В. Талалаев, Г. Дубинин. Риадан. Кн. 3. Рагнарёк

Памяти И.С.,
так и не нашедшего своей
Звёздной Дороги
среди грязи и терниев...




Авторы благодарят Владислава Крапивина,
чьи идеи и воспоминания помогли воссоздать
историю Хранителей и храма Орт-Гент,
Владислава Битковского — за воспоминания
очевидца некоторых из описанных событий,
Инкуба Суккубиса, написавшего для этой книги
две главы про Единого,
Юлию Лунг, с которой вместе мы когда-то
писали историю Отряда «Звёздный Ветер»,
а также Ниенну Московскую, подарившую нам
для сюжета имя Белого Дракона — Элдхенн.

Также мы хотели бы выразить благодарность
Дж. Майклу Стражински, Алисе Передереевой,
Олесю Берднику, Макнамаре, Элмеру Транку
и Сергею Куковлеву — за то, что они не вмешивались
в процесс написания, хотя и создали
прекрасную атмосферу для полёта мысли...

Особо мы хотим поблагодарить Мастера Гэлиона —
Ольгу Васянину — без помощи которой эта повесть
никогда не была бы завершена в срок.




Владимир Талалаев
Георгий Дубинин

Р И А Д А Н

Книга 3
РАГНАРЁК

Часть 1
Орт-Гент



Глава 1

Даже самые медлительные планеты всё же оборачиваются вокруг своей оси. Не все из них радуют своих обитателей феерическими закатами и рассветами, куда как более во Вселенной каменных шаров без самой слабой атмосферы... Но и там светлое и тёмное время суток сменяет друг друга, даже если в этих сутках лет так под сто...
Но стоит выйти в безграничность Свободного Пространства — и ты уже в царстве вечной ночи с сиянием огромных немигающих звёзд. И даже недалёкое солнце для скитальца-странника — лишь звезда покрупнее, пожарче и поярче...
...Иланэ сверкала, лениво плюясь протуберанцами, и в её лучах ослепительными линиями и кольцами сиял узор Причальной Паутины. Ещё пол-дня оставалось до освобождения Мельтора из подвалов его собственного замка, ещё почти двое суток было до гибели Машины Правосудия... Ещё не пали под молниеносной атакой антивирусных малюток нанароботы-убийцы из Второго Средневековья... Ещё не очнулись земляне, с ужасом и неверием взирая на содеянное ими самими... Была Вальпургиева Ночь. Была Причальная Паутина. Был преклонных лет Хранитель Корабельного Кладбища. И был вывалившийся к нему прямо из зеркала Яромир со своим Диагностом... И был шум. Шум от капсулы внутреннего сообщения, везущей троих обитателей Паутины к ячейке, за которой прикорнула неизвестная громада-«Скат» — то ли чей-то корабль, то ли летающий храм...

Внутренняя капсула подвезла их прямо к шлюзу. За ним тянулись сумрачные коридоры призрачного корабля.
Множество ответвлений, ниши, полуарки, мрачновато-диковинные барельефы — всё это навевало какое-то торжественное настроение.
Как и в прошлый раз, он по прежнему выдавал какие-то непонятные схемы и символы. То ли алтарь, то ли компьютер. Конечно же, Загорскому не терпелось сказать своей помощнице «фас», дабы тут же тайна загадочного корабля раскрылась, но он, как истинный гурман, растягивал удовольствие, рассматривал уже знакомые колонны и барельефы, изучал неизвестные руны на стенах.
— Ну! Когда мне его обследовать?! — нетерпеливо заметило любопытствующее создание.
— Мадмуазель, имейте терпение. Сейчас начнём, — Яромир Савельич подошёл поближе к неопознанному прибору. — Я думаю, начнём с ЭТОГО.
Леди без имени сняла перчатки и осторожно дотронулась до поверхности странного объекта. СБ-шник и Смотритель, затаив дыхание, ждали результатов. Это было похоже на рыбную ловлю, когда тянешь нагруженную леску, гадая, что за улов тебя ждёт.
Продержав ладонь на приборе не более двух секунд, Диагностка резко отдёрнула её. Огромные тёмные глаза увеличились ещё больше, выражая растерянность и испуг.
— Ну и? — сдерживая нетерпение, поинтересовался Загорский.
— Он... он странный... Кажется, он меня прочитал... нас всех.
— Кто «он»? Этот алтарь?
— Корабль. Он живой... или как живой... даже не знаю. Но он не отсюда.
— А откуда?
— Не знаю. Не из этого мира. Я вижу все его частицы только наполовину, или ещё меньше.
— Это как? — не унимался озадаченный СБ-шник. А в мозгу промелькнуло: «Кажется, уловом рыбаку — старый башмак...»
— Как будто видишь половинки атомов, в которых есть по пол-электрона, пол-протона, пол-нейтрона. А они состоят из половинок кварков, и так далее.
Загорский сморщил лоб, пытаясь представить себе всю эту картину.
— Геометрия этого вещества не совпадает с геометрией нашего мира, — продолжила леди, подобрав подходящее определение. — Оно имеет больше мерностей, чем мы можем воспринимать.
— Так этот корабль живой и он нас всех прочитал?
— Нет, не совсем прочитал. Я не могу пояснить... Этот корабль вроде как спит, или у него забрали мозг... нет даже не так... Не могу, не могу пояснить, я тоже не до конца понимаю... А это, — она вновь взглянула на замысловатое приспособление, — Это что-то вроде клавиатуры для общения с кораблём, но только гораздо сложнее и больше, чем просто клавиатура.
— А как мне ввести своё имя? Я хочу с ним познакомиться.
— Кажется, нужно, переставив вот эти три кристаллика, сосредоточить своё сознание вот в этой сфере. А потом, отчётливо пожелать.
— Ага, понял... — Яромир стал орудовать с незнакомым прибором, словно он сидит за терминалом своей Шельмы.
«Вот этот красненький, похожий на рубин, повернуть вот так, затем развернуть второй, чтобы руны на его гранях по особому поменяли своё положение относительно рун на панели. Теперь третий продвинуть по желобку до углубления в конце, чтобы образовалась фигура...»
Загорский вгляделся внутрь небольшой сферы, сияющей багрянцем на бархатистой поверхности панели из зеленовато-серого, почти чёрного камне-металла. Его охватило непередаваемое ощущение: как будто погружаешься в алое марево бездонного колдовского колодца. И твоё желание, единое с волей, очищенное от всех отвлекающих мыслей, летит в глубину. Летит и поёт о своём предназначении. И Яромир поддался этому тихому всепроникающему шёпоту-мелодии. И пожелал — провозгласил о себе.
На алом кристалле над верхней плитой-панелью вдруг исчезли все схемы и руны. Вместо них появилось лицо Яромира, и все присутствующие почувствовали обращение: «Я — Яромир Загорский. Кто понимает мою речь?».
— Нет. Ты сейчас не вводил свои данные в мозг этого корабля, — уверенно произнёс телепат. — Это скорее всего какой-то передатчик, транслятор. Он усилил твою мысль-приветствие до небывалой величины и куда-то послал её.
— Куда?
— Не знаю, — пожал плечами Смотритель. — Быть может, туда, откуда родом этот потусторонний пришелец.

Диагностический осмотр остальных достопримечательностей «ската» не принёс ничего нового: один и тот же тип вещества, которое нельзя нормально определить из-за его многомерности.
— А зачем пытаться раскрыть тайну этого Корабля? Он ведь живой, и если бы захотел, то уж наверное сам о себе рассказал бы нам, — сказал старик-Смотритель в ответ на ворчание Загорского...
Капсула пневморельса доставила их прямо к кабинету Смотрителя. Кабинет был оформлен в чисто земных традициях. Кажется, тут живёт и работает Марк Твен или Александр Пушкин. Множество всевозможных книг, свитков, табличек с письменами. На полках и в нишах стоят диковинные вещи и древние астрономические и навигационные приборы, а в аквариуме возле стены плавает самый обычный земной карась, откормленный до неприличия. Там же, у аквариума с ленивым обжорой, расположилась мембарская лежанка, в простонародье прозванная «пат-анат», от слова «патологоанатом».
— У Вас можно чайку попросить? — нескромно спросил Яромир Савельич.
— Ой, что ж это я! Совсем забыл гостей чаем угостить! — смутился хозяин, — У меня только «Сир Грэй». Будете?
— Ага! — леди ответила за обоих.

Чай был горячим и душистым. Загорскому вспомнился Золотой Император и его привычка забывать за Чайной Церемонией о чае.
— Вы не желаете остаться, погостить у меня пару деньков?
— Нет, спасибо. Я, наверное, буду Вам мешать, да и обстановка здесь хоть и уютная, но не в моём вкусе... Я ведь, собственно, только корабль пришёл обследовать. Так что допью чай и мы пойдём.
— К себе, на Землю?
— Не на Землю, а на Риадан. Но я не имею ни малейшего желания появляться там ближайшие две-три недели.
— Отчего же?
— Там скоро Великая Депрессия начнётся. И мне что-то совсем не охота стать её свидетелем... А чего Вы меня спрашиваете? Я же шлем снял!
Старик улыбнулся: — Ну я же Ваши мысли не всё время читаю!.. И всё же, если не секрет, то куда направляетесь?
— На Пирр-2. Там тихо, дико. Так что можно и отдохнуть.
— А ты меня с собой возьмёшь?
Вопрос «Зануды» невольно заставил Загорского слегка поморщиться. «Эх, пропал мой отдых!».
Услышав эту мысль, Смотритель улыбнулся.
— Возьму, возьму. Куда я денусь...
— Если дама не возражает, то она может остаться тут и погостить до Вашего возвращения, — вежливо предложил старик.
— Нет, я лучше с Яромиром Савельевичем поеду... пойду.

Как транспортное средство Загорский решил использовать всё то же зеркало. На прощание Смотритель ещё раз предложил остаться погостить, но оба гостя вновь отказались.
— Ну, мы пойдём... Если что — пишите, залетайте — чем смогу — помогу, — Яромир направился к зеркалу, машинально хватая Диагностку за руку.
— Ой! — вздрогнула леди и отдёрнула руку. После странностей таинственного корабля она забыла надеть перчатки.
— Ты чё?! — ошеломлённо вскрикнул СБ-шник, но тут же, взяв себя в руки, добавил: — Что, не ожидала, что я настолько противный, да?!
— Извини...те, Яромир Савельевич, я нечаянно, — виновато промямлило испуганное существо.
— Что сделано — то сделано, — Загорский решил показать перед Смотрителем, что это происшествие его ни сколько не взволновало. Про себя же он в сердцах честил Диагностку на все лады, надеясь, что сейчас старик не слышит его мыслей.
Зазеркалье вновь распахнуло свои объятия и Яромир шагнул в него, как обычно шагают внутрь вагона монорельса. Его охватил завораживающий мир, лабиринт-космос, где вместо звёзд — множество зеркал. И каждое куда-то ведёт...

... Они вышли из поверхности какого-то гладкого чёрного кристалла. Вокруг росли завезённые сюда полтора столетия назад с Земли дубы. Вдалеке небольшой городок сиял хромированными куполами. Огромное багровое светило находилось у самого горизонта и своими лучами окрашивало редкие облачка золотом и алым.
Шагах в сорока от чудного кристалла горел костёр. Слышно было голоса — по всей видимости, это были туристы с Нарна. Яромир немного знал нарнский и решил навестить лагерь отдыхающих.

— Доброе время суток! — приветствовал туристов Загорский, не зная утро сейчас или вечер.
— Добрый вечер, Яромир Загорский! Ты совсем не узнаёшь старых знакомых! — пожилой крепкий нарнец пожал гостю руку.
— Ба! Мир становится теснее! — СБ-шник узнал в нарнском здоровяке своего коллегу. — Г'Ханн, ни за что бы не подумал тебя здесь встретить! Сколько лет мы с тобой не встречались?!
— Ровно двадцать лет назад мы с тобой пили водку на твоём патрульном эсминце «Взирающий». А через четыре дня на тебя кто-то настучал и тебя турнули с капитанства за несоблюдение дисциплины, растление экипажа патрульного корабля и использование в личных целях служебного положения и выделенных Ведомством средств. До сих пор удивляюсь, как ты под трибунал за такое не загремел.
— Ты же знаешь мою убедительность и мой характер. К тому же глава комиссии, разбиравшей моё дело, сам частенько бывал на «Взирающем». А то, что он просаживал там немалые денежки — это уже второй вопрос, но это его личные проблемы.
— Мн-да! Устроить из пограничного корабля межрассовую пивнушку, казино и бордель, и по раскрытии этого отделаться лишь небольшим выговором — это только ты можешь! — Г'Ханн громко рассмеялся.
— А что касаемо прикарманивания мной ведомственных денег, так это неправда. На них я честно оборудовал казино и бар. А то, на что они были выделены — приобрёл с первого же дохода, — Загорский залпом опустошил предложенную ему стопку с горячительным.
— Знакомься, это моя жена Нари и сыновья: Роланд и Арчибальд.
— Что, земные имена на Нарне нынче в моде?
— Их назвали в честь двух землян, погибших на подорванном СЛУКовцами рейсере. Они отдали Нари свою капсулу и пакеты жизнеобеспечения, а сами остались и погибли при взрыве реактора.
— Ей два пакета?
— Она должна была вот-вот родить. А одного пакета двум малышам — ровно на поддержание анабиоза.
— Да, давно я тебя не видел, — вздохнул Яромир. — Кстати, познакомься. Это моя помощница. Её зовут э-э-э... её раса не признаёт имён... Только нумерацию.
— Точнее, им их не дают... Нарн тайно финансировал этот проект. Это мои ребята достали им пункцию тканей риаданского эльфа... Интересно, на что тебе удалось её у них выменять?
— На тайны чёрного колдовства.
— Не издевайся. Если державная тайна, то так и скажи. Правда, я же тебе рассказал о причастности Нарна к этому проекту.
— Да я и так знаю, что Нарн — единственный тайный союзник Крыма, — ухмыльнулся СБ-шник. — А по поводу обмена — не хочешь — не верь.
— Он в самом деле обучил там кого-то мертвецов оживлять, — вмешалась леди.
На лице Г'Ханна выразилось недоумение. Однако Загорскому оно показалось несколько наигранным...

Стемнело. У костра остались лишь Яромир и Г'Ханн. Они перебрали уже все общие воспоминания своей молодости и теперь молча глядели на пламя.
— Пойду поохочусь до утра, — нарнец встал из-за костра и как-то странно потянулся.
— То есть? — непонимающе взглянул СБ-шник.
— Я тебе не рассказывал... На Риане я подцепил оборотничество. Теперь каждую ночь тянет побегать в волчьей шкуре. В городе — сдерживаюсь, а на природе — грех себе отказать.
Не став продолжать разговор, нарнец удалился в дубовую чащу. Загорский долго глядел ему вслед и через некоторое время вдалеке послышалась одинокая волчья песня.

— Ты не спишь? — прервала былые воспоминания внезапно подошедшая Диагностка.
— Не сплю. Вспоминаю.
— Что вспоминаешь?
— Детство, учёбу, службу... Много чего вспоминаю. Тебе какое дело?
— Тогда, у зеркала... Ты не сердишься?
— А к тебе в душу кто-то когда-нибудь без спроса заглядывал? Я понимаю, что ты не специально, но всё равно такое ощущение, что во мне порылись.
— Прости пожалуйста.
— Так что, «тогда, у зеркала»?
— Просто интересно. С тобой столько всякого случалось... Я ведь чувствую, с чем ты имел контакт. Но не более того... У тебя, наверное было много приключений.
— Бывало. Много чего бывало — работа такая.
— Расскажи, — осторожно попросила любопытная дама и тихо добавила: — Пожалуйста.
В другое время Загорский послал бы её к чертям, а то и подальше. Но сейчас, под действием выпитого, его самого потянуло вспоминать.
— В детстве у меня был скверный характер. Товарищей у меня почти не было — я ко всем задирался... Отец пытался исправить меня. Он меня не наказывал. Он рассказывал о звёздах, о дальних мирах. О чужих народах и их обычаях. Иногда он читал мне исторические романы или пересказывал их. Меня это не перевоспитывало, но я был заворожен этим... Он часто рассказывал мне о первых контактах землян с другими цивилизациями. О том, как они заключали мир, помогали друг другу. Наверное, он считал, что это сделает моё поведение более мирным... Более мирным я не стал, однако эти рассказы оставили глубокий след в моём мальчишеском сознании... Я мечтал быть разведчиком дальних миров, вступать в контакты с ещё неизвестными цивилизациями, преодолевать всякие препятствия и опасности.
Загорский достал из кармана пачку «Примы» и, закурив, продолжил рассказ:
— Когда я вырос, я поступил в Херсонский Военный Колледж на кафедру астроразведки. В колледже от моего присутствия началось «веселье», однако меня не выгнали и я доучился до победного, к тому же с отличием... Как раз тогда был набор в погранвойска, и декан сосватал меня комиссару, прибывшему нас агитировать, как лучшего ученика — право не знаю, что ему такого сделало военное ведомство!.. Меня сразу же назначили на пост командования эсминцем «Взирающий» и отправили на Оронский Барьер... Наш участок простирался от Орона и до самой Новой Кассиопеи. Места дикие. Одна альфалонская, и пара земных и нарнских колоний. Всего-то. Скукотища. Экипаж — одни разгильдяи. А тут ещё мичман познакомился с одной девчонкой из колонии и стал её на корабль притаскивать. Сначала тайно, а когда увидел, что мне пофиг — явно. А потом и её младшего брата... Тот в свою очередь — своих дружков. Экипаж с ними спился, точнее спелся, но и первое тоже имело место. Причём — каждый вечер. И вот, один раз Райст — местный заводила, предложил мне втихую от начальства устроить на корабле забегаловку и казино. Он бы его сам устроил, да законы колонии против таких мероприятий. А территория корабля колонии не принадлежит и её законам не подвластна. А мне-то что? Начальство далеко, скукотища. А так — вроде какое-то разнообразие, да к тому же прибыльно... Корабль наш был старый, оборудование — чуть ли не чудо техники каменного века. Я выбил из ведомства деньги на ремонт и переоборудование. Затем, через местных альфалонов, на эти финансы достал всё для благоустройства... Правда, это были не навигационные компьютеры, а ресторанные комбайны и игровые автоматы, но с первой же прибыли я приобрёл то, что и полагалось. Заведение вышло на редкость удачным. Клиентов привлекало скорее всего то, что это был самый настоящий действующий боевой эсминец. Мои ребята тут же устроили обширную шпионскую сеть. Выявили нескольких чужаков, которые совали свои любопытные носы дальше, чем стойка бара... Через полтора года службы меня из лейтенантов произвели в капитаны. Всё было чудесно, но как-то один из инспекторов просадил в казино кучу денег и настучал... Меня сместили... Перевели в отдел разведки активных миров. Дыра дырой, да всё время гляди, чтоб твою задницу где вулкан не поджарил, где тахорг не цапнул, где дикари копьями не продырявили... Четыре года службы. Дослужился до полковника — отозвали. В Управление. Тогда-то я и стал пробивать свою идею о создании отдела по контактам с высокоразвитыми цивилизациями. Поначалу было глухо. Затем этим заинтересовался фельдмаршал Иванов, царствие ему небесное, — Загорский скромно умолчал о том, что сам же его туда и отправил. — Под его шефством и организовали Четырнадцатый отдел. А далее — Мембария, Риан, Дюна... потом и Риадан. Вот такие вот делишки, — подытожил свой рассказ Яромир.
Наступило молчание. Где-то рядом цвиркало какое-то ночное насекомое.
— Интересная у тебя жизнь сложилась, — большие тёмные глаза разглядывали лицо рассказчика, освещённое лишь отблесками догорающего костра.
— Да, жизнь как жизнь. Ничего в ней особенного... Хотя, может, это только мне так кажется, потому что это моя жизнь.
— Холодно стало, — сказала спутница, прижимаясь к Яромиру.
Загорский поймал себя на мысли, что ещё несколько часов назад, он бы рявкнул на несчастное существо что-нибудь вроде: «поищи себе печку в другом месте!», однако сейчас ему захотелось её обнять... Что это? Выпитое подействовало? Или пережитки нервных перенапряжений, увеличившихся за последние годы? Или что-то ещё?.. И он её обнял.
— Ты больше на меня не сердишься?
— Нет... Я уже и забыл.
— А отсюда видно наше Солнце?
— Нет. Зато отсюда видно Сириус. Ещё лучше, чем на Земле... Я до сих пор не видел твоего лица.
Она расстегнула застёжку и осторожно сняла капюшон. На Яромира глядело маленькое личико с крохотным носиком, узким подбородком и здоровенными альфалонскими глазами.
— У тебя красивое лицо... Странная ночь. Столько впечатлений и воспоминаний... Странная ночь, — Яромир выбросил окурок в костёр.
— Эта ночь будет длинной, — большие, тёмные глаза оказались почти вплотную.
— Знаешь, я буду называть тебя...



Глава 2

Легко скользить неслышной тенью, когда твои чувства острее человеческих. И вообще непонятно, как люди со всей их толстокожестью и неуклюжестью смогли развить цивилизацию! Варвары с кучей варварских машин! Даже взрывчатку — и ту из всякой химии делают, и это когда вокруг полно белоцвета и придорожного паслёна, а если смешать их с... Впрочем, не стоит так откровенно думать: среди людей порой попадаются телепаты... А дарить им свои секреты — себя не уважать!..
Если кто и видел спешащего по улице, то вряд ли обратил внимание. Ну, человек как человек!..
Непросто под такой личиной распознать Короля Эльфов! Особенно если учесть, что это не совсем даже личина. Просто магически изменены зрачки, с удобных щёлочек на круглые, как у собаки. Да кончики ушей скруглены на человеческий манер. Зато — полная незаметность среди горожан...
Забраться в мэрию несложно, особенно если уже месяца два как числишься одним из уборщиков в этом вечнообновляемом помещении... Интересно, кто ещё помогает этим стенам не устареть?..
Пакет с вязкой массой аккуратно разложен на подоконнике. Пусть высыхает... И лишь коснётся его первый луч солнца — в нём пробудится природная сила, устремится в рост, и...
Главное — успеть неспешно ретироваться в переулок за два квартала отсюда... Это — единственное укромное место, откуда хорошо видно мэрию, но где плохо видно тебя самого...

— Ну что ты там возишься! Давай быстрее! — прозвучало по Карте. Гельберг нервно щёлкал пальцами, а в сознании его неспешно всплыло: — Зараз! Тилькы детонатор присобачу! Клята гумка! Хоч на жвачке цепляй! Совсем до штукатурки не липнэ!
— Помочь?
— Видчепыся! Уже сам справился!
— Фриц, чего он там копается? — нервно обратилась к Гельбергу супруга.
— Детонатор приклеивал. Жевачкой, кажется. Уже идёт сюда. Ну — в переулок. Как всегда. Там никогда никто не ищет. Коваленко, ты на сколько таймер накрутил? Что-о?! Да это же через полторы минуты! Это же рассвет, а не время прибытия Шона на работу! Ночует там?! Ладно, всё равно бежим! Вот за тот микроавтобус. Поскольку согласно инструкции номер шестьсот два при угрозе взрыва следует находиться в естественном укрытии, если под рукой нет искусственного...

— Шептун, отдай джойстик! Ну отдай! Дай порулить!
— Берт, ты не умеешь обращаться с «Мухой»! В прошлый раз ты её куда загнал? В выхлопную трубу почтового фургончика?
— Эй, глянь, тут какой-то тип! — Бертрам ткнул пальцем в окно микроавтобуса, указав на пробегающего мимо Короля Эльфов. И, воспользовавшись моментом, выхватил джойстик у зомби.
— А вон ещё трое! В масках! — и Шептун отобрал драгоценный пульт у похитителя. — Приготовься, влетаем внутрь! — на маленьком мониторчике мелькали коридоры мэрии.
— А я узнал одного из троих! — радостно завопил Бертрам, вновь овладевая пультом. — Так инструкции шпарит только Гельберг! Не веришь — сам послушай! Ой, а что это за новая кнопочка? Детона...

Взрыв получился гораздо мощнее, чем ожидала каждая из сторон. Ратуша взвилась, как с Байконура, и рассыпалась сверкающим фейерверком, замусорив пол-города. В возносящемся грибе сверкали фиолетовые проблески белоцвета, зеленоватый дымок пластика и ядрёный термояд «Мухи». Обалдели все «подрывники». Просто стояли посреди переулка, повылазив из своих укрытий, и тупо хлопали глазами. Впрочем, Берт не хлопал, за неимением век...
— Они не строить, они котлован сперва неделю засыпать будут, — хихикнул Коваленко, от изумления позабывший о своём «суржике».
— И город подметать, — гордо добавил Шептун.
— Но зрелище потрясающее... — мечтательно заявило Величество с купированными ушами.
— Да уж, потрясло так потрясло! — раздалось снизу, и из откинувшегося между подрывниками люка появилась голова Шона, увенчанная зелёной стальной каской. — Я как чувствовал, что если мэрию отстроили, то надо не на работу идти, а в бомбоубежище! И ведь не ошибся, а?
— В следующий раз накопаю корня остролиста и буду взрывать бомбоубежище! — рыкнул Король Эльфов.
— Ничего, сделаем заряд побольше — и сюда достанет! — кивнул Гельбергу Коваленко.
— А я тебе говорил, Берт, надо Муху программировать было не на мэрию, а на Шона! В следующий раз по-моему делать будем! — ядовито скрипнул Шептун.
Все эти реплики, прозвучавшие одновременно, заставили несчастного мэра обернуться и, ойкнув, юркнуть обратно в люк, спешно его задраив.

Первым заговорил эльф.
— Предлагаю сотрудничество. Ваши добавки к моим рецептам неплохо срабатывают.
— А ничего, что... В общем, не боишься, что мы можем кое-кого в полицию спровадить или в Ночной Патруль? — хихикнул Гельберг.
— Фиг! — недипломатично ответил Король. — Патруль сам этим занимается, да ещё на казёном авто. Не прячься, скелетина, я в первую очередь именно тебе предлагал сотрудничество!
— А я и не прячусь! Это я к нашему дражайшему сотоварищу устремляюсь. Майор, я же не задушу! Стой, Коваленко! Ну вот, а ещё сотрудник того же Отдела... Эй, когда бегать надоест, заходи к нам в Башню на чай! А что касаемо добавок, — Бертрам повернулся к эльфу, — то тут всё просто: «Муха» сама цель найдёт, она программируемая. Главное, что в неё напихано... Пакетик белоцвета? Нет, тут уже грузовая ворона надобна!.. Впрочем, подробности можем обсудить опять же за чаем. Думается, Сашка его уже приготовил...
И вся команда, за исключением Шона и Коваленко, уселась в микроавтобус.
— А что, скелеты пьют чай? — с удивлением спросил эльф.
— Да нет, этим Шептун пробавляется...
Автобус помчался прямиком к чёрной башне...



Глава 3

Боже, как давно это было: Шут шагнул на упругую бесконечность Дороги, белоснежный, усталый; качнулся серебром автомат за плечами, зазвенела в загустевшем вдруг воздухе Шпага... И всё смолкло, словно сомкнулось за уходящим Пространство. И осталась только память, бережно сжимаемая детской рукой Короля — карта «Шут» из непривычной Колоды Таро. Да — слова Мерлина, то ли брату, то ли в спину Ушедшему: «Дорога... Не отпустила... его...»
Боже, как давно это было: Рыжая Девица с медальоном Лестницы Демиургов шагнула вперёд, на мгновение её силуэт заколебался — и вот уже невысокий длинноволосый мужчина продолжил движение, на ходу распахнув задумчиво-чёрные, как непроницаемая Ночь, перепончатые крылья и, взмахнув ими, взмыл в небеса, растаяв в сияющей синеве.
Боже, как давно это было: с небес взглянул на улетающего металлический взгляд — но затаился. На время...
Боже, как давно это было: поднял к небу холодный свой взгляд Белый Монстр Зеркал. И радость была на лице его: никто отныне не в силах стать у него на пути. Стать — и остаться живым...
Боже, как давно это было: догорало жуткое здание со страшной Машиной Правосудия, оплот землян. И с последними дымками над руинами развеивался тоталитаризм, и мир возвращался на многострадальные земли Риадана.
Боже, как давно это было: дети радовались победе в этой неравной борьбе, и Менестрель сжимал в своих руках новую, подаренную ему, флейту.
Боже, как давно это было: уходили Последние Эльфы...
Боже, как давно это было, целых пять долгих дней назад...



* * *

— О, ключных дел мастер явился! — ехидно проорал Райен, первым из всех ребят заметивший подбегающего Нааля. — Чем на этот раз порадуешь? Пятый золотой ключик из сна самого молодого энта?
— Да нет, теперь это Синий ключ с третьего уровня!
— Ну да, в прошлый раз он Красный припёр, из цельного рубина!
— Ребята, — мальчишка пытался и отдышаться, и поделиться новостью одновременно. — Я Ключ Порталов достал! Честно! Мне его один маг подарил... бесплатно совсем!
— Ну вот, будут теперь дырки по всему Мирозданию... — тихонько вздохнул Слипер. — Эх, отловить бы этого мага, да воспитать бы согласно пятому правилу волшебника...
— Сдаётся мне, — осторожно начал Женька, — что не бесплатно маг вручил ему этот ключ, а за самую большую плату, которую только может заплатить мальчишка взрослому кудеснику.
— Это какую же? — спросил Нааль, справедливо опасаясь подвоха.
— Я подозреваю, что он дал тебе ключ за то, чтоб ты убрался с его очей куда подальше! Я не сильно ошибся?
Угрожающе замахнувшись шипастым предметом, Нааль сердито заявил:
— У меня есть подозрение, что этот Ключ открывает не только Порталы, но и Дыры. И если кто-то сейчас же не заберёт свои слова, то я проверю эту гипотезу на практике... Точнее, не на практике, а на нём.
— Слова-то забрать недолго, но ты расскажи, как оно было-то! Ведь и так вижу — не терпится рассказать. Так уж валяй, рассказывай. Сказал «А», говори и «Б».
— И «Я» скажу! Вылез я это, значит, прогуляться просто так, и сам не заметил, как в чей-то сон вступил.
— Везёт тебе, Наалище, — ласково улыбнулся юный Крагер, — А вот на стройке дворца вчера ты отнюдь не в сон вступил...
— Да ну тебя! Отмыл кроссовок — вот и вся недолга... А тут вот вижу — пустошь, заросшая кактусами, а посреди неё на небольшой каменистой круче старик сидит. С орлиным профилем, смуглый... В общем — классический индеец из книжки. И одежда — что-то мексиканское. Сидит он, значит, отломанный кусочек кактуса жуёт... А потом... Возносится потом, превращаясь по ходу в орла, и — в облака. Ясный пень — мне интересно, и я жму за ним. А он быстрый, как... Быстрый, в общем. Я тогда превращаюсь в чайку, набираю высоту побольше, крылья прижимаю, чуть оттопырив только кончики — и за ним. Догоняю и перегоняю, петляю вокруг, спирали накручиваю. Скорость-то зазвуковая получилась. Он вдруг раз — и опять на круче сидит, словно и не взлетал. Только что был в небе, а теперь снова на земле.
— Так ведь сон же! Чего удивляться! — вмешался Крагер.
— А я и не удивился, я просто в эту кручу вписался. На полной скорости. Дыра — как от радугомёта. И я в... Нет, Райен, в этой дыре. Тут старик этот обратился ко мне. Стал что-то про пейотль рассказывать, о способах коррекции сновидения посредством сушёного кактуса...
— Стоп, Нааль! — резко перебил его Том Слипер. — Ты хоть понимаешь, как тебе повезло?! Ты же нарвался на самого Дона Хуана! Того самого, что давным-давно обучил Искусству Сновидений самого Кастанеду, ставшего Учителем всем дальнейшим Сновидящим! Никто, даже ученики Карлоса, не видели Дона Хуана ни разу, считали его легендой! А ты так вот запросто с ним встретился — и тут же под ним кручу стал ломать?! Ты бы ещё Бога решил отпинать, нахал малолетний!
— А что мне такого Бог сделал? — невинно поинтересовался Нааль.
— И в этом ты весь... Так что, сам Хуан подарил тебе это... колючее дыроделательное оборудование? Я правильно понял?
— Ну да, когда мы между кактусов набегались, как волк и птичка... Он был волком...
— А не койотом? — спросил Женька.
— А что, есть разница? В мультике — это ж волк с птичкой бегал?
— Койот... Бедный дон Хуан... Теперь я понимаю, почему он не пожалел такого ключа...
— А по-моему — мы играли и нам было весело... А потом я попросил его какой-нибудь ключик на память, для моей коллекции...
— Ага, как всегда... — хихикнул Том. — Вот только в этот свистнуть у тебя не получится: дырочки нету... А то прилетело бы что-то поневиданней синей птахи размером с трёх страусов...
— Ага, и питающееся исключительно Наалями! — вставил Крагер.
— Отстань, Райен! Лучше мечом помаши на пустыре. А я буду ключ испытывать...
— Так, ребята! — притворно засуетился Том, — Выставили оцепление! Никого за периметр планеты не выпускать, посторонних не впускать! Мы присутствуем при реабилитации Мерлина: теперь он будет не самым шумным из колдунов.
Райен уважительно посмотрел на Тома.
И в этот момент взвизгнуло, и перед Наалем открылась дырище, напоминающая голубовато-белую воронку.
— Не боись! — крикнул сквозь визг Нааль. — Это как при Сновидении, только засыпать не надо! — и он рыбкой прыгнул в вертящийся портал.
Секунду всё было тихо. Затем что-то громыхнуло, и мальчишка пробкой вылетел обратно, весь забрызганный кровавыми пятнами. Сзади его догоняло щупальце. Настигнув, оно вновь ускорило его полёт, приложившись немного пониже ремня на шортиках. Из портала донёсся возмущённый рык:
— В другой раз смотрите, куда прыгаете, юный наглец!
И не успел никто удивиться обходительности и вежливости чудища, как из зарастающей воронки донеслось:
— Бли-и-ин! Это же был мой бочонок! — и дыра захлопнулась...
— Похоже, Нааль побывал на пиру у вампиров, — шепнул Димка, зажмуриваясь от вида крови.
— Ага, в качестве главного блюда, — добавил Женька.
Крагер тем временем присмотрелся, принюхался и неприлично заржал:
— Ба! Да это же кагор! Пресвятейший Нааль причастился!
Нааль скинул футболку и принялся выжимать её.
— Продукт не порть! — заорал Райен. — Хоть бы тазик подставил!
— Иди ты... — вздохнул Нааль, кинув юному Крагеру футболку и потирая дважды ушибленное щупальцем место. — Вы как хотите, а я больше по порталам не ходок. Так превращаться нельзя... Не то что во сне... Кому цяцьку? Никому?
— Выбрось ты её куда-нибудь, чтоб никому в руки не попала, — Том пальцем щёлкнул по жезлу-Ключу. — А то мало ли ещё идиотов... Вон, в болото кидай, лягушки его активировать не сумеют...
— Ага, а водяной? — заупрямился вдруг Нааль.
— Ну и где же ты тут водяного отыщешь, после землян в окрестности? А если выжил — то не такой дурень, как ты думаешь... Говорят, в одном болоте у Матери Всех Рек целый короб умклайдетов затоплен, так ведь ни один водяной ни одного не активировал! Скорее всего, наоборот — глиной присыпали да лягушачьим помётом, чтобы всякие искатели не надыбали б.
— Если помётом, — важно заявил Райен, окончив выжимать футболку себе в рот, — То это как раз ловушка для Нааля: наживка что надо!
Ничего не говоря, Нааль метнул в обидчика ключом. Крагер ловко увернулся, и жезл со свистом улетел в камыши.
— И нэма того паровоза, — хикнул Женька...
— У кого это ты земных акцентов понабрался?
— Ни у кого. Из фильма старого. Мне его Броник показывал как-то...
При воспоминании о Бронике ребята резко затихли...

После некоторых воспоминаний беседа уже не клеится... И ребята постепенно разошлись по домам. У камышей остался один только Райен. Он прыгнул в самую гущу, где застряла брошенная безделушка. Найти её несложно: красновато-оранжевый металл ярко блестит среди камышин.
Вытирая болотную грязь с ключа, юный Крагер ворчал под нос:
— Я бы не испугался, как Нааль. Я бы это вот по щупальцам, да двуручом! Чтоб неповадно было! Пусть только попробует полезть! А кагора мало в футболке оказалось, больше цвета, чем вкуса!
Решение напрашивалось само собой. И Райен, укрепив ключ между двух камней, активировал портал. Тут же схватив свой верный двуручник, он прыгнул в сияющую воронку.
На удивление — вокруг никаким пиршеством и не пахло. Пахло плесенью и пылью. И звуков никаких. Только шум шагов и визг воронки, зарастающей за спиной. Ну ладно, воронку потом откроем... Э-э-э, а ключ-то там остался! Вот, блин, незадача!.. Ладно, осмотрюсь... Куда это меня занесло?..



Глава 4

«Премногоуважаемый мэр!
Осмелюсь напомнить Вам, что Вы обещали принять самые радикальные меры против террористов, мешающих процветанию моего бизнеса, столь полезного как для аборигенов, так и для почтенных землян.
Несмотря на ваши совершенные технологии, коими я смог оснастить мой трактир, переоборудовав его в городской туристический центр, взрывы стоящей неподалёку мэрии регулярно сотрясают стальные стены моего скромного обиталища, что приводит к порче посуды и земного имущества-техники на всех семи этажах. А это, в свою очередь, отпугивает посетителей и потенциальных клиентов.
Осмелюсь предположить, что такие происшествия также портят имидж города, так как моё заведение является единственным важным историческим, культурным и туристическим объектом в данном регионе.
Пока неприятности сыпались на меня из-за косвенных факторов — я проявлял завидное долготерпение. Но сегодня с утра была применена акция непосредственно против моего многострадального заведения. На этот раз террористы применили биологическое оружие типа «разрыв-трава», чем привели в полную негодность стены моего трактира, вследствие чего оный обрушился. Преисполненный праведного гнева и возмущения, а тако же разочаровавшись в возможностях «Ночного Патруля» справиться с проблемой, я собственноручно изловил одного из злоумышленников и отправляю его к Вам вместе с охраной и этим письмом. Надеюсь на Вашу оперативность, которая позволит изловить его сообщников. А тако же смею надеяться на возмещение мне всех материальных и моральных убытков согласно страховому полису, ксерокопию которого я прилагаю к оному письму.
За сим с уважением и проч.
хозяин трактира «Вальсирующий дракон»
Велиримир Урманский.

Шон ещё раз пробежал глазами по тексту и крикнул в сторону двери:
— Вводите нашего возмутителя спокойствия!
Двое рослых нарнцев — охранники Велиримира — ввели нечто щуплое и очкастое, на вид не старше лет двадцати — двадцати двух.
— Ну что, каяться будем, или как? — холодно поинтересовался Шон.
— Каяться тебе нужно, кровопивец! — огрызнулся щуплый. — Вон сколько народу сгубил, природу загадил! Всё равно ведь засудишь, так зачем комедию ломаешь?
— Ну, во-первых, засуживал не я, а компьютер. Телевизор смотреть не вредно, чтобы знать это. Во-вторых, сейчас Машина Правосудия свергнута, над Аббингтоном идёт процесс, хотя, увы, пока что заочно: он в бегах. А посему в силу вновь вступают старые нормальные законы. Но даже по ним за твои «подвиги» полагается не менее трёх пожизненных заключений. Более точные сроки тебе определит суд. Не думаю, что присяжные тебе будут симпатизировать. Кстати — твою физиономию я точно видел возле бомбоубежища. Так что могу встречный иск выдвинуть и от себя. За покушение на должностное лицо при исполнении служебных обязанностей. Думаю, ещё лет пять добавит...
Эльфийское Величество мысленно прикинуло: одна жизнь — тысячи три лет, после смерти — мгновенная реинкарнация... Прожито восемьсот лет... Значит, осталось восемь тысяч двести лет... А, восемь тысяч двести пять, если быть совсем точным... Приятная перспективка... Особенно довесочек умиляет... Лучше бы уже компьютер осудил: отсидел бы в мертвячьих чертогах — и снова в жизнь... На свободу... Кстати — Шон так рядом... И так уверен в своей безопасности...
— Хотя, — продолжил Шон, — Если учесть причины твоего теракта, плюс чистосердечное раскаяние, может, и скостят половину... А там, глядишь, под амнистию попадёшь... Эх, ну объясни-ка ты мне, какого беса тебя понесло трактир ломать! Это же не мэрия! Это гостиничный комплекс!
— От вас, землян, одни неприятности! И пока вы не уберётесь, я не могу быть уверен, что всё не повторится вновь... — эльф явно привлекал всё внимание на себя.
— А трактирщик не был землянином. Он из местных...
— Значит — ещё и предатель! Так что поделом ему!
— Не ему, а тебе, дурень! — вскипел Шон. — Вам, подрывники-любители, амнистия по политической стороне полагалась, а так ты по заявлению пострадавшего трактирщика всё, что причитается, отымеешь! Так кто же кому создал пробле... — Шон внезапно дёрнулся, ощутив у себя на шее что-то прочное и холодное. Ну вот, пока говорил с этим... травником... пальма в кадке отрастила щупальца и теперь старается задушить своего хозяина. Вот так и поливай её каждый день! Прям сказочный эльф какой-то, а не террорист, родную пальму — и ту натравил!
Оторвав одно из щупалец, Шон вскочил и с наслаждением хлестнул им террориста. Затем вызвал охрану:
— В карцер его! В бетонный, и чтобы ни травинки, ни мха или плесени, а то он с их помощью убежит или опять всю мэрию разнесёт!
И в этот момент со звоном разлетелось стекло, и в помещение потёк змеящийся вьюнок-переросток.
...Спустя полчаса Шон облегчённо вздохнул и, падая в скрипучее кресло, вздохнул: «Я бы его приговорил к озеленению северного полюса... на Дюне... Пожизненно. И пускай с Шайхутами разговаривает! Рабинович, кажется, их уже откорректировал...»



Глава 5

Мн-да! Вокруг не было и намёка на какое-либо пиршество. Кагором и не пахло, не было и чудища, рассерженного Наалем, так чудно приземлившимся на бочонок с драгоценным напитком и раздестроившим оный. Райен не знал, что, не умеючи пользоваться ключом, нельзя открыть портал в то место, куда хочешь попасть. Точнее, у тебя есть шанс, но лишь один из бесконечности, ведь ключ откроет портал наугад. Словно в лотерее.
Место, куда волею судьбы занесло бессмертного оболтуса, не блистало уютом и гостеприимством. А скорчившийся в углу и покоричневевший от времени скелет ещё больше портил туристический имидж местоприбытия порталонавта.
— О! Кто кости потерял? — гигикнул Крагер, ожидая нападения в любую секунду. Однако вокруг по-прежнему было тихо. Слишком тихо, только где-то вдалеке капало.
Пыльные, порой затянутые паутиной и расцвеченные плесенью в мертвенно-зелёный цвет, коридоры постоянно петляли и раздваивались. Редкие, изрядно поржавевшие за столетия, рожки факелов с вырывающимся из них жиденьким пламенем сгорающего газа, давали света ровно столько, чтоб не споткнуться. Зелёное свечение от плесени — и то больше помогало. Оно хоть давало понять, где же стена, чтобы не врезаться в неё носом. Внезапно в полумраке вырисовалась массивная дубовая дверь. Райен прислушался: снаружи было тихо. Он попытался аккуратно приоткрыть дверь, но та не поддалась. Он толкнул посильнее — тот же эффект. Крагер с разбега врезался в дверь плечом. Одновременно с гулом от столкновения юного «шкафа» и двери хрустнул какой-то механизм, но дверь осталась непреклонной. Райен отошёл подальше, чтоб набрать разбег побольше, и в это время упрямое препятствие медленно, со скрипом отворилось совсем не в ту сторону, в которую от него ожидалось: жалобно скрипнув, дверь провисла на нижней петле, так как верхняя, не выдержав штурма, лопнула.
— Хм! Ну кто так строит! Кто так строит!.. — хмыкнул Райен, беззаботно входя в открывшийся проход.
Он оказался в огромном зале. Под самыми стенами в оба его конца тянулись ряды исполинских колонн, в вышине срастающихся готическими арками.
— О, это место явно по мне! — довольно пробурчал бессмертный, разглядывая фрески, изображавшие рыцарей, людей в старинных одеждах и всякую невиданную нечисть, вооружённую до зубов разнообразными орудиями убийств и пыток.
У подножия каждой из колонн стояли настоящие рыцарские доспехи, слегка покрывшиеся ржавчиной, слегка запылившиеся, но ещё производящие впечатление. Внезапно один из таких средневековых боекомплектов ожил и уверенной походкой направился к Крагеру, бодро размахивая двуручной алебардой.
— Упсь! — Райен увернулся и алебарда высекла искры из каменного пола. — Я тут совсем ненадолго! Не стоит так горячиться!
Проворно оббежав противника, он со всей дури ударил его двуручом по спине. Со звоном доспех разлетелся во все стороны — внутри он был пуст. Но Райен не успел удивиться — со всех сторон послышалось ржавое поскрипывание.
— Ух, мужики! Сколько вас! — со всех ног Крагер бросился к ближайшему выходу, пока этот зал не превратился для него в гигантскую мясорубку. Медленно, но уверенно, големы направились вслед за ним.
Выскочив за огромных размеров дубовые двери, злополучный искатель приключений еле успел захлопнуть обе створки и задвинуть их на чугунный засов. С другой стороны послышались удары алебард о толстые дубовые доски. Но подросток не стал дожидаться, пока его медлительные преследователи уничтожат преграду, и бросился наутёк по широким, но очень запутанным коридорам. Внезапно впереди раздался неприятный крякающий звук, и из колодца, находившегося в центре очередной залы, вылетело огненное чудище. С шумом хлопая пылающими крыльями, горгулоподобная тварь вновь противно крякнула и выплюнула в Райена огненный шарик.
Юный Крагер отскочил за колонну и шар, полыхнув по стене, оставил на ней солидное пятно копоти. Шум пламенных крыльев постепенно приближался. Тварюка явно собиралась облететь колонну и атаковать справа. Не став дожидаться, пока в него в очередной раз рыгнут файерболом, бессмертный тихо, но стремительно скользнул по левой стороне и рубанул порхающее чудище сзади. Однако сокрушительный удар не отправил его в мир иной. Потеряв равновесие, огненная гаргулья с перебитым крылом рухнула на пол, но тут же, вскочив на задние лапы-ноги, резко развернулась, подсекая подростка хвостом.
Удар пришёлся точно под коленки, и Крагер с шумом и ругательствами повалился на спину. С победным кряканьем чудище метнулось к его груди и горлу, выставив передние лапы-руки с пылающими когтями.
«Гхрёк!» — и гаргулья напоролась на вовремя выставленный Райеном меч.
Огонь угас вместе с остатками жизни, и на полу осталась валяться грязно-чёрная гладкая туша.
— Нифига себе замочек! Знал бы — не совался бы! — Крагер вслух пожалел о содеянном, что с ним бывало крайне редко.
Только сейчас он заметил красноватое свечение, исходившее из колодца. Ожидая любого подвоха, подросток осторожно заглянул внутрь.
Посреди остывающей магмы на каменном столбе лежал арбалет. Взяв меч за остриё, бессмертный воспользовался гардой как багром и подцепил странное оружие.
Нагревшийся от исходившего из глубин колодца жара, арбалет слегка светился красноватым. Он был взведён и заряжен. Крагер присвистнул: стрела, казалось, была выкована из света, такого же рубиново-красного, как остывающая магма на дне колодца.
— Ха! Колдовской арбалет, как приз за победу? Неплохо! Однако что-то мне это напоминает какую-то компьютерную игру. Эх, жаль я к ней кода бессмертия не знаю! — Райен ещё раз заглянул в колодец, пытаясь углядеть, нет ли там ещё и колчана с болтами к арбалету, но такового там не обнаружилось.
— Ладно, хоть один, да есть! И то приятно... Похоже, здесь я его точно в кого-нибудь, да всажу.
Вдалеке послышался треск обрушившихся ворот — големы наконец-таки вырвались на свободу и, не став дожидаться их появления, юный оболтус помчался далее по нескончаемым коридорам.


Глава 6

— И вам утро доброе, ребята... Что, опять взрывать меня пришли, или как? — несчастный мэр в это утро выглядел ещё более замученным, чем обычно.
Гельберг с Коваленко стояли на пороге, нисколько не опасаясь явиться среди бела дня пред очи власти: амнистия есть амнистия...
— Слухай, Шон, — начал майор, — Тут в тэбэ дэсь в застенках один из наших подрывников отдыхает... Отдал бы его нам... на перевоспитание.
— Ох, ребята, я б с удовольствием этого... Бушрута в молодости... сбагрил бы вам, но сами понимаете, дружба дружбой, а служба службой: у меня на него заява лежит, от трактирщика, чью собственность он разрыв-травой разнёс...
— Ты не боись, подкупим трактирщика, оплатим ему из личного кармана все его ущербы!
— Гельберг, Вы хороший службист, да и денег у Конторы много, я знаю, но пойми — трактирщик не землянин, он из аборигенов! Он выдвинул два иска: материальный и моральный ущербы. Материальный простыми нанароботами за час лечится: в трактире всё давно восстановлено. А моральный — он настаивает...
— И сколько же он возжелал за испуг и испачканные штанишки? — саркастически вопросил Фридрих.
— Публичного наказания и пожизненного заключения виновного в полутёмной камере, да беспрепятственный доступ туда, дабы наслаждаться страданиями врага...
— И что, это по закону? — удивился Коваленко.
— Это ещё мягко... Компромисс, так сказать... По закону он мог и смертной казни истребовать, публичной... Пойми, мы тут не на Земле, и потому в разборках между местными пользуется местный свод законов, а они варварские. Как говаривал Загорский — питекантропические... Вот трактирщик и затребовал казни с пятилетней выдержкой в камере до того. Еле уговорили сменить гнев на милость.
Гельберг и Коваленко переглянулись, но ничего не сказали.
— Так что извините, господа, но в данном случае я ничем помочь не могу, — то ли искренне, то ли притворно вздохнул мэр, разводя руки.
— Видишь ли, Шон, — мягко начал Гельберг, — Данный товарищ ОЧЕНЬ нужен Конторе, для улучшения дипломатической обстановки с одним... из сопредельных народов, если ты понимаешь, что я имею в виду. Так что срыв общения с целой расой может огорчить нашего шефа, не говоря уже о шефе всей Конторы.
Немного помолчав, мэр выдавил:
— Видите ли, господа, с вашим шефом, я подозреваю, мне будет проще договориться, чем с... торгашом этим из железного дома. А вот по поводу дипломатии — то не приведи мы приговор в исполнение — и у нас в самом деле будут осложнения с местными, да такие, что в пору весь город перемещать с глаз долой, а то и с планеты в целом. И будет у нас не столица, а город-призрак, типа Редана. Жалобы полетят в Межзвёздный Союз, в Отдел По Правам Развивающихся Цивилизаций. Проверки начнутся, комиссии рейнджерские, шумиха в Интернете, опять же, благо — главный заводила под рукой... А мне потом от правительства Системы тумаков получать. Нет, я уж лучше с вашим шефом договорюсь!..
— У меня есть веская причина опасаться, что в складывающейся ситуации Вы можете просто не дождаться возвращения нашего шефа...
— Это угроза?
— Ну что Вы, просто дружеское предупреждение...
— Тогда оно не достигает цели... — Шон расслабился в кресле и даже нарочито зевнул: — Родственников у меня нет... Друзей тоже... Разве что ваш шеф... Любимой я тоже пока не обзавёлся. Даже любовниц — и то обнаружить не могу. Так что в случае моей гибели я просто избавляюсь от постоянной нервотрёпки на посту мэра, от террора профсоюзников, которые в отличие от вас таки меня достают по-настоящему, да от угрызений совести за мои деяния молодости. Так что не кара будет, а избавление...
— Интересно, что чувствует таракан, сожранный цветком-росянкой, но ещё не переваренный? — невинно спросил Гельберг у Коваленко.
— Нэ виддасть эльфийську морду — сам расскажэ... Якщо сможэ...
— Ага... — крякнул Шон, — Так вот почему у меня даже пальма взбесилась при нём! Эльф, говорите... Уж не принц ли тамошний, что Контора так о нём печётся?
— Бери выше: король. Так что подумай... о дипломатии... Травы вокруг много, эльфов тоже...
— А что думать?! Не отпущу — сожрёт меня одуванчик. Отпущу — собственное правительство. Что в лоб, что по лбу... Одно физически, другое морально... Я лучше всё оставлю как есть. А сам в запой отправлюсь. В отличие от остальных горожан моя депрессия связана не только с бешеными нанароботами... Я стрелял в детей... Вам этого не понять, вы ведь у нас чистенькие такие, правильные, под лопатками, наверное, чешется: крылышки прорезаются! Нимбы под шляпами прячете? Вы ведь такие... такие... что на вас даже нанароботы не повлияли! А я — я грязь и мразь! Да — одумался, да — искупаю, но от себя не убежишь! Что толку в будущем, если прошлого не вернуть и не исправить.
— Э, Шон, что було — то було, цього не выправыты... Не исправить. А вот будущее... Пойми — про нього трэба зараз пиклуватыся!
— Да, надо сейчас думать-заботиться... — вздохнул Шон. — Но ты это совести объясни...
— Ну так и не теряй совести, — осторожно подсёк Гельберг. — Вот и заботься... Подумай сам: твоё спокойствие на одной чаше весов, а на второй — жизни людей, которых изведут эльфы, не получи они назад своего повелителя! И ведь среди погибших будут и дети, не сомневайся... Ты готов на свою душу возложить новые детские смерти, а, Шон?
— Сладко баешь... — вздохнул бывший СЛУКовец. — А вот получат эльфы своего... венценосца, так их уже ничто не сдержит... Лучше б его как заложника-то попридержать... Уж поверь, мне как бывшему террористу виднее...
— Коса на камень, — вздохнул Фридрих Оттович, — И эльфы, и ты, а методы друг на друге одни и те же применять желаете... Ну, мы пошли тогда... Жаль, что так ни о чём и не договорились... — и Гельберг отправился к выходу. У самой двери обернулся, словно только что вспомнил: — Кстати — о косах... Тут к тебе за этим самым эльфом Бертрам зайти походатайствовать собирался... Насилу отговорили... У Вас ведь с ним какие-то недоразумения... Нет? Ну, мы пошли...
— Бувай! — кивнул Шону Коваленко и поднялся с кресла. — Бертрам казав, что якщо у нас нэ выйде — сам зайдэ!
— И если верить пункту 45 Дипломатического Положения — со свитой, — добавил ледяным тоном Гельберг. — Зато есть преимущество: они не раскулачат тебя на чай или кофе, как это только что сделал Пётр Игнатьевич...



* * *

— Ну что, навестить меня решили в моём скромном уединении? — эльф колюче взглянул на СБ-шников-подрывников. — Или тоже попались и теперь мы снова вместе?..
— Не-а, нас по амнистии простили...
— Опять расовая дискриминация! — возвопил пленённый король, поправляя очки.
— Почему же дискриминация? По закону они правы... По МЕСТНОМУ закону, — мстительно заметил Гельберг. — ты ведь местную таверну разнёс, ни в чём не повинную. Кстати, до сих пор не ясно, за что.
— За сотрудничество с оккупационными войсками землян! — гордо выкрикнул владыка лесного народа.
— А мэни сдаётся — он семена не там просыпав, вот и выйшло, — вполголоса хмыкнул Коваленко. По стремительно покрасневшему эльфийскому лицу СБ-шники поняли, что догадка майора верна.
— Ветер был сильный, — буркнуло величество. — А семена лёгкие...
— А они ничего тебе камеру выделили, прям ботанический сад или крымский дендрарий... В эльфийском стиле! Даже лампа ультрафиолетовая есть.
— С плевка начинал! — гордо заявил пленник.
Посмотрев на непонимающие физиономии гостей, эльф пояснил:
— Когда меня сюда втолкнули — тут были голые стены и стерильная белизна эмали. Сколупнул немного до бетона, плюнул, присыпал спорами из подмёток. Пошла плесень и мох, тянущие влагу... Росли туго, пришлось кровью своей подкормить... А когда влаги стало побольше — повёл мутации. Грибы, гнилушки ультрафиолетовые... Под их лучами и прочее развожу...
— То-то Шон на пальму жаловался... — хихикнул Гельберг. — Ох уж мне эта эльфячья магия... Да не дёргайтесь, Величество, мы знаем, кто Вы и что Вы... Работа у нас такая — знать... Так что собирай вещички, если есть таковые — с нами пойдёшь.
— В спецотдел, — уверенно заявил эльф.
— На свободу, бисова душа! — рыкнул обиженный до глубины души Коваленко. — Мы тут Шона знашь сколько уламывали?
Уже на улице эльф спросил:
— А пальма... Она ещё досаждает мэру, или он её срубил?
— За что её рубить? — пожал плечами Фридрих, — Она по всей мэрии тараканов ловит... Польза одна...
— Это как же?! — ошалел король.
— Да на днях к Шону Рабинович забегал... Откорректировал твою пальму, переубедил её...
— Хвылыночку... — встрял Коваленко. — Я от что спросить хочу у Вашего Величества: Вы как, сразу в лес, или возжелаете сперва посетить самое зелёное место в этом городе?..



Глава 7

Если бы юный Крагер знал куда его черти занесут, то он бы тридцать раз подумал, прежде чем прыгать в открывшийся портал. Хотя, пожалуй всё равно бы прыгнул — характер такой.
На крепостной стене было холодно. Дул ледяной ветер в перемешку с мелким мокрым снегом. Снизу раздавались неприятные пугающие звуки: уже знакомое кряканье огненных гаргулий, глухой мрачный рёв кого-то очень большого к которому примешивалось множество противных, беспрестанно лопочущих голосков. Заглянуть во двор, чтоб посмотреть, кто это там нарушает тишину, у Райена не было ни малейшего желания. Ему совсем не хотелось быть замеченным.
Перед замком простиралась равнина. На половину превратившаяся в болото от тающего снега, белые пятна которого резко выделялись на фоне жухлой гнилой травы и чернеющих зарослей какого-то кустарника. Вдалеке виднелась полоса леса, из-за которой в туманной пелене гордо прорисовывались горные вершины. От замка вела дорога. Старая, почти вся заросшая травой, Райен проследил за ней взглядом и заметил шпили и крыши городских башен, еле проглядывающие между заснеженных верхушек вековых сосен,
«Так, давайте подумаем: если затемно я выберусь из этого замка, в темноте пересеку равнину... где-то за час... к рассвету я буду уже довольно далеко отсюда... до города, думается, дня два пути...» — размышлял Крагер, улепётывая от пятерых трёхголовых стражников, грозившихся проломить ему череп увесистыми, окованными железом дубинками. — «...Главное до вечера пересидеть где-то в укромном месте... а там, думается, выход найдётся... Интересно, полдень уже был?..» «Бряк» — дротик ударился в стену. Имей бы эти стражники ещё пару голов, возможно у них бы и хватило ума побежать по мостику на перерез.
Райен завернул в ближайший проход. Длинный узкий коридор, в конце которого светился выход в какое-то помещение. От туда раздавалось многоголосое кряканье огненных тварей. Позади — мутанты-стражники, впереди — куча птичек, готовых оказать гостю очень тёплый приём. В полутьме злополучный путешественник краем глаза заметил какую-то нишу. Не задумываясь, Крагер прыгнул в неё и вжавшись всем телом в холодную каменную стену, затаил дыхание.
Тупоголовые преследователи пронеслись мимо него. В другом конце коридора раздалось металлическое бряцанье и трёхголовые увальни остановились в раздумье, куда же им бежать — им на встречу вышла толпа оживших доспехов. Сообразив, что их каким-то образом провели, стражи развернулись и направились обратно, по пути ощупывая и обнюхивая стены.
Не дожидаясь пока его обнаружат, Райен выскочил из своего укрытия и бросился обратно. Однако выскочив на площадку он обнаружил, что путь к отступлению уже отрезан: здоровенный ящер переминаясь с ноги на ногу, недоразвитой передней лапкой ковырялся в зубастой пасти. Увидев чужака, рептилия глухо рыкнула и неспешно направилась к своей будущей трапезе.
Оставалось только перебежать по верёвочному мосту к главной башне и бессмертный не задумываясь метнулся по полупрогнившим доскам качающегося на ветру моста к единственной надежде на спасение. Ему совершенно не хотелось целую вечность проболтаться подвешенным на цепях рядом с теми скелетами.
Толпа преследователей во главе с ящером-переростком бросилась за ним. Ощутив под ногами твёрдую почву, беглец обернулся: големы и стражи были ровно по центру моста.
— Эй! Мужики! Вы летать умеете? — не сдержавшись крикнул им подросток, повеселевший от гениальной идеи пришедшей ему в голову. — Пора бы поучиться!
Со всей силы он рубанул по одному из канатов. Меч рассёк его почти до конца. Рассудив, что дальше тот сам лопнет, Райен ударил по второму, на этот раз более успешно. Рассечённый трос, подобно хлысту, встрепенулся в воздухе. Одновременно с ним, не выдержав натяжения лопнул первый. Мостик оставшийся держаться только на двух нижних канатах, перевернулся под тяжестью и вся орда преследователей полетела вниз.
— Кто заказывал лепёшки? — неприлично гигикнул Крагер, глядя вниз.
Но поскольку заказчик не обнаружился, оставалось одно: войти внутрь донжона. По крайней мере — за закрытые двери не залетят во-о-он те огненные птички, взмывшие из разрушенного во дворике сарая.
Дверь басовито хлопнула, отделяя бессмертного от внешнего мира. Где-то в недрах загудел колокол. Райен прислушался. Нет, не колокол, это гудит дверь под атаками милых пташек. А чтоб их!.. на жаркое!
Из-за поворота раздалось невнятное бормотание. Словно кто-то кому-то что-то шептал на ушко. Эх, любопытство — не порок... Крагер выглянул в боковой коридорчик. Прямо перед ним круто уходила вниз винтовая лестница, а по ней медленно поднимался монах в напяленном на глаза клобуке.
«Монах — не нечисть, вряд ли помешает... А может — и выведет отсюда...» — подумалось бессмертному. — «А может — даже живым выведет...» — мальчишка наконец-то разглядел подошедшую вплотную фигуру. Ряса была пуста, и висела над полом, сохраняя человеческую форму. Из пустоты под клобуком горели багровые злобные глазки.
— Ты роботами не торгуешь, джавва? — громко спросил Райен. И, пока опешивший «монах» обдумывал ответ, ринулся мимо него по ступенькам.
Из-за спину раздалось невнятное бубнение, завершившееся вместо «аминя» вскриком «кизлодда», и над головой беглеца просвистело что-то кольцевидное и фиолетовое, больше всего смахивающее на вспышку плазмосварки.
— Колечками не кидайся! Оно же у тебя одно, кажется? — не останавливаясь, выдохнул Крагер... — Нет, не одно... Ещё два вижу... Это все? Нет?! Ну, я пошёл! Да отцепись ты от меня, назгул недостреленный!
«Недостреленный назгул» явно не собирался отцепляться. Взмыв под самый потолок, он продолжал поливать лиловыми сполохами окрестности, не переставая бубнить и завершая каждое заклинание громовым «кизлодда!»...
Новое кольцо пламени чуть не отожгло юнцу голову, когда он споткнулся и въехал в боковой ход. Не отдышавшись, он мгновенно обернулся. Летающий плащ далеко... Пока... Обо что же это так навернулся?
У входа лежал рог единорога. Самый обыкновенный. Стоило прихватить с собой: на Риадане за такой любой маг отвалит золотые горы! Ведь рог единорога — одна из пяти вещей, которые не могут быть воссозданы нанароботами: получается муляж, лишённый основных свойств...
Рискуя обгореть под фиолетовым пламенем, Крагер выпрыгнул, схватил рог и вкатился обратно в коридор.
На него кинулось что-то взлохмаченное, с двуручом за спиной и с колом в руке. Лишь секунду спустя юнец сообразил, что коридор заканчивается большим овальным зеркалом с ободом в виде пламени.
— Это — я?! Я же стригся только недавно! Неуж-то я так поседел и оброс за эти часы? А-а-а, это паутина... Блин! Поймать бы того паука... нет, лучше не надо, а то ещё он меня поймает... Будет ему вечный завтрак...
Пока Крагер разглядывал себя в зеркале, за его спиной возник «назгул-монах». Хвататься за меч поздно. Вскинуть арбалет тоже...
— Куда?.. — низким свистящим шёпотом спросил клобук.
— К-кто? — хрипя от обалдения, спросил бессмертный.
— Чужак... Бритый...
— Т-туда! — Крагер машинально ткнул пальцем в противоположную входу сторону, лишь затем вспомнив, что там находится зеркало.
— Сэннор! — просвистел плащ и влетел в блестящую гладь овала. Полыхнуло яркой синеватой звездой.
— Портал... — запоздало догадался герой. — Пронесло... — он ещё раз посмотрел в зеркало портала. — С этой причёской я похож на павиана... Но в этом есть и свои плюсы: меня тут теперь за своего принимают... Кстати, а чего это арбалет в зеркале не отражается?
Догонять «монаха» и расспрашивать его об особенностях арбалета и зеркала почему-то не захотелось. Оставалось выйти в зал и продолжить спуск по лестницам. Главное — держаться понаглее, чтобы точно за своего сойти...
Стоило засунуть рог в карман... Нет, так он или вывалится, или мешать будет. Лучше — за пазуху... Странный рог... Какой-то осёл дырок в нём насверлил... Шесть... Седьмая с той стороны... Одна в вершине... Флейта, что ли? Крысолова тут хлопнули, что ли? А, ну его, куда это все бегут?
Мимо проносились разнообразнейшие чудища, совершенно не обращая внимания на пацана. Откуда-то спереди раздавались жуткие вопли чудовищ, среди которых отчётливо пробивался человеческий голос, срывающийся на крик.
«Помочь что ли бедолаге, или пусть сам помрёт?» — подумал Крагер вливаясь в поток бегущих, летящих, прыгающих и перемещающихся более изощрёнными способами ужастиков.



Глава 8

Самым зелёным местом в городе по-прежнему оставалась башня некромантера. Чёрная Башня, воздвигнутая Яромиром Савельичем как подарочек на День Рождения себе, любимому.
Оно и не удивительно: дома перестроить или машины восстановить можно за считанные часы, но вырастить живые тополя на месте срубленных, да без эльфийской магии — нужны годы. Уцелели же несчастные деревья только возле Башни: ну не хотели даже обезумевшие жители связываться с гарнизоном Ночного Патруля. А уж о резвящемся среди ветвей «Змее-Горыныче» и подавно перешёптывались с суеверным страхом, вновь проснувшимся после многовековой спячки в болотах рационализма.
На самом удалённом от башни тополе висела надевшаяся на толстую ветку деревянная дверь. Возможно — её уронили с пролетающего глайдера. А может — вороны решили построить гнездо с дверями, да средств не хватило... И Сашка любил, обвившись вокруг тополя, положить голову на сию естественную подставку и наблюдать за дорогой, ведущей в город.
По дороге к башне шли трое... Ба, знакомые лица! Зелёной молнией метнулся Сашка внутрь чёрного здания, шумно пыхтя:
— Торт готовьте, чай ставьте! Гельберг и Коваленко идут, гостя ведут! Мумии — не стойте как мумии, пол надраивайте! Шептун — готовь фейерверки! Я сказал фейерверки! Берт, как там чайник?
— Задрал ты, зелёный! Ты помедленней можешь? Трещишь, как сорока! Вот вернётся твой папочка — нажалуюсь, так и знай! — вздохнул лич и потопал проверять чайник. А Сашка уже не слушал его:
— Эй, кто там протирал стёкла? На балконе. Досточку-то зачем отломали? Приколачивайте обратно, как было, а то ещё один скелет свалится с балкона... Понимаю, что не смертельно, но время же теряем! Через две минуты гости будут, а тут скелеты с балконов летают! Да-да, я про тебя, и не прячься в шкаф, я тебя всё равно заметил! Проводку кто чинит, а? Ой, беда с вами: пол недомыт, досточка не приколочена, люстра после Шептуна так и не горит, половичок не стиран, а на нём уже торчит кто-то! Ой, здрасьте, дядя Коваленко!

...Чайная церемония проходила на редкость тихо. К великой радости скелетов Сашка наконец-то замолк и теперь вертелся возле гостей. Гельберг и Коваленко потягивали ароматный напиток, а Король Эльфов округлившимися глазами пялился на молодого дракона.
— Собственно, пора бы и о деле поговорить, — Гельберг поставил на стол чашечку и кивнул Бертраму. Пока лич наливал новую порцию, полковник продолжил: — Мы, как официальные представители землян, хотели бы установить более тесные контакты с эльфами. Для начала, мы вынуждены извиниться за все бесчинства, устроенные землянами за последние два года. Это происходило под воздействием внешних факторов, от нас не зависящих. И только лишь появилась возможность преодолеть оные факторы, как это немедленно было сделано. Мы смеем заверить вас, что в дальнейшем действия землян не будут причинять вред вам и вашим территориям, а также надеемся на Ваше понимание происходящего.
— Ты всегда такой весь из себя официальный, когда о дипломатии говоришь? — усмехнулся эльф.
— Ну, не знаю, как у эльфов, но вообще-то это язык дипломатии и есть. Точность и ясность во имя взаимопонимания.
— Мы считаем, что залог взаимопонимания — это дружеское отношение ко второй стороне переговоров. А слова — они только слова, если их не подкреплять эмоциями... Впрочем, все вы, земляне, такие практичные, рациональные, деловые.
— Но ведь заключение любого договора — это и есть дело. Важное. Государственное. Национальное. Дипломатия... И любая недосказанность часто может стать причиной недоверия и будущих конфликтов, вот почему язык дипломатии землян сух и лаконичен, недвусмысленен.
— А скажи-ка, Гельберг, часто нарушались недвусмысленные договоры или нет? За всю историю земной дипломатии?
— Часто... Но без дипломатии это происходило бы ещё чаще...
— Трудно спорить с такой логикой, — вздохнул Король. — У нас просто нет альтернативной Вселенной, где можно было бы переиграть эту ситуацию и потом сравнить результаты.
— Возможно — в этом наша беда, — согласился Фридрих. — Но у нас есть только эти опоры, и приходится обходиться только тем, что имеем. И, как видишь, мы уже общаемся с десятками цивилизаций из самого далёкого космоса, а вы пока ещё обитаете в лесах, как наши пращуры...
— Ну и что мы не видели в этом космосе? — поморщился эльф. — Все эти звёзды, тёплые и пушистые с поверхности нашей родной планеты, становятся колючими и безжалостными в галактической пустоте. Холод и запустение никогда не способствовали романтике.
— Романтика — не в обитании среди холода и запустения, а в преодолении их. В поиске нового.
— Ой, оставьте это... Лететь через холод, влипать в течения у Скут-полюса, и всё только затем, чтобы найти ещё сотню-другую каменных шаров безатмосферных планет? Зачем это нужно? На них жизнь или никогда не возникнет, или вымерзнет, как на Снежной...
— Я удивлён, что житель лесов так сведущ в космических делах, но сведения Ваши, Ваше Величество, немножечко устарели. Земляне зажгли возле Снежной четыре искусственных солнца, и теперь этот мир — цветущий край среди бесконечных океанов.
— С зелёными земными дубами, завезёнными переселенцами?
— Никоим образом. С синевой местных деревьев, пробудившихся от вековой спячки под ледяным панцирем... А Вы бы видели цветы, что каждое лето покрывают Остров Краба. Словами это трудно передать...
— И всё же мой народ отказался от полётов в космос. Мы — хранители нашего мира, и в этом наша судьба.
— Дяденька, — встрял в разговор Сашка, — А на чём вы летали к звёздам?
— На Парусниках. На звёздных Парусниках... — эльф вздохнул. — Но их нету уже века...
— Вы их переоборудовали под что-то или кому-то продали? — поинтересовался Гельберг.
— Как можно?! — возмутился Король. — Они же живые! Мы просто отпустили их, когда отказались от полётов и они стали нам не нужны...
— Ты хотел эмоций, лесной житель? — взъярился вдруг размеренный Гельберг. — Ну так получай: ну и сволочь же ты! Не смотри невинными глазками! Это же всё равно, что псину вырастить с маленького щенка, а потом взять и выгнать из дома пинком только за то, что тебе надоело за ней ухаживать! Вам надоело летать — и вы выгнали свои Корабли. На счастье — тут рядом с вами нет ни одного варлона. Они бы рассказали тебе, праведный ты наш, что происходит с кораблём, потерявшим хозяина! Корабль такой поканчивает с собою! Умирает от тоски и печали! И это — потерявший хозяина. А что чувствует выброшенный Корабль?! Разве это не предательство, а?..
— Мне нечего возразить тебе, землянин. Они отправились к светилу. Все. Это — наше проклятье. И мы несём его. Давно.
— Поэтому... — Гельберг хотел было сказать «Поэтому вы и изживаете других, тех, кто ещё летает среди звёзд», но сдержался. Почувствовал неуместность фразы...
За столом повисла напряжённая тишина, и только в мозгу полковника пульсировало: «Вот тебе и звёздная дипломатия. Пора на пенсию, пока ещё дров не наломал...»
— Вы, люди, не так уж и безнадёжны, — сказал вдруг эльф. — Но вот почему я раньше этого не видел? Всё тонуло в «языке дипломатии»? Землянин, ты можешь выполнить одну мою просьбу? Отвези меня на Мембари, может — там, у наших звёздных собратьев, сохранился хоть один Парусник? Я ведь видел их, ещё в детстве...
— Это к Загорскому... — начал было Фридрих, но Сашка перебил его:
— Ага, мой папа туда часто летал, к хранителю тамошних кораблей!
— Папа?.. — эльф переваривал услышанное.
— Ага! А ещё он меня научил фокусам! Хочешь, покажу? — и, не дожидаясь ответа, зелёное создание вытряхнуло откуда-то три мышиных скелетика. Скелетомышки принялись кувыркаться, крутить сальто и играть в салочки. — Во, я сам их оживил! — гордо заявил Сашка.
Эльф смотрел на стол, отчаянно думая: «Этот... очкастый службист... Извратитель! Зелёного Дракона в некромантера превратил! Дракона Жизни! Мельтор земной, разрази его Единый!»
— А ещё я люблю траву растить! — выкрикнул Сашка.
«А может — не всё ещё потеряно?» — мелькнуло у эльфа, и он спросил: — А давай наперегонки! Город озеленим, а?

Это было подобно лавине: асфальт ломался под рвущейся из-под земли жизнью. Травы, кусты, деревья... Сделать клумбу поразноцветнее, куст пораскидистей, дерево повыше... Город расцветал с каждой секундой.
Особенно досталось мэрии. Кряжистые гигантские дубы оплели её с ног до головы, оставив лишь дупла для дверей и окон.
Глядя на суетящихся вокруг здания дракона и эльфа, Шон только вздохнул:
— Ну вот, буду теперь ходить на работу через дупло... «А где это у вас мэрия? — А в дупле!..» Озеленители! Хорошо хоть, что не взрывают более!..
И в этот момент грохнуло. Сноп пламени, низринувшийся с небес, испепелил и дубы, и само здание. Шон взглянул вверх, не зная, чего ещё ожидать.
Сквозь толщу атмосферы проглядывала приближающаяся громада Берсеркера, освещённая заходящим солнцем. В небе вспыхнули тысячи сверкающих точек, стремительно приближающихся к земле. Началась бомбёжка.



Глава 9

Крики не замолкали ни на минуту.
«Интересно, он что, из бессмертных?» — лениво подумал Райен. — «Орёт-орёт, а помирать не хочет... Живучий, как жевательная резинка... В доспехах, видать, раз столько времени прожевать не могут...»
Вокруг была пустота коридоров, монстрики убежали вперёд. Разумеется, угнаться за ними было б несложно, но это не входило в планы юного Крагера. И всё же доносившийся среди рыка и завываний человеческий голос всё больше привлекал его внимание.
«Не будет ничего плохого в том, что я осторожненько проберусь вперёд и посмотрю на туристов и их завтрак...»
За очередным поворотом оказался зелёный гибрид тиранозавра и страуса. Привыкший, что благодаря паутинному камуфляжу его принимают за своего и не трогают, Райен гордо прошествовал мимо ящера, с трудом удержавшись, чтобы не отвесить ему пинка. И в этот момент рептилия повернула к нему свою чемоданоподобную голову. Из зубастой пасти торчали немытые ноги трёхголового стражника. Похоже — зверь не делал различия между своими и чужими, когда речь заходила о его гастрономических пристрастиях.
— Упсь! — Райен прибавил скорость. — А я тут совершенно случайно... На минутку, в смысле... Ну... я пошёл!..
Зверюга судорожным рывком доглотнула ноги и кинулась за бессмертным. Звонко шлёпали о камень пола здоровенные ступни.
«Вот в ком я уж точно стрелу оставлю!» — Крагер вскинул арбалет и, почти не целясь, пальнул. Огненная стрела с шипением разорвала воздух, и голова преследователя в последний раз звонко лязгнула челюстями, научившись вдруг летать одновременно в разные стороны. На полу остались стоять только ноги чудища. Сделав пару шагов по направлению к неудавшемуся обеду, они покачнулись и грохнулись пятками вперёд.
В то же мгновение вокруг ложа арбалета пробежало багровое сияние, и стрела вновь возникла на том самом месте, словно и не улетала...
— Хе, а ещё говорят, что вечных двигателей не бывает! — Райен закинул арбалет за спину, предварительно натянув тетиву. — Нет, определённо всё это мне всё больше и больше напоминает какую-то компьютерную игрушку...
Крики доносились из-за соседнего поворота. Они стали громче, но из-за рёва монстров смысл их было не уловить.

Завершала новый коридор здоровенная дубовая дверь. Подкравшись почти вплотную, бессмертный прислушался.
— Но мы это, честно не брали его! — грозность рыка не очень-то соответствовала смыслу фразы.
— Так что же, — раздался вновь человеческий голос, переходящий на крик, — Я должен поверить в ваши сказочки о чужаке, переигравшемся в Думкрафт и решившем попрактиковаться на моём замке?! В прошлый раз вы рассказывали мне о пьяном горгуле, который упёр мой меч! А потом у кого я нашёл его, а?! А ваши сказочки об эльфе-клерике, упёршем мою корону с тремя бриллиантами?! А как вы байки про Алладина травили, когда пролили кислоту на ковёр-самолёт! А сказочки про флейтиста, разводящего единорогов?! Да вы хоть понимаете, что арбалету ещё десять лет надо было лежать в Чаше Огня, чтобы полную силу набрать! Триста лет лежал, да ещё двадцать три года, а десять — не долежал! И теперь мне что — новый опять на триста лет, тридцать лет да три года ложить?! Да я с вас сперва шкуры поспускаю, обеспечу своим некромантерам сырьё для экспериментов!
— Босс, но не виноватые мы! Тут и правда чужак был, в натуре! — зарычали вразнобой голоса.
— Вы хоть понимаете, что украденный вами арбалет слабее десятикратно, чем мог бы быть, долежи он положеные годочки?! У, кретины и идиоты! Я уж покончу с вашим крысятничеством! Ни один не выйдет из этого зала, пока я не найду того, кто украл! Такую вещь испохабили, мерзавцы!
— Да поймаем его, вернём арбалет! — взрыкнули чудища.
— Из зала смотаться желаете... По щелям разбежаться, так?! Да я вас всех... через мой кабинет, если не найду виновного!!!
Голос сорвался на визг, а зал заполнился воплями ужаса чудовищ.
— Побаиваются кабинета, — посмеиваясь, Райен опёрся на дверь и... влетел внутрь. При виде своры чудовищ, выстроившихся, как на линейке, перед сухоньким низкорослым человечком в железной короне и чёрном доспехе, Крагер машинально сорвал с плеча арбалет.
— Спаситель ты наш!!! — хором заорали чудовища, падая перед подростком на колени.
— Я так понимаю, Вы это искали? — невинно спросил бессмертный, направляя острие стрелы в коронованную особу.
— И не надейся, я бессмертный! — зевнул человечек. — Взять его!
Разнообразнейшие монстрики не вняли словам своего господина: они видели в Крагере лишь того, кто спас их от неизбежных мучений.
— Я так понимаю, они не хотят, — ухмыльнулся паренёк. — А насчёт бессмертия не ври, это я бессмертный, а ты даже на тест не отзываешься.
Не говоря ни слова, человечек подбежал к Райену и цепко ухватил его за ухо.
— Ну что же, Фома неверующий, пройдём-ка со мной! В кабинет! А вы все брысь из Термитника, марш на посты!..

Кабинет здешнего повелителя напоминал музей или кунсткамеру.
— Полегче, дядя, ухи-то не казённые! — крикнул Крагер, едва захлопнулась дверь кабинета.
К его удивлению, ухо было немедленно отпущено. Появилась возможность оглядеться по сторонам. Здоровенные, от пола до потолка, книжные полки были уставлены фолиантами в чёрных кожаных переплётах и свитками, скованными сургучными печатями-черепами. На свободном пространстве приютились модели орочьих галер и звёздных разрушителей. На табурете напротив дивана возлежал придавленый со всех сторон потрёпанными книгами здоровенный палантир. Хозяин хлопнул по стекляшке, и она со свистом пробудилась, нагреваясь медленно и занудно.
— Зачем это? — спросил внезапно парнишка.
— Мучать тебя буду.
— Фильмами из жизни кроликов?
— Не смешно. Просто я хочу записать твои мучения. А если палантир не прогреется, то первые десять минут он пишет чёрно-белыми... Так что готовься, осматривайся...
На подоконнике на подставке из здоровенного орлиного пера высилась модель авианосца «Алькарондаса», завезённая, видимо, с Арды.
За тахтой, застеленной изъеденным кислотой половичком, была гладкая стена, изрисованная черепами, клыками и прочими атрибутами субкультуры Второго Средневековья.
— Роком увлекаешься? — невинно спросил бессмертный у хозяина.
— Терпеть ненавижу! Он мне ещё на Земле надоел!..
— А тут у нас... — осторожно начал Райен.
— А тут у нас мой кабинет! — рявкнул хозяин замка и ткнул стену с черепами. Она отъехала в сторону, открывая дебри пыточной камеры. Да, такую даже Крагерам не удалось собрать за долгие тысячелетия!..
— Страшно? — осведомился старичок.
— Завидно... Не продашь вот ту дыбу? Я не поскуплюсь, честное слово! А ту вот ловушку для пальцев — ты её у Аддамсов позаимствовал? И почему это у моего прадеда тогда не нашлось лишних ста долларов во время аукциона?..
— Издеваешься? Издевайся, издевайся... Так и быть: испытаешь и вот ту дыбу, и ловушку для пальцев, и ещё чего-нибудь, что по вкусу прийдётся... Только скажи мне, милок, откуда ты такой умный взялся? На Земле, что ли, бывал? То-то, я гляжу, наряд у тебя не местный...
— И что я на той Земле позабыл? — равнодушно зевнул Крагер.
— Так откуда ж?
Вспоминая лаконизм ответов хозяина, Райен ответил:
— Из дома.
— Ишь, разумник нашёлся! Ничего, испанская обувка и не таким языки-то развязывала...
— Ненавижу кеды от Версаче!
Старик пинком сдвинул тахту и кивнул:
— Прошу гостя дорогого на пытку первую! Не побрезгуйте! Чем богаты...
— Слушай, дедуля, имей совесть! На тебя ж дунуть страшно, чтоб не рассыпался, а туда же, в Аббингтоны метишь!
— Дунуть, говоришь, страшно?! Да я таких, как ты, на раз разделывал! И тебя переживу, поганец малолетний! Ибо бессмертен я есмь!
— Да гонишь ты, дед! Второй раз гонишь! Я — бессмертный! Зайст тебе о чём-то говорит? Так я оттудова. Понял, дядя!? А из тебя бессмертный, как из меня варлон!
— Ну так проткни меня пару раз своей ковырялкой, убедись, что мне это до лампочки...
Крагер недобро ухмыльнулся и поудобнее взял свой двуручник.
— Дедушка, может быть, тебя ещё на дуэль вызвать?
— Рискни, если безумен, сопливец! Будет что мне затем вспоминать!.. Ты хоть махать своим металлоломом умеешь? Тебе же ещё двадцати нету!
— И не будет, дедуля, и не будет...
— Верно баешь, прибью — и не будет!..
— Ну ладно, дед, ты сам напросился! Я, Крагер из клана Крагеров, последний в своём роду, но не собирающийся прерывать оный, вызываю тебя на Поединок Собирания. И только окажись не бессмертным, я ж из тебя чучелу сделаю! На зависть Кристобалю Хозевичу!
— И он тут?! — судорожно сглотнул старикан.
— Пока нет. Ты хоть представляться думаешь, поединщик?
— Ну ладно... — старик пожевал тонкими губами и, сняв со стены здоровенный волнистый меч, размерами не уступающий крагеровскому, слегка поклонился: — Кащей. Лорд Кащей.
Крагер нездорово заулыбался, стреляя глазами направо, где высились резные стеллажи.
— Кащей, значит, говоришь... Ка-а-аще-ей! Какая ла-а-апушка! — и, внезапно рыскнув своим двуручом, паренёк нанёс удар. Не по открытой шее противника, нет. Со всего размаху он прошёлся мечом по одной из полок. По той самой, где стояли в резных и плетёных подставках сотни яиц. Брызнула хрупкая скорлупа.
Кащей упал замертво. То ли оттого, что была перерублена легендарная игла, примостившаяся в одном из яиц, то ли оттого, что под остриём меча разлетелись остальные сотни сиих круглых предметов, и вырвавшийся наконец-то из заточения аромат ударной волной пронёсся, заполоняя собой кабинет, и заставил поморщиться даже привыкшего к нестираным портянкам бессмертного. Целыми оставались только шесть стеклянных сфер-яиц, заполненных огненной массой. Но... Одно из них покатилось от толчка и грохнулось об пол. Пламя внутри распрямилось, и сквозь осколки выбралась огненная гаргулья. Новорождённый монстрик громко, каркающе крикнул, вздохнул для нового вопля и тут же свалился на пол без чувств от сероводородной метели.
— Нокаут, — Крагер сгрёб в карманы оставшиеся пять хрустальных яиц и пинком распахнул дверь из кабинета. Волной отхлынули обладающие хоть малейшими признаками обоняния чудища. Первыми неслись чемоданоротые ящеры, сшибая одних и таща других, успевших вцепиться в их хвосты.
Решив избавиться от зловония, осевшего на одежде и паутине волос, Крагер осмотрелся по сторонам.
— Где б тут помыться?.. Эй, мужики, тут есть баня или хотя бы бассейн?
Бассейн был, и плюхнувшийся в него парень, проследив за спешно выпрыгивающими из воды пираньями, меланхолично заметил:
— Вот так и появились первые земноводные...



Глава 10

Над пылающим городом носились истребители Томпсона, на лету сбивая сыплющиеся с небес ртутные ракеты. Лазерные пушки рявкали закипающей атмосферой, огрызаясь, но, увы, не сильно причиняя неудобства агрессору. На окраине города, возле самой Чёрной Башни, Шептун выкатывал старый космокатер довавилонских времён, купленный как-то на распродаже. Мумии закидывали в это бронированное чудо свинцовые болванки и канистры со ртутью. Рядом Бертрам проверял оставленный Загорским проникатель.
— Ты уверен, что эта фигня сработает? — перекрикивая взрывы, спросил лич.
— Пока не попробуем — не скажу, — Шептун захлопнул люк. — Но попытка — не пытка, как говаривал Берия. Врубай!
Багрово-чёрный проникатель распахнул перед собой ворота гиперпрыжка, и в образовавшуюся воронку вскочил катер. Ворота захлопнулись, и обитатели Башни потащили проникатель в укрытие.
— Если удастся разогнать катер до световой скорости, а потом вывести из гипера прямиком в этом безумном планетоиде, то... Бахнет, как никогда ни одна «Муха» не бахала! Я просто поражаюсь, как это смертные не додумались до такого оригинального решения! — разглагольствовал зомби.
— А если не удастся — то по ноте протеста узнаем, кому твой подарочек достанется! — огрызнулся Бертрам.
— Иерихону-13, наверное... — отшутился пиротехник-гигантоман.

Ионная пушка на Башне взвизгивала, срезая ракеты и бомбы: эльф бил без промаха.
— Вот тебе и лесной житель, — Гельберг проверял запасные батареи, поглядывая на стрелка.
— Не лук, но привыкнуть можно, — хихикнул король. — Вот только шумновато...
В комнату вбежал Коваленко, запыхавшийся и бледный.
— Там... Берт кажэ, что идут щэ восемь, покрупнее! Можэ — в проникатель и на орбиту? Постреляемо вблизи?
Новый взрыв сорвал дверь с тополя и разнёс клумбу. Зазвенели последние стёкла в окрестных домах.
Появился Бертрам.
— Скалярии нарвались на новоприбывших. Сигналят что-то странное, небось — по-мембарски. Знать бы этот язык...

Флот «скалярий» огрызался изо всех орудий. Благо — никто так и не демонтировал пушки, переделывая их под транспортники. И теперь некогда самые страшные во вселенной орудия поливали шквалом огня наступающие Берсеркеры. Громадные планетоиды лениво отплёвывались, то расталкивая мембарские крейсера бортами, то снося пару-тройку одним прицельным ударом.
Внезапно редеющий флот послал странный, вибрирующий крик, разорвавший усталое пространство и ввинтившийся в пустоту гипера и Третьего Пространства. Его услышали орбитальные станции, телепаты и демоны Преисподней. Сигнал, никогда ранее не звучавший в эфире. Сигнал, не переводимый ни на один из известных языков, чуждый и полный боли.
Даже Берсеркеры на мгновение прекратили стрельбу. И в тот же момент один из планетоидов завертелся вокруг своей оси, и с него каплями брызнули антенны и сервороботы. А из кормового ангара гиганта прыснули осколки так неудачно совместившегося с ним катера.

— Если б эта скотина не раскрыла все люки ангаров — быть бы ей субмолекулярной пылью! — злобно рыкнул Шептун.
— Значит — не тебе первому пришла в голову эта гениальная мысль... — возразил эльф и продолжил стрельбу по бомбам.

Причальная Паутина вздрогнула. И пока Смотритель сжимал руками голову, оглушённый пришедшим из Пространства сигналом, огромная тёмная масса отделилась от орбитальной конструкции и нырнула в никуда. Поднявший голову старик увидел только, как смыкалось за «скатом» вздувшееся на миг пространство...
Минуту спустя в том месте, где растворился кристаллический корабль-храм, появилась крохотная чёрная сфера. Медленно приблизившись к иллюминатору, она остановилась в нескольких десятках метров от стекла. Было видно, как она с бешеной скоростью вращается вокруг своей оси. Внезапно сфера замерла. Прямо сквозь её чёрную оболочку просочилась ослепительно белая фигура. То ли варлон, то ли и впрямь ангел. Сияющее человекоподобное существо буквально шагало по пустоте, аки Иешуа по водной глади. Подойдя к иллюминатору, незнакомец просто шагнул сквозь него, будто бы и не заметив. Старик чуть поморщился: от чужанина веяло чем-то потусторонним. Казалось, что перед тобой стоит негатив, сошедший с проявленной плёнки. Ослепительно белый сияющий силуэт, не дающий никакого свечения, и неестественно чёрные дыры глаз и рта. Было в нём что-то, подобное Смерти. Мысли. Мысли, которые не понять. Мысли, вывернутые наизнанку и разрезанные пополам вдоль потока сознания. Чувствовалось недоброе, но что — не разобрать.
— Приветствую тебя, Хранитель Кораблей, — язык был неизвестен, но понятен.
— Кто ты? — первый пришедший в голову вопрос. Старику почему-то очень захотелось заблокировать свои мысли...
— Я? Посланец моего мира. Мне известно, что вы нашли один из наших кораблей, утерянный много тысячелетий назад. Я пришёл за ним.
Голос пришельца был спокоен. Казалось, будто говорит посланец Божий или сам Бог. Но в то же время в нём было что-то полностью противоположное, если такое чуждое сможет родиться даже в преисподней.
— Какой корабль? — лишь бы оттянуть время...
Вместо ответа в мозгу всплыл образ «ската».
— С прискорбием вынужден сообщить, что такого корабля у нас нет. Можете сами осмотреть наш скромный приют для звёздных скитальцев...
Немного помолчав, незнакомец ответил:
— Да. Я вижу. Ты не врёшь. Но почему ты прячешь свои мысли? — и, не дожидаясь ответа, сияющий шагнул к иллюминатору и вышел прямо сквозь стену к висящему в пустоте пятиметровому шару. Секунду спустя пространство вздулось, подобно мыльному пузырю, поглотив чёрный шар и его пассажира.

Меж Берсеркерами, самозабвенно обстреливающими «скалярии» и плюющими бомбы в сторону планеты, лопнула межзвёздная пустота. Из образовавшегося пролома вылетело нечто клубящееся и почти бесформенное.
Ударившись о ближайший Берсеркер, оно впиталось в планетоид. А следом из уже зарастающей раны пространства выскользнул кристаллический корабль. Задев один из Берсеркеров и снеся с него пару орудийных башен, «скат» прорвался через атакующих к рою «скалярий». Развернулся и словно присмотрелся к девятке захватчиков. Бортовые отростки гиганта осветились мертвенным фиолетовым пламенем. Разряд проскочил между ними, образовав тусклую вспышку. Лишь доли секунды она подержалась недвижимо, а затем... Никто не успел заметить, как метнулась она вперёд, счищая обшивку с ближайшего планетоида. И в тот же момент прекратил стрельбу дальний Берсеркер, тот, что проглотил без остатка коричневое марево. С ним происходило что-то странное. Казалось, он старел. Стремительно и бесповоротно. Наводящая ужас на всю галактику машина ржавела, и трухой осыпалась с него обшивка, разлетались пылью и ошмётками башни, орудия, сервороботы... Минута — и по космосу плыл изъеденный коррозией остов, мёртвый и беспомощный. Ни орудий, ни электроники. Ничего кроме проржавевшей стали, готовой рассыпаться на тысячи кусочков в любой момент.
Следующий выстрел «ската» вконец покончил с ближайшим кораблём-убийцей, а затем кристаллический странник испустил призрачное сияние, молнией вонзившееся в ржавый остов. Повинуясь этой странной молнии, бывший Берсеркер зашевелился и, переменив курс, выплюнул в одного из собратьев сероватое марево. Попавший в облако праха и пепла агрессор сам начал разлагаться, сбрасывая со ржавеющего остова ненужную плоть. Тем временем первый скелетон уже выбирал себе следующую жертву из числа недавних соратников.
Оставшиеся шестеро кораблей наконец-то отвлеклись от планеты и Шарлинов, переключив всё своё внимание на прибывшего чужака. Тот не преминул плюнуть в них новой порцией умертвенного сияния. И ещё один Берсеркер заработал проказу, проедающую его изнутри. Мощный удар объединённой армады «скалярий» упокоил ещё одного звёздного киллера.
Один из Берсеркеров, набравшись наглости, завис прямо перед носовой частью «ската» и пальнул из всех своих орудий. Залп снёс половину носовых надстроек, однако проскочившая между гигантскими разрядниками дуга прожгла в планетоиде великолепный тоннель. Секунду повисев в пространстве, корабль ухнул термоядерным кольцом, разнеся в клочья ржавые останки умерших собратьев и отшвырнув «скат» от двух наседающих на него исправных планетоидов. И залп орудий, по праву предназначавшихся «скату», сокрушил немного не ту цель. Снеся друг дружке носовые орудия и дефлекторные щиты, два Берсеркера осторожно пошли на попятную. Вслед за третьим, предпринявшим этот манёвр ещё при взрыве собрата. Им в спины понеслось очередное коричневое марево. «Скат» даже не удосужился развернуться к ним смертоносными разрядниками — проказа сделает своё дело. Не дожидаясь ни благодарностей, ни даже окончания атаки, кристаллический пришелец скрылся во вспучившемся пространстве так же внезапно, как и появился. Скрылся, чтобы секунды спустя вынырнуть у Причальной Паутины и с достоинством занять своё место на швартовочном узле. Сквозь смятую поверхность пробивались новые отростки надстроек.

Эльф посмотрел на город, давно справившийся с пожаром, на вырастающие вновь дома, и улыбнулся Сашке:
— Ну что, озеленим город наперегонки?..
...И снова Шон понял, что на работу ему придётся ходить через дупло...



Глава 11

Трудно не потерять координацию движений, когда посреди полёта тебя вызывают по «Карте». А если этот полёт — на высоте в три тысячи метров на планёре-перепонке, чуть менее устойчивом, чем старинные дельтапланы, то надо быть истинным профессионалом, чтобы и информацию принять, и верхушки деревьев не подстричь при этом...
— Коваленко! Боги свидетели — если я превращусь в котлету, то исключительно твоими молитвами! Что за манера вызывать шефа по экстренным каналам в самый неподходящий момент! Брысь, отключись и перезвони через пять минут, когда я зайду на посадку! Да-да!.. Тогда тебе легче удастся ухлопать меня прямиком над лужайкой! Что?! Берсеркеры напали на Риадан? Они обстреляли МОЮ БАШНЮ?! Жди, скоро буду!
Заложив вираж, Яромир Савельевич по крутой спирали устремился к полянке посреди горного леса. И в этот момент в затылке снова засвистело.
— Какого..! — только и успел выкрикнуть шеф 14-го отдела, вписавшись носом в заросли белоцвета.
«Шеф, опасность миновала!» — гулко звякнуло в голове. Кажется — слова невидимого собеседника слились с лязгом ушибленных челюстей. — «Тут помощь прийшла!»
— Скалярии-Шарлины? — догадался Загорский.
«Не, щось другое! Тоже рыбка, но побольше. Как камбала или скорее скат-манта. Выскочило из ниоткуда, размяло все девять берсерков и удалилось, гордо помахивая плавниками! Шо твой варлон!..»
— Девять берсерков?! В одиночку?
«Не зовсим. Одного «Скалярии» хлопнули, а ещё... В общем, добитый Берсеркер был этой рыбкой реанимирован, и сам нападал на своих недавних соратников... Так що...»
— Так что еду. Немедленно.
«На плёнках в записи проглядишь...»
— Расчехляй моё зеркало в кабинете, бисова душа!

— Некромантер! Точно некромантер! — восторженно хохотнул Яромир, проглядывая в третий раз запись космической баталии. — Блин, Альфа, жаль, что тебе тогда так и не удалось его считать. Эта штука таки не спящая... Или это её серийный двойник?
— К сожалению, я не умею сканировать видеокартинку... — ответило закутанное в чёрное существо.
— Альфа? — жена Гельберга удивлённо уставилась на СБ-шника. — А разве они не номерами именуются? Мне муж говорил...
— Она — первая, получившая имя, — отрезал Загорский. — Потому и Альфа.
— Она?! — Гельберг казался озадаченным.
— Она. Альфа. Моя жена. Фридрих Оттович, не Вы один такой шустрый... Я-то хоть свадьбу на Пирре-2 сыграл, в отеле «Язон и сыновья». А Вы свой брак начали с приказа по министерству!..
С негромким, но отчётливым криком пронёсся за окном лич Бертрам: он подслушивал, свесившись с перил балкона этажом выше, но плохо приколоченная досточка его подвела.
На экране «Скат» выплёвывал в Берсеркера бурую бесформенную массу. Но на это никто не обращал внимания: подчинённые переваривали известие о свадьбе своего шефа, закоренелого холостяка, циника и прагматика.
— Я так понимаю — во всём есть и хорошая сторона, — голос был тих, но прекрасно различим. — Если верить мыслям Гельберга, то семейная жизнь шефа может отвлечь его от постоянных проверок своих подчинённых. Если верить Коваленко, то майору интересно, каков будет первый леденец, подаренный будущему сынишке. Если верить самому Яромиру — то он готов дать мне по физиономии, даже не удосужившись узнать, кто же я такой...
Присутствующие вгляделись в появившегося посреди комнаты «стандартного человека» — невысокого типа совершенно незапоминающейся наружности. Нежданный гость оглядел поочерёдно всех, а затем резко обернулся к двери:
— Заходите, благородный Бертрам, негоже подслушивать за дверью... Вы принесли с собой чайник? — и, взяв из рук засмущавшегося скелета чайник и поднос с чашками, налил благородный напиток и раздал всем присутствующим, мимоходом заметив:
— Яромиру — без сахара и немного тёплый, я не ошибся?
— Что Вы тут делаете? — в отличие от прохлаждающегося чая СБ-шник начал закипать. — И кто Вы вообще такой?!
— Курьер. Исполнитель Определённых Обязанностей... Меня один рыцарь просил передать одну вещь, когда придёт время. Он бы и сам это с удовольствием сделал бы, но, увы, сэр Энглион де Батарди погиб в застенках Директ-Коммендатуры во времена Аббингтона, так что мне прийдётся выполнить сие за него.
С этими словами незнакомец подошёл к Альфе и протянул ей пакетик из серебристой фольги.
Девушка осторожно развернула обёртку. Внутри оказалась янтарная брошка, явно переделанная из подвески-ожерелья.
— Сэр Энглион нашёл её в одном колодце, — продолжил тихий голос, — И велел вручить супруге Яромира Загорского, шефа Корректоров. Говорил — по просьбе самого Яромира Савельевича...
Лишь секунду спустя обитатели Башни поняли, что никакого чужака в зале нет. Просто прозвучал из пустоты его голос, неуловимый, как улыбка Чеширского Кота...



* * *

— Ну-у-у, — Славик скривил задумчивую гримасу. — Мне бы всё же хотелось издать ЭТУ книгу так, какова она есть.
— Ты её уже издаёшь с изменениями, — холодно отозвался Артагорт, и его лицо, приблизившись, заполнило весь экран видеофона. — Ведь перевод прилагаешь? Материал для страниц иной используешь?
— А это не смысловые изменения, это дизайн и коммуникации! — быстро парировал юный контрабандист и издатель. — Из песни, как известно, слова не выбросишь, а ты мне предлагаешь ЦЕЛУЮ ФРАЗУ выбросить! И не из песни, а из Книги, из ТАКОЙ Книги!
— Славик, имей совесть! — чернёная повязка на лбу Арта слегка сдвинулась, и по изображению побежали помехи. — Ведь ты... Ты разве никогда не замыливал книгу в библиотеке, а?
— Копировал — бывало... А переть... Фи, а ещё издатель... Понимаешь, Арт, я догадался, чем тебе та несчастная реплика не угодила... Но знаешь — я её всё же оставлю, даже если мы из-за неё разругаемся вусмерть!
— Не спеши так, малыш... Ты не всё в ней понял... Погоди — я приеду и мы поговорим... без дополнительных средств коммуникации... — повязка-хайратник сползла сильнее, и экран погас, на мгновение озарившись багровой вспышкой. И уже с вырубающегося аппарата донеслось: — Завтра в восемь в «Вальсирующем драконе» у Велиримира...
— Надеюсь — не в восемь утра, — зевнул Славик и, подойдя к журнальному столику, взял с него старинную чёрную книгу. На раскрытой странице скользящими рунами было выведено:
«Я знаю, что ты сейчас читаешь эту книгу. Книгу, которую ты втихую стащил у меня. Как видишь — тут не рецепты Силы... Ну что же — прошу об одном: сохрани эту Книгу, не дай ей пропасть. Ведь она — последняя кроха памяти, оставшаяся о нас. Последнее, в чём звучат голоса наших ушедших друзей, их последнее «Мы были!»...»
Последние слова были чуть смазаны, словно на них когда-то, давным-давно, упала жгучая, едкая слеза...

На часах было двадцать минут девятого. Стемнело. А Арта до сих пор нет...
Накуренная, пропахшая пивными и винными парами атмосфера таверны располагала к полудрёме. Славик откровенно скучал. От безделия он разглядывал посетителей. Несколько парадно одетых бизнесменов, даже за заплёванными столами не теряющих свой солидный, респектабельный вид. Забулдыги, уже опорожнившие свои кружки и с надеждой поглядывающие на входные двери. Их можно понять: каждый раз, когда тут появляется тёзка достославного лича сэр Бертрам из Хонка, то пьянки за денежки странствующего искателя приключений не затихают до самого утра... А вот сидит какой-то молодой человек, явно пересмотревшийся детективных фильмов. Сидит и курит, между прочим, а вот Славику тут же ткнули в табличку «Не курить!»... Хм! Курит двадцать минут одну сигарету — рекордсмен!
Славик пригляделся к странному типу в низко надвинутой широкополой шляпе: тот сидел не шевелясь, несмотря на духоту закутавшись в чёрный плащ с поднятым высоким воротником. Было похоже, что незнакомец спал. За всё время наблюдения Славика за ним, тлеющая жаринка на сигарете не сдвинулась ни на миллиметр. Юный контрабандист попытался пролезть в мысли человека в чёрном, но тщетно — тишина. Такое ощущение, что тот вообще не использовал нанароботы. Видимо — местный. Повинуясь извечному любопытству, мальчишка подсел к спящему. Кого-то он ему напоминал. Но кого? Такое ощущение, что видел его где-то. Давно. Нет, даже не его, просто кого-то очень похожего. То ли в забытом шпионском кинофильме, то ли на иллюстрации в одной из старых книг, коих Славик перечитал несметное множество. Такие же холодные, равнодушные даже во время сна, черты лица, такая же манера одеваться в строгий чёрный костюм. Впрочем, кажется, тогда костюм был другим. Тогда. Когда? Где? Славик, как ни старался — не мог вспомнить.
— Вы что-то хотите, молодой человек? — внезапно произнёс незнакомец — за непроницаемыми чёрными стёклами очков не было видно, как тот открыл глаза, если они вообще были закрыты.
Славик на мгновение растерялся, но тут же взял над собой контроль.
— Меня интересует самая малость, — высокопарно начал мальчишка. — Не соблаговолит ли многоуважаемый незнакомец поделиться со скромным странником рецептом нескончаемой сигареты?
— Не соблаговолит, — равнодушно, словно насмехаясь, ответил тот и смачно затянулся, выкурив за раз половину.
— Упсь! — Славик раздосадовано глянул на огонёк, приближающийся к фильтру. — Лучше по старинке, от лунного луча прикуривать.
— Угу, — незнакомец протянул сигарету. Славик стал рыться в карманах в поисках зажигалки. Но незнакомец опередил юнца, протягивая свою. На блестящей чёрной поверхности золотом красовалась надпись: «Лунный Луч». Тогда юный контрабандист, фыркнув от такой насмешки, поднёс к сигарете указательный палец. Лучик висящей за окном луны, падавший до этого на шляпу незнакомцу, вдруг искривился и лёгким крылом коснулся белой курительной палочки.
Трудно сказать, кто больше удивился: незнакомец или сам «нашаманивший» контрабандист, когда сигарета зажглась полупрозрачным голубоватым огоньком, но виду не подал ни один. Как будто всё так и надо.
— Силён, мужик, — без особого энтузиазма прокомментировал человек в чёрном.
— Мерлин тоже не жаловался, — как можно равнодушнее ответил Славик.
— Кстати, он по прежнему живёт в своей норе под дубом? — поинтересовался неизвестный, закуривая новую сигарету.
Славик мгновенно понял, о каком Мерлине говорит незнакомец. Стало немного неуютно... Но подавать вид?! Ещё чего!
— Говорят — он нашёл себе ещё более неуютное обиталище, чем-то сроднившее его с троллями из Заповедника...
— Я никогда не понимал его вкусы. Друид-переросток! — незнакомец явно вспомнил какое-то досадное происшествие, но развивать тему не стал.
— Что-нибудь передать ему при встрече?
— Не стоит... Я к нему скоро сам наведаюсь... У него очередной заказец, блин! Надеюсь — на этот раз не меч...
Желая уйти от столь щекотливой темы, Славик решил зайти с другой стороны:
— Ну, на Меч, помнится, ни Мерлин, ни его подопечный не жаловались, так? А вот... Как бы это попроще сказать... Сотоварищ Ваш, я его видел не столь уж давно... Где он сейчас?
— Прохлаждается, — с неудовольствием ответил безымянный собеседник. Он явно завидовал своему сотоварищу.
За такой беседой Славику захотелось промочить горло.
— Неплохо бы и мне прохладиться, — заметил мальчишка, вставая из-за стола и направляясь к стойке.
Заказав себе кружку пива, юный контрабандист вернулся к этому таинственному «кладезю информации». И раздосадовано вздохнул: из-под шляпы раздавалось сонное посапывание, и жаринка сигареты была вновь неподвижна.
Выпустив струйку холодного дыма из своей сигареты, Славик решил всё же не будить этого странного субъекта.
— Курить в помещении воспрещается, молодой и нахальный! — прогремел голос трактирщика. — К Вам обращаюсь! Говорил ведь уже раз! Или помочь выбраться за порог?!
Мальчишка не стал спорить с владетелем сего питного заведения. В конце-концов, незнакомец иначе, как через дверь, не выйдет, а Арт иначе, как через ту же дверь, не войдёт. Так что никто не мешал покурить на пороге, одной ногой в трактире, другой — уже нет. Так и трактирщику сказать нечего, и сквозняк внутрь дует...
Сказано — сделано.

Славик курил, вдыхая холодный дым, и ароматы волнами залетали в таверну, ничуть не тревожа посетителей... Опять появился поэтический зуд, и сами собой сложились слова:

Холодный дым от незажжённой сигареты,
Всё покрывает, словно он не дым,
А цельный клок тумана серый...
От незажжённой сигареты, прикуренной от той Луны,
Что нынче светит нам, от полнолунья.
И вновь летит в далёкие края,
Туда, где нужен он, где нет забвенья.
Всё...

