не станет за меня заступаться. К тому же я не выношу этого бессилия, наш седьмой уровень в Траэтре – ничто. Не знаю, как ты можешь терпеть то, что он даже тебе почти не позволяет пользоваться Предметной магией.
Во время своей тирады Урсус продолжал нервно двигаться: он то раскачивался в разные стороны, закладывая руки за спину, то принимался размахивать ими, отчаянно жестикулируя.
– Чтобы насладиться муками пленниц, магия мне не понадобится: чем примитивнее пытка, тем действенней. Но, в целом, ты прав: Танаэль становится неуправляемым, делает, что пожелает, и все больше игнорирует мои советы. Если б ты знал, с каким трудом мне удалось убедить его отправить ложников для захвата этих принцесс. Все, чего я добилась ценой таких усилий, оказалось под угрозой, а он твердит, что предсказания оркулла так или иначе все равно сбываются. Но на этот раз я перехитрю саму судьбу.
Королева так сильно сцепила руки, что костяшки пальцев побелели.
– Я всегда предупреждал тебя: ты ведешь опасную игру. Конечно, иметь сына – Владыку Тьмы, великолепная идея. Ты получила все, что хотела: царство, власть, почет, несметные богатства. Но в случае чего, тебе не справиться с Танаэлем. Так что, будь поосторожней, – увещевал сестру Урсус.
– Я и так осторожна во всех отношениях. Откровенно говоря, это пророчество кажется мне нелепым. Но я, как видишь, приняла все меры предосторожности. Да, с Танаэлем становиться трудно, – повторила она, – сейчас он блокирует мои телепатические послания, он просто не желает отзываться. Я уже трижды пыталась связаться с ним. Придется отправлять ложника. Я так ждала момента, когда все птички окажутся в клетке! Королева встала и спустилась с тронного возвышения.
– Ну, так мне пора, дорогая сестрица. У вас свои заботы, у меня – свои, – собрался уходить волшебник.
– Возвращайся, как сможешь. Ты мне нужен, Урсус,  как и я – тебе.
Они обменялись понимающими взглядами и кивнули друг другу, волшебник покинул зал. Оставшись одна, королева призвала ложника:
– Ступай вниз и передай Повелителю, что мне необходимо срочно видеть его, – приказала она обгоревшему от удара молнии дубовому стволу.
– Сжальтесь, Ваше Величество, Владыка превратит меня в камень. Он не любит, когда его беспокоят в лаборатории, – взмолился ложник.
– Ты, видно, предпочитаешь сгореть живьем, коли дерзаешь препираться со мной! – глаза королевы сверкнули гневом. – Передай мои слова Фьёрно, тупица.
Гарлита снова взошла на трон, развернувшийся к правой стене. Она дотронулась до центрального рубина в колье, и на стене появилось изображение голой пещеры, в которую были помещены пленницы.
– Превосходно. Они дрожат от страха неизвестности, – злая улыбка скривила губы волшебницы. – Они узнают, что такое боль, унижение, ужас и ненависть.
Она позвала другого ложника и отдала распоряжение раздеть девушек и приковать их к стене пещеры. Спустя минуту Гарлита с удовольствием наблюдала, как слуги срывают одежду с несчастных принцесс. Пленницы отбивались, их отчаянные крики и мольбы ласкали слух королевы. Вскоре все распоряжения хозяйки были выполнены. Но она уже не смотрела на живое изображение, ее взгляд стал отрешенным, Гарлита видела совсем другую сцену:
– Ты знаешь, я бессилен что-либо изменить, – его серые глаза все время пытались ускользнуть от прямого взгляда, – я передам тебе власть над Иролем.
– Не стоит. Новую жизнь лучше начинать на новом месте.
– Прости, если сможешь.
– Тебя, возможно. Ты сам наказал себя. После всего, что нас связывало, ты променял меня на бабочку-однодневку, на жалкую пародию на нас, волшебников. Да, тебя я прощаю, участь Ифарго – твой будущий удел. Но ее – никогда.

– Зачем ты звала меня, мама? – раздался голос за спиной Гарлиты, он шел из черного колышущегося, словно поднятая ветром туча сажи, облака.
– Все пленницы доставлены, пора заняться ими. Чего ради ты принял сейчас этот облик?
– Практикуюсь, – усмехнулся Владыка Тьмы. – И из-за этого ты отрываешь меня от исследования?
Облако сгустилось в более плотную фигуру.
– Не забывай, они быстро умирают. Тебе давно пора развеяться, Танаэль.
Фигура снова стала облаком, которое все больше разрежалось и сделалось почти незаметно.
– Я не это имела в виду, ты прекрасно понял меня. Они тебе не нравятся?
Танаэль принял естественную форму:
– И для чего ты приказала их раздеть?
– Чтобы доставить тебе удовольствие, ведь ты большой эстет.
– Скорее ты хотела доставить удовольствие себе. Если я захочу что-либо увидеть, ничто не сможет мне препятствовать, – вторично усмехнулся он. – Жаждешь помучить их морально и физически? Так стоит ли лукавить? Что там еще в твоей программе?
