Чайка по имени Каи, резонанс на Р. Баха

Чайка стояла на песке – она думала. Закат напротив погружался в серое море, которое тяжело дышало. Воздух, разделяющий солнце и птицу, становился гуще, материализуя мысль Чайки. Прошла вечность, прежде чем в застывшем воздухе и на миг застывшем море отразилась чайка по имени Каи, летевшая высоко над головой. Джонатан с грустью наблюдал за ней, не рассчитывая быть увиденным собственной фантазией. Он вспомнил последнее напутствие Чианга и понял, что прилетел сюда затем, чтобы постигнуть любовь. «Я научился летать во времени, - размышлял он, - И теперь я готов к самому трудному, самому дерзновенному и интересному: лететь ввысь и узнать, что такое доброта и любовь».
 Море шевельнулось. Отражение прекрасной чайки исчесзло, но сама Каи продолжала кружить над головой.
 Джонатан весь устремился ввысь, но не сдвинулся с места. Он явно ощутил соприкосновение своего крыла с телом Каи, но продолжал оставаться на берегу. Он сделал еще один рывок и увидел себя, стоящим и неподвижным, одиноким и печальным. Каи кружила рядом.
- Все, Джонатан, тебе больше незачем учиться летать, - прокричала прекрасная чайка.
- Почему?
- Ты уже летишь.
- Но так я не могу выполнять фигуры высшего пилотажа, я не чувствую скорости, я не чуствую никаких усилий…
- Никаких усилий, кроме усилия мысли! Ты совершенен в полете, Джонатан. Попробуй освоить что-нибудь еще.
Джонатан опустился на землю. Всматриваясь в горизонт, он искал для себя новые возможности и не находил их.
- Главное не то что впереди, а то, что под ногами, - проговорила Каи, неслышно приземлившаяся справа от него.
- А звездное небо над головой? – тоскливо спросил Джонатан.
- А нравственный закон внутри нас?* - Каи посмотрела на Ливингстона - ее глаза распахнули перед ним другой мир, другое небо. Джонатан понял, что беспрерывно изучая возможности своего мышления, он не исследовал бесконечность своей души. «Нравственный закон внутри» казался Джонатану таким естесственным, что он не замечал его.
- Остановись, Джонатан! Подумай о душе! Будь с самим собой! - прокричала Каи и растворилась в темноте.

 Всю ночь Джонатан учился ходить. Он спотыкался о мелкие камни, которые привык не замечать с высоты птичьего полета. Он царапал подошвы и ломал ногти. Он прыгал на одной ноге по поверхности моря, плотно прижав крылья, и преодолевал пространства семимильными шагами. Он бегал по земле, как до него не бегала ни одна чайка. Он тренировался на скорость и на совесть и вдруг… остановился. «Я могу научиться бегать как страус, шагать как цапля и семенить как цыпленок, - думал он, - Я могу плавать как рыба, ползать как черепаха и во всем этом достигнуть идеальной техники, но я не хочу. Почему?»
 Джонатан опустился на песок: он устал. Тело чайки старело и ныло от приложенных усилий, в которых больше не было смысла. Джонатан неподвижно всматривался в рассвет , казавшийся таким же неподвижным, и отсутствие движения волновало его. Он подумал о Каи и словно увидел себя ее глазами – одиноким и печальным среди песка. Он увидел себя со стороны, таким же как накануне вечером, и снова устремился ввысь. И он увидел розовый горизонт, продолжая быть там, где он был. А затем увидел другой горизонт, по которому катилось деревянное колесо. Джонатан последовал за ним, и оно увело его в зеленый мир с чистым и свежим воздухом. «Настоящий прорыв! – восклицала чайка с каждым новым рывком и продолжала оставаться на берегу.

 Джонатан, наконец, уснул и проспал до следующего дня, голодный и счастливый. С тем же энтузиазмом, с которым он когда-то учился летать, Джонатан учился жить. Он легко и азартно добывал себе пищу, с удовольствием поглощал ее и эксперементировал с прорывами. Он охотно резвился с маленькими чайками, беседовал с солидными птицами и по-прежнему эксперементировал с прорывами. Он научился постигать миры внутри себя и одновременно жить в этом, единственно предназначенном ему мире - красивом, несовершенном и абсолютно нормальном. Джонатан понял, что может радоваться не только полету, но и многому другому. Всему. Особенно Каи – тонкой и нежной чайке, которая навещала его по утрам, чтобы просто побыть с ним. Они молчали чаще, чем говорили: для того, чтобы понимать, слова не особенно нужны. Они распахивали друг перед другом свои души, как когда-то распахивали свои крылья перед полетом. Тогда они начинали чувсвовать один другого как самого себя, они начинали чувствовать одинаково.
- Каи, я мечтаю научиться любить, - говорил Джонатан, когда хотел слышать ее голос. И прекрасная чайка отвечала ему коротким «Да». И исчезала до нового солнца. А чайка по имени Джонатан Ливингстон продолжала в одиночку осваивать горизонты, постигая самого себя.
- Все, Джонатан, тебе больше незачем учиться любить, - сказала однажды Каи. – Ты научился летать ввысь, не улетая от самого себя. Ты научился любить, Джонатан Ливингстон!
Было утро, и золотые лучи нового солнца преломлялись сквозь голое море. Каи не улетела. Она осталась на берегу навсегда вместе с Джонатаном.
- Ты совершенна, - сказал ей Джонатан.
- Как этот мир вместе с нами, - ответила она ему.
 
 

* «Две вещи более всего поражают меня: звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас». И.Кант.