Славик не успел досочинить следующую строку: кто-то ткнулся в его ногу.
Это была большая всклокоченная собака с вислыми ушами. Она уставилась на юного контрабандиста полными мольбы и вселенской печали голодными глазами.
— Явно у тебя в роду спаниели были, — улыбнулся мальчишка, присаживаясь и поглаживая псинку. — Вон как выразительно просишь!.. Жаль только, угостить тебя нечем...
Пёс встопорщил свою серую шерсть и снова ткнулся носом в колено Славика.
— Ох, горе ты моё! Ну нету у меня еды, только сигарета. Но ты ведь не куришь, правда?
Пёс неопределённо махнул хвостом.
— Ладно, не смотри так печально, а то я расплачусь! Разревусь! Ну погоди, зайду и уволоку бутерброд у того типа в шляпе. Ты ведь не побрезгуешь краденым бутербродом, а, лохматенция?
Пёс облизнулся, словно уже слопал тот бутерброд.
Славик неслышно скользнул в трактир, прикрывая собою дымящую сигарету. Подойти к столику — пара пустяков. Но...
Типа в чёрной шляпе на месте не оказалось. Его вообще нигде не было видно. Только бутерброд сиротливо лежал на столе.
— Лопай, псинка! Хозяин бутерброда всё равно куда-то замылился. И откуда ж он такой тут на наши головы взялся?
Пёс мгновенно проглотил бутерброд, благодарно облизнулся и вдруг членораздельно произнёс:
— Этот был втор-р-рой!
Опешив, Славик машинально спросил:
— А кто же первый?
Пёс открыл было пасть, но тут из кустов неподалёку раздался истошный кошачий мяв. И серая псина, оглушительно залаяв, метнулась на звук.
Треск подминаемых кустов сменился шумом скоротечной борьбы. Затем оттуда взмыл свечой в небо крылатый кошачий силуэт. За ним ринулся в небеса пёс, тот же самый, но — не менее крылатый, чем кот.
— Бред какой-то! — мотнул головой Славик. — Свихнуться можно!
— Можно, можно... — согласился знакомый голос рядом. — Это что ж такое, молодой человек! Я тут, понимаешь ли, прилетаю с утра пораньше, спешу к этой стальной забегаловке, а меня никто не встречает! Хорошо хоть, два местных неформала помогли мне дотащить мои вещи до башни Загорского.
— Нашёл где остановиться, — пожал плечами мальчишка. — Впрочем, уж кому-кому, а тебе-то не привыкать, верно?
— Не уклоняйся от ответов, непобедимо опаздывающий!
— Это я-то опаздывающий?! Да я тут с полвосьмого тусуюсь!
— С полвосьмого чего?
— Ну — с девятнадцать тридцати! — Славик уже почувствовал неладное, но остановиться не мог.
— А я ж тебе человеческим языком говорил: восемь ноль ноль. Восемь, а не двадцать! Утро, а не вечер!
— Человеческие языки бывают разные, — буркнул Славик. — В восемь утра я ещё и спать не ложился... Ну что, пойдём или сперва перекусим тут, а?



Глава 12

Лес становился всё темней, но теплело ещё быстрей, чем солнце падало к горизонту.
Замок Лорда Кащея остался далеко позади, и ни одна тварь не рискнула преследовать молодого нахала. Ни стражи, ни птички, ни подлетевшие в последний момент к замку ведьмы.
Снега остались далеко позади, а здесь уже пробивались травинки, зеленели листочки на деревьях. Впереди — аромат цветов, смешанный с хвоей. Интересно — есть ли в этих лесах живность, или одна только нежить, как у Кащея?
В ответ на эти мысли в кустах зашуршало. Откуда-то из глубины леса донёсся непонятный то ли стон, то ли вздох.
Справедливо рассудив, что героизм не в том, чтобы храбриться перед самим собой, Крагер выхватил меч. Теперь можно встретить врага во всеоружии. Разумеется, если вздыхает в кустах враг, а не какой-нибудь влюблённый эльф, которого бросила и супруга, и любовница.
Кусты неслышно расступились, и на тропу выскочил единорог. Он уставился на бессмертного янтарным глазом, и гневно фыркнул. Щелевидный зрачок то сужался, то увеличивался, и казалось, что происходит это не от освещения, а по прихоти самого животного.
«Так, по главному признаку я уже многовато лет не смогу обуздать эту скотину»... — пронеслось в мозгу Крагера, и он впервые пожалел, что был столь любвеобилен. — «Посмотрим, поможет ли меч...»
Клинок просто отказался подчиняться хозяину. Единорог словно сковал руку паренька. Захотелось бросить меч, пасть на колени и ждать, пока в твою грудь вонзится острый витой рог. Такой же, как тот, за пазухой... А затем...
Что будет «затем», Крагер не захотел додумывать. Осторожно опустив меч, он небрежно облокотился на него и со всем презрением, на какое был способен, вынул из-за пазухи трофей.
— Слышь, скотина, если не уберёшься, то я своим мечом махну разик и сделаю себе ещё одну дудку, понял?! Смотри, что я сделал с одним уже...
И он протянул флейту к самой морде единорога. Глаза зверя расширились, их зрачки стали почти круглыми. Взглянув на витой музыкальный инструмент, единорог вдруг склонился в почтении. Постоял так секунд десять и прыгнул в темноту. В мозгу Крагера возникло какое-то смутное ощущение. Перевести его дословно было невозможно. Что-то типа преклонения пред прародителем, которое излучал зверь.
— Никогда не был предком лошадей, а тем более рогатых, — с напускным презрением выдавил из себя Райен, — Но если это избавляет меня от ненужного боя... Тем более — и куда бы я засунул второй рог?..
Лес ответил новыми стонами и вздохами. Ну ладно, это мы уже слышали...
Полчаса прошло в упорном вышагивании по тропинкам. Стоны не удалялись, но и не приближались. Они звучали то спереди, то сзади, то по бокам... А один раз даже из-под земли. И только небо было молчаливо, как никогда на Земле...
Солнце уже упало за горизонт, но кровавые отблески гуляли по листве впереди. Потянуло характерным запахом дыма.
— О, или это лесной пожар, или я сейчас отдохну у огонька туристов! — обрадовался паренёк...

...У костра сидели двое. С виду они напоминали обыкновенных земных «автостопщиков» — те же капюшоны от дождя, натянутые по самые уши, те же плащи неопределённой расцветки, и даже «тормозок» между ними валяется...
Будь Крагер пообразованнее, он бы сравнил «туристов» со странствующими монахами, но единственным приемлемым храмом он почитал Храм Бахуса, а у тамошней братии одеяния немного иные...
— Здоров, мужики! — обратился к незнакомцам Райен. — К огоньку пустите? А то свежо уже...
Незнакомцы переглянулись и, не промолвив ни слова, кивнули на бревно напротив.
Дважды приглашать не пришлось. Крагер присел, вытянув ноги и блаженно расслабившись. Но сапоги снимать не решился: не стоит распугивать гостеприимных путников ароматами портянок.
Незнакомцы тем временем достали из мешка пузатую флягу и кусок сушёного мяса. Отломили треть куска и кинули Крагеру прямо через костёр. Поблагодарив хозяев таким же молчаливым кивком, он впился зубами в еду. Жёсткое солёное мясо вязло в зубах, но — всё лучше, чем пустота в брюхе.
«Монахи» сделали по крупному глотку и завинтили флягу.
— Могли бы и мне предложить... — обиделся паренёк.
Путники вновь переглянулись, один из них пожал плечами и кивнул. Фляга перелетела вслед за куском мяса.
— О-о-о... У-у-у... Э-э-э... — Крагер пожалел, что отхлебнул этого напитка... Конечно, не спирт, но недалеко... Да ещё и запах... Пожалуй, пьющих ТАКОЕ портянками не испугаешь... Интересно, из чего они такую гадость готовят?
Жуткая гримаса невольно перекосила физиономию Райена. И, словно в ответ на недовольство, написанное на его лице, оба путника скинули капюшоны. Их лица неуловимо заструились, превращаясь в жуткие полузвериные морды. Злобно оскалившись, они зарычали.
— Э-э, мужики, вы не так поняли! Я ничего не имею против этой выпивки! — заторопился Райен. — Очень даже вкусная штука!
И тут из-за его спины раздалось до боли знакомым тоном:
— Бросьте оружие и пройдёмте с нами в отделение Святой Инквизиции!
— И тут копы! — выдохнул Крагер, хватаясь за свой двуручник. Оборотни в то же мгновение прыгнули. Прямо через огонь. Они пронеслись с обеих сторон от бессмертного, на ходу обнажая длинные кривые сабли.
Обернувшийся Райен узрел трёх воинов в позолоченных доспехах с красными плащами и красным же плюмажем на полностью закрывающих голову шлемах. Сквозь Т-образные прорези поблёскивали наглые самоуверенные глаза.
— И тут паладины! — хором рыкнули оборотни, кидаясь на патруль.
Их сабли звонко сталкивались с клинками рыцарей Инквизиции, рикошетили от золочёных нагрудников. Но и патрульные не могли пока обезоружить ни одного из нападающих.
В Райене боролось два желания. Первое — посоревноваться в скорости бега с самим собой и победить. А второе — чувство солидарности с этими вот путниками, что поделились с ним едой и питьём, и к которым ни с того ни с сего придолбались эти три титулованных копа божиих.
Пока мозги занимались сортировкой непосильной информации, руки сами сделали выпад. И Крагер оказался посреди жаркой схватки. Увы — но у золотых вояк были неплохие учителя. Уже пять минут мечемашества — а порезов ни у одной из сражающихся сторон.
И тут один из оборотней, тот, что кидал Райену флягу, ухитрился и вогнал свой клинок прямо в смотровую щель шлема. Со звуком крушения на складе металлоизделий вояка рухнул под ноги Крагеру, увлекая за собой клинок оборотня и сбив паренька с ног. Как оказалось — это спасло чужанину жизнь: в тот самый момент один из уцелевших рыцарей сжал в руке маленький, не больше глаза, сфероид. Из сплющенного до состояния диска предмета вырвалась зелёная молния и ударила в стоявшего за Крагером оборотня. Он всхлипнул, словно задохнувшись, и побелел. Побелел буквально, обратившись в изваяние из добротнейшего мрамора. Второй оборотень тут же получил клинком по голове, и какое-то время, пока не упал, напоминал сказочных двухголовых огров.
И всё же кидать меч и сдаваться Крагеру не захотелось и сейчас. Он ринулся в атаку и так звезданул очередного атакующего, что меч застрял в его доспехах. Увы, выдернуть его в пылу битвы невозможно, а прыгать к арбалету — далековато... И тогда... Крагер сам не поверил, что его рука делает это... Он выхватил из-за пазухи рог единорога. Рыцарь опешил на миг. И этот миг стал ему роковым. Крагер ударил.
Рог пробил толщу доспехов и глубоко вонзился в грудь вояки. Подержав его там, паренёк выдернул костяную флейту, на которой не оказалось ни кровинки.
Обливаясь кровью, последний вояка упал к ногам Райена и, дёрнувшись, замер.
Крагер склонился над оборотнем. Мёртв, увы... Второго можно и не смотреть...
Выдернув меч из поверженного воителя Инквизиции, паренёк срезал клинком первый слой дёрна. Второй... Копать мечом неудобно, но оставлять тела непогребёнными — не по чести будет...
Спустя три часа все пять тел сокрылись в братской могиле: трое в золотых доспехах, один — в плаще с клобуком, и мраморная статуя.
Крагер шёл к городу по чужому и непонятному миру, и не видел, как зашевелилась земля на могиле, и как сквозь неё выбрался на полянку молодой единорог с жёлтыми глазами. Вылез и заровнял копытом землю на захоронении. А затем скрылся в чаще, как и не было его...



* * *

У стен города Райен ещё не отошёл от пережитой потасовки, а потому стучался в запертые на ночь ворота и сапогами, и рукоятью меча. Удары попадали по окованной железом деревянной створке, а последний съездил по высунувшейся в смотровое окошко заспанной физиомордии стражника.
— Ой!
— Извините. Так впустите вы меня или нет?! Я тут на фиг промерзаю, на меня тут посреди леса то гопники наезжают, то оборотни, а тут меня даже не пускают в безопасное место!
— А откуда я знаю, что ты сам не оборотень? — резонно вопросил из-за двери стражник. — Не велено пущать, и всё тут! Мало ли кто по дорогам ночью шляется! А вдруг ты агент Кащея?
— Если ты, башка ушибленная, сейчас же не распахнёшь эту дверцу, то когда я её таки разнесу, я из тебя такого агента сделаю, ни один Кащей не узнает!
Стражник скрылся где-то в недрах караулки и вернулся минут через пять, когда смотровое окошко стараниями Крагера уже увеличилось до размеров калитки. Вздохнув, он покачал головой:
— Если бы наши солдаты воевали с врагом с таким усердием, как ты с воротами, то мы бы давно стали властелинами вселенной... Входи, раз уж собрался. Добро пожаловать в стольный град Вольдар. Прошу наведаться в караулку и оставить автограф в гостевой книге...
Запыхавшийся от рубки мечом Крагер довольно кивнул и потопал вослед стражнику.
— Так бы и сразу... Ну, где тут нужно закорючку поставить?
— Вот здесь, вот здесь и ещё вот здесь... А, чёрт, забыл про последнее постановление — ещё и вот здесь.
— Готово. Ну, спасибо, ребята, подскажите, где тут можно гостиницу найти или трактир... Э, что-то не так?
— Так, так... Просто не торопитесь, достославный воитель. Подорожную оплатить надобно. Две монеты, значится. А ещё — надеюсь получить с благородного воителя компенсацию на ремонт ворот, ибо ночью в такую дыру разве что дракон не залезет...
— Эх, — вздохнул разочарованный Крагер. — Кредитка от «ЭТРЭ-Банка» подойдёт? У меня там пятьсот ещё, вроде, осталось. Впрочем, можете на компе проверить...
Посмотрев на физиономии стражников, он уже не очень уверенно протянул пластиковую карточку с кристаллом на торце.
— Что это за фитюлька? — раздражённо рыкнул капитан. — Ты мне золотом давай или медью!
— Извиняй, но наличкой я не таскаю, только кредитка есть. Может, сбегаю в ближайший банкомат, обналичу чуток...
— Слышь, ты не ругайся тут, ты золото давай!
— Ща дам... — Крагер недобро ухмыльнулся и дал. Капитан грохнулся, как стоял. Плашмя. Подойдя к оставшимся двум стражникам, Райен ленивым движением изъял у них табельные алебарды и выкинул их за дверь.
— Никогда не считай себя крутым, найдутся и покруче тебя... — Крагер хмыкнул и направился к выходу. Кто ж знал, что напророчил он сам себе: в караулку входил целый отряд стражи. Так, такое количество не раскидать. Да и вообще — начинать проживание в городе с драки с властями — неэстетично. Лучше вот так! И с приятной улыбкой Райен метнул им под ноги огненное яйцо из сумочки на поясе. С карканьем тварючка распахнула неокрепшие ещё крылышки и воспарила над головами ужаснувшихся стражей. Воспользовавшись суматохой, паренёк выскочил за дверь и захлопнул её за собой.
— Если балрога вовремя не выпустить, мясо может подгореть, — и он щёлкнул засовом.
За спиной послышалось деловитое покашливание. Райен взвился ужом, хватаясь за меч. Последнее, что он увидел — это две фигуры в ослепительно-белых доспехах и плащах и зелёное кольцо света, несущееся прямо в него. И стало темно.

* * *

Крагер очнулся от мощного толчка, которым его спровадили в камеру. Точнее, это была не камера, а зал допросов, но тусклое освещение оного навевало мысль о застенках. Двое здоровенных клериков в белоснежных плащах и доспехах подтащили ещё недвижимого бессмертного к стене и усадили на пол. Из-за их массивных фигур появился толстенький человечек в коричневой рясе с золотой восьмилучевой звездой на длинной, толстой, того же металла, цепи. В полумраке помещения её острые тонкие лучи слегка светились.
Деловито оглядев парализованного подростка, святой отец с опаской снял с него арбалет, с такими же предосторожностями вытащил из-за пазухи рог-флейту. Поморщился. Заглянул в сумочку на поясе, но тут же отпрянул, увидев огненные шарики. Немного поразмыслив, он просто снял с юноши пояс. Затем стал осматривать наручные часы, размышляя, как бы их снять, не дотронувшись до неизвестного, возможно опасного, а, значит, колдовского предмета.
— Нет, ЭТО пусть он сам снимет. Я ещё не видел такого колдовства, я не знаю от него оберега.
— Но парализ, Ваше Преосвященство?!...
— Снимите парализ! Мы в священных стенах, он не сможет колдовать! Только сначала прикуйте его к стене.
— Как скажете, Ваше Преосвященство... — пожал плечами клерик и коснулся своим посохом лба Райена. Юный Крагер почувствовал, что может пошевелиться. Двое церковных магов взяли подростка за руки и защёлкнули на запястьях холодные браслеты цепей.
Инквизитор нагнулся и, поглядев Крагеру прямо в глаза, мягко улыбнулся:
— Приветствую тебя в ЦДП, дружок! Каяться будем? Сними-ка свой браслетик, а?
— А чо, самому снять слабо? Очко репит?
Ответом на столь наглое поведение была хорошая зуботрещина. Райен напрягся, но, покосившись на арбалет второго клерика, передумал нарушать закон второй щеки и лишь облизал кровь, выступившую на разбитой губе.
— Фиг тебе, церковная задница!
— Не снимешь — с рукой отсечём, — мягко пояснил священник.
В коие веки в голове бессмертного возник план, но в таком случае ему с этими часами ни в коем случае нельзя было расставаться.
— Ну-ну. Отсекайте, отсекайте! — Райен изобразил на лице самую подлую гримасу, на какую только был способен. Почуяв какой-то подвох, церковник гневно взглянул на опасный предмет и, выпрямившись пригрозил:
— Твой браслет не спасёт тебя на Священном Костре!
— Да иди ты со своим костром знаешь куда!
Инквизитор лишь недобро усмехнулся и направился к выходу из пыточной, жестом позвав за собой клериков.
— Допрос, приговор и казнь — завтра... — от двери заявил он.
Толстая стальная дверь с грохотом захлопнулась и Райен остался в одиночестве. По крайней мере, он так считал. Пока откуда-то слева не раздался измученный голос:
— Зря ты с ним так, парень. Если б покаялся, то, может, просто голову отрубили бы.
— Ты кто? — Крагер обернулся на голос. Слева, у стены, на полу сидел ещё один прикованный.
— Мэнни... Мэннигар, демонолог... Я вчера раскаялся и Беркфим обещал мне просто отсечение.
— Мне тоже, — послышалось из противоположного угла.
— О, сколько же вас тут вокруг! — притворно засокрушался Райен.
— Двое всего, — ответствовал тот же голос.
Во втором углу оказалась весьма миловидная девушка.
— За что тебя, красавица?
— За ведьмовство её, — ответил за неё Мэннигар.
— Меня можете не спрашивать... — хмыкнул бессмертный.
— А что тебя спрашивать, если и так видно, что ты чернокнижник и колдун.
Райен посмотрел на демонолога, изобразив лёгкое недоумение. И тот пояснил:
— У тебя следы от побоев зажили за минуту. Даже губа разбитая. Это раз. А во-вторых, что я, арбалет Лорда Кащея не узнаю? Его рук работа, встречался раньше с теми... в ком оставались некоторые его изделия...
— А, ну его, Кащея... Дурак дураком был, только замок большой.
— Был?! — демонолог смолк минут на сорок. Девица тоже.
И тогда Крагер приступил к осуществлению своего плана. Нагнув руку с часами, он активировал их лазер, направив тоненький лучик на браслет, сжимающий вторую руку. Благо — длина цепи позволяла двигать руками более-менее свободно. Вскоре браслет заискрился, и капельки расплавленного металла полетели на пол. Запахло горелым мясом: железяка немилосердно раскалилась. Было нестерпимо больно, и утешало только одно: после отключения лазера рана заживёт ещё быстрее, чем возникла.
Перерезать вторую цепь было сложней, но, изловчившись, Райен поймал мечущимся лучиком одно из отдалённых звеньев. Сложность была в том, что перепиливать цепи надо было не до конца, иначе ничего не получится.
Погасив лазер, он сердито обернулся к демонологу и грозно произнёс:
— Проболтаетесь — и жабы на сковороде будут счастливее вас! Промолчите — спасу и вас из этого подвальчика. Выбирайте сами.



* * *

Наутро святоша явился для допроса. Поставив двух клериков у двери, он возложил на стол конфискованные у Крагера предметы.
— Это Ваша сумка?
— Ну, моя. А что?
— И огненные яйца в ней Ваши?
— Ну, не мои, но мне принадлежат, — неприлично хохотнул Райен.
— И арбалет огненный тоже Ваш?
— У Вас есть другое мнение, Отче Беркфим?
— Тут вопросы задаю я! — визгливо плюнул священник.
— Ну, мой.
— Не нукайте, не одолжение делаете!
— Да мой, мой, только не визжи! И так всего заплевал!
— И рог, во флейту переделанный, тоже Ваш?
— Ну не тебе же его наставили!
— Отвечай по существу, дьяволово отродье!
— Вообще-то он принадлежит единорогу, но он мне его одолжил. У меня есть на него разрешение.
— Стало быть, ты готов признать, что собственноручно убил священное животное? — инквизитор аж запел от радости.
— Не уверен, — зевнул Крагер. — Я его в Замке Кащея нашёл. Как раз за пол-часа до того, как прибил хозяина замка. Вот в этом признаться могу.
— Разборки между приспешниками Шайтана меня не интересуют, — отрезал святоша. — Хотя, если бы ты отправил туда же и всех его ведьм, ты облегчил бы нам нашу святую миссию. Но — вернёмся к опознанию магических предметов. Итак, этот меч — тоже Ваш?
— Бли-и-ин! — не выдержал паренёк. — Ну меч-то каким макаром стал магическим?! Мой это меч, мой! Им ещё мой прапрадед головы рубил!
— Так Вы утверждаете, что меч, легко прорубающий доспех и не тупящийся при этом — Ваш.
— А чей же ещё?! Конечно, мой! Из стандартного сплава. А хотите, я Вам по секрету расскажу, как этот сплав готовить? Только я не доверяю этим Вашим... у двери... Надеюсь, за подобный секрет Вы меня отпустите. Подойдите поближе, я шепну его Вам. Э-э-э, бумагу-то возьмите, Отче, там много писать надо будет...
Беркфим подошёл к скованному пленнику, в одной руке сжимая перо, в другой — свиток. Вытянулся, готовясь услышать секрет.
Крагер на мгновение напрягся. С тонким треньканьем лопнули обе цепи, и в то же мгновение Райен со всей силы треснул инквизитора по вискам. Тело шумно упало на пол. Но, несмотря на тщедушность, божий наглец был живуч. Одним прыжком парнишка подскочил к столу и выхватил из сумочки один из огненных шаров. Вставил его в рот стонущего на полу и, удерживая челюсти жертвы, крикнул вскинувшим посохи клерикам:
— Вы! Посохи на пол! Живо! Иначе ваш шеф проглотит огненную птичку! Интересно, получит ли он Премию Чаплина, когда он её родит?.. Хотите узнать?
Два посоха стукнулись об пол.
— А теперь — живо расковывать этих двоих, что в углах! Я сказал — живо! Во, сразу виден навык!.. Мэнни, лапушка, не делай вид, что не можешь стоять на ногах! Возьми посох и парализуй этих двух олухов!
— Посохом клериков могут пользоваться только клерики... — осторожно возразил старик.
— Я не понял! Что, только клерик может огреть другого клерика посохом по башке?
— А-а-а, ты об этом! Тогда с удовольствием!
И дедуля так приложил первому клерику, что посох, треснув, испустил зелёную молнию и парализовал второго.
— Ну вот, были таки у тебя в роду клерики! Сработала деревяшка!
— Это не деревяшка, это ветвь Алмазного Древа, — хихикнула ведьмочка.
— Ладно, народ, берём всё, что тут ещё можно взять — и делаем ноги! Кому как, а мне тут надоело! — тут Крагер посмотрел в мигающие глазёнки святоши: — Эх, какая голова пропадает! Какая чаша была бы из твоей черепушки! А, ладно, хорошего понемножку!.. — и с этими словами он отвесил инквизитору «саечку». Хрустнул хрусталь яйца. Огонёк засиял сквозь ноздри и губы. Дико мыча, Отец Беркфим попытался выплюнуть пламя. И в этот момент рвануло, размётывая «кладезь мыслей» по зале.
— Эх, не получит он Премии. Рожать-то не через голову надо было... Эй, дед, ты ключи не забыл? Но так бежим, птичка тут и без нас справится!
— Не справится, но отвлечёт надолго.
— Проголодается — справится!
Недолго думая, трое беглецов выскочили за дверь.
— Эх, знать бы, где здесь выход!
— Бежим за мной, — крикнул Мэннигар. — Меня тут на допросах уже третью неделю маринуют...
— Ну, веди нас, Сусанин-герой!..
Коридоры сменялись коридорами, когда на пути выросла ещё одна фигура в белом. Не задумываясь, Крагер выстрелил. Вопреки ожиданиям, арбалетный болт, прошив сияющий доспех, наглухо застрял, но не взорвался.
— В священных стенах колдовство не действует, — пояснил старичок-демонолог. — Однако, чтоб вытащить болт, ему прийдётся идти в кузницу. А там территория неосвящённая. Так что вряд ли он добежит...
Крагер равнодушно переступил через корчащегося на полу клерика, не удостоив старика ответом. Дедуля же продолжал:
— Я вообще удивлялся, как Ваша Милость магией раны свели прямо в пыточной. Да как сталь цепей резали огнём нерукотворным.
— Много будешь знать — помолодеешь, — рыкнул Крагер. — До младенчества!
Выход из Центра Допросов и Пыток охраняли два стражника-монаха. Они так удачно стояли спинами к убегающим, что не треснуть их головами друг об друга было бы просто кощунством.
Путь на свободу был открыт. За порогом зеленел сад.
— Придётся быстро бежать, Ваше Магичество!
— Согласен.
— Нет, Вы не понимаете! В этом саду растут Живые Древа, они нас могут схватить! Я не говорю уже о единорогах и фениксах.
— Ну, с единорогами у меня свой разговор!
— Говорят, что они покровительствуют невинным детям... — прокомментировала девушка.
— Боюсь, Мари, что тебе это уже давненько не грозит! — хихикнул старикашка.
В небе появилась сияющая фигура.
— О боги! Нам только Ангела на хвост не хватало! — ужаснулся демонолог.
— Ангела? — удивился Крагер, но дальше расспрашивать не стал и побежал вслед за мчащимися собеглецами, уклоняясь от тянущихся к нему ветвей-рук. Эти деревья пугали его больше, чем ангел: в конце-концов всей Галактике известно, что ангелы — это варлоны. А с варлонами Райен сознакомился ещё в их визит на Риадан. И не был в ссоре ни с одним из них.
К счастью, этот безумный живой парк вскоре закончился и троица беглецов очутилась на площади у ворот.
— Оп-па! А об этом ты мне ничего не говорил! — Райен кивнул в сторону толпящихся у ворот монахов-стражников.
— А я их сюда и не ставил! — огрызнулся дедушка. — Может ты им птичку для развлечения кинешь?
— Жалко. У меня их только три осталось.
— Жадность фраера сгубит! — заявила Мари.
— А тебя сгублю я, если ты не замолкнешь! Тут есть ещё выход?
— А хрен его знает! Я сюда на прогулки не ходила.
— Ладно. Попробуем панику. Дед, ты у нас демонолог, вызови какого-нибудь демона, чтоб он им морды начистил.
Старичок задумчиво почесал подбородок.
— Не могу — сложно: сил на такого не хватит. Поменьше — могу, только толку, он ни фига не сделает, пошумит разве что... пока не прибьют.
— А ты его вон туда направь, — посоветовала девица. — Пусть там пошумит, отвлечёт.
— Толку-то? Ворота мы не сразу откроем. Вот пусть они и побегают к демону и обратно.
— Уболтал! — Мэннигар наспех начертил сучком на пыли какую-то космограмму и стал бубнить себе под нос одному ему понятное заклинание.
Через миг в центре фигуры появилось нечто отдалённо напоминающее рогатого полупрозрачного облезлого кота с ослиным хвостом.
— Именем Спасителя, могущего уничтожить тебя в одно мгновение, повелеваю тебе отправиться к той башне и отвлечь туда всех этих стражников, чтоб мы успели открыть эти ворота и скрыться за ними! Приказываю тебе исполнить это сию минуту без лукавства и промедления! Именем Великого Творца, ступай и исполняй моё повеление!
Демон исподлобья посмотрел на вызывающего и в сердцах плюнул. Выругавшись под нос, он полетел в указанном направлении, вызывающе помахивая тощим хвостом. Добравшись до места назначения, он стал дико материть стражников, не забывая при этом корчить им рожи и уклоняться от полетевших в него стрел и файерболов — среди стражников оказалось два клерика. Не те самые, но всё же...
Довершил начавшуюся панику выбежавший из здания бело-красный клерик. Он пробежал шагов двадцать от двери и грохнул, размётывая великолепные искры салюта.
— Я ж говорил: до кузницы он не добежит!
— А я бы на его месте кузнеца в ЦДП вызвала б. Только такой идиот, как он, мог бы не додуматься, — презрительно бросила ведьмочка.
— Это его проблемы, — Крагер благоразумно промолчал, что сия светлая мысль миновала и его бессмертную голову. В конце-концов, надо держать репутацию крутого колдуна. А это подразумевает наличие некоторых мыслительных способностей, согласитесь...
Очутившись за воротами, Райен по совету старичка завернул арбалет в куртку, чтобы не привлекать внимания многочисленных горожан. Оставалось добраться к трактиру, о котором рассказывала Мари.



Глава 13

Арт смотрел на Книгу, лежащую на столе. Увы — владельцем её по-прежнему является этот молодой нахал. И как объяснить ему, что за безобидной фразой — и прошлые ошибки, и вековая боль...
Славик небрежно положил руку на книгу, и то ли вздохнул, то ли ухмыльнулся:
— Фраза — это, конечно же, мелочь... Но мир на мелочах строился.
— Есть мелочи, жгучие, как кислота. И жгущие через века.
— Однако ты только вслушайся в этот стиль изложения! — и Славик красивым речитативом наизусть продекламировал: — «Я знаю, что ты сейчас читаешь эту книгу. Книгу, которую ты втихую стащил у меня. Как видишь — тут не рецепты Силы... Ну что же — прошу об одном: сохрани эту Книгу, не дай ей пропасть. Ведь она — последняя кроха памяти, оставшаяся о нас. Последнее, в чём звучат голоса наших ушедших друзей, их последнее «Мы были!»...» Красиво, да?! Арт, я понимаю, что правда — не наслоившиеся веками легенды. Но чего ты боишься?
— Этого и боюсь... — Артагорт был серьёзен, как никогда. — В веках ходили и сплетни, и легенды. Кто считал меня исчадием ада, кто — Учителем, а то и просто Богом. Но никто не сомневался в одном: что я ни разу не предавал своего Учителя, что был ему верен до последней минуты... Надеюсь, что так будет и впредь... Но ведь не будет, если прочтут эти строки!.. Понимаешь — я был тогда зол на Мельтора, и во злобе своей не знал чем и отомстить.
— И тогда ты взял почитать книжечку?..
— Говори уж прямо: украл. Чего жалеть, больней не сделаешь... Не только — книжечку взял. Я сдал без боя оборонные посты, увёл орков, которые должны были оборонять замок Учителя. И уж напоследок — забрал Книгу. Я верил, что она даёт ему Силу, содержит рецепты, схемы, тайные знаки... Я открыл её только в горах, далеко-далеко от поля боя...
— И нашёл там дневники, а не магию... — Славик констатировал факт, а не спрашивал. — Да-а, не повезло.
— Он даже перед гибелью думал о нас, о памяти... А я — разозлился на него из-за пустяка, Видишь ли — на праздник меня не пригласили, да сказали, что на эльфов могу дурно повлиять!..
— Сочувствую. Со всеми бывает... — какое-то не очень приятное воспоминание затуманило и так не совсем чистые глаза Славика.
— Так что пойми — все считают, что это ОН САМ поручил мне спасти Книгу, отдал и велел отступать. Не делай так, чтобы все считали меня подлецом и дезертиром, даже если я таким и был в тот момент...
— Но это было давно... Ты же не можешь вечно прятаться за сказкой, Артагорт! Вздохни поглубже и скажи правду. Надо же когда-то сказать.
— А ты... Ты тоже вздохнёшь поглубже?
— Ну... — замялся юный контрабандист. — Я тоже... Когда-нибудь...
Арт прикрыл веки и задумался. То ли память скользила по глубинам прошлого, то ли взгляд пытался прорваться в недра грядущего... Молчал он долго, с полчаса, и мальчишка не беспокоил его.
Наконец Арт вздохнул:
— Есть тайны, которые и эта книга раскрыть не сумеет... Печатай, чего уж там... Только не забудь: первый экземпляр — мой! Эх, снова втопчут в дерьмецо... А что самое обидное — правильно ж втопчут... Слышь, ты вот тут по всем городам мотаешься... Не подскажешь, где я могу найти Слипера?
— А, как всегда околачивается на окраине Гоув-Хэл, ролевик несчастный!..

На пустыре-«полигоне» было многолюдно: Том и ребята проводили игру «по Мардии». Настоящую полевую игру, костюмированную, с хорошим отыгрышем и блестящим, крашеным «под металл» пластиковым и деревянным оружием. Вообще-то ещё лет десять-двадцать назад подобная игра была б признана ересью и «вредным тлетворным влиянием», но теперь старая междуусобица между Западным Риаданом и приморским государством Мардией вряд ли хоть кем-то была бы воспринята как политическая провокация. А вот поглазеть на «военное действо» собралось множество зевак, обитающих по окраинам столицы.
Началось это всё с пустяка — просто ребята и так не хотели после разгрома Машины Правосудия прерывать свои Игры, а тут Тому попалась на глаза хроника, датированная две тысячи двести шестьдесят вторым годом... Сравнить её с летописями Мардии было несложно. А то, что получилось — грех не отыграть!.. Вот так на Полигоне и началась первая стадия новой Игры...
Только к вечеру, к наступлению Часа Дракона, «враждующие» лагеря угомонились. С утра, с первыми лучами солнца, Игра возобновится, но сейчас звенят гитары и лютни, звучат песни... Мирно текут беседы у костров...
— Благородные доны найдут лишнюю чашечку кофе для усталого путника? — в лагере Тома прозвучал знакомый, но невозможный тут голос. Неужели?
Том обернулся. Так и есть! Арт!
— Артано, сколько лет, сколько зим!
— Маленькая поправка, — немного суховато поправил гость, — Меня зовут Артагорт. Хотя не спорю — похож, мне это многие говорили, даже Загорский. Слышал про такого?
— А кто же его не знает?! Ещё тот тип!
И опять Том нервно оглянулся: второй чужой голос за две минуты! Кто на этот раз?
ЭТО сидело на брёвнах крепостной стены, помахивая... кажется, ногами. Бесформенное полупрозрачное месиво, изредка принимающее отдалённо человекоподобную форму, постоянно текущее и изменчивое.
— Привет, Том! — обратилось месиво к Слиперу. — Я тут потусуюсь пока?
— Тусуйся... Тут местных сейчас нет, так что вряд ли кого распугаешь, как в тот раз... — и, повернувшись к литератору, пояснил: — Вот, повадился к нам призрак в гости. Истории слушать, песни с нами петь... А потом вместе с нами на торжественный обед у Величества явился... Ничего, двери уже починили, мебель теперь ремонтируют... Ковры, надеюсь, уже отмыли... А то народ там нервный попался, «Семью Аддамсов» не смотревший, видимо... Особенно дамы...
— Да ладно тебе! — огрызнулся призрак. — Уж и поспать порядочному привидению негде!
— Да уж... Да уж... — добро протянул Том. — И поэтому он столько места враз освободил, что ни в сказке сказать, ни бульдозером убрать...
— А не напугал бы я их — что бы ты сейчас рассказывал, сказитель ты наш? — огрызнулось привидение.
— Нашёл бы. А не нашёл бы — так Арта попросил бы. Арт, правда, что ты уже обдумал мою идею?
— Ага... — Артагорт довольно улыбнулся. — Интересный момент получился там...
— А что за идея? — послышалось со всех сторон.
— А то... Я спросил, что было бы, если б Саурон на Арде получше флот Ар-Фаразона снарядил бы. Не галерами и парусниками, а более современной машинерией. И если бы всё это сработало бы так, как планировалось, а не как по-правде...
— Том, оно и по-правде сработало бы, будь у повелителя Нуменора мозгов побольше да терпение покрепче... — возразил Арт.
— В смысле?
— Твоя идея с реакторами. Если стержни не вверх, а вниз двигать — то и вправду всё получилось бы. Да вот беда — не додумался тогда Гортхауэр до этого, а правитель торопил его сверх всякой меры... Вот и вышел прокол...
— Так расскажи, как оно могло быть? — не утерпел призрак.
— Расскажи!.. Расскажи!..
— Уболтали! — улыбнулся журналист. — Только я не расскажу, а прочитаю, ладно? Оно что-то типа рассказа получилось... — он достал стопку серых листов, покрытых бегущими стремительными буковками. — Только сперва маленькое пояснение: на языке валаров и эльфов Валинора было два сходных слова: Нуменор и Нуминор. Первое — Земля Подаренная. Второе — Земля Снов... Да-да, Том, именно то, что ты и подумал... Люди были уверены, что им Валинорские хозяева подарили остров... А Эльфы знали, что эту плавучую конструкцию на якорях приснили Могущества Арды, чтоб отвязаться от затеявших поход на Запад. И жили бы себе на Нуменоре люди до Второго Хора, не произойди одна маленькая пакость: королю не мешало бы думать, кого в плен берёт...



* * *

«Флот Ар-Фаразона Золотоликого, Короля Нуменора, возвращался со славной победой из Средиземья. На флагмане, во второй по роскоши каюте, расположился именитый пленник — Саурон Чёрный, он же Гортхауэр Жестокий, сдавшийся на милость Великому Королю Нуменора.

Какую-то свою вину пытался искупить майя. Храм построил Мелькору, и всё плакал в нём, когда думал, что никто его не видит, всё молил:
— Прости, Учитель!
А за что прости — неведомо. Может — правы те, кто говорит, что предал он своего Учителя, сдал его валарам, чтобы обладать бы полною властью. Да и сына Мелькорова сгубил, чтобы не отомстил малец за отца. А теперь вот раскаивается, плачется.
А может, хотел этим храмом, как стрелою, пронзить Безвременье, чтобы вытащить из-за Грани Миров мятежного Валу? Так ведь для этого кровь жертвенная нужна.
Как-то Король решил помочь Саурону, ныне уже — Тайному Советнику при Королевской Особе. Приволок из Мэнэльтармы военнопленного, на заклание уготованного, уложил на алтарь храма Мелькора, нож жертвенный занёс. А тут — Саурон вбегает.
Как заорёт:
— Не смей!
Глаза кровью налиты, шипит:
— Не оскверняй!
Сердится. А куда ж ты без крови? Если даже Единый её просит!.. Ну, не хочет — не надо...

— Боишься смерти, Король?
— А кто ж не боится её?..
— Я покажу тебе путь к бессмертию. Прийди и возьми его!
— Что за это ты попросишь взамен?
— Немногое. Отомстишь за Учителя моего. Непобедимой армадой ринешься ты в Валинор — и не устоят они. Отберёшь ты для себя и людей своих — бессмертие. А для меня — раздраконишь валар.
— Это безумие! Валары нас сметут!
— Они и сейчас это делают! Или ты скажешь, что не орлы Манвэ разоряют страну, бьют молниями по народу твоему?!
— Твоя правда... Но что же мне делать?
— А для этого вызрел у меня один план... — и Саурон склонился прямо к уху Короля...

План Саурона оказался таким совершенным...

«...Но гордыня была сильнее, и Ар-Фаразон покинул корабль, и ступил на берег, возглашая, что край этот принадлежит ему, если только никто не выйдет оспорить его права. И войско нуменорцев стало лагерем у Туны, где нашли убежище эльдары.
И тогда Манвэ с вершины Горы воззвал к Илуватару, и в тот миг валары отказались от власти над Ардой.»
Так говорит «Акаллабет».

В действительности флагманский корабль грозно сколол острым своим носом береговые породы и заскрежетал чернёной обшивкой по алмазной крошке валинорской земли. На страшный звук выскочили из своих убежищ перепуганные эльдар, решившие, что настал конец света и земля разверзается под ними. Они с изумлением застыли, видя, как неумолимо надвигается на них громада с вознесёнными высоко, чуть ли не под самые облака, палубами. Дивный корабль, чей нос остёр внизу, но завершается прямоугольной надстройкой сверху, чьи борта так высоки, что не видно за ними мачт! Но не страх уже, а благоговение укрепилось в душах эльдар, ибо истинные мореходы оценили мощь расы, сотворившей подобное чудо, и поняли они, что не иначе, как посланцы Нуминора — Земли-Сна на востоке — услышали их мольбы и явились огородить опальных эльфов от постоянных притеснений со стороны разгневанных валар, что так и не простили им деяния их на Арде.
Корабль замер, прочно врастя в берег и выстрелив для верности странным вращающимся якорем, ввинтившимся в скалы и навсегда оставшимся там. По всему было видно, что уходить отсюда новоприбывшие не собираются.
Несокрушимой горой замер «Алькарондаса». Но тишина не была полной — гулко билось стальное сердце флагмана, и эхо вторило ему с моря на разные голоса. Взглянули на море — и не увидели в нём воды: было черно от диковинных кораблей, что двигались без парусов и вёсел, грохоча стальными сердцами и пожирая, подавляя магию своим лишь присутствием.
— Приветствуем освободителей из Нуминора! — завопили эльдар. — И отныне на земле у Туны всегда вам почёт и слава!
Грохнули ответным салютом пушки на кораблях. Эльдар замерли в недоумении: несметная армада словно свихнулась, и корабли стреляли друг по другу! Это было дико и непонятно!..
Но от выстрелов не загорались и не шли на дно корабли, лишь перебрасывались с одного на другой стальные блистающие нити. Вот такие же протянулись к вросшему в берег флагману, и не ударились бесцельно в борта, а с ювелирной точностью вошли в заранее подготовленные пазы. Теперь корабли образовали сложнейшую стальную паутину. Ни разорвать её, ни перепутать. Ни шторм, ни цунами не разрушат эту крепость на воде, держащуюся и за самою себя, и за берега Земли Богов!..

«Боишься смерти, Король?»
«А кто ж не боится её?..»
«Я покажу тебе путь к бессмертию. Прийди и возьми его!»
— И вот я пришёл. Люди мои, мы у цели! И отныне нашим станет бессмертие, а всех, кто станет на нашем пути — сотрём в порошок! Есть ли кто, который решится оспорить мои слова?
Молчание и одобрительный гул команды были ответом стареющему королю. И тут с неба прозвучало:
— Мой господин оспорит!
Поднятые глаза. В небе, залитом грязно-серым сиянием, распростёрлась чёрная тень гигантского орла. С истерическим воплем «Орлы Манвэ!!!» перепуганные эльдар крысиной стаей кинулись в свои убежища. Но ежели рассчитывал Король Арды, что падут ниц нуменорцы, то явно ошибся он в своих ожиданиях.
В глазах воинов не было ни капли страха. Лишь король вопросил у своих приближённых:
— Эта говорящая куча перьев успела сказать, что она глашатай?
— Нет, господин.
— Ну и отлично. Значит, мы не нарушим закон о неприкосновенности послов и глашатаев.
Правитель поднял к губам массивный браслет и чуть лениво сказал в него:
— Первый и Седьмой! Угроза с воздуха. Код действий — 3200.
Со свистом сорвались с верхней палубы флагмана две серебристые птички с острыми треугольными крыльями и ринулись на орла, оставляя за собою гарь и керосиновые выхлопы. Орёл был крупнее, но истребители выигрывали и в скорости, и в манёвренности, и король даже подумал, не будет ли сия атака «избиением младенца». Тем более, что в вечернем пасьянсе ему постоянно выпадала в эти дни карта, на которой сцепились в драке Великан и Карлик. «Битва с неравным врагом» — так трактуют эту карту Мастера Видения. Может, об этой битве шла речь?
Орёл развернулся, с клёкотом бросаясь на неожиданных противников. Он не привык терпеть конкурентов ни в воздухе, ни в покоях господина своего. Но крохотные грохочущие чудовища разошлись в разные стороны, и тут впервые птица ощутила боль. Сперва неясная, она становилась всё сильнее, расползаясь под брюхом и обжигая огнём. Отчётливо запахло горелым пухом. Ветер услужливо раздувал пламя на брюхе любимца Манвэ.
Гигантская птица торопливо взмыла вверх, но преследователи не отставали, ведь не отпугнуть орла поручили им: 3200 — «Найти И Уничтожить!» И приказ короля — превыше всего!..
С высоты орёл кинулся вниз, сбивая пламя потоками воздуха. Тщетно! Не горит, но тлеет, выжигая нутро. Приятно, конечно же, мотаться над Нуменором и по приказу Манвэ метать его колдовской силою молнии в обитателей Подаренной Земли, любуясь, как корчатся люди и горят их дома. Но гореть самому?!...
Не может самоуверенная птица понять, что за штурвалами «Семёрки» и «Единицы» те, на чьих глазах молнии валинорской птички испепелили их родителей, и не только приказ, но и Месть направляет сейчас полёт серебряных крыльев.
Тявкнул пулемёт, вышибая орлиные перья, и раскалённые иглы меди со свинцом впились в крыло, мешая манёвру. Другая очередь опалила бок. Капли крови застывали на рваных перьях, холодили раненое тело.
Изловчившись, орёл клюнул «Единицу», и та закувыркалась в воздухе, но у самой земли выровняла полёт и, свечой взмывая вверх, вспорола орлиное крыло новыми очередями. Как не хватало посланцу Манвэ сейчас тех заклятий, которыми снабжал его Господин перед налётами на Нуминор!
«Ну почему же Манвэ не спешит на помощь!» — билось в мозгу птицы, — «Как мне нужны его молнии! Именно сейчас!!!» — и тут вдруг холодной льдинкой мелькнула жестокая мысль: — «Потому что проигрываю! А Господин не любит неудачников!..»
Крылья слабели с каждой минутой. «Что сделают со мною, если сдамся? А что потом сделает Манвэ?!» С треском «Семёрка» ударилась носом в окровавленное крыло. Хрустнула кость. Мир завертелся и поплыл, стремительно приближалась земля. Треск. Удар. Скольжение. Клыки скал вырывают клочья плоти, обнажая рёбра, кровь с алмазной пылью наждаком дерут раны. Почему-то умирающему орлу вспоминается, как рвал он крепким своим клювом сперва девушку из племени, завезённого сюда на истребление на потеху Великим, а затем так же спокойно и с наслаждением клевал и рвал плоть Золотоглазого Майя. «Но им же... Им же было так же больно!» — с ужасом вдруг подумала гигантская птица. Это была её последняя мысль, и благородная Тьма поглотила сознание, и во Тьме горели звёзды...
Наблюдающие за воздушной схваткой эльдар восторженными криками приветствовали возвращающихся на палубу авианосного флагмана лётчиков. Впервые видели они, как не устояли орлы Манвэ, наводившие ужас на всех, впадающих в немилость к Королю Амана. Пусть один орёл, но — его глаза сковывает белёсая плёнка смерти.
Отныне в мире появилась новая сила, заставляющая с собой считаться даже Великих...

В тщетных потугах отцепиться от невиданных захватчиков валары ринули Валинор на другой этаж пространства, уводя, пряча в многомерностях землю свою. Но крепко держалась сеть кораблей, и неотрывно следовала она за жертвой своею. И от ухода на соседнюю Грань, в Сопредельное Пространство, родилась на месте ушедшего Валинора страшная волна-цунами, и в беге своём смыла она с лика Арты древний муляж. Так исчез в бездне вод прославленный Нуменор вместе с оставшимися на нём стукачами валар и не успевшим вовремя отплыть Сауроном. Но знал майя Ортхэннэр, что не отцепится Валинор от преследователей своих, и испить свою чашу до дна заставят его люди.

— Я могу разнести вас в прах одним нажатием этой кнопки! — король Нуменора Ар-Фаразон Золотоликий потрясал перед носом взбешённого Манвэ чёрным пультом дистанционки.
— Ты осмеливаешься угрожать нам здесь? А ведомо ли тебе, что магия наша подавляет и угнетает ваши хитроумные машины, и работать они тут не могут?
— Ага, ты это своей птичке на берегу разъясни! Или попроси Тулкаса поведать, кто так украсил его краснорожий портрет! (Вопреки ожиданиям Гнев Эру не кинулся тут же на обидчика в ярости, а трусливым щенком рыскнул за трон, затаился, словно страшась продолжения и новых побоев...) Наша техника давит вас — и будет давить, и ничего вам тут не поделать! Есть вещи, с которыми должны считаться даже боги!
— Так мы уйдём в мир, где Ночь правит бал, и ваша техника, дарующая вам силы, передохнет!
— Пожалуйста! Хоть сейчас! Но не забывайте, что тогда ничто не сдержит реакторы на кораблях, а урану всё едино, День или Ночь! Рванёт — и никакие заклятия не помогут!
— Но сдохнешь и ты!
— Я стар, и в жизни своей испытал я всё, кроме бессмертья. Сюда я явился именно за ним! И ежели дать его вы не в силах — остальное я в жизни познал, кроме смерти. Познаю и Смерть. А вот проблему с вашим бессмертием решить при этом походя могу! Сможете сохраниться среди урановой пустоши, коль тела ваши обновлению больше не подлежат? Приятно жить, гния и разлагаясь ежесекундно — и не иметь средств прервать эту вечную пытку незаживающих ран?! Это — угроза!!!
Манвэ молчал. Ауле ясно увидел незаживающие раны Мелькора, сотворённые капризом Манвэ. Неужели это — расплата за старшего брата? Если так — то наказание справедливо, и только Ирмо с Ниенной достойны избежать его. Они могли немногое, но сделали всё, что смогли, пытаясь спасти Крылатого от цепей и боли... И не их вина, что этого оказалось недостаточно...

— И что же ты хочешь, смертный?
— Знаешь и сам: бессмертия! За ним я пришёл, но теперь вижу, что мне и этого мало! Я ставлю свой трон в этом зале! Нет, не занять место среди вас хочу я! Сейчас, СЕЙЧАС ЖЕ вы отречётесь от власти! И я лишь буду править на земле Амана!
Повисла страшная тишина. И в ней страшным скрежетом прозвучал треснувший вдруг голос Манвэ:
— Я отрекаюсь.
— Громче!
— Я отрекаюсь!
— Громче! Не слышу!
— Я ОТРЕКАЮСЬ!!!
— Хорошо. Все слышали. А как остальные? Или судьбы собственной земли и народов своих вас не интересуют? Так подумайте хоть о шкурах своих собственных, как сделал это только что ваш король!
— Я отрекаюсь. В пользу Ар-Фаразона. И плевал я на всех! — заорал вдруг Тулкас и опрометью кинулся из зала.
— Вторым он покинул Валинор навсегда, но первым из всех — добровольно, — проговорил ему вслед Намо, и все поняли: ВИДИТ!
— Кто был первым? — голос Ар-Фаразона сух.
— Брат мой Мелькор. И Тулкас будет стараться идти сходным путём, и Зелёные Эльфы приютят его, и будет он учить их песне и бою, и после схватки с Неведомым навсегда закрепится за ним прозвище «Одинокая Бродячая Нога». И не в воле валар и Единого изменить это!
— Он получит мой лучший десантный бот, чтобы легко добраться до Средиземья! — проговорил Ар-Фаразон.
— Он уже летит. И несут его те из орлов Манвэ, что слышали и поняли последнюю мысль своего умирающего собрата, — с холодностью автомата констатировал Намо, пряча за эту холодную маску своё наслаждение от растерянных и взбешённых лиц собратьев, впервые всерьёз доигравшихся со своей властью и предначертаниями.
— Пусть только вернутся! — прошипел Манвэ.
— Они не вернутся. Они отреклись от предавшего брата своего. И отреклись сами. Они не глупы.
— А ты, велеречивый пророк?
— Мне не от чего отрекаться. Как и Ниенне, и Ирмо. Мы лишь хранители душ и скорби мира, и незачем перекладывать нашу вечную ношу на слабые человеческие плечи — на них и своего горя достаточно. А вот бессмертие Ар-Фаразону я подарю. Это в моей власти. Нет! Не бессмертие — ВЕЧНОСТЬ дарю я тебе, и никогда Смерть не заглянет в твои глаза, никогда не вкусишь ты её, что бы с тобой не случилось!
Только Ниенна с лёгкой улыбкой смахнула незаметно слезинку, мелькнувшую на этот раз озорством. И подумала валаресса: «Хитрый и злой мальчик ты, братец! А нуменорец-то рад-радёшенек, словно наградили, а не наказали его! Вечность! Что есть страшнее! И сколько раз ещё запросит он смерти...»
Ауле метнул тяжёлый свой парадный молот, и тот воткнулся в пол у ног короля людей, расколов дорогую мозаику.
— Молот — мой скипетр! Прими же его, человек! Я отрекаюсь, но перед отречением дарую свободу гномам своим и ученикам своим — кроме Курумо. Он — твой!
«Хороший подарочек!» — улыбнулась Ниенна. Воистину, не день слёз, а день смеха наступил в замшелом Валиноре!
— Я отрекаюсь и гашу звёзды! — Варда. Но разве погасишь то, что горело в Эа ещё до рождения Арты, да что там Арты — самого Эру Единого и его прародителей! Так что никто не заметил в небе никаких перемен... И вновь улыбнулась Ниенна, на этот раз — тщете подруги и сестры своей, что столько врала всем, что звёзды — её работа, что в конце-концов и сама в это уверовала!
— Я отрекаюсь! Шторма ваши! — Ульмо.
— Я отрекаюсь... — Йаванна.
— Отрекаюсь! — Нэсса.
— Отрекаюсь... — Оромэ.
— Ухожу! — Вана.
— Я ухожу! — Эстэ.
— Я ухожу с мужем! Мне отрекаться не от чего! — Вайрэ.

— Отречение принято! — Ар-Фаразон.

Так началась в Валиноре Эпоха Людей.» Одно лишь жаль — не у нас, а где-то в альтернативной реальности произошло всё это...



Глава 14

— Чёрт бы побрал этот скверик вместе со всеми его птичками и солдатами! — леди отряхнула плечо от снайперского голубя и огляделась по сторонам...
Солдаты — они вообще-то милашки, но только когда в постели, а не когда у двери с ордером на арест... Нет, надо было этого шерифа ещё ранее отравить, чтобы и не вырос!..
Но что ни говори — в постели солдат, изголодавшийся по ласке — это отличный любовник! Любовник... О! мысль, вертевшаяся давно, наконец-то обрела свою завершённость: надо смотаться в бордель и найти там «леди» Элис! Она так похожа, что если поменяться с ней платьями (а к чужим шмоткам она дюже падка, особенно если шмотки прикидовые, клёвые!), то... в худшем случае — передышка так на недельку, пока дознания будут проводить, а в лучшем — просто не та голова покатится на дворцовой площади!.. А уж затем, когда и забудут о моём существовании — вот тогда-то и...
Мимо «Тоски Зелёной», мимо ювелирки, мимо-мимо-мимо... А вот и бордель!
— Привет, Элис! Ты сейчас без клиентов? Пошли, побазарим... Между нами, девочками...
— Ну, как сказать... Вот Джонни обещал за мной заехать.... А чо, собсна, за дело-то?
— Хвинансовые проблемсы. Ты как насчет «одолжить» своё рабочее место на сутки — другие? Я те материально компенсирую. Сама подумай, ты в таком, как щас на тебе, на Джонни произведешь впечатление?
— Ну, раньше производила, и щас произведу... Те чо, маё платье не нравится?
— Дак как те сказать — некоторым и селёдка с душком нравится... Вот и хочу в твоём пощеголять...
— Так мне чо, голой по городу шастать? Я ж ещё пока что подвига нашей Лизочки повторять не собираюсь...
— А чо, число твоих поклонников стремительно возросло бы. Но вообще-то предлагаю своё платье взамен. И диадему — в залог, на время пока мы... развлекаться будем.
— Идём.
— Куда?
— Ко мне в номер.
— Зачем?
— Как зачем! А переодеваться ты тут предлагаешь?
Переодевшись, Элис, вся из себя такая радостная, убежала на свидание к Джонни Пупкову.
Осмотревшись в номере Элис, Леди Морена не заметила ничего интересного, кроме странной заколки с серебряной крысиной мордочкой, записки от какого-то приятеля Элис, приглашавшего её к 23:00 в таверну, и чёрной трубки в палец толщиной из странного, лёгкого, похожего на кость материала.
Тут с улицы донёсся испуганный и возмущённый женский крик. Выглянув в окно, леди Морене посчастливилось наблюдать, как Элис долго доказывает шерифу и трём стражникам-оболтусам, что она не придворная дама. Увы — всё же ей удалось это доказать с помощью родимого пятна на средней груди. И тогда шериф и трое стражников решительно направились ко входу в бордель.



* * *

— День добрый, брат мой во Спасителе! — брат Винченто обратился к стражнику, стоявшему у ворот.
— И тебе добрый день, — лениво позёвывая, ответил стражник.
— Я вот пришёл в город по делам монастырским, — брат Винченто скромно умолчал, что не давеча, как сегодня, он был спроважен из монастыря за пьянство и некоторые иные прегрешения. — Да уж давно здесь не был. Хочу вот узнать, кто тут сейчас правит, да...
— Вообще-то тут правит король Макарий, — слегка удивлённый стражник ехидно ухмыльнулся, про себя приметив осведомлённость монахов.
— ...к жителям города, к странствующим монахам как он относится?
— Он к странствующим монахам не относится, он к королям относится! — скаламбурил повеселевший стражник.
Монах, ничего на это не ответив, попрощался и двинулся в недра разомлевшего под летним солнцем города.
Прогуляться и ознакомиться с местными достопримечательностями всегда полезно. Но долго ли выходишь на пустой желудок, да когда тебя атакует такой злобный демон, как Вчерашний Бодун? Поразмыслив, брат Винченто двинулся в поисках какой-нибудь таверны.
— Добрый денёк, святой брат! — неожиданно раздалось за спиной перепугавшегося от неожиданности монаха. Винченто обернулся: какой-то странный тип в одежде, какую обычно носят мастеровые, улыбался во весь свой зубастый рот. Кажется — угрозы он не представлял и лично «святого брата» не знал.
— И тебе день добрый, брат мой во Спасителе. Чем могу помочь ради Господа нашего? — Винченто изобразил поклон, что при его комплекции почти не получилось.
— Помоги донести мне этот сундук до дому, я перед тобой в долгу не останусь.
— Святое писание учит нас не брать за труды свои, но отдавать щедро, — брат Винченто вспомнил, что со вчерашнего вечера у него во рту макового зёрнышка не было. — Но ежели брат решит сотворить доброе дело и накормить своего брата, не евшего со вчерашнего дня, то это, конечно же, зачтётся ему на небесах.
— О! Конечно же, я накормлю тебя, достопочтенный брат!
Сундук был действительно тяжёл, а его хозяин жил в другом конце города — в доме напротив супермаркета. Но брат Винченто был вознаграждён за труды свои. Отменно пообедав жареными цыплятами и попив чаю с вытребениками, он уж совсем забыл про тяжкий труд таскания сундука.
— Послушай, Джек, — обратился досточтимый монах к своему новому приятелю, с которым успел уже как следует сдружиться, — Нельзя ли у тебя заночевать?
— Э-э-э... Как тебе сказать... Моя хозяйка не любит, когда останавливается кто-то посторонний. Ежели хочешь — заплати ей и она возражать не будет.
— А сколько она обычно просит?
— Пятак, не меньше. Эт чтобы охоту отбить. Так что плюнь на неё: в «Обкуренном пони» комнату можно и за троячку снять.
Посидев ещё для приличия минут десять и выпив ещё пару чашек чая, Винченто попрощался с новым знакомцем и направился искать таверну.
Снять комнату оказалось не проблема. Правда, эта ночёвка совершенно опорожнила кошелёк, не оставив даже медяка на завтрак. Так что спал Винченто неспокойно, хотя и привык опочивать после обеда. Ему снилось, что наутро он, голодный, откусывает кусок от пирога, а тот вновь прирастает на место и говорит ему человеческим голосом: «Пока не заплатишь, не скажу, как есть зеркальные пироги»... А затем к нему подносят шикарный окорок и говорят «Винченто, это Окорок. Окорок — это Винченто. Унесите Винченто!»
В ужасе он проснулся, и тут-то ему в голову пришла светлая мысль, ниспосланная то ли Господом, то ли уже урчащим желудком. Додумывая её на ходу, монах отправился на базар.
Толпа покупателей, зевак и воришек так и грозилась раздавить брата Винченто, но он, подобно грозному айсбергу, всё же пробрался на рыночную площадь, сбив с ног какого-то неудачливого карманника и наступив ему... кажется, на руку.
Повсюду стояли грубо сколоченные навесы. Удручающе пахло всевозможными яствами, вовсю голосили продавцы, рекламируя свой товар, гомонили бесчисленные покупатели. Слуга господен примостился прямо у лотка с арбузами и вином, где покупателей было побольше, и, натянув клобук чуть ли не на самый нос, приступил к исполнению своего плана.
— Милостивые братия во Спасителе нашем! — начал свою речь достопочтенный монах. — В моём лице обращается к вам наш настоятель и просит у вас помочь ему и всей скромной обители нашей, замаливающей перед Господом нашим грехи всех людей неразумных и грешных, в восстановлении старой часовни, что стоит в пределах монастыря нашего.
Кое-кто из толпы обратил внимание на столь убедительные воззвания брата во Спасителе, но деньгами делиться никто не спешил.
До самого вечера несчастный Винченто молил досточтимых жителей Стольного Града Вольдара помочь отстроить часовню, но весь его улов составили лишь два медяка, один сребреник и булыжник, который по праву предназначался голодной псине, утянувшей с прилавка круг колбасы.
Вернувшись в таверну, Винченто взял кружку вина и буханку хлеба, устроился поудобней и, уминая свои харчи, принялся слушать последние новости, коими наполняли атмосферу заведения изрядно подвыпившие посетители.
По прежнему разыскивалась леди Морена, опять обвиняемая в заговоре против короля, да вот вновь видели какие-то далекие пожарища на юго-востоке.
Поужинав, монах почувствовал потребность в общении с природой и направился в ближайший нужник.
— М-да, сходили тут двое... — хмыкнул он и смиренно добавил: — И всяк в прегрешении может наказан быть... Все мы в руках Божиих...
Было отчего разволноваться: посреди уборной на полу в луже крови валялись два трупа. В смертельной схватке они сжимали друг другу горло. Но всё же что-то в этой смерти казалось неестественным. Как-то странно, вроде бы не могли они так убить друг друга. У обоих были ножевые раны, но — не смертельные на вид. Оба кинжала валялись тут же, рядом с покойниками. В крови также плавала какая-то бумага. Брат Винченто осторожно поднял ее. Это был обрывок записки.
В монастыре он изучал письмо и поэтому смог прочитать сохранившийся текст:

...её в Башне Смерти. Скоро пригодится. Буду ждать вестей от...
...и как только это появится, сразу отправлюсь к Гер...

Его спугнули чьи-то шаги. Машинально спрятав записку за пазуху, брат Винченто кинулся к себе в комнату, где, поспешно заперши дверь, он моментально забрался под старое драное одеяло.
Всю ночь злополучному монаху снились кошмарные сновидения. Потоки крови, в которых плавали шестеро мертвецов. К каждому из них кинжалами были пригвождены записки, на которых витиеватыми литерами было начертано: «Продай меня за пять сребреников!» Но наконец-то наступил рассвет и тяжкие кошмары оставили несчастного монаха в покое.



* * *

Взмахнув некоторыми своими частями тела, незадачливый любовник вылетел из окна. Ну кто же мог подумать, что так бесславно окончится путь почтенного дворянина! Сидел себе в номере, когда одна из шлюх вызвала в коридор его девчонку, пил вино... А тут вбегает эта, как её, имя ещё такое у неё, как из страны чудес убежала!.. Улыбается, спрашивает, чё эт барона — да пешком сюда занесло! Ну и? Ну и стоило ответить, что, мол, на жеребце гнедом приехал, что у задней двери припаркован, и вот результат: сперва булавкой в... а затем хук справа — и полёт вниз. Эх! Ну ничего, хоть на мягкое грохнулся! На матерящееся!.. Ой, извините, господин шериф, это меня из окна спровадили!.. Цоки-цок, цоки-цок... Блин, хороший был жеребец...

Тем временем Леди Морена уже мчалась на баронском коне, погоняя его во весь дух. В ворот платья вдета заколка с крысиной мордякой, в кармане — чёрная трубка, в руке — записка... Стоит спешить к таверне: часы только что пробили без четверти одиннадцать ночи...
Так, что будем делать далее, леди Морена? После Элисового приятеля можно и к Герцогу на палочку чая заскочить. Не вредно бы было... О, а вот и таверна! Придворная дама слезла с благородной коняги и, заплатив слуге два медяка за место в конюшне, прошла внутрь таверны. Настенные часы показывали 22:56. Да и на напольных в углу минутная стрелка почти доползла до цифры «12». До назначенной встречи оставалось почти четыре минуты.
В зале было жутко накурено, пахло крепким винищем, потом и жареными поросятами. Несмотря на столь обильные ароматы, посетителей было не так уж много. У окна обменивались сплетнями два жирных хоббита, возле самой стойки какой-то старый монах за обе щеки уплетал здоровенную буханку хлеба, запивая её дрянным дешёвым вином, неподалёку за грязным столиком сидели три подозрительного вида субъекта, время от времени поглядывавших на вход. Под стенкой, за столиком сидел солидного вида гражданин, степенно потягивавший эль, а неподалёку, закутавшись в серый потрёпанный плащ, примостился загадочный тип в низко надвинутой шляпе. Этот тип, всё время поглядывавший в сторону придворной дамы, ровно в 23:00 привстал и сделал Морене знак.
— Элис.
— Приветик! — подойдя, леди сделала вид, что она его давняя хорошая знакомая. — Как поживаешь?
— Не кокетничай, не на работе. На, это для Джона, — незнакомец протянул грязный, помятый листок бумаги с какими-то писульками. Морена перевернула его вверх ногами и сделала вид, что пытается понять, что на нём написано — все (кроме самой Элис) знали, что Элис не умела читать.
— Передай это ему и скажи, что дела обстоят гораздо хуже, чем мы думали.
Морена небрежно свернула листок в трубочку и сунула его себе за ворот.
В этот момент дверь с треском распахнулась и в зал вошел рослый детина. Его кричащий костюм говорил о полной безвкусице или богатом покровителе, страдающем дальтонизмом. Странный собеседник Морены при появлении стиляги аж вжался в стену и чуть не полез под стол. Тем временем здоровяк заказал и тут же одним махом влил себе в глотку поллитра водки и направился в туалет.
Собеседник Морены переложил из сапога за пазуху нож и коротко кивнул:
— Ладно, у меня ещё есть дела. А ты прямо сейчас иди к Джону и передай ему то, что я сказал... и про записку не забудь. Затем он шнырнул в туалет вслед за небритым детиной, на ходу поправляя свой плащ.
— Угу, — отделалась ответным кивком озадаченная и заинтригованная происходящим, опальная леди.
Она ожидала громкой возни, шума мордобоя или хотя бы крика прирезанного стиляги. Но прошло около получаса, а оба незнакомца так и не выходили из туалета. Уж не провалились ли они в лабиринты подземной канализации? Там, говорят, такие чудовища водятся, что и Шайтану не снились...
Монах за стойкой доел свой нехитрый ужин и направился к кабинкам уединения. Вслед за ним туда же последовал и какой-то весьма уже нетрезвый крестьянин. Едва зайдя в сортир, монах тут же вылетел с ошалелым лицом и помчался наверх, вероятно — к себе в комнату. Крестьянин же, хорошо прицелившись, попал прямо в двери и скрылся в туалете. Вдруг он отчаянно заорал. Все посетители, да и сам хозяин таверны, бросились в нужник. Растолкав изумлённых и перепуганных зевак, леди Морена увидела два трупа, валяющихся в луже крови и схвативших друг друга за горло. Один — недавний собеседник Морены, а другой — здоровила-стиляга. Рядом валялись два окровавленных кинжала. Несмотря на ужасность и неэстетичность представшей картины, в голову интриганки-неудачницы закралось сомнение. Не могли они так задушить друг друга, да и раны были совсем не смертельные. Возможность отравления тоже отпадала — у отравленного лицо синеет (уж это-то Морена знала наверняка), а эти были бледны, как две мраморных статуи. Нет, определённо в их смерти что-то было не так. Не бывает таких убийств. Тихонько пройдя в зал, леди развернула записку:

«Ключ к тому, что мы ищем — в Башне Зла.
Герцог оказался не при чём, но и его тоже
опасайся. Встретимся позже — за мной следят
люди Герцога.
Гарин»

Определённо это было что-то важное, но что — леди пока и понятия не имела.
Солидного вида гражданин, не удосужившийся за всё это время изобразить даже элементарное удивление вместо хронической скуки, стал незаметно чертить вокруг себя какие-то знаки. Однако от опытной придворной интриганки такое не сокроешь... Делая вид, что ослабела от увиденного убийства и собирается упасть в обморок, леди Морена плюхнулась за столик к солидному гражданину, склонилась, как бесчувственная, и ясно, твёрдо, но тихо произнесла:
— Магией, значит, балуемся?.. А как насчёт инквизиции? Она любит таких... на завтрак. Ша, не рыпайся — и я могу и промолчать... Вскочишь — под присягой подтвержу, что ты магичил на столе.
— Какая магия? — человек ласково-ласково улыбнулся. Слишком уж как-то ласково. — Вы, наверное, что-то путаете, ЛЕДИ МОРЕНА, — на последних двух словах он сделал особенное ударение, но постарался произносить их как можно тише, чтоб никто посторонний не мог расслышать. — Да и вообще, сейчас я здесь, через миг — уже Там.
— Чтобы я — и колдуна не распознала?! Фи! Да я сейчас ни с кем не побрезгую сделку заключить, чтобы невиновность свою доказать! Даже с Вами! Кстати — имя-то у благородного дона есть? А то нехорошо получается: Вы моё знаете, а я Ваше — нет пока... Представитесь, благородный коллега?
— Называйте меня Тёмный. Моред Тёмный.



* * *

Моред Тёмный, маг:
Идя по пустым вечерним улицам города, я опять размышлял о смысле жизни. Размышлял в который раз. Всё, что могло заинтересовать какого-либо из нечасто попадавшихся мне на пути прохожих, меня уже вряд ли заинтересовало бы. В конце своего долгого нелёгкого пути мага я добился всего, что могло бы мне понадобиться, но я так до сих пор и не узнал смысла жизни. Нет, я знал, что её смысл не есть какое-то обобщённое для всех понятие, что он у каждого свой, единственный и неповторимый, но это не улучшало моё познание сего предмета. Я так и не установил для себя, для чего мне в самом деле стоит жить. И, чтоб окончательно не впасть в меланхолию, я решил заглянуть в таверну, пропустить там с веселыми завсегдатаями кружку-другую старого доброго эля.
В таверне было тепло, душно и накурено. За стойкой я взял две кружки эля и уселся за дальний столик. От скуки я начал разглядывать посетителей. Под самым окном пара лоснящихся от жира хоббитов вовсю чесали языки, старый монах, стоявший у стойки, быстро поглощал свой нехитрый ужин, через один столик от меня трое ночных уличных работников искали свою новую жертву. Иногда они поглядывали на меня. За соседним столиком сидел загадочного вида тип в натянутой на самый нос шляпе, замотавшийся в свой потрёпанный плащ, как мумия в бинты. Он явно кого-то ждал. Самой интересной персоной здесь была леди Морена, разыскиваемая по обвинению в каких-то интригах. Она была переодета в платье простой куртизанки, отчего её невозможно было отличить от Элис — настоящей ночной работницы. Тип за соседним столиком всё время поглядывал на неё. Наконец, видимо решившись, он сделал ей знак. Та подошла и они завязали тихую беседу. Дворцовые интрижки мне были неинтересны уже лет двести, и я не стал подслушивать их сверхсекретный разговор, сопровождавшийся обменом каких-то записок. В зал зашёл Боргенс — туповатый мускулистый стиляга, работавший шпионом у Чёрного Герцога. Его появления я ожидал менее всего. Я слегка подправил личину, так, чтоб этого не заметили окружающие. Теперь я мог спокойно наблюдать за ним, не опасаясь быть узнанным этим тупоголовым кретином-нюхачом. Какого чёрта он здесь делал, я понятия не имел, но всё же мне не хотелось попасть к нему на заметку.
Шутки ради заменив Боргенсу уже проглоченную водку на пиво, я проследил, с какой скоростью он устремился в нужник.
Тут-то и началось самое интересное. Сперва даже я не понял, что происходит. Просто почувствовалось присутствие какого-то мощного мага, концентрирующегося для чего-то очень нехорошего. В то же время тип, болтавший с Мореной, сорвался вслед за Боргенсом, поудобнее охватывая прикрытый плащом кинжал. Всё чудесатее и чудесатее. Уж этого-то я никак не ожидал. На моей памяти интриги дворца никогда не пересекались с делами Чёрного Герцога.
Когда же оба скрылись в туалете, кто-то шандарахнул туда мощной беззвучкой. Было ясно, что и Боргенс и тот, другой тип, уже никуда не выйдут — такого рода беззвучки сбоев не давали.
Увы, сделавшего эту каку вычислить так и не удалось. Вероятно, он следил за кем-то из этой парочки через Зрячий Шар и нанёс удар издалека, а таких мастеров колдовства я до сего момента не знал. Идти же в туалет и проводить расследование мне совершенно не хотелось — портить отношение с местными властями в лице Святой Инквизиции было не в моём вкусе.
Через полчаса в туалет направился монах. Как я и ожидал, он тут же вылетел оттуда, так и не произведя желаемого действа. Странно, но крика почему-то он не поднял, что меня ещё более удивило. Крик поднял в доску пьяный селянин, зашедший в нужник зразу же после почтенного священнослужителя. Все посетители сбежались поглядеть, что же случилось. Монаха, вероятно, никто, кроме меня, и не помнил, иначе бедолаге пришлось бы отдуваться за убийство. И тут я почувствовал, что таверна наполняется «Спорами Смерти». Это был тот же почерк, что и полчаса назад. Кто-то пытался избавиться от Морены... Или от меня.
По возможности незаметно я начертил в воздухе Руну Чёрного Щита. О эти интриганки: проворная Морена всё же заметила мои пассы. Сделав вид, что падает в обморок, она завалилась прямо ко мне на столик. И, разумеется, тут же принялась меня шантажировать, дурёха! Пришлось поставить её на место. Ну вот, теперь знакомиться начала...



* * *

— Моред? Уж не родственник ли Чёрному Герцогу?
— Ошибаетесь леди, не родственник. А всё же интересно, с коих-то пор Двор плетёт интриги вместе с Герцогом? Уж Вас-то я менее всего ожидал видеть в подобной компании. Глядите — не выпутаетесь ещё...
— Менее всего?! — возмутилась интриганка. — А когда моё отравление повара, за то, что он так бездарно готовит, объявили сорвавшейся и провалившейся попыткой покушения на Короля — тогда они чем думали? Что я в темницу сама побегу, а трон им оставл... То есть, что я из темницы буду повара оплакивать?! Мне же щас покровитель нужон! Зашытник!
— О чём думали? Первый министр знал, о чём думал, когда яд повару подсыпал и когда Вас в этом обвинял. Уж Вы поверьте — я при этом прис... И причину Вашего э-э-э... интереса к трону я тоже хорошо знаю. Не притворяйтесь, Вы прекрасно понимаете, что мне известно: что все эти случаи не имеют никакого отношения к делам Чёрного Герцога.
— Просто я слышала от пана Мордена, что Чёрному Герцогу нужна антицелительница в его придворный штат... Вот и думала переждать опалу на тёплой вакансии... В конце-концов, я свои яды не у аптекаря покупаю...
Моред ехидно усмехнулся.
— Давайте лучше продолжим наш разговор на воздухе, а то скоро сюда стражники понабегут.
— Отличная мысль... — и она привстала, не забыв при этом сказать:
— Я так понимаю — у Вас тоже есть для меня вакансия... Это отличная мысль: я готова служить тому, кто первым предложит мне кров и защиту, и даже клянусь не изменять ему и не предавать его до самой смерти!
Прежде чем в конце переулка появилась толпа нагломордых стражников, две фигуры скрылись в из ниоткуда взявшемся тумане.



Глава 15

Через грозовые тучи время от времени пробивались яркие лучи апрельского солнца. Здесь в Вековечном Лесу погода словно с ума сошла: почти ледяной воздух то тут, то там прорывали душные жаркие сквозняки. Отовсюду раздавались какие-то непонятные шорохи. И ни единой птицы. А если даже они и водились тут, то были совершенно безмолвны. «Эх, зря я так легко оделся! перемажусь — отец расстроится, опять поучать будет...» — малыш оглядел свою летнюю футболку и брюки. «Хотя, уже не будет... Никогда...» — откуда-то из глубины пришло воспоминание: отец погиб много лет назад. Много... двадцать... Но как? этого не может быть! Ведь маленькому Яромиру только двенадцать. Нет, это наверное какой-то сон, или одно из этих глупых ощущений, когда смотришь на что-то новое, а тебе кажется что ты это уже видел когда-то, только не можешь вспомнить когда.»
Внезапно впереди зашуршали кусты. Прямо перед мальчишкой появился громадный, выше его ростом, паук и вперился в пацана всеми восемью холодными, немигающими глазами. Лесное диво словно изучало Яромира.
«Нет, всё это ерунда! Сейчас надо выполнить Ответственное Задание! Нельзя подвести друзей, хоть это всего лишь игра. Нужно обязательно проникнуть в Храм. Добраться до Хранителей и показать им ЭТО.»
Чудище развернулось и исчезло так хе неожиданно, как и появилось.
«Какой прелестный паучок!» — запоздало пронеслась мысль. — «Вот бы показать его нашей директрисе... Визгу было бы на весь интернат! Или приехать на нём прямо на урок истории и невинно так спросить: «Так это такая милашка испугала когда-то почтенного летописца Беггинса?»
Ветви переплетались всё гуще и гуще, приходилось раздвигать их руками. Колючие сосновые лапы, казалось, нарочно смыкаются на его пути, преграждая дорогу. И вдруг... Неожиданно ветви впереди зашевелились и разошлись в стороны, открывая поляну, залитую жарким, почти летним солнцем. А посреди поляны возвышался, подпирая небеса, грандиозный храм. Такого диковинного сооружения видеть ещё не приходилось. В центре раскинулся приземистый двухъярусный корпус, арки которого были покрыты ажурной резьбой. Его купол блестел синевой, споря с небом. Вокруг него расположились четыре башни, похожие на минареты с высокими острыми крышами. А вокруг, занимая почти всю поляну и бросая на белые стены чёрные изломанные тени, торчали здоровенные ржавые насекомые, замершие в неестественных позах. Казалось — кто-то брызнул сюда дихлофосом, убивая железную саранчу. И она осталась, споря в росте с четырьмя минаретами и постепенно захламляя траву останками своих бурых панцирей.
Одно из насекомых нависало как раз над мальчишкой, и было отлично видно его маршевое сопло, изъеденное коростой времени и покрытое потёками ржавчины и зеленоватой слизи.
Лапы вросли в землю по щиколотки, если сравнивать их с человеческими ногами. И вьюнки уже многие годы опутывают их, словно желают покрепче связать металлических чудовищ.
Пройдя под брюхом зверюги, мальчик стукнул кулачком по трухлявому гулкому панцирю и направился к каменной постройке, отряхиваясь от посыпавшихся бурых чешуек.
Двери бесшумно разошлись в стороны, словно приглашая войти. Оглянувшись по сторонам, Яромир сделал первый шаг. Прохладный высокий свод навис над головой.
Изнутри помещение показалось больше, чем выглядело снаружи. Длинные коридоры, богато украшенные геометрическими узорами, свисающие с потолка бронзовые люстры. Лестницы, ведущие куда-то ввысь, на соседние этажи. Ступени истёрты, в них вытоптаны многовековой ходьбой углубления. От этого они кажутся полукруглыми заготовками под бассейны для бумажных корабликов.
Местами краска облущилась, обнажая напластования штукатурки. Узоры кое-где разорвались, потеряв свою правильность.
И — никого!
Вообще ни единого человека. Ржавые твари за окнами кажутся единственными обитателями этого сооружения. Неужели — опоздал? Неужели легенды — лишь сказки минувших эпох, и давно тут нет ни Хранителей, ни Храмового Совета, ни Патриарха? И только Лес, Сторожевой Лес хранит Храм, как и при живых хозяевах...
Двери, наверное, вели в комнаты, но проверить это было уже невозможно: они вросли в косяки, и теперь их можно было распахнуть только тараном...
На втором этаже — такие же коридоры, лестницы и заросшие двери. И на третьем... Хотя нет, вон та дверь приоткрыта, и из-за неё выбивается тоненький жёлтенький луч. Электрический свет.
Звуки шагов тонут, словно идёшь не по камню, а по дорогому ковру. Щёлкнешь пальцами — и звук оборвётся, словно порвали ленту.
Ярик был уже почти у самой двери, когда наконец-то стали слышны доносившиеся из-за неё голоса. Кажется — детские. Увы — даже сейчас не разобрать, о чём они говорят... Слишком тихо...
Мальчик достал из кармана длинный бенгальский огонь с шариком у рукоятки. Зажёг его и зашёл внутрь.
За дверью был зал. Огромный зал, залитый огнём множества светильников. Стены его покрывали фрески, а посреди помещения стоял камень. Мраморный куб с нанесёнными на боковых стенках знаками, сплетающимися в витую руническую надпись. У куба стояло трое мальчишек и о чём-то спорили между собой.
— Вы — Хранители? — голос Яськи прозвучал громко и неожиданно звонко. — Если да, то срочно позовите остальных! Мне надо показать вам всем кое-что важное! Срочно, пока не догорела эта свеча-огонёк! И я должен показать это вам у алтаря!
Понимая, что в любом Храме главное место — алтарь, он так и сказал: не «У самого главного места», а «у алтаря». Вот ему и ткнули в куб посреди зала.
Искрящаяся свеча не догорела ещё и до половины, когда в зале появились ещё пятеро мальчишек и парень лет двадцати пяти.
— А где же остальные? — удивлённо и испуганно воскликнул Ярик. — Я должен показать это всем! Всем вам!
— Мы все здесь, — последовал ответ.
— Но ведь Хранители, Совет, Патриарх?..
— Хранители — здесь. Все восемь. Патриарх — перед тобой.
— Как «восемь»? Вас же девять!
Светловолосый остроскулый мальчишка вздохнул:
— Ты с какой звезды свалился, малыш? Девятый умер ещё в Шестую Эпоху... Пятый...
— А Совет? Храмовый Совет — они тоже?
— Ушли. У них хватило смелости, как это ни странно. А мы — тут.
Какой-то дурман окутал сознание мальчика, стали появляться странные, слишком взрослые мысли и воспоминания. Рука сама потянулась к кармашку за тёмными очками. Всё произошло как в тумане. Словно прокручивали видеозапись на медленной скорости. Лица собравшихся исказились в удивлении и испуге, ослепительной магниевой вспышкой полыхнул серебристый шарик у основания догоревшего бенгальского огня. Повинуясь инстинкту все заслонились от вспыхнувшей штуковины, что держал Яромир.
Когда глаза отошли от магниевого сюрприза, ошеломлённые Хранители узрели столб синевато-чёрного дыма, поглотивший пацана.
— Кто? Что случилось? — прошелестел шёпот.
— На миг мне показалось, что он — взрослый... — робко сказал мальчишка в пажеском одеянии и с сигнальным рогом на поясе.
— Не может быть, — возразил ему другой, — Лес бы не пропустил его. Лес не обманешь...
Дым развеивался, представляя Хранителям все метаморфозы, произошедшие с Яромиром. Нанароботы уже сделали своё дело, изменив в назначенный срок не только внешность и одежду, но и мысли Яромира Савельича.
— Да, да! Да, да, да... Все мы здесь взрослые! Хоть и выглядим как дети. Просто некоторые иногда предпочитают время от времени быть такими, как они есть, — холодно, даже с лёгким презрением заявил СБ-шник. И прежде чем кто-то успел что-либо сделать, он ловким, хорошо отрепетированным жестом начертил в воздухе руну. Повинуясь этому пассу, через все щели Пространства к Загорскому потянулись Тёмные Энергии, образуя незримый, но прочный, блокирующий любую агрессию Щит Тьмы. Яромир знал, что и сам не должен производить ни малейшего агрессивного действа, чтоб не нарушить условия существования Щита, но это и не входило в его планы. Он просто огляделся, и мысли, воспоминания присутствующих стали для него открытой книгой — после последней доработки нанароботов Загорский более не нуждался в гоблинском шлеме.



* * *

Первым оказался мальчишка в белой футболке с угловатой эмблемой на груди, шортиках до колен и ношеных кедах. Его удлинённое некрасивое лицо в то же время светилось внутренним добродушием, а каштановые волосы были тщательно расчёсаны и уложены.
Считать имя — Дэви Дим — несложно, и не за этим явился Загорский в старый Храм среди непроходимого леса.
Каждый человек — кладезь воспоминаний, даже если они и дремлют где-то в глубинах памяти.

...Была зима...

Снег летел мокрыми хлопьями, налипая на стволы деревьев, пригибая ветви к земле, одевая саваном уснувший с холодами лес... Скоро настоящие морозы скуют белёсый покров в сплошную броню, и лишь под очень тяжёлыми шагами будет похрустывать наст...
Снег не таял нигде... Почти нигде. Только на теле зелёного чудовища хлопья превращались в массивные капли воды, собирающиеся в лужицы и ручейками сбегающие на лопнувшие гусеницы, на грязную, побуревшую землю.
Танк стоял у кромки леса, чуждый и неуклюжий. Три фигуры в белом, нелепо раскинувшись, свисали с брони там, где настигли их выстрелы.
Но их неподвижность не смущала пятерых совершенно одинаковых человекоподобных рыцарей в чёрных доспехах и шлемах, напоминающий перевёрнутые вёдра с Т-образной прорезью. Рыцари деловито обыскивали танк и лежащих на нём, не обращая внимания на вырывающиеся между гусениц язычки пламени.
Обшарив всё снаружи, двое ловким движением запрыгнули в башню, ещё один залез в машинный отсек. Наружу полетела зола в перемешку с обгорелыми конфетными фантиками и сплюснутыми энергокассетами от пушки главного калибра. Затем из башни показалась голова одного чёрного, его прорезь в шлеме ярко блеснула пурпуром в лучах восходящего солнца.
И тут одинокая фигурка появилась из лесу. Мгновение — и пятеро мародёров исчезли в метели столь внезапно, что показалось, будто они просто растаяли в снежной дали...

Гэлли любил прогуляться перед уроками, и непогода не страшила его. Напротив — это было ещё приятнее, чем в приторное безветрие. Видимо — любовь к непогоде осталась у него ещё от далёких предков, обитавших в лесах далеко к западу... Интересно — не мёрзли ли они в зимние вечера в своих жилищах на деревьях, или делони существовали только в древних легендах и сказаниях?..
В лесу в такую метель на удивление тихо: снег неистово мечется там, в вышине, а вниз опадает медленно и плавно, устав от несносного метания между деревьями. Всё ниже и ниже склоняются ветви, пока на какой-то из них не станет снега больше, чем монеток у скряги. И тогда снежная шапка срывается вниз, а ветка взмывает, рассыпая серебро искр. И прохлада тающих капелек приятно щекочет лицо...
После таких прогулок на душе легко и радостно...
Но — надо спешить. Скоро начнутся уроки, а опаздывать — значит, нажить себе лишние неприятности. Классная руководительница — слишком строгая, а порой просто сердитая... И порой так беспричинно может рассвирепеть... Но даже не это самое страшное. Если накричит там или сделает в дневнике запись на пол-страницы — то Эру с ней. А вот если просто слегка пожурит тихим голосом — вот тогда берегись: значит — не раз и не два ещё аукнется тебе это происшествие...

У кромки леса торчало что-то тёмное и массивное, еле различимое сквозь летящие хлопья. Похоже — застрял грузовик или лесовоз. Подойти посмотреть, что ли?
Гэлли просто глазам не поверил, увидев полузасыпанный снегом танк. Боевая машина словно сошла со старых картинок, которыми пестрит учебник истории. Обугленные грязно-зелёные борта, лопнувшие гусеницы...
Полузасыпанный бугорок рядом с передним колесом почему-то резанул взгляд. Мальчик склонился перед ним и осторожно разгрёб снег. Руки наткнулись на что-то мягкое и холодное.
Это был человек. Невысокий человек в белом комбинезоне. Мёртвый человек.
Трудно сказать, что испугало больше: само мёртвое тело с маленьким чёрным пятнышком на груди, или круглые, истинно человеческие зрачки незнакомого покойника. Глаза, казалось, желающие заглянуть в саму душу мальчишки через щёлочки зрачков Гэлли.
Дико вскрикнув, мальчишка кинулся подальше от страшного места, где разыгралась никому не ведомая трагедия... Следов чёрных рыцарей он не видел — снег скрыл их раньше. Остались незамеченными и ещё два тела по ту сторону танка... Но и без этого смерть, ранее встречавшаяся только на видеозаписях, испугала своей обыденностью и неэстетичностью.

Чёрные рыцари скрылись, мальчишка убежал... И лишь теперь из снежного марева появились трое. Их можно было бы принять за духов убитых тут людей в белом, если б было кому наблюдать... Но наблюдать было некому, и поэтому никто не видел, как самый молодой из троих запустил руку в тайничок над гусеницей и вынул оттуда плоскую коробочку, напоминающую старинную готовальню.
Они успели выскочить из танка до того, как машину подстрелили вторично. По какой-то счастливой случайности никто так и не приметил белых воинов на белом снегу. Никто не увидел их и у танка. И теперь они бежали вперёд и вперёд, неизвестно куда. А спроси их, куда бегут — наверняка прозвучало б в ответ «Не куда, а откуда!», и это было бы правдой. Лес словно сопротивлялся бегущим. Ветви переплетались перед самым носом, пеньки и стволы валежника захламляли тропинки... И вдруг...
Внезапно ветви разлетелись в стороны, и трое путников выскочили на поляну. Прямо в невероятное солнечное затишье. В тень. В тень от вознёсшегося в самые небеса пятибашенного храма.

Кажется — это вмешались воспоминания Патриарха. Ведь именно он тогда вышел незримо навстречу пришедшим. Да, он встречал их незримо, невидимкой сопровождал их по лесу, раздвигая перед ними ветви и обезвреживая ловушки. Ведь они заинтересовали его: они были первыми иномирянами, зашедшими в Вековечный Лес. Но надо было присматривать за лесом: нежданные гости были уже не детьми, но ещё и не взрослыми, и предсказать реакцию Леса на подростков было невозможно. Вот и пришлось устанавливавшему когда-то все эти ловушки и заклятия самому примораживать их на время прохода ребят.
А дальше всё было просто: встретить их в первом же коридоре, расспросить, услышать какие-то невнятные сообщения о гражданской войне в Дне, о боях Квадрата и Треугольника... И — вышвырнуть рассказчиков через ближайший портал прямиком в их собственный мир...

Мысли Патриарха — короткие, скупые, медленные. Они словно заржавели за эти века и не желают шевелиться. Зато резво скачут воспоминания Дэви. О танке и трупах он в тот же день услышал от Гэлли в школе, прямо перед уроками. Но даже не успел расспросить подробнее — в окно влетел алый луч, и Гэлли упал, чтобы больше не пошевелиться. Впрочем — бессмертному эльфу гибель не страшна: лет через пять родится вновь, помня всё, что помнил и знал до этого момента. И всё же Дэви закричал: его человеческая природа не могла принять спокойной и философской рассудительности эльфов о смерти и жизни.
Закричал вовремя: проходившая по коридору Ли-Тао, преподававшая им прикладную магию, обернулась на крик. Увидев дымящееся тело — кинулась к окну.
К школе шли существа. Чёрные, одинаковые, с горящими багровыми Т-образными прорезями в блестящих ведрообразных шлемах.



Глава 16

На улице было не прохладно, но туманно. Леди жадно вдыхала влажный воздух, такой ароматный после спёртого духа в таверне.
— Боюсь Вас огорчить, но я во всех этих интригах менее всего заинтересованное лицо, — Моред машинально накинул на голову большой капюшон.
— Зато явно разбираешься в другом... Так вот: ты случаем не знаешь, что за тварь выпила жизнь из тех двоих в сортире, а?
— Собственно говоря, я хотел это же спросить у Вас.
— Э, милай, гонишь, как Арлекино на ярмарке! Знаки-то чертил от ентого самого — так вот и колись, что это моим другом и моим недругом закусило!
— А, кто из них был твой друг, а кто недруг? — в вопросе мага явно был какой-то подвох.
— Не люблю пижонов: у них в постели часто проблемы бывают... — ответила леди. — Я думаю, ты понял, что я имею в виду?
— Боюсь, что нет. Не в смысле постели, а в смысле пижонов...
— Другом был тот из них, у кого на любой пол проблем не возникало, да две мало казалось...
— Ну знаешь ли, милочка, я с ними в постели не бывал, так что Ваши намеки мне ни о чём не говорят, — Моред явно издевался, пытаясь вывести интриганку на чистую воду.
— А жаль... Помнится, как-то Макарий говорил, что юный паж придворной даме — как изысканные специи к главному блюду, разумеется — если всё это в королевской посуде... Так что кто знает, как бы ты к наискромнейшему из тех двоих бы отнёсся, узнай ты его поближе... Впрочем — ты его и так знал поближе, пра-аказник, ведь рядом с ним за столом жался!..
— Скажем так, — Моред сделал серьёзное лицо. — Вашим другом был тот тип, что сидел за столиком, соседним с моим?
— Скажем так — он был очень хорошим другом одной моей подруги, которая опаздывала на встречу с ним, потому что испытывала новый шлифовальный аппарат под наблюдением Шерифа, и поэтому негласно попросила меня сходить вместо неё и попросить его дождаться её... Увы — я ему этого так и не смогла сказать...
— Кстати, как звали того стилягу, за которым погнался Ваш собеседник?
— А я-то откуда знаю?! Я с гопниками не знакомлюсь, да и имён никогда не спрашиваю у тех, на кого не имею постельных видов...
— Вот Вы, леди и попались. Того «гопника» звали Боргенс, он был шпионом Чёрного Герцога.
— Упсь... Значит — о его вакансии мне можно забыть... Так что Вы говорили об интересе к моим способностям?
— О интересе к Вашим способностям? — Моред наигранно вздохнул. — Боюсь, что актрисы мне не нужны...
— Даже такие талантливые?! А знаешь ли ты, что обо мне хоббиты говорят? Они утверждают, что я могу заболтать самого Сарумана! Не знаю, кто такой этот ихний Саруман, но похвала-то явно нетрёхсмысленная!
— Ладно. Посмотрим, на что Вы можете мне пригодиться, поскольку другого способа добиться от Вас хоть какой-нибудь интересной для меня информации я не вижу. Если я дам Вам возможность укрыться, Вы сообщите, или по крайней мере раздобудете для меня некоторую информацию?
— Кажется, я это пообещала, ещё вставая из-за стола...
— Точнее, со стола... — ехидно заметил Моред.
— А что, на нём я смотрелась очень даже сексуально... Нет?
— Возможно. Я уже давно не интересуюсь женским полом... И мужским тоже, — предусмотрительно добавил маг.
— Бедные единороги... — сказала леди тихо, словно сама себе...
— Так вот, — Моред пропустил последнюю фразу опальной леди мимо ушей, — меня интересует, что за интриги плетёт Герцог, что было нужно Вашему другу и, по возможности, кто прикончил человека Герцога и Вашего приятеля. Но самое главное — что их всех объединяет, — Моред достал из кармана какой-то кулончик. — Поясняю: там, в таверне, полчаса назад кто-то прибил «Бесшумкой» сразу двоих, причём, судя по позам, одновременно. А через полчаса, когда трупы были обнаружены, попытался накрыть всю таверну «Спорами Смерти». И всё это он делал, находясь на расстоянии! Иначе я бы его засёк. Магов такого уровня я не знаю. Причём «Споры Смерти» предназначались либо Вам, либо мне. Последнее более вероятно. Но тем не менее я о этих интригах до сегодняшнего вечера не имел никакого понятия. Так что мне более чем интересно, кто хотел меня убить и чем я ему мешаю.
— Кто хотел? Первое, что приходит в голову — так это камикадзе. Предположим — Чёрному Герцогу не угодила я, да, я, а не ты, и он заслал камикадзе для устранения меня и Гарина. Успел запустить заклинания, ухлопав и себя, и моего приятеля. Я же осталась жива из-за того, что кто-то, не будем говорить, кто, хотя это были Вы, умело запустил мой наимощнейший талисман. Будь я на месте Герцога — я бы именно так и поступила, раз — и не надо заботиться о том, что убийца что-то сболтнёт! Бедняжка Герцог, теперь он так и не узнает, что Гарин оправдал его, идиота, и готов был привести доказательства непричастности Герцога к... некоторым происшествиям! Увы — доказательства померли вместе с Гариным... Впрочем — это первое впечатление... А вот если ты подучишь меня своему искусству заклинаний — то, может, у меня появится идея и поновей, пооригинальнее.. Так как?
— Ну во-первых: Боргенс никогда не был магом.
— А ничего, что рана ножом в руку не может убить, это во-первых. А вот если навесить на нож свойства яда — то сможет. Тот гопник бил ножом, а не ядом. Ядом его посыпал посылавший его...
— Во вторых: я прекрасно знаю что такое «Бесшумка», а это была именно она. В-третьих: у Вас при себе нет никакого «мощнейшего талисмана» и, наконец, в-четвёртых: Герцог никогда не станет вот так просто разбрасываться людьми, а тем более Боргенсом. Он и терпел-то этого дурака только потому, что тот когда-то спас ему жизнь, а Герцог — человек чести.
— Значит — тем более надо разбираться... И узнавать подробности... Так что — лишнее знание лишним не бывает... Вы правы во всём, кроме талисмана: моя подруга, оставившая его мне, говорила, что тот невидим даже для магов, пока кто-то его не активирует ненароком... И я пока что склонна ей верить. Помните, как говорил странствующий лицедей, как его ж звали, Вилли, кажется: «Есть многое, товарищи, на свете, что и не снилось нашим мудрецам»! Так что наверняка есть где-то и драконы, и Серые Короли, и Сны Чёрного Короля... И мощные незримые талисманы тоже бывают...
— Возможно... — Моред немного помолчал. — Вот Вам небольшой презент — та защита, которую я Вам обещал... — он раскрыл ладонь, на которой красовался маленький симпатичный кулончик в виде полумесяца. — Трижды Вы сможете стать незаметной. Точнее, Вас будут видеть, но не обратят внимания, кто Вы такая.
— А ещё точнее — все, кроме драконов и сфинксов, так, кажется, если я правильно помню сказки?
— И кроме меня тоже...
— Я не сомневалась в этом, — и Морена, взяв кулончик, шутливо «чокнулась» им о заколку с крысиной мордочкой: — Познакомьтесь, девочки, теперь вы обе будете жить у меня...
Разговаривая, они постепенно приблизились к скверику. Неподалёку в кустах раздался какой-то подозрительный шорох. Маг и придворная дама насторожились. В кустах послышался тихий, но отчётливый шёпот:
— Глазам своим не верю, эта штука движется со скоростью 452 километра в час!
— Уже 453!
— Она сейчас промчится возле нас!
— Приготовься...
Вдруг над головой Морены что-то просвистело. Небольшой чёрный шар стремительно пронёсся над головой и скрылся где-то между домов. Ошарашенная леди словно окаменела.
— Что это было? Ты успел его запель...
— Тише, тут кроме нас ещё кто-то есть, лучше спрячь его.
Из кустов показались две фигуры. Одеты они были, как обычные мастеровые. У одного была небольшая сумка.
Леди повернулась к своему спутнику:
— Не знаю, кто они, но сдаётся, что стоит их задержать и ПОДРОБНЕЙШЕ расспросить... — сказала она, выделяя слово «подробнейше». — Нутром чую заговор!
Засунув правую руку в карман, Моред быстрыми шагами направился навстречу двум неизвестным.
— Простите господа, но мне хотелось бы узнать кто вы такие и откуда идёте, — Моред решил пойти напрямую и был прост, как доска. Ничего не ответив, незнакомцы бросились бежать. Не растерявшись, маг выпрямил в их направлении правую руку и что-то тихо прошептал. С кончиков его пальцев сорвалось синеватое свечение. Но, приближаясь к убегающим, оно растаяло и две фигуры бесследно скрылись в сгустившемся мраке прежде, чем Моред успел телепортироваться к ним поближе.
— Ничего не понимаю! Мой парализ ещё никогда просто так не распадался, не достигнув цели. Да и защиты у них никакой не было. Да ещё эта штука круглая. Сколько я тварей перевидал, а про такую никогда и не слыхивал. Определённо тут что-то заваривается неладное, вот только что — хоть лбом об пол стучись, не пойму! Ладно, пойдёмте в таверну, а то темнеет уже. А там стражники уже порасходились.
В таверне было довольно людно. Стражники уже разошлись, тела унесли, и теперь набежавшая толпа вовсю обсуждала происшедшее.
Моред подошёл к стойке, заплатил хозяину и возвратился, неся на подносе два эля и окорока.
— Пойдёмте ко мне наверх, а то тут такой гвалт, что и поговорить нормально нельзя.
— О, так у тебя и жильё в этой таверне?! — обрадовалась леди Морена. — Так чего же мы туда не идём?! Я согласна!



* * *

Трое беглецов, пробравшись таки через чердачную пыль и паутину, расположились на старых, потемневших от времени, сундуках. Видимо — в этот день фортуна была к ним более благосклонна: ни на заднем дворе, ни в таверне по пути к лестнице на чердак их никто не заметил. Только вот есть хотелось... Но не пойдёшь же заказывать еду в зал, битком набитый посетителями и прислугой. Тем более что все работники сбежались туда, привлечённые чьим-то истерическим воплем.
Крагер не побрезговал бы закусить и пауками, и плевать ему, как на это посмотрели бы его спутники, но, увы, эти почтенные ткачи вымерли тут, похоже, века назад, оставив в наследство только свои гобелены и кружева.
Мари поднятой с земли палкой разорила целый стенд паучьего музея и с удовольствием уселась на освободившийся сундук.
— Откуда ты знаешь тут все эти входы и выходы? — спросил Райен.
— А она тут раньше работала... по ночам... — ехидно заметил старик.
— Хе! Так за что ж тебя в самом деле взяли? Вроде ж блудодейством полиция нравов занимается.
— За гадание на картах и приворотные зелья, — отмахнулась девушка, явно с неохотой вспоминая прошедшее злоключение в ЦДП.
— Тише! — Крагер поднял правую руку. — Сюда кто-то идёт...
Прямо под ними скрипнула дверь.

Они поднялись наверх. Полутёмный коридор освещала только одна маленькая жалкая световая трубка. Остановившись возле двери под номером 8, Моред прислушался.
— Теперь я всего могу ожидать! — сказал маг, открывая дверь номера.
Внутри было темно. Но щелчок пальцами сразу исправил положение — на столе вспыхнула керосиновая лампа.
— Итак, на чём мы остановились? — сказал Моред, подвигая даме стул. — У нас имеется: а) — Два трупа, один из которых Боргенс, а другой — Ваш приятель. бэ) — Вы, которая, по всей видимости, знает не более меня. цэ) — хрен знает кто, кто решил меня зачем-то прикончить... или Вас, что при таком раскладе маловероятно, — Маг откусил здоровенный кусок окорока и стал его деловито пережёвывать, предоставляя тем самым даме возможность вставить и своё словечко.
— У Вас джентльменство в крови? — спросила Морена.
— В квови, в квови, — ответил маг, дожёвывая кусок окорока.
— Оно и видно, — сказала леди. — Сам лопает, а даме не предлагает.
— Я, значит, по Вашему, для себя два эля и два окорока взял?
— При дворе обычно принято, что даму УГОЩАЮТ! — леди притворно вздохнула. — Я конечно могла бы и сама схватить, но не хотела прослыть нахалкой.
— Могу Вас обрадовать: мы не при дворе, — ехидно заметил Моред, допивая эль и так и не делая Морене предложения перекусить, которое она так ждала.
— Я действительно обрадовалась, — сказала леди, впиваясь зубами в окорок.
— Ну Вы и нахалка! Я, правда, и сам хотел предложить Вам перекусить... — съязвил Моред.

Прильнув к многочисленным щелям в полу, юный Крагер и его спутники с завистью наблюдали за трапезой мага и интриганки. Надежда переждать погоню на чердаке превратилась в добровольную голодную пытку. И, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о еде, невольные шпионы стали прислушиваться к беседе, проходившей этажом ниже.

— Вшо было вкушна, — промямлила Морена, выковыривая кончиком заколки жилку из зубов. Жилка сопротивлялась, и поэтому крысиная головка на заколке нервно оборачивалась из стороны в сторону. — Эль даме можно?
— Угу.
Морена взяла свою кружку и достала из-за пояса кинжал. Перевернула его, поболтала зачем-то белой витой рукоятью в пенистом напитке, сунула кинжал вновь за пояс и лишь тогда отхлебнула эль.
— Ежели б я захотел Вас бесшумно прикончить, мне бы не потребовался яд, — прокомментировал её действия маг.
— Если бы Вы были более осмотрительны, — огрызнулась леди. — То мне не пришлось бы проверять, не захотел ли нас отравить кто-либо другой! Впрочем, Вы правы: отравить мага в присутствии придворной интриганки — это было бы слишком банально! Прям как в пьесах этого странствующего актера Вилли: «Пить иль не пить? Вот с кем — вопрос!»...
— Отравить мага — это было бы совсем не банально. Хотел бы я посмотреть на того, у кого это получилось бы.
— Посмотришь! — ласково пообещала дама. — Ещё предоставится возможность, чует моё сердце!... Значится так, ближе к телу: дэ) Имеем двух дуриков, которым явно начхать на всю твою хвалёную магию; е) ерепенистого шерифа, который будет только мешать нашему расследованию; и эф) — фигню летающую, обыкновенную, которая распугала всех гаргулий на двести миль вокруг города. И очень не хотелось бы мне обнаружить в этой комнате «гэ». В любом его проявлении.
— Обнаружишь! — Моред перекривлял её ласковый тон. — Ещё предоставится возможность, чует моя э-э-э... сердце.
— Так ты что, Вельзевульчика собрался сюда вызвать? Так он же всё равно медленно летает... Эх! — вздохнула леди. — Был бы у нас ручной дракончик! Уж он-то эту фигню не упустил бы, догнал бы.
— Весьма сомневаюсь, что он бы её догнал. Да и где бы Вы его держали? В брунатном 14 или в ЦДП?
— Возле куклы, плюющей из глаза!... Я не слишком быстро говорю?... Ой, что это за чушь я несу! Вы на меня вредно влияете. Так в чём проблема, дракончики — они же маленькие...
— А Вы говорите, что ничего не изучали. Вот философское определение по теории относительности Вы, я вижу, хорошо знаете...
— Теории относительности? Это по которой если Вы вчера хорошо выпили, то сегодня либо частично трезвы, либо частично пьяны? Впрочем, от перестановки зубов язык короче не становится...
— Ладно, — маг глубоко и протяжно зевнул, не позаботившись при этом прикрыть ладонью рот. — Буду я баиньки. Завтра мне рано вставать — на восходе пошайтанить надобно... — и Моред, не раздеваясь, с шумом завалился на кровать, по ходу накрывая себя одеялом.
Поняв, что ничего ей не светит, Морена, к удовольствию Крагера, растянулась на соседней койке, не забыв при этом задрать юбки и «нечаянно» обнажив левую и среднюю грудь. Но и на это почтенный маг не отреагировал, лишь повернулся к стене.
И снилась ей поляна одуванчиков. Она бежала по ней и одуванчики приставали к ней и задирали ее юбку. А потом она вдруг заметила, что цветы у одуванчиков белые, в сумерках напоминающие серые луковицы. Они стремились коснуться ее и задать ей какой-то вопрос. Но не успевали, надевали маленькие кепочки и проваливались в глубину. Над ней по небу плыли 40 облаков, соединенные лунными лучами мостов, а в траве прятались кудрявые грибы, после которых каждый мог стать драконом. Вокруг были разбросаны пачки иллюзий с императорскими коронами, а под кустом развесистой клюквы лежал Лордовский плащ, перемазанный Землей. Изредка в небе проносились черные птицы с огненными хвостами. Они пожирали летающих рыб и плевались на Землю дохлой Саранчой. А потом одна крупная Саранча падая стукнула Морену в лоб и, оборотившись драконом, громко заорала: «Не время для меня!» Дракон был непомерно большой, с дога размером.
От его-то вопля Морена и проснулась.



Глава 17

К школе шли существа. Чёрные, одинаковые, с горящими багровыми Т-образными прорезями в блестящих ведрообразных шлемах.
Изредка из прорезей вырывались алые лучи, прожигающие стены, и противно шипела обожжённая штукатурка.
Ли-Тао сориентировалась мгновенно. Отбросив жестом ребят к дальней стене, она стала между ними и окнами. Вытянула вперёд руки. Взметнулся зелёный, осязаемый щит силового поля. И лучи скользили по нему, отлетая назад, в стрелявших. Увы — и чёрные фигуры отражали выстрелы своей бронёй. Вскоре между чернотой и сиянием висело сплошное марево багровых и алых лучей, искрошивших стену, но так и не добравшихся до ребят.
То, что произошло дальше, не понял никто. Какая-то рябь, проскочившая за чёрными силуэтами, и вот уже рассыпаются они пылью, и в эту пыль бьют все накопившиеся лучи. Горит земля, и из этого пламени взмывает в небо луч, собирается в сияющий диск и растворяется в синеве...
А Ли-Тао стоит неподвижно, и только щит мерцает всё слабей и слабее.
Кто-то дотронулся до её плеча, и она упала, как стояла, лицом вниз. Только тогда стало ясно, что, пустив сквозь себя Силу таким потоком, она сожгла себя, чтобы защитить остальных.
Её не любили в школе, особенно ученики: на лекциях она могла и подзатыльник залепить разболтавшимся ученикам, и на контрольных поблажек не давала... Но сейчас дети стояли неподвижно, глядя на лежащее тело и еле сдерживая слёзы.
— Жила как дура — и умерла как дура! — голос математика Кроума разорвал тишину.
Дэви и сам не понял, как всё случилось. Только что он сидел возле упавшей, склонившись и надеясь почувствовать хоть какие признаки жизни, а тут взметнулся туго взведённой пружиной и влепил Кроуму звонкую пощёчину.