– Я сообщу им, что им уготовано стать наложницами моего сына-чудовища, Великого Всемогущего Владыки Тьмы, – поделилась планами Гарлита.
– Догадываюсь, новость их обрадует, – съязвил Владыка.
– Я постараюсь воодушевить их, будь спокоен, – отпарировала королева.
– Ты можешь развлекаться без меня. Я занят, мама.
– Без тебя не обойтись, не моими же наложницами они будут.
– Так ты серьезно надеешься уговорить меня принять участие в этом нелепом фарсе? О, бессмертные боги, кому это нужно?!
– Мне. Сделай это ради меня.
– Ей ты не отомстишь. Она ускользнула от твоей ненависти полторы тысячи лет назад, она умерла. Что тебе дадут мучения этих существ? Они принадлежат к той же Форме, но и только. Ты ошибешься в своих ожиданиях. Пожалей хотя бы мое время, – пытался отделаться от участия в бесполезных, по его мнению, развлечениях матери Танаэль.
– С твоим бессмертием говорить о времени! Ты совсем не считаешься со мной. Да, прошло полторы тысячи лет, и каждый день был для меня пыткой! Я не могу умереть не отомщенной. Тебе этого не понять. Они виноваты уже тем, что смеют выглядеть как мы и отбирать у нас сердца возлюбленных.
Королева побледнела, ее глаза лихорадочно блестели, дыхание сбилось.
– Успокойся, пожалуйста. Эта боль давно стала смыслом твоей жизни, ты сама не захотела избавиться от нее более простым способом. Впрочем, дело твое. Но как ты себе это представляешь? Акт возможен только в подлинном обличье, боюсь, мой вид испортит впечатление.
– Им вовсе ни к чему тебя видеть, – возразила мать. – Тайна твоей природы навсегда должна остаться секретом, узнать который может только тот, кого через мгновение поглотит небытие.
– А-а-а. Разумеется. Конечно, люди не способны видеть в темноте. Ход твоей мысли прост и гениален – темнота, беспомощность, страх, боль. Чего уж лучше? В таких условиях любой демоном Инобытия покажется, –  Танаэль словно выплевывал сочащиеся сарказмом слова, его глаза сощурились, складка пролегла между бровями.
Гарлита не обращала внимания на тон сына, близость долгожданной расплаты с Формой обидчицы воодушевляла ее.
– Именно. Я прикажу выжечь им глаза и вырвать языки. Скулеж мне скоро надоест.
Владыка вскользь глянул на изображение узилища – оно исчезло.
– А вот это я тебе запрещаю. Слышишь? Если ты полагаешь, что мне доставит наслаждение таращиться в пустые глазницы и целовать безъязыкие рты, то ошибаешься. Можешь говорить им, что угодно, можешь мучить их голодом, холодом, жаждой в разумных пределах. Побей,  в конце концов, если тебе так хочется. Но не смей калечить, мне не нужны изуродованные наложницы. Я не намерен принимать кару Законов за столь сомнительное удовольствие. И больше не отвлекай меня, я закончу эксперимент через неделю.
С этими словами Владыка Тьмы исчез.

*    *    *

«Какая тяжесть... Голова словно чугунная. Наверное, я слишком долго проспала сегодня. Когда – сегодня? Что сейчас: утро или вечер? Я проснулась или все еще сплю? Почему всегда так трудно вырваться из объятий дурного сна? Кажется, я замерзла... меня трясет. Может, я заболела? Да что же это: никак не могу открыть глаза...», – Эрлина зашевелилась, слабо застонала и с трудом разлепила веки.
– О, нет, – чуть слышно прошептала она.
Сон во сне. Иногда такое случается: неясные образы преследуют спящего, кажется, стоит только сделать усилие, чтобы проснуться и прекратить мучение. Человек совершает это усилие, но вместо яви попадает в другой мучительный поток неопределенного ночного кошмара. Вот и сейчас Эрлина подумала, что затхлый полумрак, в котором она очутилась, является продолжением ее тяжелого сна. Непослушные веки снова опустились, слух уловил негромкий повторяющийся звук, более всего похожий на прерывистое всхлипывание. Затем послышались приглушенный шепот и легкие шаги. Теперь девушка ощущала, что лежит на чем-то жестком и холодном. Чувства подсказывали, что окружающее реально и в то же время, это было совершенно невозможно. Как она, дочь короля могущественной Сиены, могла попасть в какую-то темницу? Именно это слово ассоциировалось в ее сознании с тем, что сообщали ей ее чувства: «темница». Эрли вздрогнула и окончательно пришла в себя. Она широко раскрыла глаза и попыталась сесть. Тело плохо слушалось, только со второго раза ей удалось перевернуться на живот и, опираясь на руки, подняться на колени. В полном замешательстве девушка обвела взглядом большую слабо освещенную единственным факелом пещеру. Какие-то фигуры испуганно жались по углам. Кто бы они ни были, похоже, все находящиеся здесь оказались в одинаково бедственном положении. Теперь Эрли дрожала уже не от холода, а от страха. Память ровно ничего не подсказывала ей о том, куда и как она попала.
– Кто здесь? Ответьте, – рискнула позвать Эрлина.