...Если бы не был Кроум среди учителей, побывавших на Земле на переподготовке, то, скорее всего, на этом бы история и завершилась... Увы — земляне решили, что не дано какому-то сопливому мальчишке давать пощёчину всей Земной Системе в лице этого самого математика.
Решение, вынесенное Директ-Коммендатурой, было обидным и глупым: провести публичное наказание нахального мальца.
Дэви не стал дожидаться, когда решат, что за наказание выбрать. Он бежал прямо из-под стражи, просто перенесясь на улицу. Куда бежать? В городе его везде найдут, в пригородах надолго не спрячешься... Оставалось одно-единственное место — Вековечный Лес. Взрослым заказана дорога туда, так что можно прятаться там, пока не повзрослеешь... А за это время о тебе уже наверняка забудут...
Говорили, что где-то в дебрях Леса спрятан то ли замок, то ли храм... Но Дэви Дим всегда считал это просто сказкой, очередной страшилкой на ночь или легендой для отчаявшихся. А поэтому сам удивился, когда ветви расступились, открывая взору высокий Храм...

И лично Патриарх вышел встречать его.
— Я видел, за что собирались наказать тебя и как ты поступил в ответ... И ты поможешь нам в борьбе с землянами, захватывающими наш мир! Ты станешь символом этой борьбы, первой надеждой!

«...И когда соберутся в Храме девять мальчишек — Девять Хранителей, то наступит мир и перестанут литься слёзы и кровь!»... Пророчество передавалось из уст в уста, а в тридцать восьмой школе в седьмом «А» ребята с гордостью говорили, что столько лет учились вместе с Первым Хранителем в одном классе.



* * *

Воспоминания Второго были попроще. Технический мир, отсутствие друзей. Всю радость общения заменяло копание в электронных Сетях. Там можно найти много чего интересного... Хотя и не перед кем потом похвастаться находками.
Мир жил в постоянной тревоге, и только чудом не начиналась война. Что-то оттягивало этот момент, хотя Тимми и был уверен, что это не навсегда.
Но пока мир жив — можно и веселиться. И Тимми Тор, прилежный ученик и нахальный хакер, веселился. Его в шутку написанные вирусы доставляли массу хлопот в самых удалённых уголках планеты. Чего стоил только скандал, когда президент блока соцстран был обнаружен своей супругой в весьма интересном виде: всеми десятью пальцами он удерживал десять клавиш своего компьютера, а на экране шевелила бёдрами пышногрудая красотка в бикини, над которой сияла надпись: «А теперь если ты отпустишь хоть одну клавишу, я расформатирую Вашу базу данных».
Говорят — после этого и был тот скандал, приведший к отставке главы Алого Кремля. Тимми тогда ухмыльнулся: задумывая пакость исключительно для директора своей школы, он не думал, как далеко может забраться его вирус...
Муха, гоняющаяся за курсором — тоже не из самых плохих придумок... Да и тараканы, растаскивающие иконки программ по углам, забавляли не только своего создателя...
А потом в сети попался этот странный вирус. Чужой. Пришедший словно из ниоткуда...
— Я тебя всё же взломаю! — Тимми вновь и вновь пытался разобраться в хитросплетении переадресовок. Увы — чего-то не хватало, какого-то пустяка.
И вдруг... Это было похоже на дыру — тоннель в никуда. Или всё же в «куда-то»? Робкий запрос, а в ответ — появившееся лицо с фиолетовыми кучеряшками и угловатыми очками, и приветствие:
«Система «ТАСЯ» приветствует гостя. Готова к общению...»
— Ой, в чью-то локалку залез! — юный Тор хотел было незаметно слинять, но что-то насторожило его... Ага, вот эта позначка за спиной электронного человечка! Та же, что и в кодах вируса прошита!
— «Кто ты?»
— «Я — «ТАСЯ». А Вы?»
— «Давай лучше на «Ты»» — отбил Тимми.
Электронная личность обернулась куда-то назад, затем повернулась вновь:
— «Это ты, Валька?»
— «Угадай!» — нахально ответил Тим.
— «Точно ты! Ну, привет! А я думала, что ты совсем сгинул где-то на Планете! Желаешь новости, или сперва опять доведём Стежнёва?»
Такой прыти от машины мальчишка не ожидал. И всё же пошарить в чужой базе данных — всегда приятно...
Они общались ещё не раз. «ТАСЯ» стояла на какой-то здоровенной военной базе, но поверить во всё, что она говорила, было трудно: тогда получалось бы, что в космосе над Землёй висит двести Боевых АстроСтанций, каждая из которых с Луну размером, и на одной-то из них и находится потерявшая своего юного хозяина разговорчивая программа.
Так не могло быть — космос ещё совершенно не освоен! Но вытянутые схемы, чертежи, планы и приказы так не походили на подделку.
И к вирусу нашлись не только ключи, но и исходники.
«Проникнуть во все военные компьютеры Сети Соцстран, Сети Капстран и Сети Стран Третьего Мира. В час «Х» вызвать массовый сбой, который приведёт к взаимному нападению подчинённых компьютерам армий.»
Так вот как начнётся Мировая Война! Тимми ощутил холодок. Решение пришло само собой: вирус-антивирус, который сожрёт эту напасть. Но ведь ОНИ — новый напишут! Прийдётся напасть самому: «Вытереть ВСЕ военные программы и базы данных, включая резервные источники!»
По всему миру исчезала боеспособность всего, подчинённого разумной электронике.
Приказ, пришедший к кому-то, поразил своим текстом:
«Отправить спецподразделение во Второй Параллельный, перехватить и локализовать диверсанта, пустившего вирус, уничтоживший военные программы. В средствах не ограничиваю. Место расположения искомого диверсанта или группы диверсантов — Форт Шаттл, мыс Канаверал.»
Истина оказалась невероятнее любого предположения. Пока вояки на родине Тима искали Врага Из Космоса, агрессор вломился из параллельного мира! Реальный агрессор, невымышленный! И сейчас его посланники отправляются сюда, чтобы изловить Тимми Тора и «локализовать» его.
Почему-то очень не захотелось дожидаться их и узнавать на практике метод «локализации».
Бежать лучше всего в степь, там не станут искать...
Что-то подхватывает, и мир, мигнув, преображается мгновенно и неощутимо. Справа — лес, которого только что не было. Слева — далёкий контур города с небоскрёбами и шпилями. Идти в город — быть пойманным. решение пришло само собой: лес. Странный лес, деревья здоровенные, их никогда не пугал, видимо, ни топор дровосека, ни бензопила... Вряд ли такой лес сыщешь на всём Побережье...
Лианы оплетают стволы, палая листва пружинит под ногами... Изредка что-то вскрикивает среди ветвей...
Лес впереди расступается. Поляна. Храм...



Глава 18

Предрассветное марево окрасило оконный проём в зеленовато-коричневые тона. Перед окном на полу, подобрав под себя ноги, сидел Моред. Распростерши руки над хрустальным кубком, он что-то тихо шептал. Затем, немного подув на воду, поднял кубок над головой. И в этот момент первый луч появившегося из-за горизонта солнца, пройдя сквозь грани бокала, озарил воду и, разбившись на осколки, разметался по комнате солнечными зайчиками.
Леди притворилась спящей, из-под прикрытых век наблюдая за происходящим.
— Доброе утро, леди. Не пытайтесь меня провести, я всё равно знаю, что Вы не спите... — Моред поставил кубок на стол. — Как спалось?
— Приятно спалось... Спасибо... Хотя вместе с очаровательным магом спалось бы наверняка ещё приятственнее... Зато — я впервые видела, как готовят Солнечное Вино. Ведь это оно сияет в бокале? — и леди указала на сияющий бокал остриём крысиной заколки...
— Нет. К сожалению, Вы ошибаетесь. Это всего лишь Освящённая Вода. Мерзкий котёнок так и не открыл мне секрет Вина... Впрочем, Вам это всё равно ни о чём не скажет, — Моред помолчал и добавил: — Мне снился сон. Странный сон. Две дороги и циферблат под моими ногами. Одна дорога вела на юг, другая — на север. И часы шли. Очень быстро. А в небе собирались грозовые тучи и постепенно начинали превращаться в огромный нависающий топор. Я разрывался, не зная, куда идти. Разгадку можно было найти лишь ища одновременно в обоих направлениях... И ещё: снилась умывающаяся склепная муха — такое к смерти. Она была с золотой головой. К счастью, ни Вы, ни я не светловолосые, так что это не к нам... Вот такой вот сон. И у меня есть предложение: один из нас отправится на север, а другой — на юг. Думается, что так у нас появится шанс найти разгадку ко всему ныне творящемуся, чтоб уберечься от грядущей опасности.
— Когда-то при дворе одна странствующая девчонка научила меня гадать и разгадывать сны... Как же её звали? Гэль? Тэль? Гуль? Увы, не помню точно... Она мне ещё книжку подарила, «Грифоны не ко времени» называется... Читали?
— Не-а. Но как-нибудь прочту... если в продаже найду.
— Так вот, попробую потрактовать так, как она учила... Угу... Часы, быстро идут... Это значит «Делай сегодня то, что хотел сделать завтра»... Две дороги... Если углом, то «Между Драконом и Единорогом выбирай обоих», если на 180 градусов — то «Ищите да обрящете вдвоём, ибо скор ответ, но проворен... Грозовые тучи... Не помню точно, было что-то типа «Козлы летят» и «Не роняй фенечки в вулканы»... Золотая склепная муха — «Ещё раз сунешься — пожалеешь...» Хм, получается логично: «Сегодня же отправляйтесь вдвоём, но порознь, на поиски потомка того, кто ронял талисманы в вулканы, и не трогай по дороге тех, кто в стёкла наблюдает за быстролетящими козлами дня...» Ты прав, нам надо идти... Вот только сперва явно разжуй, что у нас на севере, а что — на юге, чтобы знала я, из чего выбирать...
Моред закинул ногу на ногу и сплёл на колене пальцы рук:
— На севере — Северный Замок, он же нынче Замок Чертей. Чё там творится — не знаю, но ведьм там теперь кишмя кишит. Заправляет всем этим лорд Кащей. Ещё — Башня Зла — её нынче так кличут. Лет триста назад она принадлежала мне, но потом я её покинул — скучно было, а теперь возвращаться в старые, знакомые, но покинутые тобой из за чего-то личного места — память травить — мне это не по кайфу, поэтому-то и живу нынче в городе. Чё там твориться — не знаю... может, живёт пара-тройка каких-то беспризорных кадавров, которых я сам раньше сотворил... вообще-то тихо там вроде бы... Есть ещё пещеры троллей, ну, я думаю, название тебе говорит само за себя, — Моред ухмыльнулся. — Так что ты туда вряд ли полезешь, да и искать там что-то... Ну, косточки чьи-то найдёшь...
Маг встал, прошёлся вокруг стола, тяжело вздохнул и продолжил:
— Так. Далее. Что у нас имеется на юге? — А на юге у нас имеется замок Чёрного Герцога. Что это за тип — я не очень хорошо знаю. Знаю некоторых его шпионов. Они что-то ищут... причём уже давно. По моим предположениям, предмет их поиска — полумифическая Великая Книга Ръяг’Ху — мощный артефакт, содержащий какие-то заклятия.
Он немного помолчал и продолжил:
— Так. Ещё есть поселение гоблинов — там чуть лучше, чем в пещерах троллей. Есть так называемое Селение Странных Людей. Что это такое, я не знаю, впервые я о нём услышал лет пять назад... Ну, вот вроде и всё. К сожалению, информация более чем скудная, но просто эти триста лет я жил тихой мирной жизнью законопослушного гражданина, лишь изредка наколдовывая себе на новый костюм, кров да кусок хлеба. Это ранее я был — как это теперь говорит молодёжь — «круто неслаб», у меня была мощная охрана, своя башня, широко развёрнутая шпионская сеть, а потом я достиг всего, чего хотел, мне всё это поднадоело и я ушёл на пенсию. Вот такие вот пирожки...
— Ну что же, — подумав, ответила леди Морена. — Мне кажется, что Вас не очень-то тянет возвращаться в родные места... Да и мне что-то не резон встречаться с людьми Чёрного Герцога после того, как... хм-м-м... помер один из его слуг... В общем, если возражений не будет, то я — на север! Или кинем монетку? И, в любом случае — какие будут указания?
— Мне лично — всё равно, куда идти. Ежели Вам неугодно побывать на юге — можете отправляться на север, а по южным краям тогда я поброжу.
Маг тяжело вздохнул и глубокомысленно изрёк:
— Опять придётся почернокнижничать... Эх! Встряхну старые косточки!
— Свои или чьи? — съехидничала Морена. — Ладно, тогда я на север, чернокнижник ты мой!.. Кстати — так всё же что мне там делать, что высматривать и вообще... В общем — поделись инструкциями, а если к ним подбросишь ещё и сумочку заклинаний, доступных для использования дилетанткой, то есть мною — то вообще расплывусь в благодарностях!
— А какие я ещё могу Вам инструкции-то дать? Вы ж ведь у нас профи-интриганка — Вам и Карты в руки! — Моред усмехнулся собственному каламбуру. — А что до всяких заклинаний... Ну расскажу я Вам, а что толку-то? Потенциала для их применения у Вас-то всё равно нетути, а наращивать его я не могу — у самого уровень не тот. Я ж Вам не демиург какой-нибудь там! Ладно. Будем собираться, а то уже обед скоро. Негоже в путь под вечер пускаться.
— Порой ночное время — самое приятное...
Инквизиторы спят и видят сны,
И в этом нету моей вины,
И блеск катан у священных шей —
Это время Воинов и Мышей,
Когда отточенная сталь
Спасает менее, чем вуаль...
Так пела та девчонка, что научила меня гадать... Тэль? Гэль?... Ну не помню, а жаль... А то бы попробовала бы ПОЗВАТЬ её... Твоими методами и твоими силами, разумеется... — и леди Морена лукаво улыбнулась магу... — Сомневаюсь, что я смог бы её позвать. Ладненько, буду я помаленьку трогать... — Маг выглянув в окно, окинул взглядом двор и произнёс: — Погода обещает быть отличной, правда, к вечеру будет дождь. Моред подошёл к двери. — Ну, Вы идёте? — спросил он, выходя в коридор. — Иду! — сказала леди Морена и вышла следом за магом...

— Они ушли, — облегчённо вздохнул Крагер. — А там, на столе ещё ЕДА! Ты понимаешь о чём я, Мари?
— Потолок разберём, или по лестнице сбежим? — поинтересовалась ведьмочка.
Райен достал меч, внимательно осмотрел лезвие и глубокомысленно заявил:
— По лестнице. А то привлечём кого шумом — без нас съедят!
Не сговариваясь, все трое направились к выходу, вьюном пробираясь под балками.

Спустившись вниз, Моред сообщил хозяину таверны о своём предстоящем отъезде, вручил ему некоторую сумму и какой-то свиток. Тот недовольно хрюкнул и запихнул полученное себе в карман засаленного фартука.
— Ну вот, с хозяином рассчитались. Конь у Вас есть, деньги тоже. Осталось только оружие... — Маг опять повернулся к толстяку за прилавком: — Эгер! Принеси мои вещи.
Тавернщик заправски воткнул мясной тесак в колоду для разделки туш и, обтерев об себя руки, направился куда-то в подсобку.
— Надеюсь, что Вы из арбалета стрелять умеете.
Леди Морена неопределённо улыбнулась.
Через пару минут Эгер принёс большую сумку, массивный арбалет, окованный серебром, и какой-то деревянный ящик, в котором что-то скреблось. Арбалет и ящик он нёс так, как будто они собирались его укусить или обжечь. Моред всучил ему ещё два золотых и, что-то шепнув направился к выходу.
На улице леди Морену уже ожидал экс-баронский конь.
— Ну вот и, так сказать, Ваша лошадь... — Маг зловредно усмехнулся. — А вот Ваш арбалет.
— А что, колчана болтов к арбалету не растёт?
— Пока что он и без них обходился. Только... Э-э-э... Постарайтесь поменьше всяких «амуров» — перезаряжать труднее будет.
Он поправил капюшон и вежливо улыбнулся: — Если что-нибудь разнюхаете — возвращайтесь в таверну. Я забронировал для Вас мою комнату. И не бойтесь, сообщите о том, кто Вы такая, Эгеру, чтобы он мог связаться со мной и передать это мне... — Моред немного помолчал. — Ну что ж, счастливо! — Маг огляделся по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, незатейливо растворился в воздухе.

В самый последний момент леди Морена вспомнила, что в комнате осталась ещё половинка окорока. Было бы глупо оставлять его крысам и муравьям.
Сказано — сделано!
Дверь в комнату оказалась полуоткрытой.
— «Шустрые мышки», — подумала придворная дама, услышав сосредоточенное чавканье. К её удивлению — в комнате были очень даже не мыши. Три человека склонились над столом, явно соревнуясь в скорости поглощения объедков. Двое вызвали только брезгливое поморщивание: худосочный старикашка и сопливая девчонка, украшенные синяками, как Рождественское Древо побрякушками. Но вот третий... Ладный молодой воин, лет восемнадцати на вид, сияющий ухоженностью и здоровьем. А жуёт-то, а жуёт! Ну прям легендарный дракон!
— Привет, юный варвар! — ласково обратилась к нему интриганка.
Все трое подскочили, как ошпаренные. При этом девица и старик поперхнулись от неожиданности, а воитель заглотнул пережёванное и вновь откусил от окорока.
Подскочив к ней, Райен неделикатно заткнул даме рот ладонью и, вновь откусив от окорока, заявил:
— Кричать не советую. Так, сейчас я аккуратно отпущу твой ротик. Если ты меня поняла, то сохранишь молчание. Если нет — повторим урок...
Морена улыбнулась самой похотливой из всех известных ей улыбок и промолчала, когда солёная от мяса рука перестала сжимать её челюсти.
— Ну вот, так-то лучше, — и Крагер вернулся к прерванной трапезе.
— Элис, ты ведь нас не выдашь? — моляще спросила Мари. — Я ведь столько для тебя привороток сделала!
— А с чего мне вас выдавать? Я за завтраком шла. А раз уж вы проштрафились — то вместо куска окорока я нашла себе трёх слуг. Возражения будут? Кормёжку и приключения — гарантирую.
— Элис? — удивился Крагер. — Тот тип вчера её вроде Мореной называл!
— Леди Морена?! — в один голос вскрикнули удивлённые спутники.
— И ваша нынешняя работодательница, — холодно уточнила она. — А с Вами, молодой варвар, за покушение на мою особу мы вечером разберёмся. На привале. В моей палатке.
— Не знаю почему, но мне кажется, что я возражать не буду. Так что добавлю лишь одно: я не просто варвар, я Крагер из клана Крагеров. Последний, но не собирающийся прерывать свой род!
Как понимать последнюю фразу — не могла понять даже придворная интриганка со стажем.

* * *

Проснувшись, брат Винченто почувствовал явное облегчение. В окно его каморки ласково светило утреннее солнце, во дворе резвились детишки, где-то орали коты. Ничто не напоминало о вчерашнем инциденте.
В двери постучали. На пороге стоял хозяин таверны.
— Желает ли мой брат во Спасителе снять сию комнату ещё на одни сутки?
— Желаю, брат мой, — Винченто начал быстро соображать, как бы ему остаться здесь ещё на ночь, ничего не заплатив, но, как на зло, в голову не приходило ни одной умной мысли.
— Тогда, святой брат мой, заплатите ещё троячку.
Со скрипом сердца монах достал последний сребреник и протянул его притворно улыбающемуся хозяину.
— Не желает ли Ваша Святость откушать внизу в нашем баре? — свиноподобный толстяк протянул Бертраму семь медяков сдачи.
— Нет, спасибо... Что-то не хочется... — соврал оставшийся почти без гроша почтенный священнослужитель.
Наигранно раскланявшись, хозяин соизволил удалиться, прикрыв за собой дверь и до последнего момента сохранив на лице слащаво-заискивающую улыбочку. Винченто стал вспоминать свой ночной кошмар. Дикие, кровавые видения вновь вставали перед глазами. Пораскинув мозгами, святой брат так и не пришёл к какому-либо выводу, а посему стал думать о более насущных вещах — где раздобыть денег. Немного поколебавшись, брат Винченто решил повторить свой вчерашний трюк, но на этот раз не стоять на базаре, а пройтись по домам.
До самого вечера злополучный монах проходил, прося милостивых граждан подать денег на нужды монастыря и отстройку часовни. Он прошёлся по всем домам и крепостным башням, зашёл в ювелирную мастерскую, аптеку, больницу, главпочтамт, дом первого министра, ратушу и супермаркет, прося во имя Всевышнего пожертвовать хоть грош, но его добыча была не намного больше, чем в предыдущий раз. К вечеру в его пропитанном пылью кошельке оказалось всего лишь четыре медяка и пять сребреников. «Ну вот, одного покойничка продал...» — горько усмехнулся брат Винченто, вспомнив давешний сон. Разузнавши цены на товары, бывший монах прикинул свое положение. Конечно, этого хватило бы на неделю скромного питания, но о ночлеге в таверне тогда пришлось бы забыть, а досточтимый монах не привык спать под чистым небом.
Погода стояла солнечная, но на горизонте уже собирались грозовые тучи. Возвращаться в таверну Винченто не захотелось, и тогда он решил снова навестить своего нового знакомого. Тем более, что там можно было рассчитывать на ужин или хотя бы чаёк с пряниками или вытребениками.
Джек был у себя дома. Он чинил часы — это и было его скромным заработком. Увидев на пороге почтенного слугу Господня, он предложил ему войти и, отложив своё занятие, поставил греться чайник.
— Кажется, собирается ливень, — пожаловался монах, подготавливая почву, чтобы остаться подольше.
— Ничего, сейчас они короткие, переждёшь у меня. Что там в городе нового? А то я весь день дома сидел — министровские часы чинил, точнее — до сих пор чиню. Можно подумать, он их в чае полощет, а потом в футбол ими играет.
— В городе ничего нового. По-прежнему ищут Морену. Кстати, а кто она такая?
— Да так, хитрая придворная карга, что-то там против короля плела, а её рассекретили. Ну, она и сбежала.
— Слушай, я тут своего старого друга ищу. Друга детства. Я его уже лет тридцать не видел, знаю только, что он сюда жить перебрался, давно уже. Его зовут... э-э-э... Чёрт, забыл полное имя. В детстве мы все его звали просто Гер.
— Ну, знаю я трёх «геров». Один — Герасим, кузнец наш. Другой — Герман. Он на базаре всякой мелочёвкой торгует. Пренеприятнейший тип! А вот третий — сэр Герберт, мой постоянный клиент. Я ему всё время наручные часы чинил — он их на турнирах разбивал. Так он полгода назад поехал к Башне Смерти, по заданию короля, разузнать, что же за дела такие странные там творятся, да так и пропал. Ни слуху, ни духу от него с тех пор. Сгинул, видать.
— А что это за башня такая?
— Да в том-то всё и дело, что вот есть она, а толком про неё никто не знает. Говорят, странные дела там творятся. Такие странные, что даже нечисть туда боится залазить.
После полудня в самом деле разразилась гроза. Брат Винченто ещё порасспрашивал о городе, о жителях, но ничего полезного для себя так и не узнал. Откровенно говоря, он уже и не представлял, как здесь жить-то дальше. Милостыню ему теперь вряд ли кто подаст. Особенно после того, как он обошёл весь город. А устроиться работать — так он ничего и не умеет, разве что псалмы петь, но за это денег не платят. Идти же вокалистом в Собрания этих сторонников Нечистого — убеждения личные не позволят. Их, убеждений этих, хоть и мало, но всё же какие-никакие, а есть...
Стемнело. Гроза прошла так же внезапно, как и началась. На вечернем небе стали появляться первые звёзды. Распрощавшись со своим приятелем, Винченто направился в таверну. При выходе из дома он столкнулся с человеком, закутанным в серый плащ, мокрый после недавней грозы.
Проходя под окном Джека, святой брат услышал обрывок разговора:
— ...но где тебя все эти полгода черти носили, Герберт? — послышался приглушённый голос Джека.
— Я уже почти добрался до цели. У меня есть карта! На ней всё обозначено, осталось только расшифровать эту чёртову тайнопись!
— Да не кричи ты. Неровен час — услышит кто. Вчера в таверне кто-то прибил Гарина и одного шпиона Герцога. Боргенса. Знаешь такого? Да ещё сегодня ко мне заходил какой-то подозрительный мон...
Речь резко оборвалась. Секундой спустя Винченто услышал, как на пол упало два каких-то тяжёлых предмета. Нехорошая догадка зародилась в голове злополучного монаха. Он осторожно подкрался и, подтянувшись на руках, заглянул через окно. На полу лежали два тела. Одно — Джек, другим был тот незнакомец в плаще. И тут в комнате появился кто-то третий. Неестественно худая и чрезвычайно высокая фигура, с ног до головы закутанная в чёрный плащ с натянутым на лицо клобуком. Склонившись над телом незнакомца, она пошарила у него за пазухой и вынула какой-то свиток. Развернула его и поднесла керосинку, чтобы лучше разглядеть полустёртые надписи. Наверное, это и была карта.
В дверь постучали. Фигура метнулась к окну и незадачливый монах еле успел присесть. Чёрный силуэт пронёсся у него над головой и с неимоверной скоростью скрылся в сгущающихся сумерках. На мгновение Винченто показалось, что на него дохнула сама Смерть. Запахло серой и могильной сыростью. Но только на мгновенье.
В комнате послышался скрип открываемой двери, вслед за которым последовал душераздирающий вопль до ужаса перепуганной хозяйки.
Брат Винченто поспешил побыстрее убраться, но как только он шагнул, то услышал под ногами бумажный хруст. Опустив свой взор, он увидел свёрток. По привычке машинально сунув его за пазуху, Винченто направился к «Обкуренному пони», по дороге проклиная судьбу: два двойных убийства в течении двух дней — многовато для одного монаха. Опасаясь собственной тени, он пробирался тихими улочками. На счастье — после грозы стояли лужи и дул холодный ветер, и прохожих практически не было. Дойдя до трактира, Винченто быстро зашёл в свою комнату, развернул свиток и стал внимательно разглядывать находку.
Нет, это всё же не карта: в исписанный непонятными каракулями лист дорогой бумаги, был завёрнут кошелёк. К своей великой радости, Винченто обнаружил в нём восемь золотых. О такой удаче он и не мечтал. Несколько раз пересчитав деньги, почтенный священнослужитель перепрятал их в свой кошель, а старый, аккуратно свернув, спрятал в потайной карманчик. Покончив с деньгами, можно было наконец-то обратить внимание и на лист, в который всё это было завернуто.
Это был какой-то текст, написанный на неизвестном языке. В самом низу листка был рисунок, изображающий бычью голову. Но и он святому брату ни о чём не говорил. И походил более на печать, чем на карту местности.
Ещё немного посидев и помедитировав сперва на быка, а затем на свой потолстевший кошелёк, повеселевший слуга Господен завалился на боковую и тут же уснул.



Глава 19

Боська вообще-то совершил свой подвиг от страха. Он так перепугался, увидев две летящие к городу ракеты, что желание убраться куда-нибудь подальше и прихватить весь город с собой показалось ему в тот момент вполне естественным. И он напрягся точно так же, как уже делал не раз, мотаясь к своим друзьям в Зурбаган, укрытый на каком-то ином этаже Пространства.
Мальчишка отчётливо представил, как полыхнут над городом две пламенные свечи, и бежал от них, куда глаза глядят.
К сожалению, с таким грузом, как целый город, далеко не улетишь. И вместо уютного уголка между Лиссом и Зурбаганом Редан приземлился в совсем ином мире. Они тоже называли свою планету Землёй, но... Боське странно было видеть людей, всерьёз верящих в необходимость копить оружие и готовиться к войне. Кажется, это был Второй Параллельный, как называл его Евгений.



* * *

— Значит — Болеслав Рит Найт... — Кларенс задумчиво побарабанил пальцами по столу, глядя на мальчишку. — Ну что ж, с Вами желает поговорить мой коллега. А я, пожалуй, покину кабинет, чтоб не мешать вашей беседе...
В комнате остались двое: мальчишка из Редана и страдающий некоторым избытком веса Аркадий Ильич.
Ахлюпкин-Решский пристально взглянул на мальчишку и вдруг, встав из-за стола, широко шагнул к Боське и крепко пожал ему руку:
— Благодарю! Благодарю Вас, молодой человек, от имени всей нашей Земли! Вы смогли предотвратить страшную катастрофу, Вы спасли не только свой город — вместе с ним Вы спасли наши добрые взаимоотношения между двумя параллельными Землями! Вы герой, и я лично буду хлопотать перед нашим правительством о награде для Вас!
Боська с тоской подумал, что нет ничего скучнее, чем официальные церемонии, да и свой «подвиг» он совершил исключительно от страха, но вслух этого говорить не стал: ему уже было знакомо такое понятие, как «дипломатия». Вместо этого он вежливо поклонился:
— Я рад, что всё разрешилось самым удачным образом... — сказав это, он подумал, стоит ли говорить стоящему перед нам генералу, как напугали его вояки в полной амуниции, схватившие его под руки и потащившие сперва к Порталу, а затем — сюда; вояки, на все вопросы отвечающие односложно: — «Наш генерал желает видеть Вас!»... Вздохнув, Боська решил не рассказывать всего этого, и только спросил: — Надеюсь, мне уже можно идти?
— Отчего же нельзя? — удивился Аркадий Ильич. — Правда, я хотел предложить Вам небольшую... небольшое сотрудничество, так сказать...
Мальчишка заинтересованно посмотрел на генерала.
— В нашем мире многие молодые люди ищут на время летних каникул подработку, чтобы заработать СВОИ деньги и чувствовать себя более независимым, не на иждивении у общества или родителей... — продолжил Решский. — Кажется — при Вашем менталитете и идеальности Вашего общества это... не стоит так остро, но всё же, если бы Вы согласились нам помочь... Это сэкономило бы нам прорву энергии, которая уйдёт на строительство генератора побольше. И исключит скачки напряжения, подобные тем, что вызвали самопроизвольный старт ракет...
Дальше слова запомнились Боське смутно. Только ощущение. Ощущение того, что своей помощью он и безопасность укрепит, и сам будет чувствовать себя от этого взрослей, увереннее. А позже, возможно, сможет стать полноправным представителем своего мира на Земле-0.
Работа была действительно несложной: надо было перебросить между соседними мирами ящики со смонтированным оборудованием. Недалеко, всего лишь в Первый Параллельный. Увы — размер этих деревянных контейнеров не позволял протолкнуть их в жерло портала, поддерживаемое вечногудящим энергобуром...

...Боська вломился в кабинет шефов Проекта, сердито схватил стул и, развернув его спинкой вперёд, уселся.
— Что случилось? — Кларенс, единственный из двоих супергенералов, находящийся в это время в кабинете, видел, что мальчишка чем-то рассержен, даже разозлён. Но чем? Почему?!
— Зачем вы обманывали?! — крикнул Боська. — Там... Там не генераторы!
— А что же там, молодой человек?
— Роботы... — как-то устало выдохнул мальчик. — Я уронил один ящик... Ну, переместился неправильно, и он упал с высоты... Разбился. А внутри... оно...
Как описать, когда лопается квадратная деревянная скорлупа, а внутри — тварь из кошмаров, помесь богомола и саранчи, сверкающая металлом и свежей смазкой! С носопушкой, камерами-прицелами и нагрудными щупальцами!
— Видишь ли... Проблемы безопасности требуют присутствия на Планете Магов наших роботов... Они не несут угрозы. Они призваны только сдерживать экстремистов, желающих уничтожить нас не за то, что мы сделали им что-то плохое, а лишь за то, что мы — иномиряне...
Болеслав вспомнил, как на улицах Мегаполиса он увидел парня лет двадцати двух, вещавшего собравшейся толпе:
— Земляне пришли, чтобы захватить нас! Они пришли, чтоб поработить нас! Мы сами впустили в свой дом чуму, с которой не справимся! Увы — мы были беспечны, но теперь... Теперь головы наших детей отравлены их ядом, их пропагандой. Наши ценности, выверенные тысячами лет, презираются! Наши идеалы выбрасываются на помойку! И все мы уйдём в прошлое, как хлам истории... Может быть, мы уже уходим, но зачем нам своими действиями самим торопить наш уход? Мы ещё можем восстать! Мы ещё можем вышвырнуть их вон, пока не стало совсем уж поздно!.. Вот они! — палец говорящего ткнулся в проходящий мимо патруль землян. — Они сейчас арестуют меня, схватят за то, что я говорю народу правду! — но патрульные прошли мимо, даже не взглянув на проповедника. И народ, слушавший его с таким вниманием, начал, посмеиваясь, расходиться по своим делам... А в спину неслись вопли парня: — Они и это просчитали! Одумайтесь, пока не поздно!..
Похоже — есть таки экстремисты... Но неужели народ пойдёт за ними?! Да и... не призывал он ни к крови, ни к войне... Или показалось?
А те мальчишки, что сбежали в Орт-Гент? Боська видел их и общался порой с ними, и с Дэви, и с Тимми. Они-то — от землян сбежали! Но с другой стороны Решский — неплохой же человек... А с третьей — роботы... Машины смерти...
— Но пойми, малыш... — начал Годдар, стараясь говорить как можно мягче и ласковей, — Это война...
— Воюйте сами, без моей помощи! — крикнул Боська и... исчез из кабинета вместе со стулом.

Вот так вот, верхом на стуле, он и оказался посреди Орт-Гента. Прямо перед Патриархом, в котором без труда узнал того парня-проповедника с улицы.
— Мне нужно к Тимми Тору, — заявил мальчишка. — Срочно!

Тимми занимался любимым занятием — лазил по компьютерной сети. Установить в Орт-Генте современный комп было несложно. Протянуть связь — ненамного трудней. А по «тарелке» несложно войти в сети землян, а также в какое-то хитрое ответвление КОСМОНЕТа, начинающее свои коды с двузначных чисел.
— Тимми, есть дело! — с порога начал Боська. — Шарь по сетям, как хошь, но мне нужны сведения. Дело такое: на Арду, сюда, зачем-то переброшены боевые машины. Роботы. Говорят — для подавления экстремистов...
— Сами они — экстремисты... — буркнул Тимми, пробегая пальцами по клавиатуре. На экране появилось окошко, в котором сменяли друг друга роботы, один причудливее другого.
— Когда появится тот, что ты видел — скажешь...
— Вот он...
Тимми взглянул на подпись и присвистнул.
— Что? Что такое? — ещё более встревожился его друг.
— Это боевая машинка с АстроСтанции. Там их держат для внешней обороны... И если я правильно перевожу размеры из метров в футы... Да-а, получается, что они повыше нашего Храма будут! Интересно, кого ими пугать собираются?
— Ну, что они здоровенные — это я и без тебя знаю! Ты лучше узнай — куда их пошлют!
— Эх ты, Боська, ну и чего ж ты вспылил, сбежал с базы! Сам бы там разведал, точнее бы знал... Кстати — вчера Патриарх таки вынес твой вопрос на голосование. И Большой Храмовый Совет принял тебя в Хранители. За спасение Редана от землян...
— Но это ж была не атака, а несчастный случай?
— А если б и так, то что? Всё равно ты спас город... О, ответ пришёл. Значит так, дислоцировать роботов на... отправить в... Эх, глобус бы сюда, а то всё в координатах, а не названиях...
— Я видел глобус в кладовке за алтарём.
— Побежали!

— Ну и что вы предлагаете, ребята? — Патриарх был в недоумении. — Какие-такие роботы? Я же внятно говорю вам — Лес не пропустит ЛЮБОЕ ЗЛО, так что нам нечего опасаться!
— И всё же я прошу разрешения поставить вокруг Храма защитные экраны и ловушки, — настаивал Тимми. — Магия — это хорошо, конечно же, да только я в неё не верю!
— Ты перенёсся сюда из соседнего мира через портал — и не веришь в магию?
— А с чего бы? Портал был создан техникой... И ничего магического в нём нет. Боська вон тоже транскутер собирает, чтоб ребята без его способностей могли бы по мирам шастать! И опять же без магии!
— И всё же я не дам этого разрешения...
Подошедший сзади советник что-то шепнул Патриарху. Тот задумчиво пожевал губами и сказал:
— Ну ладно... Если тебя это успокоит — ставь свои железяки. И поскорее: роботы уже валят Лес!

Огромные твари сминали деревья, ломали их, как спички, пёрли вперёд с завидным упорством танков и бульдозеров. Их когтистые лапы мерно вышагивали, размеренно урчали моторы. А Лес ничего не мог с ними сделать: они не были взрослыми, они не были и испорченными детьми... Они вообще не были существами, а поэтому не могли быть ни добрыми, ни злыми. И Лес со всей своей магией был бессилен: вторгшиеся не поддавались критериям выбора поведения.
Поляна всё ближе, ближе... Она хорошо видна с высоты. Ну и пусть мечутся людишки — скоро будет достигнуто критическое расстояние — и атака начнётся! Камеры холодно выбирают места для ударов, выстрелов и тычков. Храм превратится в груду щебня, погребя под собой всё своё население, описанное в электронном мозгу таким ёмким словом «Враг». Последние шаги... Но почему помехи? Поче...

Тимми вздохнул. Он до последнего момента не верил, что они успеют всё завершить. Не верил, но всё же пытался. И они успели! Успели!
Громадины электронных насекомых наткнулись на стену полей, лишь только побежал ток по завершённой цепи. Наткнулись и замерли, начисто позабыв всё, что было заложено в их мозги! И теперь они — просто здоровенные куклы, бесполезные и мёртвые. Они так хорошо умели нести смерть сами... А теперь — умерли...
Боська выглянул из дверей Храма. Подошёл к ближайшей твари и ткнул её кулачком. Гулко звякнул металл.
Мальчишка убежал вглубь Храма, затем вернулся, неся стул с инвентарным номером. Нацарапал на его сидении: «Возвращаю вам ваше имущество! То, что взял я. А то, что послали вы — пусть ржавеет тут и далее.» Поставил свою нехитрую подпись и скрестил руки над стулом. С лёгким хлопком сей нехитрый предмет мебели исчез. И через семь секунд возник в кабинете у Кларенса. Боська был уверен в этом...



Глава 20

За окном вечерело. Хозяин таверны оказался на удивление приветливым и услужливым: по-видимому, Моред имел на него большое влияние и оставил тому соответствующие указания. Эгер совершенно бесплатно принёс ужин, а когда узнал, что Морена и трое её новоявленных спутников на ночь глядя собрались тайком покинуть город, то собрал в дорогу харчи и предложил вывезти их из города на своей повозке.
Разумеется — никто не стал возражать. За исключением Крагера, которому перспектива пылиться под двойным дном повозки показалась малопривлекательной. Но придворная леди цыкнула на него — и он, к своему удивлению, согласился. Тем более что рядом в то же вместилище влезла и ведьмочка Мари.
По пути к воротам демонолог умудрился заснуть, и пришлось его пинать, потому что внешне повозка ну никак не смахивала на мотоцикл, а вот звуки...
В густом вечернем воздухе пронёсся звон сигнального колокола. Мимо телеги проносились отряды стражников, паладинов, патрули клериков. Все спешили в южный сектор города.
Морена с удовольствием заметила:
— Знаешь, Эгер, похоже, наш общий знакомый решил облегчить нам бегство из города. И затеял всю эту кутерьму. Ну что же — хвала ему, все вояки и церковники увлечены своей суматохой.
— Может... Хитрый он тип... Но мне кажется — это кто-то на город напал. Или опять диверсия шайтанистов... Подослали очередное своё исчадие, вот и шум...
Дорогу повозке перебежал обалдевший от суматохи розовый поросёнок. Эгер трижды сплюнул через правую подмышку, хитро щёлкнул пальцами и продолжил путь.
Стражи у ворот не оказалось, и путники выбрались из Вольдара без малейших проблем. Верный своей привычке, Эгер при выезде кинул в придорожную кружку медяк, а затем ловко вытащил его за привязанную тонкую леску.
— Они бы оценили твою щедрость, — хихикнула Морена. — Жаль только — у них сейчас спектакль поинтереснее... В южном секторе...
— Был бы у меня Зрячий Шар, как у Мореда — посмотрели бы, полюбовались... — трактирщик довольно хрюкнул, подгоняя коня.

Вернулся трактирщик домой лишь под утро... Его не интересовало, куда дальше направится эта четвёрка... Зато удалось порезвиться на природе, где можно не опасаться инквизиторов и так приятно побегать по лесу в свинском состоянии. Буквально — в свинском. Благо — луна полная, погода хорошая, свежая после ливня. А какой же кабан откажется поваляться в грязи, потереться спинкой о дуб, на котором ещё не созрели новые жёлуди, или перекусить свежепойманной зайчатиной: вепрь — это не домашний поросёнок, он и охотиться умеет...
Говорят — встарь один из ихнего народа стал даже известным воином и военачальником, но, по правде признаться, Эгеру больше нравился тёплый трактир, чем походные костры и бряцание доспехов...



* * *

Проснувшись утром, Брат Винченто спустился вниз и, за медяк купив себе на завтрак буханку хлеба, сообщил хозяину таверны, что сегодня покидает сие гостеприимное заведение по неотложным церковным делам.
Позавтракав хлебом и водой, досточтимый брат вышел на улицу. Утренний ветерок шелестел листвой, пели птички и ласково пригревало летнее солнце.
Немного поразмышляв, почтенный монах решил пройтись по магазинам и скупиться.
В супермаркете было довольно людно. Повсюду оживлённо сновали покупатели, яркими цветами пестрели всяческие рекламные щиты, голосили зазывалы и глашатаи.
Первым делом слуга Господен приобрёл себе кинжал, мешок и флягу. В харчевом отделе досточтимый брат купил поллитра вина, 3 буханки хлеба и килограмм сала. По подсчётам, еды должно было хватить до первого трактира вне города. Кинжал монах сразу же спрятал под одежду так, чтобы его не было заметно и можно было легко достать. Немного побродив ещё по супермаркету, Винченто вышел и направился к восточным воротам.
Выходя из города, святой брат на прощанье смачно сплюнул на мостовую и, не оглядываясь, двинулся по дороге вперёд, на восток. Неожиданно за его спиной раздался траурный колокольный звон. И тут же до его слуха долетели слова какого-то глашатая: «...и сегодня утром великий и мудрый владыка наш, король Макарий, навсегда покинул нас и отправился в мир иной...»
«Ну и мир его праху!» — подумал Винченто и пошёл далее. «Эх! А по такому поводу у нас в монастыре сейчас заупокойную служат! А после неё всегда Поминальная Трапеза! Эх!» — почтенный священнослужитель тяжело вздохнул, сглотнул слюну и направился далее.
По дороге он тренировался в метании кинжала. Из различных рассказов он знал, что шпионы, орудуя таким образом, быстро и успешно убивают разбойников, которых им нужно было разыскать. А Винченто разбойников искать не собирался. Он их опасался. И поэтому резонно считал свои тренировки не лишними. Но то ли он был уже слишком стар для обучения таким штукам, то ли зрение подводило — почти все его попытки попадать в деревья оканчивались безуспешно. И это было естественно, ведь Винченто не знал, что этот кинжал не предназначен для метания. В конце концов монаху надоело это бесполезное занятие и он, решив, что в крайнем случае воспользуется кинжалом как мечом, побрёл далее.
Около полудня до слуха нашего почтенного монаха долетели странные звуки. Казалось, будто стрекочет огромная цикада. Неожиданно впереди над деревьями пронёсся громадный зелёный дракон. Сверкнув на солнце огромной глазастой головой, он тут же скрылся за верхушками деревьев.
— Уф-ф-ф! Слава тебе Господи! Спас ты мою душу грешную!... Пронесло-то как! — Винченто вылезал из-под кустов, по ходу отряхивая с себя придорожную грязь.

Вечерело. Лёгкий туман покрыл дорогу и закатное солнце окрасило его золотом. На чистом небе проступил круглый лик ранней луны. Стояла неимоверная тишина. Брат Винченто предался меланхоличному настроению и потихоньку топал по направлению к трактиру.
Неожиданно его внимание привлёк какой-то странный звук, исходивший справа из чащи. Монах настороженно вгляделся в лабиринт деревьев, но в вечерних сумерках так ничего и не смог рассмотреть. Тем временем звук повторился. Более отчётливее и ближе. Он был похож то ли на плач, то ли на мяуканье.
Брат Винченто ускорил шаг и пошёл дальше по дороге, стараясь пройти никем не замеченным, и лишь пройдя пару километров и убедившись, что опасности нет, он перешёл с бега на шаг, затем остановился, развёл огонь, поел и заночевал под деревом.
Утро сияло небесной голубизной. Разбросав пепелище ночного костра по поляне, монах наскоро перекусил и продолжил свой путь.

Пройдя минут двадцать, слуга Господен увидел вдалеке одинокого путника, идущего навстречу. Некоторое время монах судорожно раздумывал, что ему делать: спрятаться в кустах или идти дальше. Пока он рассуждал, человек приблизился настолько, что пришлось выбирать последнее.
— Доброе утро, брат мой во спасителе! — почтенный священнослужитель поприветствовал незнакомца, с опаской покосившись на его павианью причёску и два меча, телепающихся на поясе.
— Утро доброе. Далеко ли ещё до города?
— Полтора дня пути.
— О, недалеко! Спасибо, святой брат, — незнакомец поправил шлейку странной кожаной сумки.
— А долго ли ещё до ближайшего трактира? — в ответ поинтересовался монах.
— До трактира?... А-а-а, Э-э-э... Ну, в общем, довольно... относительно долго, но не очень.
Пока тот отвечал, Винченто окинул взглядом его странную сумку и попытался определить, что в ней.
Сумка была диковинной. На ней не было видно ни завязок, ни застёжек. Сверху она была будто зашита. Да и два квадратных кармана сбоку — тоже. Сама сумка была забита какими-то угловатыми вещами, которые распирали её кожаные бока. Увы — расспрашивать незнакомца о содержимом не захотелось...
Распрощавшись со случайным путником, святой брат направился к трактиру.

Сие почтенное заведение оказалось в часе ходьбы. Так что у странника, похоже, было странное понятие о «недалеко» и «долго»...
Зато кормили здесь неплохо, да и вина — приятные на вкус. Недаром «Волчья Берлога» находилась на дороге между Вольдаром и Британумом.
Закончив трапезу, Винченто подошёл к ханыге, стоящему у стойки, и, заказав две кружки вина — одну для себя, другую для будущего собеседника — попытался вытянуть из него всё, что тот знает.
Витя — так звали ханыгу — знал, по всей видимости, очень много. И эти знания он с радостью стал изливать на несчастного монаха. Увы, из них стоящей была разве что информация о том, что дочка мельника из Рыбачьего села спит со всеми подряд.
Еле дождавшись, когда алкаша окончательно развезёт и тот погрузится в мир грёз, монах заказал ещё одну кружку вина и стал понемногу пить и слушать, что другие говорят.
Какой-то пьяный всклокоченный тип рассказывал всем, что сегодня пополудни видел гигантскую, с дом ростом, стрекозу, что она гналась за ним и чуть было не сожрала. Естественная реакция окружающих, плюс упоминание его постоянного слегка трезвого состояния и его предыдущие «совершенно правдивые» истории о подземном городе колдунов и о железных людях с юго-востока, обидели пьянчугу и тот, завернув многоэтажную речевую конструкцию и махнув на всех рукой, удалился восвояси, пнув напоследок ни в чём не повинную дверь.
Так и не услышав ничего полезного, Винченто снял комнату и отправился на покой.
Ночью почтенному священнослужителю снились стаи гигантских стрекоз-драконов. Они летали над лесом и поливали огнем всё на своём пути.
Утром сон почти забылся. Винченто страшно захотелось в... в общем, страшно захотелось. Солнце ещё не встало, но на дворе уже было довольно светло. Кряхтя, монах встал с кровати и, не став её заправлять, стремглав понёсся по повелению сытого с вечера желудка.



Глава 21

— Андэ!
В ответ тишина...
— Андэ! Ну куда девался этот несносный мальчишка?!...

Да, он был похож на Тома Сойера из книжки, что привезут чуть позднее в этот мир земляне.
Он был сиротой и жил у тётки. Вернее — считалось, что он у неё жил. На самом же деле такого непоседу надо было ещё поискать на весь Саннэ-Таун. Ни дня, чтобы не выдумать что-нибудь, ни часа, чтобы не влипнуть в какое-то приключение. Да остались ли на всю их тихую и мирную планету уголки, ещё не посещённые этим мальчишкой?!
Тётка досадливо махнула рукой и на всякий случай ещё раз выкрикнула:
— Андэ! Если ты немедленно не придёшь домой, оставлю тебя без обеда! И виноват в этом будешь только ты сам!
И снова ответом — лишь кудахтанье кур, что-то разыскивающих в пыли, да тихое гупанье парового молота на окраине городка.
— Опять завеялся на свои плоты! — тётушка скрылась в доме, понимая, что ранее, чем через неделю, теперь этого пострела не увидать...

Да, юный Андэ любил отправиться в путешествие, посмотреть мир вокруг. Но постепенно весь мир становился привычным и уже обжитым домом. А так хотелось чего-нибудь новенького!
Каждый день он ждал, что вот случится чудо, и он окажется где-то, где всё не так, всё по-другому! Но когда посреди поля его подхватил невесть откуда взявшийся ураган — только вскрикнул испуганно, не зная, что ждёт его в самом недалёком будущем.
Объятия урагана оказались цепкими и жёсткими, словно очутился не в воздушном потоке, а внутри стального сверла.
Полёт в никуда, вернее — стремительный взлёт в вышину. «Ой, как навернусь потом!» — и мальчишка испуганно затрепыхался.
Трава ударила по ногам. Близкая. Неужели взлетел всего лишь на метр, не более?
Справа — лес, обычный высоченный лес, каких сотни уже исхожено по всей планете. А вот слева!.. Раскинувшийся у горизонта город можно было б принять за горный хребет, не будь он столь правильных форм. Но кому и зачем понадобилось строить такие высоченные дома? Это же должно быть жутко неуютно! Или их жители любят высоту, вот и соревнуются их жилища друг с другом в росте?..

Город поразил паренька, для которого трёхэтажный дом Общего Собрания казался небоскрёбом. Тускло-зеркальные стены уходили ввысь, теряясь в низких облаках. По ущельям улиц сновали не только люди, но и какие-то остроухие существа. Но их хоть издали можно было спутать с людьми, а вот рослых созданий со здоровенными, завершающимися кисточками ушами и лицами, покрытыми короткой светлой шерстью, принять за людей удалось бы, лишь разговаривая с ними в полнейшей темноте и с завязанными глазами... Но никого не удивлял на улицах вид этих созданий.
За углом в тени дома затаились пятеро в зелёной одежде. В руках они сжимали короткоствольные винтовки.
— Эй, а что вы тут делаете? — обратился к «охотникам» Андэ. — Лес ведь не тут! Или сбежал какой-нибудь хищник?
— А ну подь сюда! — поманил один из пятерых, и, когда мальчишка приблизился, строго спросил:
— Кто таков! Имя, живо!
— Андэ Дем-Жевский. А что такое случилось?
— Значит так, Андэ! Топай-ка отсюда подобру поздорову, пока тут не появился Аббингтон. Иначе за твою жизнь мы не в ответе: он тебя просто убьёт! Так что — брысь! Одна нога тут, другая — у мамки дома!
Выскочив на улицу, мальчишка помчался, что было сил, и на полной скорости вписался в живот какому-то франтовато одетому типу.
— Ой, извините! — запыхавшись, выдал он. — Я нечаянно!
— И куда же так спешит молодой человек? — поинтересовался франт.
— Не «куда», а «откуда»! Тут, говорят, какой-то страшный хищник аббингтон бродит!
— Да-а?! И кто же поведал молодому человеку такую диковинную весть? Ах, пятеро за углом... Ну спасибо, спасибо...
И прохожий направился в другой переулок.
Пятеро «охотников» выскочили из своей засады и кинулись за ним, крича на ходу: «Стой! Именем закона — бросай оружие и лицом к стене!»
Франт кинулся наутёк, пятёрка вооружённых — за ним. На бегу кто-то из них укоризненно кинул оторопевшему Андэ:
— Ну ты и удружил! Это ж и есть Аббингтон! Да ты такой же вредитель, как и эти Хранители!..

А потом мальчишка плакался в маяке, стоящем на уступе посреди лабиринта из простых и зыбучих песков, и смотритель маяка рассказывал ему легенды этого мира...
— Когда-то, многие годы назад, несколько людей-магов решили создать средство, что осчастливит собою весь мир. Они решили облагодетельствовать всё человечество и навсегда избавить его от агрессии и войн. Для этой, прямо скажем, весьма благородной цели они решили создать субстанцию, пожирающую зло. То есть зло в любой своей форме являлось пищей для этой новосозданной массы. Будучи бесплотной и практически невидимой и неосязаемой, данная масса способна проникать сквозь любые преграды и, пожирая зло, разрастаться, пока не заполнит собою весь мир. При этом съедается собственно зло, а не его носитель, так что человек, к примеру, которого «объест» эта масса, просто становится добрым, ведь зла в нём просто не остаётся. Когда же пожирающая зло субстанция сожрёт всё зло в мире — она просто вымрет от голода, так что отпадает необходимость даже в механизмах самоликвидации.
Именно так ЭТО было задумано. Однако жизнь, как всегда, оказалась далека от идеалов и вновь подставила ножку идеалистам... Дело в том, что в качестве замедляющего фактора предполагалось использовать всё то же Зло. Создатели исходили из предположения (ставшего для них постулатом), что если Добро — сила активная и созидательная, то Зло — разрушение, пассивное само по себе. Тем самым и предполагалось, что пассивность Зла поспособствует пассивности субстанции в отношениях с внешним миром и стимулирует потребительскую лень, вводящую в прозябание с дальнейшим вымиранием.
Однако дальнейшие события доказали, что Зло ничуть не менее активно, чем Добро, а порою и активней, и изощрённее в своих методах... Увы, выяснилось это чересчур поздно для создателей этой... массы. Получив свободу, эта субстанция вскоре уже сообразила, что когда-нибудь наступит момент, когда Зла не останется, и тогда начнёт грозить голод, а затем и голодная смерть. Разумеется, помирать не захотелось, и тогда масса, питающаяся Злом, смекнула, что Зло надо культивировать, разводить, и тогда голод уже не грозит. И она начала моделировать и проецировать на реальность Зло.
— И как же она это делала? — тихо спросил Андэ.
— Просто... — вздохнул смотритель. — Внешне это смотрелось просто: масса ПОГЛОЩАЛА Зло, затем МОДЕЛИРОВАЛА его на себе, ОБКАТЫВАЛА МОДЕЛЬ внутри себя, а потом уже, если данный вид Зла ей нравился — проецировала его на реальный мир, многократно усиливая. И полыхнули войны пострашнее прежних, и увеличилось насилие, и мир стал потихоньку сходить с ума. Но не сразу стала ясна причина этого даже Мудрым, ибо некому было рассказать о первопричине: все пятеро «создателей» были к тому времени мертвы, одними из первых испытав на себе то, что сотворили. А когда стало известно об этой субстанции, то было уже слишком поздно: она смогла разрастаться не только в пространстве, но и во времени, и это перекрывало всякую возможность покончить с ней. Тогда-то и назвали впервые эту массу Тёмным Оружием.
Многие смелые воины и просто честные люди пытались бороться с Тёмным Оружием, но... Как ты разрубишь мечом туман? Как ты поднимешь оружие, не вызвав в себе гнева, пусть даже и праведного?! А затем этот гнев вызовет очередные Патриотические Общества Национального Освобождения или новые Гражданские войны!..
Какой магией ты ощутишь мимикрирующее Зло, нередко притворяющееся Добром? А затем удивишься появлению новых Белых Братств или команды «Зомби»...
И главное, если даже и удастся как-то охватить всё пространство этой, нашей Грани и даже выбить на нём под ноль всё Тёмное Оружие, то ничто не помешает ему, этому Оружию, возродить себя из уцелевших частей на соседних Гранях или в соседних временах. Да и как же уничтожишь то, что скрывается в прошлом, куда тебе пути уже нет, или в будущем, которое ещё не наступило? А для Оружия ВРЕМЯ — это не фактор существования, а всего-навсего очередные пространственные координаты в Кристаллической Многомерности.
Со временем (с нашей субъективной точки зрения) Тёмное Оружие разрослось настолько, что захватило почти весь Кристалл. Конечно, оно обходило стороной некоторые миры, например, абсолютно незаселённые, где не на чем выращивать Зло, либо Идеальные, типа Третьего Параллельного, которые неподвержены злу в любой его форме, ибо постигли Гармонию Мира, и посему неуязвимые для Оружия.
Остальные же Миры уверенно заполоняются Злом...
Нередко Оружие моделировало Зло, придуманное людским племенем. При этом стоило только человеку в гневе придумывать планы мести или пыток, как Оружие брало эти способы в свой арсенал. И так уж вышло, что у Оружия появился «любимчик» — некто лорд Аббингтон из северной части Мегаполиса. Был он труслив от рождения и тщедушен телосложением, но злобен и злопамятен. Сколько раз мысленно он протыкал своих врагов шпагой на дуэли или пытал в подвалах своего замка, но в действительности был бы бит даже в уличной драке. Вот его-то мысли и понравились Оружию. И оно начало не просто реализовывать их, а и показывать результаты (а то и сам процесс) Аббингтону. И тот пьянел от крови и мук своих врагов, а затем — и совсем не повинных ни в чём жертв. И росла злоба в душе его. И вскоре он уже не только мысленно командовал Оружием, но и сам принимал участие в пытках и насилиях. Разумеется, в роли палача, а не жертвы.
По Мегаполису ещё гуляли шуточки о том, как лорд Аббингтон разбил всмятку «Боинг», купленный у землян, но лорд был уже не тем рохлей-неудачником, а изощрённым садистом, буквально упивающимся чужой болью. И вскоре ему наскучила Арда и он отправился на иные Грани. Сам он, разумеется, техникой перехода не владел, но зато Оружие легко переносило его с одной своей территории на другую. Кое-где пребывание Аббингтона не осталось незамеченным, а на Земле он, например, прославился под именами Ром Заялов и Феликс Антуан Полоз. Впрочем, об этих его ипостасях говорить бессмысленно: о них уже достаточно написано в книгах и отчётах...
Заинтересовалась Аббингтоном и Директ-Коммендатура при Проекте «История-Хронос». Однако изловить либо уничтожить охраняемого Оружием злодея не удаётся и поныне: сколько раз находили его трупы, сколько раз фиксировали разрыв сердца, сколько раз даже расстреливали, а затем он появлялся вновь и вновь. Но... И что самое главное — он постоянно возвращается сюда, в родной Мегаполис, словно именно отсюда он черпает свои силы...
Ну вот, теперь ты знаешь, что за чудовище ты спугнул... Конечно, земляне и сами — не сахар, но когда они занимаются борьбой с Тёмным Оружием, а не захватом миров — то я всецело и полностью на их стороне... Да и могу ли я судить их за творимое ими зло? Ведь они отравлены Тёмным Оружием. Их надо жалеть... И бороться с болезнью, а не с больными...
— Они сказали мне, что я «такой же вредитель, как и Хранители». Что они имели в виду? Хранители — они что, помогают Оружию?
— Да нет, что ты... — усмехнулся смотритель маяка. — Хранители мешают землянам захватывать миры... Подрывают их авторитет... Если хочешь — я расскажу тебе их историю...

Спустя три часа Андэ напористо колотил в запертую дверь Орт-Гента.
— Откройте! Откройте сейчас же! Возьмите меня в Хранители!..
Наконец дверь отворилась, и в сопровождении Храмового Совета и трёх пацанов появился сам Патриарх, глава Храма Орт-Гент.
— Так, кто же это к нам пожаловал!.. — Патриарх вгляделся, словно входя сквозь зрачки Андэ в его душу и воспоминания. — Ага, сирота, живущий у тётки, непоседа, весельчак, бездельник и романтик... Сбежал от тётки и оказался в месте «бурения скважины». Интересно, что ещё... Да есть ли хоть что-то «за», кроме доброго характера, а? Знаете, юноша, скажу Вам прямо: сбежать от тёти — это ещё не подвиг! Вот когда совершишь подвиг — тогда и приходи...



Глава 22

Заря уже окрасила небо в багрянец, когда Крагер, позёвывая выбрался из палатки Морены. Шёлковый подарок Мореда со скрипом уместил в эту ночь в себе двоих. Нестерпимо хотелось спать — за всю ночь Райен так и не сомкнул глаз. У костра мирно храпел старик-демонолог, а Мари примостилась на куче сухих листьев у поваленного тополя. Неподалёку журчал ручей. И бессмертный, не долго думая, направился к нему прогнать сон глотком студёной водицы.
— Эй, народ! Вставай! — Крагер всё же решил вначале растолкать спящих. — Жратву давайте готовить, а то с голодухи помрём.
— Ы-ы-ы! — первой проснулась Мари. — Чё кричишь в такую рань! Я ещё спать хочу!
— А я уже есть хочу! — перекривил её Райен. — Эй, дед! Вызывай демона, чтоб он нам жратву сварил!
— Ох... — старичок приоткрыл затёкший от инквизиторских ласк глаз и хитро поглядел на будившего. — Да дашь ты нам поспать наконец?! Мы из-за вас и так всю ночь уснуть не могли!
Райен почувствовал, что слегка покраснел, но виду не подал:
— Ну, как хотите. А я лично иду умываться — и в дорогу.

Вернувшись, бессмертный к своему удовольствию заметил, что на костре уже жарится мясо, вчера так любезно предложенное Эгером.
— Люди, а у нас кофе есть?
— Чего есть? — удивлённо спросила Мари.
— Кофе! Блин!
— А это чего?
— Эх вы, серость средневековая! — Крагер был явно раздосадован отсутствием столь необходимого в данный момент напитка.
Из палатки появилась придворная леди.
— О! Я вижу — еда уже почти готова!
— Нет, мадам, только начала жариться... — оправдательно возразила ведьмочка.
— Ну, в таком случае, у нас есть время, чтобы решить, куда едем дальше.
— Позволю себе предложить Вам направиться в «Волчью Берлогу». Это по дороге в Британум.
— Мэнни, дорогуша! Я, конечно, ценю твою заботу о моём комфорте и благополучии, но в тех краях имеют несчастье появляться люди сэра Венцивальда. Граф Венци, конечно, мужчина хоть куда, — Морена многозначительно поглядела на Райена. — Но мне не очень хотелось бы возвратиться в Вольдар под почётным конвоем его головорезиков. А уж вас, дорогие мои, повесят прямо у трактира, или, в лучшем случае, отправят в Британум и промаринуют ещё деньков десять, прежде чем сжечь. Тем более, у меня есть договорённость с одним магом. И если следовать его советам, то нам нужно всего-навсего посетить его башню...
— Помнится, я уже посещал одно строение, принадлежащее колдуну, — хмыкнул бессмертный. — Потом три часа от вонищи отмывался! Надеюсь, это не замок Кащея?
— Ты был в замке лорда Кащея? — Морена удивлённо взглянула на Крагера.
— Ага. И испортил ему коллекцию яиц...
— Простите, мадам, но если Вы предлагаете и нам туда отправиться, то я бы предпочла остаться здесь, — Мари явно не хотелось повторить путь, проделанный Крагером. — Как по мне, так уж лучше на костёр, чем в лапы этого ужасного колдуна.
— Успокойся, милочка. Мы не направляемся к Кащею. Наша цель — Башня Смерти.
Девчонка и старик одновременно судорожно сглотнули. Поглядев на их лица, леди добавила:
— Те слухи, что ходят о Башне Смерти — всего лишь слухи, распускаемые для отпугивания. Я ЛИЧНО знакома с хозяином этой башни и он обещал мне... нам, полную неприкосновенность и безопасность.
Воцарившуюся тишину прервал Райен:
— А чего, собственно, мы там забыли?
— О, милый! Как же я раньше не рассказала тебе об этом! — придворная интриганка чарующе улыбнулась и продолжила, уже обращаясь ко всем. — Видите ли, кто-то плетёт интриги против двора вообще и меня в частности, а также против моего знакомого мага. Того самого, чью башню мы собираемся посетить. Среди них есть и колдуны... — Морена сделала небольшую паузу, поправляя кулончик, подаренный Моредом. — Вы, наверное, понимаете, как к нам отнесутся, если мы, в смысле я и этот мой знакомый маг, не только спасём свои жизни, но и жизнь Его Величества? Я так считаю, что вы, дорогие мои, не откажетесь стать первыми людьми при дворе?
Почувствовав, что у него появился шанс прославить своё имя в веках, Крагер аж засветился. Нездоровая удаль ударила по мозгам. Бессмертный взмахнул мечом и громко крикнул: — На фиг всё! Сегодня же отправляемся в эту хренову башню! И без всяких трактиров, ты понял, Мэнни?!
Скептически настроенный демонолог только тяжко вздохнул и пожал плечами.
Луч восходящего солнца багрянцем полыхнул на лезвии клинка, и тут Морена поняла, кого же ей так сильно напоминал этот юный варвар: принц Иоан, единственный наследник престола, год назад отправившийся победить легендарного Чёрного Змея. Гэль (Морена наконец-таки вспомнила как же звали ту девчонку), говорила, что Змей давным-давно сгинул, а принц уже не вернётся — он погиб, сражаясь с каким-то циклопом. Придворная леди была склонна верить этой девушке.
До поры до времени леди Морена решила никому не говорить о схожести бессмертного шалопая и наследника престола.

После сытного завтрака никто не стал возражать против отдыха.
— Слушай, а тебя за что упекли-то? — поинтересовался у ведьмочки Крагер.
— За гадание на картах и приворотные зелья... А ещё — я умею будущее предсказывать. Правда, смутно.
— А моё будущее сможешь предсказать, дорогуша? — Морена заинтересованно придвинулась к девушке.
— Если хотите, то я могу постараться.
— Давай.
Мари сжала ладонями виски леди Морены и зажмурилась. Так она просидела несколько минут.
— Вас ждёт дорога, — ведьмочка опустила руки и открыла глаза. — Потом, или очень сильный испуг, или какое-то испытание. Затем будет битва... очень большая битва. А в конце — трон... И ещё, — девушка явно боялась продолжить, чтобы не разгневить придворную даму. — У Вас скоро будет сын.
Последнее откровение Морену явно ошарашило. Она чуть не вскочила. Не сумев себя вовремя сдержать, интриганка бросила на Райена гневный взгляд. Но тот в это время переглядывался со стариком и не заметил этого.
Морена почти сразу же взяла себя в руки и, приняв надменный вид, твёрдо заявила:
— А, чушь всё это! Дорога — ещё поверю, но трон и прочее там... Какой, к чёрту, мне трон? Я ж не принцесса какая!..
Крагер поглядел на придворную даму, затем, немного помолчав, обратился к Мэнни:
— А ты не хошь своё будущее узнать?
— Э, ну их, все эти предсказания! Один информационный демон уже обещал мне. Мол, проживёшь ещё четыреста лет в достатке и счастье, а там видно будет! Мол, дальше я не вижу, но может — и дольше проживёшь! А на следующий день я в ЦДП загремел!
— Ну, как знаешь. А вот мне интересно, чо со мной будет. Я у вас тут уже кучу всякой магии нагляделся, так шо может и правда то, чё она говорит...
Он подсел к Мари поближе.
— А ну, теперь меня просканируй. Чё мне там на роду написано?
Ведьмочка приложила ладони к голове Крагера и закрыла глаза. Однако довести сеанс предвидения до конца ей так и не удалось — раздался испуганный голос Мэннигара:
— Прячься кто может! Всадники!
— Это люди шерифа! — опознала Морена.
Прятаться было поздно — всадники были уже близко, а лес не такой уж густой, и пешком от них не уйдёшь.

Их было пятеро. Райен подскочил и вскинул арбалет. Одновременно с его выстрелом раздался и выстрел Морены. Её арбалет был не такой уж беззвучный: с ужасающим шипением воздух прорезала беловатая полоса, оставляя после себя струйку лёгких клубов пара. Они были слишком близко. Тот, в которого метила Морена, буквально слетел с лошади, сияя огромной сквозной дырой в груди. Ближайшего же просто испарило без остатка — крагеровский арбалет был куда солиднее.
Один из нападающих развернул коня и бросился прочь. Двое оставшихся, однако, не были столь трусливы и атаковали.
Перезарядить арбалет не было времени. Райен отшвырнул оружие под лежащий на земле ствол огромного тополя. Он не боялся сразиться. На этот раз его противниками были не какие-то железные бескровные латы, а живые люди. А его учителем был сам Томас Слипер, несмотря на совсем детскую внешность — лучший из всех мастеров клинка, каких только Крагер знал.
Ловко уклонившись от меча, Райен сделал резкий разворот и нанёс свой удар по одному из нападавших. С отчаянным воплем противник свалился прямо под ноги коня скакавшего следом товарища. Лошадь споткнулась о тело и второй всадник еле удержался в седле. Бессмертный не стал атаковать. Он решил, что честнее будет самому подождать нападения, тем более, что противник остался только один.
Долго ждать не пришлось. Вновь зазвенела сталь. Крагер ставил блоки, уклонялся, сам наносил сокрушительные удары, но противник был опытен, а убивать лошадь Райену не очень-то хотелось. Такой трофей ему бы и самому не помешал, тем более, что другие кони поразбегались. И вот, наконец, сделав размашистый рубящий удар, противник глупо открылся. Лучшего момента Райен и не ожидал. Сокрушительный удар разрубил всадника едва ли не надвое и тот, в последний раз вскрикнув, повалился из седла. Сражение было окончено. Райен схватил узду, останавливая порывающееся сбежать животное.
На поляну из леса стали выходить попрятавшиеся было спутники. Оказалось — проворный не по годам Мэннигар умудрился изловить ещё одну лошадь.
— Ну что ж, как по мне — так неплохое начало для дороги, — бессмертный вытер со лба капельки пота.



* * *

До чего же хорошо, если нужник не так далеко от таверны! В отличие от городских трактиров, где есть канализация, в данном заведении, находившимся ровно между Стольным Градом Вольдаром и Британумом, сортир был во дворе и представлял из себя небольшое деревянное строение у забора.
Брат Винченто наслаждался лёгкостью в животе и ароматами гостеприимного домика. Да, пожалуй тут не так уж и плохо, в этой «Волчьей Берлоге». Еда вкусная, выпивка дешёвая, комнаты уютные, хозяин сперва хоть и показался злобным, но, видимо, это всего лишь из-за его волчьего взгляда. Скорее всего сыграли детские страхи, навеянные сказками о том, что все трактирщики — оборотни... Сортир, правда... пахнет... Ну да ничего, можно и потерпеть.
За плохо прикрытой дверцей стали слышны голоса. Говорили двое. Сначала брат Винченто не обратил внимания, но вдруг мелькнуло знакомое имя... И хотя в монастыре и твердили день ото дня, что «любопытство — не порок, а простое свинство», ушки монаха насторожились сами собой.
— ...Полгода назад Гарин купил у сэра Бернарда и дона Франциско какие-то древние писания. В них было что-то важное, но я так и не узнал, что. Я и Боргенс следили за ним и Джеком Иргенсоном.
— Я знаю, его сиятельство говорил мне об этом.
— Кто-то прибил Боргенса вместе с Гарином. Это было три дня назад, а позавчера из Башни Смерти вернулся сэр Герберт. У Джека дома сидел какой-то монах, и Герберту пришлось проторчать целый час, пока тот не выметется.
Брат Винченто почувствовал, как на его голове начинают шевелиться остатки седеющей шевелюры.
— Я следил за ними с чердака. Сэр Герберт раздобыл карту Башни Смерти и заклинание, отпирающее какой-то вход.
— Оно сейчас у Иргенсона?
— Нет. В тот же вечер кто-то подослал им глумца. Глумец кончил их обоих и забрал карту и свиток. Правда, он и сам далеко не ушёл: его заметил патруль. Набежали инквизиторы. Дело закончил ангел, прилетевший из храма. Останки глумца сожгли на месте. Так что и свиток и план с секретным ходом, который этот свиток отпирал — всё тю-тю.
— Похоже, это дело рук шайтанистов.
— Я тоже так думаю.
— Недавно кто-то прибил Кащея. Так что Герцог остался без поддержки магов.
— А эти, его ведьмы?
— А что ведьмы? Они дорвались. Теперь власть в замке делят. Боюсь, что шайтанисты этим воспользуются.
— Это было бы хуже всего... В замке-то Алтарь Зла! Если он попадёт в руки к шайтанистам, то они выпустят Нечистого на волю! Даже гадать не хочу, что тогда будет!
— Ну, думаю, ведьмы им этого не дадут.
— Что дальше-то делать? Герцог что-то мне передавал?
— Да. В Башне Смерти, где-то в подвале, есть сундук. Там куча драгоценностей и Зрячий Шар — ещё от старого хозяина осталось. Нам нужно добыть Шар и привезти его Герцогу. Драгоценности — наши.
— Я ещё пока что не идиот — в Башню Смерти соваться! Говорят, там такое творится, что туда и нечисть забираться опасается.
— Мало ли чего говорят! Ты больше слушай! Это всё байки, распущенные сэром Гербертом. Ты ж сам говорил, что он на днях оттуда вернулся.
— Ладно. Похоже — ты прав.
— Только надо сваливать отсюда побыстрее.
— С чего бы? Хоть пивка попьём. Я с дороги совсем выдохся.
— У меня на хвосте гвардейцы короля.
— Шо, опять засветился?
— Ага. Король помер, а гвардию с собой не захватил... Я тебя тут со вчерашнего утра жду. Задолбался в лесу торчать, когда перед самым носом таверна стоит.
— Лошадь тоже в лесу?
— А что, я её в карман суну?!
К великой радости злополучного монаха, голоса стали удаляться. Слуга Господен совсем уж собрался выбраться из своего ароматного убежища, как вдруг снаружи раздались крики и звон оружия. Прислонившись глазом к щели в стене, Винченто увидел лишь многочисленные спины гвардейцев, яростно кого-то добивающих. Кто бы это мог быть, даже не нужно было гадать.
Стычка окончилась быстро — гвардейцы задавили числом. И вот уже они отправляются прочь, в сторону столицы, увозя с собой два тела.
Когда они скрылись из виду, монах осторожненько выбрался из сортира и незаметно смешался с толпой зевак, вываливших поглазеть на происшествие.



* * *

Позавтракав, Винченто отправился в свою комнату отдохнуть и обмозговать случившееся. В который раз в его незримое присутствие двое прощаются с жизнями. «Уж не злой ли это рок?» — раздумывал он, лёжа на кровати. — «Третий раз возле меня кого-то прибивают, и третий раз — насмерть и парами! Ходят покойнички по двое, ходят... Ищут чего-то, помирают... Аппетит портят, спать спокойно не дают... А один из ныне усопших говорил о каких-то сокровищах, хранящихся где-то в Башне Смерти. Пешком идти туда неохота, но он, да будет земля ему пухом, лошадь мне в лесу где-то оставил... Пойти посмотреть, что ли? А и то правда: негоже скотинке, животинке божией, от голоду да волков в лесу страдать!»
И монах направился в лес, на ходу продолжая свой мысленный монолог:
«Недалеко от таверны была ещё одна дорога, на север. Старая и забытая. Она-то и ведёт куда-то к башне. Ну что ж, можно бы и отправиться. Других охотничков за сокровищами вроде нету, так что стоит поторопиться, пока этот Герцог новых людей не послал за этим своим Шаром.»

Приближалось обеденное время и солнце пекло немилосердно. На розыски лошади Винченто потратил более двух часов, и вот разнесчастная животина уже обливается семью потами под тяжестью почтенного монаха.
Винченто остановился у развилки. В километре за спиной осталась гостеприимная «Волчья Берлога». Перед глазами был дорожный указатель. На запад — Стольный Град Вольдар, на восток — Британум, на север — Моредвилль. Тяжело вздохнув, брат Винченто направил свою лошадь на север.



* * *

Пара дней верховой езды утомили не только бедную кобылу, но и досточтимого монаха. Правда, по пути пока что ничего страшного не случилось и ежели Спаситель внял мольбам, то не случится и далее, но всё равно на душе и на сердце было тяжко. Тем более — чем дальше на север, тем холоднее. К счастью, помимо лошади и палаша, висевшего у седла, Винченто достались и седельные сумки. В одной из них он обнаружил дорожный плащ, отороченный лисьим мехом, который незамедлительно применил по прямому назначению.

Утро было зябкое и серое. Жухлую траву и придорожные ели покрывал толстый слой инея. То тут, то там белели снежные пятна. Несмотря на лето, Загранье ближе к себе делало свою погоду.
Брат Винченто, не слезая с лошади, позавтракал сухарём и куском сушёного мяса. К величайшему сожалению, вино закончилось ещё вчера днём, и свой нехитрый паёк приходилось запивать водой, полученной из растаявшего снега, накануне предусмотрительно собранного в опустевшую флягу.
За очередным поворотом лес неожиданно кончился. Далее дорога вела по холмистой и овражистой местности, покрытой туманной пеленой. На горизонте, над этим серовато-молочным покрывалом, угрюмо высилась огромная тёмная башня.
Возле самой окраинной ели торчал старый, почерневший от времени и снега, указатель. Едва различимая надпись гласила: «Добро пожаловать в Моредвилль».



Глава 23

— Так, кто же это к нам пожаловал!.. — Патриарх вгляделся, словно входя сквозь зрачки Андэ в его душу и воспоминания. — Ага, сирота, живущий у тётки, непоседа, весельчак, бездельник и романтик... Сбежал от тётки и оказался в месте «бурения скважины». Интересно, что ещё... Да есть ли хоть что-то «за», кроме доброго характера, а? Знаете, юноша, скажу Вам прямо: сбежать от тёти — это ещё не подвиг! Вот когда совершишь подвиг — тогда и приходи...
— Но... Что же я могу сделать? — робко и растерянно начал Андэ.
— А это уже твоё дело... Дэви бросил вызов Земной Системе, Тимми уничтожил военные программы землян, Болеслав — спас свой город от ядерной гибели...
— Но... Но у нас ничего не случается, в моём мире! Может, я пойду и буду охотиться на Аббингтона? И поймаю его!
— Стой! — выкрикнул Боська, словно Андэ уже отправился в свой безумный поход. — Тебе Аббингтона не одолеть, ведь за него — Оружие!.. Патриарх, а, может, пусть пока Андэ поживёт тут и так, без подвигов, а? А придёт время...
— Время уже пришло... — сухо ответил Патриарх. — Я решил. Если ты действительно такой смелый, что готов был кинуться на лорда зла, то сделай более безопасное. Ты отправишься в Абсолютный Мир и позаимствуешь у руководящего вторжением к нам Годдара Кларенса папку с секретными документами. В Нулевой мир тебя доставит Третий Хранитель, и он же вернётся за тобой через определённое время. О месте и времени встречи договаривайтесь сами. Согласен?
— Согласен... — ответил Андэ. — Вот только один вопрос: а зачем нужно красть эту папку?
— Чтобы не повторилось вот это! — и Патриарх указал рукою на застывших вокруг Храма в самых нелепых позах стальных богомолокузнечиков. — Тимми уничтожил военные программы, но остались данные в бумажном виде. Все программы и планы земных вояк нас сейчас не интересуют, а вот связанные с судьбой вверенного мне Храма... И именно они лежат в папке у Кларенса. Я знаю, Боська и так хотел устроить этот рейд... Ну что же — пусть он уступит тебе свершение этого подвига. И не думай, что это будет легко...

Военный городок землян оказался низеньким, как Саннэ-Таун и пыльным, как Брокен. Он был хорошо виден с холма, на котором возникли Боська и Андэ.
Подступы к городку охраняли два металлических чудовища, таких же, как замершие вокруг храма.
— Спасибо... — Андэ повернулся к спутнику. — Значит — тут же через сутки ровно.
— Удачи тебе!..

Боська вскинул руки и растворился в летнем мареве. Оставалось осмотреться. А тогда уже можно и решать, что же делать.
Прикинуться заблудившимся? Или проплыть по той вот крохотной речушке? Или забраться в кузов вон той машины, что направляется на базу?..
В кузове было пыльно и прохладно. Какие-то тюки заняли собою половину пространства. Накиданные как попало, они были идеальным местом для того, чтобы спрятаться.
Скрипящее грудное щупальце одного из охранников похлопало по тюкам и, не найдя ничего подозрительного, высунулось обратно. Мальчишке показалось, что металлическое чудовище вздохнуло.
Снова задрожал пол — грузовичок устремился внутрь военного городка.
Так... Остановились... Хлопнула дверца кабины... Скрипнула деревянная дверь домика... Сейчас?
— Эй, ты... Вылазь, пока никто не видит! — раздался негромкий мальчишеский голос.
Андэ осторожно выглянул из-за импровизированной баррикады.
В кузов заглядывал его ровесник, и солнце просвечивало его жёсткие волосы, торчащие, как иглы дикобраза. Причёсанного дикобраза, одетого в парусиновую футболку и того же материала шортики.
— Ну, чё ты копаешься! — поторопил «дикобраз» пассажира. — Сейчас шофёр вернётся — и будет тебе трам-тарарам!
Андэ выпрыгнул и вслед за местным мальчишкой скрылся между пристроек.
— А я думал, сюда попасть сложнее... — честно признался Дем-Жевский.
— Попал бы ты сюда, как же! — хихикнул мальчишка. — Это я приметил, как ты в кузов с берёзы сиганул... Ну — и помог, чтобы роботы тебя не увидали...
— А... зачем помог?
— Скучно мне тут... И вообще, помог — значит помог!
— А эти... железные... один даже вздохнул6 когда мешки ощупывал...
— Не удивительно, — беззаботно махнул рукой «дикобраз». — Я им камеры расфокусировал, вот они и искали только наощупь... А наощупь что ты, что тюки, им всё едино...
— Ты... А как ты, это, рас-фо-ку-си-ровал?
— Как, как! Каком кверху! Влез на робота и вручную повертел настройки.
— Но они же могли тебя...
— Не могли. Ну что они сделают внуку начальника базы?
— Так ты внук Кларенса?
— Ещё чего не хватало! Если бы я был внуком этого... этого кизлодды, то удавился бы давно! Кларенс — глава Проекта, а шеф базы — Ахлюпкин-Решский. Вот он-то и есть мой дед! А Кларенсу я ещё устрою неприятность! Он у меня ещё будет помнить, как меня обижать... Кстати, забыл представиться — Димка. Димка Сольцкий.

...Загорский впитал остальной диалог, не раскрывая в образы. И вот уже двое мальчишек в апартаментах американского супергенерала. Ну надо же, как, оказывается, можно вывести из строя биосенсоры на папке! Яромир Савельич усмехнулся и взял этот приём себе на вооружение...

Какой-то обезумевший от происходящего охранник поднял наплечную установку и пальнул. Пламя охватило плац, где только что были двое похитителей секретных документов. Вот только, кажется, они исчезли. Исчезли чуть раньше, чем взрыв уничтожил бы и похитителей, и похищенное...

— Вот они, документы! — Андэ бухнул на стол перед Патриархом папку. А затем показал рукой на озирающегося в изумлении Димку.
— А это Димка. Он помог добыть документы. Он перебросил меня сюда. И он тоже хочет стать Хранителем. Так что принимайте нас обоих, мы заслужили!
— Ваша заслуга несомненна, — осторожно начал глава Храма. — И поэтому Вы причисляетесь к Хранителям как Четвёртый Хранитель. Но, увы, Ваш спутник не может стать Хранителем, как бы этого ни хотел: он — человек из Абсолютного, а стало быть — Враг.
— Дурак ты, а не Патриарх! — обиделся Андэ, пока Димка хлопал глазами и переваривал услышанное.
— Это не моё решение. Это весь Храмовый Совет решил... — голос Патриарха сух и бесстрастен.
— А мы не согласны с Храмовым Советом! — заорали в один голос все четыре Хранителя.
— Ладно, ребята... — упавшим голосом сказал Димка. — Не надо из-за меня ссориться с Властью Духовной... Я пошёл... — и он растворился в воздухе, перенесясь, как это обычно делал и Боська.
— Он... Он тоже умеет перемещаться? — Болеслав поправил свои очки и вопросительно взглянул на Андэ.
— Ну да! Если б не он — меня бы разнесло снарядом, когда охранник пальнул! Да и как бы я сюда сам смог бы вернуться, да ещё раньше времени!
Ребята посмотрели на Патриарха, и тот отступил на шаг. А Четвёртый Хранитель продолжал:
— Димка может перемещаться между мирами силой мысли, как и Боська, но скрывает эту способность от всех своих. Говорит, что иначе угодит в какой-то Крымский Исследовательский Центр при Президентской Комиссии, занимающийся аномальными явлениями и их носителями. А этого Центра он боится, как огня.
— И теперь он там окажется наверняка! — добавил Дэви. — Ведь, спасая тебя, он «засветился»...
Патриарх отступил ещё на шаг. И ещё...

...Димку всё же объявили пятым Хранителем, а на старом пергаменте с первым решением Большого Храмового Совета ребята начертали: «Всё равно — он с нами! Хранители.»
И всё же Димка не перебрался в Орт-Гент насовсем. Он просто появлялся там, у друзей. И, пока находился за стенами Храма, рос, как и все жители его мира... Пока не стал достаточно взрослым, чтобы Лес не принялся выставлять его обратно...
Триста лет прошло... Давно уже нету в живых Димки. И только порой в смутном сне выкрикнет Андэ:
— Димка! Где ты? Где ты теперь?..



Глава 24

Ворота (иначе эту дверь не назовёшь) в башню были открыты. Неподалёку, привязанная ко вбитому в землю колышку, паслась одинокая лошадь.
— Похоже, тут не так уж и безлюдно, — Мэннигар передёрнул плечами от налетевшего студёного сквозняка.
— Кто б там ни был, мне он пофигу, — заметил бессмертный, всем своим видом выражая своё наплевательское отношение к возможной опасности.
Леди Морена спрыгнула с коня и протянула узду Крагеру.
Привязав лошадей, путники вошли внутрь.
— Предлагаю разделиться и...
— Это ты у нас такой крутой, Райен. А вот я сама ничего не сделаю, если нарвусь на кого-то, — Мари явно боялась оставаться одна в этом угрюмом, молчаливом месте.
— Она права, разделяться не стоит.
— Ладно. Куда пойдём? — юный Крагер окинул взглядом спутников.
— Предлагаю вначале оглядеть этот этаж, затем следующий. Подвал — в последнюю очередь, — придворная леди взяла инициативу в свои руки и в её голосе появились командирские нотки.
— Мне почему-то кажется, что именно подвал мы будем осматривать дольше всего.
— Это потому, Мари, что в таких башнях каждый подвал — это целое подземелье.
— Мэнни, ты слишком скептичен! У нас, во дворце, подземелье в самом деле огромное, но ни одна из крепостных башен с ним не связана.
— Так то ж дворец! А тут окромя этой самой башни ничего другого и нету!
— Ладно, народ, мы двигаем, или как?
Коридоры, лестницы, комнаты... Райен то же самое видел в замке у лорда Кащея. «Можно подумать, что эти колдуны помешались на всяких там лабиринтах! Что им, простого дома мало?» — бессмертному порядком надоело бродить по пустому безлюдному лабиринту сумрачных помещений, паутинная обстановка которых иногда скрашивалась прогнившей от сырости и развалившейся мебелью.
К вечеру все собрались в просторной зале, занимавшей весь верхний этаж.
— А может, он этот свой Шар где-то в тайнике спрятал?
— Он сказал, что нигде его не прятал, просто оставил, где последний раз пользовался, — Морена была вымотана хождением по холодным залам и коридорам не менее Крагера.
— Что ж он не помнит, куда он его сунул?
— А ты вспомнишь, что и куда ты положил пару сотен лет назад?
— Ладно, дамы, хватит вам волынку тянуть! Давайте лучше пожрём чего-нибудь, а то у меня уже желудок на узел завязывается. Дед, доставай мясо.

Ночь в башне прошла довольно спокойно, если не считать того, что четверых искателей приключений всё время будил каменный летающий череп. Поначалу этот древний Моредовский полтергейст чуть ли не до смерти напугал путников и Райен весь вечер, размахивая двуручом, гонялся за ним по всей башне. Затем, когда стало ясно, что череп не нападает, а только треплется, на него все перестали обращать внимание, а под утро сия черепушка так достала своей безумолчной болтовнёй, что вечно культурный и вежливый старичок-демонолог на рассвете выдал такое многоэтажное словесное построение, от которого даже Крагер почувствовал некоторую неловкость.

— Ну-с, теперь у нас неосмотренным остался только подвал... — леди Морена посмотрела на Мари. Та явно не горела желанием спускаться в мрачное подземелье колдовской башни.
— Дед, ты умеешь карты составлять?
— А разве у нас есть пергамент и письменные причиндалы?
— А ты вызови демона, чтоб он принёс нам всё, шо тебе для этого надо.
— Й-йёо-о! — Мэнни досадливо хлопнул себя по лбу. — Какой я дурак! Можно ж было сразу вызвать информационного демона, чтоб тот провёл нас к Шару!
— Поздравляю тебя, Мэнни, ты балбес! Из-за тебя я... мы весь день лазили по этим чёртовым ходам! — казалось, придворная леди сейчас лишит престарелого демонолога последних остатков шевелюры.
— Эй! Харэ вам! Дед, давай вызывай его побыстрее, мне до смерти надоело тут торчать!..

Дух был явно не в духе. Он появился, весь окутанный электрическими разрядами, более всего напоминая шаровую молнию с глазами, чем поразил даже повидавшего множество иных демонов Мэннигара.
— Нифига не понимаю! — шепнул тот Крагеру на ухо. — Я вызывал демона, а явился какой-то дух!
— Ну и что из этого? — звеняще металлическим голосом заявил призванный. — Тебе ехать надо, или шашечки нужны?
Последнюю фразу не понял никто, кроме бессмертного. Заметив это, дух пояснил:
— Тебе инфа нужна или сертификат информационного демона? Или у тебя расовые предрассудки против духов?
— А... Э... Именем Спасителя требую тебя назвать своё имя! — вовремя спохватился Мэнни, не особо веря, что сей способ действует и на духов.
— А может, тебе и бесплатный доступ в Интернет? — хмыкнул дух. — Вряд ли ты стал бы вызывать демона лишь затем, чтобы с ним познакомиться! Говори что тебе нужно...
— Ну, вообще-то, нас интересует расположение некоего... э-э-э...
— Зрячего шара, — вмешалась леди Морена. — Покажь, где он лежит, коль сам заявился замест демона.
— Покажу... Вам какой... Ближайший, или все, какие знаю?
— Ближайший... — машинально ответил старик. — А что, ты все можешь показать?! А сколько их?!
— В ближайших восьми мирах — четыре тысячи двенадцать будет. Извиняюсь, четыре тысячи одиннадцать: один только что уронили с телевышки...
— Ладно... Тогда ближайший.
— Ладно. Тогда пошли в подвал.
— А быстрее возле шара можно очутиться? — Морене не терпелось заполучить искомый артефакт, так необходимый её союзнику.
— Ну хорошо — побежали!

В подвале было ещё холоднее, чем на улице.
— Слушай, Мэнни, я всё хочу тебя спросить: какого хрена возле города лето, а тут чуть ли не Антарктида? — поинтересовался Крагер.
— В смысле?
— Ну, морозы... — Райен вспомнил что понятие «Антарктида» местным ни о чём не говорит.
— Потому что ближе к себе аномалия Загранья влияет на погодные условия... — неожиданно опередил демонолога дух.
— А Загранье, это чё такое?
— Разумная аномалия неизвестного происхождения, покрывающая три четверти планеты. Все законы природы там непостоянны. О Загранье можно сказать, что это сосуд с катаклизмами и мутациями.
— Говорят, — перехватил инициативу демонолог, — Что попавший за Грань Земли Обетованной немедля погибает. И лишь редчайшему счастливцу удаётся вернуться оттуда живым, но он не помнит того, что с ним там приключалось... Все возвратившиеся получали там нечеловеческие способности: кто сквозь огонь целым проходит, кто под водой дышит, аки на суше, кого чума и никакая другая хворь не берёт... самыми могучими из Вне возвратились сэр Бернард и дон Франциско. Знающие их люди молвят, что им никакая смерть не страшна. Святая инквизиция всенародно объявила их еретиками и назначила вознаграждения за поимку, но никто особо не торопится их ловить. Многим они даже выгодны: они единственные, побывавшие в Загранье и получившие возможность помнить всё, там происходящее, и безбоязненно проникать туда вновь и вновь... Многим колдунам и чародеям они добывают там различные магические вещи и диковинных тварей. Контрабандой, разумеется. В Загранье, по их словам, этого полным полно, надо лишь получше поискать.
Ведомые духом, путники вышли в просторный коридор. По всей его длине на стенах висели здоровенные щиты со всевозможными гербами. Несмотря на сотни лет запустения, они имели достаточно неплохой вид, и вроде бы даже не сильно запылились. В конце коридора, по сторонам от выхода, стояли две здоровенные статуи чудовищ, вооружённых огромными алебардами. Далее, за поворотом, была массивная, ржавая, железная дверь. Дверь была слегка приоткрыта и из-за неё пробивались отсветы горящего факела.
— Похоже, сейчас мы познакомимся с хозяином лошадки, что мы видели у входа, — леди Морена деловито поглядела на свой арбалет.
— Не стоит беспокоиться. Там всего лишь промёрзший и изголодавшийся монах, забредший сюда в поисках сокровищ, — дух беззаботно просочился сквозь толщу приоткрытой двери.
Посреди комнаты, в куче рассыпанных по полу сокровищ, сидел перепуганный священнослужитель.
— Ты что, следишь за мной? — Морена опознала монаха из таверны.
— Н-нет. Я т-тут п-погретьс-ся... это в-вот... — дрожащим то ли из-за холода, то ли из-за страха голосом промямлил брат Винченто.
— Ага! И заодно золотишко с собой прихватить, — ехидно добавил юный Крагер.
— Я м-могу п-поделиться.
— Конечно поделишься! Куда ты денешься! Где Шар? — угрожающе потребовал Райен.
— Ш-шар? К-какой шар? Этот? — монах судорожно сунул руку в распахнутый сундук и извлёк из него большую сине-серую сферу, внутри которой клубился мерцающий колдовской туман.
— Этот, этот... Или не этот? — Крагер поглядел на Морену.
— А есть ещё шары? — зловеще мягко спросила леди.
— Н-нет... Н-не знаю... М-могу поискать.
— Мы сами поищем.
— Не стоит, — вмешался дух. — Это и есть необходимый вам шар. Впрочем, не так уж и необходимый. Вчера Моред Тёмный достал кусок Облачного Хрусталя и сделал из него новый палантир, или, как его здесь называют — Зрячий Шар.
— Ладно. В таком случае собираем вещички.
— Боюсь, — почтенный монах перестал заикаться. — Что выйти отсюда вам будет сложновато.
— Это ещё почему? — Крагер неправильно понял слугу Господня и угрожающе сжал кулаки.
— Там, при входе, два чудища. Когда входишь — они статуи, а выходишь — не пущають. Топорами своими, или как эти штуки называются, угрожают.
— Ну, я им понаугрожаю! Крагер я или не Крагер!
— Это не обязательно, — вновь вмешался дух. — Достаточно лишь сказать «асмарана» — и они вновь станут статуями... до следующего посетителя, разумеется. Ну, приятно было с вами познакомиться, пообщаться, но я, наверное, пойду, а то дела у меня ещё имеются, — дух начал медленно таять.
— Да, а имя-то хоть у благородного духа есть? — вдогонку крикнула придворная леди.
— Имя? Отец Кевин.

Сундук был достаточно тяжёлый и громоздкий, так что бессмертному и монаху пришлось хорошенько попотеть, пока они дотащили его наверх. Старик и ведьмочка поторопились выбраться из подвала и теперь ждали где-то у входа, Морена же заключала шествие и, втайне от остальных, тихонечко простукивала стены в надежде найти ещё что-нибудь интересненькое, о чём мог забыть ей сказать хозяин подземелья.
Внезапно где-то наверху послышались крики и шумная возня. Морена насторожилась.
—...Обыщите всё. Тут может ещё кто-то быть! — раздалось сверху.
Кто-то начал спускаться в подвал. Придворная интриганка тихонько отступила во тьму, оставив факел воткнутым в рожок на стене. Шаги приближались. Леди вскинула арбалет, но затем, передумав, мысленно обратилась к талисману, подаренному Моредом, с просьбой о помощи. Как бы отвечая на обращение, магический кулончик дважды легонько дёрнулся.
В коридоре показались люди. Чёрные бурнусы и массивные медные медальоны в виде козлиных голов выдавали в их владельцах шайтанистов. Они прошли мимо Морены, так и не обратив на неё внимания, лишь их предводитель в роскошном бархатном одеянии властным движением отстранил её со своего пути — талисман действовал: её видели, но не придавали этому значения.
Придворная леди узнала главаря шайтанистов. Верховный Координатор храма Нечистого, чёрный маг Махаро был известен всем. Именно он пять лет назад нагло возник в королевском дворце прямо посреди бала и наложил на короля какое-то заклятие. Лишь упорные старания клериков и архангельское благословение спасли владыку от долгой и мучительной смерти.
За ними под конвоем шли недавние спутники придворной дамы. Поначалу Морена испугалась, что они могут окликнуть её и тем самым выдать, но затем догадалась, что для талисмана нет «своих» и «чужих». Незаметность — значит незаметность для всех. Без исключений.

«...От друзей и от врагов
защитить всегда готов...»

Морене неожиданно вспомнились строчки из песенки, которую ей как-то пела Гэль. Неужели эта девчонка знала Мореда?!
Стараясь не вызывать лишнего шума, леди осторожно направилась следом за прислужниками Нечистого.
Немного попетляв по коридорам и отворотам, процессия остановилась у небольшой ниши в стене. На щите, закреплённом в ней, блестела медная бычья голова.
— Дайте мне свиток, отнятый у монаха! — Махаро властно протянул руку, и идущий вслед за ним положил ему на ладонь трубочку покоричневевшего папируса.
Аккуратно протиснувшись вплотную к верховному колдуну, Морена заглянула в развёрнутый лист. В свитке было несколько строк на непонятном языке, под которыми красовался рисунок — точная копия головы на щите.
Впившись глазами в строчки, Махаро выкрикнул что-то непонятное. К удивлению всех присутствующих ничего не случилось. Прокашлявшись и набрав в лёгкие побольше воздуха, он прочёл ту же фразу грудным резонирующим голосом, заставившим зазвенеть ободки закреплённых на стенах факелов. Та же реакция. Подумав и почесав в затылке, Махаро вновь пробежал глазами по строчкам.
— Блин! Идиот! — хмыкнул он сам себе. — Это ж совет, а не заклятье! Дёрнуть, значит...
Он взялся за кольцо, торчащее из носа медного быка, и дёрнул на себя, а затем вниз. Что-то скрипнуло, словно в недрах каменной толщи завертелся барабан с цепью. Щит пошёл рябью и снова стал прежним.
— Вперёд! — скомандовал верховный шайтанист и первым шагнул сквозь ставший бесплотным щит.
По ту сторону стены оказалась просторная зала, посреди которой в окружении трёх небольших алмазных деревьев располагался широченный колодец-фонтан.
— О господи, это же Алмазные Древа! — вырвалось у колдуна.
Похоже, он сам не верил своим глазам. Подойдя к деревцам, он узловатыми пальцами благоговейно поглаживал тонкие веточки и стволы, а леди Морена тем временем прикидывала, на каком из этих Древ лучше бы смотрелась верёвка с петлёй для главаря шайтанистов.
Успокоившийся наконец Махаро заявил:
— Теперь все секреты магии — наши! Теперь я могу создать любой, самый мощнейший и невероятнейший артефакт во всём нашем мире! Но не будем терять время!
Он вновь заглянул в листок и что-то перевёл. Осмотрев обод колодца и не найдя там искомого, он выкрикнул фразу.
И снова заскрежетал цепной барабан. Тёмно-синяя маслянистая жидкость, бившая фонтаном посреди колодца, успокоилась. Со звоном и скрипом обод колодца начал вращаться, и его содержимое прижалось центробежной силой к стенкам, постепенно впитываясь в камень.
А затем вращение прекратилось, и из стенок полезли ультрамариновые ступени, образующие винтовую лестницу, ведущую вглубь.
Шайтанист побежал по пружинящим ступеням с резвостью подростка, и почти у самого дна увидал щит, точно такой же, как и наверху. Дёрнув очередного быка за кольцо, он отшатнулся, и вовремя: массивная каменная плита выдвинулась ему навстречу, скрипнула и с шерудением уползла вправо, открывая проход.
Остальные последовали за своим господином...

Узкий коридор, вырубленный прямо в толще камня, освещался белыми сияющими трубками, слегка гудящими и мерцающими.
— «Ха! Средневековье — и люминесцентные лампы!» — подумалось Крагеру. — «Они бы ещё процессор для контроля за ними установили бы!»
В конце коридора, словно издеваясь над Крагером, сидела мумия, положив свои иссохшие руки на запылённую клавиатуру. Перед ней высился неуклюжий корпус допотопного компьютера. Почему-то очень захотелось подойти и вытереть пыль с дисплея и клавиш.
Однако приблизиться к мумии и её игрушке было невозможно: подобно саркофагу, её скрывали пять лепестков-кристаллов, плотно сомкнувшихся краями. Они напоминали гигантский бутон тюльпана.
Хорошенько приглядевшись, Крагер понял, что помимо керамопластика в этом архаизме кибернетики вряд ли что осталось целым.
Махаро подошёл вплотную к куполу и сосредоточенно всмотрелся вглубь. Исчезнув, он на долю секунды оказался внутри, и тут же возник на прежнем месте. Выругавшись, он повторил попытку. Но и на этот раз бутон вышвырнул телепортировавшегося обратно.
— Эй, разбейте этот чёртов колпак! — раздражённо крикнул своим подчинённым шайтанист.
Пока они безуспешно колотили в прозрачные кристаллы, Крагер присмотрелся к мумии повнимательней. На голове её крепились остатки шлема-«виртуалки», в которых некоторые любили играть в трёхмерные игры, а некоторые даже вылазили в Интернет для совместных виртуальных пикничков и романов...
Похоже — бутон был не по зубам тутошней магии.
— А-армх! Бездари! — рявкнул Махаро. — Отойдите с глаз моих долой! Всё приходится делать самому!
Широко расставив ноги, колдун вскинул руки и напрягся. Каждый мускул его тела, казалось, вот-вот лопнет! На лице вздулись вены. Со лба по щекам потекли крупные капли пота и, не долетая до пола, испарялись. Завибрировали стены и пол, жалобно звякнуло оружие в ножнах.
Тонко застонав, купол поддался чудовищному давлению и брызнул в стороны хрустальными осколками.
Махаро не успел издать победный крик, когда что-то светящееся метнулось внутрь раскрывшегося бутона и с силой врезалось в мумию.
В немом изумлении присутствующие наблюдали, как свечение растеклось по иссохшимся останкам, медленно впитываясь. Кожа мумии начала розоветь, разглаживаться, под пластканью стали появляться бугры мускулатуры. Постепенно сидящий за компьютером приобрёл живой вид. И вдруг повернулся к гостям комнаты.



Глава 25

Давно уже нету в живых Димки. Но ещё раньше погиб смотритель маяка. Погиб странной смертью, и немногие помнят, как оно всё произошло на самом деле...

Кажется — это были воспоминания Патриарха, как всегда — сухие и лаконичные...

В тот день с утра было зябко и пасмурно. Белёсый туман клубился вокруг, словно живая тварь.
В этот-то день Аббингтон и лишился своего грозного покровителя. Но сперва... Сперва он потерял покровительство Оружия... Лишила его такого мощного покровительства его собственная трусость: однажды он как-то подумал: «А не пожелает ли когда-то Тёмное Оружие уничтожить не моих жертв, а меня самого?..» Ну надо же — Тёмному Оружию эта неожиданная мысль весьма и весьма понравилась...
К сожалению, довести начатое до конца Оружие не успело, и опять Аббингтон-Полоз-Заялов остался живым, хотя охота Оружия на свою новую жертву выглядела достойной американского фантастического боевика, и заснятые совершенно случайно документальные кадры были хитом сезона несколько лет подряд!
Поняв, что Оружие ведёт таки на него охоту, Аббингтон сам примчался в отделение Директ-Коммендатуры с воплями «Я сдаюсь, только спрячьте меня в подвал поглубже да понадёжней!», однако в этот момент на улице рванул проезжавший мимо бензовоз и вынес всю переднюю стену здания. Ошалевший Аббингтон вылетел на улицу, и в этот же момент на здание Комендатуры, где он только что был, упал то ли большой метеорит, то ли маленький астероид. Взрывом Аббингтона пронесло по воздуху и уронило в реку точно между сходящихся бортами двух барж. Но и тут он уцелел, проскочив на глубину и выплыв на берег уже в полубессознательном состоянии. И тут-то увидел двигающийся к нему постепенно сгущающийся клок серого тумана: материализующееся Оружие. И когда лорд сжался, ожидая конца, мелькнула вспышка, и Оружие исчезло. Навсегда.
Причина этого стала ясна много позднее. О дальнейшей же судьбе Аббингтона нам ничего не известно. Остаётся только надеяться, что без своего невероятного покровителя он вскоре погиб таки по-настоящему.
Оружие уничтожил Хранитель Маяка. Это простые горожане считали его смотрителем, охраняющим старенькую башню-маяк, да зажигающим по вечерам огонёк. А старожилы мира знали, что это не просто маяк, а дин из Древних Маяков, и не просто смотритель на нём, а Хранитель.
Маяк стоял посреди Песчаного Лабиринта, и далеко не всякий мог пройти туда, минуя зыбучие пески. На вид Маяк — просто маяк, однако свет его шёл через Грани Кристалла, алой звёздочкой указывая маршрут. Шёл его луч и через Время. А в центре Маяка качался Маятник. Тот самый, что был создан Мудрейшими многие века назад, тот самый, что за каждый свой шаг связывал воедино ещё два параллельных мира, чтобы когда-нибудь в бесконечности сплести их все в единый и гармоничный узор, чтобы не разделяло людей межгранное расстояние.
Это о нём была старая песня:

Наверно, Господь наш свихнулся слегка,
А может, мы в мудрости высшей невежды:
Людей расселил он в чужие века,
Чужие квартиры, чужие одежды...

И как отыскать нам Дорогу домой?..
Кто должен родиться... Кого уж отпели...
Нам Маятник старый напомнит порой
Тоску о далёкой своей колыбели...

Мы дёргаем время вперёд и назад,
И плачемся в звёзды, не видя покоя.
А кто-нибудь так и не сможет понять:
Всю жизнь не в себе — что же это такое?..

Хочу я построить Часы и Маяк,
Чтоб Маятник тикал, огонь раздувая,
Чтоб люди по Времени делали шаг
И шли даже ночью, себя догоняя,
Себя догоняя...

Хранителя звали Алька, и перестал он стареть лет в двадцать, а сколько лет минуло с тех пор — не ответит никто... Носил он чёрную рясу с капюшоном, на рукаве которой красовалась штурманская нашивка, а на левой стороне груди была вышита огненная комета с синим круглым ядром, по которому протянулись три белые полоски. Оружия не носил никакого, хотя один раз в году цеплял к верёвчатому поясу тяжёлый боевой БЛИК — пустой и давно разряженный. И никому не пояснял этой традиции, а если кто допытывался — только улыбался: «Спросите у Умнейшего...» Умнейшего в Городе знали все, но к нему так привыкли, что почти никто не помнил даже, что зовут его Игнат. И уж тем более никто не стал бы приставать к пожилому бородатому магу-учёному Умнейшему с таким несолидным вопросом, как традиции Хранителя Маяка.
Так и жили...

Последние месяцы Хранитель замечал, что в небе начали гаснуть звёзды. Это Оружие разъединяло миры. Но Хранитель не мог тогда ещё ничего сделать. И в тот день, когда Оружие вело охоту на Аббингтона, на небе уже почти не осталось звёзд.
Зато, увлечась своей охотой, чудовищная масса проявилась везде, где только могла. И в нижнем ярусе Маяка его вязкий туман перетекал, подобно биомассе из старого фильма.
«Оружие обкатывает Зло в себе...» Это была надежда, робкая и странная, но другого выхода Алька не видел...
Вчера он был в гостях у Умнейшего, и, перелистывая валяющиеся тут и там старые снимки и журналы, вздохнул:
— Что делает время с нами... Боюсь — нам немного осталось...
— И Художница ушла... — отозвался Игнат, смешивая какие-то отвары в пробирке. — Совсем ушла. Она не выдержала того, что вокруг, и стала Серой... Говорит — будет теперь сказки писать... Для взрослых детей...

Хранитель мотнул головой, отгоняя воспоминание. Надо вспомнить не это, не печаль... Надо вспомнить всё то, за что будешь презирать себя, ненавидеть лютой ненавистью. И тогда... Тогда Хранитель Маяка кинулся в этот туман, в Оружие, НЕНАВИДЯ САМОГО СЕБЯ! И Тёмное Оружие воспроизвело внутри себя уникальное, никогда ранее не попадавшееся ему чувство: Ненависть К Самому Себе! Это было, как наркотик, сладко и ужасно одновременно! Такое ощущение затягивало в бездну, и оно само покончило с собою, возненавидев самого себя. Так не осталось следов Тёмного Оружия ни в недрах Кристалла, ни в глубинах времён...
При этом катаклизме Маяк зашвырнуло вместе с крохотным кусочком Лабиринта в какой-то полузамкнутый мирок, где сутки всего восемь часов, и светить Маяк больше не смог, только Великий Маятник и уцелел в нём, и по-прежнему тикает, соединяя Миры. И теперь этот Маяк чаще известен как Чёрная Башня, и хорошо знаком юным Пограничникам, которые нередко собираются в нём.
Осталась пустой и боковая пристройка, в которой жил раньше Хранитель Маяка. Ибо Хранитель погиб, уничтожая Тёмное Оружие.
Говорят, на холм, вздувшийся на месте Песчаного Лабиринта, взошли во тьме вечера мальчишки и девчонки, и каждый нёс горящую свечку. И от пламени свечей вспыхнули на небе новые Звёзды...



Глава 26

В немом изумлении присутствующие наблюдали, как свечение растеклось по иссохшимся останкам, медленно впитываясь. Кожа мумии начала розоветь, разглаживаться, под пластканью стали появляться бугры мускулатуры. Постепенно сидящий за компьютером приобрёл живой вид. И вдруг повернулся к гостям комнаты.
Первым изумление преодолел Махаро.
— Ну что ж, я освободил тебя. То есть дал доступ тебе к твоему телу. Теперь твой черёд выполнить обещанное.
— Обещанное? — притворно удивился оживший. В его голосе была нотка издевательства.
— Где твоя волшебная машина, сотворившая наш мир и богов? Где Кристаллы Творения?
— Машина? Она перед тобой. А кристаллы ты сам только что раскокал! — улыбнулся недавний затворник и встал, довольно потягиваясь.
— Ты смеёшься надо мной?! — взъярился колдун. — Да я могу испепелить тебя в мгновение ока!
— Ой, не надо же так пугать, а то вдруг я всё ж испугаюсь? За те шесть тысяч лет, что я провёл тут в бесплотном теле, провитал, аки Дух Божий, я изучил всю вашу хренову магию с алхимией впридачу! Я знаю такие секреты, что тебе и не снились! Так что побереги силы для поражения умов торговок на базарах! Будучи бесплотным, я перечёл кучу ваших книг, даже те, что лежат в подвалах Инквизиции. И те, что зарыты под лежанкой Шайтана, кстати, тоже... И те, что в Загранье валяются!
Махаро подавился своими гневными репликами, так и не покинувшими его рта. Он прекрасно понимал, что стоящий перед ним совсем не шутит.
— Я знаю, для чего ты так рвался к моей машине, — усмехнулся тысячелетний хакер. — Поверь мне, хоть этот мир у меня уже в печёнках сидит, но всё же мне не хотелось бы, чтоб им правила такая мразь, как ты! Ты не так уж сильно отличаешься от Преподобного Архиквизитора Храма Господня, которого ты так часто поносишь.
И снова верховный шайтанист ничего не ответил.
— Так что я не вижу ничего зазорного в том, что обманул тебя.
На мгновенье Махаро потупил взгляд, затем резко развернулся и направился прочь.
— Идём! Нам нечего здесь больше делать! — гневно крикнул колдун.
— Не советую... — равнодушно заметил воскресший.
— Ты мне запрещаешь? — в голосе Махаро проскочила нотка испуга.
— Да зачем же? Просто советую... Ты Мореда помнишь? Помнишь... помнишь... вижу, помнишь... Ну иди, иди... Хотя — можешь уже не идти.
Почувствовав неладное, Махаро резко вскинул взгляд. Как раз вовремя, чтобы увидеть летящий прямо в лицо разряд, брошенный стоящим у двери Моредом.
— НЕ-Е-ЕТ! — последнее, что успел крикнуть колдун, прежде чем превратиться в кучку пепла.
— О! Как ты вовремя! — вскрикнула Морена, обращая на себя внимание присутствующих. Из-за спины мага показался рослый мужчина в воронёном доспехе.
— О! И Ваше Сиятельство! — поспешила добавить леди.
— Да чего там! Чёрный Герцог, так Чёрный Герцог... Вы во дворце так мной запугиваете друг дружку, что мне это даже стало льстить.
— Но Ваши армии...
— Ха! Если бы за мои изыскания Его Преосвященство не предал меня анафеме и если бы мне не нужно было опасаться, что меня сожгут вместе с моим замком... — герцог усмехнулся и почесал под усом.
— Но орки в Ваших армиях...
— А что орки? — вмешался воскресший. — Они же не тролли.
— Кстати, с кем имеем честь разговаривать? — обратился к нему Моред.
— Вильям Дорс.
Тем временем в комнату ввалилась целая толпа вооружённых людей и орков в доспехах и плащах с герцогским гербом. Они мигом скрутили ещё не оправившихся от недавнего потрясения оставшихся шайтанистов.
— Отведите их к кораблю, — приказал герцог.
Моред поглядел вслед уходящим и продолжил разговор:
— Ваше имя мне ни о чём не говорит. Правда, в своё время я долго пытался узнать, кто Вы такой, частенько разглядывал Вашу, э-э-э... мумию.
— Я — просто программист, хотя это Вам вряд ли что-нибудь скажет. Почти шесть тысяч лет назад я сидел вот на этом самом месте и занимался своим делом. Неожиданно произошёл какой-то сбой, вероятно — вирус... Видите ли, этот... эта... остатки этой машины... В общем, с её помощью можно было проектировать живую материю и с помощью этих кристаллов, — он указал рукой на осколки разрушенного Махаро купола, — Претворять в жизнь. Скажем так: произошёл сбой...
— Вы же говорили что это был компьютерный вирус, — вмешался Райен.
Человек с интересом поглядел на бессмертного и продолжил:
— Да, вирус, но для остальных, наверное, будет понятнее определение «сбой». Так вот, в результате материализатор — эти кристаллы — воспроизвёл всё то, что нашёл в памяти компьютера. И энциклопедию живых существ, и много чего другого...
— Ох, весело было бы, окажись там ещё и компьютерные игрушки!
Вильям ещё внимательнее всмотрелся в глаза бессмертного.
— Были там игрушки... Были...
— Ха! Теперь я понимаю, что это мне замок Кащея напоминал!
— ...А ещё там был вирус. Небольшой такой... на три четверти планеты только и хватило. Материализатор воспринял его как ещё одну модель живого. Так Загранье и появилось.
— Кстати, — снова вмешался Райен, бегло посмотрев на леди Морену, — А эротические клипы на твоём компе, похоже, тоже валялись?
— Честно сказать — не помню, но не исключаю. Слушай, откуда ты такой образованный тут взялся?
— Запорталился, — отмахнулся от вопроса Крагер.
— Так ты с Земли Ноль? Неужели вы снова прорвались к нам? Столько веков!
— Я не очень понял о чём ты, но попасть на Землю — я тоже не прочь. Оттуда лайнер до Зайста или Риадана... По пятницам... — мечтательно заметил бессмертный.
— Вы это о чём? — Моред явно ничего не понимал.
— Я сам не знаю.
— Я о том, что задолбался в этом средневековье сидеть! Сначала меня чуть не съели, затем чуть не изжарили, потом ещё целая куча всего преприятнейшего! Мне остаётся только удивляться, что я ещё не перестал стареть!
Некоторое время все молчали. Затем тишину нарушил голос Морены:
— Так всё же, Моред, чего этот шайтанист хотел?
— Понимаешь, всё началось с того, что Махаро узнал о каком-то мощном артефакте, способном дать власть над целым миром...
— Нет, это он просто сумел таки пообщаться со мной, пока я витал в бесплотном состоянии. Ты же наверное помнишь «астральное Око», которое никто из магов понять не мог?..
— Ха! — удивлённо воскликнул Моред.
— Находясь в «киберспейсе», я был воспринят материализатором, как ещё одна модель живого существа, бесплотного разума... и в качестве такового он меня и выделил. А пробиться обратно к телу я не мог — кристалл во время работы сомкнулся, и пробиться внутрь оказалось нереально. Создания, появившиеся на свет, перебили почти весь персонал базы, а оставшиеся просто поразбегались. Пару лет комп простоял включённым, а материализатор всё штамповал разных букашек-таракашек, больших и малых, тупых и разумных. Потом перегорел процессор, комп загнулся, а кристаллы так и заклинило во включённом состоянии. Все эти века я пролазил бестелесным, ища способ вернуть своё тело. Я чуть с ума не сошёл! Я проклинал тех двух пацанов из Седьмого Параллельного, которые состряпали нам эти клятые кристаллы, проклинал Проект вместе с Решским и Кларенсом. Я был одинок и не мог ни с кем пообщаться — меня почти никто не видел, а кто видел — тот не мог понять. Наконец, я нашёл себе занятие — книги. Я перечитал их все! Я искал способ разбить этот проклятый колпак с помощью магии, но, увы, не имея тела, я не мог колдовать. И вот, наконец, этот шайтанист случайно подобрал ментальный код и смог со мой поговорить. Я рассказал о том, откуда взялись его предки со всеми их богами и дьяволами, и пообещал показать ему, где находится эта чудесная машина, которая их всех создала. Он поверил мне и бросился меня вызволять.
— К тому же, позволю себе добавить, о Вас, или почти о Вас узнали ещё четверо, — Моред перевёл взгляд на придворную леди. — Помните того типа по имени Гарин? Он и ещё трое: доктор Джон Пупков, его приятель изобретатель Джек Иргенсон и знаменитый путешественник сэр Герберт Оллис купили у дона Франциско и сэра Бернарда какие-то древние рукописи, вывезенные из Загранья...
— Эти их рукописи всего лишь отчёты археологов и астрономов нашей базы, да ещё пара жалоб в комитет ЧП, — вновь вмешался Вильям. — Как только прервалась связь с руководством «Хроноса»...
— А-а-а! Так ты принимал участие в «Истории-Хронос»? — перебил его Крагер. — То-то я думаю... Только, мужик, ты ошибаешься, не шесть тысяч лет прошло, а всего...
— Я знаю. Те двое из Седьмого Параллельного говорили, что там, на «верхних мирах», применили трансхрон, и скоро его резонанс по следу скважины дойдёт и до Пятого. Наши учёные прикинули, насколько это нас отожмёт по времени, и ужаснулись. Пацаны, правда, сказали, что это охватит всю солнечную систему Пятого, и планета не вымерзнет, но всё равно... У нас тогда были проблемы с едой: вокруг пустыня, а связи с Нулевым нет — после этого ядерного кошмара генераторы погорели. Ну, они и подсунули нам Материализатор. Слепили его прямо из кучки песка и килограмма изотопов. Мол, творите себе на пропитание живность всякую, и живую, и растительную. А мы, мол, пошли... Мы их просили нас обратно доставить, в Нулевой, но они сказали, что, мол, не могут — силёнок маловато.
— Простите, но я не совсем понимаю, о чём разговор? — вмешался герцог.
— Боюсь, Вам это долго придётся объяснять. Лучше пусть Моред продолжит свой рассказ, а то последние десять лет я был запертым в этой башне: один из богов отчего-то меня испугался и каким-то образом умудрился меня тут запереть. И теперь я совсем не в курсе дел.
— Премного благодарен Вам за внимание, — съязвил Маг, в отместку за то, что его оборвали на полуслове. — Так вот, недавно же один из людей Его Сиятельства, — Моред поклонился в сторону герцога, — узнал, что шайтанисты что-то обнаружили в этой башне...
— Это Махаро делал первые попытки со мной пообщаться, — вновь перебил Вильям. — Но простите, продолжайте, продолжайте...
— Боргенс, а это был он, также раскопал какое-то заклинание...
— Это был всего лишь код к Материализатору... — вновь перебил его программист, но, спохватившись, замолчал, давая Мореду возможность продолжить.
— Об этом Боргенс сообщил Его Сиятельству в письмах, отправленных с голубями. Но один из голубей попал в руки Гарина, и тот стал искать Боргенса, чтобы забрать запись с заклин... с кодом. Если бы к нему попало и второе письмо, он бы знал, что её не существует — Боргенс всё хранил в памяти.
— Ответным письмом я приказал Боргенсу встретиться с Махаро, чтобы якобы передать тому записку с кодом, но на самом же деле — убить Махаро, так как тот для всех опасен. Но Махаро, как-то узнав о моих указаниях, решил того ухлопать, что и сделал.
— Он это просто телепатически прочёл прямо через Зрячий Шар. Однако, увидев там же в таверне меня и Морену — заподозрил неладное. Вероятно, решил, что я после пары веков отдыха взялся за старое и плету интриги со двором и Его Сиятельством. Он решил накрыть нас «Спорами Смерти». Вероятно, он не знал моего уровня, и потому послал заклинание прямо через Шар, не подкрепив его. Естественно, я его снял «Мантрой Отмены»... Гарин в записке пытался предупредить Пупкова о конкуренции со стороны Его Сиятельства. Но — увы... Приблизительно тогда же сэр Герберт вернулся из Моредвилля со свитком, похищенным у одного из шпионов Махаро. В свитке содержались советы и заклинание, отпирающее вход к Источнику, под водами которого и сокрыт ход в сию пещеру. Но глумец, посланный лично Махаро по следам Герберта, нашёл их в городе и убил. Он забрал свиток обратно, но в спешке тут же его и посеял. Далее мне выяснить так ничего и не удалось. Однако у нас тут имеются помощники Махаро, и ежели нам захочется узнать всё более подробно, то мы мо...
Неожиданный толчок чуть не сбил всех с ног.
— Землетрясение! — закричал Вильям, пытаясь превзойти подземный гул.
— Нет, хуже, — Моред принял устойчивое положение. — Кто-то освободил Нечистого! Ждите Конца Света!



Глава 27

Странные мысли у этих двоих... Невольно вспоминается: «Он был не человеком, но он так много провёл времени с людьми, что перенял их привычки...» Кажется — строчка из Васильевой... И всё же это правда — они не были людьми в привычном понимании этого слова. Шутка ли — триста восьмой век! Земле ещё двести восемьдесят два века до этого времени топать! Ни привязки к планете, ни к галактике... Свободное человечество, странствующее по мирам по собственному хотению. И — настранствовавшееся настолько, что стало тоскливо... И вернулись Странники на свою прародину, чтобы насладиться покоем на родной Земле, но из колыбели Земли выросли они, и оказалась она им тесна...
Вот в этот-то миг и ворвались в тесный тоскующий мир двое ребят из диких времён. Они растерялись, увидев этот мир. И не могли не только понять взрослых этого мира, но и осознать, что это существа, а не льющийся отовсюду свет... Болеслав из Редана и Димка Сольцкий сперва решил, что Прорыв не удался, и они всё же не прорвались сквозь страшный Шестой Мир, а застряли в нём, так слепило глаза. Но не жаром термоядерного ада полыхнуло на них, а покоем и тоской по неизвестному...
Вдруг свет перед Димкой сгустился, стал весомее и тусклей, и из него вылепились двое мальчишек, сияющих и невесомых.
— Вы нас слышите? — выкрикнул Димка. — Помогите!..

Силы покинули его, и лишь дни спустя он узнал, что произошло. Узнал от Боськи и двух братьев, явившихся тогда из Света Бытия, вернувших себе материальные тела, хотя их народ и не нуждался в этом долгое время...
Их звали Йонтэн и Лионэд. Они почувствовали боль и страх пришедших, и решили помочь... Кто знает, не было ли это желание сродни тому, как малыш подсаживает выпавшего из гнезда птенчика в его гнездо? Или сродни тем безумным прожектам — вернуться в прошлое и в последний момент заменить на костре Жанну Д'Арк на робоманекен?.. Но так или иначе — братья ринулись на помощь... По дороге занесли они позвавших их в Орт-Гент и устремились далее.
Мир готовился сгореть. Чудовище, двигающееся ввысь по Тоннелю, было примитивно и неопасно, но для жителей той планетки, отягощённых своими телами, оно было смертельно.
Увы — примитивный мозг ядерной твари не знал иных мыслей кроме «пожрать»: она была дика и тупа, да ещё и молода. Детёныш, полезший в иные миры. Детёныш местного диплодока, увидевший вкусную цяцьку и возжелавший её всю сожрать. Бедные глупые земляне: стреляя в неё потоками лазеров и фронтальными ударами трансхрона, они не отпугивали зверя, а приманивали его деликатесами. А когда захлопнули перед носом калитку в свой мир — зверёныш не растерялся и пробил дыру наново, просто выжгя пару-тройку гектаров вокруг и напитавшись взрывом. Там, в Первом из миров, свернётся выжженный кусок в новый клочок Странных Земель, а вот Земля-Ноль не имеет дыры далее, и зверь будет гулять тут, пока не надоест ему...
Всё решали секунды. Доли секунд. Йонтэн вскинул рог и затрубил. Люди, наблюдавшие за этим зрелищем, слышали лишь звук странной сигнальной трубы...
Смялась от страшной температуры несущая конструкция, и цилиндр энергобура рухнул вниз под собственной тяжестью. Он не достиг головы твари, испарившись и взметнувшись сияющим шаром. Плавился камень и горела земля, контуры же создания невозможно было разглядеть за плазмой и испарениями металлов и кирпичей. И тут прозвучал Зов. Он был и в инфразвуке пламени, и в ультразвуке готовящихся вспышек, и в тех частотах, что люди вообще ещё не воспринимают и не умеют различать. Зверёныш остановился, подняв лапу, но так и не шагнув. Это был Зов, сомнений быть не могло! Кто-то в дебрях его мира рискнул обижать его маму!
Зверёныш с быстротой молнии нырнул в дыру и, растянувшись атакующим потоком, скользнул в родной мир. А дыра за ним уже зарастала, растёртая пальцем Лионэда.
Братья переглянулись. Их речь — поток света, но и свет можно перевести в слова...
— Всё?
— Не уверен... Они не умеют жить в радиации.
— Поможем?
— Пошли...
Счётчики, ещё минуту назад зашкаливающие, внезапно затихли, стрелки упали к нулю. Это было невероятно, но по всем шести мирам, от нулевого до пятого, радиация пришла в норму за мгновения, словно и не было катастрофы...

— А как вы догадались, что надо искать наш мир? — Лионэд склонился над отдыхающим Димкой.
— По схеме Миров... — выдохнул Сольцкий. Видимо, недоумение таки появилось на физиономии братьев, потому что он пояснил:
— Смотрите сами: Четвёртый Мир — Фермерская планета. Третий и Пятый — никогда не воевали, они даже не знали оружия... Второй — весь в ядерных ракетах, и только чудо не даёт им начать войну. Шестой — тоже ядерный мир, там даже звери из ядерных энергий... Первый — Планета Магов. Стало быть Седьмой — тоже что-то жутко намагиченное, но выше и мощнее, чем Первый. Вот мы к вам за помощью и направились.
— А ты знаешь, что вы всё же набрались радиации в Шестом, пока прорывались? — спросил Йонтэн.
— Ну и что? — улыбнулся Димка. — Зато Земля жива... Вы ведь спасли Землю, а?
— Спасли, спасли... Зверёк вернулся домой, и больше не потревожит вас... Да ты сам, когда окрепнешь, слетаешь и посмотришь...
— Я уже не слетаю... Мы не умеем с такими дозами излучения бороться... — вздохнул мальчик.
— Слетаешь! У тебя всё в норме, просто устал очень! — радостно заявил Лионэд. — Мой брат всю радиацию из тебя выцарапал!
Старший посмотрел на младшего и осторожно отвесил ему шутливый подзатыльник.
В этот момент дверь открылась, и в комнате появился Патриарх. Он посмотрел на сияющих братьев и заявил:
— С прискорбием вынужден заявить, что несмотря на ходатайствование Хранителей, я не вижу возможности принять Вас в число Хранителей, поскольку хотя вы и спасли мир, но этот мир — наш враг, а спасение Абсолютного мира не есть подвиг, и Храмовый совет поддержал меня в этом мнении.
— А мы и не просились в Хранители... — пожал плечами Лионэд.
— Мы помогали не за награду, — добавил Йонтэн.
— И всё же я попросил бы Вас теперь покинуть стены Храма, поскольку здесь, как правило, находятся только члены Большого Храмового Совета и Хранители, а кроме вышеперечисленных тут могут находиться лишь дети, жизни которых угрожает смертельная опасность... Вам же, похоже, не угрожает никакая опасность. Так что потрудитесь не задерживаться здесь, это нарушает заведённые здесь порядки... Тем более что вы находитесь у постели умирающего, которому не смогла помочь ни наша магия, ни эльфийская наука... Пусть же хоть последние часы своего земного бытия он проведёт в покое...
— А я раздумал умирать, — нахально заявил Димка. — Или Вы гоните их, чтобы я не рассказал бы им, что и меня Вы не хотели причислять к Хранителям лишь оттого, что я родом с Земли-Ноль?
Патриарх возмущённо всхрапнул, а Йонтэн добавил:
— Димка действительно не умрёт. То есть когда-нибудь — может быть, но не сейчас и не от радиации.
— И всё же я б настаивал на соблюдении порядков Храма, потому что если я начну делать исключения для одного, другого, третьего — то так и порядка не останется!

На следующий день на решении Храмового Совета уже сиял комментарий Хранителей. Как раз под словами «Спасение Абсолютного мира не есть подвиг» ребята-Хранители начертали: «Дураки! Они же всех нас спасали!»
Да и Артагорт опять полез со своими статьями в «Вопле Мегаполиса»...
Вот так и стало Хранителей семеро.
Вот только ещё одно воспоминание — братья, летящие в свой мир. И — не могущие сбросить свои тела. Отрекшиеся от этой возможности, потому что связали свою судьбу с Миром, связали неразрывной нитью любви и сострадания.
А на обратном пути они наткнулись на базу землян в Пятом Параллельном. Да-а-а, трудно прожить на каменистом плато, где нет ни животных, ни растений. А ведь так — по всей планете. И братья, слепив из подвернувшейся под руку кучки песка и каких-то изотопов Материализатор, подарили его программисту базы. Пусть клепает флору и фауну, машинка справится! Ведь тут им жить не одно столетие в изоляции — их мир под ударной волной трансхрона растянет пару веков в пять тысячелетий, прежде чем время возвратится к привычному бегу...
И — снова надо спешить! На ходу можно углядеть, как переселился в Четвёртый Мир бывший супергенерал Ахлюпкин-Решский. Он перенёсся, как это обычно делали его внук Димка и правнук Лёшка, просто ощутив свободу полёта, совсем как во сне, только наяву. И — затерялся среди гостеприимных фермеров, да так, что никакой отряд с Земли не сыщет его... Но — надо спешить... Вот она — цель! Мир, который можно условно назвать «минус первым», чтобы не сбивать нумерацию...

А вот и другие Хранители...
Восьмой... Так и не нашедший свою сестру на Звёздной Дороге...
Девятый... Правнук супергенерала Решского Алёшка...
Нехитрые истории...
Их можно повспоминать и потом...



Глава 28

Дирижабль плавно поднимался в небо. Ветер покачивал летучий корабль, надувая паруса и неся его в сторону герцогского замка. Где-то на северо-западе полыхало пожарище. Видимо, ведьмы с их армией чудищ пытались оказать сопротивление бесам, обретшим плоть после освобождения их повелителя.
Мари сидела, прижавшись к бессмертному.
— Мне страшно, Райен.
— Конца Света боишься?
— Угу.
Она немного поёжилась, словно пытаясь зарыться в юношу.
— Помнишь, ты просил меня узнать твоё будущее?
— Ну?
— На нас тогда напали... Но я всё-таки успела увидеть что-то.
— Ну и что ж ты увидела?
— Тебя ждёт бой. Опасный поединок. Я не знаю, ты можешь погибнуть, но если ты не погибнешь, то тебя ждёт ещё и другая битва. Война. Страшная война на весь мир, а потом... Потом ты станешь королём, но ненадолго — ты сам уйдёшь, совсем уйдёшь, куда-то очень далеко. Но у тебя будет сын... И он станет нашим королём.
— Я уйду — в смысле «умру»?
— Нет, просто в какие-то далёкие-далёкие страны... И там будет что-то очень страшное. Ещё страшнее, чем раньше, чем всё, что было до этого, вместе взятое.
— Я не боюсь.
— Ты не веришь?
— Верю... Особенно насчёт сына, — Райен ухмыльнулся, вспоминая гнев придворной дамы. — Просто не боюсь. Я — Крагер из клана Крагеров. Ни один из моих предков не боялся смерти, и мне негоже её бояться.
— Можно, я пойду с тобой?
— А ты не боишься?
— Не знаю, наверное — боюсь...
— Можно.
Мари некоторое время молчала, затем, набравшись храбрости, осторожно продолжила:
— Ты... У меня раньше было много...
— Ничего, у меня не меньше, — перебил Крагер. — Так что квиты... Забудь...

Протяжный зуммер заполонил каюту. Райен выглянул в окно, но не заметил особых признаков для беспокойства.
— Я не понял, мы что, горим или собираемся упасть? — спросил он словно бы в никуда.
В двери появился помощник капитана:
— Приготовьтесь! Нас сносит на Вольдар! Скоро тут будет очень жарко!
— А спуститься и переждать — слабо? — невинно спросила Мари.
— При таком-то ветре, леди? — помощник поморщился. — Нас ни один якорь не удержит, а садиться в лес — самоубийство, пропорет весь баллон! Так что приготовьтесь к обстрелу, клерики окажут нам очень горячий приём!
Помощник выбежал из каюты и, распахнув дверь в соседнюю, выкрикнул внутрь:
— Приготовьтесь! Нас сносит на Вольдар! Скоро тут будет очень жарко!..
Сквозь зуммер доносилось завывание ветра в снастях.

Город наплывал, словно простая карточка аэросъёмки. Он даже не казался макетом, настолько высоко проносился над ним дирижабль.
— Кажется — пронесло... — довольно вздохнул Крагер, и тут же их крейсер провалился в воздушную яму.
— Накаркал! — Мари вцепилась в поручни кресла.
Сквозь обшивку гондолы донёсся тягучий колокольный звон и заунывные песнопения.
— О, заодно и отпеть могут! — деланно обрадовался бессмертный.
— Тебе всё шутить!.. — Мари чуть не сорвалась на слёзы.
— А чего плакать? Ты же сама мне нагадала ещё минимум одну битву! Я покамест не дрался, так что — живём и надеемся.
— Ты прям как архангел Эннаэль, возвестивший «Надежда умирает последней!»...
— Не... — гигикнул Крагер. — Надежда умирает предпоследней... Последним умирает надеющийся...
Город не стрелял. Похоже — никому не было дела, что это падает на них сверху. Горожане бестолково суетились, но в общем хаосе движения угадывались три основных потока. Первый тёк к южным воротам, чтоб навсегда покинуть город. Второй — к Храму, а третий — ко Дворцу.
Экипаж и пассажиры летучего крейсера не знали, что в Вольдаре уже расползлись слухи об освобождении Шайтана — Врага Мира, и, как это часто бывает, слухи были ещё страшней правды.
Увы — царившую в стольных стенах панику подогревало и безвластие: царь умер, а Архиквизитор раскинул мозгами по ЦДП ещё ранее. И некому было организовать сопротивление, бороться со сплетнями или хотя бы даровать надежду и навести порядок.
В Храме неустанно молились тысячи горожан. Они не верили в победу над Врагом и вымаливали лишь тёплое местечко на том свете. Но никто из богов — ни Пресветлый Спаситель, ни его младшие братья, не являлись на мольбы. Лишь один из девяти архангелов прямо из ЦДП телепортировался к алтарю, дабы возвестить, что боги заняты решением сей проблемы. И, сказав, тут же испарился восвояси.
Стража дворца героически собирала пожитки, готовясь к долгому и планомерному отступлению. Кто в Британум, кто в Ригатту.
И в этот момент, разметав по двору драгоценные мраморные статуи, с неба упало нечто огромное, окутанное облаком парусов. Зацепившись снастями за узоры решётки забора, дирижабль резко затормозил и остановился перед самой лестницей во дворец.
Мгновенно оценив масштабы нарастающей паники и военную мощь дворца (благо, сказывался опыт своего мира), Крагер выскочил из дирижабля, пинком распахнув внешний люк.
— Прекратить панику! — выкрикнул он хорошо поставленным командирским голосом.
Стражники нерешительно оглянулись. Да-а, надо отдать им должное: растрёпанный дирижабль не напугал этих воинов, несмотря на размеры и мощь. Воины уставились на выкрикнувшего, размышляя, что делать дальше.
— Паника — это уже половина проигрыша! — крикнул вновь Райен. — И поэтому — прекратить панику! Немедленно!
— А кто это такой, чтобы указывать нам? — пронеслось по нестройным рядам обалдевшей от такого натиска стражи.
Положение спасла леди Морена. Неожиданно возникнув за спиной бессмертного, она надменно заявила:
— Так-то вы держите клятву верности Престолу?! Неужели вы не узнаёте царевича Иоана, который после смерти своего батюшки стал единственным наследником и вашим повелителем!
Крагер мигнул, переваривая услышанное. Он опешил не менее стражи. Но он не был бы потомком великого рода Крагеров, если бы упустил сей момент.
— Да! — заявил он. — И в этот тяжёлый для всех нас момент я собираюсь объединить все наши силы на борьбу с единственной реальной опасностью, которую представляет этот... этот...
— Шайтан... — тихо подсказала Морена.
— Этот Шайтан-урюк! — громко перефразировал придворную даму Крагер, добавив тихо: — «Блин!»
Воины смотрели на него, и на их лицах появлялась блаженная уверенность в победе под руководством сильного вождя.
— А посему я призываю присоединиться, прийти под наши знамёна всех, кому дороги судьбы нашего мира и наша святая вера! Архиквизитор пал, сгорев в пламени адовом, ибо неверно трактовал Писание, и проклинал тех, кто мог бы помочь нам и не допустил бы Конца Света! Так объединимся же все! И пусть присоединятся к нам те, кого ранее запугивал допускающий перегибы на местах Беркфим, как присоединился к нам славный воитель и благородный волшебник, злобно прозванный здесь Чёрным Герцогом!
По рядам воинов пронеслось:
— Глядите! Чёрный Герцог и его орки!..
Крагер понял, что он вовремя успел представить выбирающихся из дирижабля...



Глава 29

Мысли, воспоминания... Сколько их, чужих, свалившихся, скопированных по собственному желанию. На это ушло буквально несколько мгновений, а кажется, что прошли эпохи, минула целая вечность... от мига, до мига.
Яромир вновь оглядел окружающих. На этот раз просто так, чтобы увидеть выражение их лиц... Недоумение, удивление с ноткой испуга.
— Что тебе нужно, колдун? — не очень уверенным, но с претензией на волевую твёрдость, голосом спросил Патриарх.
— Мне? Ваши знания, воспоминания, мысли, — Загорский усмехнулся и одним прыжком очутился прямо на алтаре. — Впрочем, они УЖЕ у меня, — разлёгшись поудобнее, он достал сигарету и закурил. — И я не просто колдун, а шеф Четырнадцатого Отдела Службы Безопасности Системы.
— Зачем тебе наша память? — спросил один из Хранителей.
— Понимаешь, работа у меня такая — знать. А то, чего я ещё не знаю — я узнаю, — Яромир Савельич вгляделся в испуганные глаза спрашивавшего и улыбнулся: — Не бойся, я не отбираю, а копирую.
— Ты... — начал было мальчишка в синеватом костюме, но оборвался. Передумал.
— Нет, — вздохнул возлежащий на алтаре. — Не могу. Забрать насовсем — не могу. Или не хочу, как подумал ты, Лионэд. Ваша память — Ваше ярмо и Ваше благословение, всё зависит от того, как вы воспользуетесь этим достоянием...
Он не понял, когда это произошло. Просто лица ребят словно отдалились. Они ещё тут, эти маленькие взрослые, но они уже не рядом. Догадка, чувство движения. И вот уже они поворачиваются и направляются к выходу из зала. Безразличные и безмерно усталые...
Загорский встал с мраморной плиты. Он так рассчитывал произвести ещё одно впечатляющее действо, и лишь коснулся спиной каменной поверхности, мириады его нанароботов принялись перетасовывать камень, впечатывая в него чёрный силуэт лежащего, будто бы он прожёг каменную толщу собою. Увы — нет зрителей, для которых предназначался этот спектакль. Почти до последнего мгновения Яромир воспринимал их именно как детей, и детей думал он удивить и поразить. А вместо этого — к плите подойдёт кто-то из этих взрослых, и лишь поморщится досадливо: такой алтарь, мол, испортил!.. «Пришёл, увидел, навредил!..» Почти латынь... Взрослые — они тем и отличаются от детей, что разучились удивляться, что новое или неизвестное не удивляет, а раздражает их... Или оставляет равнодушным, но тогда это ещё хуже, чем старость.
В комнату зашёл Боська. Болеслав Рит-Найт. Такой же скучающий, как и уходил. Подошёл к плите алтаря. Вздохнул укоризненно. Вытер ладонью несуществующую сажу, отчего выемка стала белой, как и весь алтарь. Подержал в руке чёрный рассыпчатый шарик, вылепил из него маленькую чёрную гитару. Крутнул в руках. Вскинул уже вполне настоящий музыкальный инструмент и заиграл. Детский голос бил диссонансом со словами. Казалось — он делится старыми наблюдениями с непрошеным визитёром...

Тихая ночь, тихий мотив спрятан в словах,
Ты отпусти на волю свой страх и иди прочь.

Вспомни, ты знал надёжное, верное средство,
Чтобы друзья всегда с тобой оставались.
Если ты веришь в свой абсолют — это детство!
Если ты больше не веришь в себя — это старость!

Тени к твоим ногам безуспешно тянулись,
Тени росли, когда солнце с неба спускалось.
Если ты хочешь несбыточного — это юность!
Если не ждёшь ничего — это просто усталость!

Сила руки, протянутой вдаль к чистой звезде,
Есть не везде, но будет всегда, пока твои мысли легки.

Если ты тратишь, рассчитывая на наследство,
Помни, что филантропы ещё не загнулись.
Если ты хочешь жить за других — это детство!
Если ты жизнь свою раздаёшь — это юность!

Тихая речь может бить, словно грохот снаряда,
Песни неслышны для тех, кто не ценит их прелесть...
Если боишься быстро ходить — это старость!
Если умеешь весело жить — это зрелость!

Песня дорог, тёплый прибой, тень на стене,
Если судьбой обещано мне шагнуть на порог,
Я готов.

— Ты решился покинуть Храм? — в голосе Загорского прозвучало удивление.
— Я — не первый... — уклончиво ответил мальчик. — В конце-концов семь — тоже магическое число, не хуже других... Что нового увижу я тут? Не слишком ли затянулась вечная молодость... И тебя я гоню прочь. Уходи. Уходи и никогда не возвращайся сюда! Да, ты можешь тут не стареть никогда и прожить миллиарды лет, не узнав болезней, страданий. Но душу это не спасёт от старения. Ты был прав: все мы взрослые. Ты, возможно, и за стенами храма умеешь молодеть и стареть по заказу, но когда решишь сохранить себя в вечности и останешься здесь — ты навсегда застрянешь в этой раковине! Мы почти никогда не покидаем Храм — чтобы не постареть. Хотя — уже старцы в душе... Не иди за нами. Уходи прочь! Пока можешь... Пока ХОЧЕШЬ!..
— Что нового мне может дать этот Храм? — ответил Загорский. — Я и так всё это имею, и за его стенами. И весь мир, откуда я пришёл, может по желанию не стареть и не болеть, изменяться по собственному желанию и изменять окружающее. Хотя души — и у нас стареют. Только это не так страшно...
— Яромир, расскажи, где находится твой мир? Тот, откуда ты пришёл к нам сюда...
— Решил посетить мою родину? — улыбнулся СБ-шник.
— Понимаешь, после твоего визита сюда я решился на то, на что раньше не дерзнул бы. Никогда. Я решил уйти. Пройти сквозь Портал Миров и выбрать себе новую родину... И я не хотел бы, даже совершенно случайно, оказаться в твоём мире. Бедный мир... Вряд ли мне когда-нибудь захочется там жить...
— Этот мир известен вам ещё со времён «Истории-Хронос». Догадайся сам с трёх попыток...
— Я понял... Но тогда ещё у Вашего мира была надежда, хоть он и вторгался в наши... Как же вы вошли в Смерть, не умирая?
— Вечная тяга сделать рай на земле, да при жизни, да сейчас, да сию же секунду и навсегда... — Яромир чувствовал, что и покинув Храм, он уже не отделается от этой депрессии. Разве что кинуться в такую авантюру, чтобы не знать, выживешь ли даже со своими способностями... Самое время, чтобы лезть в пекло и расследовать гибель Планеты-Рая...
Жаром ударило в лицо. Это заискрился талисман на груди. Сколько времени не подавал признаков жизни, а теперь вот взбеленился, прям пылает!..
— Ещё один, — спокойно сказал Болеслав. — И кто только его не таскал... Ну ладно, я пойду...
— Погоди! — Яромир решил было спросить: «А кто ещё его таскал?», но передумал. — Удачи!..
И снова остался один.
— И почему ты не хочешь связываться с Раем? — спросил Загорский у талисмана. — Неужели так страшно?
Ответ пришёл, всплыл в мозгу, то ли как образ, то ли как полуфраза:
«Ты не справишься, и я не спасу. Не лезь в Мрак — он сильнее тебя. Только себя сгубишь и меня изведёшь... А я не хочу служить там...»
— Я всё равно пойду туда... — Яромир снял Око Мира и качнул в руке массивную цепь. — Не бойся, я тебя тут оставлю...
С этими словами он положил его в углубление на алтаре и пошёл прочь из зала.
У двери оглянулся. Столько раз выручавший его талисман сиротливо желтел на белом каменном столе, словно в операционной. Нет, негоже так. Надо спрятать его, а потом зайти и забрать, когда вернусь с расследования. А не вернусь — тогда пусть так и лежит где-то в тёмненьком уголке...

Уголок нашёлся без труда: в торцах зала были каморки, полные тряпья. Очевидно, здесь когда-то хранили то ли знамёна былых побед, то ли одежду для пробегающих сквозь Вековечный Лес страждущих. Ветхие тряпки и пыль — что ещё нужно для тайника? Спрятав в ворохе серой ветоши Око, Загорский прикрыл дверь и с сознанием выполненного долга последовал к лестницам, готовясь вновь превращаться в мальчишку: это только в сказках всё кончается тем, что герой достигает цели, а в жизни есть ещё такая пренеприятнейшая вещь, как дорога обратно... А Лес — он по-прежнему Лес...
У лестницы Яромир Савельич притормозил: навстречу ему поднимался, опираясь на посох, незнакомец. Он сделал уже шагов шесть, когда за его спиной начал вновь срастаться вспоротый нарыв пространства. Одежды неизвестного слегка полыхали бензиновыми разводами по черноте вод бездонного пруда. Из-под капюшона на Загорского глядел белеющий оскал полулица-получерепа. Глазницы сияли лиловым. Слабая рябь — и вот уже лицо вполне человеческое, только глаза — чёрные, словно пожирающие.
Интуитивно СБ-шник кивнул головой в знак приветствия.
— И я приветствую тебя, Яромир Загорский, — ответил на кивок пришелец. — Сквозь толщу времени и миров мы получили твоё послание. Я пришёл, чтобы говорить с тобой. Пойдём, здесь чудесный лес...
— Я бы не советовал устраивать там прогулки, — осторожно возразил Яромир. — Тебе и на вид — лет тридцать, а лес этот пропускает только детей. А на взрослых ведёт охоту...
Незнакомец на миг будто задумался.
— Пожалуй, ты прав... Я не уверен, что стоит снимать это заклятие.
— Позволю себе поинтересоваться, с кем имею честь...
— Ай'джии. Лорд Ай'джии... — он поклонился и протянул правую руку. — Кажется, так у вас заведено приветствовать?
Ответив на рукопожатие, Загорский осторожно спросил:
— А как Вы сюда проникли?
— Пришёл.
— Через лес? Хотя...
— Нет, это не совсем портал, — перебил его лорд. — Во-первых, Ваш мир для нас маломерен, во-вторых — по оси времени для нас тут будущее. Хотя в нём и есть один предмет из нашего прошлого.
— Скат, — утвердительно сказал СБ-шник, как припечатал.
— Скат? А, вы его так называете... Да, он. Мне бы хотелось получить от него некоторые знания. Они повлияют на ход войны, охватившей весь наш мир...
— Вы говорите, что здесь для вас будущее. Почему же Вы не вернётесь в свой мир, не возьмёте там новейшее оружие, технологии, и всё это не доставите в своё время, чтобы покончить с войной?
— Можем. Но это будет не наш мир. Вернувшийся лишь создаст новую ветвь вероятности в потоке событий. Этот мир будет похож на наш, но — он отделится, станет лишь одним из Осколков Пятого Измерения. А настоящая Кимерия останется прежней, той, где нет возвращенцев из НАШЕГО будущего.
— Но вы можете взять новейшее оружие не у себя, а у нас, или, допустим, варлонов.
— Ваше «сверхсовременнейшее» мы можем взять в любом нашем музее. Оно не решит исхода войны. Разве что рассмешит противника, и тот умрёт от смеха...
— Значит — Скат?
— Да. И я хотел бы забрать его, пока к нему не добрался Чёрный Пророк.
— А это ещё кто?
— Правая рука Дасголга. Чёрного бога.
— Вы и сам-то не очень «белый»... — съязвил Загорский.
— Я «тёмный», но не «чёрный». Это большая разница. Впрочем, уж он-то ходит как раз в белых одеяниях. Он потерял свою тень.
— Ну что ж, я так понял — Вам нужен Скат и его знания... Но мне тоже хочется знать.
— Знать?
— Знания Вашей цивилизации. Все.
— От скромности Вы не умрёте, Яромир Загорский. Но это не мне решать. Решать будет весь Совет.
— Что, все девять? — сострил СБ-шник.
— Все двадцать семь. И если они согласятся — то мы дадим Вам то, что Вы попросили, в обмен на координаты пропавшего катера.
— Катера?!
— Скат — это катер. Катер флотилии легендарного Фьергрула. Он сопровождал «Белый» — личный корабль Фьергрула. Он и тринадцать его серийных собратьев-катеров. Из той флотилии остался лишь он. Скат. Только потому, что его выбросило в ваш мир. А команда осталась там, и тут же погибла с остальным флотом. Лично Дасголг тогда вёл атаку.
— И у Фьергрула не было шансов... — логически завершил Яромир.
— Отнюдь. Фьергрул почти победил тогда. Но погиб сам. Погиб, отшвырнув Дасголга в Дальние Миры. Наши дальние миры. Его знания остались лишь в гробнице, где захоронила своего капитана команда. А затем Дасголг вернулся и уничтожил их. Тогда-то Скат и забросило к вам. Если мы узнаем координаты гробницы — нам не придётся вновь открывать уже известное Великому Новатору. Но тогда он был один против Чёрного бога. Теперь нас двадцать семь... И у нас больше шансов справиться...
— Значит, решать будет ваш Совет... — Загорский зевнул. — Мне тут подождать, или вы за мной на Риадан залетите?
— Нет. Если Вы хотите предоставить себя на решение Совета, то Вам придётся уйти со мной... И ещё. Боюсь, что, получив ВСЕ наши знания, у Вас ПОЛНОСТЬЮ изменится всё ВАШЕ мировоззрение.
— Ничего, подкорректируем с помощью нанароботов. Так что, летим?
— Идём.
С резким неприятным визгом жезл прорезал воздух ярко-голубым лучом. Пространство вздулось, словно мыльный пузырь, открывая Яромиру черноту Межмирья. Оставалось сделать шаг. Шаг за уже скрывшимся там посланцем.


Часть 2
Рагнарёк



Глава 1

— Кто сказал, что магия не живёт в странной технике — плюньте на того!
А что ещё мог бы сказать Макс-хип, увидев такое!
И действительно! Попал сюда Макс совершенно случайно: просто топал с приятелями по улице, болтал о том, о сём, как тут этот ливень! И, разумеется — ни у кого зонтика, как на зло! Вот и помчались в парадное. Вслед за какой-то девчонкой, бегущей впереди с рыжим полноватым мальчишкой. А затем, вслед за ними — и по коридору, мимо спорящих о чём-то Славки и Мерлина. И Славка на секунду оторвался от беседы с колдуном и кивнул полноватому: «Привет, Дэнни, я сейчас забегу к тебе...» Вот и спрашивается, что же мешало затем Максу заявить «А я, вообще-то, приятель Славки», и напроситься в тёплую и уютную квартиру. Вместе со своими приятелями. Как говорится, «приятель моего приятеля — мой пр...», ну, и так далее...
Славик же тем временем спорил с Мерлином. Этот несовершеннолетний маг и брат Короля прижал Славку и, грозно надвигаясь, вопрошал:
— Так куда, сударь, Вы подевали мой короб с палантирами? Ответствуйте, где мои палантиры?
И для солидности Мерлин, напрягая все свои магические способности, создал крохотные молнии, оббегающие пальцы рук и потрескивающие, как зажигалка. А в глубине души вновь жалел, что так и не вспомнились слова, вырвавшиеся тогда, подле Машины Правосудия.
В ответ Славик развёл руки в стороны, и между ними пронёсся мощный огненный шквал. Мерлин отшатнулся, а Славик, как ни в чём не бывало, ухмыльнулся и ответил:
— Сгорели!
Тягаться с этими землянами в магии? Хм...
Мерлин только плюнул от досады...

Славик же побежал к Дэнни.
Дэн всегда слыл среди приятелей странным мальчиком, умеющим создавать необычное из привычного, но то, что на этот раз валялось у него на столе, заставило Славку присвистнуть, а Макса выдать ту самую реплику. И было отчего! Посреди стола возлежал крупный хрустальный палантир, от вершины которого толстая чёрная змея гофрированного кабеля тянулась к лежащему правее черепу горного дракона-единорога, а сбоку от шара стоял чёрный джойстик с алыми кнопками. Дэнни коснулся чего-то на черепе, и левый глаз того загорелся белым электрическим огоньком, а шар палантира чуть слышно засвистел и прояснился. Манипулируя джойстиком, рыжий мальчишка вывел «точку зрения» шара на улицу и повёл вдоль тротуара, затем приподнял повыше и, пройдя над крышами, завис над отстраиваемым заново дворцом-замком Короля, где бригада киборгов-маляров наносила краски на лепные узоры, пока те не высохли окончательно.
— А теперь куда? — весело спросил Дэнни и, кивнув в сторону огромной цветной карты Западного Риадана и окрестностей, подмигнул: — Выбирайте!..

...Город Гоблинов вблизи оказался ещё внушительнее и страшнее, чем казался на гравюрах и слайдах. Но пугал он не чуждой архитектурой — после некоторых миров кольцевые постройки Гоблинов покажутся милыми и домашними — а запустением и тленом, сковавшим древнюю столицу... И всё же ни Славик, ни Макс-контрабандист, квартирующий сейчас у Дэнни, не прониклись грандиозностью и угрюмостью. Разве что сдерживались от зевков: они и так излазили эту местность вдоль и поперёк, так что успели привыкнуть и к неестественному освещению, и к сетям крупной паутины Древних Пауков, в ячейках которой соткали свою ювелирную паутину паучки современные, и к пыли веков, и даже к неистребимому запаху тлена, который палантир при всём желании передать не мог... Так что юные контрабандисты лишь искоса поглядывали в светящийся шар, зато девица и Макс-хиппи со товарищи прямо таки прилипли к стеклу!
Незримое око палантира влетело в центральный корпус прямо сквозь закрытые стальные ворота и заскользило вдоль коридора.
— Вправо сверни, — вдруг сказал Славик, — Там есть на что посмотреть...
Дэнни дёрнул ручку джойстика, и картинка сместилась. Дико взвизгнула девчонка: на стене висел худой измождённый старик, прикованный чёрной цепью.
— Местный эквивалент Храма Спасителя, — хмыкнул Славик, — Я тоже сперва испугался, решил, что старик настоящий!
Теперь уже и другие видели, что распятый на цепях — статуя, местами изъеденная временем, что ещё больше передавало сходство с мучеником или трупом...
— И кто же это? — спросил Макс.
— Какой-то бог, из орочьего пантеона! — пожал плечами Славик, — Думаешь, я всех их упомню?..
— Это Мельтор, демон любви, — ответил рыжий Дэнни.
— Фиг! Мельтор — с крыльями, я его статуэтку у Загорского видел. Да и перед входом в Горт каменное изваяние есть... А этот какой-то... Не такой, в общем-то...
— И всё же в орочьих книгах именно сей прикованный старик значится демоном любви, Мельтором, — возразил Дэн. — Гоблины почитали его как спасителя мира.
— Демон-спаситель? От кого, от богов?
— От бога. Можешь смеяться, но орки признавали существование лишь одного бога и одного демона, хотя и оговаривали, что в мире полно помощников и того, и другого... По их преданию, когда-то в нашем мире разыгралась настоящая битва Великих, и Демон сошёлся с Богом, и стало ясно, что они одинаково сильны, и что никто из них не сможет победить, пока не разрушат весь мир... И тогда Бог решил почерпнуть силы из мира, разрушив его часть, и тем самым возвыситься и одолеть коварного Демона. Но Демон внезапно прервал войну и покинул поле боя, удалившись в добровольное изгнание...
— Струсил, короче... — фыркнул Славик.
— Вот и Всевышний вроде бы так объявил, — пожал плечами Дэнни, — Но Гоблины считают, что он ушёл, чтобы не давать повода разрушить хоть частичку этого мира, поскольку очень любит наш мир... После этого они и стали называть его Демоном Любви — Мельтором, по ихнему...
— А до этого звали просто — Хозяин! — съязвил Макс-контрабандист.
— А до этого звали просто — Учитель...
— Многому же он научил их... Все вымерли... Э, а почему он весь в цепях?
— Не помню точно, но кажется, его сковали цепью, когда пленили, и приковали к гранитной скале, и орёл Всевышнего пытал его ежедневно, выклёвывая что-то там, а за ночь оно отрастало вновь и орёл прилетал снова, и так далее...
— Только кажется, — фыркнул Славик, — Орёл и печёнка — это из мифа о Прометее, это его к скале приторочили! И, кстати, земной миф, а не риаданский.
— Ну, тогда не помню... А, может, сходные мифы и сходные ситуации?
— Хм, и это говорит обладатель палантира! — Славик откровенно прикалывался, — Отправь взгляд в прошлое — и сами посмотрим! Или программа в прошлое не пущаеть?!
— Не программа. Стекло с дефектом, чем глубже в прошлое, тем смазаннее картинка, и на сто лет назад — уже одна муть да туман... И в будущее не более чем на год видно... А новое стекло — где сейчас найдёшь?.. — и Дэнни вздохнул.
Славик мог бы, конечно, сказать, что не поверни Дэн полёт к Храму Мельтора, то въехал бы как раз в комнату с сотнями таких палантиров, но кто же добровольно подарит такую информацию потенциальному клиенту?!
— Ну, стационарный палантир — не знаю, — задумчиво протянул юный контрабандист, — А вот карманный в хорошем состоянии предложить могу... Завалялся тут у меня. Правда, он небольшой, но ничего, на шлем-виртуалку тебе как раз сойдёт... — и кинул на стол идеально отшлифованный палантирчик в два пальца диаметром, как раз один из тех, что у Мерлина позаимствовал...
— Ну да, а он мне по карману? — озабоченно спросил Дэн.
— Фи, ты же знаешь мои критерии ценностей! — обиделся Славка, — Я тут смотрю, твой дракон время от времени правым глазом подмигивает, так это к чему бы?
Череп действительно мерцал неровно огоньком в правом глазу, хотя левый светился ровно.
— А, так, записываю все свои полёты! — хмыкнул Дэнни. — Кстати, пора сменять дискету.
И он, подняв верхнюю челюсть черепа, нажал на раздвоенный костяной язычок. Тут же с щёлканьем вылетела наружу дискета. Обыкновенный трёхдюймовый оптикомагнитный диск от старых компьютеров. Отложив его в сторону, Дэн взял со стола другой, ярко-красный, и сунул дракону. Череп со звоном заглотил диск и захлопнул челюсти. Снова замигал огоньком правый глаз.
— Ну вот и отлично! — обрадовался Славка. — Ты мне сейчас записываешь прогноз на месяц вперёд, начиная с месяца прошлого — для увязки — и палантир твой! Идёт?
— Конечно! — Дэнни явно считал сделку выгодной, и тут же что-то нажал на черепе и вцепился в джойстик...

...На экране было бело... Очень бело...
— Не контачит что-то? — озабоченно спросил Славик.
— Не похоже... — пожал плечами Дэн, — Может, на солнце навёлся?
И он попробовал поднять взгляд повыше. Что-то смутно задвигалось по краям, и взорам ребят открылась заснеженная равнина.
— Ого! — почтительно сказал Славик, — Вот это стекло! Из июня в зиму добил! Пол-года, не менее!..
— Хм, — Дэнни казался озадаченным, — Вообще-то настройка была на пять дней... Сбоит-таки стекляшка! Жаль... Ну ничего, сейчас перенастрою.
Картинка стала чётче, но не изменилась.
— Ладно, полетели как есть, запишем что видно... — Славик прекрасно понимал, что в умелых руках любая информация — клад... Даже если это картинки из сбойнувшего палантира... Был бы только заказчик-потребитель подходящий...
Зимний день в поле... Зимний Гоув-Хэл... Мальчишка и взрослый в обнимочку шагают по улице... «Извращенцы» — подумалось Славику, — «Интересно, что бы сказали об этом Скицины в очередной статье?..» — но вслух он ничего не сказал: в этот момент откуда-то со стороны прыгнула к ним белая молния! Кабаноголовый оборотень налетел на мальчишку, одним ударом лапы перебив тому горло, и впился клыками. Взрослый же метнулся в сторону, пытаясь скрыться. Ну, от оборотня-то скрыться несложно, хотя и странно — что это за образина такая, что в таком виде среди бела дня разгуливает! Но вот уйти от следящего палантира...
— Ближе, Дэнни! Как можно ближе! — воскликнул в волнении Славик.
Теперь на весь экран палантира было лицо бегущего. Исчезнувший и находящийся в розыске, объявленный вне закона бывший шеф Управления Лояльности лорд Аббингтон собственной персоной!
«Так, награда от Директ-Коммендатуры, можно сказать, у меня в кармане... Только хрена кому из этих вояк я продам такую информацию! Лучше уж Клану Воинов, у них, говорят, ба-а-альшой зуб на Аббингтона!..»
Проследив беглеца до его временного жилища, Славик сказал:
— Сканируем дальше!
Взгляд промчался вверх по заснеженному холму, взмыл над городом и завис неподвижно.
— Причину сбоев узнать бы... — вздохнул Славик.
— Попробуем... — рог черепа-единорога завертелся вдруг, всё более напоминая спецантенну слежения старых космолётов. И, в такт этому вращению, поплыл куда-то вдаль взгляд палантира. Мимо Рестнора, который в простонародье звали Торговой Республикой Семи Городов, мимо Растер-Гоув, к какому-то крошечному провинциальному городку, где за рекой высилась какая-то странная развалина. Обгоняя взгляд, пролетела к руинам крылатая фигура, похожая на человека... Славик вздрогнул, и вцепился в угол стола: Князь, Князь Тьмы, так неосторожно выпущенный из заточения доверчивым и наивным Женькой... А руина, похоже, и не руина вовсе, а напротив, молодой и растущий замок, новостройка. А если правда всё это, и не зима, а лето на дворе? ПЯТЬ ДНЕЙ!!! ВСЕГО ПЯТЬ ДНЕЙ! Всего...
— Пусть пишет причины событий! — в волнении Славик пригнулся к палантиру почти вплотную и не отрываясь следил за быстро сменяющимися картинками: освобождение Князя, сияющие небеса, взрыв Машины Правосудия, побеление Чёрного Шута, снова — оборотень-кабан, новостройка-замок...
Все были так увлечены картинами, что никто и не заметил, как Макс-хип, разжав челюсти черепу, вынул дискету и сунул на её место другую — чёрный террабайтник. Эту же сунул в нагрудный карман и незаметно удалился из комнаты. Из квартиры. Из дома...
— Эй, кто дискету сменил! — вскинулся вдруг Дэн. — Я же всё гнал не сюда! — в его руках была стандартная чёрная дискетка.
— Почернела от Князя Тьмы, — сострила девчонка.
— Ага! И в объёме увеличилась в четыре раза... Да ладно, не переживай, просто прогони повтор отслеживания, — посоветовал Славик, — и создадим запись-дубликат.
— Логично... — и Дэнни потянулся к джойстику.
Внезапно в палантире что-то мигнуло, сверкнуло, и вместо картинки молодого замка в шаре проявились чьи-то обгоревшие руки и перекошенная от похмелья физиономия. Повисели секунд пять, а затем тихо растаяли в сумраке стекла. И, завершив этой стандартной заставкой сеанс, палантир отключился.



Глава 2

— Ну что, палантир-то по-прежнему хочется... — почти утвердительно заявил Славик полчаса спустя, глядя на тщетные попытки Дэна реанимировать свою систему.
— Слав, не сыпь мне соль на вавки! И без тебя тошно!.. — огрызнулся мальчишка.
Славик сел на краешек стола и пристально взглянул на незадачливого маготехника:
— А я и не сыплю... Я другой вариант обмена придумал...
Дэнни оторвался от тестирования проводов и волокон кабеля.
— Ну и?..
— Ну и. Ты говорил, что читал орочью книгу про Мельтора. Она далеко?
— На полке... Я её оттуда, из Города Гоблинов приволок...
— Сквозь пролом лазил? — Славик впервые пожалел, что не заделал следы посадки десантного ботика, оставленные после их совместного с Загорским визита в сие мегалитическое сооружение как приглашение всем желающим авантюристам...
— Зачем? Двери ж открыты были, те, что с единорогом и солнцем.
«А я их ничем открыть так и не смог...» — уныло подумал Славка, но вслух протянул: — В открытую дверь не так романтично... А я-то думал... Так как, палантир на книгу махнёшь?
Дэнни вздохнул:
— Не-а... Понимаешь — она старая, живая... Её берёшь в руки — и словно со всеми эпохами связан, со всеми, кто её листал до тебя... Да и истории в ней интересные... Не, не отдам...
— Дурашка, я же не навсегда! Я только скопирую, и всё!
— У тебя дома?
— У тебя! Прямо тут и сейчас.
— Ну ладно... — Дэнни вздохнул и полез на полку...

Книга была не просто старая. Древняя. Почти жёлтая, с коричневыми прожилками, бумага, по ней — бегущие серые буквы... Вероятно — когда-то они были чёрными, но поистёрлись да выцвели... И всё же ощущения единения с иными эпохами не возникало... Просто очередная древность, реликвия... Такие книги способны порадовать коллекционера или издателя типа Артагорта, и не более того... Говорят — ещё Лат собирает их, но Изначальный прилетит не ранее, чем через месяц...
— Дэнни, дай тазик и пару кило макулатуры...
— И это всё?
— Не всё... Ещё — что-то кожаное, подойдёт рваный ботинок или рукав от той кожанки, что ты на прошлой неделе на скейте изодрал... Нитки... Нет, если рукав, то нитки там уже есть...
Высыпав макулатуру в тазик, Славик хлюпнул сверху зелёной жижей из пробирки, а затем накрыл это всё лоскутками, бывшими когда-то рукавом, пока хозяин куртки не пролетел в ней вдоль всего Закатного Спуска аж до Якорного переулка, не удержавшись на скейте.
Через минуту в тазике плескалось равномерное месиво. И тогда, Дэнни даже не успел вскрикнуть, Славик бросил в месиво книгу.
— Спокойно, молодой человек, — жестом иллюзиониста остановил мальчишку контрабандист.
Книга плавала в растворе, то погружаясь, то всплывая, а рядом с ней формировалась вторая, точно такая же. Вскоре их уже невозможно было различить: жёлтые страницы, кожаные переплёты... Внезапно зеленоватое месиво пошло рябью и на нём возник рельефный треугольник с восклицательным знаком.
— Чёрт! — Славик полез в карман за терминалом, — Чего там ещё не хватает!
Опустив щуп в тазик, он взглянул на дисплей и присвистнул. «Кремний, германий... Где они это в книге нашли?! Песок, что ли, между страницами?»
На дисплее появилась новая строка:
«Информокристалл. 1 мегабайт. Почти незаполнен. Скопировать информацию вместе с носителем или чистую информацию?»
Славик ткнул пальцем во «Вместе с носителем».
«Нехватка исходного материала. Кремний, германий. Добавьте и нажмите «ок»!»
Славик попробовал пару раз сбросить надпись и перейти на «Чистую информацию». Куда там! Программа упрямо стояла на своём. Тогда он вынул из кармана чистый голубой кристаллик и кинул в раствор: «Зажрись!»
Восклицательный знак в треугольнике исчез. А вскоре рассосался и сам треугольник.
— Готово! Палантир твой! — Славик достал из тазика обе книги. Первую честно вернул хозяину, вторую сунул за пазуху. И от Дэна побежал прямиком в гостиницу, где снимал комнату, не забыв бросить от двери: — А перезапишешь сегодняшний полёт — у меня есть ещё что предложить тебе, не забудь!..
Кристалл оказался в корешке обложки. Обыкновенный мегабайт, каких множество валялось по всему Городу Гоблинов... И файл на нём только один... Коротенький... Зашифрованный, блин! Или в чуждой кодировке...
Славик поручил лаптопу дешифровку и плюхнулся на тахту, перелистывая книгу.



Глава 3

Читать легенды на этот раз быстро надоело. Такое случалось с мальчишкой нечасто, только в моменты большой печали. Видать — подпортила настроение потеря алой дискеты, ой как подпортила!
А чем обычно поправляет себе настроение молодёжь? По-разному... Можно врубить на полную громкость музыку... Можно мчаться на лыжах с Джомолунгмы... Или просто посмотреть телевизор, в конце-концов!
Славик решил, что последний способ — не самый худший. Вот только зачем телевизор, когда остались ещё непроданные палантирчики, а среди них — и вполне даже целые. Можно, например, посмотреть, что сейчас творится в «Звёздном Ветре», не сорвётся ли их приезд на Риадан из-за какого-нибудь пустяка...
Мальчишка ещё не был лично знаком с бессменным Командором Отряда, но знал всех в лицо, словно бывал там, на базе Отряда, каждый день.
Нет, сегодня не хочется заглядывать даже туда... Вот если бы увидать, что было раньше, ещё до «Звёздного Ветра»! Говорят — и тогда Лат уже командорствовал. В двадцатом веке — на Земле. В двадцать третьем — на Арде... Что поделаешь — постоянные реинкарнации погоняли его по мирам...

Неясно, что повысило чёткость приёма, но картинка появилась, и была она цветной и почти не размытой.
Посреди зала, в шутку называемого ребятами «Муравейником», высилась недостроенная громада скоростного космического корабля с раскинувшимися в стороны буквой «Х» крыльями, концы которых украшали радары и обтекатели. Рыжик как раз привинчивал какую-то консоль под откинутым щитком, когда в «Муравейник» зашёл Лат. Увидев громаду космолёта, он только присвистнул.
— Ну как? — Димка выглянул из кабины, где он отлаживал штурвал и навигационную панель. — Нравится?
— Забавно... — протянул Лат. — Я вот только не понял: вы что ж, совсем разучились прыгать в пространстве, что строите этот заменитель настоящего полёта?
— Да не... — донеслось с другой стороны кораблика. Там два близнеца красили борт. Юра наносил на борт яркую жёлтую эмаль, а Володя прорисовывал на ней алую светящуюся молнию. — Просто мы решили в этом году участвовать в Гонке Кессаля на шестнадцать парсеков.
— Шестнадцать? — Изначальный вскинул брови. — Но я слышал, что её сократили до восьми парсек.
— Да нет, — снисходительно улыбнулся Тёмка, лишь недавно пришедший со своими друзьями-барабанщиками к Лату, а до этого бывший, несмотря на неполные двенадцать лет, королём небольшого сопредельного мира. — Восемь — это детская трасса, а мы хотим на взрослой участвовать!
— Ну, Аллах с Вами, и Будда заодно... — хмыкнул Лат. — А кто хоть пилотировать будет, а?
— Я! — хором крикнули Рыжик и Тёмка.
— Я поведу, — повторил Маленький Король. — А то Вячик опять отвлечётся, снова начнёт этих своих, с чёрными шлемами и багровыми прорезами, искать!
— Ну и лети! — буркнул Рыжик. — А я всё равно тех тварей найду! Они меня тогда так загипнотизировали, что я сам в плен гвардейцам сдался! Ненавижу я их, железяк трёхпалых!..

— Ой, как он груб! — подумалось Славику. — Ой, вызовет его Командор к себе в кабинет да как устроит разнос!
Подчиняясь мысленному импульсу, палантирчик вломился в кабинет. Хм, неплохо... Можно и оглядеться... Уж сколько раз сюда забирался Славик, а всё — любо-дорого поглядеть!
Кабинет Лата напоминал музей или кунсткамеру. Здоровенные, от пола до потолка, книжные полки были уставлены в два ряда старинными книгами в потёртых кожаных переплётах и неровными стопками распечаток, раскиданными то тут, то там. На свободном пространстве приютились пластмассовые и деревянные модельки парусников: вон ладья эльфов, вот древнегреческий «Арго», там — «Орёл», сожжённый когда-то Стенькой Разиным, тут — линкор времён Петра Первого, марсианский буер, колёсный паровой фрегат «Чёрный Ангел», бригантина «Виндроуз»... Просто глаза разбегались! У потолка висела модель гоночного крестокрыла.
— Вероятно — того самого, что был в «Муравейнике», — подумалось Славке.
На табурете напротив дивана стояла старенькая видеодвойка с моно-экраном, наполовину заваленная распечатками и кассетами.
На подоконнике, воткнутый причальной иглой вместо оси, как в подставку, в глобус звёздного неба, красовался Золотой Парусник — герой старинных легенд Нанарбека.
На журнальном столике красовался древний компьютер с настоящим матричным принтером времён Второго Средневековья!
За тахтой, на которой вальяжно развалились два здоровенных кота, вся стена была обклеена фотографиями из Отрядной жизни. Такие же фотоколлажи были и на торцах книжных шкафов и полок.
В комнате были трое. Высокий статный монголоид снимал с полки пакет с запчастями для компьютера. Лат сидел за столиком, а перед ним стоял Мишель. Мальчишка в лиловом почти не повзрослел за эти годы, хотя и был ровесником Джино. Что поделаешь — рейс у чёрной дыры сожрал несколько лет из его жизни, спрессовав время. И сейчас ему всё ещё неполные четырнадцать. Таби поставил пакет на стол и деликатно вышел из кабинета. Лат, кажется, отчитывал Майкла за какую-то провинность, но, увы, звука на этот раз не было. Впрочем — как и обычно, в большинстве случаев...

Это стало неинтересно, и юный контрабандист вновь направил шар в прошлое, желая увидеть первый старт крестокрыла.
На базе была объявлена общая тревога. Ребята суетились, Рыжик пинал ногами запертую дверь шлюза.
— Что случилось? — похоже, Лат опять успел в последнюю минуту.
— Тёмка угнал крестокрыл! Решил протаранить агрессора!
— Да он что, свихнулся, король малолетний?! — выкрикнул Лат. — Его корабль мироходу — что слону дробинка!
Распахнуть шлюз было уже невозможно: по ту сторону был вакуум космоса, и туда, в чёрную бездну, сиганул жёлто-красный гоночный катерок-крестокрыл.
Искать мироход особо не надо, сложней не заметить такую громаду, нагло и уверенно прущуюся по пространству. Сева как-то попытался захомутать сознание одного из пилотов этого чудища. Увы — поддался только какой-то лётчик истребителя. Вылетев в неположенное время, он обстрелял собственный базовый корабль, увы, даже не поцарапав всерьёз обшивку. Интересно, как он потом отчитывался за потраченный боезапас?
Тёмка знал, что он не будет вести себя так бездумно. Он просто собирался разогнать катерок до световой скорости, затем нырнуть в гипер и выскочить внутри приближающейся громады. Если всё правильно рассчитать — то времени вполне хватит, чтобы телепортировать отсюда ко всем чертям до того, как совместившийся с гигантом кораблик вызовет взрыв и цепную реакцию. В расчёте всё верно: на световой скорости масса корабля — бесконечность, импульс будет огромен, взрыв неизбежен. Тем более что недавно именно таким образом земляне сами накрыли один из своих БАСов, который вздумал отколоться от Кольца Обороны и поднял мятеж. Тогда громадина, по размерам не уступающая Луне, полыхнула от простой килограммовой болванки, снабжённой гиперприводом.
Увы — болванки мироход проглатывал и выплёвывал обратно, это Тёма хорошо помнил. А ведь ещё сорок дней — и от Арды останется одно воспоминание, чудовищный объект просто сорвёт её с орбиты, даже не приметив, пожалуй... Надежды на то, что его остановит Шар Пустоты — мало, он подавляет такую простую магию.
Разгон.
Прыжок.
Выход...
Странно: вокруг мелькают конструкции, сливающиеся в здоровенную трубу. И по этой трубе мчит катерок. Заклятье телепортации не сработало. Вокруг не стены базы, а тесная кабина крестокрыла. Сам же крестокрыл — словно в прямой кишке чудовища.
Будь мироход размером хотя бы с БАС — и катер уже вылетел бы наружу. К счастью, это сигарообразное чудо техники длиной с диаметр Солнечной Системы. И до конца тоннеля ещё есть время, и не секунды: минуты.
Попробовав ещё раз телепортироваться, мальчишка убедился, что здесь подавлена вся магия.
Порой на консоли трубы выходили обитатели этого чудовищного летучего мира. Их было почти невозможно различить, но Тёмке казалось, что они — в чёрных шлемах с багровыми прорезями, совершенно такие, как их описывал Рыжик. Те самые?
Тёма ясно представил, как он пронесётся по тоннелю на потеху здешней публике и его вышвырнут в космос, как сбрасывают мусор из баков. А потом усилят защиту, чтобы катера больше не хулиганили тут. И через сорок дней одним из обитаемых миров станет меньше...
Решение пришло мгновенно. Чуть отклонив катер от курса, малыш снова нырнул в гипер и тут же выскочил вновь, в стенке трубы.
Лениво и величаво мироход горел, разваливаясь на части, и каждый его ошмёток продолжал пылать праздничным фейерверком, пока не исчезал совсем. И через сорок дней почти вплотную к Арде пройдёт просто здоровое облако ионизированного газа. Безвредное и нестрашное. И в небе вспыхнет северное сияние, как салют погибшему герою, ни имени которого, ни самого подвига Арда так и не узнает...

Славик взглянул на шар повнимательнее, требуя уточнить дату. Всплыли числа: «2214-й. 5 мая.»



Глава 4

— Чёрт, сплошная невезуха! — ворчал Дэн. — Мало того, что палантир сбойнул, так ещё и дискету поцупили...
Он шёл по улице и на ходу жаловался своим друзьям на судьбу.
— Дискета красная? — вместо сочувствия спросил вдруг один из ребят.
— Красная.
— Без этикетки?
— Без этикетки.
— С записью Князя Тьмы?
— Откуда ты знаешь?! — вцепился в говорящего Дэн. И не слышал, как за его спиной двое приятелей зашептались:
— Князь Тьмы?!
— Князь Тьмы? Тогда нам здесь делать нечего...
— Ты как хочешь, а я пойду к нему.
— К Князю?! Рехнулся! А я не пойду...
Говоривший же с Дэнни ответил:
— Да, один товарищ тут предлагал мне купить у него...
— О, чёрт!.. Поможешь найти этого делягу?
— О'кей!..

...Они и не знали, что Славик уже выловил Макса...



* * *

Спор между Славиком и Максом перешёл уже на рукоприкладство, но если бы попробовать перевести его на доступные слова с общепринятого языка жестов, то сводился он к одной единственной реплике:
— Отдай дискету!
— Не отдам!
Славик уже и предлагал разные цены, и просил, и угрожал, но всё без толку — странствующий хип был упрям. Оставалось последнее: дать по мордам. Зажать быстрым захватом руки голову противника — не велика проблема, особенно, когда есть опыт. Но Макс оказался не прост: он на мгновенье исчез, тут же возникнув за Славиком и, пока рука юного контрабандиста сжималась, хватая пустоту, сам зажал голову юноши. Но и Славик оказался не меньшим мастером Темпоральной Фуги, или, говоря проще — войны во времени. В реальности это длится чуть дольше, чем воспринимается, и выглядит красиво: обречённый противник сдвигается назад по времени, до того момента, когда ему ещё ничего не угрожало, спокойно заходит за спину победителю и... И вот уже победитель становится побеждённым, а жертва — победителем. И длится это ровно до того момента, пока пойманный в темпоральную ловушку не применит тот же метод.
Меня всегда интересовало: как долго может идти подобная битва между двумя настоящими Мастерами? Час? День? Год? Пока кто-то из них не устанет? Или пока не вмешается случай?
Со стороны поединок просто забавен: схваченный вдруг исчезает, и в то же мгновенье уже сам хватает второго, но через секунду их роли меняются, ещё секунду спустя всё меняется вновь... Славка и Макс сменяли друг друга, словно в калейдоскопе, и увлечённый борьбою Славик даже не успел удивиться, что простой хиппи владеет этим тончайшим искусством. А секунды четыре спустя стало не до того...
Приготовившийся было вновь перемещаться во времени Макс несказанно удивился, что Славик его отпустил. Отскочив, Макс немедленно треснул соперника в челюсть, да так, что тот отлетел метра на два, и тогда Макс и двое стоящих неподалёку случайных прохожих (знающий без труда узнал бы в старшем из них Лорда Аббингтона) присвистнули от увиденного: в кирпичах стены отпечатались два углубления от совместившейся со стеной Славкиной задницей. По крайней мере, стала ясна причина внезапного прекращения боя. Однако оправившийся от первого шока Славик вновь пристал к Максу, а когда понял, что просто так дискету не получит, резко опустил руки, нанося энергетический удар. Не выдержав, стареющее пространство лопнуло, сменяясь другим пейзажем, но это не изумило хипа. Макс с презрением глянул на Славку:
— Ты что, хочешь меня испугать этой перестановкой?!
Новым посылом энергии Славик переместил себя и Максима в садик возле многоэтажки, но паники не добился. Напротив, заработал ещё один сокрушающий удар в челюсть. Айкнув и крутнувшись на месте, Славик исчез, словно растворился в воздухе.
— А-а-а, погоди-ка, — донеслось из пустоты.
— Сдался, бедняжка! — ухмыльнулся Максим. Но, как выяснилось, рано торжествовал: Славик вновь вынырнул из подпространственного «нигде», сжимая в руках тяжёлый боевой скорчер и торжествующе улыбаясь. Не дожидаясь каких-либо слов, Макс понимающе поднял руки вверх. Наконец обладатель оружия заговорил:
— Ну что, будем отдавать дискету?
Макс достал из кармана чёрную трёхдюймовку с голубой этикеткой:
— На, зажрись!
— Зажрусь, но вот этой. — Славик вернул чёрную дискету владельцу и запустил руку в узенький нагрудный карман хипа, выковыривая оттуда ярко-красный флоппи-диск. — Ты что, нарочно её так заклинил?..
— Умгу! — и, посмотрев вслед растворяющемуся в подпространстве контрабандисту, Макс добавил: — Упёр таки!
Но и на этом сегодняшние заключения не завершились.
— Молодой человек, вы поцупили мою дискету! — прозвучало над самым ухом, и бедный хиппи углядел перед собой обладателя палантира с дисководом.
— Ты уверен, что она у меня? — с чистым сердцем сейчас можно было бы заявлять, что дискеты у него нет. Но собеседник не был предрасположен к спорам:
— Я уверен, что ты её спёр, — заявил он.
— А с чего ты уверен, что я её тебе отдам?! — Злость вскипела в парнишке.
— Уверен... — и кивнул чуть назад, для уверенности ткнув туда же и пальцем. Проследив взглядом в указанном направлении, бедолага узрел целую компанию рослых пацанов и... Мальчишек можно было бы попробовать раскидать (я пацифист, а потому могу и отпацифиздить кого-нибудь!), но вот связываться с торчащим за их спинами Аббингтоном... Себе дороже... Интересные знакомые, однако, бывают у Дэнни...
Однако дискета у Славки! Что ж делать?
— Её у меня нет. Но могу предложить взамен это, — и Макс достал из кармана ту самую дискету, на которую не «купился» Владислав.
— Что там? — подозрительно спросил Денис, вертя диск в руках.
— Игра. «Еретик».
— О, «Еретик!.. — обладатель палантира так обрадовался, что тут же позабыл о своей потере и умчался с ребятами к себе, опробовать игру.
Макс проводил его взглядом:
— Ха, совсем ещё дети. Игра-то на триста лет устарела!



Глава 5

Серёжка Аббингтон, старший из племянников того самого Лорда Аббингтона, сидел в кресле, натаптывая на стареньком серийном лаптопе, оставшемся ещё от Патрулей Лояльности, новый файл легенд Риадана и городских сплетен, когда в комнату к нему ворвался Славик. Возникнув без приглашений и предупреждения, молодой человек присел на подлокотник кресла и, глядя через плечо на Серёжку, равнодушно спросил, совмещая вопрос с приветствием:
— Привет. Ну, как поход, как тебя раскатали по земле?
— А откуда ты знаешь?! — вскинулся мальчишка. И опять заболели синяки и ушибы. Мгновенно вспомнилось, как крался он вместе с друзьями, подбираясь к городку, где окопался ныне Князь Тьмы, дабы устроить ему диверсию и загнать вновь в мрачные его подземелия, а тут — тень Крылатого над ними, удар набежавшего ветра, кинувший на землю, обрыв... Но Славика не было с ними!
— Информация — это самый ценный товар! — назидательно изрёк Славик и помахал перед носом Серёжки ярко-алой дискетой.
— А что там у тебя?
— И о зиме, что наступит уже завтра, и о твоём походе, и о виновнике скорых холодов... — Славик явно набивал цену, — Интересно, сколько ты мне за это дашь?
— Три килограмма золота хватит? — племянник Аббингтона не привык скупиться. Но на этот раз поминание презренного металла не возымело должного эффекта.
— Фи-и!.. — Славик поморщился, словно услыхал какую-то пошлость, — И что я с ним буду делать?!. — и, не давая Серёге опомниться, защёлкал клавишами его лаптопа, просматривая содержимое мини-компьютера. — А там что?.. — на экране возникли какие-то тексты. Славик присмотрелся: — О, а это вполне пойдёт...
Тут же юный нахал вынул из компьютера торчащий там военно-зелёный диск и воткнул туда свой, красный.
— Пишу своё — тебе... — защёлкали клавиши, загудел и смолк дисковод. — А теперь твоё — мне... — дисковод снова взвыл, перенося на диск содержимое памяти компьютера...
Едва дисковод смолк, Славик выщелкнул дискету, радостно заметив при этом:
— Вот так. В расчёте! — и он направился к двери, — Пока!..
— И что он в моих записях нашёл... — пожал плечами Серёжка, — Это же просто слова! Трёп! Он же ничего не стоит!.. А что он мне записал?..
Файл оказался графическим, и машина долго расшифровывала информацию. Но вот по экрану побежали изображения:
...Трон Мальдена, с которого Макс-контрабандист берёт медальон...
...Замок Хэлгор, откуда мальчишка освобождает Владыку Тьмы...
...Пожар в компьютерном центре...
...Поход, размётанный одним случайным движением пролетавшего исполина...
...Провинция, где Чёрный Владыка начал строить свою новую Твердыню.
— Ой, мамочки! — схватился за щёки Серёжа, покачивая головой...



* * *

Макса-контрабандиста Серёжка выловил на улице в тот же день. Повезло, видать. Не Максу, разумеется.
— Ну, чего надобно-то, — начал было контрабандист, но Серж показал ему кулак и тихонько добавил:
— Или разговор, или вот это. Что выбираешь?
Как ни странно, но Макс выбрал разговор. Видно, такой непонятной яростью веяло от этого щуплого пацана, что отбивало всякую охоту к рукоприкладству.
Заведя к себе в квартиру, Сергей включил лаптоп и ткнул пальцем:
— Смотри...
— Ну и что, — досмотрев Славкину подборку, Макс зевнул.
— А то... Если бы ты не утащил Медальон из тронного зала, то завтра не началась бы катастрофа. Так что, благородный дон, извольте ответ держать. Пока что передо мной, перед человечеством ещё успеется.
— А я чё? Я ничё... — начал было Макс, но скис. Не отвертишься. Можно, разумеется, заявить, что я не я и лошадь не моя, что я всего лишь абориген, похожий на Макса... Тем более что и одежда сейчас нацеплена местная... Но сам ведь презрительно бросил на входе те реплики о старом лаптопе, назвав его марку. так что попался: местные до сих пор в марках машин не разбираются. Разве что Мерлин...
— Опять предложишь идти бить Князя Тьмы? — спросил Макс. — Так вспомни, как твой прошлый поход завершился...
— Я вообще-то говорил о ТВОЁМ походе, а не моём, — ядовито заметил Сергей, выключая лаптоп.
— А вот ты бы — пошёл? — снова спросил контрабандист.
— ВМЕСТО тебя — никогда! ВМЕСТЕ с тобой — сколько угодно!.. Только сперва приоденься: риаданская одежда по таким холодам не практична...
— Так тепло же!
— Это сегодня тепло! А завтра будет минус, и снег за шиворотом...
— Смотаемся в оружейку, а? А то как-то не в кайф безоружным против дьявола лезть! — вздохнул Макс.
— Тут поищи. У меня в соседней комнате полно барахла, что от дяди осталось... — и мальчишка распахнул дверь.
Оружие висело на стенах, стояло в шкафу, пылилось на полках.
Макс тут же вцепился в чёрную угловатую конструкцию, до этого виденную лишь на картинках.
— Скорчер не работает. Поломан! — тут же заметил Серж.
— А зачем же он тут лежит?!
— Красиво... — Серёжка мечтательно прижмурился, проведя пальцам по боевому разряднику. — Возьми лучше сваггер, он на соседней полке. А выше есть револьверы. Тот, что с зелёной планкой на рукояти, заряжен серебряными пулями. С ним на оборотней ходили.
Перепробовав винтовки, карабины и бластеры, Макс вздохнул:
— Обойдёмся внутренними ресурсами... Ибо боюсь, что это всё будет против Него в свиной голос.
— Тогда идём.
— Погоди. Я сперва брату позвоню, скажу, чтобы не волновался, что меня дома не будет...
— Звони. Телефон в прихожей.
— Спасибо... Алло, Тёма? Меня ближайшую недельку не будет. Нет. Да. Нет. Нет. Не сделка. Просто тут всплыли кое-какие фактики... В общем, я с другом в замок Мельтора идём, воевать с этим... Нет, ещё не натворил. Завтра узнаешь, что натворит! Ну, пока! И учти, чтоб дом на ушах не стоял! Приеду, если мне нажалуются — то лично займусь твоим воспитанием! Пока... Чао!..



Глава 6

Тёма наконец-то решил заняться починкой телевизора. Вообще-то этот реликт в деревянном корпусе проще было бы выбросить и купить новый, но так и хотелось ткнуть старшего брата носом в работающий «ящик» и ехидно так произнести: «Так, значит, и телевизор починить не могу?!...» Приятно, что и говорить. Но... Есть тут и ещё одна причина: пока брата не будет дома, а это недельки на две-три, меньше его поход не займёт, то можно подключиться к ближайшему радиотелескопу и ловить программы с Земли, Марса и Лиесса. А если особо повезёт — то снова удастся поймать программы этой странной станции, что вперемежку с какими-то сумбурными религиозными передачами крутила дивные фильмы а-ля «Из жизни жидкометаллических оборотней» или «Войны богов». А эту станцию современные пластиковые микросхемники не ловили: помех больше, чем изображения. Другое дело — радиоламповое «старьё»: сигнал чистый и устойчивый, всё лишнее моментально срезается.
Были ещё с годик назад захватывающие репортажи-трансляции с борта космошлюпа «Альфа», которые глушили правительства всех планет, но с восторгом ловили все любители, но с тех пор, как «Альфа» взорвалась, а её капитан, по слухам, подался в Командоры — этот канал информации иссяк навсегда.
Вздохнув, Тёма открыл крышку настройки. Жалобно скрипнув, бедная крышка отвалилась, оставаясь в руках мальчишки. Нимало не смутясь, Артём аккуратно уложил её на телевизор: «Потом прилажу!».
Аккуратно покрутил настройку. Звук появился, транслировали какую-то незнакомую колыбельную:

«И если были слёзы в этот день,
Придёт другой — светлей и веселее...»

Изображение, однако, не появилось. Тёма попытался настроиться лучше, но вместо появления изображения исчез и звук. И, что самое обидное, уже не вернулся. А колыбельная была красивая, приятная, хотя и неуместная среди бела дня. Пощёлкав кнопкой автонастройки, Тёма убедился, что это тоже результатов не даёт.
И в этот момент хлопнула дверь. Поскольку визит брата не ожидался, Тёма догадался, что это друг Димка, из местных. Только ему Тёма давал дубликат ключа.
Вместе с другом в квартиру ворвался поток холодного ветра, вызывающего озноб. Димка дрожал, и это неудивительно. Шёл он спокойно по улице, наслаждаясь летним зноем, как вдруг шквал морозного ветра обрушился на мальчишку, казалось, со всех сторон. Мгновенно под ногами блеснул снег, надёжно укрыв зелёную травку. Это было так неожиданно, что душу сковал страх. Не разбирая дороги, кинулся мальчишка вперёд. Хрустел под ногами снег, лез за шиворот мороз, ничуть не сдерживаемый лёгким летним пажеским одеянием. Тяжёлым свинцом наливалось небо, свистел ветер. Кусты цеплялись за ноги, обдавая колючими брызгами снега, особо вредная ветка сорвала туфель, и Димка заскакал на одной ножке, дотягиваясь до висящей на ветвях обуви. Вытряхнув снег, малыш сунул ногу в туфель и кинулся дальше. Куда? Разумеется, туда, где поближе и потеплее: к Артёмке, что живёт в двух кварталах отсюда.
И вот теперь Димка вломился в тепло квартиры друга и, стуча зубами, произнёс:
— П-привет!
— Що, мавпочка, змэрзла? — полетело в ответ.
— Тебе бы так змэрзнуть! — Димка стучал зубами, прислонившись у стойки с кассетами и созерцая Тёмкину возню с телевизором. Озноб был так силён, что не осталось даже сил обидеться на «мавпочку», — Посреди лета — снег. Интересно, что это... Не ваши, земные, шуточки?
— Не-е, земляне умеют только предсказывать погоду, и то через раз, а то и два... — Тёма убедился, что с наладкой телевизора ничего не выйдет, и теперь наслаждался беседой.
— Так что же это? — озадаченно спросил всё ещё дрожащий друг.
— Рагнарёк... — внятно произнёс Тёма. Конечно, современному человеку слово это мало что скажет, но вот жителю средневековья...
— Конец света от снега? — Димка повернулся к окну и, отодвинув шторы, взглянул на съевший все краски города белый покров, — Похоже.
Тёма оторвался наконец-то от ламповой «шарманки» и повернулся к другу, вставая и улыбаясь с нескрываемым ехидством и торжеством:
— Между прочим, мой братец пошёл с этим бороться... Заранее. По предсказанию палантира этого охломона Дэнни.
— Что? — от обиды и возмущения Димка аж перестал дрожать и качнулся к Артёму, уперев руки в боки, — Пошёл бороться?! А нас не взял? Пойдём!!! — и тут же кинулся к выходу, позабыв про мороз на дворе.
Тёма обеими руками вцепился в плечо друга, останавливая его и разворачивая к себе:
— Что, идёшь опять мёрзнуть?
— Есть у тебя другие предложения?
— Вот. Эта одежда... — и Тёма кивнул в сторону джинсов, небрежно провисающих на руле детского трёхколёсного велосипеда, и сиреневой кофты, прикрывшей собою половину кассетной стойки.
Дима нерешительно взял в руки джинсы и повертел их. Тем временем Тёмка занял его прежнее место у стойки и, улыбаясь, смотрел теперь, как непривычный к земным нарядам риаданец путается в брюках, натягивая их прямо поверх своих лосин. Узкие жёсткие брючины налазили неохотно, но когда осталось только застегнуть пуговицы, Тёмкины улыбочки выплеснулись в реплику «из кабины комментатора»:
— ...И вот наконец-то со скоростью имперской крейсерской улитки он натянул джинсы!..
Стараясь не обращать внимания на насмешки Артёма, Димка снял свой кожаный поясок. Вернее, попробовал снять, потому что застёжка пряжки цеплялась за заклёпки, нервничающий мальчишка дёргал ремень, словно извивающуюся змею, а в ответ уже неслось:
— ...Самсон боролся со львом, а ты с удавом...
Расстегнувшийся наконец-то ремень тут же молниеносным движением Димкиных рук обвился вокруг шеи ехидствующего, и тот, шутливо изображая задушенного, примирительно заявил: — Ну ладно, с коброй!
Ремень был тут же отпущен да так и повис на шее мальчишки, словно хомут или ошейник. Но это ни на секунду не угомонило Артёма: увидев, с какой скоростью опасающийся новых насмешек Димка напялил на себя кофту, Тёма вновь изобразил из себя спортивного комментатора, ведущего репортаж с Олимпийских Игр:
— ...Новый чемпион мира по надеванию футболок... как там тебя сегодня? — и, заметив потянувшиеся к ремню на шее руки, поспешно заявил:— Не надо, я сам! — и, потянув за концы ремня, высунул язык:
— Э-е-е!..
Вдоволь отсмеявшись, он кивнул застёгивающему уже последнюю пуговицу другу:
— Ну что, идём?

Улица встретила их колючим морозом и блеском снежинок. Сбывалось пророчество стеклянного компьютера... Невольно вспоминалась старая-престарая песня:

В зимнем городе незнакомом
Власть взяла в свои руки вьюга,
Стал хозяином снег.
Вьюга бродит от дома к дому,
Отделяя их друг от друга,
Нет, дороги к ним нет...

Люди прячут от ветра лица,
Так жесток он давно уж не был,
Но теперь в этот день
Что ж так вьюга на город злится,
Что ж так злится на город небо,
На тепло его стен?..

А метель бьёт в лицо...
Как она к нам жестока,
К нашим судьбам и снам
И случайным прохожим...
А метель бьёт в лицо
И стучит в чьи-то окна,
И в чужие дома,
И по стенам чужим...

Только дойдя до кустов, где застал Димку снег, Тёма с изумлением обнаружил, что на шее у него по-прежнему телепается кожаный ремешок от Димкиной риаданской одежды. Выбрасывать хороший ремень не хотелось, но и отдавать его Димочке не было ни малейшего резона. Так что вечный насмешник скрутил пояс, обмотав вокруг пальцев, и сунул в карман курточки. Ребята пошли вдаль по пустым улочкам и переулкам.

К ночи улицы как в пустыне,
Всё безлюднее с каждым часом.
Снег... Он этому рад...
Белый город от вьюги стынет,
Отдавая ей цвет и краски,
Чтоб дожить до утра.

Видно, чувствуя власть над нами,
Снег бушует ещё сильнее,
Он разлуки вершит.
Снег дороги нам заметает,
Чтобы было в пути труднее,
Но — большой город жив!..

А метель бьёт в лицо...
Как она к вам жестока,
К вашим судьбам и снам
И случайным прохожим...
А метель бьёт в лицо
И стучит в чьи-то окна,
И в чужие дома,
И по стенам чужим...

Впереди их ждала далёкая дорога, и кто знает, что встретится их впереди... Так хотелось надеяться на лучшее, и слабой надеждой звучала песня:

Но закончится ночь — и вьюга
Незнакомый оставит город,
Зло истратив сполна.
И увидят дома друг друга,
А из снега большие горы
Нам растопит весна!..

До весны было ещё неимоверно далеко, и наступит ли она вообще — не смог бы ответить, пожалуй, даже Всевышний.
Но если сидеть сложа руки — тогда-то уж точно ничего не изменится в этом мире...



Глава 7

Среди зимних сугробов быстро появляются проторенные дорожки, и люди стараются не сходить с них в девственный снег. Но эти двое вышли прямо по снегу, словно шагнули на улицу из забора.
Юноша в чёрном, но с алым свитером, взглянул на идущую с ним девочку и остановился.
— Ну, вот мы и пришли. Надеюсь, дальше ты сама сумеешь найти брата.
— Я справлюсь. Спасибо... — девочка побежала по дорожке, тянущейся вдоль забора, но вдруг остановилась и помахала приведшему её сюда рукой, крикнула издалека: — И Юкки передам привет от тебя, Изначальный!
— Лат, — тихо ответил юноша в чёрном, но она услышала его, — Для тебя — просто Лат...
Девочка скрылась за сугробами, и тогда Лат — Лорд Ночи, Изначальный — резко обернулся к бредущей прямо через сугробы одинокой фигурке. Что привлекло его? Кто знает... Кто способен понять мысли Изначальных...
Лат пристально вгляделся в лицо выбирающегося на дорожку Макса и резко взмахнул рукой. Из пустой руки молнией метнулся сверкающий клинок, и Макс, Хип По Жизни, машинально поймал клинок, словно воин.
Тем временем Изначальный выхватил из Пространства узкий эспадрон и, со свистом рассеча воздух, отсалютовал пацифисту, выкрикнув:
— Защищайтесь, сударь!
Вечная фраза, древняя, как мир. Но на неё рука Макса ответила таким же приветствием-салютом, тело подобралось, словно перед прыжком. Вторая рука сбросила с плеча рюкзачок... И грянул бой!
Внезапной своей атакой Макс добился перевеса и теперь в каком-то упоении оттеснял противника всё дальше и дальше. Но вот Лат перешёл в контратаку и теснил Макса назад, к брошенному прямо на снег цветастому рюкзаку.
Резкий удар по ногам заставил Макса подпрыгнуть, и сталь не зацепила его. В ответ Макс проделал то же с Латом и, не давая ему опомниться, рубанул на уровне плеч.
Лат в последний миг успел пригнуться и теперь, распрямившись, с детским каким-то удивлением выдохнул:
— Упс!
Битва шла с попеременным успехом, и ни один прохожий не появился в этот момент на улице. Холод уже не чувствовался: бой явно согрел Макса, и теперь, не обеспокоенный морозом, он с удивлением отметил, что тело его словно живёт своей жизнью, сражаясь с опытом, которого никак нельзя ожидать от впервые взявшего в руки шпагу хипа и пацифиста. И ещё — откуда вертится в мозгу это имя-прозвище: Повелитель Воинов?!
Нарушая тишину боя, Лат произнёс:
— Да, я вижу, ты действительно храбр!
— И ради этого ты напал? — Макс нанёс подсекающий удар по ногам, вновь заставив Лата подпрыгнуть.
— ...Но горяч и несдержан... — приземлившись, продолжил Лат.
— Гы!.. — Макс попытался изобразить насмешку, но в пылу боя это, согласитесь, нелегко. Зато следующая за «Гы» фраза вылетела сама собой: — Ты даже не представился...
Отпрыгнув шага на два, чтобы иметь запас времени, Лат отвесил изящный поклон и салютнул эспадроном:
— Изначальный.
— Скажи ещё... Единый... — Макс начинал задыхаться от боя.
— Я не дурак, чтобы говорить глупости и ложь! — Лат, похоже, не страдал отдышкой, потому что ответил ровно и спокойно, не прерывая поединка.
— Так зачем... напал... — выдохнул, переходя в контратаку, Макс.
— Чтобы проверить тебя... И решить... И вижу, — Лат скрестил свой клинок со шпагой Макса и, глядя в лицо мальчишке, продолжил: — Что ты можешь идти дальше... К Сердцу Любви.
Макс снова атаковал, толчком отбросив эспадрон Лата и не давая изначальному опомниться. При этом с некоторой опаской произнёс:
— Откуда мне знать, что ты не лжёшь, и что когда я опущу клинок...
Не дав ему договорить, Лорд взглядом парализовал Макса, и тот так и застыл скульптурой фехтовальщика, не в силах пошевелиться. Клинок вперёд, безупречная стойка. Прямо — на постамент — и в любую фехтовальную секцию. Или на стадион. Как парковую скульптуру.
Макс с ужасом осознал, что не может даже мизинцем пошевелить. А Лат тем временем чуть заметно кивнул головой, продолжая стоять со скрещёнными на груди руками, и от этого лёгкого кивка, от этого беглого короткого взгляда шпага вырвалась из руки Макса и упала на снег.
Не спеша, Лат подошёл к выпавшему клинку и положил поверх него свой эспадрон. Затем отошёл вновь и дунул на Макса.
Мгновенно сковывающая сила исчезла, и Макс облегчённо вздохнул, потирая затёкшие руки.
— «Он же мог меня сотню раз проколоть!» — пульсировало в мозгу Макса. — «Такая сила!..»
— Поверил? — улыбнулся Лат.
— Ты умеешь убеждать...
Макс взглянул на перекрещенные на снегу клинки: шпага и эспадрон.
Тем временем Лат произнёс, продолжая свою мысль:
— А в дорогу возьми с собой того, кто первым над тобой подшутит... Только тогда ты сможешь выйти на Дорогу...
Макс поднял голову, чтобы поблагодарить за совет... Никого рядом не было. Изначальный словно растаял. Испарился. Вознёсся... И только клинки на снегу говорили, что всё это не бред.
Макс присел, потянувшись к шпаге с чернёной рукоятью. И в тот же миг оба клинка исчезли. И только след на снегу напоминал о них.
Вздохнув, Макс пошёл дальше. К Городу. Он знал, куда отправится после. Не знал только — с кем...



* * *

Женька подошёл к толпе приятелей, травящих анекдоты, прицениваясь к незнакомому хипу в куртке с роскошным капюшоном и что-то незаметно сжимая в руке. А затем обратился к выбранной «жертве»:
— Эй, а у тебя вся спина сзади!..
— А у меня спереди! — тут же отозвался кто-то. Но Женя уже продолжал:
— Капюшон-то надень!
И когда парнишка попробовал последовать совету (благо, сыплющийся снежок и так беспокоил), то из капюшона посыпались обрывки кулька.
— Ну, достал уже!.. — взъярился хип, вцепляясь в хохочущего Жеку. Можно было б конечно возвопить о ничего не смыслящих в юморе питекантропах, но какой мальчишка станет уклоняться от драки, тем более от такой: один на один, да и то не всерьёз! И вскоре весь снег в округе оказался вспахан двумя старающимися вывалять друг друга пацанами.
— Дошутился... — лаконично прокомментировал Славик, глядя на тузящих друг друга мальцов. Затем отпустил поднятый было обрывок кулька, и тот закружился в порывах несильного ветерка...
— А в дорогу возьми с собой того, кто первым над тобой подшутит... Только тогда ты сможешь выйти на Дорогу... — вспомнилось вдруг хипу. И, перестав размазывать по снегу своего шутничка-противника, Макс рывком поднял его и взглянул в глаза. Но — как предложить ему Поход? Не говорить же просто: «Слушай, айда в замок Князя Тьмы!», это же просто бред... И тут Жека заявил:
— Ребята! Есть предложение! Кто со мной к Дьяволу? Вот над ним бы подшутить — так это была б сказочная шутка!..
Надо ли говорить, что из желающих один только Макс и отыскался...



Глава 8

Зима отступала с каждым шагом. То тут, то там проклёвывались из-под снега пожухлые кустики травы. А затем снег кончился. Внезапно. Будто отсекли невидимым ножом. Холод, ставший уже частицей бытия, не отступал и на секунду, но вместо белизны царил вокруг тусклый жёлто-серый цвет умерших листьев. Сухие травинки шелестели под ногами, хрустя отмороженными стебельками. Свинцовое небо низко нависло над головами, словно желая прильнуть, коснуться мусорных баков вдоль облущенной бетонной стены.
Ни звука не нарушало настороженной тишины, только ветер завывал в прутьях натянутых впереди сеток ограды. Сквозь прах листьев кое-где проглядывал старый асфальт, раздробленный временем, непогодой и сотнями ног...
Тёма поёжился, оглядываясь по сторонам. «Как на кладбище!» — захотелось сказать ему, но тогда Димочка точно ударился б в панику. Вон как настороженно он вглядывается в дорогу. Нервы — как пружины: одно неверное слово — и будет взрыв. И вместо сумрачных своих аллегорий Артёмка выпалил, удивляясь почти искренне:
— Смотри, а здесь совсем нет снега!
— Правильно, — меланхолично отозвался Димка, словно сотни раз только и твердил об этом другу: — Мы приближаемся к цели...
— Приближаемся, приближаемся!.. Скорее я поверю, что его сдуло ветром! — рассердился беспечности друга Тёма, а про себя подумал, что слишком ж это просто: предположить, что снег низведён в мир Князем Тьмы лишь для того, чтоб напакостить людям. Что проще: людям — снег во вред и проблемы, себе — бесснежное время. Слишком примитивно. Тем более — а почему же тогда он не сделал в своих бесснежных краях тепло? Или он просто не чувствует мороза? Или — Ледяное Сердце, как Хелкар?..
Его мыслям не дано было завершиться: на пути у них возник странник. Простая чёрная куртка, хлопчатобумажные брюки, витой посох в руке. Но голова! Из-под старинного медно-кожаного клёпаного шлема выдавалось вперёд кабанье рыло с двумя кривыми клыками и отвисающей нижней губой. Тускло-белая шерсть клочками висела на воспалённой коже. И всё это дополнялось неимоверной вонью вепря.
Странник вскинул посох, сделав им несколько обманных атакующих движений. Ребята замерли, как кролик замирает перед удавом. Чудовище лениво примерялось, куда бы нанести первый удар. И тут Димка вдруг вспомнил, что рассказывал ему Томас долгими вечерами у походных костров. Сказки про Воинов вдруг показались реальностью, и мальчишка с силой толкнул руку назад, внушая себе, нет, не внушая, а ВЕРЯ, толкнул он руку, зная, что ухватится за тёплую шершавую рукоять клинка. И — о чудо! — клинок действительно оказался в руке и тут же метнулся в атаку. «Где Дункан прячет меч, когда без плаща? В трусах! Или в снах?..»
Вепрь легко принял атакующую сталь на посох, оттолкнул. Димка ткнул противника в грудь. Вернее — хотел ткнуть. Но молниеносным ответом посох отразил и эту атаку, треснув при этом на обратном движении по локтю. Пытаясь то колоть, то рубить, Димка даже и не заметил, как его атака превратилась в продолжительное и бессистемное отступление. Вепрь же ни капельки не устал. Напротив, кажется, он только-только разогревался для боя.
И тут всё кончилось. В очередной раз отразив сталь, посох вдруг рыскнул вперёд и плавно вписался широким набалдашником в солнечное сплетение. Боль стала навязывать узлы из тела, пригибая всё ниже и ниже, всё ближе к земле. Неспеша Вепрь отбросил свой посох, нагнулся и медленно поднял клинок. Тем же ленивым движением приставил остриё к горлу стоящего на коленях мальчишки и глубоко зевнул прежде, чем нажать.
До Димочки дошло, что сейчас его будут убивать. Игры кончились.
И в этот самый момент Тёмка достал из кармана завалявшийся там ремень и дёрнул его. Атакующей коброй дёрнулся кожаный пояс, и хлёсткий удар обрушился на спину чудовища. Неожиданно монстр отскочил от своей жертвы и обернулся к Артёму. А Тёма тем временем нанёс второй хлёсткий удар. Третий. Внезапно окрестности оглушились невероятным рёвом: орал Вепрь. Боль и ярость были в этом звуке, но боли было куда больше. Защищаясь, чудовище вскинуло руку, и кожаная полоса с блестящей пряжкой обмоталась вокруг кисти. Истерический визг — и вот уже Вепрь мчится вдаль от ребят, размахивая на бегу приставшим к руке ремешком. В безумной боли чудовище влезло по отвесной сетке забора и кинулось дальше, не разбирая дороги.
Тёма проводил взглядом убегающего Вепря, а затем обернулся к сидящему на земле другу:
— Видал? Чего это он? — вопросительная улыбка заиграла на губах мальчика.
Димка опёрся на предложенную другом руку, медленно приподнимаясь (давала знать себя гуляющая по «солнышку» боль от пропущенного удара) и пояснил:
— А у меня на ремне пряжка серебряная. А он оборотень, как-никак...

Ребята продолжили свой прерванный так беспардонно путь, и никто из них не видел уникальной картины: сравнительно недалеко отсюда посреди мусорной кучи сидел стонущий Вепрь и отдирал от обожжённой руки пылающую серебряную пряжку. Коротко взвыв, он отбросил ремень и теперь осторожно поглаживал багрово-фиолетовую от ожога руку. Он был так поглощён своей болью, что даже не обратил внимания на двух случайных прохожих. В лучшие времена он бы без сомнения растерзал их — просто так, для поддержания формы. Но сейчас даже не повернул головы.
Прохожие же, наоборот, заметили монстра. Младший — совсем ещё юный и вмеру замызганный мальчишка — потянул старшего за рукав, уводя подальше от страшного места:
— Смотри! Это же Вепрь!
Слава чудовища-оборотня, терроризировавшего весь город и неуловимого даже для Рыцарей Круга, явно не прошла мимо ушей пацана-бродяжки.
Но старший его спутник лишь обнял мальчишку за плечи и покровительственно заявил:
— А, не бойся! Пока я с тобой — он тебе ничего не сделает!..
Мальчонка ласкающе прижался к плечу Аббингтона, но всё же недоверчиво спросил на ходу:
— Что, такой смелый и сильный?
— Не, такой умный!.. — И Аббингтон сильнее обнял мальчишку.
Далеко за их спинами завыл, задрав кверху клыкастую голову, Вепрь. Затем от погладил ещё раз ожог, протянул вниз здоровую руку и крепко вцепился ею в клинок, валявшийся поверх сапога. Качаясь, поднялся, и, пошатываясь, пошёл вслед за ушедшими, неся расширяющуюся тьму...



Глава 9

... Тьма на мгновение прорезалась ярким кругом — и тут же стало ясно, что это просто чёрная сумка с фабричной нашлёпкой, болтающаяся на плече Макса. Разнесчастный контрабандист плёлся вслед за Сергеем, проклиная тот момент, когда его угораздило вляпаться во всю эту историю с медальонами-лестницами, мельторами и сумасшедшими программистами из числа родственничков лорда Аббингтона.
Сергей же уверенно шагал впереди, направляясь к цитадели Владыки Тьмы, но вдруг сбился с шага: на холмике впереди лежало тело.
Если бы Серёжа был в курсе дел своего дядюшки, то без труда узнал бы в лежащем того уличного пацана, что составил компанию Лорду Аббингтону в походе к родовому замку Лорда. Но теперь от прежней наведённой природной красоты не осталось и следа: полуоткрытый рот с рассечённой нижней губой и ссадиной на подбородке, тройная кровавая полоса — след от когтей на щеке, от виска до подбородка. И — горло в крови, уже застывшей и потемневшей...
Макс подоспел первым. Осторожно приподняв руку лежащего, он попробовал нащупать пульс. Но заледеневшая рука не сохранила ни малейших признаков жизни.
Сергей же тем временем не менее осторожно коснулся широкой рваной раны на шее. Разорванное горло и рассечённая сонная артерия не давали повода усомниться: перед ребятами труп!
— Пульса нет, — с запозданием прозвучал голос Макса. Он отпустил руку, и та так и замерла, приподнятая над землёй.
Ещё раз взглянув на рваную рану, Серёга с испугом сказал:
— Похоже на работу Вепря.
— Вепрь? — вскинулся в страхе Максим, — Здесь?! Нам тут делать нечего... — и он поднялся, чтобы бежать.
Не спорю, бросать непогребённым тело — последнее дело. Нехорошо это и непорядочно. Но если страх сильней... А страх был действительно силён: Вепрь был известен не меньше, чем Джек-потрошитель в Великобритании.
— Б Е Ж И М ! ! !
Истерический вопль украсился не менее громким топотом ног: сломя голову, ребята неслись всё дальше и дальше от страшного места, на ходу перепрыгивая через небольшие холмики мусора на пустыре.
К счастью, Серёга не знал, что с мальчишкой шёл его дядя Аббингтон, иначе без сомнения извёлся бы чёрными мыслями о судьбе пусть и мерзоидного, но всё же родственничка, ведь тела лорда не видно поблизости. Что с ним случилось? Убежал, бросив мальчишку? Или утащен Вепрем для каких-нибудь изощрённых пыток?
Незнание спасло Серёжку от подобных печальных мыслей...



* * *

Забор новостройки сломали лет десять назад. Собственно, можно ли называть новостройкой такой «старострой» — проблема, и по сей день не решённая. Но вот проходы через охраняемую когда-то забором территорию возникли. Народ протоптал тропинки, а в одном месте даже сколотил из обломков досок некое подобие калитки. Туда-то и вошли, повинуясь исключительно зову и интуиции, Макс и Евгений. Нет, не контрабандист Макс, а Макс-Второй, вольнотусующийся между мирами похититель красных дискет. Женечка пытался рассказывать на ходу какой-нибудь анекдот — а знал он их немало, но запыхался от быстрой ходьбы и бросил это бесполезное и неблагодарное занятие.
Пройдя через «калитку», Макс пружиной вскочил на бетонные плиты, ведущие к ржавеющему строительному крану. Прошёл уже шагов десять, когда его отвлёк жалобный зов Женьки: толстячок-весельчачок никак не мог штурмовать бетон. Протянув руку, Макс поднял приятеля наверх и затем вновь зашагал вперёд.
Возле самого крана ребята спрыгнули в траву. Рельсов было немного — метров десять-пятнадцать, кончающихся бетонным тупичком. Макс вспрыгнул на ржавую полоску рельса, став спиной к крану, и зашагал к тупичку. Женя последовал его примеру. Шаг, другой, третий... Десятый, сотый, тысячный... Женька смотрел лишь под ноги, и потому не заметил, изменилось ли что-то кругом. Но шаги шли за шагами, а тупичок всё не приближался. Удивлённый мальчишка бросил взгляд вперёд. Прямой стрелой устремились к горизонту рельсы, по которым шагал Максим. Оглянулся назад — рельсы так же пронзают далёкий такой горизонт. Ни крана, ни стройки вокруг. Только рельсы лучом, от горизонта до горизонта.
И снова взглянуть вперёд. Но теперь впереди, почти у самых ног, была пропасть. Но рельсы не обрывались, прямой линией они вели дальше, превратившись в старый клёпаный мост, моховыми корнями вцепившийся в каменные столбы-опоры. А на той стороне пропасти — еле различимые отсюда руины замка: логово Князя Тьмы.
Гулко зазвенел под ногами ребят Мост...