В пяти-шести шагах от нее у самой стены раздался шорох:
– Я Лорита, дионская принцесса, – отозвался из полумрака девичий голос. – А вы кто?
– Эрлина, принцесса из Сиены, – ответила Эрли и, встав, наконец, на ноги, подошла к соседке.
– Что это за место?
Дионка только пожала хрупкими плечиками
– Эрли, пришла в себя, хвала Алагору! – другая тень быстро приблизилась к сиенской принцессе.
– Католина! Что происходит? – Эрли немного воспрянула духом, услышав знакомый голос. Она вцепилась в руку подруги. Латрийская принцесса была двумя годами старше сиенки, сейчас Эрлине инстинктивно хотелось найти защиту у кого-то более взрослого.
– Я сама толком ничего не знаю, очнулась часа два назад, наверное… Все, кто здесь есть – тоже принцессы. И все время доставляют новых пленниц. Недавно принесли Ванетту, а следом – тебя. Вот и все, – сообщила латрийка.
– Мы – пленницы? Но чьи? Дерборцев? – продолжала засыпать подругу вопросами Эрли.
– Сначала и я так думала, пока не увидела Аминту Лимарскую, –  покачала головой Католина.
– Аминту? Невесту Дальего? – удивилась сиенка.
– Вот именно. Не мог же принц Дербора бросить в подземелье собственную невесту накануне свадьбы. Пусть они нам враги, но не себе же, – рассудительно сказала старшая подруга. – И потом, когда ты увидишь тех, кто нас похитил...
Дверь с грохотом распахнулась, и корявые чудища внесли и положили на пол еще два бесчувственных тела. При виде жутких неправдоподобных существ у Эрлины подкосились ноги, Католина едва удержала девушку. К счастью, ложники, опустив свою ношу прямо на холодный каменный пол, они тут же покинули темницу.
– Что это за чудовища? – едва переведя дух, спросила Эрли.
– Похитители. Охранники. Не знаю. Они приносят сюда не только пленниц, но и еду. Вероятно, и стерегут нас заодно. Давай посмотрим, кто там.
Латрийка потянула Эрли за собой. При свете одинокого факела рассмотреть лица новых обитательниц подземелья можно было, только подойдя вплотную и наклонившись как можно ниже.
– Это Лолия и Юлия, –  узнала еще двух подруг Эрлина.
– Вот и атрейские сестры присоединились к нам. Все принцессы Сиенского союза в сборе, – Католина выпрямилась и отвела подругу в сторону. – А где же Тали? Ведь ее здесь нет, – тихо, чтобы не слышали остальные, прошептала Лина.
– Тали? – переспросила Эрлина, иногда она почти забывала, что у нее есть сестра, а не два брата. – Где она? Вспомнила: они с Ромео собирались уехать.
– А, – понимающе кивнула латрийка, – может оно и к лучшему. На всякий случай, не нужно говорить о ней.
– Почему?
– Да так. Что-то подсказывает мне, что не последнюю роль в нашем заточении играет звездный обруч.
– Обруч? – Эрли подняла руку ко лбу и потрогала алмазную звезду в центре украшения, искусно вплетенного в прическу. – Ты думаешь, это разбойники? Нас схватили из-за драгоценностей... ну, конечно же: кольца, браслеты, ожерелья...
– Не в этом дело, – перебила ее Католина, – если бы им были нужны украшения, то их давно бы у нас забрали. А эти существа... не похожи на разбойников. Скорее это какие-то лешие или селаны. Ты помнишь сказки, которые нам рассказывала ваша няня, когда мы были детьми?
– Сказки. Мы попали в сказку или в сон? Мне все время кажется, что я сплю. Ущипни меня, Лина.
– Я, конечно, могу, вот только поможет ли? Это не сон и даже не сказка. Это – реальность. Ромео и Тали были правы – селаны существуют.
– Не селаны, а сельны, – поправила старшую подругу Эрлина. – Они говорили о сельнах, про селанов рассказывала Дала. Хотя, наверное, это одни и те же. Но Тали утверждала, что сельны добрые и никому не причиняют вреда, к тому же они маленькие – людям по пояс.
– Значит, это другие. Никто не знает, какая нечисть обитает в Пропащем лесу, – задумчиво покачала головой латрийка.
– Думаешь, мы попали в Пропащий лес? – еще больше испугалась сиенская принцесса.
– Вероятнее всего предположить, – Католина понизила голос почти до шепота, – что, либо это – Крайний лес, либо – Панийские горы.
– Защити нас, Великий Алагор! Что, если эти чудища и есть укройсы? – ужас отразился в голубых почти детских глазах.
– Вообще-то, я всегда думала, что укройсы – люди. Дикие, кровожадные людоеды, и тем не менее... Но сейчас, я ни в чем не уверена. Может, ты и права... Кто это? – перебила сама себя Лина.
Пещеру огласили испуганные крики:
– Помогите! Мартос! Калио! Орландо! Где вы?! Кто-нибудь слышит меня?
– Идем, Ванетта очнулась, – латрийка быстро пошла на голос, увлекая за собой Эрли.