Глава 10

Замок неровной громадой возвышался посреди крошечного провинциального городка, и в его зеркальных стенах отражались старинные домики с лепными узорами по стенам и чёрные ветки голых тополей. Возможно, когда-нибудь это сооружение и примет более-менее симметричный и цивилизованный вид, но пока в своей асимметрии оно заставило бы взвыть от восторга любого модерниста и от ужаса — простого обывателя. И причина тут не в извращённости мышления или нечеловеческой сущности Владыки. Просто здание ещё только-только строится, и непотускневшие доски лесов отражаются в зеркальных панелях недостроенных стен вместе с небом и тополями.
Недостроенная громада выделяется на фоне низенького городка, так что даже не надо и спрашивать, куда держать путь. Малолюдно на улицах, но не чувствуется почему-то, чтоб тяготило обитателей окрестных домов такое соседство. На лицах их нет ни тени злобы или страданий...
Тёмка с Димой шли уже вдоль забора новостройки, когда навстречу им шагнул успевший порядком поднадоесть Аббингтон-старший. Увидев племянничка в сопровождении неизвестного мальчишки, лорд открыл было рот... Но не успел он и слова сказать пацанам, как кто-то из проходивших мимо лихо козырнул бывшему шефу спецслужбы, и рука Лорда автоматически взметнулась в ответном салюте. Мгновение лишь — но его хватило, чтобы ребята проскользнули мимо, не желая общаться. Да и то — кто же станет сейчас говорить со службистом?! Они себя на сотни лет вперёд скомпрометировали! Так что скрывают теперь бывшие ПЛановцы своё прошлое. А тот, кто поприветствовал? Уж не из бывших ли он спецагентов, что расползлись теперь, потеряв свою работу, по всему Риадану?..
Правда, Аббингтон долгое время не скучал в одиночестве: заприметив у стены дома напротив троих пацанов, наугад махнул рукой. И в ответ самый низенький из троих махнул ему. Перескочив через невысокую оградку, Лорд подошёл быстрым шагом к мальчишкам. И вскоре уже сворачивал за угол, обнимая за плечи двоих из троих. Вот уж когда можно было б ему пожалеть, что нету третьей руки...
Но и приключения двух друзей на этом отнюдь не закончились: впереди под забором растянулся во весь рост в пушистом снегу огромный белый дракон. Он в упор смотрел на ребят, чуть заметно шевеля кончиком хвоста.
Что делать? Развернуться и убежать? А если догонит... Торчать на месте? Ещё глупее... Сомнения разрешил сам дракон:
— Привет! К Мельтору в гости пожаловали? — металлическим, но каким-то мальчишеским голосом спросил исполин, шевельнув раздвоенным розовым язычком. — Так он сейчас занят. Пойдём, поиграем пока! Или цветочки в оранжерее понюхаем! Они так прекрасно пахнут!.. — и дракон мечтательно зажмурился.
— Цветочки?! — хором выпалили ошалевшие Димка и Тёмка.
— Ну да, — непонимающе глянул на них дракон. — А что случилось? Что-то не так?
— Но ты же, как бы это сказать помягче, э... дракон! — промямлил Артём.
— Ну да, — повторился исполин. — Дракон. И что же из этого?
— Но драконы же, они... как бы это... кровожадные там, и такое всё проче.
— Ясно, сказок бабушкиных наслушались... — обиделся дракон. — А всё это враки! Я разумных не ем!..
— И принцессы тебе ни к чему? — съехидничал Тёма.
— А зачем они мне, — опасливо спросил дракон, явно ожидая подвоха.
— Может, ты и огонь пускать не умеешь, — продолжал гнуть своё Артём, не замечая предупреждающих жестов Димки.
— Не умею, — грустно вздохнула белая громадина, — Я ведь ещё маленький. У меня ещё чешуя на животе не окрепла...

Во двор строящегося замка ребята вошли без дракона: он наотрез отказался:
— Ну вот, опять что-нибудь там сломаю, свалю, а потом всем чинить. А я такой неуклюжий: крылья, опять же и хвост... Не пойду. Я лучше в снежке поваляюсь...

Посреди наваленных кое-как бетонных блоков, проволочной сетки и грязи пополам с цементом шёл бородатый мужчина с печальным лицом. Он с грустью посматривал на строительные леса и стены, прикидывая в уме объём предстоящих работ. Выходило, что за месяц никак не управиться, да ещё может не хватить блоков и облицовки.
Вдали возле забора урчала бетономешалка, изредка проходили внутрь рабочие с вёдрами готового раствора. Снег, укрывавший весь город, растаял здесь, смешавшись с грязью.
В ворота вошли двое мальчишек и нос к носу столкнулись с печальным бородачом в чёрном.
— Здрасьте! — машинально выпалил Димка.
— Здравствуйте, — ответствовал бородатый, и в голосе его показалась нотка удивления нежданным визитом.
Второй мальчик стянул с руки перчатку и протянул для пожатия свою руку. Бородач ответил тем же, сняв кожаную перчатку. И в момент, когда их руки соприкоснулись, Тёмка ощутил потоки Силы, истекающие из руки мужчины. Сомнения быть не могло! И Артём почтительно склонил голову, а затем, взглянув прямо в лицо бородача, уверенно произнёс:
— Приветствую тебя, Владыка!..
— Как ты узнал?! — Мельтор оказался действительно удивлённым.
— Почувствовал, — приятная лукавая улыбочка скользнула по лицу Тёмки.
Владыка отпустил всё ещё удерживаемую руку мальчишки и кивнул в сторону замка:
— Ну, проходите, проходите... Извините, что бардак такой кругом. Сами понимаете: новостройка. А одна новостройка сродни трём пожарам...

Внутри оказалось на удивление чисто и тепло. Роскошный облицованный камнем зал вполне годился бы и для современных офисов Земли. А уж для замка Мельтора...
Хозяин замка шагал впереди, едва успевая отвечать на вопросы ребят.
— А почему бы Вам не поселиться в своём законном старом замке, в Хэлгоре?
— Видишь ли, когда я поднялся из подвалов, где умудрился промедитировать не одну тысячу лет, то с изумлением обнаружил, что люди устроили в моём замке музей!.. Музей меня и Единого! Конечно, я уж не говорю, что там всё переврано и извращено... Но я подумал — и решил оставить людям их игрушку. Пусть замок остаётся им, я и новый могу построить, нам не трудно. Вон сколько добровольцев-помощников набралось. Так что вскоре глядишь — и достроим...
— А почему ты не сотворил новый замок магией?
Мельтор деликатно не заметил этот переход на «ты», и ответил:
— Силы даже у айнур не безграничны. А чтобы черпать их из мира — надо разрушить часть этого мира. Я же не хочу разрушений: мне слишком дорог сей мир!.. Так что лучше не разбрасываться направо и налево Силой. А стройку можно вести и вручную. Вот только жаль — холода мешают.
— Так отменили бы... холода!
— А разве имеет смысл нарушать естественный порядок вещей?
— Естественный?! — у Тёмы разве что глаза не полезли на лоб: — Да сейчас середина лета! А тут такой морозильник!..
— Лето?! — Мельтор показался обескураженным. — Почему же никто не сказал?! Ну я-то ладно, с этим чёртовым уединением совсем запутался, не знал, какое сейчас время года! Но они... Почему?..
— Но если не ты — то кто же пустил Рагнарёк? Кто повинен в снегах?
— А раньше такое случалось?
— На моей памяти — нет, — вполне серьёзно ответил Димка.
— Прийдётся искать... — Мельтор немного озаботился, — А пока повернём погоду к лету. Думаю, дней за десять сумеет вернуться тепло...



Глава 11

Моред оторвал взгляд от шара.
— Они пока что веселятся на руинах Замка Чертей.
— Смешно. Раньше мы думали, что лорд Кащей был служителем Шайтана.
— Он был хранителем Алтаря Зла. Не допускал, чтобы Нечистый вырвался на свободу, — Вильям поглядел на новоиспечённого Архиквизитора, затем перевёл взгляд на Мореда. — А что наш юный король?
— Народное ополчение собирает. На главной площади, в качестве оратора.
— И с Мореной в качестве суфлёра, — хмыкнул первосвященник.
В зал заседаний вошли первый министр и Чёрный Герцог.
— Дела плохи, — заявил герцог. — Мои войска смогут подойти к Вольдару только через дней пять. Разве что «Устрашающий» подлетит где-то сегодня к вечеру.
— В принципе...
Все с интересом поглядели на Вильяма.
— В принципе, — продолжил он, — Можно построить портал и...
— Вы можете построить портал?! — удивился Моред.
— Могу. Одно сооружение тут, другое — в замке Его Сиятельства.
— Но, пока Вы доберётесь до замка... — начал было первый министр, но тут же смолк под взглядами магов, поняв, что это для них не проблема.
Во дворе, прямо напротив казарм, свалили три здоровенных кучи песка. Вильям по очереди подошёл к каждой из них и посыпал щепоткой ртутно-серебристого порошка.
Немногие любопытствующие собрались у дальней стены и ждали начала тайнодейства. Некоторое время походив вокруг куч песка, программист остановился возле одной и начал делать какие-то пассы. Откуда ни возьмись появился небольшой смерчик. Он подхватил жменьку песка и закружил её в лёгком танце. Танцуя, смерчик сантиметр за сантиметром приближался к центру песчаной кучи, постепенно разрастаясь и всасывая в себя всё больше и больше песчинок. И вот уже вся груда завертелась, превращаясь в бешеный покачивающийся жгут. В этот момент Вильям что-то выкрикнул. Его звучный голос отразился от окружающих двор строений. Два золотистых разряда зигзагами сорвались с кончиков пальцев и впились в подножие яростно вертящегося песчаного месива, образовывая ослепительно сияющий шар.
Собравшиеся у стены зрители, затаив дыхание, наблюдали за творящимся. Повинуясь жесту, щупальца-разряды стали подниматься вверх, увлекая за собой сияющую плазменную сферу, и внизу, под ней, стал виден образовывающийся столб. Сфера поднималась всё выше и выше, выплавляя из бешеного круговорота песчинок абсолютно правильный гладкий брусок.

К полудню в центре двора, высился мегалит портала, сложенный из трёх гладких каменных брусьев. Два стояли вертикально, а третий покоился на их вершинах. Казалось, что это странное сооружение стоит тут уже тысячи лет.
Обратившись в быстрокрылого стрижа, Вильям умчался в герцогский замок. Во дворе воцарилось молчаливое спокойствие. Но оно давило на нервы ещё больше, чем вчерашняя паника: словно все умерли ещё до начала Конца.
Почти в полночь проём портала озолотился солнечным светом. Первым во двор из пространственной аномалии вышел Вильям.
— Работает, гад! Работает!.. Кто-нибудь, принесите мне пива!
Он устало присел на лавку у входа в казарму и поглядел вслед убегающему исполнять поручение стражнику.
Во дворе из светящегося золотом проёма появлялись люди и орки в доспехах. Армия Чёрного Герцога размещалась прямо на месте прибытия, не боясь потревожить своими оживлёнными возгласами обитателей дворца.



* * *

— Мало нас! Всё равно мало! — военный министр оторвался от огромной линзы, увеличивающей изображение Зрячего Шара на полстены. — Их там тысяч семьсот, не меньше!
— Они двигаются в сторону Ригатты. Наши войска не успеют до них, а они сами не выстоят — их слишком мало.
— Я не успею туда слетать и построить портал, — грустно, словно оправдался, сказал Вильям.
— Город обречён, — словно приговорил Архиквизитор. — Нам остаётся только помолиться за них и надеяться, что они всё же хоть как-то ослабят войско Нечистого.

У Стольного Града Вольдара собрались войска. Королевская Гвардия, отряды боевых монахов, пришедшие из Британума рыцари. Невдалеке от них располагались лагеря армии герцога и неожиданно пришедшие с юга на помощь людям отряды гоблинов и огров-магов. Последние привели с собой даже четырёх драконов. В самом же городе собиралось народное ополчение.
Но и этих сил было мало. Сто с немногим тысяч против семисот тысячной армии воплощённых бесов. Мэннигар, правда, пообещал вызвать несколько сильных демонов, если его поддержат своей Силой другие маги, но и на это не было большой надежды.

Приближался вечер. Все собрались в зале заседаний. Замерев перед линзой Шара, командиры армий и новоиспечённый король глядели на судьбу Ригатты.
Бесы остановились в нескольких километрах от городских стен. Было видно, как на их мордах застыло кровожадное вожделение. Вот-вот они ринутся вперёд, переберутся через стены и, преодолев сопротивление немногочисленного городского ополчения, начнут кровавую резню.
Неожиданно над адской армией из ниоткуда возникла громадная чёрная туча. Бесы аж завизжали в экстазе, приветствуя своего предводителя. Из угольных клубов появилась омерзительная козлиная морда. Она хищно оскаблилась и громогласно проревела:
— Я вышел на свободу! Смерть и страдания всем, кто встал на моём пути! В этом мире теперь моё царствие!
Адские воины начали чуть ли не из кожи вон лезть, показывая свой восторг.
— И смерть этого города будет первым шагом к моему трону! — завершил свой монолог Шайтан.
Внезапно он исказился зловещей гримасой и изрыгнул из пасти огромный полыхающий комок. С неимоверной скоростью огненный плевок понёсся к городу и упал где-то в его недрах. Лишь секунду было всё спокойно. И вдруг ослепительная вспышка озарила город и его окрестности. Всепожирающая волна пламени, сметая со своего пути дома и крепостные стены, охватила город. Посреди этого кошмара начал вздыматься огромный сияющий гриб. Города больше не существовало.

Минут пять длилось безмолвие. Все, как заворожённые, смотрели на смертоносный гриб, слизавший город и теперь медленно оседающий в пылающую воронку. Вдруг изображение в Зрячем Шаре подёрнулось рябью помех, а пол залы содрогнулся от равномерного рёва и рокота. Зазвенели стёкла, поехала по столам посуда.
— Все из помещения! — крикнул Крагер. — Потолок может не выдержать!
Навстречу выбегающим подскочил стражник с застывшим изумлением на широком лице. Стараясь перекричать шум и рокот, он что-то сказал «принцу». Крагер, не сбавляя хода, переспросил:
— Что значит «самобеглые самовары»? И много их, чёрт возьми?
Гвардеец только развёл руками.

Сквозь грохот и лязг прорвался невнятный рокот, и вдруг над стенами города-крепости повисли пятнистые зелёные стрекозы десантных вертолётов. Они висели, слегка покачиваясь и нагнетая на улицы ветер, поднимающий обрывки бумаг и клочья каких-то старых тряпок.
Выскочив на смотровую башню, Райен увидел тысячи танков, ползущих к городу подобно саранче или нашествию крыс. За ними вышагивало что-то белоснежное, слепящее даже в заходящих лучах светила.
Один из вертолётов рыскнул прямо к башне. Повинуясь исключительно интуиции, юный Крагер оттолкнул прицелившегося арбалетчика, жестом приказал и остальным опустить оружие.
Из люка был сброшен качающийся верёвочный трап...
Спускающийся человек был без оружия, в парадном военном мундире. Он приветственно махнул рукой Крагеру, распознав, видимо, в нём главного.

— ...Мы долго не желали вмешиваться, — офицер был старательно лаконичен. — Мы вообще не вмешивались во внутренние конфликты. Однако теперь обстоятельства вынудили нас прийти к вам на помощь и объединить наши силы.
— Вынудили? — удивился Райен.
— Вынудили, — подтвердил офицер. — Если бы противная сторона не применила ядерного оружия — у нас не возникла бы проблема вмешиваться в феодальную грызню на мечах. Но оружие массового поражения — угроза и для нас. Правда — мы им располагаем. И предлагаем вам посильную помощь.
— Странно, и откуда же вы такие тут взялись? — вздохнул Крагер. — Или тоже провалились в порталы?
— О, не думал, что вам знакома теория многомерных миров, — удивился вояка.
— Не столько теория, сколько практика... — пожал плечами юнец. — Мой мир параллелен Земле, Роклас — и Земле, и Зайсту, этот — вообще, кажется, перпендикулярен всем прочиим, а вот вы-то откуда свалились?
— Второй параллельный... — последовал сухой ответ.
— Они сюда на испытания прибыли... — вмешался Вильям. — В их мире, как я понял из их бумаг, новые власти запретили производить испытания новых образцов оружия, так они вслед за землянами моего мира открыли возможность бурить Пространство. Добрались сюда и устроили тут свой полигон. А сейчас, когда Шайтан разбушевался, у них погорели генераторы. Не без его помощи, разумеется. И домой в свой мир они вернуться не могут, пока починку не завершат... Вот и решили совместно от Нечистого отбиваться...
Офицер долго смотрел на Дорса, а затем тихо сказал сам себе:
— Никогда бы не подумал...
— А вы что хотели? — ехидно улыбнулся Райен. — У нас своя разведка... Не только вам за нами наблюдать... Ладно, будем проводить смотр сил?

Тем временем Моред и Морена спустились в Королевский Музей, чтобы поискать там что-нибудь более-менее дееспособное — в такой войне никакое оружие не будет лишним.
Залы с утварью минулых эпох можно было миновать сразу... Увы — незнание Моредом техники Земли-Ноль сыграло злую шутку, и он со спутницей прошли мимо сохранившихся скорчеров, подписанных как «ритуальные жезлы древних шаманов» и сваггеров, обозванных «неизвестными культовыми предметами».
Глубже, к середине музея, высились чучела странных громадных тварей.
— Кто это? — испуганно спросила Морена. Даже неживые, чудища были ужасны.
— Я слышал про таких... Тысяч так четыре с половиной назад, а то и более лет эти создания возникли, словно из ниоткуда. Вот то существо — это Тёмный Зерг. А оскаленное — Пресветлый Протос.
— Пресветлый?! — недоверие сквозило в голосе придворной дамы.
— Как это ни странно. Светлые во всех пониманиях. Они даже постройки свои возводили лишь там, где сперва выращивали Кристаллы Света. И ни разу не строили в других местах. Кстати — именно они на вулкане поставили свой завод, который до сих пор производит топливные брикеты, что идут на отопление зимой. Увы — и Зерги, и Протосы вымерли очень быстро: их выбили одичавшие крестьяне-варвары, забили простыми вилами и топорами, а эти вот творения не могли даже толком оказать им сопротивления... Я как-то листал их проекты машин — увы, тут их не построить, вся их технология основана на переработке каких-то голубых кристаллов, которых в нашем мире просто не существует. А жаль...
— Почему жаль? — удивилась Морена. — Будь тут кристаллы — они бы истребили наших предков, а не наши предки — их...
— Не знаю... — вздохнул Моред. — Пресветлые Протосы знали, как построить Звёздные Врата, так что будь тут их кристаллы — мы бы построили эти Врата и дёрнули бы на фиг с этой планетки! И пусть Шайтан тут сам с ума сходит!..
Морена взяла лежащий перед Протосом то ли пистолет, то ли излучатель. Поискала кнопку или рычажок и, не найдя, кинула обратно...
— Идём... — Моред уже шагал в соседний зал. — Мы пока не нашли ничего толкового, а тут где-то должен быть зал магических достижений...
— Так его же в ЦДП перевели! — фыркнула леди. — Поспешим?



Глава 12

В кабине мезонатора было тихо и до невероятности скучно. Мерно попискивал какой-то сигнал, тихо лили свой свет за оконцами звёзды. Конечно, формально неправильно называть иллюминатор оконцем, но назвать иллюминатором это трапециевидное ... ещё сложнее.
Рука пилота лежала на середине штурвала. Так обычно водители-дальнобойщики ложат руку на баранку своих грузовиков, когда дорога прямая и можно передохнуть.
Внезапно послышались гулкие шаги и дверь в кабину распахнулась, жалобно скрипнув и закачавшись на петлях. Внутрь и без того тесного помещения вломилось нечто в белом комбинезоне десантников БАСа и гермошлеме с затемнённым стеклом, сжимающее в руках чёрный боевой скорчер. Короткий ствол высоковольтного разрядника-излучателя упёрся в пилота, и тишину кабины потревожил спокойный до занудности голос:
— Спокойно, это ограбление! Советую не делать резких движений, не то стреляю без предупреждения!..
Ингвальд (а надо ли говорить, что пилотом мезонатора был именно он) медленно и лениво повернулся к захватчику. Не угрожал ему, просто повернулся. Но «десантник»-террорист вдруг как-то внезапно обмяк и, убирая оружие, раздосадовано протянул:
— А, чёрт! Нет, ну почему мне так не везёт?! Джино?!
— А чё ты хотел этим сказать? Кто ты, собственно, такой? И что, собственно, случилось?
Вместо ответа незнакомец отбросил на пульт свой скорчер и потянул за замки шлема. Левый легко щёлкнул и расстегнулся, а правый заклинило, и несчастный «захватчик» с полминуты возился с заржавевшей системой. Наконец-то замок щёлкнул и верхняя половина шлема легко снялась, а за ней, скрипнув замком-молнией, и нижняя, и на свет божий предстала обильно покрытая потом физиономия Андрея Дегриза. Видимо, кондиционер в этом старье работал не лучше правого замка.
— Дегриз? — изумился Соронсон, — Это ты?!
— А кто же ещё!
— Так пошли в каюту, у меня там прекрасная закуска.
— Э, а кто поведёт корабль?!
— А, он всё равно на автопилоте...
И, уже выходя из кабины, Джино спросил с любопытством:
— Кстати, где ты раздобыл этот наряд?
— Да, позаимствовал на одной Боевой АстроСтанции. То ещё дело было...


* * *

В замок решительной походкой ворвался Мальден. Сейчас он не был похож ни на диктатора прежних времён, ни на службиста-охранника. Ни с кем не столкнувшись, никем не встреченный, вошёл он в ворота, прошёл по бетону и поднялся в само здание. А спустя минут десять в гранитном зале уже шла беседа. Мельтор держался спокойно, с интересом разглядывая своего собеседника. Мальден же, напротив, казался комком нервов, и наверняка уже пожалел сотню раз, что решился явиться сюда. Но от беседы не отказался.
— Владыка, я пришёл лишь чтоб предупредить тебя...
— О чём же?
— О бремени власти...
Мельтор удивлённо вскинул бровь:
— И это ты хочешь рассказать МНЕ?..
Не обращая внимания на сарказм, Мальден продолжал:
— Я был Чёрным Властелином Риадана и держал свою руку на пульсе и мыслях всей этой планеты! И что же? Бремя власти порождает отчаяние, я это испытал на себе. С отчаяния я начал Владычество, отчаянием я и покончил бы с собою, если б не очнулся от Власти.
— А если бы Власть очнулась от тебя, тогда что?..
— Тогда руины были б не только снаружи...
— Но и в мозгах... — подсказал Мельтор.
— Верно...
Улыбка коснулась уст Чёрного Валы:
— Ты испытал бремя Власти. А у меня её нету. Я скорее Хранитель, чем Властелин.
— Но ты властвуешь в Срединном мире.
— Нет, я просто опекаю то, что когда-то сотворил...
— Зачем лгать? Мир — творение Единого.
— Единый... — и Мель вздохнул, — Он ещё напомнит о себе. Вот тогда мы и поговорим о сотворении мира. А пока — не вижу причин возражать тебе: ты всё равно не поверишь. Уж слишком вам заморочили голову.
— Кто? — Мальден уже догадывался об ответе, но вместо этого прозвучало:
— Да все, кому не лень...

Мальчишки веселились с драконом. Они взбирались ему на спину и кубарем скатывались оттуда в рыхлеющий снег. А когда эта забава приелась — они оседлали Элдхенна-младшего и тот взлетел, выписывая петли вокруг замка. Всё выше и выше. А затем, набрав высоту, дракон плавно полетел над городом, а мальчишки на его спине визжали от восторга, любуясь расстилающимися внизу панорамами мирно дремлющей провинции. Вот проплыла внизу старая ратуша, а вот скучковались изящные двухэтажки с полукруглыми окошками, кажущиеся отсюда, с высоты, игрушечными. Вдали блеснула река, взломавшая лёд и теперь медленно но верно возвращающаяся в привычное русло. Над пропастью вдалеке возник мост, кажущийся издали пушистым живым зверем, соединившим недоступные прежде берега...



Глава 13

Шайтан остановился в нерешительности. Он по-прежнему был грозен и ужасен, но Моред почувствовал эту слабинку: впервые что-то пошло не так, как он рассчитывал. Гарнизон Вольдара не мог быть таким огромным! Даже если собрать всех горожан и всё население пригородных деревенек — то всё равно столько не наберётся.
На армию бесов взирали защитники. Клерики, паладины и маги — на втором плане, а впереди — рокочущие бронированные черепахи, нацелившие в него свои стволы, висящие над ними стрекозы с ракетами под брюхом... За клериками — ополченцы, похожие на машины воины в сервокостюмах, боевые дроиды. А сзади, обхватив стену цепкими лапами, зависло гигантским насекомым сторожевое чудовище с БАСов, чудом попавшее в армию Второго Параллельного.
Силы войск были примерно равны. И Шайтан понимал это. Конечно, вся толпа бесов по первому его слову, да что слову — жесту! — ринется на врага и будет погибать, не отступая, во славу своего Господина! Но терять столько прихлебателей, то есть, извините — верных солдат! Был путь и покороче. Надёжней и проще...
Шайтан воздел руки, и из земли устремилась в небо чёрная скала. Когда она затмила половину неба, Нечистый жестом высек из каменной глыбы трон и уселся в него. Насмешливо оглядел воителей, осмелившихся сопротивляться ему.
— Ребята, у меня к вам будет деловое предложение! — громогласно заявил он, стараясь слагать фразы помягче. — Бросайте это грязное дело и переходите в мою армию! Генеральских чинов не гарантирую, но довольствие и развлечения получите на любой вкус.
Ответом ему было напряжённое молчание и гул техники.
— Ну посмотрите сами! — продолжил он. — Вы собираетесь защищать свой город или своего бога? Если город — так он останется нетронутым и так, стоит вам перейти на службу ко мне. А если бога... Если бога, то зачем, зачем вам защищать того труса, который прячется от меня и даже не решается выглянуть, не говоря уж о том, чтобы возглавить ваше войско?! Неужели вы будете защищать труса, прячущегося за ваши спины?
Ответом ему был грохот. Стены храма в Вольдаре разлетелись в стороны, и из брызнувшего вверх света слепился белый трон, а на нём... Сияющая фигура походила то на человека, то на красивого орка, то на атлетического тролля... В постоянном скольжении новоявленный словно принимал лики всех своих защитников.
По толпе пронёсся голос-вздох: «Пресветлейший Созидатель!»
— Явился... — прокомментировал Шайтан. — Когда не мог уже не явиться — прибыл... А мне говорили, что ты трусливее, чем оказался...
— Я, как Творец этого мира, приказываю тебе и твоим бесам сдаться! — заявил Пресветлый. — Тогда я дарую тебе жизнь, просто заперев в Предначалье. Иначе погибнешь и ты, и твоё воинство!
Нечистый озадаченно оглянулся на плюгавенького девила, вертевшегося рядом, и тихо спросил:
— Ну что, Дивол, говоришь — струсит и не явится? Тебя как прожарить, в пламени или плазме? Выбирай добровольно.
— Не спеши, Господин... — прошипел девол. — Тут у меня ещё мыслишка имеется... Ты только выслушай...
И он чуть ли не нырнул в ухо Шайтану, что-то горячо шепча. Князь Тьмы довольно рассмеялся и закинул ногу за ногу, поудобней устраиваясь на троне. Вскинул руку и выкрикнул:
— Я предлагаю вам Состязание! Смертельный Поединок! Три лучших ваших воина: стрелок, мечник и боевой маг, выступят против трёх моих! Если хоть кто-то из ваших воителей проиграет — вы все попадаете ко мне в плен! Если же вы победите во всех трёх боях и убьёте моих воинов — я, так уж и быть, оставлю вам жизнь и покину ваш затхлый мирок! Решайте, но не мешкайте!
Пресветлый бог в ответ самоуверенно заявил:
— Тебе не дождаться победы, Нечистый! И давай усложним условия: если твои вояки проиграют трижды, то не просто из мира ты уйдёшь, а в Предначалье, где вновь будешь заперт в заключении!
— Тебе всё равно не выиграть! — засмеялся Шайтан. — Я согласен! А твои вояки как — уже выбирают кандидатов, или сам отберёшь из этого рассадника?
— Маг у нас только один пожелал выйти на бой, и это — я! — Моред шагнул вперёд. — Но я не вижу поединщика!
Он шагнул на подобие арены, украшенной контрастным изображением головы дракона, которую только что синхронными жестами создали Пресветлый и Нечистый.
— Увидишь. Увидишь... — нехорошо улыбнулся Шайтан.
Лёгкое марево пролетело из-за его плеча и встало перед Моредом, принимая вид полупрозрачного, светящегося изнутри синим человека.
— Махаро?! — изумился маг.
— А ты как думал? — глумливо бросил светящийся поединщик. — Али решил, что меня можно просто так ухойдокать файерболами? Ты, дурак, убил моё тело, но тем только высвободил мой дух, и теперь я сильнее, чем был тогда! Ты даже не представляешь себе, как привольнее быть таким, чем старым, закованным в дряхлую броню плоти!
— Ох... — Мореду надоели похвальбы оппонента. — А ты хоть камень-то поднять в своём новом облике можешь?
Не говоря ни слова, Махаро мигнул, и крупный булыжник полетел в голову магу. Моред отбил его, начертав руну в воздухе, и камень крошевом осыпался наземь.
— Размялись? И хватит! — громыхнул Шайтан. — А теперь — бой! Бой до полной смерти одного из вас. И да пусть победит синейший!
То ли он случайно буковку недоговорил, то ли сразу желал поражения Мореду...
Никто не успел и понять, как началась огненная потеха. Разряды, молнии, файерболы, зигзаги Искажающих Полей — всё это сплелось в небывалый, фантастический гобелен, а под ним суетились двое его ткачей.
Моред был изящен в своих пассах, Махаро же, не отягощённый телом, парил и кружил, не касаясь земли, и его атаки всё сильней и сильней теснили противника, постепенно сковывая его. И тогда Моред Чёрный вдруг внезапно выкрикнул новое даже для него самого заклинание. Он столько лет посвятил себя Подавлению, Подчинению, Разрушению, сейчас же в его мозгу родилась формула Созидания! И, подчиняясь ей, Махаро вдруг стал материален, и вся огненная круговерть впиталась в него. Он твёрдо стал на ноги, победно улыбнулся, вскинул руку, чтобы исторгнуть накопленное пламя в ответ, и в тот же миг разлетелся от мощного взрыва изнутри.
— Один-ноль, — холодно сказал Моред и, сдержавшись от соблазна пнуть тлеющие ошмётки, повернулся и пошёл к своему войску...

— Вторыми выступают стрелки! — возвестил Шайтан.
Из его войска выбежал бесёнок, вооружённый двурогим посохом. Замер в ожидании, пристально глядя на своего Господина.
— Если сейчас же не выйдет кто-либо из войска Пресветлого, то я буду вынужден засчитать вам поражение! — гаркнул Нечистый. Шепоток пробежал по рядам воинов, но никто из арбалетчиков и лучников так и не решился выйти на покрытую изображением дракона арену.
— Итак, из-за неявки противника... — начал было стоящий рядом с Шайтаном Дивол, но тут из рядов светлых шагнул солдат в сервокостюме. Он презрительно сплюнул сигаретку и скривился:
— С этим тягаться, что ли?
— С этим... — пропел Дивол, и по мановению руки его хозяина на краю площадки возникла мишень. Бесёнок вскинул своё рогатое оружие, и переливающийся шар вырвался из него. Было видно, что заряд пролетит мимо, что он и рядом не ночевал с мишенью. И тут в последний момент с рогов оружия вылетели серые полупризрачные души, подтолкнувшие шар в центр мишени.
— Нечестно! — завопили в рядах светлых, когда дыра возникла прямо в десятке.
— Всё честно! — гаркнул Шайтан. — Тип оружия не оговаривался! — при этом он с наслаждением смотрел, как те же души отталкивают от мишени пули десантного пулемёта.
— Ах, тип оружия не оговаривался! — добро пробасил десантник и наклонил закреплённую на плече базуку.
Рявкнуло, вынося мишень вместе со вцепившимися в осколки ракеты душами.
— Второй раунд! — возвестил Нечистый. — Бой до смерти!
Он не успел даже договорить: базука знала своё дело, и останки бесёнка упали к трону Князя Тьмы.
— Два-ноль, — хмыкнул десантник и полез в карман за новой сигаретой.

— У тебя остался только один шанс! — ехидно заявил со светлого трона Пресветлый. — Может, сразу на покой в Предначалье отправишься, а?
— Не все песни ещё спеты! — засмеялся его вечный оппонент. — У нас ещё одно состязание! Мечники! Итак, кто сделает из противника более неживого, чем он есть — тот и победил!
Расталкивая солдат, вперёд вышел «цесаревич Иоан». С молодецким гиканьем крутнул своим двуручем и сердито крикнул в ряды своих:
— А ну, цыц! Ваш повелитель знает, что делает!
Злобно потирая ладони, Шайтан выпустил противника. Шёпот прошёл по толпе клериков: против цесаревича выступал глумец! Возможна ли большая насмешка, ведь глумец и так мёртв! Это тело утопленника, управляемое вселившимся в него бесом! Ну как сделать такого ещё мертвей?!
Глумец поднял тяжёлую алебарду и со свистом рассёк воздух. Он не спешил. Таким, как он, вообще торопиться некуда...
Крагер осторожно рыскнул мечом, оттолкнув оружие противника, отступил на шаг. Глумец атаковал, Райен парировал удары. Утопленник наседал. В удачный момент Крагер отсёк смертельное лезвие, оставив в руке глумца только острое дубле. Противник тут же ткнул деревяшкой, вновь попадая под укорачивающий удар. И снова атаковал, и снова шест в его руке стал короче. Так повторялось раз десять, пока мертвец не изловчился и не воткнул обрубок в грудь Райена. С хрустом древко вошло вглубь, и парнишка замер, словно натолкнувшись на невидимую преграду.
Глумец выдернул окровавленный дубец и спокойно, безразлично поклонился Князю Тьмы.
— Два— один! — радостно возвестил Шайтан. — И теперь по условиям Поединка...
— Два-ноль пока что... — донеслось с арены. Только тут все заметили, что цесаревич поднимается, опираясь на меч. Похоже, он вообще не чувствовал боли от недавней раны. Взмахнув своим двуручем, он атаковал раскланивающегося глумца. Тот успел лишь раз ткнуть «Иоана», разорвав ему рубашку на груди, и все увидели, что вместо раны — маленький сморщенный шрам. В тот же момент Райен нанёс решительный удар. Наотмашь, сплеча. Голова глумца покатилась по нарисованному глазу дракона, остановившись там, как зрачок. Бес устремился к ране, спеша вылететь на свободу. И в тот же момент был выпит мечом Крагера. Выпит без остатка.
— И это всё?! — хмыкнул Райен, глядя на одинокую молнию. — Да видал я и посильнее разряды... А если честно, то более слабого, чем сейчас, ещё не встречал!
Девол досадливо зарычал, а его господин, не тратя понапрасну нервов, просто выбросил вперёд руку, отправляя своё войско в атаку.



Глава 14

В каюте почти ничего не изменилось с тех пор, как нёс там свою вахту незадачливый Сорок Четвёртый, последний из земных киборгов риаданской серии.
Андрей парил над столом, стараясь хоть тут оказаться повыше Ингвальда, и без умолку болтал:
— Ну и гадость эта ваша закуска!.. Похоже на пасту для зубов... И тоже в тюбиках!.. Так вот, о чём это я... Торчим это мы, значит, в монастыре возле Замка, входим в келью, где остановились, а навстречу нам прямо из зеркала на стене Эрель прёт.
— Кто?
— Ну, Вепрь, это его Имя. А я его и спрашиваю: «Эрель, ты что?», а он как полыхнёт, как рванёт!
— Так что, он может погибнуть, если назвать его собственное имя?
— Может. Погиб... Кстати, а что ты думаешь с крейсером делать?
— А ничего. Долетим до Риадана — тебе подарю! Мне ведь сказали только доставить его на Риадан. А про то, чтобы оставлять его там — не было ни слова...
— Ловлю на слове...

И в этот момент резанула сирена тревоги. Басовитые рваные гудки били на осколки непрочную тишину мезонатора.
Нет, корабль не возмутился, что его передарят новому владельцу, и не взбунтовался от этого. Просто всякой технике свой срок, особенно, если её долго не ремонтировать. Вот и теперь лёгкий сбой вызвал чуть тяжелее, тот — ещё и ещё. И всё естество корабля содрогнулось в агонии, судорогой свело стальные мускулы...
Дегриз белой молнией влетел в кабину и кинулся к переключателям, пытаясь спасти гибнущего исполина. Но ни единая лампочка индикатора не отозвалась в ответ.
Вслед за Андреем в кабину протиснулся Джино. Он втиснулся только наполовину, по пояс, но при его могучем росте этого хватило, чтоб дотянуться до панелей управления.
Дёрнул что-то на консоли, щёлкнул переключателями и — отшатнулся назад, бросив всего одно слово:
— Поздно.
Дегриз кинулся следом, машинально схватив отдыхающий у штурвала скорчер. И едва только стихли шаги в коридоре-перешейке, как опустевшую кабину залила ослепительная вспышка...


* * *

Ребята с интересом разглядывали новостройку вперемешку со слякотью, когда за их спиной послышался голос неслышно приблизившегося Мельтора:
— И что вам угодно, судари?
Они вздрогнули от неожиданности. Но стоящий за их спинами бородач с печальным одухотворённым лицом никак не мог бы вызвать чувство страха, и ребята тут же расслабились. Максим теперь оглядывал незнакомца с тем же видом, с каким до этого озирал новостройку. Женечку же, видавшего Князя Тьмы ещё и не в таком виде, потянуло на хохмы, и он выпалил прямо в лицо подошедшему:
— А я знаю, кто здесь владыка!
«Неплохое начало вместо «здравствуйте!»...», — подумал владыка замка, пытаясь вспомнить, где же он видел это лицо, но вслух лишь спросил:
— Ну и кто же?
— Вы, конечно, — изрёк Женечка, хватая Мельтора за руку. — Никогда бы не подумал, что если с Вас стряхнуть всю пыль, накопившуюся за века, то останется столь элегантное существо. Признаюсь, в паутине Вы более производили впечатление...
— А-а-а, освободитель! — обрадовался бородач. — Замечу вскользь, что если бы ты не налегал так на пончики и пирожные, то я бы тебя распознал раньше. А так — округлился, до неузнаваемости...
— Квиты, — хмыкнул Женька, понимая, что его дразнилка не самая колкая.
И тут произошло невероятное: Максим стал на колено, как рыцарь в момент благословения, и, склонив голову, произнёс:
— Владыка, я пришёл, чтобы стать учеником.
— Учеником?! — боль и ярость прозвучали в этом слове, а по памяти ожогом скользнули имена: Курумо, Ортхэннэр... Но несмотря на боль, Владыка шагнул вперёд, возложив руку на плечо юноши: — Прежде всего поднимись с колен! — Он поднял парнишку с колен и вздохнул.
— Пойдёмте... — он осторожно, но настойчиво вытолкал ребят за ворота и вышел вослед. Для непосвящённого в старые обряды Дома это не скажет ничего, как оно и не сказало ничего ни Женьке, ни Максу. Но правила-то от этого никто не менял. И Знающий сразу вспомнит: если ты вкусил пищу в каком-то доме, то с этого момента обитатели сего дома для тебя неприкосновенны, и ты никогда не попытаешься даже убить ни одного из них; если ты произнёс простую согласительную фразу в пределах своего Дома, то это равноценно данной нерушимой клятве... Не хотелось Мельтору говорить об учениках в замке...
Он долго смотрел в глаза Максу, размышляя, что же привело сюда этого юношу в драных джинсах. А затем вопросил:
— Чего же ты ждёшь от ученичества?
— Знаний, конечно...
— А я с магией такие хохмы смог бы сделать! — мечтательно улыбнулся Евгений. Мельтор погладил толстячка по макушке и улыбнулся в ответ:
— С тобой всё понятно... — а эхо в углах дома за спиной повторило: — С тобой всё в порядке... — а затем Владыка повернулся к Максиму, и взгляд его больше не смеялся:
— А вот Вы... Меня столько раз предавали ученики.
Болью прошлых утрат и разочарований повеяло от сказанного, но Максим в ответ возразил:
— Но Вы же не думаете, что и я Вас предам!..
Долгим, бесконечно долгим был взгляд Чёрного Валар. Зрачок в зрачок. Словно проникая в сущность стоящего перед ним. И лишь затем прозвучало тихое, еле слышное:
— Пойдём...
И трое — мальчишка, юноша и взрослый — скрылись в замке...



Глава 15

Девол досадливо зарычал, а его господин, не тратя понапрасну нервов, просто выбросил вперёд руку, отправляя своё войско в атаку.
Бесы двинулись сомкнутыми рядами. Навстречу им устремились танковые снаряды и залпы вертолётных ракет. Увы — это не причиняло сильного вреда — вёрткие твари успевали уворачиваться от прямых попаданий, а взрывы под ногами использовали для великанских прыжков в гущу врага, нападая и разя сверху.
Десантники хватали тварей своими усиленными руками, вышвыривали их назад, но с неба уже падали новые.
И в этот момент в небе появились девять Ангелов и пять Архангелов — вся личная гвардия Пресветлого. Своими огненными мечами они расшвыривали падающих бесов.
Из рядов армии Шайтана поднялись каменные крылатые горгулы. Не настоящие гаргульи, а оживлённые бесами статуи. Но всё же это была страшная сила: ангелов просто не хватало, чтобы отбить атаки. Стрелы и арбалетные болты отскакивали от их гранитных тел, оставляя лишь мелкие выщерблинки.
Маги протянули к горгулам нити своих молний, грохотнули пулемёты на вертолётах, и в тот же момент в небе возник чёрный шар. Морена готова была поклясться, что это тот самый шар, что пронёсся над нею в вечер знакомства с Моредом Чёрным. Только сейчас шар, выскочив откуда-то из-за стен Вольдара, выпустил из себя длинные сверкающие клинки и завертелся, круша гранитных тварей. Вместе с молниями магов и пулемётами шар составил прекрасный тандем, и летучее нашествие иссякло, обратившись каменной пылью и щебёнкой, просыпавшейся в основном на головы бесам. Сзади по рядам тварей Шайтана пополз сизоватый туман, и попавшие в него внезапно падали, как подкошенные.
Но и светлые несли потери. Уже пали два дракона, да и Ангелов осталось лишь трое. О подавленных танках и горящих сервах можно и не говорить... Стоны, крики, взрывы...
И вдруг... Словно волна набежала с небес. Сами собой зарастали раны живых, гасло жгущее пламя, смолкали стоны и крики... К полю боя спускался Парусник. Золотой, словно выточенный из потока живого струящегося света, он медленно шёл над воюющими, покачивая причальной иглой, сверкая облаком парусов. И от света его наступало исцеление.
Первым среди благоговейной тишины завопил Крагер. Он узнал этот Парусник, пракорабль, Предтечу цивилизации одухотворённых Кораблей. И ждал, что за ним явится его извечный враг, старейший Мамбет — воплощённая Неодухотворённость.
Легенды о Паруснике были одновременно и привлекательны, и страшны.
Но действительность показалась ещё страшней. Его узнали и Пресветлый, и Шайтан. И одновременно произнесли Имя его: Люцифер. Светоносец.

Но если Люцифер, вечный оппонент Всевышнего, явился лишь сейчас, в облике Парусника, то кто же тогда восседает на Чёрном Троне? Полно те, может ли быть Люцифером Парусник, даровавший только что исцеление всем оставшимся в живых?
А если он даже и Люцифер, то зачем отказываться от этой безмолвной помощи?
Окрепшая армия ринулась на врага с криками «Даруй нам победу в бою, ибо дело наше правое, а враг наш — само Зло!» Но мечи их отскакивали от бесов, стрелы бессильно падали на землю, и даже снаряды не хотели разрываться.
— Он точно Люцифер, он на стороне врага! — в один голос заорали обе армии, ведь мечи и стрелы бесов сделались столь же бессильными, как и у Светлого Воинства.
Даже огненный плевок, исторгнутый Шайтаном, и диск-молния, запущенный Пресветлым, рассыпались, не повредив ни травинки.
В нерешительности замерли войска, и в ту же секунду за спиной Князя Тьмы возник ещё один ангел. Был он сияющ и прекрасен настолько, что каждый, увидевший его, готов был склонить перед ним колена и броситься в бой, на смерть по первому мановению его руки!
Прекрасным и сильным голосом новый ангел сказал:
— Я вижу, расплодилось тут самозванцев! Эй, Шайтан, ты не по праву занимаешь мой трон! Брысь, пока я не испепелил тебя в гневе!
По рядам бесов второй раз прошлось шепотком всё то же имя — Люцифер. Услышав его, ангел прекрасно улыбнулся:
— Да, и это одно из моих имён. И всё же называйте меня Ангел Денница, так мне привычнее. Я вижу, Шайтану неймётся. Ну что же, придётся преподать ему урок. Чтобы остальные думали, когда я к ним обращаюсь...
С этими словами он скомкал Шайтана, как старый рисунок, и вышвырнул через плечо. Он даже не обернулся, чтоб посмотреть, что будет дальше с некогда могучим и грозным владыкой бесов.
Но пока все взирали на прекрасную фигуру, ожидая услышать из его уст приказание, любое приказание, которое надо исполнить, к плоской смятой фигурке подлетели два уцелевших Ангела из свиты Пресветлого. Они звались Ангелами лишь для того, чтобы не нарушать старого Писания, в реальности же они были Малыми Богами при повелителе-боге. Исполнителями. Целитель распрямил Шайтана, и тогда в него всмотрелся Часовщик, и спокойным своим бесцветным голосом вынес приговор:
— Всему — своё время. Твоё время уже истекло...
И тогда Бог Колдовства Гор спеленал своим заклятьем Шайтана, и Марах, Бог Мёртвых, унёс его в своё царствие, в Предначалье, откуда ещё никто не выбрался по своей воле.

— Я не стану вас неволить... — тем временем говорил Люцифер-ангел. — Ибо и так вижу, что нет здесь никого, кто хотел бы выступить против меня. Так зачем же ненужное кровопролитие?..
И в этот момент Парусник коснулся земли, в одно мгновение обратившись пожилым невысоким человеком в одеяниях монастыря Нанарбек, сгинувшего множество веков назад в потоках времени. Чёрная просторная рубашка «под крокодиловую кожу». Серо-стальные брюки. Чёрный берет с кокардой, на которой поверх золотого якоря располагался белый крест, а всё это удобно покоилось на распростёртых синеватых крыльях-перепонках. Седая прядь среди чёрных волос.
Насмешливый взгляд из-под берета.
— Ты действительно веришь, что ты Люцифер? Или столь же сомневаешься, как и Шайтан в себе сомневался?
— Ты был первым, не спорю, — ответил прекрасный ангел. — Но твои заморочки о том, как жить, вообще не причиняя насилия, весь этот бред о слиянии с Ноосферой — они оттолкнули от тебя поклонников и учеников, и они пришли ко мне... Они сами создали того Люцифера, в которого хотят верить. Так зачем же я буду их разочаровывать в этом? Они имеют то, что желают, а я имею их веру и их служение мне.
— Мои ученики не предавали меня, — спокойно возразил настоящий Люцифер. — Они создали учение, зовущее к гармонии. А потом возникли Корабли, их детища. И лишь тысячи лет спустя появились первые люди, а до этого мир был подвластен совершенно иным расам... Ты же — лишь плод веры творений, созданных учениками учеников... Да и то — не самый убедительный, как на мой скромный взгляд...
— Уйди, а? — попросил вдруг Денница. — Я знаю, что не в моих силах убить или изгнать тебя. Но не мешай мне хотя бы, ладно?
— Не он помешает!.. — снова войска обеих сил вздрогнули от неожиданности, и снова чужой голос вплёлся в беседу-спор.
На этот раз говорил Свет. Свет, струящийся с небес. Он не сковывал, не подчинял. Напротив, каждый в нём начинал чувствовать себя комфортно и естественно. Спадали чары Денницы, пропадала злоба, и бойцы обеих армий опускали мечи. Голос новоприбывшего звучал у каждого в мозгу, звучал на его родном языке.
— Неужели кто-то думал, что мой оппонент мог восстать против меня? Подумайте сами: может ли восстать Сострадание и Гармония против Любви? Может ли поднять бунт Светоносец? Ведь Свет его — это Свет Истины, Прозрение, как любите говорить вы! А вот самозванца мне придётся с собой прихватить: не в этом мире его удел, его уже заждались...
— Не выйдет! — самодовольный Денница извлёк откуда-то из-за пазухи небольшой скипетр и показал его всем. — Пока этот предмет у меня — даже ты бессилен передо мной!
— Ошибаешься... — усмехнулся Корабельщик. — Этот скипетр делали для людей, и лишь они способны запустить его силу... Так что не маши игрушкой, дитя...
Горделиво оглянувшись, Денница поманил к себе первую попавшуюся даму. Морена, заинтересовавшись скипетром, шагнула к нему, словно находилась ещё под его чарами.
— Держи! — Денница протянул предмет, не выпуская его из руки.
— Не надо! Остановись! — крикнули в один голос Люцифер и Моред. Но было поздно. Придворная интриганка коснулась чернёной рукояти, и в то же мгновение потоки блёклого огня полились вокруг. Снова чары Денницы охватили войска. И нельзя было прорваться сквозь этот чёрный свет.
— Держи! Излучай! — приказал падший ангел, вручив скипетр своей помощнице.
Морена сжала рукоять и приторно усмехнулась:
— Ну вот у меня и прибавилось талисманчиков! — она коснулась скипетром заколки с крысиной головой.
Откуда-то из пустоты высунулась рука, почти человеческая рука в серой плюшевой перчатке. Она схватилась за льющий потоки чёрного света предмет и, с силой дёрнув на себя, скрылась вместе с ним в «нигде».
Спало оцепенение. Развеялись чары. И только Морена с изумлением оглядывала своё платье, не находя в воротнике такой привычной и удобной заколки... Она так увлеклась своим занятием, что не заметила, как исчез льющийся свет, прихватив с собой самозванца-Денницу, как иной из пришельцев обернулся вновь золотым Кораблём и взмыл в зенит...
Не видела она и, как на прощание, перед самым отлётом, из небесного света выплыла книга и подлетела прямиком к Мореду.
— Ты так разыскивал Великую Книгу, что на прощание я вручаю её тебе. Владей. Читай, и ты поймёшь, отчего Пресветлый самозванец так старался запретить её и скрывал. Ведь по ней видно, что его заповеди и его легенда — лишь искажённый перепев чужой темы... И всё же не делай и из Ръяг’Ху истину в последней инстанции, ведь и она писалась лишь людьми, а они так склонны перевирать сюжеты... — и Свет исчез в небесах, откуда явился.
Из «Великих» остался только самозваный бог-Пресветлый. Сообразив, что все его конкуренты поисчезали и сейчас не представляют ему угрозы, он встал со своего трона и шагнул к войску, поддержавшему его на заре битвы. Наблюдая, как кинулись врассыпную потерявшие всё своё начальство бесы, он гордо провозгласил:
— Победа — за нами! И Я говорю вам — всё в этом мире будет на радость вам, ибо вы поддержали Меня, а не Нечистого. Моред, Вам же я советую — выбросите Книгу Ръяг’Ху — и Вы выдержите последнее Искушение и сможете стать новым жрецом, новым Первосвященником веры Моей. Я даже забуду все те века чернокнижия, кои Вы шли против воли Моей, ибо что это значит по сравнению с прошедшим все испытания Инициации.
Маг лишь крепче вцепился в чёрную потрёпанную обложку, готовый драться за обретённую Книгу и с богом, и с дьяволом.
— Не отдавай! — хрипло выдохнул кто-то. — Он самозванец, как и тот, с рогами...
— Бросай Книгу! — властно приказал Пресветлый. — Это Я велю!
— Кто же это там? — голос, казалось, принадлежал кому-то подслеповатому и простуженному. Снизойдя до простых масс, Пресветлый повторил-пояснил:
— Я — Бог Истинный и это мой мир! Сотворённый по моему образу и подобию!
— Не верится мне что-то... — хмыкнул тот же голос. — Самозванец ты!
Тут только Пресветлый обратил внимание на говорившего. На странное существо: сероватый густой туман, посреди которого прорисовывались очертания черепа.
— А ты кто такой, что осмеливаешься бросить мне вызов?
— Я — Туман Смерти.
— Смерти? Хм-м... Ну что ж... Ты умрёшь! Из силы своей я тебя создал и силою своей я тебя и убью!
— Ты — не создавал меня.
— Я — Создатель Всего Сущего! Или ты осмелишься обвинить меня во лжи?!
Пресветлый обрушил чудовищный удар на пришельца. Оглушительный взрыв потряс землю, заставив содрогнуться весь город. Однако, когда пыль улеглась, Туман по-прежнему был на месте.
— Теперь моя очередь, — и сущность стремительно метнулась к Пресветлому, окутывая его, словно вуаль.
Нечеловеческие звуки прорезали воздух, казалось, тысячи ведьм сгорают в адских кострах. Сгустки энергий полетели в разные стороны. А через миг Пресветлого как не бывало.
— Я сделал своё дело, — объявил Туман и испустил ярко-голубой луч. Пространство вздулось мыльным пузырём и лопнуло, обнажая черноту межмирья. Первым туда нырнул круглый шипастый шар — вечный спутник тумана, затем и сам туман. Более их здесь никто не видел.
Да и зачем им было вновь тут появляться? Эти два коренных обитателя Кимерии выполнили то, о чём попросили их друзья из Седьмого Параллельного: пригляделись, вмешались... А сейчас их ждала своя война, там, под сенью Плоских Миров...



Глава 16

Чёрный тоннель внезапно закончился. Яромир окинул взглядом место своего прибытия. Тёмные, почти чёрные, шершавые стены с барельефами, титанических размеров колонны, уходящие куда-то ввысь, к сокрытому сумраком своду. На полу, сделанном из того же материала, что и стены, то тут, то там сверкали вкрапления каких-то кристаллов. Вокруг никого не было и только призрачный, еле уловимый человеческим ухом шёпот, да отдалённые звуки органа нарушали тишину. Обстановка вызывала противоречивые чувства: и спокойствие, и настороженность одновременно.
— Эй! Есть тут кто живой? Лорд Ай'джии, ты где?
Тишина была ему ответом. Загорский прошёлся к дальней стене. Его шаги отразились от стен громким многократным эхом, взмывшим в вышину. Он подошёл к стене и погладил наждачку камня. На удивление, камень был тёплым. Яромир огляделся, но дверей, ведущих из зала, не заметил. Тогда он направился к другой стене.
Неожиданно прямо перед ним возник незнакомец. Его тёмно-серые одеяния чем-то походили на волчий мех. Неизвестный опирался на большой металлический крест с заточенными, как мечи, краями.
— Совет согласен. Иди за мной, я проведу тебя.
— Куда?
Посланец, ничего не ответив, развернулся и направился прочь. Яромир сделал шаг за ним и вдруг всё вокруг словно вывернулось наизнанку. Они стояли в огромной, ещё больших размеров, чем прежняя, зале. Колонн здесь не было, да и потолок, хоть и был неимоверно высок, но его всё же было видно. По всему периметру сплошной круглой стены светились синим проёмы. Неизвестный жестом предложил шагнуть прямо в один из них.
— А где Ай'джии?
— Лорд Ай'джии занят. Я пришёл вместо него.
— В таком случае, с кем имею честь разговаривать?
— Лорд Оворд.
Пришелец вновь жестом предложил войти в светящийся синий проём.
— Благодарю, только после Вас, — Яромир Савельевич изобразил на лице добродушную улыбку. Лорд, ничего не ответив, шагнул первым. Немного подумав, СБ-шник направился следом.
Лёгкое потрескивание в ушах — и вот он уже стоит в просторном помещении с такими же проёмами-порталами. Его проводник уже поднимается по лестнице, ведущей куда-то наверх.
Переплетение коридоров и проходных зал, повсюду разнообразные, неизвестного назначения, приборы. Похожие Яромир уже видел на Скате. Время от времени встречались какие-то существа. Одни были похожи на людей. Другие — на большие пупырчатые мячи, из которых во все стороны росли длинные острые клинки, они плавно пролетали мимо. Третьи — на огромные многоглазые головы со множеством щупалец.
— Я одного такого уже видел... — осторожно начал СБ-шник, кивнув в сторону многоглазого. — У них ведь по сто восемнадцать щупалец, так?
— Да. Возможно — это был один из наших агентов. Или Странник...
— Зазеркалье он осваивал... — хмыкнул Яромир. — И не расставался со своим Великим Артефактом.
— Катуров много... Так что не знаю, кого из них ты мог встретить по ту сторону зеркала...
— Угу... — Загорский прекратил расспросы, и дальше шёл молча, оглядываясь по сторонам и запоминая пейзажи и пройденный путь.
Лорд Оворд остановился возле большой металлической двери с рельефной руной в центре. Казавшаяся вначале цельной, дверь плавно разъехалась по сторонам четырьмя лепестками, открывая проход.
Они очутились в небольшой комнате. За широким столом сидели незнакомые Яромиру люди. Одиннадцать. Хотя нет, людей среди них почти не было. Одного из них Загорский уже знал — лорд Ай'джии.
Лорд Оворд предложил Яромиру сесть и сам занял своё место в другом конце стола.
— Мы знаем о Вашем желании получить все наши знания, — начал крылатый гуманоид с низко надвинутым на лицо клобуком, из-под которого белым светом сияли две щёлочки глаз.
— Это большая цена, — продолжил другой, вроде бы человек, но с красным светящимся фасетчатым глазом-объективом. — Но мы согласны дать Вам эти знания, правда, Вы вряд ли сможете использовать их все: у Вас не хватит на это Силы.
— Мне самому сложно об этом судить, — деловым тоном ответил СБ-шник. — Но насколько я стану, э-э-э...
— Вы дойдёте до уровня Реализатора, — предупредил его вопрос лорд Оворд.
— Я не совсем понял. Поясните, пожалуйста.
Лорд Ай'джии пригубил из прозрачного кубка тёмно-изумрудную жидкость и поставил кубок обратно на стол.
— У «НАС», как и у «ВАС», есть свои службы, — начал пояснение Ай'джии. — Только наши службы делятся на четыре ранга. Первый — Наблюдатели. Наблюдатель может заглянуть к Вам в мозг, прочесть там всё, что ему понадобится. Затем выловить из Вашей памяти образ любого другого и, сосредоточившись на нём, войти в его мозг, а оттуда в увиденный как образ там... И так далее. Иногда, правда, это не удаётся, но это уже зависит от его мощности или от различия ментальной кодировки. Второй и третий — приблизительно одинаковы по Силе, но различны по способам действия. Это Корректоры и Исполнители. Корректор наряду со способностями Наблюдателя может что-либо изменить в памяти. Вытереть, заменить, добавить. Сильный Корректор может даже поменять образ мышления. Исполнитель — тот же Наблюдатель, только с небольшими способностями влияния на окружающую среду. К примеру, он может создать из подвернувшейся материи небольшой живой организм, испепелить дом, сильно изменить на небольшое время погодные условия. Можно долго перечислять. Вы приобретёте уровень Реализатора. Это очень мощный уровень. Реализатор умеет всё то, что и остальные, но в гораздо больших масштабах.
— Насколько больших?
— Всё это зависит от Вас.
— Меня это устроит... Но вот что мне интересно: вы же могли всё нужное узнать, ничего не заплатив, просто считав это из моей памяти.
— Вы — не из нашего мира. Мы можем, но не имеем права. Мы этого не сделали потому, что мы этого не сделали.
— То есть?
— Вы это потом поймёте.
Из дальнего кресла поднялся престарелый человек в грубом мешковатом балахоне. Его восточного типа лицо напоминало тибетского монаха.
— Я разработал способ научить Вас этому. Но для этого нужна Капсула, — он прошёлся по комнате и остановился возле красноглазого. — Если Гральд сможет её создать, то Вы обучитесь за несколько недель, в худшем случае — месяцев.
— К сожалению, — ответил ему сидящий, — Моим лабораториям это не под силу. Ни мне, ни моим новаторам ещё не известны такие секреты, чтобы претворить твою разработку в жизнь.
— Тогда на обучение могут уйти годы. Возможно, что не одно столетие.
— Жаль... — Загорский еле сдержал своё разочарование. — А если подождать, пока вы это... так сказать... доизобретёте?
— Мы не можем быть уверенными, что это произойдёт быстрее. У нас сейчас идёт война. Неизвестно, чем она может закончиться, если мы не получим знаний Фьергрула.
— А если я сообщу Вам координаты Ската заранее?
Неожиданно прямо посреди комнаты появился сгусток черноты. В мгновение ока он принял человеческие очертания. И вот прямо перед Яромиром стоит неизвестный в чёрном, с пепельным отливом, балахоне. Его лица не видно, как и у многих здесь присутствующих. Лишь два мертвенных фиолетовых огонька светятся из тьмы под капюшоном.
— Твоё тело наполнено тем, что даст технологию, способную создать Капсулу.
— Ты это о нанароботах? — без лишних обиняков спросил у неизвестного Загорский так, словно только что пил с ним в баре пиво.
— Да.
— Ха! А я думал, что вам это уже известно! Нанароботы, в смысле.
— Нам это было не обязательно. Мы делаем то же, только другими методами. Но если развить это от молекул до пра-кварков, я сам смогу изготовить Капсулу.
— Ну, дерзай! — сразу повеселел СБ-шник. — Кстати, а ты кто?
— Чёрная Свастика, если тебе это что-то скажет.

На небе занималась заря. Огромная звезда, висящая прямо над городом, была последним ночным светилом, ещё не затмённым лучами восходящего солнца. В честь этой звезды и был назван город.
На просторном заводском полигоне было пустынно. Из зеркально-чёрного корпуса появились трое. Впереди шёл Загорский. Следом за ним — старик-монголоид, разработавший методу обучения, и Глава Совета, пообещавший собственноручно изготовить необходимый для этого аппарат.
Яромиру было до жути интересно, как этот тип, весь закутавшийся в свой балахон, без единого маломальского приспособления, без сырья, вообще без ничего собирается что-то сделать. Родит он, что ли?
Чёрная Свастика отошёл на несколько десятков шагов вперёд и вдруг словно начал таять, превращаться в угольное облако. Облако разрасталось, постепенно принимая какие-то неясные очертания. Время от времени по нему проскакивали всполохи.
— Что он делает? — спросил у Магахана (так звали разработчика) СБ-шник.
— Преобразовывается.
Немного помолчав, он продолжил:
— Он изучил технологию твоего мира и доработал её... Это будут такие же роботы, но не на молекулярном, а на пра-кварковом уровне. Они заменят твои старые.
— Но мои старые мне ещё нужны.
— Не беспокойся, они будут иметь не только те же свойства, что и твои, но и ещё гораздо большее...
Облако приняло пирамидальную форму. Сверху вниз и снизу вверх навстречу друг другу пробежали два ярких всполоха, и огромная пирамида материализовалась. Абсолютно чёрная, гладкая, одинаковая со всех сторон, она вызывала ощущение нереальности.
— Когда он изготовит внутри себя Капсулу, ты ляжешь в неё и заснёшь. Проснувшись, ты уже будешь иметь всё, что мы тебе пообещали.
— Интересно, как он её внутри себя сделает?
— Он превратился в специальный завод и производит её внутри себя из внешних энергий, материализуя их.
Неожиданно прямо сквозь стену пирамиды выдвинулся полупрозрачный изумрудно-синий шар. Он подкатился прямо к Загорскому и остановился в двух шагах. Высотой шар был чуть больше Яромира. Сквозь него СБ-шник увидел, как пирамида распадается на то же облако. И через миг там уже стояла фигура в балахоне.
— Теперь тебе осталось погрузиться внутрь, — сказал Чёрная Свастика, приблизившись к Яромиру.
— А это, как это?
— Шагнуть.
— Ну, тогда всем спокойной ночи, — и Яромир Савельич шагнул прямо сквозь полупрозрачный материал сферы-капсулы.



* * *

Казалось, вся голова заполнена мириадами мелкой мошкары. Беспрерывно жужжащей, не дающей покоя. Но если прислушаться — это мысли, знания, умения, Сила.
Обучение закончено — он это знал. Он стал могущественнее — он это знал. Он стал другим, в корне другим — он это знал. Знал и не жалел. Нет, его не изменили, просто он ПОНЯЛ. Понял столько для себя нового, что сам захотел этого.

Он стоял посреди огромной залы. Той самой, в которой он впервые очутился. Одной из многочисленных Живых Зал Замка Тьмы. Радом был лорд Ай'джии.
— Ты получил то, что хотел. Мы получили то, чего хотели от тебя.
— Я рад, что Чёрный Пророк не опередил вас.
— Он опередил, но ему не повезло: катера тогда не оказалось на месте. Но когда пришли мы — катер сам признал нас, и ушёл вслед за нами... Ты можешь идти.
— Ваша война уже завершилась?
— Нет. И не знаем, чем завершится. Дасголг оказался сильнее, чем мы считали. Ты можешь погибнуть, если он победит.
— Я помогу вам.
— Тогда выходи в Восьмое Измерение. Там сейчас решающая битва. Последняя Битва.

Бурое бескрайнее пространство. Без земли и неба. Без понятия «верх» и «низ». Простор Восьмого Измерения Кимерии. Пульт Управления Мирами Кимерии. Всюду носились воины. Маги и демоны. Исполнители и Реализаторы. Ангелы и Твари. Они сражались.
И он тоже сражался. Он увидел Чёрного бога. Тот был в самом деле чёрен. Но под энергией Зла скрывалась слепящая, неестественно белая суть. Вязкая и дурманящая, втягивающая, непобедимая. Почти непобедимая. Он метал свою ярость направо и налево, круша и уничтожая всех на своём пути.
Но Яромир увидел. Слабое место, и если в него нанести свой удар, Дасголг будет поражён. Быть может, совсем уничтожен. Но надо спешить, слабинка в доспехе энергий вот-вот зарастёт — и тогда будет поздно. Шанс пропадёт. Возможно — единственный шанс за всю эту битву.
Он нанёс удар. Вложил всю свою силу, всё желание покончить с врагом. Покончить раз и навсегда. Но нет! Это не слабинка! Это всего лишь обман! Приманка. Мощный толчок, сокрушающий всё, превращающий в ничто. Смертоносный удар сразил Яромира. И лишь чудом тот успел сделать единственное спасительное действие — покинуть Восьмое Измерение. Но, уходя, Загорский увидел, как за его спиной появился ещё кто-то. Не менее чёрный, чем Дасголг, и такой же мощный. Он уже нанёс по Чёрному богу свой первый удар. Но дальше — Яромир уже ничего не знал. Он был в зале. Лежал на полу. Нестерпимо болел левый глаз, если только эта часть головы вообще ещё существовала. Восстановление будет долгим.



Глава 17

Катер вертелся, не в силах обрести устойчивость, и в такт его верчению билась и бегала, перекатываясь в опустевшем мозгу, как одинокая горошина в кульке, одна-единственная мысль.
— Если кто-то Вам скажет, что бельё чувствует себя в центрифуге хорошо — НЕ ВЕРЬТЕ ЕМУ! — вертелось в бедной голове Ингвальда.

А затем был удар, и пронзивший атмосферу неуправляемый снаряд врезался в заснеженный холм и прочно засел в развилке меж двумя дубами. Внутри что-то заскрежетало и ухнуло, полилась какая-то вонючая дрянь, и тут же полыхнуло, поджигая мундир. Тем же взрывом вынесло лобовое стекло, и через образовавшееся отверстие Джино вылетел из капсулы, как пробка из бутылки. Вокруг был снег. Много снега. Мокрый и рыхлый, он облепил всё вокруг, не желая возвращать лету захваченную у него территорию.
Ингвальд прокатился по снегу, пытаясь сбить жаркое пламя со своего лётного мундира. Но это было не так-то и просто: протёкшая жидкость оказалась на удивление горючей, и лишь плавила окрестный снег. А за спиной ревел пламенем остов спасательного космокатера.
Изрядно припекало. И всё же тающий снег оказался сильнее. Даруя живительную прохладу, он пожрал-таки оранжево-жёлтые язычки пламени на рукаве и спине, и тут только Ингвальд заметил, что он не один. Почти вплотную, прямо перед ним, стоял рослый мужчина в кованых сапогах, чёрных джинсах и кожаной куртке с клёпками. Этакий рокер-мотогонщик или искатель приключений! Вот только лицо мужика подкачало: над воротником куртки торчало кабанье рыло, покрытое клочковатой белой шерстью. Возле кривого клыка торчала незажжённая сигарета.
Вепрь сверху вниз посмотрел на Джино, достал из кармана коробок спичек, чиркнул одну, другую... Третьей, наконец-то зажегшейся, прикурил, и снова посмотрел на Ингвальда, словно только сейчас заметив его мундир. Пророкотал:
— О, парадный мундир! Извини, что встречаю без букета!
И с этими словами Монстр Зеркал вцепился в плечи юноши и рывком поднял его на ноги. На что рассчитывал Вепрь, сказать трудно, но ответом ему был лишь равнодушный взгляд Джино. Так смотрят на кухонного кибера, моющего посуду, или на сто раз виденный камень у дороги... И это равнодушие взбесило монстра.
— Ты что, совсем меня не боишься?! Ты не знаешь, кто я?!! — заорал он.
Не знало бедное чудище, не ведало про недавний разговор капитана мезонатора с незадачливым пиратом Дегризом-старшим!.. И, пожалуй, ошалело, когда Ингвальд вальяжно выдернул из клыкастой пасти горящую сигарету, затянулся, а затем выдохнул струю дыма прямо в клыкастую морду. Затем парень улыбнулся и наивно так вопросил:
— А чего мне тебя бояться, Эрель?
Фраза была произнесена. И ключевое слово сработало! Эрель-Вепрь вскинул руки, словно защищаясь от удара, и истерически взвизгнул:
— Нет! ОПЯТЬ!!! Не хочу! — что поделаешь, и воскресающие злодеи тоже хотят жить...
Фонтан пламени ударил в том месте, где только что стоял монстр, и только пепел посыпался на землю, проступившую из-под горелого снега...
Ингвальд облегченно перевёл дух, взглянул на пепелище, присел (швы на его мундире снова затрещали), и сунул недокуренную сигарету фильтром вниз в горящий кружок на земле:
— На, докури!..
Затем посмотрел на догорающее пятно:
— Хорошо горит!
Перевёл взгляд на жарко пылающую капсулу космокатера:
— И тут хорошо!..
И в этот момент капсула рванула. Фонтан огня вознёсся к небесам, взрывная волна вновь швырнула Джино на мокрый снег и покатила по склону. Перекатываясь и чудом уклоняясь от пеньков и торчащих стволов деревьев, парнишка только и сумел, что процедить:
— Ни хрена себе «хорошо»!..
И был удар. И было забытьё...



Глава 18

Крагер радовался: пусть и под другим именем, но он стал героем! Его славит народ! Ему поют почести и именно его решили изваять в бронзе, дабы вечно украшал он своею персоной дворцовую площадь. Ну и что, что на постаменте будет написано «Цесаревич Иоан»? Всё равно за пределами этого мира все будут знать, что это именно ему памятник! Да и в этом мире есть такие, кто знает правду уже сейчас...
Жизнь Повелителя — такой праздник! Ну и что, что ни черта в государственных делах не понять? Для этого существует леди Морена, да и придворные советники там всякие.
Пиры, гулянки и вечный почёт!

Эйфория улетучилась дней через семь. Напрочь. Переговоры между Британумом и Вольдаром. Принятие послов от деревушек при Ригатте, возжелавших испросить помощи в отстройке своего города. Скучные официальные обеды. Уже появившиеся шпионы. Небось — и заговорщики уже неподалёку... И самое главное — наконец-то парнишка осознал, что это всё ему терпеть ВЕЧНО, ведь никогда не умрёт он, не покинет сей трон, успевший опостылеть в первую же неделю! А этот этикет?! Нельзя ни в носу поковыряться, ни, пардон, пукнуть когда приспичило! «Следите за выражениями, Ваше Величество, послы могут обидеться или неправильно истолковать...» Правильно, правильно они истолкуют, именно это Крагер про них и думает!..
— Ваше Величество! Дозвольте слово молвить, не гоните, не выслушамши! — донёсся приглушённый голос от двери.
Райен подскочил к створкам и резко распахнул их ударом ноги. Вовремя, чтобы увидеть двух стражников, оттаскивающих с порога слабо сопротивляющегося Брата Винченто. Несчастный священник взглянул в глаза Крагеру с мольбой и просьбой о чуде.
— Отставить таскать священника по полу! — рявкнул молодой царь первое, что пришло ему в голову. Стража послушно отпустила монаха, и он гулко шлёпнулся об пол.
— Заходи, коли дело есть... — лаконично обратился к Винченто правитель и захлопнул перед носом стражи дверь, довольно усмехнувшись: ретивость, с которой привратники оберегали его от контактов с народом, тоже раздражала.
— Они говорили, что Вы сейчас решаете дело государственной важности, — осторожно начал монах. — Может, я действительно не вовремя?
— Да уж, дело государственной важности: плюнуть от скуки направо или налево! Ну, выкладывай, какой ещё клад обнаружил...
— Да я не о кладах... — осторожно начал Винченто. — Я о душе... Понимаете, Ваше Величество, запало мне в душу то, что видел я под час Армагеддона, и понял я позже, почитав Великую Книгу Ръяг’Ху, что должно мне основать новую Церковь, дабы восславить настоящего Бога, который Любовь Ко Всему В Мире!.. А Книга та станет Священным Писанием, ежели её должным образом преподнести, ибо там таки много и измышлений, в этом Творец был прав...
— Ну а от меня-то что требуется! — выдохнул разнесчастный царь.
— Так без Вашего ж благословения ничего не дозволят-то, так что не обессудьте — на мой прожект Вашу резолюцию надобно б...
— Ой, хитрец, сказал бы сразу — автограф мой нужон в количестве... скольки там страниц? Ну, давай, давай... Напишу на них свой «одобрямс»!..
— И тем продвинете Библию и в этом мире... — из стены шагнул Вильям Дорс, как всегда нежданно и без приглашения.
— Библию?!
— Ну да. Пресветлый потому и объявил её запрещённой, что там один Бог, а тут, в этом мире, их целая куча. Главный-то, не спорю, был сам Пресветлый, да в помощниках-то у него малые боги ходили, целая свита! Тут и светлые: Кузнец, Часовщик, Воин и Целитель, и тёмные боги — Марах и Гор. Каждый замещал своего босса там, где тому не под силу было сладить. Вот тогда-то Созидатель и объявил Библию злокозненной книгой заклинаний, нарёк её Великой Книгой Ръяг’Ху и возжелал спрятать ото всех, ведь она — единственное в этом мире, что могло выдать в нём самозванца!
— Дело ясное, что дело тёмное... — вздохнул Крагер. — Одно хорошо: тут некого покорять и крестить, тут и так сейчас все народы объединились и благословлены самим Всевышним, его лучами осиянны! Так что, глядишь, и утрясётся всё без особых-то жертв...
— Или приведёт к расколам, и раса пойдёт на расу только из-за того, что кто-то не так крестится или не так смотрит на иконы.
— Так что мне — не подписывать эти бумаги? — остановился Райен.
— А с другой стороны, — продолжил Дорс, — Если сейчас эту новую веру не разрешить, то вновь возобновятся привычные культы Пресветлого и Шайтана, и тогда неважно будет, что истребили их — наново отрастут эти эгрегоры, эти пожиратели веры. И всё вернётся на круги своя...
— А, достали вы меня со своей философией! — рыкнул юнец и махом подписал всю стопку, не глядючи. — На своё разрешение, и да горит оно всё ярким пламенем! На фиг всё! Ну, чего уставились! Валите отсюда, я сказал!
Захлопнув за обоими дверь, молодой царь минут пять пинал по залу подушку с трона, вымещая на ней злость. В конце-концов он угодил несчастным предметом в большое зеркало на стене. Тонкое стекло лопнуло и разлетелось по полу с оглушительным звоном.
Крагер поднял два осколка, упавших к его ногам. Сжал тот, что поменьше, как скальпель и, глядя в больший кусок, провёл по лицу несколько надрезов, словно творя ритуальную маску. Кровь заструилась из быстрозатягивающихся порезов, боль приносила забытое ощущение освобождения.
Потомок древнего рода Крагеров схватил свой меч, с упоением завертев им над головой. И когда стража, привлечённая шумом разбитого зеркала, ворвалась в зал, ей навстречу ринулась стальная свистящая полоса.
Крагер гонял несчастных по всему дворцу, наслаждаясь их паническими выкриками. Он готов был разогнать всех, совершенно всех! Разнести дворец. Сравнять с землёй город. И уйти напоследок в леса, оглашая окрестности безумным хохотом. А там — воскресить каким-нибудь чудом Шайтана и выйти против него один на один, меч против всей его магии, когтей и клыков. И неважно, кто победит!
Лёгкая рука легла ему на плечо, и боль с яростью отхлынули, кровавая пелена спала с глаз. Сзади, не страшась клинка, стояла девочка с огромными глазами, лучащимися знанием, болью и светом.
— Пойдём... — тихо сказала она, и Райен подчинился ей беспрекословно. — Ты устал. Тебе надо отдохнуть... Не надо вымещать зло на других — им ведь тоже больно...
Чувствуя себя, как мальчишка, бессмертный шагал за её голосом, шагал, пока они не оказались в тронной зале. Там он, прохрустев сапогами по осколкам стекла, уселся на подножку трона.
— Вытри лицо... — девочка протянула ему мокрое полотенце.
На белой тряпице появились коричневые расползающиеся полосы. Полузасохшая кровь.
Девочка забрала ненужное более полотенце и протянула другое, сухое.
— Вытрись... Тебе надо отвлечься от такой жизни... Иначе сгоришь в один миг.
— Кто ты? — тихо спросил Райен.
— Гэль... — имя было лёгким и скользящим, как весенний ветерок в берёзовой роще. — Закрой глаза... Расслабься...
В её здоровенных глазах слезинкой набежала печаль.
— Я всегда пою не тем, кому предназначены мои песни... — она вздохнула и песня подёрнула рябью покой вокруг. Не было ни гитары, ни лютни, ни флейты, но словно зазвенели струны итанского серебра и вплелась в песню бамбуковая флейта...

И глянет ворон через лёд,
И будет кровь по миру.
Крылатый пёс, крылатый кот
И крысы через дыры...

Песня затихла, потерявшись под сводом купола, заблудившись в колоннах. И девочка вновь повторила:
— Я всегда пою не тем, кому предназначены мои песни...
— Птаха, и откуда же ты такая взялась? — со всей нежностью, на какую был способен, спросил Райен.
— Я всегда была здесь... Просто не всегда меня видят, ведь я нужна не всем и не каждую минуту... Я говорила с твоей знакомой, она знает, как и тебе помочь, и ей хорошо сделать... Прощай, она сейчас будет здесь...
На входе появилась встревоженная леди Морена.
— Райен, с тобой всё в порядке?
— Теперь да... Я устал и хочу сбежать от этой дворцовой суеты! Мне здесь всё надоело! Я хочу или войны, или тихой сельской жизни!
— Гэль говорила мне об этом... Я вижу только один шанс... Если ты объявишь, что отправляешься на поиски Святого Грааля, и перед отъездом назначишь меня замещать тебя... Ты ведь всё равно рано или поздно сбежишь в свой мир... А я тут останусь, при своём... И тебе будет хорошо, и мне...
— Усё! Щас и объявлю. Кстати — а кто он такой, этот Святограль?..

...Молодой царь собрал на Совет всех своих министров и прочую политическую братию. Встав, он окинул взором сей разношерстный сброд, составленный из высшего света, но всё же разрозненный и несогласованный.
— Мы, Божею милостью государь и самодержец Вольдара и прилегающих к нему земель Иоан, объявляем, что сегодня нам было видение, и повинуясь ему, отправляемся немедля в поход, дабы разыскать святыню настоящего Бога, Святой Грааль. Поход мой может продлиться многия годы, а посему перед тем, как отправиться в странствие, мы повелеваем: На время от моего отъезда и на девять месяцев считать мою супругу леди Морену полноправной правительницей-самодержицей. Подтвердить законность и святость нашего брака может присутствующий здесь Первосвященник Церкви Истинного Бога Винченто, который и обвенчал нас. По истечении же девяти месяцев и рождении моего сына он будет новым правителем, а моя супруга станет Королевой-Регентом, опекуном над нашим с нею ребёнком. Первым же Учителем моему сыну я назначаю Мореда Чёрного, доказавшего свою мудрость и верность царской семье. И ежели мне не посчастливится вернуться в лоно семьи и родной страны — то по достижении совершеннолетия мой сын становится полноправным государём на веки веч... На время, отпущенное ему для жизни нашим Господом. Сей вердикт мой окончательный и обжалованию не подлежит.

И вот уже только пыль за копытами коня... Вперёд... Вперёд... Где-то есть в дальних лесах деревушка, обугленная и брошенная жителями во время Армагеддона. Там можно пожить в тишине и покое, пока за ним не прилетит вертолёт. Он прилетит не скоро: на починку генераторов перемещения пойдёт ещё не один год... Но куда теперь торопиться Крагеру? У него впереди — вечность...



Глава 19

Мельтор как раз копался в электропроводке, исправляя электрощит, когда в ворота вломились Серёжка Аббингтон и Макс Первый.
— Эй, мужик, позови сюда своего хозяина! — без предисловия начал Макс, обращаясь к Мельтору.
— А зачем он вам?.. — Мель разумно решил не раскрываться раньше времени, пока не присмотрится к вломившимся в его владения нахалам.
— Ты у него служишь или как? — игнорируя вопрос, продолжил Максим, явно рассчитывая именно на «или как».
— А если я и есть хозяин? — последовал ответ.
— Врёшь!.. — это детское «Врёшь!» развеселило Владыку, и он решил не сердиться. Пока...
— Так что тебе от него нужно?
— Как что? Как что? — аж забулькал от негодования Макс. А Сергей, всегда более спокойный и рассудительный, пояснил:
— Кругом зима, а должно быть лето...
— Меры уже приняты...
— Кем? Тобой или хозяином? — не унимался Макс.
И тут к Максиму подскочил его младший братишка. Собственно, он давно уже приметил с высоты своего брата, ещё пока тот шёл к замку, но раньше никак не успел: пока Элдхенн спустится на землю, пока добежишь от него... Однако спор был слышен издалека, и теперь Тёмка решил поставить в нём свою точку, шепнув на ухо Максиму:
— Это и есть Владыка.
— Что?! — самообладание оставило Макса. А если Владыка решит отомстить за недоверие? Тогда что? Ведь все говорят о вспыльчивом и злобном характере Князя Тьмы. Но Тёма и тут успокоил, продолжая:
— И всё, что о нём рассказывают — неправда...
— Скоро зима окончится. Всё вернётся на круги своя, — Мельтор на мгновенье задумался, и вдруг озорство мелькнуло в его глазах: — О! Пока ещё есть снег — идём поиграем в снежки!
Это было дикое, невероятное, но весьма привлекательное предложение.
И с дружным «Уря!» шумной ватагой кинулись на улицу все: Мельтор, Макс с Серёжкой, Тёма с Димой, и новый ученик Мельтора, незаметно подошедший во время беседы — Макс Второй.
Липкий снег прекрасно скатывался в снежки, и вскоре вся компания с ног до головы была покрыта искрящимся снегом. Раскрасневшиеся щёки, горячее дыхание... И Мельтор веселится вместе со всеми. Совсем как ребёнок...
А затем кто-то слепил снежок побольше и примостил его на забор.
— Кто собьёт?!
Шрапнелью, снарядами засвистели снежки, минуя почему-то мишень, словно все сговорились промазать. Даже Крылатый никак не мог угодить, хотя и целился тщательно и аккуратно. И тогда Мельтор, быстро повернув голову, плюнул в снежок, и тот с треском разлетелся на льдистую пыль под ликующие вопли друзей...



* * *

Весенняя капель вытесняла зиму, изгоняя её отовсюду. Капали с хрустальных сосулек серебряные капельки, подёргивая на миг рябью прозрачные лужи. И прямо по лужам возвращались в свой город ребята, оживлённо чём-то споря и радуясь возвращающемуся теплу.
Они проскочили по улице, и ни один из них не обратил внимания на сумрачного старикашку, прислонившегося к сырому досчатому забору. Этот человек мог бы огорчаться: сорвалась такая зима!.. Но старик ухмылялся: уж он-то знал, что за сюрпризы ожидают теперь размораживающийся Риадан...






Часть 3
Самозванец



Глава 1

Скажите, чего не хватает народу? Нет, не спешите с ответом: если б на это было так просто ответить, то мудрые правители давно бы принесли всем по клочку счастья и не допустили бы ни революций, ни гражданских войн... Или допустили бы? Ведь кто сказал, что правители Земли мудры? По крайней мере — мудры во всём?.. Они ведь тоже люди... Да и компьютеры в таком деле не очень-то помогают: вспомните, что натворила на Риадане одна-единственная «Машина Правосудия», едва дорвавшись своими электронными мозгами до власти... Хотя — и тут несложно найти ей оправдание: мол, а машину-то кто создал? Люди! Вот и пороки, мол, от создателей созданию своему передались... Уж не лучше ли в таком случае отдать власть над планетой богам? Они-де справедливы и мудры, хоть нас — таких вот несовершенных создали... Вдруг что-нибудь да исправят к лучшему? Хуже-то не сделают? Как вы думаете? Есть ещё куда хуже?..
А то ещё, глядишь, и ответят они, боги, на извечный вопрос, терзающий из эпохи в эпоху любое разумное население: ТАК ЧЕГО ЖЕ, ЭРУ ПОБЕРИ, ЧЕГО ЖЕ НЕ ХВАТАЕТ НАРОДУ?!
Давно ли кричали в народе: «Кошмар! Что это за ужас: зима среди лета! Куда это Небеса смотрят!!!», а теперь вот настала весна, стремительно возвращается утерянное лето — и идёт новый вой: «Верните нам нашу зиму, а то приходится не ходить, а плавать!..»
Да и вышедшие из берегов реки никакой радости в настроении не прибавили... На равнинах — потопы, в горах — лавины, сползающие и на бегу превращающиеся в селевые потоки. Но более утончённое издевательство досталось маленькому «полуготическому» заброшеному Храму в очень хитром ущелье. Кто, когда и зачем построил этот Храм — и не вспомнит никто. Даже не помнят, кому из богов посвящён этот Храм. В более позднюю эпоху народ утверждал, что это Храм Создателя, Храм самого Единого Творца, Всевышнего и Милосердного. Но богослужений всё равно там не проводил, предпочитал строить для этого новые Храмы, кроя золотом их крыши. Помните, как в песне:

Купола у нас кроют чистым золотом,
Чтобы чаще Господь замечал...

Только не часто что-то блеск золота привлекал внимание Золотого Творца, Обладающего Силой Творящего Пламени! (Тоже титул Всевышнего, и, согласитесь, ничуть не хуже других...) Так может, не в золоте дело?
Вот только умоляю: не повторяйте вослед за шутниками, что Ему надо не храмы дарить, а очки от близорукости, чтоб хоть что-нибудь разглядел!
А может — стоит вспомнить кое-что из забытого? Это ведь не сложно — пришёл в старый дом с уцелевшими ещё клочками обоев да следами от картин на стенах, вдохнул воздух поколений, смешанный с горьковатым запахом запустения, зажмурил глаза... А с небес — эхо ушедших голосов. А из подполья — шепоток потревоженных крыс. Тех, что завидовали голубям за то, что те умеют летать, но затем — увидели, что делает лень и сытость с гордыми прежде божиими птицами. Рождённый ползать — не всегда полетит. А рождённый летать? Отчего ж — ползает?! Или весь смысл жизни — пожрать да поспать, а взлететь — лишь для того, чтоб нагадить на крышу Храма?!
Вернуться в старый дом... А прилететь в старый Храм? Не скрою — сотни лет тут не было никого. А теперь вот — трое решили объявиться. Двое — это, разумеется, наши любители приключений: Женька и Тёмка. А третий, разумеется — Элдхенн-младший. Он хоть и дракон метров тридцати ростом — а всё равно мальчишка. И в душе, и по поведению...
Храм находился в горах, но за хитрое его расположение нередко называли его чуть иначе: Храм-В-Ложбине. Стоял он на тверди земной, но над ним нависала не меньшая толща. Он словно скрылся в нише, вырытой неведомыми силами в недрах горы. Снизу — не заметить Храма, только расщелина, как горло пещеры. Сверху — ни с орла, ни с самолёта не разглядишь. Идеальная маскировка, хотя и не понятно — от кого же!..
Да вот беда — Элдхенн знал про это загадочное сооружение и теперь вёз туда своих малолетних друзей, похвастаться диковинкой. Да и ещё проблема: при своём росте дракон ну никак не мог залезть внутрь! А через узкие вертикальные окошки многое ль разглядишь? То-то же...
Внизу расстилались весенние пейзажи, лужи и заливы. Но можно ли долго любоваться этой красотой, когда так и тянет рассказать о последних новостях, увиденных в палантире?! И Тёма со вкусом, со смаком принялся описывать последнюю встречу Славика с Мерлином. Как незадачливый маг кинулся искать свою жестяную коробку, доверху набитую палантирами, а вместо неё обнаружил лишь старый фиолетовый носок. Как он поймал того, кто последним был у него — Славку — у самого входа в Славкин дом, как потребовал вернуть палантиры, в надежде, что авторитет мага — это всегда авторитет мага, а где побаиваются, там и уважают... И как в ответ на мерлиновское «Отвечай, где мои палантиры!» Славик наивно развёл руки, и вместе с ответом «Сгорели!..» между руками полыхнул такой фонтан пламени, что Мерлину и за год не создать...
Женька представил себе эту сценку и так затрясся от смеха, что начисто позабыл, на чьей спине он находится и на какой высоте эта самая спина летит. А забывать об этом, катаясь верхом на драконах, не следует! Иначе можно научиться летать. Сверху вниз. С ускорением. До самой земли... Что, собственно, Жека и сделал. К счастью, внизу оказалась грязь. Неэстетично, конечно же, да зато мягко...
Бедный Элдхенн тщетно описывал по воздуху круг за кругом, тщетно всматривался острым своим взором в расстилающееся под ним — Женька как сквозь землю провалился...
...И ведь действительно провалился! Стоило ему вылезти из грязи, как земля под ногами разверзлась и Женечка вновь ухнул в пустоту. Теперь уже неглубоко. Сумрачно было, конечно же, но пробивающиеся сквозь пролом солнечные лучи освещали уходящий вглубь коридор, облицованный кирпичом. Подземный ход! Старинный подземный ход!!! Ну как устоять перед соблазном! Кто из мальчишек откажется от похода по подземельям!.. Женька — не устоял.
Поворот за поворотом, там чуть выше, а там — чуть ли не ползком... И вот потолок рванулся вверх, и коридор завершился небольшой кирпичной залой с нишами в стенах. Идти дальне некуда. Женька развернулся было к выходу, чтобы вновь войти в коридорчик тоннеля, как вдруг из ближайшей дыры ниши шагнул к нему старичок.
— Привет, Вы тут живёте? — Женя предпочёл совместить приветствие с вопросом.
Дедуля ничего не ответил. В полной тишине он шагнул к пацану.
— Э, Вы чего? — оторопело спросил Женька, но дедуля уже подошёл вплотную к мальчишке и со всей силы вцепился ему в плечи, подавшись вперёд и словно желая поцеловать. Это уже ни в какие ворота не лезло.
Женька поднапрягся и завопил на весь коридор истошно и пронзительно:
— НАСИЛУЮТ!
— Не насилуют, а кусают, — деликатно поправил старичок и обнажил огромные вампирские клыки...



Глава 2

Тем временем в новом замке Князя Тьмы откровенно скучал Макс Второй, ученик Князя. Разумеется — стоит сказать лишь, что обитаешь в Твердыне Мельтора, как все вокруг решают: на скуку жаловаться грешно. Ещё бы — старинные подвалы и галереи, забытые переходы, потаённые комнаты — это первое, что приходит на ум при поминании Князя и его обиталища. Но — что делать, если самому старинному из коридоров этой Твердыни не исполнилось ещё и пол-года, а все «тайные» и «забытые» комнаты новостройки нанесены на строительный план, вывешенный при входе в Замок? Делать нечего, оставалось только шляться по коридорам Замка и разыскивать, что же из имущества прихватил из Ледяной Башни Печали с собой хозяин мира сего. Старинное оружие там, или бутыль древнего вина там... Или тут? В конце-концов, Славик утверждал, что Мельтор перенёс сюда весь свой винный погребок, и перенёс магией, чтобы без сотрясений и толчков... А с другой стороны — если Славик знает об этом погребке — то разве целы ещё эти вина?
Что может быть лучше: бал, шикарный банкетный стол, блеск свечей и драгоценностей, кавалеры приглашают дам к мазурке... Звенит живая музыка, не запакованная архиваторами или магнитофоном, а извлекаемая из настоящих инструментов настоящими музыкантами... И вот приглашаешь на танец прекрасную даму, и мир вокруг кружится, взбодрённый то ли густым благородным вином, тягучим, как ликёр, то ли пьянящим дыханием партнёрши по танцу...
Музыка явственно зазвенела в ушах, и внезапно раскололась, как пышущее жаром стекло под холодом капель воды, от собственных шагов по граниту полов. Никакой магии, просто кончилась дорожка из ковролина, а с нею — и тени-воспоминания. И оставалось только идти и занудить, что в замке нет ни одной дамы.
— Не с кем даже поговорить! — крикнул в пустоту Макс, — Я уж не говорю о романтике, об общих... интересах!..
Ой, не стоит порой гневить судьбу! Стоило бедолаге только посетовать на отсутствие женского общества, как перед ним возникло очаровательное создание с чёрными длинными волосами и тонкой улыбочкой. Наряд — вполне современный — джинсы, полусапожки и красная куртка. На голове — то ли обширная кепка, то ли берет... Но не успел расплывшийся в улыбочке Макс обрадоваться овеществлению мимолётного желания, как из уст незнакомки прозвучало:
— Я, Мишэл из клана Олафа, — и в руке очаровашки возникла катана.
Не оставалось ничего другого, как выхватить с пояса эспадрон и принять навязанный бой. Но как представиться? Макс и сам удивился не меньше, когда услышал, что автоматически произносит:
— Я, Элмер Ричард, Владеющий Силой Пламени, принимаю твой вызов!
Клинки взметнулись в салюте. И следом — стремительная атака. Тонкий меч девицы скрестился с узкой саблей Макса. Звон, искры... Бой продолжался недолго. Сперва девица в красном теснила парнишку, наседая всей мощью, но вот её дыхание сбилось, она явно устала, и тогда Макс перехватил инициативу и, закрутив клинок противника, выбил его из рук. От неожиданности девица плюхнулась на колени, и Макс занёс свой клинок над плечом, словно Мак-Лауд.
Рубить жертву не было никакого желания, несмотря на её свинское поведение. Да и где гарантия, что она из землян или новых зайстовских, которым рубить головы — несмертельная уже традиция? Они даже контракты составляют... О, а это мысль:
— Да позволено мне будет спросить прежде, чем нанести удар: а контракт на семьдесят процентов Энергии у Вас в порядке?
Продолжить столь удачно начатый пассаж, правда, не удалось: девица вдруг невинно так проворковала:
— Ну ладно, пора просыпаться... — и растворилась в воздухе, словно и не было её...
Обалдело посмотрев на исчезнувшую незнакомку, вечный хип прошарил рукой перед собою. Никого...
— А Учитель времени не теряет! И пол-года не прошло, а уже призраки в коридорах поразвелись, и вполне симпатичненькие, современные даже!..

После такой встречи Макс шагал по замку радостно и тихонько ликовал:
— Классно, что тут больше дам нету!
Ноги сами принесли его к подвалу, где за новой дверью, в маленькой комнатке, на новеньком дубовом столе стояла бутылка — старая и молочно-голубая, в синие прожилки по мутному, совершенно непрозрачному стеклу... Ну можно ли устоять?! А вдруг там вино «ещё тех времён», не примеченное вездесущим Славкой? Руки Макса намертво сомкнулись на горлышке и пальцы уже потянулись к сургучу печати, когда из угла донеслось:
— Не тронь! Моё! — и из вентиляционной отдушины в стене появилась огненно-рыжая девица. На вид — очень даже материальная, несмотря на парение в полуметре от пола. От неё пахнуло жаром, словно внезапно свалился в камин. Ало-оранжевое платье летающего огонька слепило глаза переливами пламени на складках.
С диким воем: — «У-у-у, ещё одна!» — Макс рванулся в коридор, не выпуская, впрочем, бутылки из рук. Девица с ненавязчивостью шаровой молнии погналась вслед за ним, не отставая ни га шаг, но и не опережая похитителя древней стеклотары...



* * *

Снег сошёл, и второй раз в этом году расцвели деревья. Белая ароматная метель, не отбирающая, а дарующая жизнь...
Срывать такие цветы не стоит, но аромат их так манящ...
Димка вцепился в ветку вишни, притягивая её вниз, к себе. Не сорвать и не поставить в банку на подоконнике. Просто так — понюхать и вновь отпустить... Пусть качается на ветру, привлекая пчёл и шмелей.
Ветка была толстой и тяжёлой, а Димка — лёгким и воздушным. В результате у дерева с мальчишкой возник компромисс: ветка нагнулась наполовину, а малыш висел на ней, не доставая сандаликами до земли и молодой травы. И — качался вместе с веткой под порывами ласкового ветерка. Качался, вдыхая ароматы цветов...
Внезапно что-то приподняло Димку повыше, и он от удивления отпустил ветку, так и зависнув среди весенней метели. Чуть снизу раздался голос:
— Зачем мучить дерево, если можно взлететь самому?
Рыцарь Эрхон держал мальчишку над головой и, похоже, не испытывал особых неудобств от его веса. Малыш понюхал ещё раз цветы, мило улыбнулся и поблагодарил.
Рыцарь вернул мальца на поверхность планеты и коротко сказал: «Брысь!» Димка убежал, звонко щёлкая сандалетами по влажному асфальту.
Эрхон настороженно огладывался по сторонам. Давно, давно он не чувствовал этого присутствия, и вот опять — кто-то из Древних, владеющих Силой... Или — из этих фанатиков с Зайста, для которых отрубание головы — национальный спорт и контракт на семьдесят процентов... Достав из-под плаща катану, рыцарь заозирался, аки Дункан. Никого. Резко развернуться к дому за спиной. И в тот же момент — рука легла ему на плечо. Подпрыгнув от неожиданности, он крутнулся на месте. Лицо... Сколько лет уже не видались?.. Катана скользнула в ножны, улыбка сопроводила облегчённый вздох.
— А, это ты!.. Напугала... — положил ей руку на плечо: — Какими судьбами, Весенний Лист?
— Попутной Весной... Посреди лета, — девушка мило улыбнулась.
И в тот же момент ощущение Силы полыхнуло вторично. И за спиной девушки возникла девчонка. В красной куртке, слегка драных на коленях джинсах и лаковых полусапожках. Тень падала на лицо от большого чёрного берета, и из этой тени поблёскивали лишь очки и огонёк сигареты.
В руке у незнакомки появился клинок. Сигарета колыхнулась в такт словам:
— А, воркуете, голубки!
Эрхон отстранил Весенний Лист, девица тем временем щелчком откинула сигарету, и начался бой. После двух-трёх выпадов и обманных движений рыцарь выбил у девчонки катану и, развернув юную нахалку, ощутимо пнул её пониже спины. Завопив «Ну, пора просыпаться!», девчонка исчезла на лету.
Поединщик оторопело посмотрел на пустоту и встряхнул головой:
— Опять эти — Глюки Сновидений! — с досадой сказал он. — Ну как же мне они надоели!!!



Глава 3

Женька поглядел на сытую рожу вампира и, потирая пальчиком укус, спросил:
— Нажрался?
— Угу, вкусил сию трапезу, — согласился старичок. — Зело бяше лепо се было!..
— А раз доволен — давай выводи меня отсюда.
— И чего бы это...
— Услуга за услугу...
— Я тебе сделал уже услугу, даровав жизнь вечную!..
— Жизнь вечную?
— Ну да. Вкусил я тебя и даровал Вечность. Я — Мули, а ты, значит, после укуса моего простым Вампиром будешь. Или тоже Мули, если повезёт! Так что будем тут вместе век коротать да прохожих поджидать...
— А я не хочу — тут! ВЫВЕДИ МЕНЯ ОТСЮДА!
Женечкин вопль вынес стену, словно она была пенопластовой. Старик замер в шоке, а затем тихо пролепетал:
— Как же так? Я же Мули, а он получился Бруксой! А Бруксы старше по рангу... И я вынужден подчиняться ему!..
С этим старик плюхнулся ниц перед Женькой и пролепетал:
— Слушаю и повинуюсь, Повелитель!
— Так бы и сразу! — Женька нагнал побольше высокомерия. — Так выведешь ты меня или будешь валяться у ног и далее?
— Выведу, ежели пожелаете, Ваша Громогласность! Но вообще-то голосом своим Вы уже проложили проход в Храм, куда и направлялись... Так что можете просто перешагнуть пролом — и Вы у цели...
— Иду, — улыбнулся Жека, — А вот донорским пунктам теперь хана: все оберу, раз уж стал вампиром!..



* * *

Лес дышал той неповторимой влажной прохладой, что бывает только весной. Возвращающееся лето вновь даровало эту сказку, и Славик наслаждался, возлежа на полянке рядом с палаткой. Он не боялся намокнуть: вода была ниже, на земле и отходящей от летней зимы траве, а в воздухе, где завис юный контрабандист, витали только ароматы весны.
Здесь, вдали от людей, можно было расслабиться и не бояться шокировать кого-то элементарной левитацией. Можно было просто висеть в воздухе и отдыхать...
Лениво протянув руку, Славик призвал к себе лежащую в палатке сигарету. Поймал её губами за фильтр, выпустил из ноздри тоненькую струйку пламени, прикуривая.
Пускать пламя в последнее время стало любимым развлечением. Обнаружив незадолго до достопамятного конфликта с Мерлином, что может удержать между руками столб огня, Славик принялся тренироваться. И вскоре уже мог плюнуть огнём или пустить тоненький язычок пламени через ноздрю.
Правда — получалось не всегда безвредно для самого себя, так что юный контрабандист предпочитал пока ещё потренироваться, прежде чем хвастаться перед друзьями.
«Огнеплевательность» была не единственным свойством, недавно появившимся у него. Порой, как-то хитро присмотревшись, удавалось увидеть потаённую сущность человека. Но этого Славик не любил: далеко не всегда увиденное было приятным... Можно было почувствовать настроение окружающих — и поэтому теперь Славик предпочитал одиночество, чтобы не давили чужие чувства, особенно если рядом кто-то рассержен или попросту разозлён!
Получалось лечить на расстоянии, просто испуская поток энергии. Но это не было чудом: скорее всего, в нём просто пробудились свойства, присущие людям Второго Средневековья. Тогда, помнится, было полно экстрасенсов...
Славик затянулся и выпустил в небо колечко дыма. Затем — второе и третье. Посмотрел, как они медленно поднимаются вверх, и выпустил четвёртое, которое взвилось, как ракета, проскочив через первые три.
И хотя ветер дул с востока — кольца летели строго на север, подчиняясь воле пустившего их.
Какая-то мошка уселась на руку и попыталась укусить. Славик мысленно щёлкнул по ней — и вспугнутое насекомое взмыло в небо.
Было приятно просто висеть вот так и ничего не делать. Было влом шевелиться.
Капля с неба — крупная, прохладная — упала точно на сигарету, погасив её. Вторая. Третья... Начинался дождик. Обычный летний дождик. Маленький такой: размером только на эту полянку и хватило...
Может — именно это и насторожило Славика. Уж не шутит ли кто из приятелей, а?
Зачастившие капли размыли несчастную сигарету, превратив её в бесформенное месиво из бумаги и трубочного зелья.
М-да, этого так стерпеть было трудно. Ну ладно бы там — простые земные сигареты с табаком, их везде полно, но их почти никто и не курит — вредно... А вот эти, импортные, с настоящим трубочным зельем, не имеющим побочных эффектов! Их же привозят совсем-совсем мало, с одного недавно открытого мира, который и обнаружили-то лет как пятьдесят, а уж двухсторонние торговые отношения установили всего год-два назад!
Любая шутка хороша лишь тогда, когда шутник безнаказан. Но — и ответить на шутку надо толково. А для этого что нужно сделать? Правильно: сперва установить, кто именно пошутил, чтобы знать, чем достать его понадёжнее.
И Славик присмотрелся к небу. К силе, направившей дождь. Он почти был уверен, что увидит образ Жеки-Шутника, добравшегося-таки до Камня Погоды у Мельтора и теперь прикалывающегося над друзьями. Но... Дохнуло холодом и пустотой. Чем бы ни было это существо — оно не было жителем Рокласа или Земли. И — кажется, оно забавлялось. А вот этого-то Славик стерпеть и не мог. Подняв над собой купол защиты, он потянулся в палатку за новой сигаретой: закурить в насмешку над чужим шутничком... В палатке оказалась только пустая пачка.
— Ты... Последнюю сигарету извёл?! — внезапно и неожиданно для самого себя Славик вспылил. Купол защиты над ним изогнулся, превращаясь в параболическую антенну из тончайших энергий. А затем сквозь новоявленный излучатель Славик выстрелил. Он и сам не понимал, откуда взялось столько силы. Вместо привычных двадцати четырёх единиц Силы ввысь рванулось более десяти тысяч! «Плавающее число!» — ахнул Славик, — «Но это же невозможно!» Вскипел дождь.
Казалось — висящее сверху тоже не ожидало такой атаки. Холодную небесную сущность отбросило куда-то в космос, снеся до орбиты Цолмона, не менее! Славик и сам испугался своей прыти и силы. Да и вообще-то — кажется, зря он обидел небесного шутника... Стоило б извиниться. Но как?! И Славик применил лучший жест миролюбия: послал вдогонку целительную, лечебную энергию. Примерно в том же количестве, что и атакующую до этого. Даже — чуть-чуть поболее... Чтобы наверняка...
Мир вокруг как-то неуловимо менялся. Вроде бы — всё на месте. Деревья, трава, воздух, грязь внизу... Только энергии вокруг прибавилось: видимо, Славкин поток добавился к привычным ручьям Силы на Рокласе...
И тут — разверзлись хляби небесные! Холоднющий ливень ударил с такой силой, что тело Славика среагировало рефлекторно, перебрасываясь в единственно доступное сейчас сухое место: комнату в одном из постоялых дворов Растер Гоув, которую Славик снимал, заплатив наперёд деньгами с продажи народу палантиров...
Славик возник в комнате — и тут же вокруг обрушился поток воды: телепортируя, Славка почему-то прихватил и клок окружающего пространства. Раньше с ним такого никогда не случалось...
— Это что ещё такое! — раздался от двери грозный женский голос. Ну да, конечно, когда хозяйка этого двора нужна — её днём с огнём не сыщешь, а вот как всё не так — она тут как тут! Стоит и продолжает кричать:
— Ты посмотри, во что ты превратил новые половицы! Ты хоть представляешь себе, сколько это всё будет стоить?!
— Сейчас исправим! — невинно улыбнулся Славик и разлитая по полу вода мгновенно исчезла. Вместе с половицами.
Хозяйка не нашлась, что и ответить на случившееся. Вообще-то стоило бы отделать этого юного постояльца чем-то потяжелее швабры, выселить с треском, потребовать компенсации убытков или в крайнем случае — накричать! Но — попробуй сделай что-либо из перечисленного применительно к столь сильному магу! Хм, то-то и оно! А если рассердится?..
Славик же, казалось, сам обалдел от случившегося: второй раз подряд всё шло наперекосяк! Не оттого ли, что атаковал неведомо кого? Так вроде бы — извинился потом...
И, глядя на удаляющуюся из комнаты хозяйку, Славик тихонько пробормотал:
— Упс... Всё, пора «завязывать» с этими новыми свойствами, пока чего похуже не натворил... Доприкалывался...