Хотя акустика пещеры несколько искажала звучание, ошибиться было невозможно: единственная дочь Ариота Истеклийского звала по именам  старших братьев. Некоторое время спустя, вышли из обморочного состояния атрейские сестры. Вскоре в подземелье очутились еще с десять- двенадцать носительниц звездного обруча. Среди них подруги узнали Тинерию Таронскую и Белану Сабрийскую, с которыми были знакомы с детства так же как с истеклийской и атрейскими принцессами. Все они происходили из соседних дружественных королевств, традиционно поддерживающих Сиену в ее давней борьбе с Дербором. Более двадцати лет назад был создан знаменитый Сиенский союз, военное и торговое объединение, в которое наряду с Сиеной официально вошли Латрия и Атрейя. Во всех войнах с Дерборским союзом, включавшим также Грабар, Трагабер и Лимар, на стороне сиенцев неизменно выступали Истеклия, Тарона и Сабрия. Правда, последняя с восшествием на престол короля Натило, брата принцессы Беланы, неожиданно стала менять политический курс, перенеся свои симпатии на Алтурис. Военные союзы отцов и религиозная принадлежность естественно определили круг дружеского общения детей. Даже попав в одну общую беду, девушки держались, разбившись на группы. «Сиенки» не общались с «дерборками», хотя довольно быстро свели знакомство с принцессами из Юклона, Парлона, Вареции, Басска, Катурии и других отдаленных королевств, с которыми прежде никогда не встречались, а знали лишь понаслышке, или не знали вовсе об их существовании.
Подземелье наполнялось новыми пленницами еще два-три дня, течение времени утратило свою определенность, и уже никто из девушек не мог бы точно сказать, как долго здесь находится. Сколько принцессы не вопрошали друг друга о причинах происходящего и о дальнейшей своей судьбе, ответов ни у кого из них не было. Неизвестность становилась все более мучительной. Когда же все носительницы злосчастного украшения были доставлены, для них начался настоящий кошмар.
Несколько десятков пней одновременно вошли в пещеру. Они вставили в кольца пять дополнительных факелов. Сразу стало светлее. Девушки опасливо сгрудились у дальней стены, не зная, чего ожидать от этого «нашествия».
Неожиданно чудища накинулись на пленниц и стали срывать с них одежду. Принцессы с криками и визгом изворачивались, пытаясь вырваться из цепких шершавых лап. Некоторым это поначалу удалось, но бежать-то было некуда – дверь оказалась запертой снаружи и не поддавалась. Ложники быстро изловили даже самых прытких и отчаянно отбивавшихся девушек, раздели и приковали  всех к стене. Исполнив приказание королевы, слуги покинули темницу.
Прошло двое суток, несчастных мучили жажда и голод, они не могли спать, и к исходу второго дня многие начали бредить. Наконец их расковали, дали воды и хлеба, а также какие-то колючие рубища. Принцессы были вынуждены натянуть одежду, так как в пещере резко похолодало, вода в сосудах покрылась тонким слоем льда. Но грубая ткань не столько спасала от холода, сколько служила источником новых мучений – тысячи мельчайших шипов язвили изнеженные тела высокородных пленниц, вызывая нестерпимый зуд во всем теле. Когда босые ступни несчастных почти потеряли чувствительность, носики посинели, а зубы  начали отбивать неудержимую дробь, воздух стремительно потеплел и вскоре стал горячим, как возле раскаленного кузнечного горна. Полуобезумевшие пленницы срывали с себя коварные одеяния, ссадины, оставленные ими, буквально на глазах превращались в кровоточащие язвы. Девушки метались по темнице, умоляя выпустить их  этой преисподней.
Гарлита, удобно расположившись в будуаре, с наслаждением наблюдала за своими жертвами.
– Вы все заплатите мне за нее, – шептала стареющая волшебница, улыбка торжествующей ненависти блуждала на ее губах.– Вы никогда не узнаете имени, которое должны проклинать, как прокляла его я. Будь ты проклят, Колорно! Вы были бы рады сейчас умереть и избавиться от страданий, но я не доставлю вам такого удовольствия, – говорила мучительница, обращаясь к несчастным, словно они могли ее слышать.
Прошло уже четыре дня с тех пор, как Танаэль отправился в лабораторию. Королева решила, что настало время просветить пленниц относительно их дальнейшей судьбы.
Жара спадала, повеяло свежим ветерком, как будто где-то отворили невидимое окно. Пятнадцатилетняя Юлия Атрейская и еще две девочки ее возраста были совсем плохи, они метались в бреду, не узнавали окружающих. Старшая атрейская принцесса – семнадцатилетняя Лолия, сама еле держась на ногах, пыталась напоить пылающую, как печь, сестру. Эрлина, перенесшая пытки лучше, старалась помочь подруге. Пошатываясь, к девушкам подошла Католина с кувшином свежей воды в руках:
– Ей лучше?
– Нет. Она умирает, Лина, – Лолия разрыдалась не в силах больше сдерживать поток слез.
– Не плачь, Лоли, возможно, она самая счастливая из нас. Кто знает, что нам еще предстоит вынести, – ответила старшая из подруг.
– Но почему? За что? Что нужно от нас этим чудовищам? –  в который раз задала Эрли все те же ни к кому не адресованные вопросы. И неожиданно получила ответ.
Отчего-то показавшийся особенно громким и неприятно режущим слух скрежет засова заставил девушек вздрогнуть и обернуться на визг  открывающейся двери. Две шеренги ложников промаршировали в проем и рассредоточились вдоль стен по обе стороны от входа. Окруженная четверкой факелоносцев на пороге появилась Гарлита. Ее прямая и стройная фигура, двинувшаяся вперед бесшумным легким шагом, вызвала безотчетный ужас в сердцах пленниц. В черном платье из тяжелого бархата с длинным, струящимся по полу шлейфом, она походила на зловещую гирию – роковую посланницу бога Идитоса; жесткий стоячий красного цвета ворот отбрасывал в свете факелов кровавые отблески на ее лицо, что еще больше усиливало сходство с образом вестницы смерти. Эрли и другие «сиенки», находившиеся почти возле самой двери, отшатнулись было вглубь пещеры, но какая-то невидимая сила остановила их на втором же шаге.
– Здесь кто-то говорил о чудовищах? Не так ли, детка? – обратилась Гарлита к Эрлине. – Ты еще ничего не знаешь о настоящем чудовище. Но скоро вы все познакомитесь с ним.
Оторвав взгляд от лица едва не потерявшей сознание сиенской принцессы, волшебница бегло окинула остальных пленниц. Девушек пробрала дрожь.
– Я – королева Гарлита. Вы находитесь в Траэтре – царстве Владыки Тьмы Танаэля, моего сына.
– Что-то я не слышала о таком царстве,– пробормотала про себя Католина.
– Есть много такого, о чем вы не слышали, или не верили тому, что это есть, – усмехнулась волшебница. – Неужели, вам в детстве не рассказывали сказок о драконах и магах, гномах и великанах?
– Рассказывали. И о ведьмах и чудовищах тоже, – с дерзким блеском в глазах ответила самая старшая из пленниц парлонская принцесса Эберта. На днях ей должен был исполниться двадцать один год. Эберта не отличалась красотой, но славилась умом и образованностью. Презирая мнение окружающих, она открыто занималась науками:
 – Только никаких волшебников и драконов не бывает. Я не знаю, какое именно ядовитое вещество вы использовали, пропитывая наши рубашки, но это не колдовство.
В руках у Гарлиты появился пузырек, она плеснула из него на ближайшего к ней ложника. Раздалось шипение, часть пня обуглилась. Эберта подумала, что такой трюк с кислотой мог бы устроить любой шарлатан, именующий себя волшебником, но, опасаясь стать следующей мишенью, промолчала.
– Это научит вас уважению, глупые создания. Все ваши самые страшные сказки покажутся вам жалкими вымыслами. На свете есть много чудовищ, каких вы и представить не можете. Но нет никого ужаснее моего сына. Он – воплощенный кошмар. Он самый жестокий и безжалостный из живущих. Он – Владыка Тьмы, Всемогущий Повелитель Темных магов. Вам будет оказана великая честь стать его наложницами. Завтра я приготовлю вас к встрече с ним.
Гарлита зашлась нервным лающим смехом, затем резко оборвала его, повернулась и вышла.

Глава VIII

Твое страдание во мне
Вдруг шевельнуло человечность.
Познанья бездны бесконечность
Уж недостаточна вполне.
Хочу понять тебя душой,
Хочу измерить все различья,
Принять без ложного величья
Тебя, как брата, род людской.

Воздух в пещере наполнился бодрящим ароматом туруаки. Пленницы почувствовали себя лучше, даже те из них, которые, казалось, стояли на пороге вечного покоя, пришли в себя и начали быстро поправляться. Болезненные язвы зарубцевались и постепенно исчезли. Как и рассчитывала Гарлита, настало время для новых страданий – не физических, а душевных. Более всех речами королевы были перепуганы северянки, Лорита Дионская уверяла, что они попали в подземное царство Артиманкта, откуда никто не возвращается. «Дерборки» истово молились Ату и Мату. «Сиенки» время от времени поминали Алагора, его сыновей и дочерей, но отвергли предположение, будто оказались в Царстве мертвых, где властвует средний сын Алагора – Идитос. Не могли, ну, просто никак не могли очутиться в одной преисподней разделенки, атаматтки и почитающие светлых дочерей Алагора многобожницы. Кроме того, ни в одной из трех основных религий мира не было ни бога, ни демона по имени Танаэль. Однако ни радости, ни успокоения здравые доводы рассудка никому не принесли.
– Мы останемся здесь навсегда? – дрожала от ужаса очнувшаяся Юлия.
– Не может быть, чтобы нас не искали. Нас обязательно спасут. Карлот не бросит нас, а он командует войсками всего Сиенского союза, – утешала ее Лолия, на сводного брата сестры привыкли полагаться как на бога.
– Что значит: стать наложницами? – допытывалась Эрли у Католины.
– Ты знаешь, что бывает, когда девушка выходит замуж? – вместо ответа спросила та.
– Ну, тогда муж и жена живут вместе. Ты имеешь в виду..,– сиенка запнулась и покраснела.