Глава 4

Ливень в городе — не так страшно, как в лесу. Можно нырнуть в ближайшее парадное и отсидеться там. Если, разумеется, Вы никуда не спешите. А Том не спешил. Он вообще давно уже никуда не спешил. Ходит себе по городу такой мальчишка лет двенадцати, с длинными светлыми локонами, смотрит на жизнь вокруг, наблюдает... Или прячется от надвигающегося ливня, как вот сейчас.
В городе было судорожно, и давящая со всех сторон тревога льдисто сжимала душу, заставляя ознобно трепетать в ожидании неведомого. Казалось, город бьётся в агонии, не в силах ни излечиться, ни умереть достойно. Он напоминал привычный журнал, где даже самый страстный поцелуй пахнет типографской краской, где скрежет бумаги по влажным пальцам подменяет собой треск автоматов или звон мечей.
Город умирал, но даже не догадывался об этом. И ничего не было необычного в пареньке, приткнувшемся неловко на скамейке возле светофоров и склонившем голову в каком-то оцепенении. Грозовая тревога витала в помертвевшем воздухе, и мальчишка казался первой жертвой гибнущего мегаполиса. Неподвижный. Неживой. И только серьга в левом ухе блеснула живым огоньком.
Том замер от этого блеска, и тогда чуть слышно колыхнулась грудь паренька. Присмотрелся. На вид — лет тринадцать, устало-измученный, с не слишком красивым округлым лицом, длинными светло-каштановыми волосами, не видевшими гребешка уже давным-давно, и тёмно-зелёной кепкой, венчающей подобие причёски «Я у мамы вместо швабры». Губы пухлые, без малейшего намёка на улыбку, сжаты, как от боли. Ресницы закрытых глаз неимоверно, не по-человечески велики. То ли смаглу, то ли кендер-переросток... Подрался с кем-то, что ли?
— Вам плохо? — Том осторожно присел на скамейку рядом с мальчишкой.
— Не-а, всё в кайф, — еле разлепляя губы, бормочет тот. Голос тонкий, но хриплый, не поймёшь: пацан или девчонка. И в этот самый момент нарыв свинцового неба прорвало небывалым дождём. Его холоднющие капли ударили отвесно, скрывая за своей стеной недалёкие дома. Спасаясь от дождя, Том ринулся к ближайшему подъезду, находящемуся прямо через дорогу от скамейки. И найдёныша с собой потащил: не бросать же под дождём! Тем более что сам по себе молодой человек не соблаговолил даже пошевелиться под потоками с небес.
Хлопнула дверь парадного, и тут же, словно в ответ, ударили по мокрому асфальту крупные звенящие градины. Мутные ледяные шарики размером с грецкий орех лупили тротуар, вспарывая асфальт, рассыпаясь колючими искрами осколков, но в парадном было тепло и уютно. Личность в кепке плюхнулась на пол возле ступеней и подтянула под себя ноги, сгибая в коленях. Затем, пошарив в карманах, извлекла мятую сигарету и коробок насквозь промокших спичек. Стирая мокрую серу на тёрке коробка, бесполезно переводила спичку за спичкой, пока Том не догадался поднести зажигалку.
— Спас-сиб. Куришь?
— Не-а.
— Ладно. А чё это ты вдруг незнакомой герле решил помочь? И ваще положь меня где взял! Ты учти: я с незнакомыми ни-ни-ничего не жел-лаю имет-т-ть! И даж-же не р-разговар-риваю!
«Герла... То есть — девчонка. Дура дурой! Взять бы да точно выпихать тебя под дождик и град, протрезвела бы хоть!» — хмыкнул Том, но вслух сказал:
— Так что мешает познакомиться? Меня зовут Том. Томас.
— Иэрнэ. Ирина, то бишь.
Видимо, подобная фраза истощила девчонку, потому что она клюнула вперёд, и при этом её кепи улетело на пол. Теперь, не прикрытые головным убором, среди нечёсаных волос вызывающе торчали острые эльфийские ушки. Хм, только эльфийки для полного счастья и не хватало!
Незнакомка подняла лицо, зеленью продолговатых глаз впившись в зрачки Тома. Подняла кепи и скомкала его в кулаке.
— Ты музыку любишь? — вероятно, это был её дежурный вопрос, потому что, не дожидаясь ответа, она продолжила: — А я очень люблю. Тащусь прям! И чем круче — тем больше в кайф!
Том тем временем с какой-то тоской подумал, что для пацана такое лицо было бы вполне даже ничего, но для девчонки оно смотрится отнюдь не прелестным... А она продолжала:
— Соломки маковой приму — и за плейер! Или покурю длиннохвостой травки. Токо вот сегонння чего-т перекурилась, вот и развезло. Дуба чуть не дала...
— Наркоманка, — то ли мысль, то ли вздох.
В две-три затяжки сигарета выкуривается по самый фильтр, удерживаемый уголками губ. Но затем губы отпускают его, и вопрос слетает с них вместе с окурком:
— А как ты понял, что я — девчонка? Ведь я под пацана стригусь! Как депресняк — так и стригусь под пацана. А сейчас депресняк крутой...
— «Если это «стрижка под пацана», то я — Троллейбус на Восток...» — подумалось Тому, но вслух он сказал: — А я по голосу догадался, что ты девица.
— А что, если б я оказалась пацаном?
— А вот тогда бы я, не стесняясь, снял бы ремень да всыпал бы тебе, чтоб неповадно было бы так нажираться! — рыкнул Том.
— Прав был! — существо на полу вновь клюнуло носом. — Продолжай считать меня герлой и дальше!..
«Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке...» — подумалось Тому, но от применения воспитательных мер немедленно он вынужден был воздержаться: в таком состоянии юный наркоман всё равно ни фига не поймёт, хоть розгами его отделай!
«Иэрнэ, значит... Помнится — отец как-то рассказывал про эльфа с таким именем... Или всё же про эльфийку? Конечно, склерозом пока не страдаю, но за такое количество лет не грех и позабыть... Ладно, очухается сие чудо да стихнет дождик — приволоку его к себе, познакомлю с Игроками, порасспрошу...»
И вдруг что-то незаметно изменилось, вселяя тревогу. Том насторожился. Привычный, хотя и забытый озноб дёрнулся в мозгу, засвистел сигналом тревоги. Сколько времени уже не звучал этот проклятый сигнал! Шепнув дремлющему пареньку «Минуточку!», Том кошачьим движением поднялся, одной рукой расстёгивая плащ, а другой нащупывая в полузабытом сне ребристую рукоять катаны. За дверью кто-то стоял и ждал...
Том слушал тишину, но кроме шума дождя её нарушало только сопение обкурившегося сотоварища... И только ощущение Силы пульсировало в затылке, да холодок сзади на шее, словно от присутствия меча. Похоже — не Крагер, Райен не стал бы столько времени ожидать, уже вопил бы «Скоро ли следующие тренировки?!»
Ожидание становилось невыносимым, и тогда Том резко ударил ногой, вышибая дверь и выскакивая под холод небесных потоков и еле различая за ними смутный силуэт с мечом в руке. Зыбкая фигура в дожде качнулась вперёд, и плащом рванулись в стороны огромные перепончатые крылья. Молча.
— Я — Томас Слипер из клана Сэлета! — громко выкрикнул Том.
— Козёл! — прозвучало в ответ. — Я же мог тебя сдуру зарубить! Что это ты двери пинками выносишь, словно Лютер! Жить надоело?
— Напротив, нетопырь недорезанный!
И оба, сунув мечи за пояс, кинулись в объятия друг другу.
— Томми!
— Феникс!
— Ты-то как тут?
— Я-то с друзьями, а ты?
— Преследовал тут одного... одно...
— Вечного?
— Вроде бы. Ощущение горит, но — непохожее на наши.
Том заметил, что стало чуть темней, но дождь перестал совсем. Хотя нет, шумит по-прежнему. Просто Феникс поднял свои крылья, укрывая друга от холодной купели. А затем крылатый кивнул:
— Может, в парадное зайдём? Чё зря мокнуть?



Глава 5

Элдхенну надоело кружить на высоте и он спланировал к старому Храму. И — надо же! — на крыше Храма деловито восседал Жека, пожирая продуктовый НЗ из своего рюкзачка.
— Жека! — завопил Тёмка.
— Салют компани!.. — малыш лениво махнул в ответ рукой вместе с бутербродом.
Тёма не сдержался, и после спуска на землю с пол-часа гонял пинками милого Женечку вокруг всего Храма. И лишь утомившись, друзья разожгли костёр и присели поболтать и пожарить шашлыки.
Женька полюбовался на полную луну, висящую в небе, и вдруг коротко взвыл. С неба шмякнулась какая-то перепончатокрылая дрянь с шипами и когтями, дёрнулась и замерла.
— Как это ты? — удивился Тёма.
— Да, один мужик клёвый тут научил...

Торчать на дожде было не резон, и Том вместе с Лассарой зашли в парадное. Из-под свода метнулась летучая мышь и кинулась в серое дождливое небо. Том вздрогнул. Волной всколыхнулась память: бьющие воздух перепончатые крылья, распахнутые створки Врат Миров, отлитые из неземного металла... Том, точно такой же, но в старинной одежде принца и при эспадроне вместо катаны, провожает взглядом улетающего из заточения за Гранью Миров крылатого Мелкора. Небо — такое же сумрачное и серое, но там, где пролетает Крылатый — ослепительная синь неба и солнечные лучи рассекают серое покрывало дождя.
И вдруг серые тени вырастают словно из-под земли. Приказным тоном орут:
— Именем Эру Единого, Илуватара и Владетеля Арды, Вы арестованы и подлежите немедленному уничтожению!
— Интересно, за что же?
— Вы осмелились выпустить из заточения Врага Мира! Этому нет прощения! Приготовься умереть!
— Знаете, в чём ваша ошибка? — спросил Том у посланцев Эру. И, не дожидаясь даже недоуменных взглядов, ответил, выхватывая эспадрон:
— Вы слишком долго разглагольствовали! Настолько долго, что позволили мне вытащить клинок, и теперь я буду сопротивляться!.. И посмотрим, кто кого, ведь вы привыкли воевать с безоружными, преподобные майяр!
Это было откровенное оскорбление, но Том на это именно и рассчитывал: ослеплённый яростью противник чаще допускает ошибки.
Но бой закончился, даже не начавшись: чья-то тяжёлая рука точными ударами «отключила» всех трёх посланцев. Когда майяры осели на землю, за их спинами оказалось рослое человекоподобное существо в чёрной рясе и шлеме с решётчатым забралом, скрывающим лицо...
— Не бойся меня! Я пришёл, чтобы защитить тебя: ты спас из заточения нашего Учителя!..
— Я и не боюсь, — спокойно ответил Том...

— Я и не боюсь... — эхом отозвалось в парадном современного дома. Говорил обкурившийся мальчишка...
— Я и не боюсь. Просто стыдно, как же я мог опуститься до такого.
Том в изумлении глянул на надевающего кепи паренька, а тот продолжал:
— Обкурился, как последняя свинья. Искал, вишь ли, забвения от своей и чужой боли.
— А разве бывает чужая боль? — мягко спросил Феникс.
Изумлённый взгляд:
— Ты говоришь, как Учитель. Ты из его народа?
— Я — Феникс Лассара, Вечный без клана...
Том изумился, что друг внезапно решил раскрыться совсем незнакомому пацану, но вдруг сообразил, что взгляд Феникса направлен куда-то за спиной мальчишки. И лишь затем полыхнуло. Не озноб, а жар, словно вылили кипящее олово. Медленный поворот головы.
Из стены медленно выходило ОНО — сверкающий силуэт, словно тончайшая человеческая оболочка наполнена расплавленным, кипящим металлом. Бесстрастные глаза — просто объёмный рельеф на золоте лица — внезапно полыхнули жёлтым сиянием и вновь угасли. Символом могущества — тонкая золотая корона, растущая прямо из головы, являющаяся продолжением лысого сверкающего черепа.
— Единый! — пророкотало чудовище, и, судя по всему, сочло на этом обряд представления достаточным. По крайней мере, оно ринулось в атаку сразу же после своего слова. Лезвие выросло прямо из руки, но не стало её продолжением, отделившись в меч с рельефной тяжёлой рукоятью и пышной золотой чашей гарды. И только по блеску клинка было ясно, что чудовище вырастило этот клинок прямо из себя.
Феникс еле успел подставить свой меч, спасая шею от неминуемого удара. Затем отскочил на шаг и снизу вверх кинул разящую сталь, вложив в удар всю силу руки. Но монстр оказался проворнее и, качнувшись вправо, пропустило лезвие почти вплотную к своему боку, а затем сделал ответный выпад.
Два клинка — сталь и золото — скрестились, и огненные искры напряжения рванулись в стороны, ослепляя мальчишек дуговым огнём сварки.
— Уходите! — заорал Феникс, обращаясь к другу и Иэрнэ.
— Ты — всегда думал о других! — тяжёлые мысли монстра скрипом отдались под сводами черепа, раскатились ржавыми шариками, рождая боль и замедляя реакцию. И, словно желая сломить этой болью, чудовище продолжало:
— И поэтому я — сильнее. Я — Единый! И люблю себя! А ты...
Феникс превозмог боль и резко закрутил меч противника, выбивая его под сводчатый потолок с лепными узорами. Меч взмыл на недосягаемую высоту, но тончайшая нить тянулась от сверкающей руки к клинку, и по этой нити перетёк меч обратно, не достигнув дворцовых сводов...
Дворец?! Том изумлённо замер, ибо лишь сейчас сообразил, что вокруг — не тесное парадное старого домика, а зала прекрасного, но мёртвого какого-то дворца. Или огромного, невиданного Храма.
— Не думал, что ты сменишь имя, Тот, Кто Восстал В Мощи Своей!
— Я Феникс! И не был иным!
— Я что, не узнаю Крылатого?! — монстр кольнул Феникса в грудь, но крылатый мальчишка увернулся и резко ударил по руке атакующего.
Кисть вместе с мечом со звоном упала на пол, расплескавшись брызгами, и Феникс крутнулся, привычным жестом с разворота срубая сверкающую голову обезоруженного чудовища. Но тех долей секунды, что вертелся крылатый, оказалось достаточно, чтобы расплескавшееся втянулось в недра Единого, и вновь отросшая рука с мечом встретила сталь клинка почти у самой шеи. Звякнуло, и только искры покатились по полу.
Столкновение было столь сильно, что отбросило Феникса на скользкие плиты пола, и меч его полетел в угол. Не выжидая, меч монстра обрушился вниз, на открытую шею лежащего.
Никто не успел понять, что произошло, просто Том метнулся вперёд и в прыжке отбил удар, адресованный другу. А затем воткнул короткий кинжал в оборачивающееся к нему чудовище и, воспользовавшись моментом, ударил...

— Шипокрыл... — задумчиво протянул Тёма.
— А что, похоже! Точно как в книжках, даже ещё колючее!..
Тёмка не без содрогания смотрел на то, как Жека приближается к замершей перепончатокрылой дряни и берёт её двумя пальчиками за усеянное шипами крыло, поднимает и внимательно осматривает. Затем оба мальчишки зашли в Храм и Тёмка плюхнул ядовитую тушу шипокрыла на алтарь. Усмехнулся уголком рта:
— Приносим эту жертву тебе, Единый! Ты эту дрянь породил — тебе и прибирать это тело из бытия!..
— Боюсь — долго ждать прийдётся, — из тени в углу Храма шагнул давешний Женькин знакомец-вампир. Он подошёл к алтарю и задумчиво ощупал крыло чудища. Затем оторвал клочок перепонки, пожевал его и глотнул, прокомментировав: — Точно не Мельтора, а Единого творение: всюду ядовито насквозь! Человек бы на третьей секунде помер!
— А Вы — не человек?! — влез в монолог Тёмка.
— Разумеется! Видишь же, что тени нет! Значит — Вампир!
— Ага! А я — Тень Отца Гамлета!
— Ты не веришь мне?
— А с чего бы! В кои-то века вампиры получили возможность беспрепятственно входить в Храмы Гочподни! Ой, Господни!
— Вот с подобных оговорок всё и началось! А теперь имя Единого не испугает даже рядового призрака! — при этом старичок достал из кармана маленькое алюминиевое распятие и принялся ковырять им в зубах, удаляя обрывки перепонки шипокрыла. — И ш тех пор, как штали штамповать ширпотребом эти талишманы, они, люди то-ешть, жаведомо жагашили шилу рашпятия и вшех имён Вшевышнего! — и он наконец-то сплюнул лоскуток перепонки. И в этот момент раздался страшный грохот.
— А вот и мусорщики пожаловали! — Тёмка радостно кивнул на Тома и Единого, влетевших в Алтарный Зал, но не остановивших своего поединка. Те же тем временем ожесточённо рубились, не обращая ни малейшего внимания на троицу в углу возле алтаря. Вампир пристально присмотрелся к дерущимся и глубокомысленно изрёк:
— Меня тут не росло! Чао, ребятки!.. — при этом он шагнул в висящий на стене портрет и растворился в нём. Секунду спустя из картины высунулась его голова и назидательно произнесла: — На Вашем месте я бы тоже слинял! Так что не теряйте времени! — и окончательно исчез в произведении живописного искусства.
Однако малыши, заворожённые небывалым поединком, не сдвинулись с места. Да и было отчего: такие «баталии на двоих» не во всяком сериале увидишь!..

Меч снёс голову сверкающего монстра, но тот не грохнулся на плиты и не истёк молниями Силы. Напротив, изящно склонившись и не капнув ни единой каплей из облегчённой шеи, он поднял за корону свою голову и повернулся к Тому.
— Убить думал! Единого?!!! — насмешливо пророкотала башка и, всосавшись в пальцы держащей её руки, комом протекла под сияющей металлической кожей и вынырнула на шее, занимая своё место.
Было тихо и страшно. Словно терминатор из жуткого фильма, эта дрянь казалась бессмертной. И было ясно, кто в конце концов победит, когда истают силы живых... Только жаль было мальчишку. Он-то при чём?..
— Возьми мою голову, но поклянись, что не тронешь мальчишку, что отпустишь его, — негромко произнёс Феникс.
Чудище не успело ответить, потому что Иэрнэ вдруг выкрикнул:
— Хрена, Учитель! Второй раз я тебя не покину! Никогда! Именем Арты и Эа!
Феникс оглянулся, словно ища выход. И тут его взгляд упал на странное зеркало в углу зала, за алтарём. Решение пришло мгновенно:
— Срочно к зеркалу! Уходим через него, я веду!..
— Я тоже зеркален, так что Вы во мне отразитесь, во мне будете! — заявил в ответ Единый, недобро ухмыляясь, — Я тоже отражаюсь...
— Отражаешься?! — вспыхнул Женька, — Так ты счас волнами пойдёшь!
Никто до сего момента просто не обращал внимания на двух мальчишек, на корточках присевших у зеркала. Но вот тот, что потолще, тот, что так просто возразил Единому, приоткрыл свой рот и дико завыл-завопил.
Острый ледяной визг возник в пространстве. Казалось, древние имена Мира Внутри и Мира Вне режут чудовище, и оно стонет от боли, рассыпаясь на мелкие капельки-брызги. Капли разлетались по залу, крохотными осами размазываясь по стенам и узорам колонн, отравляя медными тускнеющими кляксами фрески под потолком и блеск мозаик пола. Визг резал слух и не смолкал ни на мгновенье. А затем всё кончилось. И чей-то голос, то ли Женьки, то ли Феникса, крикнул:
— Сюда! Скорее!



Глава 6

Вообще-то никакого Мельнибонэ на карте известных миров не значится. Сей географический изыск так и остался лишь в книгах Муркока. Но — кто знает, как поведёт себя история в будущем? Давно ли все поминания про Арду относили к «изыскам в стиле профессора Толкиена»? А теперь торгуют с Ардой, туристами обмениваются... Может — и Мельнибонэ — не совсем придумка, просто — Территория, Лучше Всех Спрятанная?
А вот Эльрик Мельнибонийский зачастил в последнее время на территории Риадана и Земли. Увы — он не открыл ни нам, ни другим любопытствующим местоположения своего края, а потому вслед за профессором Энгивуком рискну предположить, что на самом деле Эльрик — один из землян-«ролевиков», заигравшийся в свои бесконечные игры и сменивший свой облик примерно так же, как до этого сделал Чёрный Колдун Мальден...
Впрочем — какое нам дело, из Мельнибонэ или из крохотного городка где-то на Земле прибыл к нам сей воитель и искатель приключений, если сейчас он топал по одному из новых крохотных городков империи Западный Риадан и злобно порыкивал себе под нос.
У Эльрика было дурное расположение духа: только что он познакомился с компанией уличных гопников, и это знакомство ему крайне не понравилось... Особенно их вожак, явно в прошлом или спецназовец, или вконец разорившийся ведун, каких много сейчас шляется по Риадану, с тех самых пор, как нечисть получила гражданские права наравне с людьми и, стало быть, истреблению больше не подлежит... Вот и «оттягиваются» теперь безработные ведуны на всём, что «не совсем человек», но не убивают, а просто по-гопницки бьют!..
Вот так они и Эльрика приветили. Правда, порой ему казалось почему-то, что предводитель гопников чересчур уж гибок, словно из ртути или из резины он, а не из плоти и крови, но — чего только не покажется в такой ситуации!.. Впрочем, судя по силе ударов, скорей не резина, а именно ртуть...
И вот теперь Эльрик Мельнибонийский широким шагом топтал гранит булыжной мостовой, по ходу ворча:
— Нет, не могу поверить! Какой-то человечишко! Нет, этого не может быть!.. О! — внимание ворчуна привлекла появившаяся на пути фигура в доспехах, явно спешащая по своим делам: — Гляди-ка, ещё один чёртов рыцарь... Эй, ты, почтеннейший! — Эльрик заступил дорогу неизвестному, — У тебя дама сердца есть?
— Нет, — последовал равнодушный ответ.
— Как нет? Чёрт... А родовое поместье у тебя есть?!
— Нет.
— О Эру Моргот! А покровитель твой в таком случае...
— У меня нет покровителя...
— Кхм... Да есть у тебя хоть что-нибудь, из-за чего можно подраться!!!
— А что, нашего желания недостаточно?.. — наивно спросил рыцарь.

Они отсалютовали мечами.
— Эльрик Садрикович Мельнибонийский! К Вашим услугам!
— Сэр Эрхон! К Вашим услугам...
Бой начался по всем правилам и незамедлительно. Эльрик наседал, но явно не с желанием разрубить соперника, а просто сгоняя зло за прошлый проигрыш гопникам. Он не мог ещё забыть, как получил по голове такой удар, что сперва на миг перед глазами вспыхнули звёзды, а затем показалось, что уходящие гопники расплываются, превращаясь в аморфную лужу разноцветного металла, всё больше поблёскивающего золотом, а затем этот металл впитался в асфальт...
Эрхон тоже прекрасно понимал порывы своего нежданного противника и поэтому не контратаковал, а только парировал удары, стараясь измотать Эльрика и тем самым «спустить пар»...
Однако проходивший мимо патруль не стал разбираться в тонкостях поединка. С воплями типа «Поединки разрешены только в специально отведённых местах», «Пройдёмте, товарищи, в отделение» и «Эй! Чего Вы это делаете!» бывшие ПЛановцы приблизились к сражающимся. Впрочем, последнюю фразу они выкрикнули, когда поединщики прервали междусобойчик и радостно обернулись к вновь прибывшим, завертев веером мечи. Бывшие элитчики Патрулей Лояльности поняли, что они не вовремя, но было уже поздно. Теперь обоим бойцам было на ком отвести душу — и они с радостью этим воспользовались: полицию они ненавидели ещё больше, чем гопников.
Увидев круги сверкающей стали, бравые патрульные начали состязаться в скорости бега. И даже победили, с трудом скрывшись от своих преследователей...
Запыхавшиеся и довольные, рыцари остановились возле деревянной таверны. И тут из-за серого забора рядом шагнул парнишка лет пятнадцати, не больше. В руке он сжимал закупоренную бутылку вина, а по лицу блуждала печальная полутрезвая ухмылочка.
Присмотревшись к рыцарям, Славик-Контрабандист (а это был именно он!) ткнул пальцем в меч Эльрика, явно колебаясь, что сделать лучше: похвалить меч или попросить штопор. Наконец, решившись, выдохнул:
— П-чём Буреносец?
— Торговцы явились! — закипел Эльрик, — нэнавыжу!
Взмах клинком был молниеносен, но и Славик среагировал мгновенно: чуть откачнувшись назад, он подставил под клинок горлышко бутылки, тут же срубленное мечом. Посмотрел на результат, хмыкнул:
— Открывают «по-гусарски». Ценю!
Затем отхлебнул хмельную жидкость и заявил:
— Сп-сибо! Так как, идём?
— Э-куда? — недоумённые голоса рыцарей слились в хор.
— Э-туда! Трактир громить! На продукт, в смысле, — и Славик кивнул на деревянное сооружение рядом.

Трактир, где после гибели Оборотня хозяином стал какой-то гоблин, практически не изменился. Те же столы, те же стойки, те же двери, крашеные под кирпич... Да и посетители подобные. Вон вампир потягивает из тюбика консервированную кровь через соломинку. Вон парочка ведунов сплетничает о подвигах своего шефа Геральта. Вон какая-то девица в кепке-берете и красной курточке потягивает пойло из кружки... Стоп! Внимательный зритель наверняка уже заметил, что это та самая девица, что доводила своим поединком Макса Второго, а затем так странно растворилась в воздухе!..
Вот в этот-то трактир и вломилась наша троица: двое Рыцарей и Контрабандист. Заняли свободную стойку, кивнули хозяину:
— Пива, вина и закуси на шестерых!
— Ваши друзья подойдут позже? — залебезил перед заказчиками гоблин.
— Нет, это мы будем жрать за двоих! Каждый!..
— А пить за троих! — встрял Славка, — Так что ЫШО ПЫВА!
Стол троицы был сервирован на удивление быстро.
Тем временем девица за соседним столом покончила со своим пойлом и вопросительно посмотрела на бармена.
Гоблин истолковал этот взгляд немного иначе, решив, что клиент уходит и желает расплатиться. Ловко лавируя между столами, он побежал к девице, по ходу ворча под нос:
— Все эти Воины Сновидений — просто свиньи! Вчерась вот припёрлись трое, выжрали бочонок эля и растворились прямо в воздухе, ни фига не заплатив! Я бы их всех ставил к стенке и стрелял через одного из арбалетов!..
Посетители в зале трактира замерли, даже ведуны перестали шептаться. Все взгляды устремились на особу в красном. Видимо, завсегдатаи хорошо знали эту личность и теперь ожидали зрелища.
И не зря. Девица встала из-за стола, выплюнула изрядный кусок жевачки и со всей силы врезала гоблину в ухо.
Перелетев через стол ведунов, бармен грохнулся об пол, вскочил, и, выкрикнув что-то на Островном наречии, перевёл затем:
— Твою дивизию!
В ответ личность в красном чётко и раздельно произнесла:
— Ты, грязная Мордорская свинья, порочишь честь славных Воинов Сновидений!.. Да я тебя!..
При этом лёгким движением руки извлекла из-за спины сверкающую катану с чёрной ребристой рукоятью, занесла её для рубящего удара. Гоблин в испуге зажмурился, прощаясь с жизнью, и даже не рискнул ответить ей, что не знает никакого Мордора, а говорил на родном, Островном языке. И тут обладательница сияющего оружия резко треснула гоблина рукоятью катаны в челюсть. Затем подумала и ударила ещё раз. И ещё. И ещё...
Ведуны попробовали оттащить разбушевавшуюся личность от стонущего бармена, предлагали успокоиться, выпить за Родину, за Кастанеду...
Не помогло... Сперва девица действительно пошла к столику ведунов, но тут очухавшийся гоблин, размазывая кровь и сопли по лицу, выхватил у одного из ведунов его меч и с рыком повернулся к девице.
Зря он это сделал! Она молниеносно вновь выхватила катану и замерла. Гоблин нерешительно остановился и явно не собирался нападать первым. Но девица эта, похоже, никогда не любила доставать катану просто так. Ничтоже сумняшеся, она кинулась в атаку и гоблину волей-неволей пришлось защищаться. Сталь звенела, заставляя вздрагивать тех посетителей, что поближе к побоищу. Пару раз ведуны пригибались, когда клинок свистел над их головами.
И только троица посетителей за угловым столиком относились ко всему этому с философским спокойствием. Наблюдая за схваткой, Эльрик спокойно, даже чуть равнодушно, прокомментировал:
— Круто рубится подруга!
— Да! Оттягивается по полной программе! — согласился Эрхон.
Славик же мечтательно протянул:
— Ага... Интересно, какова она в... — он явно хотел сказать «В постели», но не успел: девица резко обернулась к ним и звонким мальчишеским голосом выкрикнула:
— Покончу с этим (кивок в сторону гоблина) — за «Подругу» ответите!
Эльрик среагировал первым:
— Извините, молодой человек... И за них тоже... — и кивнул на друзей.
Так похожий на девицу мальчишка выкрикнул в ответ:
— Принято! Но не мешайте ловить кайф!.. — и юный Воин Сновидений продолжил трактирный погром...
Через минуту гоблин уже лежал в отключке, очередной раз получив гардой катаны по голове.
Майкл уныло посмотрел на тело и вздохнул:
— А, чёрт, заплатить не успел... Ещё действительно скажет этот жлоб, что мы не расплачиваемся!..
И с этими словами Майкл кинул ему на грудь золотую монету. Затем повернулся к посетителям, не пострадавшим ещё при побоище, и произнёс с нажимом:
— Кто тронет — до утра не доживёт! Я сказал!
— На похороны, видимо, — осторожно шепнул-прокомментировал Эрхон, стараясь, чтоб выходящий из трактира и затормозивший у двери мальчишка не расслышал его...
Но стоило Майклу скрыться за громко хлопнувшей дверью, как Славик, окинув острым взглядом картину побоища, задумчиво протянул:
— Кажется, о нашей выпивке позаботились...
Пояснять сотоварищам ничего не пришлось, и «святая троица» взяла со столов всё, что ещё уцелело...



Глава 7

Зеркало стояло в самом углу длинного сумеречного коридора, залитого лишь синтетической не-тьмой. Обыкновенное круглое зеркало в рост человека, которое неизвестный автор заключил в раму из прекрасных хрустальных сталактитов, словно вмёрзло оно в лёд. А возле зеркала стояли двое пацанов, и тот, что потолще, торопил бегущих.
Не останавливаясь, Феникс прыгнул в зеркало, ухватив одной рукой Иэрнэ, а другой увлекая за собой Тома. Вместе с ними влетели сквозь зеркальную амальгаму сбитые с ног Тёмка и Женька. Зеркало показалось простой иллюзией, скрывавшей за собой тайное помещение, но зал, открывшийся взорам, был напоён светом звёзд и никак не вязался с напыщенным показным величием покоев Единого.
— И снова мне жизнь спасает брукса, — улыбнулся Феникс. — Это уже привычка...
— Кто-нибудь объяснит мне, что всё это значит?! — от переизбытка впечатлений Том схватился за голову, сжимая виски ладонями. — Вот ты! — ткнул пальцем в Иэрнэ, — Дважды назвал Феникса Учителем. Почему?
— А как же мне ещё называть Крылатого Валу?
— Но ты ж уже предположил, что я — просто из того же народа, что и твой Учитель! — взвыл Феникс.
— А с чего бы ты тогда из всех нас именно меня, Человека, попросил отпустить?!
— Не жутко удивлю, если скажу, что Тома он всё равно бы не отпустил? Вечного, которого можно убить, он не отпустит. Впрочем, кое в чём я перед ним блефовал. Нет, не в просьбе отпустить тебя, а в той назначенной цене.
— Своей жизнью? — Женька показался озадаченным. — С такой ценой не шутят, разве что ты вечен и неуничтожим...
— Именно.
— Бедный монстр... — фыркнул Женька.
— Кто знает... Эта тварюка оказалась неимоверно сильна. Возможно, что платить пришлось бы всерьёз...
— Стоп! — крикнул Том. — Это позже. Далее: Феникс, что это за ублюдок и зачем ты за ним гнался? На фиг тебе сдался этот... этот терминатор!
— Я — Вечный без клана.
— Знаю.
— Не перебивай! Именно оно сделало это. А когда-то клан Крылатых Лассара был известен по всей галактике. Теперь же лишь я и брат мой Алекс остались на Дорогах Мира. Остальных сгубило оно. Я давно потерял его след, и века не думал уже об отмщении, но недавно оно вернулось опять... И голубой кровью Лассар поклялся я не упустить его.
— А оно поклялось — не выпустить тебя, Феникс, — съехидничал Иэрнэ. — Но оно, в отличие от тебя, клятвы не сдержало, Странник.
— Ты знаешь моё прозвище?
— Прозвище? Скорее — призвание. Ты ж не рождён убивать!
— Верно. Но почему теперь ты признал, что я не твой учитель?
— Учитель никогда не мстил. Никому...
— Дальше, — Том продолжал свои вопросы: — Через сколько секунд оно до нас доберётся вновь?
— Века. На Дорогу-Меж-Зеркалами дано выходить не всем, и места этого нет нигде в мире. Так что найти нас — проблематично... — с этими словами Лассара присел у шероховатой стены, опершись на свой клинок и расправив затёкшие крылья.
— Иэрнэ, теперь ответь ты, — Том повернулся к эльфу. — Я, конечно, понимаю, что ты — мастер мистификаций, то за девчонку себя выдаёшь, чтобы не всыпали за грехи, то теперь вот — за человека... Но ведь уши в тебе всё равно эльфа выдают! Так на фиг?
Эльфёныш нервно мял левой руке кепочку. Затем, не находя слов, сделал неопределённый жест правой рукой. В ответ Том демонстративно зевнул.
— Всё равно не поверишь... — вздохнул Иэрнэ.
— А ты попробуй... — Крылатый обернулся к эльфу.
Тогда недавний знакомец Тома глубоко вздохнул и выпалил:
— Наш народ выбрал Путь Людей... Понимаешь — я не с Риадана, хотя и родился на Риадане. Мы жили на Арте...
«Арта — название Арды на языке тамошних Тёмных, на нашем языке!» — машинально отметил Том. А эльф продолжал:
— Мы жили на Арте. И Крылатый Вала был нашим Учителем. Мы были эльфами по рождению, но выбрали Путь Людей. Нас звали Эльфами Тьмы, но мы — первые увидевшие Свет. И нас убили. Они думали, что убив нас, сумеют обеспечить нам плен в Мандосе, а затем «исцелить», вселив в иные тела. Но — просчитались. Мы выбрали Путь Людей, и поэтому прошли мимо Чертогов, и ушли во Внешний Мир... И все наши родились в телах людей, и жили во многих мирах вокруг и в различные эпохи... А я почему-то родился опять эльфом. Только не на Арте, а на Рокласе. И в облике риаданского эльфа живу, и сам не знаю — зачем. За что мне такая судьба? Последний ЭЛЬФ среди эльфов, возжелавших стать людьми. Я что, плохо верил в то, что стану после смерти человеком, а?!
— Расспросишь Учителя — пояснит... — рассеянно хмыкнул Женька, оглядываясь по сторонам.
И было отчего озираться в изумлении: такого ещё не приходилось видеть простым смертным. Шероховатые стены то ли песчаника, то ли желтоватого бетона ограничивали по бокам коридор, запертый с одной стороны вмёрзшим в лёд зеркалом и уходящий с другой стороны в бесконечность. Над головами сияли небесной синью своды из голубого нейтрита, такого же, как идёт на броню земных проникателей. Кое-где под обвалившимися кусочками песчаника из стен поблёскивал такой же нейтрит. Местами плиты потолка были проломлены, и сквозь дыры виднелось небо, всё из клубящейся фиолетовой дорожной пыли.
Пол под ногами лишь у стен напоминал старый асфальт. В полуметре от песчаника он обрывался в ничто, и среди неимоверного провала сияли мириады звёзд. Но — Иэрнэ стоял, одной ногой опершись на эту бездну, и не думал проваливаться! Женька глянул под ноги. Так и есть: и они с Тёмкой стоят среди звёзд! Под ногами мирно проплыла галактика, слепяще-оранжевая к центру и разбрасывающая в стороны зеленоватые спирали-рукава...
— Не боись, не провалишься, — Феникс кивнул Женьке. — Вот такая она и есть — Дорога Меж Зеркалами. Пыль над головой, звёзды под ногами, стены с дверцами и картинами по сторонам... Дверцы и картины будут чуть дальше, когда мы пойдём по коридору... И я бы не советовал вам касаться этих картин... Заблудитесь...
— Минуту... — Иэрнэ перебил Лассару. — Молодой человек, что Вы имели в виду, когда говорили «Расспросишь Учителя»? Ведь Учитель наш погиб, и был выброшен за Врата Ночи в вечное Ничто!
— Опять этот религиозный бред! — деланно поморщился Женька. — Вот расскажу Мельтору, что про него бают — или посмеётся, или рассердится!
— Так Учителя называли немногие. Чаще — Мелькор!
— А я так его называю. И смею тебя заверить — он жив и здоров. И в последний раз я видел его не позднее, чем сегодня утром...
— А ещё Женька сейчас — ученик Мельтора, — встрял Тёмка, — И именно он выпустил Вашего Учителя из заточения в подвалах в мае этого года...
— Ну и кто тебя просил всё это разглашать? — вздохнул Женька. — Он же меня сейчас начнёт рвать на сувениры!..
— Не смешно. Но я попрошу Вас привести меня к Учителю. Надеюсь — Вы не откажете мне в просьбе?
— А сколько нас? — хихикнул Женька. — Запомни, меня звать Женькой, Евгением, если уж так охота посолидничать. Но всё же обращайся ко мне на «Ты», договорились, эльфийская твоя душа?
Иэрнэ только кивнул, зато Том мгновенно ткнул пальцем в Женьку:
— Теперь ты. Кто ты таков? Кроме того, что ученик Мельтора и нахал-шутник, доставший пару-тройку городов своими хохмами...
— Не доставший ещё пару-тройку... — скромно уточнил за него Тёмка, заработав увесистый подзатыльник от друга. — Остальные — уже...
— Меня интересует, — продолжил Том, — Как ты сумел так вот заорать на Единого... Так... эффектно. Или это тоже — «шуточка»?
— Просто мной сегодня вампир закусывал, — вздохнул Женька. — Вот я и стал такой... голосистый... Вампир тот говорил, что я теперь брукса.
— Теперь ты, — Том вновь обернулся к Лассаре. — Ты говорил, что второй раз брукса спасает тебе жизнь. Кто же и когда был первый?
— Мой друг, — ответил Феникс. — Он — брукса, хотя более похож на Мули. Когда-то своим голосом он спас меня от Вепря, — и, заметив, как рука Тома машинально чертит знак против Чудовища Зеркал, хмыкнул: — Вепрь тогда помер. Насовсем. Так что не бойся.
— А зовут твоего друга...
— Мальчик, — крылатый Лассара горько усмехнулся, — просто Мальчик. От Имени он отказался. Сказал, что раз потерял всё, и семью, и дом, то зачем хранить Имя...
Не желая продолжать воспоминание, Феникс пристально взглянул в глаза Тома и негромко, но настойчиво произнёс:
— Ты так упорно спрашивал, что теперь я хочу сказать. Я, конечно, благодарен тебе за свою жизнь, но — ты нарушил первый закон Вечных: бой всегда ведётся один на один. Это — закон.
— Плевать мне на законы и каноны! — взъярился вдруг Том, — Жизнь друга мне гораздо дороже этих дурацких правил! Я не охочусь за головами, и в Собирании я участвовать тоже не желаю. И нет на мне ни одной жизни, хотя сегодня чуть не взял одну. И наполнен я лишь собой.
— Не одну, — тяжело вздохнул крылатый. — Не одну, а всего моего рода. И сотни иных родов, которые эта тварь унесла. И я изведу её, клянусь небом!
— Тяжкая клятва — крылатому. Не отступить... — Иэрнэ вздохнул, — И кровь Учителя моего тоже на м-мерзавце металлическом. И хоть смертен я, но клянусь исчезнувшими навек Эллери Ахэ, что я, последний из них, сделаю всё, что в моих силах, чтобы каждая капля крови их и крови Учителя нашего вонзилась в него смертным жалом. И пусть я умру, но клятвы своей не нарушу, хоть и учил нас Чёрный Вала прощению и гармонии.
— Том, — Тёмка повернулся к вечному мальчишке, — А ты давно знаком с Фениксом?
— Давно... Феникс — мой Учитель...



* * *

Воспоминание всплыло из небытия, как проявляемый фотоснимок, как оживающая Карта в руках Воина.
— Принц, ты зачем выпустил Князя Тьмы?! — Единый был в гневе.
— Он уйдёт и никогда никому не будет вредить!
— С чего это ты взял?! — рокочущий голос сотрясал своды дворца.
— Он сам мне пообещал это...
— А ты — поверил ему?! — в механическом голосе Единого послышалась неподдельная насмешка. — Он обманул тебя! И вновь будет сеять зло!.. — порывом голоса всколыхнуло плащ мальчишки, но принц упрямо возразил:
— Он — никогда не делал зла. И — он говорил правду...
Гром расколол плиты пола: Единый пылал от гнева. Нельзя было даже представить себе, что этот колосс, больше всего напоминающий машину или благородную статую, может ТАК сердиться и прямо-таки булькать от гнева! И всё же — всё естество золотой фигуры излучало жар гнева и ярости. Рокочущее чудище подошло вплотную к мальчишке и направило на него палец:
— Предатель! Ты на его стороне! Изменник! И ты умрёшь!
Палец Единого неестественно вытянулся и навылет тонким клинком пронзил мальчишку. Принц с удивлением взглянул на выходящий из его груди меч-палец, понимая, что ноги становятся ватными. Детские губы шевельнулись, выдохнув в лицо богомонстру:
Так от века идёт охота
На поверивших Чёрной Птице,
Но таинственная работа...
Голос-вздох замолк. Обливаясь кровью, мальчик упал на плиты парадной залы. А его родители?
Король с королевой преклонили колена в благоговейном ужасе и почитании Единого. И только королева вздохнула:
— Как жаль, что наш сын — предатель...
— Не сын... — тут же поправил её Король. — Я же сразу говорил: незачем нам усыновлять безродного. Одни проблемы были от этого приёмыша...
— Никто из людей не коснётся тела этого предателя, осквернившего Веру! — холодно и надменно заявила королева. И Эру кивнул в знак высшего одобрения.

...Хоронили его не люди, а лесные орки. И даже эльфы не препятствовали им. Траурная процессия в белом неслышными тенями скользила по лесу, и даже ветки не шевелились. А на носилках — тело Принца — мальчика в белой мантии.
Носилки... И постамент алтаря, с которого многие Уходили... И вдруг, из зеркального блеска щитов — человек. Крылатый. И шёпот-вопрос, прижавший к земле траву:
— Зачем хоронить живого? Негоже это, Воины. Свет его предал, но зачем же Тьме признавать такой Свет всесильным?
И затем — к мальчику, склонившись над телом:
— Встань и иди. Окончен твой отдых. Получена весть...
Свист молний? Шум леса?
Глаза открываются — рывком. Тело садится. Рывком. Встаёт — рывком...
— Идём, малыш... Теперь... тебе ещё многому надо учиться... Теперь ты один из нас...
Блеск зеркал. Пустые носилки. Ряд Орков. Ряд Эльфов...
Многие с этого алтаря — Уходили. В Танце Огня. Мальчик — первый, кто ушёл. Просто так. Своим ходом...
Том. Томас Слипер. Томас Слипер из клана Сэлета. Томас Слипер из клана Сэлета, воспитанник Крылатого Лассары...



Глава 8

Лат отложил в сторону книжку и кивнул вошедшему мальчишке.
— Приземляйся.
Мишель плюхнулся на свободный стул и нерешительно замер. В конце-концов, не каждый день Командор вызывает кого-то для конфиденциальной беседы. Вроде бы — ничем не проштрафился... Но — кто знает? Трудно, когда командор — щупач экстра-класса да ещё и бывший Лорд Ночи. Тут не знаешь, поступок нехороший или нехорошая мысль огорчат Изначального.
— Воюешь, значит... — неопределённо начал Лат.
— Только во сне... — оправдательно начал Мишель. — Это же никому не вредит!
Командор вздохнул и вдруг спросил:
— А тебе нравится, когда кошмары снятся?
— Не очень... — честно ответил мальчишка. — Но в последнее время я нашёл против этого средство!
— Сновидение... — Лат сделал ударение на втором слоге. — Тоже метод... Но не слишком ли ты переувлекаешься книгами Кастанеды и открывшейся перед тобой Силой?
— А что в том плохого?! — Мишель откровенно недоумевал. — Это ведь действительно не вредно!
— Понимаешь, малыш... — начал Лат, — Я терпел, когда ты представал перед начинающими Воинами в облике Дона Хуана и даже вручил одному из них тут же приснённый Ключ Порталов. Я улыбался, когда ты устраивал полёты по Сонным Пространствам и Сумеречной Дороге и задирал Дорожную Полицию — в конце-концов, эти самозванцы хуже разбойников с иной дороги... Но когда ты стал входить в сон лишь затем, чтобы там согнать накопившуюся за день злость и раздражение — это уже совсем не годится... Понимаешь — в поисках приложения своих сил ты проектировал себя в РЕАЛЬНЫЕ миры... И от твоих атак страдали вполне РЕАЛЬНЫЕ люди и гоблин.
— Я думал — это всего лишь сон... — шмыгнул носом Майкл.
— Задумайся... — Лат снова взял книгу. — Я бы не хотел, чтобы воспитанник «Звёздного Ветра» вёл себя, как уличный гопник... И не хотел бы тебя отстранять от участия в регате за подобные фокусы, да ещё за восемь дней до начала регаты... Понимаешь — даже в простых снах ты встречаешься не с голограммами, а с живыми обитателями Сонных Пространств. Но когда ты вторгаешься в реальные миры — то мера ответственности твоей растёт стократ...
— Я пойду, Лат... — Мишель поднялся, и вдруг, у самой двери, спросил:
— Одного не пойму — как же я сумел вывалиться в реальность посреди сна, а?
— Ты во сне засыпал? То-то же! Сон, увиденный во сне, есть реальность, это ещё Будда говорил...



* * *

И всё-таки снам не прикажешь. Можно менять их, корректировать, сжимать или растягивать, но им не прикажешь не сниться вообще.
И на этот раз снилась Мишелю маленькая деревушка, затерянная где-то в лесах. Дул тёплый ветер, заблудившийся в верхушках сосен, нырял вниз, хлопая ставнями заброшеных домов. Говорят — недавно здесь отгремел Армагеддон, и таких деревенек тут теперь видимо-невидимо. С прудом, где полным-полно здоровенных зубастых карпов, с плачем и стонами домового в вечнохолодной печной трубе.
Обгорелые заборы напоминали другое пожарище. Но это было давно... Очень давно... Горел город. Простой деревянный город у подножия здоровенного каменного замка. Его жители сперва просто не поверили, что вторгшиеся в эти края чужаки способны на зло. Сперва не поверили, а потом уже было поздно. И не важно, что не были тогда известны автоматы и сваггеры, что вместо ядерных бомб применяли файерболы, а вместо пуль летели стрелы и метательные ножи... Город погиб, захлебнувшись в крови, и не сумел остановить это безумие даже Чёрный Менестрель, вскочивший на камень у окраины города и резко ударивший по струнам лютни. Чёрным назвали Менестреля атакующие, ведь он пел о Тьме. Но он не был чёрен. Ледяной белизной сияли его одежды, ярче алого головного убора с серебряными колокольцами. Неестественно выгнутая правая рука лихо била по струнам, и песня неслась лавиной. И услышавший её не мог уже бояться Тьмы, ведь — понимал и её, и Свет, и место обеих сил в Истинном Мироздании. Но за миг до того, как полетели на землю мечи захватчиков, один из их предводителей злобно выкрикнул: «Да что вы слушаете! Бейте его!» И мечи остались в руках. И обрушились на певца. Никогда прежде не поднимали руку на менестреля. Но — в борьбе Света и Тьмы на этот раз именно Свет поступился честью и прервал песнь Менестреля, ибо — испугался его. Свет победил. Но победа его была сродни поражению: взяв на себя кровь невинноубиенных, он обрёк себя на проклятия и противников, и союзников. И не раз ещё аукнулась Воинам Света эта «победа любой ценой»... Победа над Эльфами, которые считали себя Людьми...
Мишель рассказывал эту историю троим ребятам, забредшим в пустую деревушку и устроившим тут своё обиталище — то ли скит отшельников, то ли летний скаут-лагерь. Тут было принято рассказывать истории на ночь. И Майкл делился своими воспоминаниями из прежней, неземной ещё жизни...
— Почему мы не слышали ничего подобного? — спросил Райен, когда история кончилась.
— Потому что Мишка это только что придумал! Клёво! Тебе бы жутики снимать! — завосторгался Севка.
— Не поэтому. Просто летописи обычно пишут победители. И никто никогда не давал слова побеждённым. Особенно если их вырезают вплоть до последнего человека.
— До последнего эльфа!
— Человека. Они называли себя Людьми, хотя и были эльфами от рождения. Ибо они избрали Путь Людей, путь со свободой выбора.
— Странные какие-то, — фыркнул Севка, — Эльфы, а назвали себя людьми, Тьма, а говорят — самые светлые. Что ж это за эльфы такие, если от них даже имён нет!
— Имён не осталось. Приказано забыть... — чужим каким-то голосом отрубил Михаэль.

И больше в эту ночь никто ни о чём не говорил. О чём они думали? Этого, пожалуй, не знал даже Эру, Единый. Вот только когда они пробудились утром, то на теле своём обнаружил Мишель два шрама, старых, больших и уродливых, словно напоминание о чём-то. Или предупреждение.
— Смотрите! — чуть ли не испуганно Юлька ткнул пальцем на живот Майкла. — Откуда это?
— А может, было? — осторожно начал Райен, хотя было ясно, что и сам он в это не верит.
Юлий подскочил к Мишелю и осторожно коснулся прохладными пальцами грубой покорёженной плоти. Шрамы были какими-то вялыми и твёрдыми наощупь.
— Болит?
— Не-а... — мальчишка с изумлением и каким-то неясным, смутным страхом разглядывал шрамы, затем потёр краешек одного из них, потому что показалось, что там блеснуло что-то, как жидкий металл. Но — показалось...
— Как следы когтей орлов, — Юля попытался пальцами разгладить шрамы.
— Вчера точно не было. Это Единый тебя покарал, за то, что на его валар поклёп вёл! — выдал вдруг Севка.
— ...Да ты, видать, и вправду Нольдор, парень... — процитировал Мишель прямо в холёное арийское лицо заступника Эру. — Если и Единый — то не покарал, а попытался рот заткнуть.
— Угу, тебя испугался, грозного...
Никто не успел даже крикнуть «А вот и не подерётесь!», как двое мальчишек уже сплелись в клубок рук и ног, молотя друг друга и катаясь по земле.
Но бились они не по религиозным соображениям, просто Майкл обиделся на колкость Севки... Так что неписаных правил не нарушал никто, и в места пониже пупка удары не наносились принципиально.
И через минут пять друзья уже сидели на траве, вытирая пот и потирая ушибы, а ещё пол-часа спустя все четверо — и «бойцы», и их «секунданты» — кидали в пруд камешки, стараясь «напечь блинов» и приводя в бешенство прыгающих на скачущие по поверхности воды камешки зубастых карпов, и думать уже забыли об утренней драке.

Дня три пролетели совсем незаметно. Три дня — во сне, воспринимаемом Мишелем как единственная реальность... И только сны у Мишеля становились всё тревожнее и страшней. И снились ему чёрные скалы над алмазной пылью дорожек под мёртвым небом с искусственным люминесцентным освещением, и цепи, стягивающие запястья прикованного к скале на благословенной земле Амана, и когти пикирующих сверху орлов Великого Короля Валинора. И висящий был — Мишель, но звали его иначе. Он так боялся боли, так страшился крови, но теперь не раскаивался и не проклинал тот миг, когда избрал себе путь Творца, а не прислужника Великих, когда признал Крылатого — Учителем...
Кровь орошала алмазный песок, боль рвала шрамы. Но к утру видения отступали, и день приносил долгожданный отдых. Ведь нежиться и дремать на солнышке — ничуть не менее полезно, чем ночной сон...

Крупный карп накинулся на скачущий по воде камень с такой силой, что вылетел по инерции на берег, совершенно забыв о своей безопасности. И — забился в траве, не выпуская плоский кусок гранита из пасти. Может — это и насторожило бы Мишеля: раньше эти сверкающие хищники не забывали о собственной безопасности, но тут к чудовищу радостно кинулись остальные мальчишки, подхватывая увесистые дубцы и вопя «Мясо!»... А Райен — тот вообще вместо дубца мечом двуручным размахивает... Кто знает — может, так тут и выманивают зубастых карпов на берег?..
Уха получилась чистой, как слеза, и такой ароматной, что почуяли, наверное, и на небесах. Но обитатели небес, говорят, страдают излишней скромностью, а посему никто из них не рискнул спуститься и попросить себе хоть ложку горячей ухи. Ребята же подобными комплексами не страдали, а посему котелок опустел в пять минут. Приятное тепло разлилось по телу, и звало оно не к безделию, а к веселью. И тогда ребята выволокли из сарая длинную капроновую верёвку и, навязав на концах её узлы, затеяли перетягивание каната. Мишель с Райеном стали поближе к сараю, Юлька же с Севкой вцепились в другой конец верёвки. Крик-команда — и хлопцы уже со всей силы упираются в землю, стараясь перетащить верёвку на себя. Сопят носы, тяжелеет дыхание... Райен атлетически изящно расставил полусогнутые накачанные ноги, которые почти не тронул летний загар. Мишель тянет, словно яхту на берег вытаскивает. На другом конце — то же веселье: Сева, намотав на руку конец верёвки, упёрся в землю и с сопением тянет на себя, лёгонький же Юлька прямо повис на верёвке, откинувшись назад под острым углом, он словно летит на месте, и лишь босые ноги связывают его с землёй. Кажется, отпусти верёвку — и... Майкл переглянулся с Райни. Улыбка, чуть заметный кивок... Они поняли друг друга без слов. И — мгновенно отпустили верёвку! Торпедой, снарядом полетел Юлька и вписался своей макушкой прямо в живот Севки, сбивая с ног балансирующего на грани равновесия мальчишку.
Смех, веселье... Затем хлопцы затеяли беготню по длинной, как насест, горизонтальной доске старого забора. Райен, сославшись на старшинство, заявил, что стар он уже по заборам лазать.
— Тоже мне, старик, — фыркнул Юлька, безуспешно пытаясь забраться на доску. — Песок уже сыпется... Ну ладно, не хошь сам — помоги мне залезть...

Несчастье пришло внезапно. Просто зазмеились, сплетаясь, приступы равнодушия и ярости, безумия и бездумия. Мишель слышал о таком от Лата: где-то неподалёку проходил Ковчег Мрака. Не Нагльфарк — Звёздный Катамаран не имеет с Мраком ничего общего, хотя такоже не доставляет землянам приятных минут. И не Чёрный Клипер — двойник Золотого Парусника не страшен и не зол, он — таков, каков его капитан... Ковчег — не материальный крейсер, который можно торпедировать и победить. Его опасается сам Мрак: когда-то этот летучий плацдарм ненависти коснулся Верховного Мамбета, и с тех пор странствует по Вселенной, неся с собой Неодухотворённость. И те, кого коснётся дыхание Ковчега, обречены навсегда. Казалось — надежды нет. Никакой.
Решение пришло мгновенно. И над поляной пронёсся крик Сновидящего:
— Ребята! Ко мне! Немедленно! Опасность!
Они примчались. Такой вопль преодолел их облом. Надолго ли? Нельзя останавливаться. И нельзя вытащить их через сон в свой мир: следом выберется Ковчег.
— Смотрите мне в глаза! Внимательнее!
Золотые глаза Мишеля вспыхнули впитанным в древние времена огнём, увлекая за собою ребят. Не зря Золотоглазый дружил с Мастером Иллюзий: кое-чему успел у него обучиться. Например — пробуждать в человеке память поколений. Это неимоверно трудно, но зато при этом работает весь мозг и не остаётся ни единой клеточки, доступной для постороннего внушения. Похоже — сейчас это был единственный шанс спасти души этих мальчишек от Пустоты.

И поплыли перед взорами малышей древние пейзажи Амана, и снова Курумо вёл поклёпы на Крылатого, и снова огненным смерчем «высшие» Светлые вырезали Тёмных только за то, что те живут на свете. И снова закованным в цепи уходил в изгнание ослеплённый по приказу Манвэ великий Король Боли, Бог Любви К Миру, Тёмный Владыка, Крылатый Чёрный Вала Мелькор, и зрячие его глазницы были полны печали и сострадания к ставшему на путь гибели миру.
Вот память вернулась назад, и в тронный зал устремляются Берен и Лутиэнь. Мелькор давно уже видел их путь, и теперь попросил кого-то из подручных, кажется, Иэрнэ:
— Сплети мне венок из одуванчиков, хорошо?
— Да, Учитель, но скоро тут будут...
— Знаю. Для них и хочу. Представляешь — они вторгаются в зал, а я им навстречу — в венке вместо короны. И говорю: «Вы не стесняйтесь, я тут просто — по-домашнему...
Венок из жёлтых благоухающих одуванчиков был лёгок и прекрасен, и Чёрный Вала надел его, как Корону Весны. Прошёлся, затем странно так всхлипнул и сняв, положил жёлто-зелёное чудо на стол:
— Мне и этот венец тяжёл...
Он так и встретил Берена с Лутиэнь. С непокрытой головой. Седой и уставший. С улыбкой услышал: «Я буду петь перед тобой, как поют менестрели Средиземья!» Хорошо хоть, что не спросит потом, взял ли он что-нибудь новое из этих песен. А то что ответить? «Чего я могу для себя взять от себя...»? Поверит ли? Сейчас она даже себе не верит: никак не поймёт, почему это Владыка Тьмы не желает засыпать...
— Спасибо, девушка, — Мелькор улыбнулся. — Давай договоримся: не надо обманов! Я прекрасно знаю, кто вы и зачем пожаловали. Да только зря всё это. За Сильмариллом пожаловали? Поверьте, и без вашей песни я отдал бы вам камешек, с удовольствием бы отдал, да нету его у меня! Ни единого нету! Гномы упёрли! Вместе с короной!.. Так что присаживайтесь, чайку попьём...
— Лжёшь, Моргот!
Пощёчина волчьей лапы оставила на щеке след, подобный клинку, но тут Лутиэнь остановила возлюбленного:
— Он говорит правду!
Сон — лучший подарок. Он позволяет забыть. Да только не доступен сей дар великим Вала. И никакое заклятие не поможет. Лишь только глубокая задумчивость порою оторвёт от дел и дарует смутное упокоение, словно мастер Иллюзий или его Учитель Ирмо махнули крылом.
Когда Мелькор вернулся к реальности, выйдя из глубин нового своего замысла, то с удивлением увидел в изголовьи знакомую до боли стальную корону, спёртую месяц тому гномами, прорывшими тоннель прямо под трон мятежного Валы. Рядом лежала кучка гномьих топоров с переломанными рукоятями, и свет двух сильмариллей играл на их лезвиях. Третий же камешек отсутствовал, на его место был вправлен в корону митрильный шарик. Чёрное серебро скрадывало отсутствие камня, и стальная корона по-прежнему не утратила завершённости.
— Надо же — самый маленький камешек выбрали, — подумалось вдруг ему...

А волны памяти несутся вперёд, и вот уже Золотоглазый по приказу Манвэ распят на проклятой скале, где завершили свой жизненный путь Эллери Ахэ — Эльфы Тьмы. И орлы кривыми своими клювами рвут плоть того, кто так боится боли, и обнажают рёбра. Клювы и когти. Боль. Смерть. Боль и после смерти. Мишель катался по земле от боли, но даже в этой муке он ни на секунду не ослабляет защиту, не выпускает за очерченную линию души друзей, не подпускает к ним Пустоту. И всё это — когда сознание убито волной боли, а шрамы горят адским огнём. Удерживает защиты. Подсознанием. Волей. Душой...

Ковчег уходил. Уходил, не зацепив ни ребят в деревеньке, ни весь этот мир: Мишель сумел захлестнуть всю планету, защищая её от странствующего равнодушия. Но грозный странник всё же не пожелал оставить это безнаказанным. Уже покинув этот мир, он ударил по герою-защитнику. Последнее, что почувствовал юный Сновидящий — сознание покинуло его. Падение. Пустота...




* * *

— Командор! — Антон вбежал в каюту Лата. — Майкл пропал!
— Как — пропал?!
— Утром просыпаюсь — а его койка пуста. Одеяло так лежит, словно он не вставал, а исчез прямо из-под одеяла.
— Ну — телепортировал куда... Разве ему это проблема?
— Не проблема... Но только не видел его никто... И на завтрак он не явился... Командор... Не сердись, но — это он не после вчерашнего разноса исчез? Может — обиделся, а?
— Не знаю... — вздохнул Лат. — Вообще-то никакого разноса не было и в помине... Так — беседа на темы параллельных миров...
Поглядев в спину выходящему из каюты Антону, Лат засобирался: стоило начинать искать. Ох, не с проста всё это, чует сердце...



Глава 9

— И здесь живут люди!
Городок понравился мальчику. Тихий такой, степенно-провинциальный, он ласково обволакивал гостя неуёмным тополиным запахом, пробуждая в душе что-то давным-давно забытое. Казалось — возвращается уже почти ушедшее детство. Хотелось просто зажмуриться и поплыть в облаках тополиного пуха, этой летней зимы, приветливой и манящей.
Шум авто не тревожил старые улочки с дощатыми тротуарами, и только раскатистый звоночек старинного трамвая звонкими шариками разлетался от резных деревянных стен двухэтажных домиков, похожих на сказочные замки или дворцы.
Где-то резвилась детвора — её неумолчный гомон органично вплетался в тишину города, сливаясь с урчанием горлиц и сизым звуком перьев, рассекающих воздух. Где-то неумолчно звенели цикады, радуясь теплу и свету. Мир жил светлой своей жизнью, вдали от тревог, и никакие злые волшебники не в силах потревожить этот покой.
Мир, в котором нету места злу...
С шорохом пронеслась над головою и села на карниз птица.
— Угу у! Угу у! Угу у! — воркование горлицы навевает покой, и нет страха в душе, тает последняя тревога под палящим летним зноем.

Где-то пух тополиный лёгок,
И его не затопчут в грязь.
Там живёт посреди слободок
Детский смех, словно юный князь.
И забытое оживает
В тополиной весёлой пурге,
И о горе душа забывает...

Мишель сморщил переносицу:
— И о горе душа забывает... И о горе душа забывает, как... Ох!..
Как нередко бывало, вдохновение, полёт души обогнало тяжёлую поступь слов, и последняя строчка бесследно улизнула, не оставив в сознании ни следа! Обидно! Но разве можно всерьёз обижаться, когда вокруг такой светлый мир?! Подумаешь — строчка...
Дребезжащий звук появился откуда-то сзади, вместе с дробным стуком подошв и детским смехом. Мальчик обернулся, и улыбка осветила лицо: по доскам тротуара катил на пошарпаном самодельном велосипеде пацанёнок лет одиннадцати, в короткой мятой маечке неопределённого цвета и ярко-оранжевых трусиках, а за ним бежала стайка мальчишек и девчонок, радостно размахивая руками. Вихрем пронеслись они мимо Майкла и умчались за крашеный лазурью дом в конце улицы, лишь мельком покосившись на новичка. По хорошему взглянули, чисто и открыто, но задерживаться не стали. То ли чтобы не прерывать игру, то ли оттого, что был он постарше их, и засомневались они, будет ли интересно франтовато одетому «столичному» подростку с голопузой «малышнёй»...
Франтовато одетому... Мишель сам улыбнулся своим мыслям. Всё познаётся в сравнении... Мог ли он назвать «франтоватым» свой повседневный костюм? Тёмно-лиловые слаксы, эдакие плотные узкие брючки, да того же цвета рубашка навыпуск. Казалось — перетяни пояском — и готовый костюм из цикла «Юный паж. Средневековье». Но ни один паж не нацепил бы подобного, посчитав чуть ли не верхом нищеты. А вот в тихом провинциальном городке эти же брюки и рубашка вызывающе «модные», и становится даже немного неудобно за свой вид...
«Столичному»... Да есть ли тут столица? Знают ли в этом солнечном городке понятие власти? Надеюсь, что нет...

Доски тротуара приятно пружинили под ногами, словно дорога упругими ладонями подталкивала снизу идущего паренька. Мгновения невесомости щекотали душу, наполняя светом и радостью. Мишель шёл, сам не зная куда, просто наслаждаясь покоем.
Мирно грелись на солнышке сморщенные годами старушки. Они обсуждали что-то своё, не обращая внимание на весь окружающий мир и на проходящего паренька в частности... Зелёный кузнечик прыгнул рядом с ними на скамейку, цвиринькнул и живой молнией полетел дальше.
За синим домиком открылась новая улица, такая же тихая и спокойная. В конце её высился небоскрёб: целых пять этажей! Кирпичное здание выглядело чуть вызывающе среди деревянных собратьев, но всё-таки не походило на современные городские «коробки». Узоры, выложенные рельефом кирпича, оплетали венками окошки, рисовали вдоль стен ажурные полуколонны и арки. Домик дышал тем же уютом, что и деревянные его собратья, и казалось почему-то, что он улыбается...

Приятно бродить просто так и впитывать летний зной, а город касается твоих щёк тополиными пуховыми ладонями. И в целом мире нет ни тревог, ни слёз. Сказка, ставшая внезапно явью. Жаль, что не попал в этот воистину благословенный край Том, друг по многочисленным сновидениям, этим снам с продолжением... Ведь окажись он тут — и Мишель с ним наверняка бы встретился... «Тут — всё возможно?» «Это — Рай?» Шёпот травы, звон цикад, радость солнечного света...

И отдохнёт усталый странник
На перекрёстке двух дорог...
Окошко за спиной желанно,
А впереди друзей порог...

Город диктовал свои рифмы, и они с радостью превращались в лёгкие строки, которые проказник-ветерок уносил бумажными голубями под задумчивый изумрудный сумрак деревьев.
Вековые тополя размеренно качали ветвями, внимая словам пацана, и Майклу захотелось просто подойти и обнять тополь, погладить его шершавую кору, прижаться щекой!..
В ушах зазвенело, мир подёрнулся рябью, но мальчик встряхнул головой — и наваждение прошло, звон стих, остались только город, тополь и солнце. Да неутомимые цикады разрезали тишину.
Мудрым был старый тополь, и спокойной мудростью своею поделился он с обнявшим его мальчишкой. Спокоен был тополь, и не боялся он людей с топором и пилой, ибо знал, что не тронут его в этом городе, и ещё не родившиеся дети нынешних ребятишек будут приводить своих правнуков под сень старого доброго дерева. И в этом дивном городе это действительно было правдой.
— Ты почему такой грустный? — тонкий мальчишеский голос вывел Мишеля из задумчивости.
— Я не грустный, я задумчивый, — Майкл повернулся на голос и невольно улыбнулся, видя курносое веснушчатое круглое лицо пацана, окаймлённое давно не стрижеными льняными лохмами. — Тебя как зовут?
— Санька. А тебя?
— Майкл. Можно — Мишель.
— Мишка?
— Можно и так.
— А ты новенький. К кому-то в гости приехал?
— Скорее — просто приехал. Ни к кому.
— И остановиться негде? — и, получив утвердительный кивок, — Так пошли ко мне.
— Родители ж заругают! Скажут: «Ну вот, привёл с улицы неизвестно кого. Обормота.»
— Что они, психованные, что ли?! Пойдём, хватит стесняться, как девчонка!

Родители действительно ничего не сказали, приняли радушно, словно родного. И с расспросами тоже не торопились. Ограничились Санькиным объяснением: «Это — Миша. Прибыл издалека, а остановиться негде, родичи поразъезжались.»
Первым делом Санькина мама усадила обоих мальчишек за стол. «Надеюсь, молодые люди не побрезгуют домашним борщом?»
Саня с некоторым скрытым удивлением поглядывал на Майкла, который впервые в своей жизни попробовал настоящий домашний борщ, и блюдо это ему так понравилось, что уплетал он за обе щеки. Сам же Санька деликатно «поклевал» и скорей потянулся к компоту...
Несмотря на круглолицесть, Саня был худеньким стройным мальчишкой. Пожалуй, даже слишком худым. Но это ни капли не убавляло его жизнерадостность, и сразу после обеда он потащил своего нового друга на речку, купаться. Вода была тёплой, словно парное молоко.
— Ты хорошо плаваешь?
— Не жалуюсь.
— Тогда давай до пристани! Наперегонки!
Дощатая пристань темнела вниз по течению, и крохотные отсюда лодочки прыгали на волнах у причала. Раз в неделю туда приставал пароход, привозивший почту, газеты и кого-нибудь из пассажиров. И тогда смотритель пристани — симпатичный такой дедушка — гонял купающихся ребят подальше: как бы под гребные колёса не угодили! В остальное же время мальчишки плескались прямо между тёмных мокрых свай причала, наслаждаясь летом и прекрасной волной.
Мишель старался изо всех сил, но Саня оказался проворней и сразу же вырвался вперёд. Он летел, как торпеда, рассекая невысокие волны, и вскоре уже хлопнул ладонями по борту ближайшей лодки. Секунду спустя хлопнули о борт лодки ладони Майкла.
Не было ни капли печали у проигравшего, не было и тени зазнайства у победителя...

Позже Саня познакомил Мишеля со своими друзьями — и они теперь днями то пропадали на речке, то запускали воздушных змеев или собирались вечером дома у Сани, в том самом лазурно-синем домике с белым резным узором, и рассказывали друг другу удивительные истории. И часто, когда была его очередь, Мишель то пересказывал истории Артагорта, то начинал вспоминать свои приключения, порой смешные, но чаще-таки грустные, и мальчишки сидели, разинув рты, и затаив дыхание слушали о Воинах Сновидений, Живом Доме и коварном демиурге, назвавшем себя Единым. И перед их глазами проплывали битвы и войны, снова и вновь люди до последнего боролись за свободу постаревшего и утратившего силы свои Учителя, снова голгофа ждала Золотоглазого, вновь нуменорский король хитростью в тонко продуманном плане свергал власть валар, снова Абадонна дёргал за тонкую ткань мира, сокрушая колонны и храмы, перемешивая маяки и дома. И никто не считал это выдумкой! Ребята негодовали, слушая о предательстве Курумо, смеялись над нашествием Королевы Кошек, представляя себе этот скандал на благословенной земле...
И только раз Илья — тот мальчишка в оранжевых трусиках, что в первый день лихо так мчал на велосипеде — спросил у Мишки: «А шрамы ещё болят, Золотоокий?»
Мишель хотел отшутиться, но не посмел, понял страшное: ВИДИТ! И ответил честно:
— И не только на погоду. Как на небе бардак — сразу Единый напоминает о своём существовании. Правда, когда очутился здесь — почти не дёргают...
— Но «почти» — не значит «совсем»...
Илья приложил свою горячую ладошку к рубцам на животе Мишеля и зашептал что-то под нос. Мишель не стал прислушиваться, он просто лежал и наслаждался теплом, ласковым прикосновением и — друзьями вокруг. Ночью снились сады Ирмо, не раздавленные ещё злым роком, не испепелённые в мести Пришедшего. А наутро с изумлением увидел, что от шрамов не осталось и следа!
— Это Илюшка! Он и не такое умеет! — радостно пояснил Санька. — А ещё он так же вылечил когда-то Лата, когда тот сломал ногу!
От таких слов сновидящий просто обалдел: среди всех знакомых ребят Майкл не мог припомнить ни одного Лата. А поверить в то, что Илька лечил ногу Изначальному — тут уж пардон! Да вообще — знают ли в этом мире, что где-то в дебрях Вселенной есть Отряд «Звёздный Ветер» и его командор, бывший Лорд Ночи Лат?.. И, почти не стесняясь, мальчишка сообщил первую часть своих сомнений другу.
— А ты и не мог бы его знать! — ответил Санька. — Он в этом году к нам ещё не приезжал. Но — скоро будет! Вот тогда мы накатаемся на шлюпках!



Глава 10

Славику понравилось бродить с новыми друзьями. В конце-концов, рядом с двумя рыцарями и их клинками можно не применять магию для собственной безопасности. А магичить юный контрабандист теперь опасался всерьёз: он никак не мог забыть неприятностей под дождём... Да ещё — можно часами слушать рассказы Эльрика, потихоньку перенося их на кристаллы... А эта информация палантирами не добывается: ну не находят они никакого Мельнибонэ! То ли далеко оно слишком, то ли название произносится не так... Вон, За Гад Дум палантир тоже разыскивать не желает... А «Обитель Лориена» — сразу показывает...
Жаль, что Эрхон не делится воспоминаниями. Говорит — злые и неинтересные они... Действительно, любопытно было б узнать, что ж за воспоминания это такие, что злыми кажутся даже после рассказов мельнибонийца? Ладно, сейчас не хочет — когда-нибудь к слову проговорится... Или будет занесён в список «неперспективных источников информации» — его Славик давно подумывал завести, да всё надобность отпадала...
И ещё было у странствующих рыцарей одно полезное свойство: они имели при себе множество звонких монет, и щедро угощали странствующего с ним мальчишку, стоило лишь заглянуть в трактир. О, а вот и очередной трактир, лёгок на помине!

На этот раз рыцари, кажется, решили пройти мимо. Действительно, не всякого привлечёт трактир, если на его стене реклама игровых автоматов, «расположенных в фойе». Но с другой стороны — когда ещё следующий подвернётся? И Славик демонстративно вздохнул:
— Эх, и чего это я Мерлина не послушался! Хоть и гад он, но на этот раз был прав! И на фиг мне было те палантиры распродавать?! Теперь все знают всё, а я без работы остался! Во, последние остались, — и с этими словами он достал новенькие однокупонники, оставшиеся в его кармане со времён Великого Помешательства, когда Директ-Коммендатура нашлёпала этого бумажного добра пачками: — С этим только в туалет ходить!
Эльрик щёлкнул пальцем по жёлто-коричневым бумажкам:
— Да, бедняга, за что ж ты теперь пить будешь?
— Да вы чё?! — праведным гневом разразился контрабандист: — Денег нет — и я бросил! Да и пил я — чтоб забыть одно... один инцидент... И почти забыл... Тут другое: долгоните пару золотых, я тут одному задолжал, давненько уже...
Ничтоже сумняшеся, мельнибониец достал кошелёк:
— На, держи...
— Оу! А пять можно?
— Ладно...
— Ну ладно — так ладно, давайте эти десять!
— А полетать?.. — и сопроводительный пинок направил юного нахала прямиком в двери трактира...
Открывая головой двери, паренёк прокричал:
— Да вы что, мужики, ХИБА Ж ЦЭ ГРОШИ?!
— Будем ждать? — Эрхон посмотрел на Эльрика.
— Не-а. Не стоит. Сам нас найдёт... О ведь всё мечтает раскрутить тебя на информацию.
— Информацию?
— Ага... Твои воспоминания... Мои вон все рассказы позаписывал. И вслушивался-то как внимательно, ну прям как Муркок... А ты ему так ничего и не поведал...
— И не буду... — холодно отрезал Эрхон. — Мои воспоминания о работе наёмником в войсках Валинора — не для него...

Влетая в кабак, Славик метнул два золотых прямо в трактирщика. И, прежде чем коснуться земли, выпалил:
— На все, пожал-ста! Выпивки и закуски на всех!
Стоит ли говорить, что его заказ был выполнен практически мгновенно.
Спустя полчаса среди всеобщего хмельного духа и воплей «Класный мужик!», Славик вновь встал, сжимая в руке кубок с багровым вином:
— Ща, ребяты, я толкну реч-ч-чЬ. В стихах! Вместо тоста!

Однажды был я весел и богат,
Но продал я своё богатство,
Тому, кому ОНИ благоволят,
С кем эти боги безусловно в братстве,
И тут же я остался без работы, обалдуй,
И денег у меня в кармане больше...

Последнее слово он так и не произнёс, покачнувшись и смачно вписавшись носом в салат. Где и заснул.

В этот-то момент и вошёл в трактир Том. После того, как он вместе со своими спутниками вывалился из зеркальной стены прямиком во двор нового жилища Мельтора, он отправился «немного постранствовать-повспоминать», как сказал он друзьям. Реально он просто почувствовал себя лишним, «не ко двору», и поэтому даже не стал заходить внутрь, распрощался на улице. Ну в самом-то деле: Феникс останется поболтать с хозяином замка: крылатые всегда найдут общую тему для беседы. Иэрнэ наконец-то встретится со своим Учителем, словно воскресшим из мёртвых... Женька с Тёмой — они вообще домой вернулись, можно сказать... Ну и что делать на этом празднике жизни бессмертному, потерявшему отца неведомо сколько тысячелетий назад, помнящему лишь голос мамы да множество приёмных родителей — много их было за эти четыре с половиною тысячи лет... Как много было и сиротских приютов, и детских домов, и даже концлагерей... Не стоило портить праздник Лассаре и эльфёнышу. Можно просто побродить по городам и весям, да подумать, что делать, когда золоторожий вернётся. Ведь не будешь же каждый раз от него по зеркалам да порталам скрываться! Когда-нибудь он всё же доубьёт прогневившего его бессмертного мальчишку... Эх, как всё было бы проще, если б за выигранным или проигранным боем не тянулся шлейф интриг и мести, а всё завершалось бы надписью «Game Over», как в этих вот игровых автоматах в углу.

Томми скептически ухмыльнулся и подошёл к автомату. Игры что надо, и на Земле не всегда встретишь такие реликты! Например — вот эта. Том кинул жетон в щель, и на экране монитора вспыхнуло название: «Мортал Комбат 47». Руки сжали рукоять джойстика, и в этот момент на экране двое встали в стойки. Был полный облом читать над ними их имена, но стойки бойцов вызывали уважение. И вдруг в сознании засвистело, и из недр памяти выплыл образ: двое в точно таких же стойках. На одном чёрный плащ с капюшоном на глаза, на другом — орочьи доспехи из кожи и стальных пластин, с оскаленной мордой какого-то чудища на груди... Фон, правда, другой — вместо сумрачного догорающего города из компьютерной игры раскинулся прекрасный лесной пейзаж. И шикарный пенёк посреди полянки не нарушал гармонии жизни. Вот только бойцы были не слишком уж миролюбивы.
И всё-таки это были бойцы, а не убийцы. Это кто угодно заметил бы: у «капюшона» на поясе болтался узкий стальной клинок, но он был надёжно зачехлён в ножнах; у «кожано-стального» в траве рядом валялся отброшенный тяжёлый меч. Но никто не притрагивался к оружию: куда интереснее испытать силу своих рук и ловкость.
Но никто не смог бы сделать таких выводов: в лесу вокруг них просто никого не было. Бой начался внезапно. Точные удары и блоки, но никто даже не успел всерьёз разогреться, как раздался шум медведя, ломящегося по сучьям и сухой хвое. Быстро обернувшись на звук, воители увидели не царя леса и хозяина тайги, а человеческие силуэты. Не стоило искушать судьбу — эти подходящие могли оказаться не столь тонкими ценителями единоборств, и им ничего не стоило потянуться за мечами, а то и арбалетом... Опять же, если начнётся бой, то прийдётся защищаться, и не руками, а мечом... А к чему бессмысленное кровопролитие?..
И двое бойцов нырнули в кусты по две стороны от тропы, чтобы не давать и повода для конфликта.
Громкошумящие приблизились: младший — мальчишка с почти белыми локонами, в дворянском костюмчике и белом плаще. На поясе болтается узенький эспадрон. На голове — золотая корона со звёздочкой, синей эмалью и серебряным тополиным листком. Та самая, что через множество лет увенчает голову другого мальчишки, того, что вызовет на бой Абадонну, Принца Мрака. И — даже победит, хотя брат его Мерлин и не поверит в это... Почувствует какую-то фальшь в событиях... Но — когда это ещё будет?..
Второй же, сопровождающий Принца — высокое человекоподобное существо в чёрной монашеской хламиде, с огромным чёрным крестом на поясе и чёрным рунным мечом на плече. Но не это бросалось в глаза в первую очередь, а стальная, набранная из подвижных пластин механическая правая рука, сжимающая меч, да шлем с костлявой лапой на затылке и перепончатыми крыльями на лбу. Лицо закрывалось частой решёткой сетчатого забрала, а по бокам от него торчали чёрные клыки-бивни...
Принц и его спутник прошли мимо пенька, даже не заметив попрятавшихся поединщиков. А может — заметив, но не желая портить им настроение? Поняв их философское миролюбие?
А вот мимо стоящего дальше пройти не получилось. С виду — юноша лет девятнадцати, но из под плаща — светящийся металлический доспех, в руке — Светлый Меч (сейчас такие только в Валиноре и встретишь!). Незнакомец недвижно стоял посреди тропы и уступать дорогу не собирался. А когда Принц и его спутник остановились — шагнул к ним. Не доходя шагов трёх, вытянул вперёд руку с мечом, указав ею на рослого.
— Наёмник, твоя работа окончена! Мне нужен ОН! — и палец неизвестного воина упёрся в грудь Принца. Малыш непроизвольно отшатнулся. Но обладатель клыкасто-костлявого шлема даже не двинулся с места. Незнакомец почувствовал на себе пренебрежительно-хмурый взгляд нечеловеческих глаз, хотя частая решётка забрала не давала увидеть глаза. Рычащий рокот из-под сетки сложился в слова:
— Сам наёмник! А его, — кивок в сторону парнишки, — ты получишь только через мой труп!
— Да?! Это легко исправить... — с глумливым тоном фыркнул незнакомец и тут же перешёл в атаку. Но и Монстр-монах был не лыком шит. Его меч спорхнул с плеча и принял на себя клинок противника. Два полновесных полутораручника со звоном столкнулись и разлетелись вновь, выискивая места для прорыва. Молнией мелькало светлое лезвие клинка незнакомца, и чёрными сполохами отвечало ему широкое чёрное лезвие с горящими серебром насечёнными рунами. Узкая тропинка — не лучшее место для побоищ, и поэтому от внушительных взмахов веером взлетали срубленные стебли крапивы и ветви деревьев. Но друг другу воины не причиняли ни малейшего вреда. Один лишь раз удар Светлого Меча попал по кисти Монаха, но клинок срикошетил от стальных пластин механической руки и не оставил даже царапинки.
Монстр атаковал, оттесняя незнакомца всё дальше и дальше от Принца. И если сперва посланец валар был уверен в лёгкой победе, то теперь, отступая под натиском чудовищного монаха, пришлось срочно пересмотреть свои взгляды на «низших». И всё же майяр не был бы майяром, если бы не привык, что цели надо добиваться любым путём, и что не всегда этот путь честен. Так и теперь, едва убедившись в том, что в честном бою Чёрного Монаха не одолеть — он применил магию, и после эффектного пасса рукой монах застыл в неестественной позе, так и не завершив удар, направленный прямо в живот противнику.
Эрхон посмотрел на замершего врага и повернулся к принцу. В мозгу промелькнуло: «Обратиться к Томасо по имени или... Нет, пусть лучше не знает, что я знаю, как его зовут. Иначе он поймёт, кто послал меня. А Эру приказал не раскрываться...»
Ленивой походочкой уличного гопника Посланец подошёл к принцу и, приставив меч сбоку к его шее, надменно произнёс:
— Ну вот и настала твоя последняя минута. Есть желание помолиться? — ну естественно, почему бы не дать повод мальчишке вознести хвалу тому, кто и обрёк его на смерть!
Но малыш, кажется, не разделял настроения Эрхона. Вместо смиренной молитвы он запальчиво выкрикнул:
— Есть желание сразиться!
При этом тонюсенький клинок эспадрона выпорхнул из-за пояса и толчком подбросил вверх меч. Не ожидавший подобного, воин растерялся лишь на мгновение, достаточно короткое, чтобы дать мальчишке хоть какое-то преимущество. И в следующий момент массивный Светлый Меч понёсся сверху вниз и наискосок, желая перерубить не только тонкий пруток стали, но и шею принца. Сколько раз у себя в Валиноре Эрхон на спор перерубал орочьи ятаганы, сложенные втрое! Но принц, вопреки ожиданию, не стал принимать атакующее лезвие на свой клинок, а, чуть уклонившись вбок, толкнул меч совершенно с другой стороны, ускоряя, а не тормозя его! Эта абсурдная, на первый взгляд, выходка дала неожиданный результат — меч пролетел дальше, со свистом разорвав воздух, и при этом его занесло так, что он чуть не выпорхнул из руки валинорского воителя, словно испуганная птица. Так мало этого: словно в насмешку, мальчишка принялся цитировать фразу из недавно написанной каким-то хоббитом-эсквайром «Алой Книги Западного Крома»:
— «Но Чёрный Воин уже стоял перед нею, огромный и грозный. Со злобным криком, нестерпимым для слуха, он нанёс удар палицей. Щит Эовин разлетелся, рука, державшая его, переломилась, а сама она зашаталась и упала на колени. Тогда Воин навис над ней как туча и вновь взмахнул палицей, чтобы нанести последний удар...»
При этом малыш снова отвёл в сторону клинок противника и снова уклонился от смерти. А вслед за этим вновь процитировал:
— «Но вдруг он отпрянул, вскрикнув от страшной боли, и удар палицы, не повредив Эовин, обрушился на землю. Это Мэрри собрался с силами...»
А затем принцу удалось на мгновение прижать своим эспадроном Меч противника к земле, но тот взметнулся вновь. И тогда мальчишка закрутил меч воителя так, что Эрхон завертелся вокруг своей оси, открыв куцую кормовую часть доспеха. И в тот же момент, словно нарочно дожидаясь этого, Томасо воскликнул, завершая фразу:
— «... И воткнул меч ему в щель пониже доспехов!» — после чего действительно воткнул узенький четырёхгранный сабельный клинок эспадрона в означенное место, про себя с ехидством добавив: «На своей лошади он сегодня домой не уедет! Да и на чужой тоже!..»
Но этот удар имел и ещё одно последствие: болевой шок ослабил концентрацию мысли Эрхона и его заклятие пало. Освобождённый Монстр, продолжив движение, срубил целый ворох крапивы, после чего лишь сообразил, что перед ним никого нет. Повертев головой, он увидел презабавную картину: обалдело напрягшегося и выпучившего глаза противника и Принца, сзади вонзившего клинок чуть пониже спины. И всё же подобное равновесие было хрупким, ненадолго. И чтобы упрочить его, надо было что-то срочно предпринять. Отбросив на ходу меч в траву, Чёрный Монах подошёл к пострадавшему, вынимая из-за пояса огромный чёрный крест. Поднёс его к лицу валинорца. Пророкотал:
— Помолись, сын мой! — при этих словах стальная рука дёрнула крест за верхнюю часть, и та превратилась в нож, немедленно направленный в лицо Эрхона, а голос зарычал страшней прежнего: — ИЛИ Я ВСПОМНЮ, ЧТО У ЭТОЙ ЦИТАТЫ ЕСТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ!
Надо отдать должное — реакция у Посланца самого Эру оказалась отменная: он вскинул руки, отбросив по ходу меч, и быстро заявил:
— Я наёмник, а не самоубийца!
Чья-то рука опустилась на плечо Принца. Он вздрогнул и обернулся, на ходу соображая, что шпаги в руке нет. Как, впрочем, нету ни загадочного напавшего воина, ни дружественного Чёрного Монаха со стальной рукой и клыкастым шлемом. Только плащ за спиной — прежний. Или показалось?
За спиной стоял Макс Первый — когда-то один из лучших контрабандистов, а теперь — провинциальный киношник-документалист.
— Ну что, вспоминаешь прошлое? — спросил Макс.
За его спиной по булыжному шоссе проносились авто. Память Тома услужливо подсказала: современность, с момента битвы прошло четыре с половиной тысячи лет...
Макс тем временем продолжал:
— Слушай, Том, у меня тут явилась идея! Возьмём кое-что из твоих воспоминаний и по ним такое кино снимем!..
Разговаривая, Макс повёл Тома по той самой тропе, что за сотни лет ни капли не изменилась. Только пенёк протрухлел насквозь да пол-леса постройки и дороги слизали. Теперь наваждение воспоминаний сошло полностью, и Том сознавал, что на нём не плащ и камзол, а красно-серая футболка, синие шорты почти до колен и чёрная косынка, завязанная на пиратский манер...
По каменной тропе прошли трое. Один — Славик-контрабандист, не обративший на Тома ни малейшего внимания, другой — высокий статный рыцарь, а третий сильно похож на валинорского наёмника Эрхона, вот только одет победнее... Навстречу им прошагали Лат с Севкой, и из сумки Лата высовывался синей гардой спортивный эспадрон... Севка что-то оживлённо рассказывал Командору, и тот улыбался в ответ... Похоже — в этом году «Звёздный Ветер» будет проводить парусную практику на Риадане... Неплохо...
Макс тащил Тома вперёд, на ходу разглагольствуя о тонкостях сюжета, который они будут снимать, и в этот момент привычный озноб пробежал по спине. Кажется, это уже стало походить на дурную привычку: навстречу топал, блистая очками, Володька. А с ним рядом — Ли Бао младший.
Том машинально рванулся к катане, но Макс придержал руку товарища. Володька же выхватил свой клинок, но Том красноречиво покрутил ладонью у виска, и тот с досадой констатировал:
— Ладно, как-нибудь в другой раз...
Ли Бао посмотрел на друга и ухмыльнулся: уж он-то не стал бы стесняться из-за каких-то условностей типа присутствия свидетелей...
Том прошёл между Володькой и его китайским другом, и очкастый вечный повернул голову вслед проходящему. А затем — досадливо махнул рукой и пошёл дальше.
И только какая-то птица высоко с небес наблюдала эту сцену, зависнув почти неподвижно в воздухе. Поглядела, как разошлись двое Полувечных, как Макс догнал Тома, как скрыла их лесная листва...
И — только шёпот листьев... Впрочем — это тоже воспоминание, пусть даже и вчерашнее. А сейчас шепчут не листья.
Шептались несколько захмелевших «ловцов удачи», поглядывая на спящего пьяного паренька.
— Не советовал бы... — многозначительно изрёк Том. — Не советовал бы...



Глава 11

— Не советовал бы... — свистящий шёпот давил на нервы, а от воспалённой кожи под белёсыми шерстинками отчётливо несло трупом...
Вепрь прижал отобранный когда-то у мальчишек клинок к щеке Ингвальда и довольно рычал:
— Что, думал, что избавился от меня насовсем? А я вернулся. По твою душу. И живым ты от меня не уйдёшь. А умирать будешь медленно... Постепенно...
С наслаждением кабаноголовый мрачник полоснул клинком, надрезая щёку Джино. Юноша и не думал сопротивляться. Во-первых, у него не было никакого оружия, а во-вторых, ведь он же ясно помнил, как убил Вепря, назвав его Подлинное Имя! И вот — опять это исчадие ада здесь! Живое и, к сожалению, здоровое. Только пахнет не очень...
Ингвальд схватился за вспыхнувший огнём порез, когда от недалёкого дома прозвучал резкий окрик в тембре волынки:
— Эй, Вепрь! На того ли ты тратишь свою силу?!
— Шут?! — вскинулся в изумлении монстр, оборачиваясь к дому.
— А ты думал?! — Шут в белоснежно-ледяном своём одеянии и алом колпаке стоял в проёме выбитого окна, чуть расставив ноги и сжимая в руке Клинок Печали. За спиной серебрился трофейный автомат. Машинально отметив, как отступает на безопасное расстояние Ингвальд, Шут продолжал, обращаясь к клыкастому: — Что-то слишком часто ты стал попадаться на моём пути!.. Не надоело?
И, не давая опомниться, прыгнул вниз, на лету сбрасывая ненужный автомат и нацеливаясь шпагой в сердце врага. Но монстр не потерял былой сноровки, и вспыхнул на старых сухих листьях бой двух Фехтовальщиков! Звон стали смешался с шёпотом листьев, клинки метались, как молнии, звон наполнял округу и будил старый брошеный дом многоголосым эхом. Резким взмахом Шут попытался срубить противнику голову, но Вепрь на мгновенье пригнулся, пропуская клинок над шлемом, и тут же ответил встречным выпадом. Шут поймал клинок монстра своим и, сильно крутнув, заставил взмыть вверх неопасную уже сталь. И тут же, отбросив свой клинок, вцепился длинными своими музыкальными пальцами в плечи чудовища. Взгляды противников скрестились, как шпаги — и ни один из них теперь был не в силах отвести взор. Всю свою ненависть к Мраку Шут направил в бездонные зрачки монстра. Лучи впились в мозг, трансформируя облик. И вот уже вместо кабаньего рыла из-под тиснёной кожи шлема на Шута взглянуло перекошенное от напряжения бородатое лицо Эреля. Мрачник прохрипел со злобной усмешкой:
— Бесполезно! Я бессмертен!!!
— Ты или все твои семнадцать тел? — холодно поинтересовался Шут, — Или душ?
В воздухе нарастал свист напряжения.
— Кто тебе сказал?!! — лицо чудовища действительно сковал страх.
Свист всё нарастал, и вот уже подломились колени Вепря, он рухнул на землю. Но следом, не в силах стоять на ногах, упал на колени и Шут. Но даже в этот момент он продолжал вжимать в землю врага, дрожащими от напряжения пальцами вцепившись в плечи его, и пронзая мозг мрачника лазерами своих глаз.
Рука Вепря судорожно дёрнулась, пытаясь дотянуться до лежащего у самой ноги клинка. В лучшее время это заняло б секунду, но сейчас сил хватило лишь на короткий взмах-дёрганье. И клинок остался лежать там, где лежал...
Свист закручивал мир в спирали, перед глазами Джино всё поплыло, и последнее, что он успел заметить — это пламя, полыхнувшее сквозь шапку Шута. Колпак словно превратился в костёр. Прощально звякнули бубенчики...
И, словно разорванное этим звоном, спало оцепенение. Ингвальд качнулся вперёд. Там, где только что слились в поединке Мрак и Свет, Вепрь и Шут, теперь догорали осенне пожухлые листья. Вокруг дымящего огня валялось оружие. Перешагнув через шпагу мрачника, Ингвальд поднял с лиственного ковра автомат, стряхнул с него прилипший листочек... Нет, автомат не станет напоминать о Шуте, слишком уж земная это штука... Серебристая машинка смерти полетела обратно в листву. А Ингвальд уже поднял с земли Шпагу Печали. Её гарда, исполненная в виде клыкастого черепа, надёжно закрыла руку. Рукоять словно срослась с ладонью. Запел рассекаемый лёгким движением воздух.
То, что нужно!
Перешагнув через костёр, Ингвальд пошёл вдаль. Не «куда», а «откуда». Подальше от дома. Старого дома с подслеповатыми выбитыми окнами и заколоченной дверью.
И, словно горел только для Джино, костёр мгновенно погас.
Пепел листьев...
Они лежали серые, сгоревшие, мёртвые среди золота остальных, но по-прежнему сохранившие свою форму, каждую свою прожилочку, словно отчеканенные из серой стали.
А потом налетевший порыв ветра взбил, сметал пепел листьев, и серым покрывалом разлетелся он по свету, оставив лишь чернеющую проплешину на земле, где долгие годы ещё не вырастет ни единой травинки...



* * *

Жаль, что хмельные собутыльники Славика не прислушались к предостережениям Тома. Но что поделаешь — под спиртным даже червяк может почувствовать себя героем и пойти бить грача или ворона. А уж люди под хмельком способны и не на такие «подвиги»...
Негромко перешёптываясь, они попытались обшарить карманы своего несовершеннолетнего благодетеля. Наивные... Первый полетел через стол, сшибая стулья, как кегли. Ещё двое получили по удару в физиономию, пока Славик поднимался из салата, грозно рыча:
— Думаешь, я трезвый злее? Ща проверим! НЭНАВЫЖУ ГОПОТУ!
Пропустив всё же несколько ударов, юный контрабандист и сам щедро одарял недавних собутыльников. Кажется — удача была на его стороне.
— Я вам и без магии воздам должное, крысы! — и Славик вновь кого-то припечатал к столешнице. Битва подходила к концу, когда трое типов в сером, до того безучастно взиравших на происходящее, поднялись.
Возможно — их огорчило падение на их стол тела, разбившего глиняные кружки и сбросившего на пол бифштекс, но в их руках сверкнули клинки. Положение становилось серьёзным. И всё же магичить Славик не рисковал.
На что он надеялся? На врождённую защиту? Первый же незатягивающийся порез убил эту надежду на корню. Оставалось проявить чудеса героизма и ловкости и прорваться к заветной двери выхода. Увы — не тут-то было...
— Лови! — крик прозвучал резко и неожиданно громко, и паренёк машинально поймал узкую ведунскую катану, брошенную ему Томом.
— Спасибо! Как только — сразу верну! — с этими словами контрабандист выбил палаш из руки одного серого и перерубил клинок второму. Теперь можно было и не торопиться к двери: туда ринулись, опережая мальчишку, трое серых и куча пропоец, уразумевших наконец-то, в чём отличие бесплатных тумаков от бесплатной же выпивки.
— Премного благодарен! — Славик галантно протянул клинок владельцу. — Гранд мерси! Бардзо женькуемо! Сенкую! Выручил, выручил... А ты тут как — попутным ветром аль разыскиваешь кого?
— Разыскиваю... — Том вложил клинок в ножны. — Уже нашёл...
Славик проследил за взглядом и в углу, за уцелевшим столиком, обнаружил своего вечного конкурента Макса.
Макса деликатно попивал кофе из маленькой чашечки, которую держал левой рукой. Правая рука его скрывалась под столом. И что в ней — не было видно. На столе, кроме блюдца от кофейной чашечки, не было ничего.
Подойдя к другу-конкуренту, Славик изобразил из себя гораздо более пьяного, чем был на самом деле. Качнулся, опёрся на стол и спросил слегка заплетающимся языком:
— Привет! Слышь, ты мне напоминаешь одного пацана, он был моим любимым конкурентом, мы с ним не ср... Ой, извини, не др-ались! Ты не он?
— Так это всё же ты, Славик?
— И был когда-то молод и богат!..
Макс привстал и, деликатно поставив чашечку на стол, левой рукой схватил Славку за грудки, а правой поднял и направил, как боевой сваггер, в лицо видеокамеру:
— ГА-А-АД! Из-за тебя мы все без работы остались! Ты что же, не соображал, что творил?! Они же теперь всю информацию без нас, по палантирам твоим гонят, а мы тут торчим, бедствуем! Небось, денежки за палантиры пропиваешь?!
— Не-а, новые долги пропиваю... Хошь — ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЯ! — и Славик сделал широкий жест рукой в стиле телерекламы.
— Я те присоединюсь! Я те присоединюсь! — Макс вскипел. — Да ты понимаешь, баран, что теперь только на этой планете и можно нормально прокормиться: тут ещё золото в оплату берут!
Рядом с Максом присел Том, достал из-за пазухи стопку рукописных листов:
— Максим, я тут набросал некоторые воспоминания, как ты и просил. Вот только не уверен, сможешь ли ты это снять без спецэффектов...
Пока обладатель видеокамеры погрузился в чтение, Славик заказал на столик три шикарных ужина и бутылку «Рубинового Тари».
— Лопайте, угощаю, — коротко бросил он, когда заказ был исполнен.
Дважды приглашать не пришлось...
— Так ты что, теперь в киношники подался? — в завершение трапезы спросил Славка.
— Надо же что-то делать... — вздохнул Макс. — Только без толку это...
— Что ж так плохо?
— Документалки снимать — так кому они нужны?! Разве что какое удачное побоище засниму, как вот твоё сегодня... В качестве репортажа или ковбойского боевика. А на художественное действо — где взять бабки на спецэффекты?
— Ум-гу, и с дедками та же история!.. Хотя — дедках: есть идея! Хошь клёвые спецэффекты? Бесплатно! В смысле — за мою долю в сюжете! Снимем тут, а прокрутим на Земле. Супербоевик «Терминатор-18 в гостях у Горца»! А чё, пойдёт!
— Ага... Только назвать лучше просто «Риадан»! — и Макс приготовился выслушать сюжет и предложения. Но Славик махнул рукой:
— Тогда айда к Мельтору, там у него мой дружок тусуется. Женька. Вот он мне и рассказал про недавнюю историю. Ты только представь себе: старый храм, блеск и пыль, а посреди всего этого запущенного великолепия сражаются крылатый демон и золотая жидкометаллическая статуя! Жека это сам наблюдал!
Макс посмотрел в рукопись, вздохнул и сказал словно сам себе:
— И тут обошёл!
— Ага. Работа такая... А ещё в замке Мельтора тусуется твой тёзка, напросившийся к хозяину замка в ученики.
— А, тот, что тебя гранитозадым всё называет? — невинно поинтересовался Максим.
— Помнишь, ЗАРАЗА!
И троица отправилась к двери.
Обернувшись на пороге, подмигнут трактирщику. И, пока тот бежал с бутылками в руках, громко провозгласил:
— Товар-щи! Я иду к такому хорошему богу — Мельтору. Так что можете допивать без меня!
Сунув за пазуху одну из принесённых бутылок, мальчишка притянул за ухо трактирщика поближе и шепнул ему:
— Они на меня напали, идиоты — так что я за них не платил! Э, с моих сдачи не надо!.. Просто будет тебе с них двойной доход...
И затем, от самых дверей, вновь обратился ко всем:
— И это правильно, товарищи, даду-даду!
За дверью Славик полез за пазуху и достал оттуда только что купленную бутылку. Протянул Максу. Затем извлёк оттуда же вторую... Третью... Четвёртую и пятую протянул Тому, ядовито пояснив удивлённым ребятам:
— Заначка ещё никому не помешала... Не думаю, чтобы хозяин остался в накладе...



Глава 12

Лат прибыл дней через пять. Мишель думал, что он приедет попутным транспортом, а то и на коне, в крайнем случае — воспользуется одним из базовых космолётов, если это ТОТ САМЫЙ Лат — но то, что увидел он, поразило воображение.
— Лат приехал! Лат приехал! — горланили на разные голоса пацаны. Санька быстро растолкал валявшегося в предутренней дрёме Мишку и поволок его на берег. У излучины реки белели шлюпочные паруса. Один, два, три... Белокрылые яхточки выходили из сияющего марева, висящего над водой, и плавно стремились вперёд, покачиваясь на волнах. Двенадцать парусников приближались к пристани. Знакомые до боли, ремонтируемые всю зиму в «Муравейнике». Впрочем, нет — вот того гафельного тендера с жюль-верновским именем не было уже в эту зиму: он остался только на фотоснимках да в воспоминаниях старожилов. Зато не видно стремительного «Викта» — нового латовского эксперимента. От мыслей Мишеля отвлёк Санька:
— Айда на Пристаня!
Лат был тот самый. И, разумеется, не один. Вместе с ним прибыли и его ученики. Весь «Звёздный Ветер». Весь, кроме Мишеля.
— Они каждое лето приплывают к нам в городок, на парусную практику... — на бегу пояснил Илька.

Мишель осторожно подошёл к Командору. Подошёл и остановился, не зная, что и сказать. Действительно — как объяснить своё исчезновение из Отряда? Ещё труднее рассказать, как оказался здесь.
Лат лишь мельком взглянул на юного Воина Сновидений, и повернулся к Саньке. Даже не поздоровался по имени, только головой приветственно кивнул! Мишель почувствовал, что ему словно солёный нож вонзился в сердце. Жгучая боль и обида. Как же так? Ну, понятно, исчез после прочухана в кабинете, можно посчитать, что дезертировал. Но ведь на самом-то деле не сбегал! Неужели Лат так просто отворачивается от одного из матросов своего Отряда? Или (робкая надежда, но всё же!) это он просто решил показать сперва свою сердитость и праведный гнев, а потом простит и заговорит, как всегда?.. Трудно на такое понадеяться, но всё же...
На берегу появился шут в зелёном камзоле и алой шапочке. Здесь никто не знал его имени, так и звали — Шут. Сжимая в руках гитару, он расправил крылья и перелетел через лодочную бухточку. Завис в полуметре от дощатого настила пристани, щипнул струны. Кивнул: «Приветствую тебя и твоих друзей, Изначальный. Эта моя песня — вам, крылатые в море!»... Песня словно родилась из тишины.

Вы слышите? — пружинный перезвон там? —
В барометре качнуло стрелку с места:
Дрожат от нетерпения норд-весты
За стартовой чертою горизонта.
     Сейчас они, сейчас они рванутся.
     Вы слышите — качнулся старый флюгер?
     А ну-ка, поднимайте парус, люди!
     Пора ему, как надо, развернуться!
          Пора развернуться сполна...
          И пусть нас волною встретит
          Заманчивая страна —
          Та сторона, где ветер!
          Та сторона, где ветер...

Случалось, нас волна сшибала с палуб.
Бывало, что мы плакали от боли.
Но главное — чтоб быть самим собою —
А человек всегда сильнее шквала!
     И хлёсткие удары бейдевинда —
     Не самые тяжёлые удары.
     А главное — чтоб спорили недаром,
     Чтоб не было потом за всё обидно.
          Чтоб ясно смотрели в глаза
          Друг другу и всем на свете,
          Когда вернёмся назад
          Сквозь неспокойный ветер!
          Вечный встречный ветер...

Мишель напрягся, почувствовав, что эта песня и о нём тоже... Удары ветра — не самые страшные удары... Когда от тебя отворачивается Друг и Учитель — это несравнимо больнее. И как тут сохранить ясность взгляда?..
А песня тем временем продолжалась:

Страшней, чем буря, серые туманы.
Страшнее всех глубин седые мели.
И если это вы понять сумели,
Плывите смело к самым дальним странам.
     Но дальних стран и всех морей дороже
     Два слова, тихо сказанные другом —
     Когда, держа в ладони твою руку,
     Сказал, что без тебя он жить не может.
          Ты тоже не можешь один,
          И пусть вам обоим светит
          Тёплой Звездой впереди
          Та сторона, где ветер!
          Та сторона, где ветер...

«Неужели и после этого Лат не заговорит со мною, будет делать вид, что впервые меня видит?» — билось в мозгу Майкла.
— Спасибо, — Лат склонил голову. — Ты, как всегда, спел ровно столько, сколько хотел, но меньше, чем мог бы.
Шут ступил наконец на доски причала и сложил крылья. Закинул гитару на плечо.
— Я не слишком далеко вижу, Изначальный, но мне кажется, что в следующем году я не спою тебе: не судьба нам будет свидеться! А жаль: в том году, а то и чуть позже, моя песня была бы уместна, как никогда... Может — плюнуть на условности и спеть сейчас, а? Не нарушу этим Законы Мироздания, Лорд?
— Спой, Дар... И тебе легче на душе станет, и мне услышать иными словами грядущее судится...
Шут сел на краешек причала и свесил ноги в воду. И вновь — гитара в руках. Несмотря на устойчивый мощный ветер — песня о безветрии. Кто знает: может, в грядущем августе действительно будет знойный штиль и зеркало застывшей воды в полдень и стоячий туман по утрам?..

Какая жалость: ветра нет с утра,
Стоит туман над тихими лесами...
А мне сейчас приснились клипера
С гудящими упруго парусами.

Они прошли по утреннему сну —
Мне подарили часть своей дороги —
И их кипящий след перечеркнул
В моей душе все беды и тревоги.

Они ушли. Но это не беда —
Солёной пылью оседает влага,
И с крыши звонко капает вода,
Считая мили, как вертушка лага.

— Жаль, если это действительно пророчество, — Лат вздрогнул и зябко поёжился, словно в него дохнуло морозом. — И всё же спасибо, друг... Знаю — не мог не спеть...
— И мог бы не успеть... Всего четыре месяца... Четыре месяца и два года... А знаешь, Лат? У тех клиперов были жёлтые паруса... Жёлтые даже в тумане...



Глава 13

После дневной суеты ребята собрались у костра на берегу реки. Были тут и местные, и из Отряда. Звенели гитары, слышались шутки и смех. Порой кто-то из взрослых появлялся из темноты, или придя из Города, или просто спустившись с небес. Странно — но летали в основном взрослые. Дети предпочитали бегать по планете, ощущая босыми ступнями силу её жизни, тепло и ласковость...
Лат пел, и Зелёный Шут внимательно слушал его. И лицо Зелёной Птицы становилось всё грустней и серьёзнее. Мишель прислушался.

Ты ушёл навсегда, ты растаял вдали,
Слишком поздно пришли за тобой Корабли...
Парус жёлтый мелькнул слишком поздно вдали.
Тела след на песке... Тебя не сберегли...
     Ты плевал на Стрелу и плевал ты на Круг,
     И клинок твой чертил в небе радужный круг...
     Из пространства петель в море огненных дуг
     За тобой шёл мальчишка — твой преданный друг.
          Пристань Золотых Кораблей,
          Пристань на Планете Людей...
          Если рвутся нити Пути —
          Сможешь ты на Пристань прийти...

Нечаянно вспомнились утренние слова Шута: «А знаешь, Лат? У тех клиперов были жёлтые паруса... Жёлтые даже в тумане... « И как вздрогнул в ответ Изначальный.

Что за вести несёт жёлтый парус вдали?
Жёлтой тенью идут из мечты Корабли,
Этот траурный бег не прервать, не сдержать,
И над синей Землёй встанет Пристань опять...
     И тебя уже нет: чей-то выстрел вдали
     На твои горизонты послал Корабли,
     И рыдает мальчишка, уткнувшись в песок:
     Он теперь одинок, навсегда одинок...
          Пристань из мечты Кораблей,
          Пристань на Планете Людей...
          Если рвутся нити Пути —
          Сможешь ты на Пристань прийти...

И не сбудется сказка, Господь не придёт,
Не утешит, из чёрных краёв не вернёт!..
Ты оставил мальчишке в наследство клинок...
Он один — а вокруг мир суров и жесток...
     На суровой Земле среди сорной травы
     Прорастает огнём Древо Сил и Любви,
     Звёздный Рыцарь-мальчишка сквозь Вечность идёт,
     Где-то там в Лабиринте его парус найдёт...
          Жёлтый караван Кораблей
          Душу унесёт от людей,
          Чтобы в лабиринте Пути
          След твой пылью звёзд занести...

Лат допел.
И воцарилась тишина. Только костёр трещал, пожирая брошенные в него ветки.
Пауза затягивалась, и тогда Мишель вдруг протянул руку к гитаре:
— Можно?
Лат протянул. Так же, как протянул бы любому другому из сидящих у костра. Как незнакомому...
Мишель вспоминал песню, услышанную лишь раз на кассете. Кажется, сочинил её Ник Дракуля, давным-давно создавший на Арде музыкальную группу «Лиссэ Лотэссэ». Солист той группы дважды подряд предал своего Учителя, и вот тогда-то и родилась эта песня. Странно — но сейчас она будет тоже к месту. И чья ж в том вина, что на этот раз по иронии судьбы поёт её не Учитель, а Ученик...

Ты собираешься в обратный путь —
И у костра останусь я один.
Ну что ж, иди,
А мне не повернуть,
Я не хочу сойти на полпути.
Как жаль, что выбрал именно тебя себе в друзья,
В хранителя всех тайн...
Но не держать же мне тебя в цепях...
Иди обратно и болтай, болтай...
Не думай, я не буду проклинать тебя,
Твои фальшивые черты.
Прекрасно, что есть свойство забывать.
И дай мне бог не стать таким, как ты!

— Благородного дона обидел кто-то из его друзей? — метнул в мальчишку быстрый взгляд Лат.
— Можно и так сказать... — уклончиво заметил Мишель. — То общались и даже ссорились временами, а то вдруг делает вид, что вообще со мной не знаком...
— И... кто же это, если не секрет? — тихо спросил Командор.
— Какая разница... — пожал плечами мальчишка. — Главное — что он услышал эту песню... Хотя и делает вид, что не понял её...
— Да-а... Это ж как надо разочароваться, как должно болеть в душе, чтобы вспомнить песню почти трёхсотлетней давности...
— Ничего, Командор, она и в две тысячи пятьсот девятом по земному летоисчислению не утратила своего смысла...
— Ты можешь предрекать будущее? — вскинул бровь Лат.
— Нет... А с чего бы это вдруг?
— Ну как же, до две тысячи пятьсот девятого ещё три года. Сейчас на Земле две тысячи пятьсот шестой... Август...
«Ну вот, ни за что чуть не оскорбил Лата!» — пронеслось в мозгу пацана. — Выходит — я в прошлое угодил! Тогда всё ясно: Лат меня ЕЩЁ не знает, я только два года спустя в отряд приду! Но если я в прошлом, то интересно, какой это мир? Лат что-то говорил, что их Отряд лишился прежней базы, но я тогда невнимательно слушал... Даже не запомнил, где она была.
— Лат, а как называется этот мир?
— Память мою проверяешь, что ли? Сам ведь живёшь здесь! Аль не знаешь, как собственная родина называется?
— Понимаешь, — уклончиво отозвался мальчишка, — Я тут сам в гостях. И попал сюда через портал. Так что в астрономических координатах не пояснишь, где мы сейчас находимся?
Лат подбросил ветки в костёр.
— Это недалеко от Призрака-5. Раньше этот шарик назывался «Полигон «Чертоги»», но с недавних пор зовётся просто Планета-Рай. Мы сюда уже лет двадцать приплываем на практику, каждый август.
— А на Риадан не думали полететь? Там тоже, говорят, неплохо... — осторожно спросил Мишель.
— А что мы там забыли? — отмахнулся Лат. — Тут поспокойнее. Нету ни тоталитарных режимов, ни войн, ни вообще никакого правительства! И население относится к нам дружелюбно... А на Риадане — кровь, постоянные сражения во имя то одного, то другого... В такой обстановке не о парусных гонках, а о сохранении жизни приходится думать... Впрочем — справедливости ради замечу, что Риадан — это всё же не Дэсхорд, не Риан и уж тем более не Эспария. Так что тихий уголок там, возможно, и удастся отыскать. Но — это ж ещё искать надобно, а тут вся планета нам рада... А с чего ты спрашивал? Захотел прокатиться отсюда на Риадан? Так после практики могу устроить желающим небольшую экскурсию туда, на денёк-два...
— Да нет, спасибо, не надо... — отмахнулся Мишель. — Просто так спросил. Пришла планета на ум...