– Вот именно, в этом смысле быть наложницей, то же самое, что быть женой.
– Но чудовище… Не может быть, только не это! – Эрли побледнела. Она не была так наивна, как можно было бы подумать, глядя на ее ангельское личико. Вопросы любви между мужчиной и женщиной давно занимали ее. Нередко она наблюдала любовные игры замковых кошек, когда те не были заняты охотой на мышей. Однажды ей удалось подсмотреть за кухаркой и конюхом, предававшимися любовным утехам на конюшне. Правда, из-за полумрака, царившего там, любопытной не все удалось рассмотреть, но что означает быть мужем и женой, она вполне поняла. Более того, в своих мечтах Эрли не раз представляла себя в объятиях принца Альбани, в которого без памяти влюбилась два года назад, когда отец взял ее с собой в Ронт на торжества, устраиваемые королем Фабиано по случаю двадцатилетия сына. С тех пор она думала только о нем. И вот теперь ее, их всех ждет этот кошмар: чудовище...
– Чудовище. Какое оно? – произнесла девушка вслух.
– Кто его знает. С клыками, когтями, рогами, может быть с тремя головами, десятью руками и ногами. Что-нибудь жуткое и безобразное. Лучше не думать заранее, – отозвалась Католина.
Она тоже мечтала о своем принце. Эрли не знала, что избранником сердца Лины был Ромео. Некоторые принцессы уже были официально помолвлены, другие – тайно влюблены, таково свойство юности. Слова злобной волшебницы привели всех в смятение – каждая с ужасом представляла, как вместо рук возлюбленного ее тела коснутся когтистые лапы, оскал чудовища приблизится к лицу...
Время тянулось, выматывая души пленниц ожиданием. Каких только леденящих кровь сцен не рисовало им в эти часы воображение, но они оказались совершенно не готовы к тому, что ожидало их в действительности.
На этот раз эскорт Гарлиты был гораздо больше, он состоял не только из пней. Пол в пещере сотрясался от тяжелых шагов базальтовых ложников, несших легко, как пуховые подушки, большие чугунные жаровни, тонкие железные прутья и ржавые клещи. Королева Траэтра воссела на появившийся у стены трон, откинулась на спинку и ленивым жестом приказала ложникам приступить к действиям. Пленниц снова приковали к стене противоположной той, у которой расположилась волшебница. Она не собиралась отказывать себе в удовольствии выместить на принцессах злобу и ненависть, испытываемую ею к давно умершей сопернице. Беспомощность и невиновность жертв, которые она прекрасно осознавала, еще больше возбуждали и распаляли чудовищную злобу ведьмы. Запрет сына калечить пленниц ни мало не волновал Гарлиту, особенно в эту минуту, когда она вся пылала от предвкушения близкой расправы.
– Я обещала подготовить вас к встрече с моим сыном и вашим господином, – голос ее был настолько страшен, что волосы зашевелились на головах у обреченных. – Вы не можете увидеть его, ибо увидевшего Танаэля постигнет немедленная смерть. А я не хочу, чтобы мои дорогие невестки скончались раньше времени. Поэтому для вашего блага и по моему приказу сейчас, – королева намеренно затянула паузу, – сейчас вам выжгут глаза.
Крики и мольбы слились в один не то стон, не то вой. Жертвы отчаянно бились в стальных оковах в бесплодных попытках освободиться.
– Да, кричите, кричите громче. И запомните эти вопли, потому что никто из вас никогда больше не произнесет ни одного вразумительного звука. Вы видите эти клещи? Они предназначены для ваших розовых язычков.
Гарлита еще минут пять наслаждалась сценой, любуясь искаженными страхом лицами обреченных, затем небрежно махнула рукой. Каменные слуги ведьмы разожгли угли в жаровнях, накалили прутья... По замыслу постановщицы действа все жертвы должны были быть ослеплены одновременно, а следом лишиться языков. Недостатка в ложниках она не испытывала – на каждую жертву пришлось по три палача.
Нечеловеческий вопль ударился о своды пещеры и тут же оборвался, волна дикой боли пробила барьер античувствительности волшебницы. Гарлита побледнела как смерть – результат превзошел ее ожидания. Сознание покинуло несчастных, и они канули в спасительную бездну беспамятства; окровавленные тела безжизненно поникли, поддерживаемые нерушимой крепостью стальных оков.
В следующее мгновение в центре пещеры стоял Танаэль. Удар болевой волны настиг его в лаборатории, где он кодировал результаты последних магических опытов на голубых кристаллах. Близость источника болевого излучения максимальной интенсивности была очевидна. Оказавшись в темнице, Владыка знал уже все, что здесь только что произошло.
– Этого делать не следовало, мама, – говорил он тихо, но в голосе слышалась угроза.
Часть сознания Танаэля обследовала состояние жертв. Кровотечение прекратилось.
– Я должна была так поступить, мне было необходимо насладиться местью во всей ее полноте. Я хотела этого, – Гарлита старалась сохранить видимость уверенности и спокойствия. Но ей не удалось обмануть сына:  гневный прищур странно мерцающих глаз Танаэля внушал ей ужас, и он знал об этом.