* * *

И по утрам на торжественной Отрядной линейке поднимали походный флаг: ярко-синий, с белым кругом и вписанным в него силуэтом-корабликом.
И днями яхты «Звёздного Ветра» скользили по волнам, и их белые крылья отражались в залитой солнцем воде.
И местная ребятня прибегала на берег, и, забыв обо всём, детишки расправляли словно из ниоткуда взявшиеся крылья и парили над яхтами. Или дельфинами мчались по воде, обгоняя легкокрылые судёнышки, обдавая брызгами моряков.
Один только Мишель старался пореже попадаться на глаза Командору: к чему создавать очередной анахронизм? И так всё в этой истории запуталось до предела...

А вечерами вновь собирались все вместе, и тогда начинал свои рассказы Лат. И странное чувство появлялось в душе у Мишеля. Казалось — знает Лат уже и о Воинах Сновидений, и о Пространствах Снов, и рецепты по перемещениям меж мирами были у него так похожи на истину.
Но не только Лат удивлял Мишеля. Как-то услышал Майкл кусочек беседы Изначального с Шутом. Говорили о нём, о Мишеле:
— Откуда пришёл он на самом деле? Откуда? Зачем? Сам — не ответит. Другие — не догадаются...
Ладно, пусть думает-гадает, через два года ответ сам вломится к нему в кабинет с воплем «Запишите меня в Отряд!»... Вот тогда и узнаешь, «откуда»... А «зачем» — а кто его знает, какими превратностями судьбы вышвырнуло его в эти времена и дали, на три года назад и на тысячи парсеков в сторону...
В один из таких вечеров Мишель не удержался, и, сломив своё молчание, рассказал «небольшую страшилку». Историю про Ковчег Мрака, так и не добравшийся до обитателей какого-то отдалённого мирка, несмотря на всё своё желание. Ребята охали и вздыхали, а Лат хмурился, словно чувствуя недосказанности в этом повествовании.
А затем, перед самым отъездом с планеты, Изначальный подошёл с Мишелю и Саньке, расположившихся в тени домика смотритель пристани. Он протянул Майклу длинный свёрток, замотанный в газету.
— Я помню твой рассказ, и я знаю — в нём нет ни слова фальши. Жаль, что ты рассказал не всё, но, видимо, на то есть у тебя и своя причина... И я хочу оставить тебе кое-что на память о нашей встрече. Сдаётся мне, что это ещё пригодится тебе. Пообещай, что откроешь не раньше, чем яхты уйдут в Портал.
— Обещаю...
Когда дымок воронки рассеялся за последней из яхт, и вновь над водой висело только ясное летнее небо, Майкл медленно и осторожно развернул газету. В ней лежал кинжал. Настоящий кинжал в чёрных кожаных ножнах.

И дни приближались к осени. И вдруг тоска и боль предчувствия резанули грудь. Ковчег. Он и тут пройдёт. Но только — не хватит сил, чтоб обуздать здесь чудовище. Отданы они в предыдущем мирке, и Планета-Рай обречена. Словно воочию увидел Мишель тот кровавый апрель, что обрушится в этот мир. Горящие дома, алчное багровое вороньё и вышедший на бой Шут. Один против всех вторженцев. Обречённый на поражение. «Воин на пенсии», как он любил сам себя называть. И даже песню про это пел...

Нож на поясе, меч у меня за спиной,
Стычки, битвы и кровь и опять, и опять.
Но ведь может боец уйти на покой.
Но ведь можно воину однажды устать.

Можно лечь на траву... В вышине облака...
Прошептать: «Надоело! Дрался я столько лет!
Есть на свете покой, есть на свете любовь,
Запах трав полевых и алый рассвет.»

И с меча боевого смыть присохшую кровь,
И на мирное солнце прищурить глаза.
Но, о боги, откуда-то снова и вновь
Раздаются тревожные голоса:

«Воин, рядом война! Встань, друзьям помоги!
Ты — Боец, ты — Защитник! Не противься судьбе!
Воин, встань, оглянись: повсюду враги,
А пока это так — ты не служишь себе...»

И, тебя ожидая, седлает коней
Твой отряд, где ты нужен, где нельзя без тебя.
И прийдётся идти туда, где нужней,
Чтоб в бою снова встретить утро этого дня,
Утро нового дня...

И всё же не выстоять одному против Мрака. Не проиграть — можно. Победить — нельзя. Ибо такая победа обернётся поражением мгновенно.
Желание защитить Город вспыхнуло яркой звездой. Оно затопило улицы и дома, пронзило жителей и подвалы, небо с его ветрами и облаками и заброшеные подземные ходы и норы...
И вновь горело болью тело. Но от этой боли, от напряжённых нервов, Город расслоился, как бывает только во снах. И Мишель видел, как лежит уничтоженный багровыми воронами мальчишка у тополя, как обезумевший Город дерётся сам с собой всеми своими жителями, и в то же время, оторвавшись от Планеты-Чертогов, Город нашёл себе новый мир, и там, у такой же точно реки, мирно живёт себе дальше, и мальчишки по-прежнему катаются на велосипедах и запускают воздушных змеев. И постепенно злобный, осатаневший Город таял и исчезал, а единственно реальным становился этот, другой, мирно стоящий в ином мире под ветрами августа.



Глава 14

И второй раз за этот август распахнулись у пристани врата портала. И вновь скользнули на воду белокрылые яхты, во главе с «Виктом», сияющим свежим лаком.
— Лат вернулся! — пролетел по городу слух, и вновь бежали ребята на пристань. И сошедший на берег Лат радостно пожал руку Мишелю:
— Привет, пропажа! А я уж думал, что с тобой приключиться могло! А ты уж тут, на Рокласе околачиваешься, поджидаешь... Что, обиделся за взбучку по поводу Сновидений, а?
И тут взгляд Командора упал на телепающийся кинжал в чёрных ножнах.
— Так значит, «не думали ль полететь на Риадан»? Ладно, расскажешь мне всё подробнее. И про Ковчег в том числе. Договорились?
— Ладно, ближе к вечеру, у костра... — Майкл ещё не отошёл от Перемещения, хоть и прошло пару дней...
— Можно и завтра... Впрочем, завтра будет Бал... Ладно, как надумаешь, в общем, так и поговорим...
Мишель благодарно кивнул.
— А ты знаешь, я удивлён, как похож этот городок на Риадане на тот, что был в Чертогах-Рае... Или это не случайно, Воин?
— Не случайно... Я боялся, что он погибнет там, когда сперва приблизится Ковчег, а затем — дружины Вепря. Я сам не понимаю, как это всё получилось, но — получилось ведь, и то хорошо...
— И то хорошо... — согласился Лат.
Сквозь толпу встречающих пробился Славик, одной рукой сжимающий полупустую бутылку, а другой волочащий за собой Макса.
— Ну что, снял, как яхты из портала выпадали?
— Да снял, снял!.. — отмахивался бывший контрабандист. — Теперь бы сами гонки отснять...
— Насколько я понял, Командор — это Вы, — обратился к Изначальному Славик.
— Да. А что случилось?
— Ничего особенного... Прос-сто мы хотели бы поснимать гонки. Регату, в смысле. Когда она начинается?
— Сегодня после обеда... — Лат цепкими пальцами ухватился за плечо юного нахала. — Но у меня к тебе одна просьба. Не пойми неправильно, но здесь, в Отряде, ребята из разных миров. И далеко не все используют медицинские нанароботы и прочую дребедень. Так что я был бы благодарен тебе, если бы в следующий раз ты появлялся бы тут без бутылок вина и в трезвом состоянии.
— Бу сде! — выпалил Славик и с тоской посмотрел на бутылку: — Щас выкинуть или можно допить?..
— Сам решай.
Славик глянул сквозь рубиновый напиток на солнце, на блики по воде, на искры на лакированных бортах яхт...
— Лучше допить. Ему более ста лет! А чтоб никому не было обидно, предлагаю тост, такой, чтоб был в тему:
— За нашего Крылатого, который нагнал нам попутный ветер. А заодно за того разгильдяя, что обеспечил нам море (Салют, Ульмо!)
Говорят, что в этот самый момент в зеркальном новеньком замке Мельтор, наблюдавший за происходившим в палантир, удивлённо спросил, повернувшись к стоящим рядом балрогессе и Максу Второму:
— Я кому-то вызывал какой-то ветер?! По-моему, это работа возложена на брата моего Манвэ... И, кстати, не в этом даже мире...
— Будем надеяться, что это он Лассару крылатого благодарил, — ухмыльнулся Максим.

И весь день, и половину дня следующего длилась регата. И Славик с Максом снимали сперва гонки, а затем исчезли куда-то. Наверное — телепортировали в другой городок. Подальше от Командора, поближе к трактирам...



* * *

По случаю удачного завершения Регаты решено было устроить грандиознейший сабантуй. Ребята веселились, кто как мог. Да и девчата-барабанщицы не отставали от них.
Музыка плавно лилась из динамиков, и пары кружились в мягких зовущих волнах вальса. Приглашённые девушки охотно кружились, прикорнув к плечу своих кавалеров. Всё было изысканно и старомодно. Свечи в тяжёлых подсвечниках трепетали, неровными огоньками озаряя полутёмный зал и кивая пламенем вслед проносившимся мимо парам. Можно было бы, конечно же, включить верхний свет и поставить что-нибудь из «тяжёлого рока», но в душе так хотелось романтики...
Королём избрали Лата. И не только потому, что был он высок, красив и статен. И не только потому, что он — Командор флотилии. Сыграли свою роль и те его книжки, что, оказывается, уже читали все его сотоварищи... «Сказки» — любил говорить он сам. Волшебные сказки про мальчишек, его друзей и знакомых, и о том взрослом мире, куда вбрасывает их равнодушная жизнь, не спрашивая желания пацанов. Всегда казалось — истории эти интересны будут лишь детям. Ан нет... Читали и полюбили...
Короновали прямо посреди зала, водрузив на голову тонкую жестяную корону. «...И нарекаем Королём Бала, и...»
Капелька серебряной краски упала на плечо, расползаясь по тонкой ткани рубашки. Откуда? Не досохла корона?
Вторая капля, третья... И вдруг со звоном вылетело стекло и, сметая всё на своём пути, гася биением крохотных крылышек свечи, в зал ворвался, одевая празднующих в зеркальные саваны, Рой. Никто не успел понять, что случилось, никто не завизжал от испуга, никто не скорчился в углу и не попытался вжаться в стенку. Стальная, с золотистым отливом, промчалась и схлынула невероятная волна, и только краска бесцельно падала на пол, застывая ртутными лужами.

Командор с изумлением воззрился на ставшего вдруг золотой зеркальной статуэткой сотоварища. Что-то неведомое перекрасило присутствующих, изменило всё вокруг, но почему-то первой мыслью было «Боже, да как же я теперь отмоюсь от этого!»
Что-то странное происходило вокруг, и Лат со смесью испуга и непонимания глядел на участников бала, размеренными шагами зомби шагающих по залу на несгибаемых ногах и никак не реагирующих на реплики Лата и столкновения между собой. «Если это розыгрыш — то очень плохой! Если это всерьёз — тогда это действительно страшно... Почему же я не боюсь?» — билось в голове. А затем, подбежав к окну, он увидел серебряно-золотой макет Города в натуральную величину и испугался по настоящему.



* * *

В Растер-Гоув Славика не пустили в кафе «Рыцарское». Можно было б, конечно, пойти в другую забегаловку, но уж очень взбесила мальчишку надпись, в которую ткнул дюжий вахтёр-вышибала:

«Вход только в доспехах!
Или хотя бы в шлемах!»

— Ах, не позволяют?! Ну, ладно! Макс, подсади меня, а то я не вижу, что за этим забором... Отлично, свалка цветмета. Полезли, тут достаточно алюминия, чтобы дракона собрать, а не то что пару шлемов!
На этот раз двух пареньков в джинсовых прикидах, но с сияющими шлемами на головах, никто не задержал.
Когда жаркое было съедено, и выпивка последовала за ним, Славик повернулся к Максиму:
— Кажется, нам светит проблема: монеты у меня ещё в прошлой забегаловке завершились...
К несчастью, его услышал трактирщик. Он сграбастал паренька... нет, не за грудки, а за шлем. И алюминиевая подделка расползлась в его мощных руках.
— Э, да у них шлемы поддельные! — заорал служитель котелков и сковородок. — Так как, хлопцы, платите сразу или...
— Или, — равнодушно зевнул Славик. — А что там планируется на «или»?
Тем временем Макс скинул свой шлем и предпочёл нахлобучить стальную миску в качестве возможной защиты при драке.
Трактирщик тем временем заявил:
— Спрашиваешь, что «или»? Ща я тебе сделаю шлем! А потом потащу в полицию, и там ты заплатишь мне за всё, и за еду, и за учинённый дебош...
— Какой дебош? Не было ж никакого дебоша! — возмутился мальчишка.
— Ничего! Ща будет!.. — успокоил толстяк.
И с этими словами надел на голову Славки чугунок, а затем резко замахнулся и начал уже опускать руку вниз, чтобы «забить» чугунок поглубже. Славик зажмурился в ожидании удара сверху... И потому не видел, что выбило окно...



* * *

Туча появилась внезапно. Не парило, не слышались раскаты грома, лишь лёгкое зудение заполнило воздух. А вслед за ним сплошной лавиной ринулись тучи. Они казались единой тварью, невероятным и фантастическим драконом, раскинувшим крылья от горизонта до горизонта. Клочьями и клубами дыма неслось это на Мишеля. Казалось, то ли крылья звёздных скоплений, то ли целая галактика летит над землёй. Туча странно светилась, и вдруг с ужасом понял мальчишка, что это не туча, а рой, гигантский рой каких-то крохотных светящихся насекомых, заполонивших всю округу и сияющих ослепительным металлическим блеском. А в центре этого роя летела его королева, и была она много больше простых насекомых, и напоминала она отлитую из чистейшего золота статуэтку пчелы, которую оживил какой-то добрый волшебник. Все части этого металлического создания были подвижны, и была она живой, хотя и сверкала металлом.
Красотой был полёт Роя и его госпожи, но вдруг ударила в сердце позабытая уж тревога, когда под Роем заблестел металлом старый замок на холмах за городком. Словно превратили старые благородные камни, источенные временем, в дорогую безделушку-подделку. Майкл ринулся было бежать, когда кто-то сбил его с ног. Быстрый взгляд...
— Том! Впервые вижу тебя не во сне! Какими судьбами?
— Тут все наши! Воины. Слушай внимательно! ЛЯГ!!! Рой не трогает тех, кто не думает. Так что ляг и постарайся ни о чём не думать, пока он не пройдёт! Рой не трогает мёртвых и тяжелобольных!
Капля стального дождя ударила в плечо Тома, расплываясь ртутным сиянием. Вторая и третья. Сотая. Их были тысячи! Тысячи тысяч! И среди них грозно и гордо плыла в спокойном величии громадная золотая матка — Царица Роя.
Гул стал нестерпимым, и тут Том шагнул в сторону, чтобы собою не привлечь внимания к другу, лежащему на земле. Пулями били «пчёлки», и волной живого металла одел Тома пролетающий Рой. Волна за волной крохотные совсем мушки ударялись о вечно молодого мальчишку, и каждая разбрызгивалась капелькой серебра, и вскоре Том напоминал только что отлитую сияющую статую. Но при этом он был по прежнему живой, он двигался и пытался заговорить вновь. И когда сделал он шаг — показалось перепуганному Мишелю, что шагает киборг из жидкого металла, неумолимый Т-1000 из старого кинобоевика «Терминатор-2. Судный День.», так сиял и переливался тот, кто ещё мгновение назад был простым человеком из плоти и крови.
Был... Как скоро убедился в страшной, неумолимой правоте этого слова Мишель.
Рой уходил, оставляя за собой город, полный жидкометаллических людей. Скрывалось за горизонтом нашествие, пыльные крылья чудовища покидали встревоженное небо. И тут каплями и ручейками потекла с людей краска, ртутными лужицами растекаясь у ног.
Мишель облегчённо вздохнул: пронесло! Снова возвращался естественный цвет кожи, и Том больше не походил на шагающий ртутный манекен.
— Том! Оно ушло!
Голос Мишеля разом заглох, когда он понял, что Том никак не реагирует на его слова.
Подбежал, тряхнул за плечи:
— Том! Очнись!!!
Никакой реакции. Пустой, равнодушный взгляд. Мёртвый. Том отвернулся и мерно зашагал от перепуганного Мишеля, деревянно переставляя негнущиеся руки и ноги. Мальчишка попытался догнать уходящего друга, но что-то тяжёлое сбило его с ног. Оказалось — дед с Пристани, так же деревянно шагающий по своим неизвестным теперь делам. Он даже не заметил мальчика, пошагал дальше. Не обернулся.
Порою кто-то из жителей городка налетал на другого. Сталкивались. Топтались на месте, затем резко, как по команде, разворачивались и расходились в разные стороны. Словно игрушки-вездеходики в магазине.
Мишелю стало по настоящему страшно от этой механической, бесцельной и пугающе стройной математически возни. И жуть ознобом продирала грудь, когда он видел, с какой бесстрастностью шагали наравне со взрослыми мальчишки — его недавние друзья и просто знакомые. И не было в их движениях ничего кроме математической неумолимости маятника.

Город обезумел. Молчали посеребрённые кузнечики. Тупо тыкались в землю клювами одуревшие горлицы, не сдвигаясь с места. И гулом барабанов — шаги негнущихся ног.

Славик с изумлением уставился на «позолоченного» трактирщика, который, не опуская руки, повернулся и ушёл за стойку, где принялся наливать в стаканы виски из пустой бутылки. Затем повернулся к Максу:
— Так! Дебош отменяется! И платёж, кстати, тоже... Прихватим с собой чего пожевать?
Увы — ртутная пища не вызвала аппетита у двух землян.
А за дверью трактира их ждал золотой ад.
Славик отступил на шаг, тряхнул головой:
— Что-то мне не нравится этот «Зомбиленд»! Попёрли-ка отсюда!..
— Не «попёрли», а полетели! — огрызнулся Макс. — Ты ведь не забыл, надеюсь, как выглядят апартаменты Мельтора?
— Не только не забыл, но и зарисовал. Э нет, это я для себя зарисовывал! — и Славик помахал перед носом сотоварища картонкой шесть на девять сантиметров... — Кстати, если уж на то пошло, то не «полетели», а приготовились начинать перемещение путём искажения криволинейности пространства в его топологическом преобразовании посредством трансгрессии исходных функций мерности с применением для реализации процесса вектора поросячьего хвостика слушавшего меня! Не хрюкай возмущённо, а телепортируемся! Я там знаю почти пустую комнату, где просто невозможно с чем-нибудь совместиться!..
В комнате было сумеречно. Возникшие посреди комнаты ребята поморгали, привыкая к полумраку. И различили в углу комнаты Крылатого, склонившегося над столом и сосредоточенно читающего рукопись.
— Хочешь новые спецэффекты? — шепнул Славик. — Тогда бери камеру и поскорее снимай, сейчас тако-о-ое начнётся!..
Недоумевающий Макс вскинул камеру, направляя её на читающего. Тем временем юный контрабандист прокрался к полке, на которой лежало несколько сверкающих бронзовых колоколов и колокольчиков разного размера. Подумав, выбрал корабельную рынду и, стараясь не звякнуть, занял место за спиной хозяина замка.
— ДО-О-ОН-Н-НГ! — густой звон сотряс комнату. Мальчишку отбросило упругим потоком ветра от распахнувшихся крыльев взлетающего. Рында упала на пол и ещё раз звякнула, на этот раз дребезжаще и жалобно. А Мельтор уже воспарил к потолку и теперь медленно спускался вниз, слегка шевеля кончиками крыльев. Макс был в восторге.
Коснувшись ступнями каменного пола, Мельтор повернулся к Славику:
— Ну как, нормально сыграл испуг? Или ещё дубль снимем, а? Всё запечатлели? Думаю, в «3х4» или «Сам себе режиссёр» это вам принесёт приз... Может быть...
— Может — и принесёт, но учитывая, как тот мужик в кепочке подбирает кадры... Стоп, так ты заранее знал и так прикидывался?
— Прикалывался. А подкрасться незаметно... Ты слишком громко думал. Да и зеркало на стене... было... пока не взлетел...
— Ах, зеркало на стене... Склеить? — мальчишка достал любимую пробирку с нанароботами, — А то ж семь лет несчастий... А с другой стороны — что тебе семь лет по сравнению с тысячами, что ты в своё время промаялся?.. — и спрятал пробирку обратно.
— Само зарастёт... — отмахнулся крылатый. — Ты вот скажи лучше, что тебе, лично тебе надобно?
— Что мне надобно? Ой, никогда ещё с золотой рыбкой не общался, сейчас подумаю. Итак, ага! Вспомним аск... Я жутко извиняюсь, но не будет ли любезен глубокоуважаемый джинн... То есть не джинн, но... В общем, не будет ли у Крылатого для бедного студента...
— Булочка за углом? — ухмыльнулся Мельтор. — Найдём. Вот зёрнышко. Как раз пока ты станешь студентом, из него успеет вырасти каравай. Или всё же лучше булочка?
— Не угадали... — Славик ядовито улыбнулся и загадал: — Я не отказался бы от Жетона, прозрачного такого, с буковкой в центре, ну, ты знаешь... От пива хорошего на золотой, копеек тридцать на всякий случай... А сигаретки не найдётся?.. Может — ещё и прикурить будет? Ой, а куда это я полетел?
— Сейчас тебе будет и пиво, и сигаретка, и прикурить!.. — донёсся ему вслед немного странно звучащий голос Мельтора.
И оказался Славик в кабаке, откуда так недавно телепортировал к Мельтору. В зубах у него дымилась забойная «Монастырецкая Прима», которую считал ядрёной даже Загорский. На столе лежал прозрачный жетончик московского метрополитена, с буквой «М» посерединке. Под ним оказались три жёлтых монетки, с одной стороны которых красовался трёхзубый знак, напоминающий чем-то герб то ли Крымской Республики, то ли кого-то из их древних соседей, а на другой — надпись «10 копiйок».
В тот же момент к Славику подошёл нетвёрдой походкой трактирщик и поставил на стол здоровенную кружку ароматного пенистого пойла.
— Как и заказывали: на золотой.
Славик отчётливо сознавал, что золотого у него не найдётся...

Мельтор обернулся к укрывшемуся в тёмном уголке Максу:
— Вылезайте, молодой человек, я Вас и так прекрасно вижу... Можете и в замке поснимать, мне не жалко... Но сперва направьте объектив своей камеры на лежащий на столе палантир. Так Вы сможете запечатлеть, что бывает, когда желания сбываются дословно... Поучительное зрелище, юноша...

Бежать! Бежать!!!
Дорога бьёт по пяткам горячей пылью, похлопывает по бедру чёрными ножнами прицепленный прямо к плавочкам кинжал — подарок Лата. Командора.
Звоном вспоров тишину, вынырнул, атакуя в спину, Рой. Словно почувствовал, что не все ещё утратили разум, что один — остался.
Теперь уже ненадолго. Рой выскочил внезапно — не убежать. Даже не отпрыгнуть...
Что-то резко рвануло Мишеля, швырнуло в сторону, отбросив с дороги, и вот уже на том месте, где только что стоял мальчишка, закружился, отвлекая внимание Роя на себя, крохотный ветерок, кружа пожухлые внезапно серые сухие листья, поднимая махонькие смерчики дорожной пыли.

Рой пронёсся сквозь вихрик — и на месте крохотного смерча возник вдруг упавший в поднятую пыль сверкающий серебристый мальчишка. Он лежал, раскинув руки, будто маленький воин, срезанный пулемётной очередью. Вот только пули — маленькие, крылатые — размазались, разлетелись по дорожной пыли серебряными ртутными каплями, чуть золотыми в лучах потревоженного, воспалённого солнца, и лужицы сверкающего металла покрыли дорогу. Кровь?.. Кровь!.. Боль... Сон...
Со стороны казалось — мальчишка заснул. Но Мишель с болью и ясностью понял — нет, никогда уже не взлететь этому пацанёнку над домами, никогда не коснуться чьей-то щеки своей тёплою ладошкой. Никогда больше не стать ему ветерком, поднимая махонькие смерчики пыли. Никогда не вознестись весёлым звоном над городом...

Вы никогда не видели, как умирает ветерок? Нет? Счастливые...
Мишель плакал.
Они были незнакомы, хотя и виделись каждый день...
Сколько раз он подхватывал сотворённые Мишелем стихи и уносил их под карнизы, в гнёзда ласточек. Сколько раз обдувал плечи своему другу-мальчишке, веселился и баловался. А вот поговорить им так и не довелось. И даже имя его Мишель не знает. Да и есть ли имена у ветерков?..
Маленький ветерок, который успел в своей жизни сделать одно большое дело — вовремя толкнуть Мишеля...

Словно поняв, что его обманули, Рой медленно развернулся для новой атаки. Нестерпимо звенели мириады крохотных крыльев. Мишель отшатнулся назад. С размаху ударился спиной о старый плетень. С треском сломались прогнившие доски, и мальчик покатился вниз, под откос, обдираясь о покрывающие склон колючки и тырсу. Верх-низ, верх-низ! Земля и небо кружились в бешеной карусели, Верх-низ... И вдруг — полёт, падение... Плюх! Холодная вода смыкается над головой, вновь расступается, ознобом пробирает тело, залечивая царапины. Теперь можно осторожно поднять глаза. Над головой отвесной стеной нависает огромный глинистый обрыв — метров тридцать! Или просто из воды кажется он таким здоровенным?
Мишель ложится на спину, и течение медленно несёт его вдаль, всё вперёд и вперёд.
— «Хорошо хоть, что ходил в последнее время, как и вся местная ребятня: в одних только плавках, подставляя солнцу и тёплому ветру коричневые от загара плечи, ощущая босыми ступнями тёплую шероховатость деревянных тротуаров, прохладный шёлк травы и горячее дыхание песка, когда он струился меж пальцев ног. Зато теперь можно не опасаться, что лишняя одежда потащит на дно. Можно плыть и плыть, куда течение несёт. Как бревно. Бревно с глазами. Горлум. Золотой Горлум. Белый Голлум мира.»
Разумеется, в мыслях плывущего пацана не было такой стройности и красоты: это уже потом могут прийти словесные обороты для описания мыслей и чувств. А пока — лишь образы-чувства: Светлое и с запахом тополей — лето. Тёплое — загар на плечах. Стремительно-ласковое — ветерок. Прохладное и успокаивающее — течение. Грустное и незадачливое — Горлум, невезучий пожилой полухоббит из старой детской книжки.

«Как-то раз у Эсгарота
Видели бревно с глазами —
Результат больших мутаций!
Как-то раз у Эсгарота
Выплыло бревно с глазами —
Видно, в сваях заблудилось...»

Сумрак наползает на глаза, холодит кожу, вода становится серой и зябкой, с запахом тины и ракушек. Плюхает вода, разбиваясь обо что-то неясное впереди. Поскрипывает старое дерево. Надо открыть глаза, надо посмотреть...
Старый причал надвигался на озябшего мальчишку, словно крейсер.
«Айда наперегонки! До причала!»
«Дедушка, а на лодке прокатите?»
«Намёрзлись, пострелы? Заходите, хлопцы, чайком обогреетесь! Он у меня липовый, сам цвет собирал!..»
«Деда, мы тут в прятки, так не выдавай, я под парусом сныкаюсь!»
«Дедуль, Мишку не видал?»
«Сорока летела, о Михее болтала, да разглашать не велела! У неё и спросите...»
«Чай свежий, с мёдом...»

Дедушку не попросишь о помощи. Вон он сидит на валяющемся у причала бревне, лениво раскуривая самокрутку, и серебристый металл клочками сползает с него, умерщвляя траву. Дедушка не узнает никого. Теперь он действительно один. Как и все, кто прошёл через Рой.
Сумерками — тень причала. Дощатый сруб скрывает от глаз дедушку.
Рядом пляшут на воде ялики, лодки, хлюпают поплавками водные велосипеды. И среди всей этой мелочи — стремительный силуэт яхты, отдыхающей перед Великим Походом. Одиночное кругосветное плавание — это всегда завораживает. И мальчишки со всего города сбегались поглазеть на легкокрылое чудо, замершее у берега, словно присевшая отдохнуть птица. И музыка дальних странствий звучала в сердцах мальчишек, когда косой треугольник парусов скользил над волной.
Яхта привязана к причалу единственным тросом. Туго, очень туго сдвигается он. Но вот плюхнулся в воду пеньковый канат, и яхта медленно отошла от пирса... Прости, Андрис! Но тебе вряд ли понадобится она...
Мишель вскочил в яхту и потянулся к гика-шкоту. Серебряная нить, напоминающая наполненную металлом трубку капельницы, тянулась от гика прямо к берегу, уходя в домик. Звенящий звук приближающегося Роя разорвал тишину. Ударом кинжальчика, по-прежнему прицепленного к плавочкам (надо же — столько всего стряслось, а не потерялся!) мальчик одним взмахом пересёк тросик, и лишь его обрывок дёрнулся на конце гика. Рой приближался, и «пчёлы» его блестели, как трос. Смутная догадка толкнулась в голове. Двумя ударами перерубив остатки сверкающей гибкой трубки, Мишель зашвырнул обрезки в кусты на недалёком ещё берегу.
Мокрая пеньковая верёвка не очень-то годилась на гика-шкот, но выбора не было. Вытянув идущую хвостиком за яхтой причальную верёвку, Мишель привязал её к кольцу на гике и, намотав на ребристый барабан ручной лебёдки, с треском потянул. Хлопнул, ловя ветер, грот, и тут же — резкий крен. Ветер мотает яхту, и она рыскает, как раненый альбатрос над пеной прибоя. Что-то не так. Пока сознание размышляет — руки словно живут своей жизнью. Привычным движением берутся за рычаг — и из швертового колодца выдвигается в воду под брюхом яхты стальная тяжёлая пластина — шверт. Движения яхты становятся ровнее, ветер теперь лишь подгоняет её. Вот тебе и парусная практика... Можно и обернуться.
Рой кружит над кустами, куда улетела фальшивая верёвка, раз за разом тщетно пронзая кусты в поисках беглеца. Сработало!!!
Кажется, можно расслабиться.
Удерживать яхту на курсе удивительно легко. Всё дальше и дальше милый сердцу городок светлого детства, превращённый неясной стихией в живое кладбище, адский кошмар.
Проплывает мимо деревенька. Кажется, отсюда к Саньке приезжал в гости Рэм. Или не отсюда. Деревянными шагами бродят по деревне серебряные зомби. Интересно, как там Лат? Подействовал ли на Изначального металлический монстр? Нельзя останавливаться. Остановишься, чтобы узнать — и уже некому будет узнавать...
Вечером так хочется остановиться на привал. Глаза слипаются, и зевота раздирает рот не хуже Самсона. Но что-то звенит: «Останавливаться нельзя!» То ли страх, то ли внутренний голос.
На камбузе нашёлся единственный брикет растворимого кофе. Смешивая его с сахаром, Мишель жевал горчащую смесь, отгоняя сон, но тот кружил рядом, терпеливо выжидая. И только когда миновал Час Быка — он бежал, чтобы вернуться потом. Завтра.
Впереди были города Торговой Республики, но сознание их заснуло в объятьях металла. И некому было помочь одинокому мальчишке. Они сами нуждались в помощи, хотя и не знали этого.
У больших причалов речных вокзалов кислым запахом угасших угольных топок жаловались на свою судьбу пароходы. Лодки нерадивыми коровами разбрелись по реке, порвав заграждения лодочной станции. Дождик готовился вдали... Дождик?!
Стремительной тучей налетал Рой. Он был ужасен, как в тот, первый раз! Раскинув от горизонта до горизонта свои рваные крылья, он комками металла мчался над самой землёй, сметая всё на своём пути. Экстра-нейтронная бомба: дома есть, люди есть, а сознания — нет!..
Мишель вывалился за борт яхты, в холодную утреннюю воду, и со всей силы вцепился в перо руля. Надо было не просто держаться, чтобы не отстать от яхты, но и удерживать на курсе белокрылое судно. Иначе первое же виляние — и берег позаботится о дальнейшей судьбе. Вон он какой каменистый!..
С тонким звоном промчались первые Стражи. За ними заклубился туман крохотных, ослепительно сверкающих тел, расползающийся клубами чуть золотистого дыма. И среди этого великолепия грузно проплыла огромная матка. Сейчас она прошла так близко, что можно было точно понять её размеры: метра три. Ничего себе «пчёлка»! Она прошла рядом, почти вплотную, но на этот раз она не казалась ожившей золотой статуэткой. Напротив, что-то фальшивое было в её сиянии и блеске, словно шёл в небе гигантский компьютерный рисунок, этакая иллюстрация к фразе «И стал тут терминатор Т-1000 огромной пчелой, и полетел в небо...» Красивый такой рисунок, со всеми тенями, полутенями и блеском бликов по живому металлу, но — мёртвый, ненастоящий.
То ли примелькалось чудовище, то ли просто не мог уже Майкл относиться к нему, как в тот, первый раз...
Полусферой накрывали летящую королеву крохотные совсем «пчёлки», такие же яркие, как и их госпожа... И крыльями стали расходился по сторонам Рой. И не было ему ни конца, ни края.
Лежащего на воде не тронули. Видимо, сочли за утопленника.
«Больных и мёртвых он не трогает! Надо лежать и НЕ ДУМАТЬ!»
Как же прав оказался Том. Жаль только, что сам он не успел прибегнуть к своему совету, спеша поделиться открытием с другом...
Открытием или Знанием? Впрочем, теперь не всё ли равно...
Стальные серпы смерти — раскинутые крылья Роя. Золотые. И всё же — не бесконечен он. Последние «пчёлки» скрылись за горизонтом, и Мишель, облегчённо вздохнув, подтянулся на руках, забрасывая озябшее тело в яхту.

Он не знал, сколько прошло времени, дни и ночи слились в сплошной кошмар, когда приходится чутко прислушиваться к плеску волн и шугаться звона цикад, принимая его за Нашествие. Когда остановиться нельзя, а плыть сонным — значит столкнуться с камнями или вылететь на берег. Если бы был момент остановиться и подумать, то Мишель, без сомнения, удивился бы, что стремится куда-то вдаль. Словно во сне, когда бежишь, плывёшь, летишь куда-то и не догадываешься даже, куда и зачем, знаешь только, что должен спешить и что двигаешься правильно...
А затем река резко раздалась в стороны, широко раскинув руками свои берега, и впереди заблестело далёкое, неимоверно синее и бескрайнее море. Яхта словно вырвалась из плена берегов. Нет, скорее, берега просто раздвинулись, как руки женщины, пустившей в дальнее плавание свой кораблик и теперь с тоской глядящей вдаль треугольному парусу. Вернётся? Нет? Не знает... И Мишель не знал...
Зафиксировав румпель, он наконец-то свободно скатился в каюту и уснул тяжёлым, беспробудным сном без сновидений...



Глава 15

Посадка произошла на удивление успешно. Дэвид и представить себе не мог, что яхты класса «Фламинго» обладают таким запасом прочности: продырявленная во многих местах, почти полностью разгерметизированная, с ошмётками корабельного мозга и россыпью панелек от автопилота, она приземлилась на ручнике, как пассажирский авиалайнер, лишь слегка подпрыгнув от толчка о грунт.
К сожалению — не работала рация, так что надо было добежать до ближайшего терминала связи. Увы — ждать, пока яхта исправит свои повреждения, некогда: обстрелявшие успеют замести следы, и тогда опять ищи-свищи их по всей обитаемой галактике.
Люк распахнулся, и шеф Службы Безопасности выпрыгнул на зелень клумбы, так кстати подвернувшейся на главной площади города. Внезапно в глазах потемнело.
— Что за чёрт! Ещё один приступ ясновидения?.. — Малдер был раздражён, а поэтому не сразу обратил внимание, что нету привычного головокружения и тяжести в ногах.
Робкий солнечный лучик пробился сквозь стекло шлема. Похоже — кто-то просто окатил его краской. Неужели тут дом красили или плакат дорисовывали? Сбить при такой посадке ведро с краской — вполне реально. Хорошо хоть — шлем не успел снять...
Малдер вспомнил, как когда-то у него в руках взорвался баллончик со сжатыми чернилами. Глаза-то восстановились быстро, минут за сорок, а вот парадный костюм и новые обои на стенах... Да и ощущения были не из приятных...
Краска тем временем полностью сползла со шлема. И удивлённому взору предстал ртутно-серебряный город с серебряно-золотистыми людьми, продолжающими спешить по своим делам и совершенно не обращающими внимание на свой странный вид.
— У них что, мода сейчас такая?.. — Малдер задал вопрос в пустоту.
Краска скатывалась ртутными каплями с прохожих, и они вновь становились многоцветными.
Было что-то неправильное в их поведении. Но это не сразу бросалось в глаза. Они шли прямо и только прямо. А разворачивались лишь тогда, когда натыкались друг на друга или на стены домов и стволы серебряных же деревьев.
Стало трудно дышать. Ну да, в баллонах завершились и последние капли сэкономленного кислорода. Ну ладно, здесь не открытый космос! Сразу надо было шлем сбросить...
Воздух оказался холодным и бодрящим. От пьянящего аромата зазвенело в ушах. Какая благодать!
Хотя — нет. Звон — реален! Откуда-то сзади нарастало странное жужжание. Малдер не успел обернуться. Его толкнуло в затылок, и из-за спины ринулся поток крошечных золотых насекомых. Словно капли дождя, идущего горизонтально. Но он уже не осознавал этого, хоть и видел золочёный поток...
«Нет. Потом мне привиделось, что Бог послал на меня рой саранчи, и дважды она налетала на меня, и за второй раз съела мой мозг.» Как странно порой сбываются пророчества...



* * *

Лат выскочил на улицу, прямо в круговорот улиц.
И Город испугал его незрячею, мутною тишиной.
И страшны были его дети, безразличными, безучастными ко всему манекенами слоняющиеся по улицам и дворам. О, как бы теперь возликовали бы классные руководительницы и директрисы заодно с завучами! Как ублажил бы их вид покорного стада, не возражающего им и во всём послушного — давняя мечта «педагогов»!.. Но Лат сжимался от боли, видя холодные неузнающие глаза Стаськи и Илюшки, Вовки и Николы, Данилки и Саньки, Кирилла и Митьки... И пытался докричаться до них, но слова вязли в безразличии.
И всё же он не терял надежды. Он шёл рядом с ребятами и говорил, говорил, говорил... Говорил, стараясь пробудить хоть капельку памяти, отогреть замёрзшее, разрушить сковывающий сознание гипс. И хотя все вокруг были страшны, Лат всё же чувствовал своих детей, и боролся. Где-то там, в глубине души, теплился их разум, но был он сдавлен, задавлен, забит... И вытащить его наружу казалось делом фантастическим и невозможным. Впрочем, и о постройке двухмачтового гафельного иола из старой шлюпки тоже говорили ему: «Невозможно!». Но то — парусник, а тут — души детей... И всё же война продолжалась. Сколько дней прошло...
И треснул лёд.
И Данилка радостно улыбнулся, узнав командора флотилии.
И Санька спросил: «А где Мишель?»
И тут же ответил Илья: «В пути, на Дороге...»

Дети оживали, и были они первыми ласточками в этом возвращающемся к жизни городе. И первые радости сменялись новым горем и отчаянием:
— Лат! Лат!.. Я прихожу домой — а они телевизор смотрят и не шевелятся! А на экране сплошной «снег», вышка-то не работает. Я к ним — а отец только рукой показал, отойди, мол, не мешай смотреть... А мама — так она даже не взглянула в мою сторону!.. — плакал Кирилл.
— Мама бродит по комнатам и переставляет подсвечники с места на место... — с ужасом в глазах шепчет Санька. — И всё...
— ...А соседка выключенным утюгом с утра до вечера гладит свой носовой платок...
И вновь вспыхнула война. Странная война с невидимым и давно уже ушедшим противником. Война не «с кем», а «за что»! За души детей. Теперь — за души их родителей. И вновь пытался изменить что-то Лат, бессменный Командор детской флотилии и бывший Лорд, и вновь — на пределе нервов поиск слов и ключей к спящим, замороженным душам.
Оттают ли взрослые, чьи души давно уже закрыты для нового, заперты и заколочены?..
Война продолжалась...

А по вечерам очнувшиеся ребята вместе со своим старшим другом собирались в домике на старой пристани и там, на Пристанях, говорили, пытаясь докопаться до сути происшедшего, понять, что стряслось.
— Лат, а ты-то как от этого очнулся? — с робкой какой-то надеждой спросил Данька, рыжий и когда-то улыбчивый пацанёнок из «Звёздного Ветра».
— Сам не знаю, — Командор впервые за столько времени потёр лоб, словно вытирая пот, и холод стали коснулся руки. Корона.
— Ребята, я что, всё время и ходил в ЭТОМ ?
— Угу, — хохотнул Севка, долговязый подросток с чёрной лакированной гитарой. — Император-тайга!
— С ума сойти! Это ж на меня напялили на балу, когда избрали Королём Бала! За всем этим... — он выразительно посмотрел на опустевший город, — я и забыл про эту фигню!
— Не фигню! — Сурен взял корону в руки и внимательно осмотрел. Затем, несмотря на протестующие вопли Лата, напялил корону на прежнее место на голове Командора, на потеху ребятам. Но сам — не улыбнулся, внимательно обошёл вокруг, пощёлкал по жести пальцем, а затем присел на корточки и тихо заговорил:
— Жесть спаяна, образуя кольцо. Пластина обода прикрывает виски и центр затылочной кости. Зубцы короны защищают темя и наиболее уязвимые участки...
— Прям-таки тактико-технические характеристики новых средств защиты от мордобоя! — не утерпел Лат. — А не смущает, что она тонюсенькая, из жести?
— Не-а, не смущает. И не от мордобоя. Если предположить, что эти серебряно-золотые мушки воздействуют на мозг, то скорее всего — высокочастотным излучением. И тогда корона надёжно защищает мозг от любого типа фоздействий, ой, воздействий... Так что не вижу ничего странного и противоестественного. И королевский Ваш сан спас жизнь и разум Вам, Ваше Величество! — с шутовским поклоном добавил Сурен.
— А если Рой вернётся? — спросил вдруг Илья. Спроси кто другой — и не ясно, поверил бы кто. Но Илья... Видящий...
— У меня полно старых банок. От томатной пасты. Можно из них! — Сурен, как всегда, говорил отрывисто, но по существу.
И если бы кто посторонний пришёл бы в этот город, то решил бы, что попал Город Королей или в сумасшедший дом, ибо все жители города носили короны. Конечно, банок, из которых Сурен собирался построить ракету для запуска на Луну, не хватило, и в ход пошли старые огрызки жести со свалок, из кружков на станции юных техников и с завода по изготовлению оцинкованных вёдер.
Взрослые в равнодушии своём позволяли детям напяливать на их головы жестяные сооружения, не высказывая ни малейших эмоций и не снимая этих «символов королевской власти».
Забавно было видеть бабуль, стоящих у колодца в сверкающих коронах. Не менее забавны «короли» за экранами телевизоров или уныло стучащие костяшками домино, причём в этих играх не было победителей и побеждённых, ибо смысл игры сводился теперь просто к стуканью костяшкой об стол...
Пока ещё никто из взрослых не очнулся, но ребята надеялись. И в случае успеха обдумывали уже, как бы подоходчивее объяснить им, что короны — не игра, а необходимое средство защиты...
Но это — впереди. А пока — ни один из взрослых не очнулся. Как не очнулся и один единственный мальчишка — Том. Его нашёл Кирилл. Привёл на Пристаня и, заикаясь от смущения, проговорил:
— Вот, н-нашёл! Ст-транный он к-какой-то!
— Все мы были «странными»!
— Да не т-то. При оруж-жии... А ещё в т-том ж-же п-п-подвале был т-т-т-т...
— Т-труп? — передразнил Кирилла Севка, вспоминая старый анекдот про заику.
Но Кирилл как-то странно вздрогнул и с испугом сказал:
— Т-т-точно т-так: т-труп!

Имя — Том — вспомнили несколько ребят, видевшие его пару раз до ТОГО, как называли теперь Нашествие. Но откуда он явился и что здесь делал — не знал никто. И откуда у простого мальчишки катана — настоящая, с тяжёлой кожаной рукоятью и сверкающим, острым как бритва лезвием — тоже оставалось загадкой. Кто-то предположил было, что клинок — найденный, но чуть изогнутая катана была точно подогнана под руку Тома, да и заплечные ножны-перевязь...
На кожаной рукояти — тиснение: прямой, вытянувшийся в струнку дракон с раскинутыми в стороны передними лапами, несущийся сквозь латинскую букву «S» с готическими завитками. Никакого намёка на имя владельца. Особенно — если считать владельцем Тома.
Что только не перепробовали, пытаясь добудиться. Но всё оставалось тщетным. Пытались.. Лат даже добыл где-то две спортивных рапиры и ребята поочерёдно устраивали перед Томом настоящие мушкетёрские поединки, но взгляд пацана оставался равнодушным и безучастным. Попробовали дать Тому рапиру — он зажал её в кулаке, словно скалку. Серёжка попытался даже атаковать, но Том не реагировал на уколы. Тогда Генка рубанул сверху, но мальчик проигнорировал удар, и клинок равнодушно звякнул по жести короны.
А затем в воздухе повис противный занудный звон-вой, вызывающий зубную боль, и за полуприкрытой дверью зависла сияющая Королева Роя в окружении своих жидкометаллических подданных. Судорога прошла по лицу Тома, и он вскочил, сжимая в руке смертоносную свою катану. В глазах его, до этого пустых и холодных, билась ярость и гнев. Голос оказался чистым и немного усталым:
— Я — Томас Слипер из клана Сэлета!
И гигантская пчела поднимается на задние лапы, выпуская длиннющее жало. Мгновение — и насекомое перетекает в форму коронованного золотого человека, а жало ложится в ладонь горящим мечом. И знойным маревом вспыхивает в мозгах ребят и Лата ответ-представление:
— Единый!
Голос скрипит и лязгает, словно у машины повыламывали зубья из шестерёнок. Но даже такой, скрипящий и чуть скособоченный, монстр страшен. И мантия его из крохотных сверкающих пчёлок слепит глаза коварной «не-тьмой», которая и не свет...
Молниями скрестились клинки, и благородная сталь катаны высекла искры из неземного металла золотого меча...

Лат умел ценить искусство фехтования. Сам прекрасный фехтовальщик, он обучал владению клинком своих ребят, ставил бои в кинофильмах и проводил турниры, но то, что он видел теперь, превосходило всё мыслимое. Сталь сливалась в сплошной круг, разя монстра, но чудовище легко и уверенно отбивало яростные атаки и тут же кидалось в контратаку, но и его выпады не достигали цели — вёрткий мальчишка уклонялся и вновь кидался в атаку. Звон оружия заглушил зудение мелких насекомых, зависших в воздухе в полной неподвижности, словно стрекозы. Свист рассекаемого воздуха. Клинок поёт, предвкушая кровь. Но никто не в силах сдвинуться с места, словно загипнотизированные борьбой двух Мастеров. Это был Бой, Бой с большой буквы, и какими же жалкими и детски наивными теперь казались поединки, что устраивались перед Томом для пробуждения.
Резкий выпад — и катана рассекает чудовище, разбрызгивая пальцы на его руке. И упавшие на пол обрубки вдруг превращаются в новых зудящих насекомых, взмывают над полом и зависают рядом со своими собратьями. А затем, уплотнившись, золоторожий металлический агрессор захватывает заросшей вдруг раной катану — и тут же возносится золотой меч. Разрушив оцепенение, Лат, Командор, сорвался с места, размахивая рапирой, но монстр даже не обратил на него внимание. И в тот растянувшийся в вечность миг, пока Лат в выпаде летел вперёд, сожалея, что так и не успел надеть тот старинный проклятый Браслет, в голове вспыхнуло раскалённое:
— Я не убью тебя, Томасо из клана Сэлета, это было бы слишком просто! Нет! Я вновь убью твоих друзей, и ты вновь будешь нянчиться с зомби. А когда пройдёт время — я приду вновь!.. И так будет всегда!
С этими словами рой насекомых ринулся на ребят, и волна живого серебра с золотом одела Лата и его команду, накрыла с головой и откатила, и посреди Роя улетала золочёная пчела-матка, пряча в себя длиннющее жало и чужую катану.
— Ты жив? — кинулся к Тому Командор, капая по сторонам жидким холодным металлом.
— Ну ты даёшь! Где ты так научился? — кольцом обступили Тома ребята. И в этом гомоне совершенно потонули слова Антона:
— А короны-то действуют...

— Том, так кто же ты?
— Расскажи, мы же всё видели!
— Мы никому не расскажем!
Вымучено улыбнувшись, Том негромко заговорил:
— Я видел — у вас в почёте телесериал «Горец». Так возьмите за объяснение, что где-то это всё существует на самом деле. И что я — такой же, как они там, в фильме.
— Но они там взрослые!
— Вечный, он же — бессмертный, прекращает расти, когда его убивают первый раз.
— Верно!
— А не думали, что будет, если убьют мальчишку?
— Вечный мальчишка... — задумчиво протянул Лат, — Так сколько же тебе лет? Сам ответишь? А то я поклялся никогда не просматривать мысли людей...
— Отчего бы и не ответить? Не секрет ведь! Тысячи четыре, с копейками...
Лат вдруг чуть изменился в лице, но не от возраста собеседника, а от чего-то другого, мелькнувшего на заднем плане:
— Том, тебе лучше уйти!..
— Я понимаю. Иначе я представляю угрозу для ребят, ведь когда Единый вернётся...
— И это тоже... Но... Я не о том. Я о том, что мне как-то сказал Кирилл, когда нашёл тебя в подвале. Я думаю, тебе не стоит общаться с ребятами, ты можешь вредно повлиять на них... Немотивированная жестокость и всё такое, сопутствующее многовековому опыту... Ну, ты меня понимаешь...
И Том исчез.
Правда, все ребята знали, где он укрывается, и поочерёдно навещали его. Втайне от Лата. И подолгу болтали с ним, рассказывая о своих нехитрых новостях, слушая воспоминания полувечного...

А вот вечера на Пристанях стали без него какие-то не те. Вроде бы и ничего он не делал там обычно, просто сидел в уголке, но когда ушёл — стало немного пусто. И тень какой-то незаслуженной обиды витала в воздухе, словно наплевали в душу...
Один из таких вечеров прервался быстро и неожиданно.
— Мишель в опасности! — Илья внезапно вскочил и ринулся к выходу.
— Погоди! — Лат выбежал вслед за ним, но догнал мальчика только возле его двора. Илья взглядом попросил: «Остановись!» А затем:
— Это будет вопреки всем правилам — но я должен сделать это сам. Сам должен ему помочь.
— Где он?
— Извини, Лат — не скажу.
— Но почему? Почему же?! — в голосе Изначального почудилась детская какая-то обида, — Не доверяешь, да?
— Доверяю. Да, ты тоже можешь его спасти, просто выдернув с Пути, притащив сюда... Напялив жестяную корону... Но тогда погибнет целый мир... Так что ты останешься здесь. Мне и Мишелю надо будет сделать то, чего ты никогда не решился бы сделать, и ты это сам когда-нибудь поймёшь и признаешь... Ты хороший, Командор, но порою считаешь, что если что-то когда-то плохо — то это будет злом всегда и во всём, во всех случаях жизни. Увы... но я выбрал свой Путь. Прости и прощай!..
— Значит, ты...
— Не надо. Я не хочу, чтоб ты думал обо мне хуже, чем я есть. И он тоже не плохой... А этот мир... он просто смертельно устал и может не выдержать...
Лорд попытался что-то сказать — и не смог. Он только молча наблюдал, как Илюшка достаёт из сарая свой изношенный велосипед, как заскрипели пружины, как прогнулось сиденье, когда мальчишка вскочил верхом, как зашуршали по гравию старенькие облысевшие шины. А затем велосипед стал на «козу», словно мотоцикл на гонках при слишком крутом старте. Следом за передним оторвалось от земли заднее колесо, и верный «Школьник» покатил по воздуху, словно по сказочному хрустальному мосту, поднимаясь всё выше и выше. Полёт был стремителен, и вскоре велосипедист превратился в крохотную чёрточку в небе. А затем исчезла и она.
Лат ещё долго смотрел в небо, и показалось ему, что увидел он кусочек не написанной ещё сказки, тревожный и неясный. Сколько раз в его книгах ребята стремились в небо, то упрашивали лётчика, то садились в кабину самолёта или седлали гигантскую добрую птицу, но чтобы просто вот так, на обычном дворовом велосипеде... Как должна рваться вперёд душа, чтобы случилось чудо... И это чуть тёмное «Я не хочу, чтоб ты думал обо мне хуже, чем я есть. Ты хороший, Командор, но нам надо будет сделать то, чего ты никогда не решался и решиться не сможешь, потому что смертельно устал.» Слова немного путались, приобретая чуть иной смысл, но всё же Лат был уверен, что Илюшка никогда не убьёт и не украдёт. Не струсит. И друга не предаст, ведь так спешит к Мишелю по своему звёздному мосту. Что же тогда? Что?..
Он знал, что никогда не напишет этой сказки, ибо понимал, что пока не разберётся во всём — не сумеет начать, а душой чувствовал, что разобравшись и узнав — будет уже не собой и не пожелает доверить это бумаге... Не захочет рассказать остальным...



Глава 16

За окнами серебрел город, такой непохожий сам на себя. Покрывшись ртутной амальгамой, проявились и стали заметны малейшие трещинки в кирпичах, чешуйки краски на оконных рамах, выбоинки на порогах.
Это не радовало, а сжимало сердце тоской и безнадёжностью. Значит — Единый начал новый этап борьбы... Можно опять уйти в добровольное изгнание, запереться в подвалах, погрузиться в пучину вод или тёмные сырые пещеры... Но тогда не решится вопрос, а снова отложится на неопределённое время. И всё равно рано или поздно прийдётся сразиться. Ну почему так всё просто и бездарно? Почему надо убивать своего создателя лишь затем, чтобы защитить от него созданный тобою мир?! Неужели в этой седой вселенной так и не прибавилось ума?
— Учитель! — голос прозвучал от двери. — Я отправляюсь в путь. Ты столько учил меня смирению, но надо и меч не забывать, особенно если враг иного пути не понимает!..
На голове говорившего чернела стальная воронёная корона — подарок Мельтора.
Учитель повернулся к своему Ученику, устало опираясь рукой на подоконник.
— Я не желаю его гибели... Ты ведь знаешь, что когда-то он создал меня... Тогда он был Творцом, а я — ошмётком чьей-то души, разорванной и размётанной по всей вселенной. Он дал мне новую полноценную жизнь, он обучил меня законам Творения, и даже первый Мир мы творили вместе...
— Это который же? — скептически улыбнулся Макс.
— Ты знаешь... Он со своими помощниками сотворил прекрасный Поток, мелодичный фон, равномерный и мощный. А я внёс в него Искажение, и тем овеществил Мир. Это как голограмма, основой которой — когерентный поток, а само изображение — искажения, внесённые в эту гармонию...
— Я тут подслушал край вашей беседы и смею внести свою лепту в создание этого диалога... — донеслось из-под окна.
Мельтор и Макс Второй выглянули из окна. Внизу стоял тощий парень в камуфляже и с лютней за спиной. Голову его украшал зелёный же берет с торчащим из него цилиндром авторучки. Увидев Мельтора, незваный гость чуть усмехнулся:
— Не волнуйтесь, я не занимаюсь более заключением сделок! Как говорится —

Здесь нет Товара, нет Купца,
Пустите в гости молодца!

— Ну, заходи, Саттарис, — усмехнулся Мельтор.
Человек в зелёном тут же оказался в комнате. Поправив съехавший на ухо берет, он изящно поклонился и заявил:
— Сатоурис. Менестрель Сатоурис, смертный и гордящийся этим!
— Выкупил, значит, душу-то, а? — усмехнулся хозяин замка.
— О, это давно. Примерно тогда же, когда Нарака превратилась в Крысиный Рай... И с тех пор я честно инкарнирую, наслаждаясь этой стороной бытия... Так вот, о вашем споре... Ой, то есть о вашей высокоучёной беседе. Я бы сравнивал Творение не с голограммой, а с Творением... только по-китайски. У них есть хорошая фраза: вся гармония в мире — это круговорот энергии Чи, а материальные предметы — это искажения, внесённые в этот круговорот... Так что всё было правильно: Единый с помощниками создал тогда поток Чи, а ты принялся лепить из него задуманное вами. И, если я правильно помню священные квэнты, то первый раз Единый недоработал гармоничность Потока, так ведь? И потому ничего не сработало. Но он был уверен, что стоит попробовать ещё раз, и развил ту же самую тему, но с вариациями. Он так был рад простоте решения, что лик его просто сиял от счастья. Но увы — ошибка была в Теме, а не в аранжировке... И потому вторая попытка искажения темы тоже не дала результата. И тогда Единый стал серьёзен и начал совершенно новый Поток. На этот раз вполне удачно, и твоё, Мель, Искажение достигло цели, ведь было что искажать... И когда Мир родился, Единый провёл «разбор полётов», он ведь верил, что все, им сотворённые, мечтают стать Творцами Миров, и потому подробнейше описал им, как Искажения творят среди общей Гармонии те или иные предметы, вещи, явления, существ... Увы, уже тогда не все поняли, о чём он говорил... А уж во что это превратилось, когда недопонявшие его принялись пересказывать это ну совершенно ничего не понявшим Эльфам, а те в свою очередь через множество поколений пересказали это всё хоббиту, перенесшему сии истории в своём уже изложении на Всеобщий Язык... Я уж не говорю, что затем со Всеобщего книга того хоббита, попав на Землю, сперва была переведена на английский одним почтенным профессором филологии, а затем... Затем ей совсем не повезло: на другие языки её зачастую переводили совершенно несведущие даже в английском, не говоря уж о Всеобщем или эльфийском... Впрочем, к тому времени от первофраз Единого в тексте не осталось ни буковки... Вот только одного я никак не могу понять — какого гремлина Единый затем санкционировал высылку тебя, Мель, за Грань его Мира, а? Э, а куда вы подевались-то?..

Едва Сатоурис договорил свой монолог до середины — Учитель и Ученик были уже далеко, в иной зале.
— Ты можешь питать к золоторожей твари сколь угодно родственные чувства, — начал Макс, — Но я желаю спасти этот мир, пока не все города ещё обезумели. Так что не спорь — я пойду и сражусь с ним. Благослови меня на этот бой и этот поход. Впрочем — знай, что ежели не благословишь — пойду и без твоего благословения. Судьба мира мне дороже, и поэтому я пойду, даже если ты меня проклянёшь...
— Я пойду с Повелителем Воинов, — из коридора появилась пылающая балрогесса.
— И я... — это балрог, рассказывавший истории о Драконьем Городе.
— И шуты порой побеждают... Я тоже пойду! — Женька подошёл к Максу. — Мы вместе сюда пришли — вместе и на бой отправимся. В конце-концов, я единственный, кто хоть что-то сумел существенно повредить Единому...
— Это заговор... — вздохнув, улыбнулся Мельтор. — Благословляю вас, и знайте — вы будете не одни... Но пока я остаюсь здесь, мне надо ещё посетить одного моего очень старого знакомого...
И, проводив глазами маленький отряд, распахнул крылья и заскользил на север, к цитадели Магистра Ирлана, оставив всеми забытого Сатоуриса в гордом одиночестве посреди новенького замка.

И на пути маленького отряда встречались маленькие города. И уже попавшие под Нашествие, тоскливые и унылые. И ещё не знающие об охватившей планету беде. И в таких городах Макс и Женька рассказывали услышанный от Лата рецепт — о жестяных коронах, способных спасти от гнева обезумевшей металлической пчелы и её свиты. И некоторые верили им...
И всё чаще Макс ругал последними словами и местных странников, и картографов с Земли.
— Что случилось? — Женька заглянул в карту, но ничего не понял в переплетении линий и цветов.
— Что случилось?! Что случилось, говоришь?! Да это уже восьмой провинциальный городок, не нанесённый на карту! Такое ощущение, что все о них просто забыли! А ведь сразу видно, что им не одно столетие! Я ещё понимаю — карты местных, тут и рассеянность, и политические мотивы могут быть... Но карты землян — это снимки со спутников! Так какого пьяного ёжика тут ничего нет?!
— Не всё ли равно? — хмыкнул Женька. — А, может, их облака закрывали, когда съёмка велась...
— Облака сейчас не помеха...
— Ну, не облака, так что-то другое... А ты знаешь — мне нравятся эти города... Они такие уютные, тихие...



Глава 17

Они появились внезапно — Тихие Города. Возникли из ниоткуда, словно грибница ожила после золотого ливня и выстрелила гроздья опят, прилепившихся к трухлявым пням гор, боровиков под сенью водопадов Матери Всех Рек, сыроежек посреди сырости лесов... Города, словно призраки пришедшие ниоткуда, но живущие своей давно устоявшейся жизнью, мирной и провинциальной. Как будто кто-то сдёрнул Невидимый Полог, открыв взору ранее спрятанную цивилизацию...
В таких городах невозможно отделаться от ощущения, что вернулся в детство. В своё детство, светлое и идеализованное. Там, где невозможны беды, а огорчения — ненадолго и не всерьёз...
— Они вышли из расслоившегося пространства... — сказал незадолго до бегства на Дорогу Лат. — Из огня да в полымя...
Изначальный не пояснял своих слов. Просто он избегал посещать Тихие Города, хотя в каждом из них — его знали. Особенно дети.
Здесь не было благоустроенности Земли, но был уют. Здесь не было воинственности средневекового Риадана, но никому и в голову не приходило напасть на Тихие Города...

Блики света луны на воде,
Что дорожку проложат в «нигде»...
Невозможно забыть никогда
Тихие Города...
     Из Чертогов исторгнуты вглубь...
     Убежать? Умереть? Уснуть?
     Снова уйдут в никуда
     Тихие Города...

Эти строки были карандашом набросаны на клочке бумаги, забытом Латом между страниц книги с жёлтым летящим клипером на обложке.
Старая бумажная книга в мягкой обложке — всё, что осталось от Лата и его Отряда на Рокласе.

Сперва всё казалось игрой: завесить жёлтой шторой единственное окно и выйти в звенящее цикадами Новолуние. Шагнуть в пустоту — и вдруг ощутить её упругость. И вместо дощатого тротуара ступить босыми ступнями на прохладу шершавых плит, протянувшихся до горизонта. Холодок ознобом пробежал по позвоночнику: сверху — вниз, а затем снизу — вверх... И за последним толчком холодка пришло Зрение. Дорога уходила до горизонта, но обочины её обрывались в пустоту, за которой мелькали огоньки звёзд — не чуждые, дальние и холодные, а тёплые и ласковые, они лучиками своими гладили ступивших на Дорогу ребят, обещая им своё покровительство и любовь...
И тогда лишь ребята постигли: это всерьёз!..
И с радостью приняли они новый поход, предвкушая, как вернутся домой и расскажут оставшимся там о своём удивительном странствии.
И сколько времени пролетело — не ведал никто, ведь на Дороге не хочется ни есть, ни спать. Усталость не трогает Идущих По Дороге, и путь их светел, хотя и не видно светил. Но не может же быть, чтоб свет звёзд освещал всё вокруг ярче Солнца... И не стареют они, словно на землях достославного Авалона...

Лат резким движением выбросил вперёд напряжённую руку и отломил кусочек тонкого лучика, мгновенно превратившегося в горящий окурок, и невольно поморщился: никак не удаётся ему вытащить целую сигарету, пол-сигареты успевает сгореть до того, как оторвётся от звёздного луча. Есть-то, конечно же, тут не хочется, пить — тоже. А вот курить... Правда, тут возникает ещё одна проблема: делать это надо втихаря, чтоб пацаны не приметили. А то... В общем, о каком примере тогда б пошла речь?!
Вообще-то идею выхватить что-нибудь из Пространства преподнёс Севка: когда на его любимой гитаре после особо резкого аккорда лопнула струна, он, прервав игру, мотнул рукой в сторону и со скрежетом вытащил прямо из пустоты новенькую серебряную струну. Сбросил прямо на ноздреватый ракушечник плит обрывки старой, вставил новую и осторожно завертел колки, настраивая инструмент.
— У Кио выучился? — хмыкнул Лат.
— У Софии Марчес, — огрызнулся Севка. Он был чуть сердит и не хотел вдаваться в подробности. А причина для сердитости была вполне серьёзная: новая струна пела звонче и громче своих сестёр и нарушала тем благозвучие аккордов.
— Прийдётся и остальные менять, — то ли спросил, то ли посоветовал Стаська.
— Сам знаю, — огрызнулся Севка и выдернул из пространства ещё одну струну. Лат насторожился. Он внимательно присмотрелся к пальцам музыканта, и на миг показалось ему, что под пальцами Севки блеснул лучик звезды. А затем лучик надломился — и вот уже зазмеилась в руке третья струна.
Шестая струна вылетела с таким басовитым рёвом, что Командор поморщился, а Генка сказал:
— Ну всё, хватит Пространство насиловать!..
— А у меня и так не семиструнка, — Севыч бросил старые струны рядом с обрывком, но Сурен аккуратно поднял их и, смотав вокруг ладони, сунул руку в карман.
— Дети, не сорите в общественных местах и на дорогах, — паясничая и обращаясь к Севке, заявил голосом сердитой тётушки-воспитательницы Антон. Данька с Митькой прыснули со смеху, и эхом отозвался хрустальный звон: это запели-зазвенели струны звёздного серебра. И словно разбуженный ими, на Дороге возник Замок. Он стоял чуть сбоку от пути, но опущенный мост и поднятые решётки ворот беззвучно приглашали войти. И если ты даже не нуждаешься в покое и уюте, то разве оставит тебя равнодушным загадочный зов средневековья?



Глава 18

В Замке оказалось тихо и даже уютно. Безлюдные галереи и утопающие во тьме своды не пугали своим величием. Напротив — они обещали что-то, скрывающееся вдали.
В нишах стен скрывались блестящие рыцарские доспехи, и Тёмка шлёпнул ладошкой по одному из них. Гулкий звон метнулся под сводами, угасая вдали.
За поворотом открылась тяжёлая дверь, а за нею — сокровищница. Похоже, что сюда не одно поколение бросало свои безделушки. Сундуки жемчуга и самоцветов, золотые россыпи... Николка подбросил жменю тяжёлых монет, наслаждаясь приятным звоном.
— Эх, в Городе бы нам столько — и дом свой для Отряда купили бы, и яхты новые приобрели! А фильмов-то, фильмов сколько можно было бы снять!.. — малыш мечтательно прижмурился.
— Ага, и заодно объяснял бы всем, что не грабил ни банк, ни ювелирный магазин... — Антон и тут встрял со своей «бочкой дёгтя», которая в его словах приходилась на ложку лишь мёда.
— Ну и объяснил бы, ну и что?
— А то, что реквизировали бы всё. «Для музея!»
— Ну, эт' бы уж не рек-квизировали б-бы, — Кирилл достал из угла изящную боевую шпагу со старинной витой рукоятью. Древний клинок покоился в скромных кожаных ножнах, но засверкал, едва лишь его извлекли на свет.
— Положи, — попросил Лат, хотя было видно, что и Изначальному самому не терпится взмахнуть подобным клинком, но он себя сдерживает, — Не мы сюда поместили его — не нам его и брать...
За сокровищницей длинный коридор привёл ребят в давно уже опустевший, но не утративший своего блеска Тронный Зал. То, что зал Тронный, выдавало, пожалуй, лишь наличие самого трона. В остальном же — Лат почему-то улыбнулся такому сравнению — Зал напоминал раззолоченную крысиную нору.
И словно в продолжение мыслей на трон прыгнула здоровенная серая крыса. Лат вздрогнул и от неожиданности моргнул. Крыса тут же исчезла, а на троне оказался высокий и полный остроносый человек с улыбчивым лицом, наряженный в серую мантию с золотым и серебряным шитьём. На голове его сверкала корона.
— Приветствую странников, забредших сюда, — мягким голосом проговорил он.
Лат нервно оглянулся. Судя по тишине и открытым в изумлении ртам, ребята видели то же, что и он сам. Король же тем временем продолжал:
— Надеюсь, что вы прибыли, чтобы пополнить собою число моих подданных?
— Я не очень огорчу Вас, Ваше Величество, если скажу, что даже не знаю, какого Королевства Вы Король... — нарушил молчанье Антон.
— Не очень, ибо Я могу и ответить: Самого Счастливого Королевства В Мире! И в доказательство искренности и благих моих намерений к вам вне зависимости от принятого Вами потом решения я хочу в качестве подарка Вам предложить выбрать всё, что вы пожелаете, из сокровищницы моей!
И вскоре ребята в сопровождении Короля вышли в коридор, ведущий к сокровищнице. Но теперь пустой прежде коридор был заполнен стражниками в серых одеждах из плюша. Они парадно стояли, вытянувшись в струнку у стен и сжимая длинные алебарды. Неподвижные и...
— «И похожие, как две капли помоев!» — с ухмылкой мысленно процитировал старую пьесу Лат.
— Выбирайте, что хотите! — широким жестом Король обвёл всю сокровищницу, едва лишь они ступили внутрь. Он явно ожидал, что ребята налетят на золото с бриллиантами. Но Кирилл тут же кинулся к ранее облюбованному клинку. Да и остальные ребята последовали его примеру, разглядывая извлечённую из-под груды золота древнюю сталь. Клинков оказалось немало.
— Может, возьмёте что поблагороднее? — спросил их Король. — А то с такими ржавыми железяками уходить из Замка как-то неудобно. Хотя, — добавил он, чуть подумав, — Стоит ли уходить вообще?..
— Ну, уйти-то отсюда — не проблема, — заявил вдруг Антон и начал читать такой стих:

В моде красное и серое,
В городах воняет серою,
Дорожает злато-серебро,
И молчанье — золото!
Все красивые и смелые
Обросли добром и семьями,
Пожинают, что не сеяли...

Король жестом прервал говорившего и продолжил:

...Опасаясь голода.

Отмечайте дни рождения,
Слушайте предупреждения,
Постарайтесь в наслаждении
Жить, покуда молоды!
Бега лет не задержали мы,
И царевны стали жабами;
Зерна истины — державами
В муку перемолоты.

А в ответ на эти жалобы
Не услышать даже ржания;
Смерть махнет косою ржавою,
Жизнь — серпом и молотом.

Затем усмехнулся и, пожав плечами, добавил:
— Один раз от меня уже уходили этими стихами. Второй раз не выйдет!
— Интересно, что случилось с уходящим первым?
— Ничего! Взял и ушёл! А что я ему могу сделать: в конце-концов, сын он мне или не сын?! Сын!
— Сына помиловали. А нас?! — вопрос Антона заглушил очередное ехидство Севочки: — В конце концов среди концов мы наконец нашли конец.
— А вам кто-нибудь угрожает?! Тю! Вы же мне гости! Я просто говорю, что дважды одно и то же заклинание тут не действует!.. Так что если желаете уйти-исчезнуть с треском и спецэффектами — придумайте что-нибудь посвежее. И без пошлостей, пожалуйста, Всеволод.
— А он у нас штатный Ржевский. В смысле — Поручик... — Данька легко уклонился от подзатыльника, и Севка со всего маху заехал ни в чём не повинному Тёмке. И ей-богу, не будь рядом Короля — завязалась бы драка. А так Тёма лишь показал из-под тишка кулак, мол — ладно-ладно, я тебе после припомню... Если вспомню...
— Но — мы отвлеклись, — улыбнулся Король, — так может — возьмёте себе что другое? Смотрите: рубины, алмазы, бриллианты, прозрачные, как слеза младенца! А вот — золотая чаша. Или диадема-венок из золота с серебром! Есть жетоны, браслеты, Кольца!.. Есть прекрасные статуэтки! А вы выбираете это железо, словно боитесь, что я пожалею дать вам что-то более существенное и драгоценное. Я же могу и обидеться, не считайте меня жлобом!..
— Никто и не считает. Просто детей всегда тянет к оружию, — Лат улыбнулся, — Это же РОМАНТИКА! — а в сознании бьётся: «Поверит или нет?! Только б не заподозрил...»
— Детей тянет к военным игрушкам? — Король усмехнулся, успокаиваясь. — Ну что же, пускай поиграют.
Обвитые чернёной кожей рукояти удобно легли в ладони.
— Что-то не верится, что для них это игрушки, — Король прошептал это так тихо, что никто не услышал. А вслух произнёс: — Добро пожаловать в Обеденные Покои, стол уже накрыт.

Блюда разносили слуги, одетые в тот же серый плюш, что и стража, только скроена одежда была несколько иначе. Подобострастное выражение не сходило с их лиц, а острые носы наводили гнетущие мысли о крысах.
Пахло жареным мясом и диковинными соусами, ароматы тропических фруктов вплетались в этот запах, будя аппетит. Ребята замерли на своих местах, проклиная в душе все эти правила дворцового этикета, не позволяющие тут же накинуться на еду. Король тем временем встал со своего места и, покачивая золотым кубком в правой руке, напыщенно произнёс:
— Господа! Мы, Властью Единого Король этой страны и всея окрестностей от тьмы внизу и до подзвёздных чертогов отныне и присно — Мы объявляем начало праздничного банкета в честь Великого Командора и его славных спутников! И хотя скромность избравших Дары достойна всяческого почитания, но Мы хотим надеяться, что хоть в еде вы не будете столь умеренны! И первым тостом своим я желаю провозгласить: В давние времена жил прекрасный художник и скульптор. Был он беден, и потому ваял лишь из гипса. Но так прекрасны были его фигуры, что казались живыми. И отказывался при том он от помощи богатых своих почитателей, но как-то те собрались вместе и принесли ему золото для создания новой скульптуры. По молодости он было не согласился, но уговорили его. И что же? Прошли века. Дожди размыли гипсовые творенья, а вот золотая статуэтка жива и поныне, и лишь по ней знаем мы о чудо-мастере минувших эпох. А не было бы у него богатых друзей, давших ему сей металл — никто б и не вспомнил о нём! Так выпьем же за вечную нашу дружбу и сотрудничество в этом подзвёздном мире и за его пределами, ибо что может быть чище дружбы, особенно если это дружба между Власть Имущими и Юностью!
Король вновь утонул в своём кресле и ребята потянулись было к тарелкам, когда поднялся со своего места Лат.
— Негоже оставлять доброе слово безответным, — сказал он, придерживаясь манеры Короля, — И посему я ответное слово держать желаю.
— Дозволяю, говори!
— Странно было бы говорить что-то кроме хвалы Государю, столь почётно принявшему нас, и я желал бы усладить слух Вашего Величества словом о Дружбе.
Когда проза сменилась стихами — не заметил никто. Просто речь вдруг приобрела ритм и завершённость, а слова ушли так далеко от начального «замысла», что Обеденный Зал подёрнулся рябью.

Этой ночью песне не спится,
Ну никак не может уснуть,
Непременно что-то случится,
И — хорошее что-нибудь...

Непременно узнаем радость,
А какую — не угадать.
И опять будут листья падать,
И в окошко звёзды стучать...

Провожая минувшее лето,
Облака поплывут по реке,
И знакомая радуга лентой
У меня взовьётся в руке...

Успокаивающая и безвредная, песня тем не менее вырвала ребят из Королевства, но — никуда не могла увести, и они словно парили между Дорогой и Замком. И тогда ослепительной молнией ударили в зыбкую тишину звёздные струны, и та раскололась залихватским маршем. Осколки миража, разбиваясь, заглушали часть песни, но она звучала, всё уверенней и увереннее:

...Чтоб каждый по городу гордо шёл,
А сбоку звенела шпага!

Тогда б не бросали на ветер слов
Без должного основанья,
И было бы меньше клеветников,
Болтающих на собраньях!

Песня рвала Пространство, всё набирая силу. Из-за плюшевых портьер ринулись Серые Стражники, но никого не смогли ухватить: ребята исчезали, словно таяли в воздухе. Стрелы из арбалетов Охраны напрасно дырявили стены, пролетая сквозь исчезающих гостей и не причиняя им никакого вреда. Звон тетивы заглушил гитару, но лишь смолк он — и тут же из пустоты вновь донеслись Севкины переборы и голос Лата:

...Врагу в перекошенное лицо
Надменно швырнуть перчатку!

— Упустили!!! — Король поморщился, словно ему и впрямь швырнули перчатку в лицо. А затем свирепо глянул на столпившихся слуг:
— Жратву на помойку! Не стану же я есть отравленное! И вам не советую, ясно?! Мне мои слуги живыми нужны! А это, — кивок в сторону стола, — я приготовил для НИХ!.. — и он швырнул кубок в стену.
А на Дороге всё звучала песня:

Как это было бы хорошо:
Чтоб в людях жила отвага,
Чтоб мальчик по Городу гордо шёл,
А сбоку звенела шпага,
Чтоб мальчик по Городу гордо шёл,
А сбоку звенела шпага!

Отзвучала гитара, и вслед за ней кто-то из малышей вопросил:
— Зачем?
— Что зачем? Шпага?
— Нет, зачем ты увёл нас оттуда?
— Есть одна странность: на Дороге НИКОГДА не хочется кушать, а тут голод прорвал и меня. Это не могло случиться на Дороге и в Приграничном Пространстве. Это было во-первых. Во вторых — неужели же вы не заметили, как он посмотрел на вас, когда среди дорогих безделушек вы выбрали именно клинки?! Взгляд мещанина и обывателя на Рыцаря. Причём — взгляд Напуганного Обывателя! И, наконец, в-третьих — по дворцовому этикету специальные люди в присутствии монарха вкушают часть пищи со стола, дабы доказать, что она не отравлена. Вы заметили хоть одного такого слугу на банкете? То-то же и оно! Правда, есть тут и одна неприятность: я, честно говоря, не рассчитывал на такой потрясающий эффект от песни, и запел я сперва просто чтобы оттянуть время, пока придумается что-то получше...

Тогда-то Изначальный и дёрнул машинально рукой, впервые выудив окурок из подпространства. Сколько времени прошло с тех пор, а доставать целую сигарету из звёздных лучей он так и не научился...



Глава 19

Мягким кошачьим мехом ночь окутала Город. И заснули даже те, кто готов был наслаждаться радостями жизни часов так двадцать семь в сутки. И тогда в Город вошёл Кошак — высокий ладно скроенный негр с огненно-рыжей шевелюрой. Разумеется, звали его не Кошаком. Имя было у него совершенно другим. Но прозвище, подброшенное ему кем-то из друзей, прилипло намертво. И никто уже не помнил, за что же его «наградили» таким «званием». То ли за бесшумную походку, то ли за кошачью пластику и грацию...
На поясе у Кошака висел чёрный лаковый футляр, напоминающий длинную трубку, на шее болтался серебряный амулет-талисман с изображением Святого Бегемота, сжимающего свой верный примус.
Кошак крался неслышно, но если б кто ему сказал сейчас, что он крадётся, то в ответ наверняка услыхал бы удивлённое:
— Я крадусь?! Да я просто иду!
И, что самое удивительное — это было бы правдой. Ибо действительно лёгкость движений была лишь следствием многолетней привычки. Но — никто не отвлёк его от мыслей своим утверждением, а посему юноша растворился в темноте ночного города так же внезапно, как и появился...
А вслед за ним на улицах появились ещё полуношники: подросток в плаще из собственных крыльев и мальчишка с белыми льняными волосами. Куда они спешили? Кто разберёт в этом диком полусумасшедшем городе, с его механическими шагами взрослых, с исчезнувшими внезапно детьми?..
И хотя пути их не пересеклись с Кошаком — не судьба — но блеск мириадов огоньков, слагающихся в созвездия, ласкал им сердца и делал их походку упругой и тихой.
Пройдя мимо самолёта-истребителя, навеки застывшего на своём постаменте, они зашли за приземистый двухэтажный универмаг и через заброшенное поле дворового стадиона пошли к жилым домам неподалёку, спугнув какую-то зверюгу, метнувшуюся от них с быстротой молнии и лишь зашелестевшую в траве. То ли крысу-переростка, то ли котёнка...
— Феникс, надо найти Лата... Боюсь — без помощи Изначального нам не справиться...
— Боюсь — не получится у тебя, Том...
— Но почему? Почему?! Потому лишь, что Лат запретил ребятам из Отряда встречаться со мной?
— Нет, просто они посбегали на свою Дорогу. Все до единого.
— С точки зрения Лата это разумно: увести детей подальше от этого маразма...
— С точки зрения... Подальше... А не кажется ли тебе, что бежать — значит предать свой Город? И что тогда стоят все благородные рассуждения о Долге и Чести, о Разуме и Порядочности?!
— Но спасти от духовной гибели сотню пацанов — это тоже немало. В конце концов это можно рассматривать не как бегство, а как планомерное отступление с целью сберечь души тех, кто сможет затем вернуться и возродить Город.
— Если будет что возрождать. Похоже — не нам бездельничать в этом месте и в это время...
— Ладно, Феникс... Я сейчас на Пристаня, посмотрю, что там осталось от Командора и его Отряда. Может — найду какие-нибудь следы...
— Не задерживайся, Томми.
— Я ненадолго. Встретимся на площади через час?..



* * *

В штаб-квартире «Звёздного Ветра» — запустение, и только ветер прибрежный гуляет в опустевших коридорах и комнатах, шелестит страницами книг... Гоняет из угла в угол листок, исписанный неровным почерком. Серебрятся под светом звёзд линии карандаша, складываясь в слова:

Тихие города...
                Старые города,
Где травы ростом с мальчишек
Под крепостными стенами
Спят...
Сколько там спрятано тайн!
Мне бы их все узнать —
Каждую сделать рассказанной сказкою...
И вот
         я по солнцу бегу
С живою сказкой в ладонях!
Мчится
              навстречу мне
                синий
                безоблачный
                день!
И вдруг —
На пути
Чёрной чертой
Чья-то ложится тень!
Чья-то недобрая тень!

Что же мне делать, как же мне быть?
Тайну забыть?
Сказку отдать?
И убежать,
Чтоб не догнала беда?
А куда?
...Тихие города...

...Тихие города...
                Тёплые города,
И сколько хороших людей в них,
Сколько верных товарищей
Там...
Мне бы их всех позвать!
Мне бы их всех собрать!
Каждому сделать что-то хорошее...
И вот
Мне навстречу бежит
Мой самый лучший товарищ!
Друга
         надёжней, чем он,
                в Мирах
                не найти!
Но вдруг
Между ним
И между мной
Кто-то встаёт на пути
Так, что не обойти.
Что же мне делать, как же мне быть?
Клятву забыть?
Друга предать?
И убежать?
Нет, не уйти никуда?
Никогда?
В тихие города...

Листок так и не попадётся в руки Тому, ветер вынесет его в разбитое окно раньше, чем мальчишка войдёт в опустевший зал. И — поплывёт серым корабликом беглый стих, растворится в потоках вод...



* * *

Солнце только выплывало из-за куполов домов. У здания мэрии, а точнее — у этого переплетения дубовых стволов, превративших административное здание в одну из городских диковинок, пронёсся небольшой вихрик. Он поднял придорожную пыль и грязь, словно расчищая для чего-то площадку. Неожиданно часть тротуара, кусок газона и воздух над ними стали неописуемо искажаться. Кажется, взбеленилось само пространство. С глухим шуршащим потрескиванием оно разверзлось, открывая бархатисто-чёрный тоннель из ниоткуда.
Из этой пространственной аномалии под лучи восходящего солнца шагнул человек. На нём был неестественно чёрный, похожий на военный, костюм и такого же цвета плащ, у ворота застёгнутый лилового металла фибулой.
Человек огляделся. Возможно, кто-то и узнал бы в пришедшем шефа Четырнадцатого Отдела, но на улицах было безлюдно. Ночной Патруль за эти дни подобрал зазомбированных горожан и переправил их в безопасные места. Но, видно, не всех — из-за поворота появился человек в старом джинсовом костюме, с рюкзачком за спиной и гитарой в руках. Он бессмысленно перебирал струны, извлекая из инструмента тихую какофонию.
Загорский обернулся на звук. Но человек не остановился, в удивлении уставившись на фиолетовое свечение-марево, заменявшее левый глаз СБ-шника. Он продолжал идти, грозя вот-вот столкнуться с дорожным знаком.
Не говоря ни слова, Яромир подошёл к путнику и остановил его рукой. Тот послушно встал перед пришельцем, продолжая мучать гитару. В его голове не было ни единой мысли. Даже искусственно спровоцированные воздействием Загорского, они тут же угасали. Мозг знает только «идти» и «играть». СБ-шник сжал ладонями голову скитальца и напряг все свои способности, чтоб возвратить того в полноценную жизнь. Но ответом на его действия была пустота души. Мозг чист, словно отформатированная дискета. Ни мыслей, ни рассудка — полная информационная пустота. И только, как последние оплоты былой памяти, остались «идти» и «играть».
Яр усадил ходячего кататоника на бордюр тротуара и направился внутрь мэрии. Здание было совершенно безлюдно. Лишь одинокая пальма — жертва эльфийской магии и коррекции Рабиновича — сиротливо бродила по опустевшим комнатам. Постояв у входа, Загорский сознанием пробежался по всем этажам — пусто. Он развернулся и вышел.
По ту сторону мэрии, прямо посреди клумбы, валялась на боку яхта Малдера. Где же этот оболтус? Неужели бродит где-то по свету подобно этому безумному скитальцу с гитарой? Из кармана Яромир достал гоблинский шарик. В хрустале палантира появился лес. Дэвид бесцельно продирался сквозь заросли. Незрячими глазами искал что-то, чего и сам не знал. Не думал... А Альфа? Она тоже стала такой? В ответ на эту мысль в шарике возникла каминная зала Чёрной Башни. Альфа что-то говорила Сашке. Тот явно отнекивался, то и дело кивая в сторону Бертрама. Сцена заставила Яромира усмехнуться: жена занимается своим любимым делом — доводит окружающих болтовнёй. Значит — порядок.
Одним жестом Загорский начертил в воздухе квадрат и в образовавшийся портал шагнул навстречу Малдеру.
Да. И он — тоже. Но можно ли помочь? Яромир не мог. Сам не мог.
На правой руке из-под рукава сверкнул чёрного металла браслет с семью разноцветными кристаллами. Один из них, тот, что синий, сверкнул бирюзовой звёздочкой и вновь открылся чёрный тоннель вспоротого лучом пространства.
Увлекая за собой Малдера, Загорский шагнул туда, откуда только что вернулся: там помогут. Должны помочь.

Другой конец тоннеля Межмирья вывел в холод изумрудных стен Портального Зала. Сияющие синевой квадраты Исказителей нервно потрескивали, нарушая тишину нижнего яруса. Внезапно в центре зала появился бесплотный фантом Гральда.
— Я вернулся за вашей помощью, — Загорский начал первым.
— Я уже вижу... Это будет сложно... — прозвучал ответ Новатора, но в его тоне чувствовалось обещание. — Я жду тебя в основной лаборатории. Тебя и твоего подопечного.
— Видать, не суждено мне так скоро вернуться домой, — посетовал вдогонку растворяющемуся фантому Яромир.




Глава 20

Замки — это, видимо, страсть Дороги, не известная почти никому. Но уж если попасть в струю — тогда держись и не жалуйся! Давно ли сбежали из Замка Крысиного Короля — а впереди новый маячит. Странный такой Замок, асимметричный весь, одни башни выше, другие ниже... Вал почти срыт, ров зарос сорной травой.
Обжегшись на молоке — и на воду дуют. Не избавившись ещё от прошлых своих впечатлений, ребята хотели было миновать и эту громаду, но любопытство превозмогло. Или не любопытство?
Может, всё проще? Что сделать, если посреди поля, где вы идёте, стоит замок, куда вам идти неохота? Разумеется — обойти его стороной. А как вы думаете обойти Замок, если Дорога убегает под его основную арку и пронзает каменную громаду насквозь?! Обойти?! Интересная мысль! Но не стоит забывать, что края Дороги обрываются в межзвёздную пустоту и по вакууму, как известно, пешком не ходят... Вот и пришлось войти в этот Дорожный Замок...
И тут же раздалось хлопанье крыльев. Стремительная тень пересекла двор и вдруг нечто огромное буквально упало сверху. Это напоминало огромную белоснежную взлохмаченную птицу, но почему-то с четырьмя лапами. Большего никто заметить не успел, кидаясь в ближайшее укрытие под навес. А сверху загремел звенящий, но приятный голос:
— Поберегись! Я приземляюсь!.. Зашибу-у-у!..
— Что это?! — Сурен старался говорить шёпотом, но пришлось-таки повышать голос: иначе слова терялись в хлопанье крыльев.
Ответить никто не успел, да это и не понадобилось: посреди мощёного булыжником двора, пересечённого оранжевой плиткой Дороги, грузно плюхнулся белый дракон. Он был огромен — метров тридцать от головы до хвоста. Левое крыло он поджал к телу, а правое грациозно уложил поперёк дворика.
Все молчали, когда вперёд вышел Лат. Он обратился прямо к дракону и, кажется, нисколько его не боялся:
— И давно ты так людей пугаешь?
— Так — впервые, — смущённо-сердито ответил дракон, выделив первое слово. — Впрочем, я не рассчитывал, что кого-нибудь напугаю, я кричал просто так, для профилактики!.. Потому что когда ни прилети — обязательно кто-нибудь тут тусуется!
— Профилактика удалась, — хмыкнул Лат, но Данька его перебил:
— Да тише ты, Командор! Ты что, не видишь, что он ранен?!
Теперь всем ребятам стало видно, что из-под распростёртого на булыжнике крыла течёт кровь. Митьке мгновенно стало дурно: его всегда мутит при виде крови. Изначальный полез в свою походную аптечку, а Севка обошёл дракона и присел на корточки, осматривая рану. Сделать это было сложно — пришлось заглядывать под крыло, практически касаясь головой земли, но просить дракона приподнять крыло в подобной ситуации Севка посчитал неудобным.
— Да не возитесь со мной, — смущённо попросил дракон, — Я рану вылижу — и само заживёт...
— Не думаю, — Севка показался озабоченным, — Антон, подойди! Что ты об этом скажешь?
— Далеко так летел? — спросил Антон у дракона.
— Километров пятьсот... — ответил дракон.
— Тогда скажу, что удивлён. С таким осколочным ранением нельзя пролететь ста метров!
— Я терпеливый...
— Даже слишком. Только теперь — приподними крыло и потерпи ещё: надо извлечь осколки, — Антон был серьёзен и деловит. Явно — лечить раны ему было не впервой. Не обращая внимания на текущую кровь, подросток вцепился в торчащий кусок зазубренного железа и каким-то хитрым образом качнул на себя. Выскочивший осколок звякнул по камням. За ним полетели второй и третий. Дракон терпеливо стонал. И только раз пронзительно тонко крикнул: когда Антон отдирал присохшие с кровью смятые перья, попавшие в рану. Затем, взяв у Лата бактерицидку, подросток обратился к дракону:
— Можешь орать, сколько влезет, но не дёргай крылом: сейчас будет очень и очень щипать...
Дракон не заорал. Он только старательно сопел, совсем как мальчишка, которому мажут коленку зелёнкой... И длинные перья гривы колыхались в такт лёгкой дрожи, пробегавшей по огромному телу.

Перебинтовать крыло было практически невозможно, так что пришлось ограничиться пластырем.

— Ты сказал, что тут постоянно кто-то тусуется, — спросил Лат. — Это ты про местное население так?
— Не-а! — дракон прикрыл глаза. — Дело в том, уважаемый Командор, что местное население — это я и есть! Это наш родовой замок!.. А вот в гости заносит сюда почти всех Ходящих-По-Дороге, а это в нынешние времена, согласитесь, не редкость...
— Соглашусь. Но с каких пор Дорога пустила на себя драконов?! Ваше племя, вроде бы, она не очень-то жалует!
— Жалует! Правда, не всех драконов, а только представителей нашего Клана, да и то после того, как Святая Евгения замолвила за нас слово...
— Вам везёт на её покровительство...
— Ага! А ей везёт, что мы любим позировать перед ней: у неё прекрасно получаются наши портреты!..
— Это заметно — я видел их на открытках, — улыбнулся Данилка, — Но, правда, всегда был уверен, что это — воображение художника.
— Теперь увидел — воображение или нет... — дракон блаженно жмурился: тепло Севкиных рук прогревало крыло, изгоняя боль из заживающей на глазах раны. Неясно было, что сыграло здесь большую роль — живучесть и особенности организма дракона или экстрасенсорные способности Севки.
Санька тем временем брезгливо оглядел булыжный дворик:
— Кровищи-то натекло! Теперь не отдраить!
Дракон обернулся к ребятам:
— Генка, набери в свою фляжку моей крови.
— Зачем?!?!
— Крыс пугать, — уклончиво ответил дракон, но ребята правильно почувствовали подтекст. Так что Гена, поправив свои очки с «дальнобойными» стёклами, вылил на камни воду, опорожняя флягу, и набрал драконьей крови по завязку, под самую крышечку. И, только он успел завинтить пробочку, как остальная кровь ярко вспыхнула и заполнила на мгновение всё пространство вокруг алым сиянием. И — ни следа крови на камнях!
— Теперь Крысы в замок не сунутся, — самодовольно заметил дракон, но, заметив недоумение на лицах ребят и Командора, пояснил: — Барьер! И если понадобится — смочите двери и окна вашего дома этой кровью — и Крысы до утра туда не войдут...
— До утра? — Митьке так полегчало с исчезновением крови, что вновь потянуло на расспросы.
— К сожалению, магической силой кровь Белых Драконов обладает только ночью, с заката до восхода светила...
— Зато какая прелесть чукчам и эскимосам! — хмыкнул Севочка: — У них полярная ночь — целых пол-года.
— Самое смешное, — хмыкнул дракон, — так это то, что оно действительно сработает!.. На всю тёмную половину года!..

Наутро от раны дракона не осталось ни малейшего следа. И только тогда рассудительный Кирилл решился спросить:
— А кто ж это тебя так изукрасил?
— Да, было дело, — вздохнул белый гигант. — Влетело за родственничка, можно сказать. Смога помните? Нет, не копоть в Лондоне, а дракона вблизи Эсгарота. Так вот, похоже, за него или кого в этом роде и приняли. Я, понимашь ли, пролетаю себе мимо, никого не трогаю, залюбовался городком на берегу озера и в планшетку, разумеется, забыл заглянуть. Так что и не догадывался, что над Эсгаротом-2 кружусь. А тут с крыши ратуши местный шеф ПВО подполковник Бард залепил в меня двумя «Стингерами»! От первого — уклонился, а вот второй... Будь я Орлом Манвэ — разлетелся бы кучкой перьев! А так — отделался тем, что вы видели. Впрочем — паника в городке всё же возникла, хотя и не совсем по моей вине.
— П-п-паника?
— Ум-гу, — самодовольно улыбнулся дракон: — моя кровь весьма обильно оросила этот милый вполне городок. А время-то было вечернее, солнце уже садилось... В общем, вслед за заревом из Эсгарота-2 ломанулось такое количество жителей, что даже мне поплохело! С пол-города всю ночь шлялось в округе, не рискуя войти обратно.
— Но почему же? — влез в разговор Санька.
— Стоп, не отвечай! — это Севочка. — Дай-ка я угадаю!.. Из всех щелей полезли крысы, и жители смотались от них?
— С точностью до наоборот, — вздох был похож на стон, — Это они и были Крысами! Да-да, не изумляйтесь! Мало ли Крыс среди людей? Куда меньше Людей среди крыс...
— В этом он прав... — Лат поглядел на ребят, затем на дракона: — Мы тут и сами сталкивались с... подобными!.. С Крысиным Королём. Слышал о таком?..
— Глупый вопрос!.. Давно слышу про этого мерзавца... Правда, всё никак до него не доберусь. Уж над ним бы с удовольствием вспорол бы своё брюхо, лишь бы «осчастливить» его потоком смертельной крови!!! Но он всё умудряется ускользнуть... А как вы от него смотались?
— Песней. Хорошей такой песней из Отрядной жизни...
— Да, Песни уводят из его мрачного царства... А мне споёте её?



Глава 21

— Привет котятам! — голос доносился прямо с неба. — Всё шарим по полигонам?
Кошак настороженно оглянулся, но в сумраке не было ничего видно. Только странный свист ветра чуть настораживал. Но различить в загустевшей ночной синеве что либо было абсолютно невозможно.
— Кто там шутит?! — выкрикнул в пустоту Кошак. — Отзовись!
— Отозваться или показаться? — лёгкий смешок серебристо звенел в ночи.
— Как угодно. Или стреляю на голос!
— Типа есть на свете этом существо, способное понять, откуда звучит мой голос... Кроме моего брата, разумеется...
— Как знаешь! Или ты показываешься, или...
— Ах, какие ж мы грозные! Как мы умеем сердиться!.. Ну что же, прийдётся спуститься с небес и перестать витать в облаках...
С этими словами, заставив Кошака вздрогнуть и отступить на шаг, с неба спикировало жуткое подобие Бэтмэна. Человек с огромными перепончатыми крыльями летучей мыши и с холодным лунным блеском катаны в руках. Впрочем, крылья тут же сложились ведунским плащом за спиной, а катана скользнула в чернёные ножны. Тусклый свет фонаря упал на сошедшего с небес. В голове мелькнула строчка из Блока: «Ночь, Улица, Фонарь, Аптека.», и тут же переделалась в более прозаическую, но куда более реальную в такой ситуации: «Ночь, Улица, Фонарь под глазом...».
И всё же не чувствовалось, что незнакомец ищет драки. Хотя... Кто их, этих ангелов, разберёт?.. А с другой стороны — вы видели непернатых ангелов? Ну, в смысле, с перепонками на крыле...
Да ещё — бывают ли несовершеннолетние ангелы? А этот на вид — лет тринадцать, не больше...
— Вижу, совсем память отшибло? — улыбнулся крылатый.
— Похоже на то, — осторожно ответил Кошак. — Напомнишь?
— Вспомни, кто тебя вытащил на Дорогу-Меж-Зеркалами!
— Граф Феникс?! Если это правда, то Вы с тех пор, гм, скажем так, несколько помолодели...
— Не скрою: я не всегда старею. Да и крылья вернул, как видишь...
— А тут...
— Тут с друзьями. Впрочем, сегодня с восходом солнца я ухожу... Вместе с Томом. Не запамятовал его?
— Помню этого... четырёхтысячелетнего двенадцатилетнего! И его фехтовальные уроки ещё не забыл... А куда вы?
— На Дорогу. Надо кое-кого отыскать. А ты тут какими судьбами, Кошак?
— Как и положено Кошаку — вслед за Крысами. А ещё — ищу, не найдутся ли следы моего брата.
— Это Рэма, что ли?
— Его, кого же ещё! Сгинул, как сквозь землю провалился!..
И в этот миг Феникс Лассара схватился за рукоять катаны и настороженно оглянулся. Затем облегчённо вздохнул: — Выходи, Том, не фиг прятаться! Я-то тебя в сумраке замечательно вижу! А ещё вижу, что если немедленно не сдвинешься на пол-шага, то тебя обделает какая-то стервозная ночная птичка... Уже обделала!
Последняя реплика Феникса слилась со страшной руганью Тома, говорившей о снайперских способностях бедной безвестной птахи и о её предках до седьмого колена... Наконец, отведя душу и перемазав носовой платок, Том появился в круге света.
Феникс улыбнулся ему и, пряча улыбку, невинно сказал, протягивая другу увесистый свёрток:
— Тут тебе один молодой человек просил передать...
Том сорвал обёрточную бумагу и изумлённо уставился на знакомую до боли катану.
— Откуда?!
— Я уже сказал — один молодой человек неимоверно рыжей наружности передал. Рыжий и конопатый...
— Но этот клинок уволок у меня Единый, чтоб он подох!.. Я думал, что уже никогда не найд...
Реплика осталась недоговорённой. Так нежданно вернувшаяся катана внезапно взмыла в боевое положение. Да и Лассара встревожился, обнажая оружие и бросив сквозь зубы:
— Прям вечер встреч и ошибок!..
На свету появился запоздалый прохожий. Он ошалело уставился на клинки, затем ухмыльнулся:
— Вернулся клинок — да к хозяину?
— Успокойся, Том! — Лассара положил руку на плечо другу, — Это он вернул нам твою катану...
Вечный мальчишка тщательно присмотрелся к прохожему и невольно улыбнулся: прохожий оказался четырнадцатилетним пареньком, рыжим, словно сияющий в радости Балрог. Парнишка нисколько не выглядел испуганным. Напротив — он с любопытством рассматривал Тома, не произнося ни звука.
Зато заговорил Том:
— Нет, ты не из наших... Фонишь — не спорю. Излучаешь — да. Имеешь Силу — согласен. Но ты — смертный. Кто ты, чужанин?
— Ты сам ответил — ЧУЖАНИН!!! — в голосе парнишки скользнула обида, и он исчез во тьме так же внезапно, как и явился.
— Обиделся, — вздохнул Том, — А жаль... Я так и не успел спросить у него, как он добрался до Чертогов Единого.
— А заодно ты забыл поблагодарить его, — хмыкнул Лассара, — Верно, Кошак? Том у нас невоспитанный...
Тишина была ему ответом. Пока внимание Полувечных было отвлечено пареньком, Кошак неслышно растворился в ночном сумраке. Он умел исчезать бесшумно...



Глава 22

Дракон вызвался проводить ребят и их Командора до следующей Твердыни. Собственно, он не столько сопроводил их, сколько просто подвёз на своей широкой спине.
— Во-первых, так вы меньше устанете, во-вторых, мне всё равно надо разминать крыло, а с нагрузкой его разработка пойдёт быстрее, и в-третьих, так вы ещё больше оторвётесь от Крысиного Короля.
— А ты думаешь — он нас преследует? — озабоченно спросил Лат.
— Не думаю, а просто уверен, — ответил дракон, крылом помогая ребятам взобраться к себе на спину. Затем добавил: — Разумеется, если ничего более существенного на его серую головушку не свалится!
— Например?
— Откуда я знаю! Это так — гипотетическое предположение.
— В устах дракона, склонного к пророчеству, это звучит несколько иначе...

Но дракон проигнорировал реплику, набирая высоту. Завалился вниз и назад старый Замок, крутнулась межзвёздной спиралью Дорога. Драконы вообще могут странствовать по Мирозданию без помощи Дороги, а у Драконов Святой Евгении эти свойства развиты до идеала.
Спиралями завивалось Пространство, шерсть близких звёздных лучей щекотала лица ребят, тоненькими льдинками блестели Грани Мироздания, смещаясь и отражаясь друг в друге, как бесчисленные зеркала, рождающие всё новые и новые миры.
Стоило присмотреться, и становилось видно, что лучи звёзд сплетаются в спиральный узор, и там, где он утоньшается почти до прозрачности — змеится золотой ниточкой Дорога. Но вот сменяется угол зрения — и нить уже не золотистая, а серебряная, как нить Жизни. Одна, другая, третья... Пять тонких нитей пронзают Кристалл Мироздания, удерживая воедино его грани, не давая им развалиться от внутренних катаклизмов и внешних давлений... И чёрной трещинкой — обугленный рельсовый путь в подтёках ржавчины — ржавый Мост Мироздания — чуждая искусственная пародия на Дорогу, проходящая не по низинам, а по вершинам Звёздного Кружева.
Кристалл развернулся, вертясь, как в хороводе, замелькали Грани, и с каждым мгновеньем жёлтая пыль Дороги всё набегала и набегала, занимая собою весь взор. Шорох под когтями. Лёгкий толчок. Последний взмах крыльев. И вот уже дракон поворачивается к ребятам:
— Наш авиалайнер приземлился в аэропорту «Цитадель». Можно покинуть самолёт до полной остановки двигателей: всё равно это для вас безопасно!..
И — прыснул со смеху, не выдержав собственной шутки.
Ребята слезли с мелко вибрирующего от смеха дракона и огляделись по сторонам.
Замок впечатлял своими колоссальными размерами, но скорее подавлял, чем поражал. Запомнился он смутно, и сколько ни пытались затем ребята восстановить его облик — это оказалось совсем бесполезным! Даже Лат не смог нарисовать этот Замок, хотя портреты ребят и пейзажи обычно получались у него просто великолепно. Память вырывала фрагменты. Странствие по Цитадели превратилось в разрозненные обрывки. Смешались городок у подножия Замка, обступивший его со всех сторон, и сам Замок. Путь превратился в мелькание разрозненных кадров.
Кучи лестниц из серого бетона, переходы и галереи, проходы чердаками и крышами... Улочки, кривые и старинные. Холм. На холме — замок. В замке — полно странных скульптур: окаменевших крыс.
Дракон даже хмыкнул:
— А говорят, что только Гномы после смерти обращаются в камень, из которого их сотворил Кузнец...
Впрочем, развивать эту тему дальше он не стал...
А Замок так и остался в памяти — Замком Каменных Крыс.
Впрочем — чувствовалось, что что-то здесь всё же не так, что ждёт этот Замок кого-то, кто прибудет под его серые каменные своды и снимет неведомое и неощутимое никем заклятие, и тогда...
Но что будет — «тогда» — не мог представить никто. Как говорил порою Лат — «Это не наша Сказка...»
И только Севка развеял тягость уныния очередной пакостью: посмотрев на серовато-белый налёт, обильно покрывающий все крысиные статуи, он с восторгом заметил:
— Класс! Выглядит, как будто у стаи чаек несварение желудка!
Но никто не рассмеялся в ответ...

Дракон давно вернулся в свой Замок, Цитадель Каменных Крыс растаяла вдали... Впереди лежала Дорога. Бесконечная и зовущая, но в последне время — почему-то немного тревожная...



Глава 23

Мир, вообще-то, полон неожиданностей. Утопили Валары материк — и завершилась Первая Эпоха. Уронили Колечко в вулкан — вот и Четвёртая Эпоха спешит на смену Третьей. Но это — далеко, на Арде...
...И кто же знал, с какого пустяка начнётся новая Эпоха в жизни Риадана!..
Началось всё с того, что Славика выселили из дома. Не то, чтобы какие-то особые претензии были к нему: квартирная неуплата, как всегда, небольшая, да и магичил он в последнее время мало... Но, видимо, именно то, что постоялец перестал магичить, да ослабевшая память, и подвигло домохозяйку на вершину храбрости и героизма: её сыновья просто заявились и спокойненько так сказали:
— Убирайтесь! Вы здесь больше не живёте! Теперь мы сдаём наше здание кооперативному ПТУ для Элитного Спецконтингента! Так что очистите помещение в течение суток и без выходного пособия! Понял?
— «Понял, что вы сволочи и джаввы!» — подумал Славик, но вслух сказал только первое слово. Так что конфликта с мордобоем не вышло.
Но, хочешь — не хочешь, а пришлось бедолаге разыскивать гостиницу подешевле, чтоб не под открытым небом ночевать. Конечно — ночи сейчас в городе тёплые, но комарам-то не объяснишь, что ужинать тобою не стоит! Вот и кусают. Падают, конечно, тут же замертво, потравившись выпитым, но разве от этого легче: остальные-то, глупенькие, всё лезут и лезут, и наплевать им на судьбу предыдущих своих сотоварищей...
Гостиницы в городе так и не обросли, подобно своим собратьям в России времён Второго Средневековья, табличками типа «Мест нет!», но найти подходящее жильё было немалой проблемой.
— Эх, куда подевалась прежняя гостеприимность жителей Города! — в сотый, а то и тысячный раз сокрушался Славик, бродя по улицам и откровенно скучая от безденежья и бесхозности. Но — делать было нечего, а неимоверно подпрыгнувшие в один момент цены на «государственное жильё» сделали номера гостиниц сродни «Мерседесу» или яхте. Нет, не по комфорту, только по доступности. Из-за цены... Добыть же деньги, когда твоими собственными заботами информация стала общедоступной и обесценилась — сродни заработать, продавая эскимосам лёд... Вот так и заботься о людях... Возвращаться же на Землю не было ни малейшего желания: слишком уж благоустроена, словно клумба... Да — чувство было, что нельзя упустить событие, которое только грядёт...
Пробовал было бедняга поселиться на Пристанях, но там и так уже собралась такая куча «выселенцев», что искать там свободное место нечего было и думать. Да ещё — если раньше там в основном мальчишки торчали, то теперь они исчезли в одно мгновенье, как по мановению волшебной палочки, а на их место собрались взрослые такой наружности, что никак не могла вызвать доверия у юного контрабандиста. Нет, вроде бы и приличные, но — с такими только зазевайся!..
Пробовал поселиться в подвалах — так блохи атаковывали, словно стаи миниатюрных волков!.. И приходилось бежать не глядя.