– И чего ты добилась? Пятеро мертвы, жизнь остальных висит на волоске. Я могу не возиться с воскрешением одних и дать умереть другим. Но разве этого ты хотела?
– Нет, разумеется. Они еще не прошли все ступени уготованного им испытания, – королева почувствовала себя увереннее.
– Они свое получат, только без твоего участия. Я предупреждал тебя. Ты дерзнула ослушаться моего приказа. Да, приказа. Это мое царство. И никто, слышишь, никто не имеет права перечить моей воле! Даже ты – моя мать. Ты преступила черту и понесешь наказание.
Танаэль уже не разыгрывал спокойствия, его лицо пылало бешенством, глаза метали молнии, от которых загорались ложники-пни, а базальтовые палачи рассыпались в мелкий песок. Всю сцену от двери наблюдал высокий светловолосый, приятной внешности молодой человек или волшебник. Он явно не жаждал попасть под горячую руку Владыке, а потому почти слился с тенью неосвещенного коридора за пределами пещеры.
Создатель Траэтра поднял руки на уровень глаз, соединив ладони таким образом, чтобы между ними образовалось отверстие, напоминающее неправильный ромб. Сквозь него Танаэль бросил скользящий взгляд на Гарлиту.
– Нет, Танаэль! Ты не можешь так поступить со мной! Ты – мой сын! – волшебница завизжала так пронзительно, что у светловолосого наблюдателя мороз прошелся по коже.
– За неповиновение моей воле заключаю тебя в кристалл успокоения сроком на триста лет!
Там, где только что стояла королева, в воздухе повис прозрачный многогранник размером с ладонь, внутри него металась крошечная фигурка в кроваво-черном одеянии. Владыка протянул руку, и кристалл перелетел к нему на ладонь.
– Фьёрно, – позвал он.
– Я здесь, мой Повелитель! – шагнул в пещеру свидетель разыгравшейся драмы.
– Пусть его замуруют в карликовой пещере, – распорядился Танаэль, передавая прозрачный многогранник управляющему.
Волшебник передал кристалл и приказ Повелителя керамическому ложнику из тех, кого использовали при лабораторных опытах, и с нескрываемым восхищением следил, как Танаэль поочередно обходит тела умерших принцесс: прикладывая руку к их груди, он заставлял сердца забиться вновь.
– Теперь займись ими ты, Фьёрно, устрой с удобствами, но без излишеств. Побереги мой одиозный имидж, – уголком рта усмехнулся Владыка. – Нам предстоит крайне любопытный эксперимент. Я временно отключил рецепторы боли, очнувшись, они ничего не почувствуют. Некоторые повредились в рассудке, с ними придется поработать особо. А пока поручи уход за людьми лилиям. Я буду в кабинете, но не хочу, чтобы меня беспокоили ближайшие шесть часов.
– Я понял, Повелитель.
Танаэль еще раз взглянул на окровавленные тела, в его глазах мелькнуло странное выражение, которое можно было бы принять за жалость, если, конечно, допустить, что Владыка Тьмы способен испытывать подобные чувства.

*     *     *
Голубой кристалл медленно вращался в поле мыслезаписи, автоматически фиксируя рассеянный поток обрывочных смыслофраз и сопровождающий их эмоциональный фон. Владыка погрузил сознание в расслабленное состояние на грани яви и сна, предоставив кристаллу вылавливать глубинные образы подсознания. Позже он получит информацию, отработанную на десятках уровней, результаты вербального, ассоциативного, нейронного, эмоционального и прочих видов анализа. Собственный мозг – наиболее удобный объект изучения, если только однажды ты не откроешь…
Ненаправляемые мысли, так не похожие на те, что работают в голове у мага во время сосредоточенной деятельности сознания, лениво скользят и улетучиваются (если забыть о голубом кристалле), как будто они вовсе и не имеют никакого значения для полудремлющего Владыки Тьмы.
…Люди. Запретная и притягательная Форма. Самая многочисленная и самая ничтожная. Ничтожная? Так ли это? Да, они проживают немыслимо короткую жизнь, их существование кажется столь же бессмысленным, сколь и кратким. Но сами боги причисляли людей к благородным Формам. Почему Великие экспериментаторы проявили столько заботы именно о  человеческих существах? Все Законы и правила, касающиеся взаимоотношений людей с другими Формами, направлены на то, чтобы оградить их от нас. Только ли видимая слабость человека побудила богов всеми средствами защитить его от обладателей магической силы? Человек, считающий себя хозяином мира, о котором не знает и сотой доли его реалий. Человек, живущий за стенами Резервации. Он сам как не от мира сего. Он умирает, не успев вкусить жизни. Краткий миг своего существования он проживает, обуреваемый страстями несоизмеримыми по силе с продолжительностью его пребывания на земле, отягощенный примитивным трудом и мелочными заботами.
Люди, убивающие друг друга десятками тысяч… Они выдумывают сказки о чудовищах, о нас, чтобы пугать своих детей. Какие странные, нелепые существа. Чего хотят и к чему стремятся? Они поклоняются вымышленным богам, созданным фантазией богов ушедших, поклоняются тени от тени минувшего, и во имя этой тени рвут друг друга в кровавые клочья. Нет, не бывает богов непогрешимых. Ошиблись бессмертные боги. Дар веры не принес людям блага. Ни один вариант религиозной «истины» не вразумил эту Форму. Не научил, как было бы должно… Но разве мы лучше? Кормить их иллюзиями! Имеем ли это право? Но они не хотят понять, что Обрапокапи и Артиманкт – лишь два аспекта одной сущности.
Люди. Они слагают стихи и сочиняют музыку. Они стремятся к прекрасному и творят его в меру своих сил. Они бесконечно далеки и одновременно ближе всех Форме волшебников не только внешне, но и внутренне. Возможно, люди – самая большая загадка этого мира, загадка богов. Узнать их ближе, разгадать тайну их роли и предназначения… Предсказание оркулла и действия Гарлиты дают мне эту возможность. В моем Траэтре люди. Забавно! Запрет нарушен, и теперь нелепо упустить такой шанс. Само пророчество говорит, что наши миры не изолированы, а судьбы едины. Я должен потерять свой титул, и одна из этих несчастных  девушек будет способствовать моему падению. Абсурд. Убить их? Слишком просто и слишком глупо, Законы действуют неумолимо. Убить из трусости, из нежелания перемен, из страха рискнуть и узнать, что кроется за туманными словами оркулла? Узнать неведомое, постичь таинственное – разве не эту цель я, как и каждый подлинный маг, всегда ставил перед собой? Пусть она необъятна, как сама бесконечность, но иначе, зачем обладать бессмертием... Что лучше: прочесть их мысли, увидеть воспоминания или просто поговорить? Их разум затмевают ужас и ненависть. Со временем можно будет стереть воспоминания о пытках. Мать оказала мне большую услугу. Но эта боль, она ошеломила даже меня.  Я, кажется, жалею их…
– В чем дело, Фьёрно?
– Простите, Повелитель, шесть часов уже истекли, и я решился доложить вам: в одном из пограничных столбов находится человек.
– Давно? – не оборачиваясь, бросил Танаэль.
– Семь дней, Всемогущий.
– Перестань, Фьёрно. Наказание Гарлиты, еще не повод награждать меня дурацкими эпитетами. Пусть отдохнет: последние триста лет ее деятельность носила чрезмерно бурный характер.
– Не стану называть вас Всеведущим, вам это тоже не понравится, но вы видите насквозь, – Фьёрно приблизился к господину и слегка поклонился.
– Ты испугался. Напрасно. У меня нет причины гневаться на тебя.
На стене перед Танаэлем поплыли картины Траэтра, замелькали пограничные деревья и светящиеся столбы. В одном из них замерла неподвижная фигура.
– Это очевидно не случайный прохожий, – чуть усмехнулся самыми уголками губ управляющий. – Должно быть, возлюбленный одной из ваших пленниц, Повелитель. Но как он мог найти дорогу?
– По-видимому, дорогу ему показали. Я выясню это позже. Как твои подопечные?
Изображение исчезло. Танаэль развернулся лицом к помощнику.
– Я отвел для них левое крыло верхнего подземного этажа, там им будет лучше, чем в пещере пятого уровня. Принцессы все еще без сознания, лилии присматривают за ними.
– Хорошо. Пора и мне взглянуть на них.
Владыка в сопровождении Фьёрно вошел в большой овальный зал с фонтаном, клумбами и скамейками. Ложницы-лилии, бывшие личные ложницы королевы, склонили белоснежные головки, приветствуя господина. Под каждой из арок, окаймляющих зал по кругу, находилась дверь. Двери вели в комнаты, большинство из которых были заняты невольными гостьями. Танаэль обходил «опочивальни» одну за другой, оставаясь в каждой несколько минут.
– Теперь они смогут говорить. Я заблокировал чувство страха, но, проснувшись, пленницы будут растеряны и беспомощны. Скажите им, что благоразумное поведение является необходимым условием возврата зрения. Пусть успокоятся и смирятся.
Отдав приказания ложницам, хозяин Траэтра удалился с помощником в лабораторию. Там шло преобразование структуры элементов исходного вещества в антивещество. Эксперимент требовалось завершить с величайшей осторожностью – дверь в антимир следует держать на крепком запоре. Вернее, не дверь, а маленькую щелку, но и ее необходимо уничтожить после фиксации всех данных. Эти исследования, лежащие на границе забытых и запретных тайн Теории Граней, были чрезвычайно опасны. Фьёрно, единственный посвященный в дела Владыки, его доверенное лицо и помощник, пытался, как мог отговорить господина от его рискованного занятия. Но Танаэль не собирался отказываться от исследования секретов Некромагии. Чувство внутреннего беспокойства заставляло его уделять все больше внимания черным кристаллам – посланиям бессмертных богов. Способных открывать «черные книги», то есть раскодировать содержание черных кристаллов магов в мире со времен Великого Спора почти не осталось. Танаэль оказался одним из немногих. И чем больше он узнавал, тем мрачнее становилось его чело. Сейчас он решил на время отвлечься от проблем запретного знания и заняться Формой людей. Требовалось только завершить начатое и устранить возможность каких-либо нежелательных последствий эксперимента.