Как-то раз, блуждая по улицам, Славик услышал знакомое:
— Приятных Снов Наяву, Битый-Недобитый!
Голос был знаком и незнаком одновременно, но не от этого вздрогнул и вскинулся Славик: никто уже лет пять не называл его так, с тех самых пор, как он покинул Самый Благоустроенный Из Миров, где он прожил с самого своего рождения, и отправился в странствия по Вселенной...
Обернуться. Поспокойнее обернуться, чтобы не выдать ни испуга, ни тревоги. Посмотреть на говорящего. ОПАНЬКИ!!!
Перед Славиком стоял высокий ладно скроенный негр с чёрным лаковым футляром-трубкой на поясе, и серебряный амулет болтался у него на шее. Что-то в облике юноши показалось Славику знакомым. Какой-то смазанный образ из далёкого прошлого, но откуда?!...
Негр улыбнулся, и с лёгким кивком его головы полыхнула в лучах предзакатного солнца огненно-рыжая шевелюра.
Имя так и не всплыло. Кажется — что-то на «М»... Но прозвище!..
— Кошак! Какими ветрами в таком захолустье!
— Значит, я не ошибся. Славик! Как тебе удалось тогда смыться?!
— Я спросил первым. Но если ты думаешь, что...
— Я думал, что этот вопрос риторический. Но...
— Сплошные «но»! О копах — всё просто: один авантюрист увёл. Таби Танака. Слыхал про такого?
— А как же! Я балдел просто, как Власти переполошились, когда со шлюпа «Альфа» возобновились передачи по гиперканалам! А как завертелись перед ним, когда его поддержали и «Вавилон-17», и «Иерихон-13»: «Ах, Господин Координатор! Ах, простите за прежние недоразумения! Ах, восславим сына легендарного Ли Бао Лунга!» Прямо — в задницу без мыла лезли!.. Здорово было. Удивляюсь, как они ему памятник на Центавре не поставили... Кстати, а что тебя так удивило, что я пришёл в этот городок?
— Ты хоть представляешь себе, где ЭТО находится?
— Не-а! Но можно подумать. Итак, провинция где-то на Земле. Судя по языку — Россия. Судя по выговору местных — Зауралье. Скорее всего — Эбург или Тюмень. Ну как, угадал?
— Хрена тебе! Во-первых, это не Земля! Ты Мироздание не забыл? Так вот: Арду помнишь? Нет, это не Арда. Просто проведи вектор от Земли до Арды, а от Арды вверх через центр Валакирки. Второй — от Земли через Плеяды. Ну, где пересеклись? Правильно: Роклас. Ну вот: там-то мы сейчас и живём! Оба!..
— С ума сойти... Впрочем, у меня была на этот счёт другая версия: о Подвале Подвала.
— Подвале?! — Славик ненаигранно изумился.
— Ну да! Вспомни рассказы Тома про Дом. Самое свободное место, кажется — Чердак Вольницы, а самое страшное и застойное, пугающее своей неизвестностью — Подвал. Но есть кое-что и пострашнее Подвала.
— Подвал Подвала? То, что живёт в сознании?
— И не только в сознании. И в нём самом живут... Крысы.
— А ты пришёл за ними. Ню-ню! Прям — Гамельнский Крысолов!..
— Не остри! — лицо негра мгновенно стало жёстким: — Что ты знаешь о Крысолове! Сказочки да стишки?!
— Ну...
— Молчи! Он умирал у меня на руках! Я знал его годы и годы! Мы с ним исходили немало дорог... У тебя — свой Учитель, у меня — свой! Крысолов! И не смей насмехаться!
— Но он увёл детей... Всех детей Гамельна!
— Лат тоже увёл из Города всех детей! Впрочем — почти всех...
— Ты знаешь, куда?
— На Дорогу, куда же ещё! Это в его силах!.. Но с Крысоловом было сложнее. Дети, которые ушли вслед за ним — это не люди, понимаешь? Они ушли не под песню мечты, а под Крысиную Песню... И кто ж виноват, сто на весь Гамельн был только один ребёнок-человек: хромой мальчишка, тогда только учившийся играть на флейте... Но — не привык Крысолов убивать тех, кто выглядит хотя бы как дети... Так что Крысолову эти детишки ещё прибавили хлопот и седых волос, пока он не пристроил их в поселении Зелёных Эльфов в волшебном Вековечном Лесу. Думал — они там изменятся... Наивный... Они и извели его, и тогда хромой музыкант взял в руки уцелевшую флейту Крысолова. А затем я как-то встретился с ним...
— Извини, если чем обидел...
— Да ладно. Так это действительно не Земля? Далеко ж они забрались...
— Кто?
— Крысы. Не говори, что они есть везде: я не о тех, что на помойках. Я о тех, на которых охотился Крысолов.
— Поясни.
— Сегодня в полночь сам увидишь...
— Но Крысолов...
— Теперь Я — Крысолов! — Кошак повернул крышечку лакового футляра и на мгновение приподнял её. Блеснуло что-то круглое и тёмное, но рассмотреть Славик ничего не успел: негр захлопнул футляр. И тут же у самых ног прошмыгнула огромная серая крыса, словно обшитая серым плюшем. Славик ткнул её ногой, но зверюга вовремя уклонилась и злобно оскалилась, готовясь к броску.
То, что произошло в следующий миг, было похоже на дикий сон. Свистнул в воздухе тонкий шнур — и вот уже Кошак обвил шею крысы шнуром сорванного со своей шеи медальона. Животное хрипело и вырывалось, пытаясь дотянуться когтями до незащищённых частей тела охотника, но только шкрябала клёпанную кожу куртки. Затем крыса дёрнулась и замерла, высунув язычок. И в тот же момент зверюга начала расти, и вот уже на дощатом тротуаре вытянулся человек в сером плюшевом доспехе. Глаза навыкате, синий язык свешивается изо рта... Темнеющее мёртвое лицо.
— Что это? — еле выдавил Славик.
— Крыса. Из тех самых. Вот о них-то я и говорил. Надо же — разболтался, расслабился, а этот шпион всё подслушал!
— Кажется — он уже ничего не расскажет, — осторожно заметил Славик.
— Не «кажется», а точно, — с ноткой гордости ответил Кошак, но тут же самокритично добавил: — Но форму теряю: не заметил его вовремя. Он бы всё настучал своему Королю, если бы ты не захотел его треснуть, а он не захотел бы ответить... Но болтать тут дальше не стоит. Пошли к тебе, поболтаем, а то тут скоро станет весьма горячо...
— Мне некуда идти. Я теперь бездомный.
— А в гостиницу?
— Ага, с моими финансами!
— А много их?
— Как всегда: шиш и ни шиша!..
— Ясненько! Ладно, идём, я тебя пристрою. Да и себе комнатку там же сниму. На сегодня. В смысле — мне на сегодня, а тебе — бессрочно.
— Спасибо. Ты так богат?
— В некотором смысле... Не забивай себе голову хламом типа дурных мыслей!



Глава 24

Гостиница оказалась старой и грязной, с деревянными стенами, оклеенными клочьями разношерстных обоев, но Кошак сказал, что в такой гостинице его плату примут, а в более современных отелях — нет. Так что выбирать особенно не приходилось.
— Крысы беспокоят? — этот вопрос, обращённый к администраторше — визгливой девчонке — был явно риторическим: она, вскочив на стол, отмахивалась от трёх крыс, пока остальные тянули из её сумочки тормозок с ужином.
— Помочь? — негр улыбнулся.
— Да-а-а-а-а-а-а-а! — провизжало в ответ.
— А как насчёт оплаты? — Кошак казался спокойным и нагло-бесцеремонным.
— Любую цену-у-у, только убери-и-и и-и-их!
Не торопясь, юноша откинул крышечку лакового футляра и извлёк оттуда флейту.
Славик вздрогнул: в чёрном лаковом футляре-трубке была ТА САМАЯ ФЛЕЙТА! Наследная Флейта Крысоловов, бамбуковая флейта, чернёная на огне Мировых Пожарищ.
Кошак погладил инструмент своими чуткими пальцами, прикрыл клапаны-отверстия и нежно поднёс флейту к губам. Выдохнул в неё.
Первый же звук ввинтился в Пространство, как штопор. Музыка пульсировала, завораживая и ввинчиваясь в мозги всех присутствующих. Древняя флейта по-прежнему обладала своей магической силой. Из всех нор, щелей и плохо прижатых половиц полезло серое войско. Крысы маршировали перед замершими в шоке людьми, и только флейтист, не прерывая мелодии, пошёл к выходу. До речки было минут десять ходу, но до возвращения Кошака никто из людей не сдвинулся с места. А когда юноша вернулся — флейта в его руках вновь на мгновенье ожила. Пара трелей — и оцепенение ушло, отпустило.
— Вы выполните своё обещание? — переспросил Кошак.
— А Вы что думали, господин?! Я легенды хорошо знаю, и что было с попытавшимися обмануть Вас — хорошо помню! Так что угодно Господину Крысолову?
— Мой друг, — Кошак кивнул в сторону Славика, — поживёт у Вас годик-другой! Бесплатно, разумеется!..
— Только-то? — кажется, цена за освобождение от крыс показалась девушке невысокой.
— Не только, — юноша улыбнулся своими пухлыми губами, заметив её смятение, и добавил: — Сегодня здесь ночую ещё я. Это устраивает Вас?
— Ну разумеется! Ваша койка в комнате номер пять, а Вашего друга мы пропишем во вторую комнату, там всегда зимой хорошее отопление, да и вид из окна приятный.
— А почему — в разные комнаты?
— Это всего лишь два места, оставшиеся у нас. Выбирать просто не из чего!..
Так Славик и нашёл жильё.

Верный своей привычке сперва предусмотреть все пути возможного отступления, Славик тщательно оглядел коридор своего этажа.
Вход был в торце коридора. Слева от входа вдоль стены расположились две двери, ведущие в комнаты. Вдоль правой стены также расположились две двери, но на этом коридор не заканчивался: справа он переходил в узенький, утопающий в сумраке закуток. Возможно, там что-то и располагалось, но разглядеть это было попросту невозможно. Пятая комната оказалась ближайшей к выходу, слева от входа. А новое жилище Славика — комната номер два — располагалась у самого закутка. «Чуть что — до выхода бежать неудобно: далековато, и место открытое, а в закутке вполне можно посадить снайпера или автоматчика...» — мелькнуло в голове. Впрочем, стоило присмотреться сразу, не откладывая на потом. Славик присмотрелся. Теперь, вблизи, стало видно, что закуток — этакий тёмный аппендикс, местами заросший паутиной и имеющий одну-единственную дверь с медной цифрой «3» на уровне глаз. Видимо, ещё одна комната. Судя по паутине вокруг — кладовка, куда заглядывают нечасто... Ни пожарного выхода, ни чёрной лестницы... Жаль...
Что-то настораживало, но Славик никак не мог понять причины внезапной дисгармонии. Попробовал представить себе этаж, как план. Дверь в закутке вдоль правой стороны, общей с основным коридором. Получалось примерно так:

 

— Великовата комната номер четыре, — пробормотал под нос Славик. — Наверное, человек так на пятьдесят. Ох, не хотел бы я там жить!.. Тесно, душно и пакостно, ни чихнуть, ни пукнуть!..
Впрочем, собственный номер-апартамент у Славика тоже восторга не вызвал. В комнате оказались четыре кровати: по две у каждой стены, и окно напротив двери. Тумбочек или столов замечено не было. Так себе — ночлежка на четверых, а не жилище. Единственное, что чуть успокаивало — кровать Славика оказалась справа от двери, и полностью прикрывалась дверью, когда та открывалась. Так что просмотреть эту точку из коридора было попросту невозможно. Да и жители-обитатели казались пока вполне приличными. Такие себе старичок со старушкой и их великовозрастное дитя. Был уже вечер, и все трое мирно сопели носами, уткнувшись в подушки.
За окном блистал ночными огнями город. За городом жёлтые электрические огоньки сменялись синими искорками вокзала, а те, уменьшаясь, плавно переходили в белые колючие точечки звёзд.



Глава 25

На Дороге звёзды не такие колючие. Они большие и добрые, а лучи их — как мех Белого Дракона, приносящего любовь и удачу.
Идти под такими звёздами — одно удовольствие, но всё чаще и чаще толкается в сердце раненая птица — тоска по родному дому. И всё чаще и чаще приходит сознание: Дорога бесконечна, но наш Путь по ней близится к завершению. Нет, не в сказочные дали, а в дом, родной милый дом, где горит жёлтое окошко, где ждут тебя...
Лат не хочет пускать. Он говорит, что рано ещё. Что Город сейчас — не для детей. Что не всякому взрослому будет он по нутру.
— Но разве после Нашествия было лучше? — Санька задумчиво тёр переносицу, словно желал содрать с неё пару веснушек.
— Тогда мы хоть что-то могли сделать... — Севка щипнул струну. Минорный аккорд...
— Тогда!.. Тогда мы были там! А сейчас мы Тут! А отсюда нам ничего ТАМ не изменить!..
— И я об этом же... — Севка мог быть ехидным даже в такие моменты.
— Значит — бунт?
— Бунт!
— Бунт!.. — за спиной Саньки твёрдо стали Стаська и Вовка, Никола и Данька, Кирилл и Митька, Антон, Генка... Сурен задумчиво сказал:
— Не вернуться сейчас в Город — значит предать его! — и, обернувшись к Лату: — Извини, Командор, но мы возвращаемся!..
Прощальный салют клинков... Пыль под ногами...
Прощай, Дорога!
Жёлтое окно в тёплых лучах звёзд... Всё ближе... Ближе... Ближе.



* * *

— Ну что ж, Изначальный, удивлён, удивлён... Признаюсь — не ожидал... Но ты и из этого положения нашёл выход! Да, ты не можешь предать детей, бросить их... Но ты сделал так, что они бросили тебя, и теперь ты вновь свободен и не связан никакими клятвами!
— Иди к чёрту, Том! — огрызнулся недавний Командор «Звёздного Ветра». — Без тебя тошно! Я — спасти их хотел... Ты не представляешь себе, во что может превратиться их город буквально за несколько дней! Там, где стёрта память, в силу вступают животные инстинкты. Ты хочешь, чтобы они оказались посреди города, погрязшего в пороке и распутстве?! Я слишком люблю их, чтобы допустить такое... И я защищал, как мог... Но, увы, сейчас они сами выбрали свой Путь, и теперь я бессилен изменить это. Невозможно изменять законы, особенно если сам их установил... Ни выбросить, ни обойти!..
Лассара оглянулся по сторонам. Просёлок Дороги висел среди звёзд, никто не шёл по ней ни вперёд, ни назад. Всего лишь три путника, присевших в дорожную пыль, вели свою беседу. Мир вокруг словно вымер...
— Лат, ты помнишь, как в первый раз появился в «Ветре»?
Вздох Изначального в ответ...



* * *

— Извините, леди, но я ещё раз повторяю, от хорошей жизни дети из дома не бегут...
Лунг сидел в кресле возле визора, спиной к окну. Он был в чёрном плаще с капюшоном, лицо было закрыто чёрной непроницаемой вуалью, а голос искажён синтезатором.
— Нет. Да... Ну уж не, знаю почему они бегут ко мне. Да какая романтика?! Они мне верят, а вам нет. Почему? Ну вам лучше знать. Нет, я не хамлю. Я думаю, что Теодору лучше пожить у меня. Как хотите... Всего доброго...
— Командор?
Лунг резко обернулся. На подоконнике восседал юноша лет двадцати-двадцати пяти. Стандартно-модный прикид, чёрные волосы чуть длинней моды. Странно-знакомое лицо, некрасивое, но излучающее тепло и добро.
— Я Вас слушаю.
— Мне сказали, Вы набираете инструкторов.
«Интересно, как он сюда попал. В окно влез, что ли?..»
— Набираю. У Вас есть опыт работы с детьми?
Парень усмехнулся:
— Довольно большой.
— Документы, рекомендации?..
«Странные глаза... Где-то я видел подобный взгляд — усталый, напряжённый... Где-где?! В зеркале, с пол-года назад...»
— Я не люблю бюрократии.
— Я тоже. Борьба, языки, искусство?
— Всё.
— Гарантия?
— Моё слово...
«Дьявол... Такое впечатление, что он видел меня лет десять назад и теперь чётко копирует мои манеры... Вот шиза!»
— Хорошо. Только инструктора здесь живут.
— Вы хотите сказать, что мне есть где жить?
— И последнее — Ваше имя?
— Лат, — просто ответил парень.
Перед глазами молнией блеснул образ: чёрный плащ... Или фиолетовый?.. Шпага... Или меч?.. Образ размыт, в памяти — лицо. Лет пять назад, когда он только полез в Ночь, кто-то из Высших показал его — Повелителя. Лорда.
— Ясно, Лат. Давно здесь?
— С пол-часа.
— А тут?
— С полвека.
— Маловато?
— Раньше не смог. Воскресать всегда долго — уж тебе это известно.
— Аэ. И последняя просьба — в следующий раз пользуйся дверью...



* * *

Дорога подхватила память Изначального, повлекла вперёд. Кажется, прошло пол-года с начала инструкторствования в Отряде. Год две тысячи четыреста тридцать шестой... Лето...

— Мухлюешь!
— Сам мухлюешь! — возмущённо завопил Лат, явно пойманный на месте преступления, — Щупач чёртов!
— Я-то щупач, а ты — маг. Да ещё и скотина, — Лунг изловчился и щёлкнул Лата по носу картами, за что немедленно получил ногой под коленную чашечку. Деланно огорчившись снайперскими способностями Изначального, Командор выдал ему тираду на помеси драгского и эсперанто, в которой самым нежным было слово «кизлодда».
— Дети услышат! — с шуточным ужасом прошептал Лат.
— Пусть знают, какая зараза их инструктор.
— А Командор лучше?
Перебранка продолжалась минут десять, потом Лорд внезапно поднял руку: «Тихо...»
— Меня зовут, — порадовал он Лунга.
— Ни фига подобного. Ты мне нужен на сборе.
— Ещё полчаса.
— Опоздаешь.
— Успею, — Лат сложил пальцы в Знак и тут же проявился тоннель Дороги, — Я быстро, — сказал он, растворяясь в темноте. Чёрный квадрат исчез.
— Будь проклят тот день, когда я принял в инструктора этого бродягу, — проворчал Зверь.
— Командор!!!
Вопль ужаса разорвал тишину кабинета. Лунг похолодел. Где? Откуда? Метнулся в зал... В углу сбились ребята. Дэн, прижавший руку к раненому плечу, и Таби пытались удержать выстрелы. Стреляли, казалось, отовсюду, и кто-то из девчонок тихонько вскрикнул, когда луч, пробив защиту, оплавил пластик стены над её головой. На полу растянулся Малыш — луч достал его прежде, чем он нырнул под защиту.
На мгновение Лунг оцепенел. И тут же смерчем взметнулась энергия. Он отшвырнул к стене инструкторов и встал, закрыв детей жёсткой непроницаемой стеной.
— Убедительная просьба покинуть помещение детского отряда «Звёздный Ветер», — наизануднейшим голосом начал Зверь, обращаясь к стрелявшим, — В противном случае к вам будут применены следующие меры, — и Лунг начал толково, обстоятельно и доходчиво объяснять, что он собирается сделать с нахалами, щедро делясь методами, при помощи которых он в течении последних двенадцати лет отправлял на тот свет своих недругов (Половина обещаний, правда, шла на теле-уровне). Через некоторое время Лунгу это надоело и он начал стёб, которым обычно выводил из терпения даже Сигецу. Дети смеялись, забыв про опасность, нападающие бесились, заливая огнём незащищённую часть зала.

— Я стою и смотрю на тебя.
Я ж сказал, чтобы ты не стрелял.
Ты, наверное, просто дурак —
Ах, зачем я тебя не послал?!.
     Кстати, ребята, ремонт за ваш счёт...

Пол-часа, сорок минут, час... Поле не слабело, трёп Лунга не прекращался.
— Командор, помочь?
— Ребята, укусите Дэна за ухо!
«Ещё пол-часа... Широкий телеуровень: «Лат! Help me!!! Лат!! Help me!!! Лат!!! Лат! Лат...»»
Чёрный квадрат проявился в кабинете Зверя. На диван «выпал в осадок» Лорд, поморщился, потянувшись. Боль в спине была не сильной, а в чём-то и приятной. Успел. Вступился. Помог.
— Help!!!
Лата подбросило. Семь секунд — и он возник посреди зала. М-да. Задержался... Мозг мгновенно прокрутил варианты. Дано: мир Тени, взрослый Лунг... Дети!!! Есть право вмешаться...
— А вот и наша друга, — прокомментировал Лунг, — Заходи, друга, гостём будешь.
Лат неспеша приблизился к стрелявшим. Завеса лазера мгновенно рассеялась и бандиты с обалдевшими физиономиями уставились на замолчавшее оружие. В руках Лорда появился шест... а точнее — швабра, образца второго средневековья. Минуты через две помещение было очищено и лишь где-то вдали затихали искренне возмущённые вопли гопников.
Лунг продолжал стоять в позе «Цой требует гонорара», нахально улыбаясь. Только глаза его почему-то были неподвижными.
Лорд наклонился к Тедди, распростёршимся на полу, погладил его по волосам, воскрешая. Паренёк пошевелился, приподнялся.
— Эх ты, боец, — хмыкнул Лат, — Что ж ты так сразу — в обморок?
— Да... А больно!
— Что больно? Тебе ж только волосы и опалило. Вставай... Всё в порядке, — Лат ещё раз взъерошил волосы парнишке и подошёл к Лунгу.
— Вот тебе и первое боевое крещение, Командор. Молодец, — Лорд хлопнул его по плечу и Лунг... упал. Рухнул, словно срубленное дерево, потому что был уже неживым. Давно. Но Лат понял это лишь сейчас.
— Ну вот. Довели своего Командора до обморока, — с улыбкой проворчал он, — А всё ты, Тедди, со своим дурным примером.
— А чё я? Я ничё...
Лат без усилий поднял Лунга на руки.
— Всё нормально. Дэн, Таби, сбор сегодня без нас!..



*

...Анализ подтвердил — смерть. Окончательная и бесповоротная. Перерасход энергии уничтожил и без того изломанный организм. Лат покусал губы, бросил взгляд на безжизненное лицо Лунга. Вернуть жизнь? No problem, но... Зверь уже да-алеко не ребёнок, и мир Тени, де ещё и с уклоном в технократию... М-да, сложно обходить законы, особенно если их устанавливал ты сам... И всё же... решение пришло само. И в третий раз за день в комнате Командора замерцала Дорога и Лорд с Лунгом на руках привычно шагнул вперёд...



*

Воскресать трудно, но воскрешать ещё труднее. Трое суток кропотливейшей работы оказались безрезультатными. Организм нормально функционировал, лёгкие благополучно качали воздух, сердце исправно сокращалось, но сознание, похоже, не признававшее ни Дня, ни Ночи, ни чего-либо производного, не желало возвращаться. Лорд выбился из сил. Трудно быть богом, особенно если некоторые тебя таковым не признают.
— А ведь «Ветер» без нас уже явно разогнали, — машинально пробормотал он.
— Кто?!
Лат резко обернулся. Лунг сидел на кровати, уставившись на него испуганными глазами.



* * *

— Ребята! Да вы что?! — умоляюще взвыл Лунг, с неподдельным испугом уставившись на полуметровую свечу толщиной в руку Ильюшки — пацанёнка с самой Земли, который пару месяцев назад заявился в отряд — промёрзший, тощий, вымотанный — через пол-галактики добрался зайцем и заявил, что выставить его можно будет только силой, но он всё равно вернётся, поэтому лучше будет принять сразу. Лунг чуть не получил инфаркт, договариваясь с его бабушкой (родители — УОКСовцы не возражали), но парнишка всё же остался в отряде — в первых рядах истязателей Лунга. Чего стоили его падения с перекладины (и вместе с перекладиной) на родного Командора, вывод из строя общегородского компьютера, и прочее, и прочее, и проч... А теперь ещё и это... Лат подбросил тему — собираться всем отрядом и говорить, говорить, говорить... пока не догорит одна единственная свеча. Малышня, естественно, всегда старалась найти свечку подлиннее, но чтобы до такой степени...
— Ох, останутся от Илюши одни Илюшины уши, — в энный раз пообещал Лунг, а Лату полетело клыкастое мысленное послание с теле-шипением: «Научил, скотина!»
«А чё я? Я ничё!» — мысленно отозвался Лорд.
— Ладно, — Лунг погасил свет, и лишь огонёк на конце фитиля освещал комнату, — Слушайте...
«Свечка» началась, и Лунг с ужасом прикидывал, что закончится она лишь под утро. Ребята в отряде крепкие — сказывается выучка, но... Но последнее время всё чаще ноет сердце и темнеет перед глазами при резких движениях. «Эх, свалить бы всё сейчас на Изначального да отдохнуть недельку...» — мечтательно подумал он.
— И тогда Лорд Мрака убил Лорда Дня, прикрывавшего отступление своего младшего брата...
— Лорда Дня убил не Мрак, — перебил Лат, — Красноглазый...
Лунг и Лорд обменялись взглядами: «Детям не надо...» — «Пусть знают правду. Он был подлецом вдвойне...»
Дальше легенду продолжил Лат. Ребята слушали, как заворожённые. Легенда закончилась, но — увы! — свеча не сгорела и на треть.
— Командор, спой, а? — раздался ангельский голос Тедди, а Крис услужливо протянул гитару...
— Ну... Ладно, поехали:

«Своим рожденьем ты поставил
В тупик галактик всех закон.
Твоя звезда без всяких правил
Вдруг озарила небосклон...»

За песней последовала ещё одна легенда — про мальчишку с Факелом. Лат рассказал о Факеле... Отряд тут же забросал его вопросами: как, где?
— А мальчик ещё стоит? Ещё держит Факел? — тихо спросила Кристи.
— Нет, — улыбнулся Лат, — Я ведь вернулся. А ну-ка, дайте гитару...

«Проиграна борьба,
И стёрты краски со знамён,
Земля для вас мала,
И не вернуть тех, кто ушёл...»

Легенды, сказки, песни... Лунг улыбался...
Кто-то... не важно кто, память не сохранила лицо и имя, но осталась фраза: «Если есть спасение — оно в детях.» Вряд ли есть спасение — он изуродовал свою карму на много жизней вперёд, и не хватит слёз, чтобы смыть всю грязь и кровь, но пусть хоть эти детские улыбки зачтутся ему... Но почему же так болит и кружится голова, а глаза застилает кровавая пелена?
— Командор, «Углич»!
Кажется, Димка... Или Арчи... Неважно... Свеча сгорела только до половины... Только бы не уронить гитару, только бы не ослабли пальцы, только бы...

«А за что во все века мальчишек?..»

Голос на мгновение оборвался:

«Топорами, пулями, напалмом...»

Песня благополучно допета. Лунг улыбнулся:
— Ребята, а всё. Смотрите на свечку.
Свеча догорала.
— Ну!.. Так нечестно, — привычно заныл отряд.
— Всё честно! Уже утро скоро! Вперёд — спать, а то на тренировке опять все отжиматься будете, за общий дрых на матах.
— Командо-ор!
— Я уже три года Командор. Всем спать!
«Лат, да уведи же их!!!»
Лорд сориентировался мгновенно. В течении минуты все были выдворены из зала и лишь в коридоре были слышны стандартные перебранки с инструкторами.
Лунг поднялся, сделал, шатаясь, несколько шагов, но приступ кашля согнул его пополам. Лунг бы упал, но Лат вовремя подхватил его. Лунг безвольно обвис на руках Лорда. Лицо Командора потемнело, из края рта сочилась струйка крови.
— Помоги... — прохрипел Лунг, — Ко мне... Дети... могут увидеть...
Они добрались до кабинета-комнаты Лунга, где Зверь обессилено рухнул на диван.
— Что случилось?
Но ответа Лат не услышал — Лунг потерял сознание как только коснулся головой подушки.
Очнулся Лунг лишь на следующий день, вернее, на следующую ночь. Больше суток его лихорадило, тело содрогалось от приступов кашля, на губах запеклась кровь. И Лорд, в очередной раз плюнув на законы, отвоёвывал Лунга у смерти, пытаясь вернуть то, что в своё время Лунг продал Эспарии.
— Ник... Ник, помоги мне... Дай умереть... Лорд, уведи детей... Не надо... Нет!!!
К полуночи Лунг затих, а ещё через час открыл мутные глаза.
— Лат?..
— Так тебя и растак!
— Обласкал, — Лунг закашлялся. Отвёл руку Лорда, — Всё в тему... Который час?
— Лучше спроси, который день, — проворчал Лат, — Ты сам хоть знаешь, чем ты болен?
Лунг зевнул:
— Легче перечислить, чем не болен...
— Неделю постельного режима, — не терпящим возражений тоном сообщил Лорд.
— Бу сде! А спать можно?
— Вырубайся, — милостиво разрешил Лат, удивляясь столь быстрому согласию Лунга.
— А л а р м ! . .
Вот дьявольщина! Чей-то призыв вывел Лорда из задумчивости. Взгляд на лицо Зверя — спит и в ус не дует, привычное движение рукой и вперёд — шаг на Дорогу. Помочь. Ответить. Вступиться.
Вернуться удалось только вечером...

«Страшная, страшная сказка,
Красная, красная кровь,
Серые, серые стены,
Жёлтая, жёлтая боль...»

Хрипловатый голос Лунга доносился из тёмного зала.
— М-да, — сделал вывод Лат и шагнул в комнату:
— Всем привет. Командор, гони гитару. Ребята, новая песня...



* * *

Память скручивается, навязывает узлы, сокращая расстояния. Незаметно пролетает год. И снова лето. Тридцать седьмой...

Лунг молча рухнул в кресло. Лат косо взглянул на него. Кинул пачку сигарет. Лунг благодарно кивнул. Когда окурок обжёг пальцы, Лунг отбросил оплавленный фильтр и уставился на Лата. Прошло минут пять. Лорд молчал. Первым надо заговаривать с призраком, но никак не с Лунгом. Наконец Зверь с видимым усилием произнёс:
— Забери, а?
Вопросы были излишни. Речь шла о способностях, о сверхданных Лунга. Лат давно заметил, что Сила тяготит его. В своё время Лорд предложил Зверю стать Мастером, приняв покровительство Ночи, и он не забыл, с каким ужасом Лунг отказался. «Мне это НЕ НУЖНО, Лат... Я и так близок к всесилию, а ты помнишь, чем это закончилось для твоей расы...»
— Долго думал?
— Двенадцать лет.
Больше вопросов не возникало. За два года Лат неплохо изучил Зверя... Лунг устал, Лунг уходит и жестоко отказать ему в мелкой прихоти. Зверь хочет умереть свободным — он слишком долго жил в неволе...
Лунг подставил руку... Но пальцы не ощутили привычной жёсткости. Пачка сигарет не появилась. Он поднял глаза на Лорда:
— Уже?
— А ты хотел, чтоб я неделю заклинания бормотал? — ворчливо поинтересовался тот, — Когда уходишь?
— Завтра... Нет, пожалуй, сегодня. Сейчас.
Лат спокойно смотрел, как Лунг переодевался. Чёрный комбез, серебристая куртка, значок «инь-ян»... Предлагать остаться, увещевать, объяснять?.. Зачем? Всё возвращается на круги своя...
— Может, молодость вернуть?
Лунг усмехнулся. Положил руку на сердце:
— Разве что вот здесь.
— Увы, — Лорд вздохнул.
— Увы, — подтвердил Лунг.
Лат закурил. Века и века общения с людьми наложили свой отпечаток. Он привык курить, не отказывался и от выпивки, хотя и не пьянел. Лорд привык даже к предательству (в своё время в споре Лунг бросил неожиданную фразу: «Вся наша разница в том, что ты привык к подлости, а я — нет...»), но он так и не смог привыкнуть к одному — прощаться. Сколько их было — этих прощаний... Но что поделать — люди смертны, а он, на свою беду, вечен...
— Не бросай отряд, Лат. Я собрал их, они поверили мне, но... Я не могу больше. Объясни им это... И если не смогут простить, то пусть хотя бы поймут.
Лорд кивнул.
— Не уходи от них. А, впрочем... Ты не умеешь уходить.
— Почему?
— Уход — это всегда предательство. Прощай, Изначальный. Вечности!
— Храни тебя Ночь...



* * *

И ещё одно воспоминание. Годом спустя. Уже после того, рокового выстрела на какой-то захолустной планетке... После пышной панихиды... После газетных статей и торжественных до противности телепрограмм...

В комнату вошёл невысокий ладный юноша: тонкие черты лица, сверкающие узкие глаза, твёрдый рисунок рта, иссиня-чёрные густые волосы, обычно волной лежащие на плечах, собраны в хвост на макушке.
— Лат?
Лорд развернулся:
— Да?
— Вы... Лат, Вы были последним, кто говорил с моим отцом... Он искал смерть?
Лат покачал головой:
— Нет, Таби. Лунг хотел жить... Но знал, что умирает. И постарался умереть как и жил — свободным...
— Вы знали о том...
— ...Что он умрёт? Я знаю порой больше чем хочу.
Таби гневно взглянул на Лорда:
— И Вы не хотели спасти его?! Или Изначальный решил, что мой отец отжил своё?! Решил за него?!.
— Успокойся, — мягко сказал Лат, — Есть Законы, которые не могу обойти даже я... Не сердись, Таби... Не сердись, — в молодом голосе проскользнула тоска и безысходность, накопившиеся тысячелетиями. Таби опустил глаза:
— Простите, Лат... Но... Так нельзя! О, Боги! Так НЕЛЬЗЯ!!!
Боль прорвалась слезами. Лорд сел рядом, обнял юношу за плечи. Не утешал — парень слишком долго копил в себе горе.
В этом люди счастливы — Лорд выплакал все слёзы много сотен лет назад. А Таби... Таби ещё умеет плакать — и это хорошо.
Прошло минут пять, пока Таби перестало трясти от рыданий.
— Извините, Лат...
— Ничего. Так легче. Не стыдись плакать, Таби — не жги сердце.
— Лат... Я хотел Вас спросить... Я вдруг вчера понял — я ведь толком ничего не знаю о своём отце. Мне было шесть лет — вернее шесть недель, когда он отдал меня учиться. Окасо, Сэндзо, Берт, Иррен...
— Мастер?!
— Да, его так называют. Вы знаете его?
— Да так... Вообще-то ученик... Ты у него долго занимался?
— С десяти... лет.
— А потом?
— Потом... Мне было шестнадцать. Развитие стало нормальным и отец забрал меня. Пол-года — Итан, потом около года я жил дома, на Лиессе. А дальше... Отец увёз меня сюда — инструкторствовать. За всю жизнь в общей сложности я его и видел от силы год-полтора. Мама ничего не рассказывала об отце, он — тоже... Лат, расскажите о нём!
Лорд грустно улыбнулся:
— Я его знаю не больше тебя, Таби. Мы встретились два года назад... Я просто не хотел смотреть в его прошлое без его разрешения, а Лунг не хотел...
— Я хочу знать о своём отце! — упрямо повторил Таби, — Или я не имею право даже на это?..
— Имеешь... Ты знаешь Ника?
— Какого именно? — не понял Таби.
— Императора. Приёмного отца Лунга.
— Отец много говорил о нём, но не знакомил.
— Николас сейчас на Лайншенте.
— В столице Империи?
— Да. Лети туда. Он знает всё.
— До Лайншента месяц пути, — угрюмо сказал Таби, — Это долго. Я не люблю ждать.
— Вот вредина! — вздохнул Лат, — Ладно, Бог с тобой, — движение рукой, и Лат, словно дверь, открыл кусок пространства, — Иди...



* * *

— Феникс, — Лат повернулся к Лассаре. — Я понимаю — ты подталкивал мои воспоминания. Но скажи, зачем ты извлёк из забытья те, последние?
— Затем... — крылатый взглянул прямо в глаза Изначальному. — Ты столько раз нарушал или обходил свои же законы, когда надо было помочь друзьям... А сейчас сидишь, размазываешь сопли и скулишь, что они, твои дети, сами выбрали Путь, и теперь ты бессилен изменить это. Ты врёшь сам себе... Зачем?
— Лат, за поколением поколение дети приходили к тебе, в «Звёздный Ветер»... — осторожно начал Том. — Ты так старался сберечь их от напасти, что даже мне сказал не появляться в Отряде, потому что опасался... опасался, что бессмертный может всё испортить к чертям!
— Они всё равно бегали к тебе, — вздохнул Лат. — Я ведь знаю это, хотя и не подавал виду...
— Тем более. А вот сейчас, когда им действительно нужна будет твоя помощь не на легендарной Дороге, а там, у них дома — ты вдруг сваливаешь в кусты! Лат, ты ли это?! Ты хоть помнишь о таких словах, как честь, совесть, дружба? В конце-концов, как же слова о том, что мы в ответе за тех, кого приручили, привязали к себе? Или это всего лишь слова? А, Изначальный?!
То ли всхлип, то ли стон в ответ:
— Куда проще не думать обо всей этой ерунде, которую придумали себе эти смертные. Кажется, я выгорел. Лишь теперь я чувствую, как же я от всего этого устал. Я старался изменить мир — и вяз в собственных законах. Я потерял брата в совершенно бессмысленной войне. Я на тысячи лет одиночества обрёк Звёздного Рыцаря... Я хотел быть любимым — и потому так и не надел Браслет: она могла полюбить человека, но не бога, не сверхсущество... И всё же она меня бросила, даже такого... Ребята, которых я попытался спасти, теперь вынуждены разрываться между тенью благодарности ко мне и страхом за свой родной Город, за свою родину... Я хотел свести счёты с Единым — и не смог разрушить его: ведь я его создал когда-то, создал как памятник брату!.. И, кажется, подставил этим весь этот Город! И не только Город... Подставил весь этот мир!..
— Подставил?!
— В смысле — подставил под удар, если тебе угодно! — вспышка боли ослабла, но говорить спокойно Лат ещё не мог. — Я всё чаще думаю: а стоило ли соваться сюда вообще?! По-моему, без нас этот мир был бы значительно чище.
— Чище?! С неповреждённой памятью, но под властью Единого?
— С неразвращённой душой. Знающий, что возник сам, и что нет в нём Творцов, Изначальных и прочей дребедени, на которой так удобно строить культы для слабаков... Для слабых душою... О Калдар, как я устал. И что ещё страшнее — я не вижу смысла в нашем существовании. Ни малейшего смысла... Кажется, я только сейчас понял, что может сделать с человеком эта жизнь. Может быть, она имела бы смысл, если б имела бы свой конец.
— Слишком много «бы», — вздохнул Том. — Но я тоже пуст. Я устал. И всё же не плачусь. Мои слова — не слёзы, а грусть...
— Ты по крайней мере можешь позволить себе подставить голову под клинок. Я же не могу даже этого, — Лат печально вздохнул, выдернув из пустоты окурок «Магны» и затянувшись. — Я действительно вечен и обречён воскресать раз за разом, шляясь по мирам и дорогам...
— Ты по крайней мере рождаешься, растёшь и взрослеешь, тебе хоть это дано. А я — мальчишка по жизни, я жутко стар, но кто ж прислушается ко мне, если видит перед собой всего лишь двенадцатилетнего пацана?!
— К тебе прислушивались... — тихо возразил Лат. — И тогда ты менял многое... Да и воспитанные тобой Воины... Тихие Города — твоя заслуга, Том, не отвертеться... Так что тут-то ты был не прав... В тебе польза есть... Мы же... Похоже, мы действительно бесполезны, если не в силах без посторонней помощи исправить содеянное нами же.
— Кажется, ты уже призываешь бороться.
— Ты догадлив... Слабость минула... Спасибо, ребята, я — на Роклас. Меня там ждёт мой Отряд... Вы — со мной?
— Нет. Мы — чуть позже. Сперва я раскину Карты, посмотрю, где остальные Воины, — Лассара вытянул из бокового кармана Колоду в потрёпанном кожаном футляре...
— Страшно, — вздохнул Том: — Мы так свыклись с Картами, что в голову лезут чудные сравнения. Как-то спросил Ника, как он себя чувствует после дрязги на Дэсхорде, так знаешь, что он мне ответил? «Как старая Карта: обтрепалась по краям, но в середине ещё можно различить лицо».
— Что-то мне не по себе от таких сравнений. — повёл крылом Феникс, глядя на уходящего вдаль Лорда, постепенно тающего в тумане. — Словно мы — действительно просто чьи-то рисунки в альбоме эскизов под заголовком «Жизнь. Черновики. Копия N13.» И художник забыл их выбросить в корзину для мусора, уходя пообедать. А потом позабыл вернуться, сгинул.
— И кто же этот художник? Уж не Единый ли?!
— А почему бы и нет? И чем ластик для картинки приятнее, чем Нашествие — для нас?..



Глава 26

Оторвавшись от пейзажа, Славик швырнул свой свёрток под кровать. С глухим стуком свёрток вылетел обратно и шлёпнулся на пол. Славик присел и заглянул под кровать. Невольно улыбнулся: снизу кровать плавно переходила то ли в сундук с выдвижными отделениями, то ли в тумбу размером с диван.
— Комби-мебель! Комфортно и компактно, — Славик открыл один из ящичков и сунул туда свёрток. И вдруг — как ножом — полоснула всплывшая в памяти фраза Кошака, обращённая к администраторше: «Сегодня здесь ночую ещё я. Это устраивает Вас?» СЕГОДНЯ! А следом — разговор на улице, минут за десять по похода в гостиницу:
— «Крысы. Не говори, что они есть везде: я не о тех, что на помойках. Я о тех, на которых охотился Крысолов.
— Поясни.
— Сегодня в полночь сам увидишь...» Сегодня в полночь... Похоже, Кошак исчезнет сегодня, исчезнет так же внезапно, как и появился. И снова — даже не поговорить!..
Славик поднялся, решительным шагом направляясь к двери. К пятому номеру...
Первая комната оказалась открытой, и администраторша, руки в боки, спорила о чём-то с постояльцами. Стоило мимолётно заглянуть...
«Хм, комната номер один совершенно такая же, как и моя, вторая. Очевидно, является жильём администраторши. Комнату номер пять сейчас увидим. Но — вряд ли она хоть чем-то отличается от предыдущих. Кроме того, что окна смотрят на порт и Пристаня, а не на вокзал, разумеется.»
Ну надо же так разочароваться! Пятый номер оказался «люксом». Разумеется, настолько, насколько это вообще возможно в подобном сарае. Всего три кровати, а вместо четвёртой — телевизор. Чёрно-белый, с огромной линзой перед крошечным экраном, он вполне соответствовал эпохе этого городка. Но работал отлично, и даже показывал какой-то фильм по мотивам книг Грина. А единственным зрителем был, разумеется, негр-крысолов. Две его соседки — тётки средних лет — благополучно дрыхли, полностью игнорируя шумы телевизионного приёмника (как-то не поднимается рука назвать «КВН» современным словом «телевизор». «Приёмник» — иное дело...).
— Поболтать пришёл? — кивнул Кошак, — Присаживайся.
— Повспоминать.
— Неужели?! — изумление было искренним. — Никогда не подумал бы, что наши земные проблемы — воспоминания из приятных!
— А что поделаешь, если это — единственное время, когда мы были вместе... Например — в школе...
— Хотя и в разных классах.
— Угу. Зато авантюр хватало! А помнишь, как мы полезли в заброшеный дом посреди Кара-Кум и там впервые ты обнаружил Тень-На-Стене?
— Я всегда предпочитал называть это Дорогой.
— Но это не Дорога!
— Знаю. Просто есть что-то общее. Пусть всего лишь чуть-чуть, но всё же. Посуди сам: Дорога не всех пускает на себя. И Тенью мог воспользоваться лишь тот, кого признает и пустит туда Дом.
— Далеко ты зайдёшь с такими сравнениями!.. Ты ещё сравни Дом с Мирозданием, Тень с Дорогой, а себя — с Воинами.
— Отвечаю по порядку, зануда! — улыбнулся Кошак, — Дом — Здание. Сам сравни со вторым словом: Миро-Здание! То-то же. Тени Дороги на рёбрах Мироздания... Нужны комментарии? А вот о Воинах... Лоботрясы вы и бездельники, а не Воины! Охотитесь не знамо на что! Ищете врагов, чтобы было б потом, от кого защищать Мир! А потом придёт Серый, и...
— Серый?
— Да, причём не Олорин. Когда же, наконец, до вас дойдёт та простая истина, что мир гармоничен в своих проявлениях, что он жив, пока он в равновесии, пока Чёрного и Белого — пополам! Но какой-то идиот выкрикнул, что Белое — хорошо, а Чёрное — плохо, а остальные подхватили его вой! А там, где Белое убьёт Чёрное, а Чёрное убьёт белое — приходят Новые Хозяева: Серые. Крысы. Крысы Сознания, если угодно!.. Вы ещё называете их Мраком. По крайней мере — любите так называть... Однако кто из них больший Мрак — вопрос: Крысы, которые пришли на опустошённые Войной земли, или вы, освободившие им эти земли своей вековечной войной! Извини за резкость, но вы своими дрязгами между Светом и Тьмой разнесли пол-Вселенной, подарив её Крысам. Вы пишете Хроники Светлых и Чёрные Хроники, баллады и сказочки, прославляющие то тех, то других, а Крысы тем временем лопают трупы и Светлых, и Тёмных, и с удовольствием занимают их земли. А вы всё никак не соберётесь обернуться назад, чтобы увидеть, что происходит на освобождённых вами Мирах, Архипелагах и Измерениях!.. Ну как, лавровые венки Освободителей ещё не жмут?
— Откуда столько яда? Я понимаю, конечно, что мы не во всём правы, но... Когда я шёл к тебе сейчас, то думал, что всё будет совсем по-другому!
— Ну естественно! Хочешь — я опишу, как ты представлял себе эту встречу? Всё просто: сперва мы вспоминаем, как бунтовали на Земле, затем я, разомлев от воспоминаний, покупаю хорошего вина, и мы нажираемся до свинского состояния, затем полируем это водкой или чем тут ещё покрепче, а утром нам начинают рассказывать, что мы вытворяли ночью, но зато ты радуешься, что ночь прошла, а Кошак никуда не делся, хотя и говорил, что исчезнет в полночь! А раз так — то можно снова нажраться и отправиться совершать новые подвиги! Похоже? А мне вот не до того!.. Вы ещё не знаете, какого джина выпустили, ввязавшись в дрязги с Единым! Ну — хлопните вы его, допустим! Он, конечно, не сахар, но то, что натворите своей победой вы, ни в какие ворота не лезет! Миллиарды лет Южные не появлялись даже в сказках, а теперь мир содрогнётся от их легионов! Эльфов Тьмы пожалел? Не спорю, жалко их. А индейцев, всех этих Майя и Ацтеков, вырезанных испанцами до основания, не жалко? А Мир Кораблей, Галактику Цветка Материнского Сада, Королевы Миров — не жалко? А тех миллиардов, что погибнут в первые же дни от выпущенных вами Южных — не жалко?
— Ша! Тормози! Пр-р-ру-у-у! Ну-ка, живо колись, что за Южные?
— Фиг! Придёт время — сам узнаешь! Скажу только, что с Сотворения Миров и до гибели Эру они были пленниками Единого. А теперь вырвутся на свободу. Уже скоро...
— Но погибнут люди!
— Ну и отлично!.. Может, хоть после этого тебя царапнёт Совесть! А к моим чувствам взывать не стоит: нет их у меня больше! И на совесть да сознательность не дави — они у меня противоударные!..
— Прощай, Крысолов...
— Славик! «Славик, извини! Но я правда не могу ничего тебе сказать: от любого моего слова разрушится последнее Пророчество — и тогда уже точно ничего не спасёшь! Извини, ведь именно тебе и одному твоему другу предстоит встретить Южных, и выстоите ли вы — не знаю, но если я что расскажу, то — не выстоите точно!» — всё это в мозгу. А вслух — только горькое: — Славик, прости!.. Прости и прощай!..
Славик вышел из комнаты, А на экране — вдоль шеренги моряков несли зашитое в парусину тело. Играла странная песня. И мальчишка размазывал слёзы, нисколько не стесняясь их. Хоронили Капитана.



Глава 27

До приморского городка оставалось ещё пару дней пути. Максу стало откровенно скучно, да и местность, болотистая и унылая, не способствовала радости.
— А знаете, что сейчас самое время для появления нечисти? — зевнув, заявил Макс.
— Ну и что? — Женька поправил лямки рюкзачка. — Я и сам нечисть! Вампир, как-никак! Но сейчас нечисть людей не трогает, благо — Указ малолетнего Короля и всё такое прочее.
— Да нет, — перебил его бывший пацифист. — Я не про ту нечисть, что тут живёт, я про пришлую... Сейчас ведь все Порталы и Меридианы нараспашку, так оттуда много ценителей человеков лезет! Ценителей в гастрономическом плане, в смысле...
— Да ну тебя! Я скорее поверю в то, что за нами зомби из мёртвых от Нашествия городов погонятся...
И тут Макс великолепным прыжком перескочил через Женьку и истошно завопил, бессмысленно тыча пальцем куда-то за спины спутников.
Женька обернулся, заранее оскалив клыки, балрог и балрогесса — выхватывая хлысты. Увы — кроме болот ничего там не наблюдалось. Жека присмотрелся повнимательнее... Увы и ах — всё равно не видать...
Резкий смех пронёсся над болотом: смеялся Макс.
Рассуждая о полоумных шутничках, весь небольшой отряд прошествовал дальше. И снова с визгом прыгнул вперёд Макс. Отряд только посмеялся в ответ, но, глянув на выпученные в ужасе глаза своего командира, обернулся, готовясь принять бой... И — опять ничего, кроме смеха...
После пятой шутки Женька внятно пообещал, подбоченясь и выразительно сверкая клыками:
— Ещё раз — я и так на тебя заору, что вмиг летать научишься! Командир, блин! Шуточки, как в казарме!
— И это говорит король шутки... кидающий обрывки кульков в капюшоны... — ядовито парировал Макс.
— Кидавший... Я-то уже вышел из детсадовского возраста, а ты вот, видать, только входишь в оный возраст... — и Жека показал язык.
Макс бегал быстрее.
И когда он уже собрался макнуть «этого клятого бруксу» в болотную жижу — из болота поднялись ОНИ. Размером с хорошую лошадь, твари передвигались на полусогнутых лапах. Их завершённые гребнем головы скалились множеством острых зубов, а со шкуры капала болотная грязь и едкая, дымящаяся слизь. Твари били хвостами по жухлой траве.
— Ребята, а вот теперь — атас! — выкрикнул Макс.
— Брысь! — отмахнулся Женька, и даже балрог то ли рассмеялся, то ли сморщился... — На этот раз не надуешь!
— А я и не собираюсь! Кому охота — могут идти на корм этим... этим... Блин, да бежим же!
Одна из тварей звонко взвыла, оскалившись и громко щёлкнув челюстями. Остальные вторили своей товарке.
Осторожно обернувшийся Женька переменился в лице. И вся четвёрка кинулась наутёк.

Город был уже недалеко, но твари не отставали. Похоже — они даже не устали, а только-только разогрелись.
— Ой, нагуляют они аппетит, так им нас и на лёгкую закусь не хватит...
Глубокий обрыв окружал город. То ли проточенный когда-то рекой, то ли вырытый жителями специально для защиты от всяких ползучих и бегающих... И лишь одинокий мостик, растянутый на трёх толстенных ржавых цепях, соединял берега.
Доски гулко гремели под ногами, сырые и шершавые. Путники проскочили мост и обернулись, готовясь дать отпор: это было единственное узкое место, где преследователи не смогут обойти со всех сторон.
Макс выхватил меч, готовясь рубануть первого же монстрика из тех, что пробегут по мосту. И тут светлая мысль стукнула его в голову. Цепи!
Удар, ещё удар... Увы — они лишь пружинили и теряли чешуйки ржавчины, и не собираясь разрубаться. Взвизгнул Женька, отбросив с моста первую зверюгу. Она упала на остальных, и они заботливо поставили её на ноги, вправив вывихнутую конечность.
Они не торопились и двигались по мосту медленно, но уверенно, цепляясь за выступы и поручни, чтоб не быть сброшенными вновь. Женька вскрикнул ещё пару раз, но на этот раз это их не остановило. Только замедлило. И тут балроги, не сговариваясь, взялись за две крайних цепи. Старое железо затрещало окалиной и начало раскаляться. Ещё немного — и оно поплывёт под собственной тяжестью. И тогда...
— Эх, жаль, третья цепь будет цела! — простонал Макс.
Балрог переглянулся с балрогессой, и та запульсировала, словно гаснущая на ветру свеча, а затем засияла ярче, чем обычно, и начала раздвигаться в стороны, помахивая четырьмя крыльями. Ещё мгновение — и балрогесс стало двое. Вторая взмыла на своей паре огненных крыльев и вцепилась в последнюю цепь.
Твари уже почти добрались до берега, несмотря на крики бруксы, когда цепи дружно лопнули, и мост устремился в бездну, увлекая чужих хищников за собой.
Только тогда Макс поглядел на обеих балрогесс, похожих, как близняшки-двойняшки, и истерично хохотнул:
— Двое! А вроде бы не пил! Сегодня, по крайней мере...
— Нам ещё лодку добыть надобно, — вмешался Женька.
— Ну, за этим проблем не станет, — отмахнулся Макс...

Как выяснилось — это было проблемой не меньшей, чем отбиться от чужих тварей. Городок ещё не сознакомился с Нашествием, и поэтому рыбаки были в своём уме и полном здравии. И в этом самом уме они дружно заявляли, что с охотой перевезут юного воителя, более-менее согласны перевезти духов огня, но вот вампира не повезут ни за какие коврижки, пусть и не рассчитывает. Так что или пусть брукса остаётся на берегу, или не поедет никто!
Не помогли ни уговоры, ни угрозы, ни золото. И только к утру какой-то неудачник согласился продать им свою дырявую лодку, давно рассыхающуюся на берегу...
Макс вломился в лавку и, кинув мешочек с золотом на прилавок, выкрикнул:
— Шёлка на все! Живо!
Недоумевающие швеи по выкройкам «юного господина» шили странные паруса, один из которых напоминал здоровенный бурдюк. Они ничего толком не понимали, но готовы были честно отработать преподнесённое им золото.
А в полдень всё сшитое было закреплено к купленной лодке. И балроги взмахнули крылами, нагоняя горячий воздух в пёстрый воздушный шар. Шар устремился в небо, увлекая с собой и лодку, и пассажиров. Хлопнули, ловя попутный ветер, паруса, и воздушный кораблик устремился к каменистому островку, скрытому за горизонтом и далёкими бушующими штормами...



Глава 28

Шторм опрокидывал яхту, меняя местами море и небо, и холодная вода с рёвом заливала каюту, гигантской ладонью била по мачте, пытаясь сломать и швырнуть за борт деревянные щепки. Грохот и вой. Избитое тело саднит, солёные брызги жгут раскалённые лёгкие. Нет ни сил, ни желания сопротивляться. Пусть ударит Волна, настоящая и страшная. Пусть унесёт на дно и принесёт забвение. Зато не надо кричать от одиночества, проснувшись в пустой каюте, не надо бояться звона крепёжных колечек, принимая его за Нашествие, не надо раз за разом падать в воду от осточертевшего уже Роя...
Тишину и забвение несёт смерть. Шторм...
И вдруг — сквозь завывания ветра:
— МИШЕЛЬ! ДЕРЖИСЬ! Я ИДУ, МИШЕЛЬ!!!
И предсмертным бредом — фигурка велосипедиста в свинцовом суровом небе. Невероятный полёт. Ветер рвёт сиреневую майку, багровым глазом горят в темноте бури шортики.
— Илюшка...

Что так бьётся в груди?
Сердце.
Что так плещет вокруг?
Море.
Что качает меня?
Волны.
Что так греет меня?
Солнце.

Мишель медленно разлепил непослушные глаза, дрогнув отяжелевшими веками. Прямо перед носом — макушка Ильи. Мальчик уткнулся носом в плечо мореплавателю и мирно сопит. Сквозь распахнутую дверь в каюту врывается сноп горячих солнечных лучей. Блеск солнца и ласковое покачивание яхты не вяжутся с рёвом шторма, доносящимся извне.
Майкл улыбнулся: сон. И какой приятный сон! Как не хочется просыпаться и вновь оказываться в пустоте и одиночестве посреди бесконечного равнодушного океана.
Илья зашевелился во сне и, закинув руку, угодил Майклу по уху.
Сон был так похож на реальность, и, похоже, обещал быть долгим.
Мишель понимал, что неоткуда появиться в открытом море мальчишке, который остался в далёком полузабытом городе. Да и нет его скорее всего в живых, ведь нашествие Роя лишило разума не только Илюшку, но и всех обитателей тёплого города под Чистой Звездой...
Осторожно выбравшись на палубу, мореплаватель удивлённо огляделся. И было отчего... Вокруг по-летнему жаркого солнца синел круг чистого неба, а вокруг него клубились и метались штормовые тучи, клочьями прорезая друг друга и поднимая в бешеной пляске волны, словно умываясь в них. Лишь крохотный, метров сто в диаметре, кусочек моря был тих и ласков. И он дрейфовал вместе с солнечным светом и безветрием среди безумия волн. Сон... Теперь Мишель был уверен, что это сон, ведь «по-правде» так не бывает!
Но если — сон, то почему нельзя взлететь? А стоит ли? Вдруг именно от этого проснёшься?..
И лишь споткнувшись о брошенный среди палубы велосипед и ушибив коленку, мальчишка понял, что всё это происходит на самом деле...
Кинулся в каюту. Коснулся плеча Ильки. В тот же миг яхту качнуло, холодный штормовой порыв обдал ознобом, свет стал рассеянным и блёклым, сумеречным. Илюшка поднял голову.
— Привет... — оторопело сказал Майкл.
— Привет... Ты зачем меня разбудил? Мне снилось солнце и штиль...
— Так это ты держал погоду... — начал было Мишель, но вдруг согнулся от кашля — многодневное нервное истощение и холод сделали своё. Он упал у ног Илюшки, почти мгновенно потеряв сознание...
На третий день после шторма их прибило к какому-то островку, где малыш и бросил якорь, ожидая выздоровления друга.
Сознание никак не возвращалось к Мишелю. Илька почти не отходил от него, лишь бегал на остров, чтобы собрать фрукты или наловить раков на обед. Здешние раки были крупные и неповоротливые, и из них Илька готовил «раковый суп», приправляя его водорослями и ароматными травами.
Болеющий друг пил отвар, не открывая глаз и не узнавая ничего вокруг... Так прошла неделя.
А в бреду Майкл всё бежал и бежал от Роя по пыльному просёлку. И вновь, и вновь вспоминался мальчишка-ветерок, ставший человеком лишь на миг, чтобы успеть столкнуть своего друга с пути золотых пчёл. Постепенно это воспоминание стало покрываться словами, пока они не обрели завершённость песни.

Над городом ливневых туч разворот,
На улицах стало темно,
И ветер у парковых старых ворот
Рвёт с досок афиши кино.

     А в фильме герои идут сквозь буран
     И штормы гудят в парусах.
     Но рвётся кино — и слепящий экран
     Бьёт белою вспышкой в глаза.

           Рвётся кино —
          И вспышка в глаза...

А если однажды порвался не фильм
И вспышка у глаз — наяву?
И ветер над маленьким следом твоим
Качнул молодую траву...

     А может быть, даже следа не найти,
     Где ты, как от выстрела, лёг...
     Как мало порой удаётся пройти,
     Хоть путь и казался далёк!

          Мало пройти,
          Хоть путь и далёк!..

От битвы с бедой нам нельзя убегать:
Ты плакал, но сделал, что мог.
Спасибо тебе за твои два шага
По трудной дороге дорог...

     Когда кораблям на пути нелегко
     И звёзд не видать среди туч,
     В медлительном свете больших маяков
     И твой загорается луч.

          Средь маяков —
          Ясный твой луч...



Выздоровел Мишель мгновенно, словно кто выключателем щёлкнул. Взглянул на радостно засиявшего Ильку.
— Привет! Ну что — плывём?
И от острова яхта пошла дальше, унося с собою друзей.

Илюшке было интересно абсолютно всё. Как управлять парусами. Можно ли «порулить», где компас, чем грот отличается от стакселя... А порой — странное: «Жести не найдётся?» В спешке он забыл прихватить вторую жестяную корону, и теперь пытался собрать её аналог из проволочек и обрывков меди.
А когда корона водружена на Тимми (медное плетение, правда, больше напоминало ажурную сетку, чем венец королей, но от Роя спасало надёжно!) — новый вопрос:
— А это что за фигня?

Коробочку Мишель уволок из сна самого Мельтора, и очень гордился таким трофеем. Там, во сне, Князь говорил, что на Арде от такой машинки было бы много толку, и в старину польза этого лакированного деревянного ящичка с двумя рядами красных световых цифровых индикаторов была несомненна. Однако теперь это была простая безделица, никому не нужный сувенир.
«Валарометр», как назвал своё изобретение Мельтор. Нехитрое устройство улавливало энергетику валар и отображало на шкалах удаление валара от прибора в метрах и километрах. Верхняя шкала — север-юг, нижняя — запад-восток...
Тут же, в ином мире, на Риадане, этот приборчик был совершенно бесполезен. Если бы он был помощнее и его радиус действия превышал сотню километров — то он вполне подошёл бы в качестве компаса, указуя на крошечный городок в Западном Риадане. Но, увы, такой мощной сделать машинку не получилось... Так что посреди океана приборчик стал навеки глухим и слепым. И Мишель, убедившись в этом, вынул из него батарейку, просто чтобы не утомлять ни микросхемы, ни батарею...
Но теперь, желая показать действие аппаратика (ну и что, что загорятся только нули, зато полюбуется Илюшка!), Майкл воткнул батарейку на место.
К величайшему удивлению, шкалы ожили мгновенно. Цифры сменялись в бешеном ритме, словно в пьяном калейдоскопе, и один за другим загорались нижние сегменты от единичек: кто-то сигналил: «Внимание! Я приближаюсь!»
Неопознанный валар двигался из-за кормы. И скорость его пугала. И тогда вдруг понял Майкл, что только Вала Мельтор может лететь с такой скоростью над гребнями волн, и возрадовался.
Но вместо печального валы вдруг вынырнул из-за сереющего горизонта проклятый всеми Рой. И стремителен был бег его, и цифры на шкатулке говорили о нём!..
Серебряными саванами одело мальчишек Нашествие, мешая дышать, пригибая к палубе неимоверной своей тяжестью. И отяжелевшие паруса грузно заполоскали и обвисли, потеряв ветер. И старые раны, исчезнувшие без следа, заболели вновь.
И промчался Рой дальше, и сползли в море ртутью следы Нашествия, и вновь наполнился ветром освободившийся из металлического плена грот и стремительный летящий кливер, вздувшийся узким серпиком над белым треугольничком стакселя.
Яхта вновь набирала ход, направляемая уверенной уже рукой Илюшки-морехода, старавшегося ни в чём не уступать своему другу...

...Остров оказался обитаемым. Правда, всё его население составляла одна единственная женщина чуть моложе средних лет, но зато умом и манерами речи она могла заменить целую компанию очень даже приятных собеседников...
Греческой пифией назвали бы её в привычном нашем мире, но здесь она предпочитала носить своё имя, которое, впрочем, не очень охотно раскрывала перед другими... Не торопилась раскрывать...
Она давно изучала Рой. И, как истинный теоретик, вывела гору формул, объясняющих миграции и манёвры Роя естественными причинами. Она вывела химические формулы его жидкого металла и гармонические составляющие вероятностного распределения составляющих частей Роя, параметры его излучений и филологическую подоплёку Сказаний О Рое. И, как истинный теоретик, она ни разу не видела в глаза объекта своих исследований. Иначе чем же теоретик будет отличаться от практика?
Она выслушала рассказ Мишеля — и дополнила коллекцию формул.
Она выслушала рассказ Илюши — и отнесла его к Сказаниям.
Хотя по ходу и разъяснила, что называющий себя Единым и Рой — суть одно и то же, и что если Единый излучает, словно Айнур, то не Эру ли это? Какой из этого вывод? Разумеется, никакого: это лишь новая теоретическая предпосылка в её гипотезу.
Она же сказала разумное: надо не бежать от Роя, а попробовать найти его и уничтожить бесследно. И Мишка с Ильёй устыдились, что эта простая по сути мысль ни разу не проложила дороги в их светлые головы.
И она же не поверила прибору Мельтора, когда тот бешено завращал цифрами. И спокойно глядела, как сменяются нижними огрызочками единичек показания на шкале. И увидела она Рой. Впервые в жизни. И бежать уже было поздно. И ушла она затем деревянной походкой вглубь зелёных джунглей острова, словно в том лишь и заключалась её миссия жизни, чтобы направить на путь борьбы этих ребят, и, выполнив предначертание жизни своей, сокрылась она в недоступном.
Они так и не узнали, как её зовут...

Волны бились в острые скулы яхты. Пенилась струя за кормой...
Илька посмотрел на кильватерный след и вдруг вздохнул:
— Пропадёт она там, на острове...
— Не успеет, — чуть легкомысленно пожал плечами Мишель. — Ухлопаем Единого — заберём её на обратном пути...
— Заберём... А жаль, что она ошиблась, и наша жизнь — не сказание.
— Почему, Илька?
— Потому что в сказке со смертью колдуна расколдовываются все, кого он заколдовал... Увы — в жизни так не бывает... А ещё — потому что в сказке можно кинуться на негодяя с голыми руками и победить... А в жизни... И вообще, у нас даже пистолета нет, не говоря о чём-то посерьёзнее... Миш, ты говорил, что можешь из снов вещи вытаскивать... Постарайся, а?
Мишель присел, прислонившись к мачте и ощущая спиной звон такелажа. Расслабился и нырнул в глубины изменчивого мира чужих сновидений. Проскочил мимо солнца, входящего в Знак Близнецов, спугнул Ивика, опять сунувшегося в межгранные странствия без подготовки и экипировки, проскочил какую-то станцию, висящую на расстоянии светового года от Земли... Промчался мимо сидящего на астероиде роденовского Мыслителя, почему-то одетого в рваный скафандр. И обнаружил висящий в пустоте корабль, напоминающий то ли бутон, то ли соцветие... У принцессы, голову которой венчает пёстрая птица, такое удобное оружие...
— Вот, я принёс! — рядом с Мишелем возникли два боевых десинтора.
— С ума сойти! — восторженно взвизгнул Илька. — На склад военный пробрался, что ли?
— Нет, в сон Ольги Ларионовой, когда она «Чакру Кентавра» писала! Эти десинторы побезотказней военных будут: всё же не Земная, а Джасперская технология...
— Есть предложение по прибытии на остров сперва поупражняться в стрельбе... — серьёзно сказал Илька. — А то как бы не опростоволоситься в битве...



Глава 29

Администраторша куталась в халатик, читая книгу в засаленной обложке, когда Славик осторожно коснулся её плеча.
— Что случилось? — девушка подняла глаза.
— Случилось, — Славик старался говорить спокойнее, чтоб не выдать своих истинных чувств. — Я прихожу — а там тело. На кровати. На моей кровати!..
— Тело? Пьяный постоялец? Так я его счас мигом!!! — праведный гнев у всех администраторов в крови...
— Не пьяный. Труп. Задушенный... — как описать, когда, войдя в комнату, застаёшь на собственной койке труп стражника в сером плюше, по прежнему дразнящий тебя посиневшим языком, торчащим точно так же, как тогда, пару-тройку часов назад, на улице! Крыса! Крысо-человек! Серый!..
— Боже! Только этого мне и не хватало! Прийдётся вызывать полицию! А пока... Минуточку! Кажется, я знаю, где Вы можете пока переночевать. Сегодня, пока с утра не приедут полицейские. Прошу Вас!
И девушка провела Славика прямиком в закуток, к комнате номер три. В тот самый момент, когда они шли коридором, из четвёртой комнаты вышел постоялец. Вышел и отправился на лестничную площадку, покурить. Славик машинально запомнил увиденную комнату, почувствовав какое-то несоответствие, но переходить с подсознательного уровня на сознательный пока не стал: из головы не выходил мёртвый Стражник.
Как ни странно, комната номер три оказалась незаперта. И не кладовка была за дверью, а помещение более обширное, нежели предыдущие.
Целых пять кроватей размещалось здесь, но только две из них были, похоже, обжиты.
— Ложитесь здесь! — девушка показала на среднюю кровать и, уходя добавила: — Сегодня поспите тут, а завтра переберётесь на своё место. Вы уж извините за такое!.. Честное слово, тут это впервые... И не волнуйтесь — эту комнату снимают два постояльца, кажется — отец и сын. Они платят за всё помещение, но я им расскажу, что случилось у Вас, и они возражать не будут, я уверена... Не стесняйтесь, располагайтесь, они будут ближе к полуночи...

Оставшись один, Славик тут же зримо представил себе вид-план этажа.
Теперь картина приняла завершённый вид, и он настораживал.

 

Получалось, что в здании с одним парадным на этаже есть огромное пространство, недоступное с этажа! Есть ли вход туда с соседних этажей? Какие лестницы ведут туда?.. Или этот кусок этажа просто замурован? Интересно тогда — КЕМ и ЗАЧЕМ?! Что скрывается там?..
Впрочем, поверх настороженности и тревоги ложился смежающий веки сон, смешанный с обидой на Кошака, и, упав на кровать, Славик то ли вспомнил, то ли услышал слова молодого Крысолова:
— И самое обидное — это то, что вся эта война, вся борьба для вас — просто игра! Посреди крови и грязи вы играете в прекрасную сказку. Придумали даже свои языки, алфавиты, грамматику, руны... «Героические Руны для кровавых имён!» — так пелось в одной старой песне. Умный был человек, сочинивший её. По крайней мере — он вовремя прекратил Игру. Свою Игру. Хотя и не мешал остальным играть!
— Играть... — сквозь сон повторил Славик.
— Кстати, ты не заметил одну странность? До Нашествия говорили — «милиция», после — «полиция». Интересно, что-нибудь кроме названия изменилось?
— Странность, пожалуй, в другом, — подумалось Славику: — Кошак же ничего не может знать о Нашествии! Он пришёл позже, а местные о Нашествии ничегошеньки не помнят! Откуда ж узнал Крысолов? Впрочем, стоит ли удивляться: это же сон! А если не сон? Ведь описал же зануда-флейтист в точности Славиковы мечты о встрече вечером в гостиничном номере! Кто его теперь разберёт!.. Или не описывал? Может, и тот разговор тоже приснился? И Стражник. И Тихие Города! А может, скорее всего, приснился и весь этот мир, Мир Арты?.. Земли? Риадана? И козни Единого — приснились. Ну конечно же: разве может быть злым — Бог?! Риторически вопрос... А скорее всего — и то, что ты родился — тоже приснилось. Ты спишь. Тебя нет. Ты просто сон дремлющего Космического, Вселенского Разума. Его самый страшный ночной кошмар. А скорей всего — и Вселенский Разум — тоже сон. Вот только вопрос — чей?
— Мой, — послышалось с соседней кровати. — Отдай, он мой!
Остатки сна-забытья мигом слетели с Славика. Он прислушался. На соседней койке, той, что справа от двери, слышались приглушённые голоса.
— У тебя опыт большой, ты и на бумаге напишешь! Отдай диктофон! — настаивал мальчишечий голос.
— У меня опыт, а потому я быстрее надиктую и тогда тебе отдам! — возразил другой голос, повзрослее, показавшийся Славику знакомым. — И вообще — потише, а то гостя разбудишь...
— Ладно, на твой... мой диктофон и диктуй, только в коридоре, а то точно гостя разбудишь... — в шёпоте паренька послышалось плохо скрываемое злорадство...
Хлопнула дверь. Минуту спустя послышалась возня. Кто-то кидал свои шмотки, методично набрасывая их на спинку стула. Когда очередная вещь пронеслась над Славиком и вместо скрипа стула послышался звон чайной ложечки об пол, юный контрабандист довольно прокомментировал:
— Промазал! — и открыл глаза.

Глаза Славика уже привыкли к сумраку, да и вышедшая на небо полная луна щедро дарила свой свет. И в синеватых лучах ночного светила Славик внимательно разглядел пацана. На вид — лет четырнадцать, стройный до худобы, медноволосый, он был по всему телу покрыт крупными и светлыми веснушками. Причём на груди эти веснушки были более густы, идя от плеч и шеи и сходясь к «солнечному сплетению» ярко выраженным треугольником. Из одежды на нём были лишь узкие плавочки да наручные часы на широком браслете. Всё же остальное тело просто лучилось от обилия веснушек!
Паренёк присмотрелся и хмыкнул:
— Ну и промазал! Утром подберу. Всё равно в чашке чая не было...
— Ага, я его выпил... — зачем-то признался Славик. — А ты тут живёшь?
— Живу пока. Вместе с другом. Ладно, потом поговорим... А то я таки забуду все мысли и впечатления...
С этими словами веснушчатый достал из выдвижного ящичка под кроватью лаптоп и, положив его на подушку, плюхнулся на постель. Волной залопотали, зашелестели под умелыми пальцами клавиши. Славик завистливо вздохнул: несмотря на все тренировки, он набирал тексты куда медленнее, раза в три-четыре... Взять, что ли, уроки скорописания у этого конопатого пацана? А ведь мальчишка печатает вслепую: подсветка экрана не работает, так что на клавишах — сплошная темень!..
За дверью слышались невнятные бормотания второго обитателя этой комнаты — видимо, по-прежнему мучил диктофон. Интересно, кто их двоих быстрее завершит?..
Мальчишка оторвался от клавиш и повернулся к Славику:
— Ты недавно тут?
— Час, два, не больше...
— Я не об этой кровати, — улыбнулся пухлыми губами мальчишка, — Я о Городе.
— Городе?
— Ты не похож на местных. Мне кажется, что ты пришёл откуда-то, Странник.
— Тимка разбирается в чужаках! — донёсся из-за двери знакомый, но по-прежнему нераспознаваемый голос.
— У кого-то диктофон освободился? — тут же обрадовано вопросил мальчик. В ответ за дверью вновь неразборчиво забормотало.
— И вот так всегда... — улыбнулся паренёк и вновь зашелестел клавишами.
— Тебя, как я понял, Тимофей зовут. Пожалуй, стоит представиться в ответ: Славик.
— Приятно познакомиться, — мальчишка вновь оторвался от истязания лаптопа. — Только меня, вообще-то, не Тимофей, а Тим зовут. Как и моего отца. Кстати, Славик — это более десятка имён. Какое из них у тебя?
— Не понял, какое «более десятка»? — в голосе Славика скользнуло недоумение.
Тим перевернулся на спину и, глядя в потолок, принялся перечислять:
— Болеслав, Бронеслав, Брячислав, Буреслав, Владислав, Вячеслав, Гореслав, Горислав, Зореслав, Изяслав, Лучеслав, Мечеслав, Мирослав, Мстислав, Родослав, Ростислав, Святослав и, наконец, Ярослав!
— Восемнадцать. Пять, — равнодушно зевнул контрабандист.
— Что «восемнадцать, пять»? — на этот раз настал черёд недоумевать Тиму.
— Восемнадцать имён ты назвал... — поучительно начал Славик. — А моё — пятое: Владислав.
— Счётная машинка... — донеслось из-за двери и тут же возобновилось бормотание.
— А мне он говорил об одном твоём тёзке... — при слове «Он» Тим кивнул на дверь.
— Смешно: администраторша считает, что вы — отец и сын. Что — так похожи?
— Есть сыновья, более похожие на матерей... Так что смотрят тут не на сходство физиономий, а на характеры... А вот в этом мы чем-то похожи, видать, раз принимают...
— А как вы встретились? — осторожно спросил Славик. — И ещё — твои родители не возражают, что ты тут с кем-то... не родственником... обитаешь где-то на задворках Вселенной?
— Мои родители далеко... — он вздохнул... — Не в «Где», а в «Когда»... Они жили лет пятьсот назад... А я, сбегая от Инквизиторов, смотался в какую-то дырку, лишь бы Инспектор-Инквизитор не нашёл, и провалился вот во времени. В будущее. И теперь уже два года странствую вместе с тем, к кому прямо в особняк вывалился... Назад мне, похоже, уже не вернуться... Хотя и сейчас нас мотает взад и вперёд по временам и весям... А тут... Тут странное ощущение. Вроде никто и не гонит, все относятся дружелюбно или по крайней мере корректно, и всё же — чужой среди своих...
— Так изменился бы. Попробовал бы, хотя бы...
— Легко сказать — попробовал бы! А если я просто — другой? И не только в мыслях, в мировоззрении дело! А то, что при Нашествии на меня ничто не повлияло? Все вокруг поразмагничивались, а мне хоть бы что?! Ваши, и те от Нашествия пострадали практически все. Ну, почти все!..
— Наши?
— Ага. Я и про землян, и про Воинов, что повадились в этот мир... Да ещё после одного случая стал я чувствовать людей немного иначе... Словно вижу в них что-то хорошо скрытое от других... Сущность и что-то ещё... Кстати, вот ещё одно: на днях столкнулся на улице с этаким тысячелетним пацаном, ну, Томом, так он сперва за катану свою ухватился, когда почувствовал меня, а затем тщательно так присмотрелся и говорит мне: «Нет, ты не из наших... Фонишь — не спорю. Излучаешь — да. Имеешь Силу — согласен. Но ты — смертный. Кто ты, чужанин?» Чужак...
— Не «чужак», — машинально поправил его Славик. — «Чужанин» — значит «пришлый», родившийся не здесь... СТОП! — Славик аж подскочил: — Ты видел Тома?! Где он?
— Не в Городе. Когда я его встретил — он уходил с Лассарой. И знаешь, что странное? Лассара не показался мне чужаком! А вот Том — он явно чувствовался... Как бы это определить?.. Понимаешь — дико: простой мальчишка вдруг кажется чужеродным, а крылатый парень, которого в средневековье сожгли б на костре как демона — кажется своим, словно родился и вырос в нашем Городе, среди нас... А я вот — чужой. Чужак... Прямо хоть бери свой мозг и размагничивай его, как дискету, чтобы снова стал чистеньким, «своим» для Города. Размагнитить — а затем записать: пошлости — двадцать процентов, хитрости — пятьдесят два процента, умения предавать и использовать других — пятнадцать, цинизма — десять, если что осталось — вписать немного ума. Разума, в смысле. И — ни в коем случае не вписывать совесть: неходовой это нынче товар...
— Проще расформатить дискету, чем память человека, — возразил Славик, — Дискета пустеет, а вот в памяти хоть что-нибудь, но остаётся. И тогда рано или поздно всё отрастёт вновь, восстановится, формать — не формать...
— Вот-вот, расформатить. Совсем как у Семёнова. Помнишь?
И Тим задумчиво процитировал:
— «...Вот и сейчас он сидел у дальнего терминала, который был заставлен компьютерами на семерых, а принтерами на восьмерых. Штирлиц был один и никого не ждал. Иногда ему становилось скучно, он вытаскивал из кармана дисковод с дарственной надписью «Программисту Исаеву за освобождение Дальнего Востока от Феликса Эдмундовича Дзержинского» и с меткостью истинного системного программиста форматировал затаившихся по углам тараканов.
— Развели тут! — орал он. — Бардак!
И действительно, в ВЦ был бардак. Пол был залит дешёвым тонером, заплёван и завален дискетами. Создавалось впечатление, что каждый считал своим долгом если не одарить пол BAD BLOCK'ами, то хотя бы плюнуть или что-нибудь пролить.» Ну, и так далее...
— По-моему, это был не Семёнов.
— Какая разница, всё равно про Штирлица!.. Впрочем, желающих «расформатить» людей и без этого было предостаточно...
Повинуясь внезапной ассоциации, Славик вдруг спросил:
— Что ты помнишь о Нашествии?
— Помню Железных Пчёл. Помню Пожар Памяти: горели не дома, не люди, а их мысли... Помню выгоревшие тела, бездумно шагающие по улицам. Они шли, и пепел мыслей пересыпался у них в голове. А затем, недавно, пришли те, кто оживил. Пусть немногих, но всё же... Я не могу сказать, Зло они свершили или Добро: они оживили души — удобренные пеплом, посевы хорошо растут, но семена были те, что сейчас пожинает весь Город. Конечно, если стоит выбор — зомби или подобные существа, то пусть уж лучше эти полумрачники... Но разве не нашлось ничего другого, чтобы посеять? Неужели создание новых гопников — единственно разумное решение?!...
— А другое прорастало? — вопросом на вопрос ответил Славик.
— Извини. Я не подумал об этом... И всё же — зачем пришли? Чтобы спасти от Нашествия?
— Мы пришли раньше. Разные... Феникс говорил — он гнался за тем, кто повинен во всём этом. Он как-то говорил мне: «Если б мы так долго не откладывали Поход. На завтра, послезавтра, послепослезавтра... Если б не колебались и ударили первыми — кто знает: может, Нашествия не было б вовсе...» Но тогда мы не знали, что золоторожий решится на такое...
— Этот «золоторожий» именует себя Единым... Его мысли просто понять. Нет, это не значит — простить, просто понять: он привык повелевать безраздельно, и когда увидел, что всё больше и больше людей не признают его не только Богом и Создателем, но и вообще — не признают, то решил, что лучше стать Повелителем Зомби, чем вообще не повелевать никем... Вот и началось — Нашествие. Вот и бесится он... Так что вашей вины в промедлении нет. Просто вы никогда не сражались с фюрерами. Мы, впрочем, тоже...
— Зато теперь...
— И теперь — никакого хэппи-энда не намечается... Даже если те, кто сейчас отправился к заброшеному храму в горах, добьются своего и Единый уйдёт из жизни — придут Его дети. Собственно — они уже пришли... Я не о тех, что созданы им, я о тех, что дети ему по духу: Крысы. Город полон Крыс!.. И скоро они завоюют нас, пока мы будем мирно нежиться в своих постельках...
Славик хотел было ответить Тиму, рассказав о теле Серого на своей кровати в соседней комнате, но не успел.
Ответом на эти слова прозвучала флейта. Она пела за окном, и при полной луне её голос рассыпался парашютиками одуванчиков, серебряными капельками, разливался горными звонкими ручьями...
Славик метнулся к окну. Опережая его, на подоконник уселся Тим. В лунном мареве было прекрасно видно, как идёт по Городу высокий, стройный чёрный силуэт: Крысолов. Идёт, играя на флейте, и за ним, как послушное стадо, топают сгорбленные силуэты, даже в сумраке ночи не чёрные, а серые — Крысы... Их всё больше и больше, они идут отовсюду, а у ног Серых топают их меньшие собратья: пацюки и прочие крысы с помоек и канализаций. Невиданная колонна направляется дальше, и в какой-то миг Крысолов ступил на тонкий лунный лучик. И лучик затвердел хрустальным мостиком под его ногою. Колонна уходила в Небо. Подальше отсюда. Из Города, с Планеты, из жизни...
Оцепенение. И — прекрасная песня.
— А ты мелодию узнаёшь? — спросил вдруг Тим.
— Не-а.
— Ты прислушайся. Это же песня. Ну, та самая, что Юрик из «Лиссэ Лотэссэ» поёт!
— Отстань от человека! — прозвучало из-за спины. Очевидно, в комнату вернулся старший друг Тима. И сейчас он стоял за спиной Славика и тоже глядел в окно. На Крысолова и его обильную жатву. — Ты не учёл, что для него эта песня ещё не вернулась, она станет модной где-то через год, на следующий День Весеннего Равноденствия. А пока она хорошо забыта, с тех самых пор, как Ник ушёл из «Лиссэ Лотэссэ» и создал группу «Мама»...
Человек за спиной замолчал, но Славик не спешил повернуть к нему голову. Ну и что, что голос знаком? Успеется посмотреть, никуда он из комнаты не денется. А вот такое зрелище, как за окном — раз в жизни увидать можно...
И только с последними словами песни, с последними нотами мелодии, когда растаял лунный хрусталь, до Славика дошло: «Лиссэ Лотэссэ» — на Арде, в Мегаполисе. А здесь — не Арда!.. Да и на Арде сейчас никто не упомнит эту группу и её настоящего создателя, это только в отчётах по «Истории-Хронос» сохранилось... Откуда эти сведения у этих двоих?
Он обернулся на мгновение позже, чем хлопнула дверь и из-за неё вновь донеслось бормотание.
Тим вскинул глаза на Славика:
— Э, а что, собственно, случилось? У тебя такой вид, будто ты увидел привидение!
— Не увидел. В том-то и дело, что не увидел. Уж очень твой друг шустёр, словно нарочно скрывается сейчас за дверью...
— Да брось, он и не думает об этом... Он просто спешит записать всё увиденное только что. Это ж ведь и читателям интересно будет...
— Допустим... — Славик оставался серьёзным. — А вот откуда ты да он знаете, что будет через год? И что было триста лет назад?
А в мозгу бьётся:
— «Не понятно: на пророков и провидцев не похож, а говорит о будущем столь же уверенно, сколь и о веках, в которых началась эта музыкальная история... Уж не родственник ли Зрячей?»
— «Не важно, сколько времени прошло с начала этой истории: можно жить в трёх-четырёх временных срезах сразу...» — мысль в ответ. Голос знакомый: то ли Кошак, то ли Тим... Но Кошак — далеко. В небесах он теперь. Только что ушёл. А Тим — вот он стоит, чуть улыбается, но рта не раскрыл ни на миг... Телепатия? Какая разница! Главное — ответ: «можно жить в трёх-четырёх временных срезах сразу...»
— ...В трёх-четырёх временных потоках одновременно. Как Шут, например. Боже, опять Шут! Неугомонная память!.. Пепел листьев...
— Тише-тише, едет крыша... — это уже Тим произнёс вслух. Тот же голос...
— А под крышей — чердак, — съехидничал Славик. Просто так, чтобы заглушить горькие мысли...
— Это всё не так просто, — Тим вдруг стал серьёзен. — Помнишь, я говорил о путях спасения Города? Теперь я точно знаю: Вы, пришедшие, своей вознёй и стараниями смогли на этот раз очнуть Город от спячки. Не знаю, что ждёт впереди, но... Каждый должен сам убираться в доме, чтобы не было бардака. А наш мир — это наш дом. Впрочем, подобные реплики набили всем оскомину, кажутся банальщиной... Так не лучше ли сказать — Дом. Именно так, с большой буквы... Наш Дом, который мы бережно обживаем, бережём, украшаем... Наш Дом — Город. Наш Дом — Планета. Наш Дом — Вселенная. Наш Дом — Мироздание... Наш Дом — Мир... Наш мир — это Дом...
— Ты даже не знаешь, как здорово ты сказал, Тим!
— А, может быть, как раз знаю? Но — где-то там, на уровне подсознания... Просто — пришло время — и подвёлся итог... Вот только — Крысы... Как они вписываются сюда?
— Наш мир — Дом, но и Подвал — часть реального бытия. Дом... Он вполне реален. И так же вполне реален мир, где весь наш мир — тоже просто чей-то подвал, такой же неубранный и грязный, — Славик печально улыбнулся, затем продолжил:
— И, как говорил один мой знакомый Кошак — на то и живём мы все, чтобы не расплодились по всему Подвалу и Чердаку Крысы Сознания, этот легион Серого Войска.
— Он, впрочем, кажется, считал, что Крысолов справится с этой задачей лучше Воинов и Контрабандистов... — невинно прозвучало из глубины комнаты. Славик обернулся. В проёме, прислонившись к косяку двери, стоял Артагорт с диктофоном в руке.
— Арт?!
— Он самый. А что удивительного? Привет, Славик... Ну, видишь, Тимка, всё не так-то и плохо... Сподручные Единого покинули Город и всю эту планету. Навсегда ли — не знаю, но хоть сейчас не будут мешать... Так что пришла пора и Единым заняться. С утра отправляемся в путь.
— Куда? — выпалил Славик.
— Тебе лучше не идти, — Артагорт был серьёзен. — Это мы с Тимом отправимся на охоту.
— Но почему?
— Опасно... В такой бой обычно только Хранители и суются... Вот мы и идём...
— Вдвоём на Единого? — сколько скепсиса в одной фразе...
— Почему вдвоём? Туда же отправились уже Макс Второй и балроги, туда же придут Воины, которых таки отыскали на Дороге Том и Лассара, туда же нацелил свои стопы Мельтор, да и Ирлан со своим воинством не дремлет...
— Но зачем это тебе, Арт? «Сводки с полей сражений» покоя не дают?
— Нет... Не тяну я на фронтового корреспондента... Просто понимаешь — я столько раз проигрывал Ему в своём мире, что пришла пора взять реванш. Тут. В этом мире. Здесь он — чужак, хоть и выдаёт себя за Бога, и потому не может менять законы по своему усмотрению. А я... Мне есть за что мстить ему...
— Никуда ты не пойдёшь... — уверенно сказал контрабандист. — Арт, ты мне живой больше нравишься, чем в виде зомби или трупа. Честное слово!.. Так что обламывайся с этим походом!..
— Не могу.
— Тогда хоть монетку кинь...
— А это мысль... — Артагорт достал из кармана никелированный кружочек размером с пятнадцатикопейку. — Если упадёт портретом вверх — иду вместе с Тимом. Если колосками — иду сам, чтобы Тим не рисковал...
С этими словами он подбросил монетку повыше, и она завертелась, падая... И зависла в полуметре от пола, став точно на ребро!
— Вот так! — довольно сказал Славик. — Никто никуда не идёт.
Тим и Арт переглянулись, и мальчишка вкрадчиво сказал:
— А Макс Первый, тот, что киношник, уже и место себе присмотрел в укрытии возле Храма, снимать битву будет...
— Мою идею юзать! — выкрикнул в показной ярости контрабандист и, крутнувшись на месте, исчез. Из пустоты донеслось:
— Передайте хозяйке гостиницы, что моя койка за мною! Я ещё вернусь!..



Глава 30

Нестерпимо болела голова. Малдер открыл глаза. Какое-то странное чувство, будто бы всё тело пронизано сотнями тонюсеньких ниточек, натянутых от пола до потолка. Под самым потолком в пустоте висели три ярких светящихся сферы. Дэвиду захотелось встать. Он попытался опереться о кровать и только тут осознал, что висит в воздухе. Словно почувствовав его желание, неведомая сила перевернула его и поставила на ноги. Он находился в столбе света. Многочисленные лучики струились то ли снизу вверх, то ли сверху вниз. Малдер огляделся. Вокруг стояли существа. Иначе не скажешь, потому что на людей они не очень-то походили. Все, за исключением одного: Яромира Загорского. Но и он теперь похож на человека не до конца. Вместо прежнего его левого глаза было какое-то лиловое сияние. А может — это не Яромир, а кто-то очень похожий? Принял вид, так сказать, чтобы не испугать? М-да, он бы ещё это и этим, остальным посоветовал бы... А то слишком уж... Мысль оборвалась, едва начавшись. Мыслям было просторно, но текли они вяло и криво, мелкими рывками... Сонное состояние покидало его ум медленно и лениво. Хотелось что-то спросить, но мозг ещё не был в состоянии оформить мысль и перевести её в слова.
Тем временем стоявшие о чём-то заговорили. Дэвид не разобрал, о чём, хотя вроде бы и понимал язык. К нему подошёл Загорский. Он вывел Малдера из светового столба и повлёк за собой. Ноги плохо слушались и от этого походка выглядела нетрезвой.
Странные коридоры, залы. Непонятное оборудование, если это вообще оборудование, а не декоративное оформление в стиле «замок чёрного колдуна». Они оказались перед сияющим синим окном. Яромир шагнул в него, увлекая за собой зачарованного коллегу. И вот они в какой-то зале с изумрудными стенами и потолком. Руны на полу напоминали те, что Малдер видел на зарисовках интерьеров «Ската», бесследно пропавшего недавно с Причальной Паутины.
Сонное состояние надорвал противный, режущий уши свист. Дэвид повернул голову в сторону его источника: откуда-то из-под рукава Загорского исходил яркий голубой луч. Под его напором часть помещения будто вздулась и лопнула, открывая потустороннюю черноту. И, ещё не совсем придя в себя, Малдер шагнул вслед за своим поводырём.
— Где мы? — приложив невероятное умственное усилие, спросил он.
— Между Мирами.

Всего несколько шагов (или это только кажется, что шагаешь, а на самом деле по чуть-чуть переносишься силой своего желания?), и вот они уже стоят в каминной, в башне Загорского.
— Яр, где ты был? Что с твоим глазом? — Альфа кинулась к мужу.
— Пойдём, дорогая. Я всё тебе расскажу... Бертрам, отведи Дэвида в свободную комнату, ему нужно прийти в себя, и позови ко мне Сашку...
Скелет-службист взял Малдера под руку и повёл куда-то вниз по лестнице.
— Чайку сделать, шеф? — поинтересовался он на ходу.
— Н-нет... Спасибо Берт... — выдавил из себя Дэвид, — Если бы кофе...
— Да господи! Ща сделаем кофе! — ободряюще усмехнулся Бертрам. — Одеяло принести?
Малдер кивнул. Он пытался понять только что увиденное.



* * *

— Ну-с, Берт, а теперь кайся — что это тут происходит... — Яромир Савельич развалился в кресле у камина.
— Бардак... — честно ответил скелет. — Летает эта золотая гордость гербари... Нет, гербарий — это когда цветочки засушены. А как оно дразнится, когда насекомые сушёные в коллекции на музейной полке? Нет, не тараканы после дезинсекции, я про пчёл, бабочек и прочую моль. А, ладно... Так вот, летает со своим стадом прислужников... Не стадом, а роем? Ну пусть будет роем! Летает и где пролетит — там все и становятся а-ля автоматы, потупее, чем в Великую Депрессию. Мы это назвали «Синдром последнего рефлекса»... Увы — защиту от этого обнаружили слишком поздно. Нет, не мы. Тут в гостях на планете был Лат, так он предложил короны из металла. Работает... Стальные гермошлемы, кстати, тоже... А знаешь, Яр, обидно ведь: я этот Рой заметил ещё до того, как он сюда добрался! Он один из Тихих Городов по дороге вынес таким же способом... Поднял я тревогу, и давай жителей эвакуировать. А они не эвакуируются! Мы им, мол, давайте кто куда, и желательно подальше и побольше, а они — кто куда, но только от нас и только в пределах города... В общем — сами-то мы в Башне заперлись, а потом стали этих... автоматоидов подбирать и эвакуировать. В первое же нашествие Коваленко отбил сигнал тревоги на Землю, так сюда почти весь флот УОКСа прилетел. Окружили планету и объявили карантин, так мы эвакуированных к ним на крейсер-лазарет переправляем. Там врачи пытаются докопаться до происшедшего. А Сашка — тот вломился в Город Гоблинов, стервец, и с моей помощью эвакуировал хранящиеся там яйца своих сородичей.
— Тоже в лазарет? — ахнул Загорский.
— Нет, на какую-то из «Скалярий»... Говорит — они там в безопасности будут... Ну так вот, земляне планету оцепили и никого не пущають внутрь. А наружу только через карантин. И ничего так и не делают по большому счёту... А мы-то вычислили по наблюдениям, где Рой базируется, у него улей в одном из храмов Единого, вот нету гнева Его на их головы!.. Доложили шефу Флота, а он — «Мы не можем вмешаться в дела суверенной планеты, потому что потому... Бюрократ со стажем!
Яромир молча подошёл к визору и щёлкнул клавишами.
— Пост тридцать три... — послышалось с экрана.
— Так, дитё! — рык Загорского заставил подпрыгнуть даже Бертрама. — Или ты немедленно свяжешь меня с господином Траффолдом, или звёздочки с погон полетят не только у тебя, я вам тут звездопад на весь УОКС устрою!
Испуганный диспетчер (а как тут не испугаться, когда сам Победитель Дракона разнос начинает!) переключил связь немедленно.
— Твоё Управление совсем обленилось? — без приветствия напал на Траффолда Яромир.
— Но... Мы честно держим карантин... Хотя этого и нет даже в уставе...
— Согласно Уставу Управления Объединённого Космофлота Системы... — начал было за спиной Загорского Гельберг, но шеф знаком велел ему заткнуться. Замолчал и шеф УОКСа.
— Вы что, решили сделать из планеты заповедник для Роя? — Яромир недобро ухмыльнулся уголком рта. — И никого не пускаете, чтобы «птичку» не обидел никто? Может, ещё и подкармливать будете? Для полного комфорта... У вас тут пасека, так?
— Мы не бездельничаем... — жёстко возразил старик на экране. — И никто не может упрекнуть нас, что мы ничего не делаем. Когда эти... костяные твои доложили нам о месте дислокации Роя — мы выслали туда звено истребителей. Не вернулся никто. Вернее, вернулись, и теперь они постоянные клиенты нашего лазарета, вместе с местными, пострадавшими от Нашествия. А с орбиты этот гадюшник не накрыть: храм в углублении в скале, над ним такая толща, что только планетодробилкой ковырять! Ты ж не предложишь нам искать один из затерянных БАСов и применять тут его излучатели, а?
— Типа вы не могли туда послать истребители-автоматы...
— Они выходили из строя ещё на подлёте... Мы — военный флот, но мы не самоубийцы и не камикадзе. Мы сейчас всесторонне изучаем проблему Роя, и надеемся найти приемлемые решения...
За спиной Траффолда возник сержант и негромко произнёс:
— Только что в сторону планеты совершил несанкционированный вылет старший лейтенант Соронсон.
— Ингвальд? Извините, Яромир, я свяжусь с Вами позднее. У одного из наших офицеров сейчас могут возникнуть большие проблемы с мозгами...
Когда связь прервалась, Бертрам хмыкнул:
— Наверное, Джино решил присоединиться к тем, что пошли охотиться на этих пчёлок прямо в их улье...



Глава 31

Была когда-то фантастическая повесть времён Второго Средневековья, повествующая о битвах с Мраком. Так себе повесть, ничего особенного, но называлась красиво: «Войска собираются в Киеве». И теперь вот, глядя на творившееся на небольшом каменистом островке посреди океана, в высоченных скалах которого затаился в ложбине Храм Единого, невольно хотелось повторить за старым автором: «Войска собираются... здесь!!!» Картина была просто феерическая: зеркала храма зазвенели разом, и из них шагнули люди. Если бы кто посмотрел на зеркала до этого, то, без сомнения, увидал бы, как в отражённом зеркальном мире возникли идущие, которых не было в самом храме. И как, подойдя вплотную к стеклянной поверхности, эти отражения просто шагнули из зеркал в зал, оказавшись настоящими людьми.
Но некому было смотреть на выходящих из зеркал: в храме в тот момент не было ни единого живого существа. Это лишь минуту спустя под древние своды ворвались три огненнокрылых демона и Макс-Бывший Пацифист. А вслед за ними — Женька-Брукса. Крылатые демоны с подозрением косились на крылатого предводителя Зеркальщиков, ловя в ответ точно такие же взгляды. Но Женька, лишь приметив Крылатого Лассару, успокоился: свои! Зато увиденное за алтарём повергло его в целую смесь чувств, главным из которых была всё же печаль: прямо на стене чуть повыше алтаря скорчился старичок-вампир. Тот самый. Он был приколочен осиновыми колами, и нынешней позой своей больше всего напоминал то распятие, которым так любил ковыряться в зубах, доказывая всем бессилие предметов веры при отсутствии самой веры... Вампир был мёртв, и, судя по всему, висел тут не первую неделю... Конечно ж, он был мерзким старикашкой, да и кусаться полез ну совершенно без спросу, но глядя на съёжившееся и иссохшее тельце, Женька испытывал-таки не злорадство, а жалость. А ещё — удивление, что кому-то удалось изловить этого вёрткого вампира. И — ненависть к тому, кто убил, а затем выставил вот так на всеобщее обозрение труп. К счастью, Женька и не догадывался, что осиновыми кольями к стене был прибит в своё время не труп, а вполне живой только что пойманный вампир, и что умирал он долго — от голода и постоянных жгущих мучений, доставляемых ему осиной... Умирал в усладу Единому, так наказавшему вампира за неверие.
Само же золотоликое чудовище отсутствовало, Феникс это ясно ощущал.
На отдалённой от храма скале устраивались поудобнее Макс-киношник и Славик. Свой энтомоптер они спрятали в соседней ложбинке, и теперь искали наиболее приемлемые ракурсы для съёмки. Снег давно уже растаял в этих горах, и знойное лето иссушило всё вокруг, нагрев камни и выбелив песок на берегу. Единственная пригодная бухточка островка была девственно чиста: кому придёт в голову использовать корабли там, где всегда под рукой глайдер, флип или энтомоптер. Или маршрутное такси с автопилотом, на худой конец! Когда-то эти такси называли ласково и нежно — «Пчела», но после событий с Роем у народа резко пропало желание вообще поминать маленькое трудолюбивое насекомое. Так что пчёл обитатели Рокласа называли теперь просто «жу-жу», как в старой детской песенке, «Пчёл» — «аэротакси», или попросту «такси», когда же слышалось слово «пчела» — народ инстинктивно пригибался и в страхе оглядывал горизонт в поисках надвигающегося Роя.
Макс разместил переносной штатив-треногу и прилаживал к нему камеру, рассуждая вслух. То ли он обращался к Славику, то ли говорил сам себе...
— Сейчас отснимем эту тварюку со всеми её превращениями, а затем вставим в наш сюжет и прокрутим на Земле, пусть думают-гадают, как мы сделали такие спецэффекты!
— Ага, — Славик предпочёл предположить, что обращаются к нему, — И все «Оскары» наши! А «Оскары» — почёт, почёт — это слава, слава — прибыль, а прибыль — ВОТ ТОГДА И НАПЬЮСЬ ВВОЛЮ!..
В ответ он заработал только сочувственно-понимающий взгляд Макса и жест плечами... И киношник продолжил тестировать камеру, затем открыл её крышку и сунул туда чистый диск. И вдруг, прислушавшись к чему-то, резко развернул камеру, нажимая на ходу «Rec». Громко шепнул:
— А вон и выпивка летит!
— Где?! — в голосе Славика появились вожделение с надеждой.
Но в небе летели не бутылка и не рюмка. Из-за горизонта медленно поднималась, ослепительно сияя в лучах заходящего солнца, туча Роя.

Ослепительные тучи насекомых заполонили всё небо, и посреди них плыла трёхметровая золотая пчела — Королева Роя. Она спустилась на пороге храма и медленно, чуть неуклюже поднялась на задние лапы, ставшие тут же толще и прочнее. Неторопясь перетекла в человекоподобное существо с золотой короной на золотой же голове. И тут же пчёлки, словно ожидая именно этого момента, разом ринулись к центральной фигуре, на лету соединяясь в золотой развевающийся плащ за спиной. Смолк звон мириадов крылышек. И в наступившей тишине живая золотая статуя повернулась, готовясь войти в храм.
Это оказалось не так-то и просто. Двери распахнулись, и из сумрака помещения шагнули навстречу божеству воины. Издалека трудно было рассмотреть, кто есть кто, но сразу бросалось в глаза, что четверо из них крылаты, причём крылья троих полыхают, как костёр, у четвёртого же — задумчиво-чёрные, словно ночь. Всего же воинов было множество, и одеяния большинства из них были тёмно-синими до черноты, но с зеркальным кругом-эмблемой на рукаве. Круги блестели и были уже хорошо различимы в видоискателе, но Макс старался снимать так, чтобы ни на секунду не выпустить из поля зрения жидкометаллического бога.
На какое-то мгновение Максу показалось, что чудовище испытает недоумение, или хотя бы вздрогнет от неожиданности. Но Единый остался беспристрастным. То ли он очень хорошо владел собой, то ли просто был не способен на внешнее проявление эмоций...

— Зачем пожаловали? — пророкотал в головах воинов механический голос. — Признали меня своим Богом? Тогда я с радостью дарую вам прощение и приму в лоно веры моей! Я забуду всё то зло, что вы творили против меня, и приму вас в число моих сторонников избранных! Преклоните колено!
— Мы преклоняем колено только перед тем, кому служим всей душой! — яростно воскликнула одна из демониц огня.
— А на коленях нас вообще никто и никогда не видел! — добавил крылатый Феникс.
— Поставить на колени — не велика проблема... — пророкотал Единый и плащ его чуть колыхнулся. — Но я предлагаю честное служение мне и Свету.
— То, что ты предлагаешь — не Свет, а рабство! Тебе же даже народ этой планеты не удастся никогда поставить на колени!
— Почему же? Удалось. Уже удалось... Они все мне покорны... А вам, иномиряне, я честно предлагаю занять место Избранных. Вы будете иметь всё — власть, славу, богатство!
— А взамен мы должны...
— Прекратить эти боевые действия, обрекающие вас на поражение... — за него договорило само божество.
— Странные пироги, — хмыкнул Макс-Воин, — Ты велишь нам не воевать с тобою, что скорей напоминает боязнь поражения, а не великодушие...
— Мне ничего не стоит испепелить вас всех или просто стереть в порошок... — и в доказательство своих слов Единый протянул руку, и балрогесса, на которую указал он, замерцала, как свеча на ветру, и погасла, обратившись в ничто. Только дымок поднимался в небо...
Макс-Воин рванулся вперёд, взмахнув рунным клинком, но Феникс удержал его, с силой вцепившись в плечо.
И в тот же миг полыхнуло. Сперва показалось, что возродилась огненная демоница, потом — что разверзлись небеса. А из пролома в пространстве уже хлынула лавина: всадники в сверкающих доспехах, восседающие на боевых конях. А впереди, во главе, мчался на своём единороге Магистр Ирлан, и над ним развевалось тёмно-синее до черноты полотнище с серебряным кругом. И только теперь Макс и Славик поняли, что напоминали им формы Воинов Зеркал: тот же синий цвет, только круг не просто серебряный, а ослепительно-зеркальный. Видимо, Ирлан на своём флаге пытался изобразить ту самую эмблему, но сподручными средствами зеркало гибким не сделаешь и на флаг не прикрепишь — вот и стал круг серебряным.
Всадники заполонили пространство перед храмом, и сразу стало неимоверно тесно. Но Единый вновь и не подумал вздрогнуть...

— Вот это сцены-ы!!! — завопил в восторге Славик, — Это же просто невероятно!
Макс-киношник легонько хлопнул сотоварища по загривку, а затем молча указал на микрофон. Мол — не шуми, звук тоже записывается!..
Однако, отвернувшись от храма и Единого, Славик взглянул на бухточку и ухмыльнулся: к берегу подходила белоснежная яхта.
«Туристов принесло, видимо!» — проехидствовал бывший контрабандист. — «Вот уж не знают, в какое дерьмо их принесло! И вместо приятного отдыха на южных пляжах — ...»
Мысль не успела дооформиться: с яхты спрыгнули двое мальчишек с боевыми армейскими десинторами наперевес. Вообще-то такое оружие не у всякого косморазведчика встретишь, а тут... И настроены они явно не позагорать на солнышке...
Мальчишки как раз пробирались через толпу Серебряных Рыцарей, лавируя меж конями, когда с треском и фырчанием к берегу пристали десятки скоростных десантных скутеров. Лёгкие судёнышки выскакивали на полной скорости далеко на песок, оставляя за собой широкие следы, и тормозили на излёте. С них спрыгивали бравые десантники в пятнистом многоцветном камуфляже и масках на лицо. Сжимая короткоствольные спецавтоматы, они за считанные секунды окружили рыцарей и воинов, окруживших Единого, и командир десантников властным голосом выкрикнул:
— Никому не двигаться! Стреляем без предупреждения!
Единый лениво отмахнулся, словно от надоедливых мошек. И бравые солдаты в камуфляже тут же превратились в склизкую протоплазму, расплескавшуюся по песку. Автоматы с чмоканьем полетели в то, что ещё секунду назад было их хозяевами.
— Промашечка вышла, Единый! — злорадно заметил Лассара. — Это ж твои собственные войска были, СЛУКовцы! Верой и правдой служили тебе, а ты вдруг их — раз, и всё!
— Не страшно! — пророкотало чудовищное божество. — Зато они сейчас уже в раю, вкушают плоды жизни вечной, а не бренного телесного существования! Те же, кто не признают меня, будут мучимы и в этой, и в запредельной жизнях!
И вновь на лице его не изменилась ни единая чёрточка.

— Слушай, что это за спецназ тут выпендривался, а? — Славка никак не мог понять до конца, что происходит.
— С-Луковцы.
— Кто-кто?!
— С-Луковцы! Такая секта религиозно-военная. Сокращённо от «Сопротивление Лукавому» — получается С-Лук. Жаль, что мы не засняли их прибытие на берег.
— А что такого? Потом костюмированной массовкой доснимем!
— Эх, ничего ты не понимаешь тут, Славка! Таких вот никто не пожелает играть!
— Ну почему же? Есть же актёры, сыгравшие в сотнях фильмов фашистов или центаврийцев там! Так почему же...
— А потому, чудак-человек, что эти похуже любых фашистов будут! И похлеще Аббингтона!
Славка недоверчиво присвистнул.
— Да-да, — продолжал Макс, — Я не оговорился! Аббингтон убивал, насиловал и мучил просто потому что садист, а эти вот придумали себе целую идеологическую базу, основным принципом которой является «Чтобы все боялись!», и готовы убивать всех: и взрослых, и детей! И не только готовы, но и убивали! Тысячами! Миллионами, и по разным мирам! Убивали, чтобы насадить в тех мирах свою веру — веру вот в эту вот золоторожую образину! Они оправдывали и даже поощряли убийство любого ребёнка, если этот ребёнок отказывался принять веру в их Бога: объявляли пособником Лукавого, и устраивали демонстрационную публичную казнь! Во имя Единого!
— Похоже, Единый не зачёл им их старания, — ухмыльнулся Славка.
— Зачёл! Просто сейчас победа их руками была б ему унижением — вот он и прибрал их. За ненадобностью... Чтобы ни с кем славой своей не делиться.
— А по-моему, он пытается перевербовать всех тут к себе, — заметил Славик, — И поэтому понял, что нормальные люди не захотят быть в одной компании с такими вот клиентами в масках!

Тем временем Феникс напряжённо присматривался к малейшим движениям Единого: а что, как тот решит не рисковать и, превратившись в пчелу, рванёт вверх, едва лишь поймёт, что сила не на его стороне?
И тут пришла поддержка с воздуха. Сперва послышалось хлопанье огромных крыльев, а затем на всех, стоящих на площади, пала тень. Невысоко над головами, поднимая ветер, пронёсся Элдхенн-младший — белоснежный красавец-дракон с ухмыляющейся физиономией. А на спине его, с улыбкой пошире, чем у дракона, восседал Тёмка. Что мальчишка сжимал в руках — разобрать было невозможно, но Единый почувствовал что-то и пристально посмотрел на наездника.
Дракон примостился на скалах, задумчиво облокотив голову на приподнятую переднюю лапу. Оперённые белые крылья накрыли скалу, словно скатерть стол.
— Надеюсь — все собрались уже? — в механическом голосе Единого послышались насмешливые нотки.
И ответом ему был гром среди ясного неба! В зените появилась сверкающая жемчужная точка. Она росла с каждым мгновением, и вскоре уже превратилась в силуэт посадочной капсулы. С рёвом, оставляя за собой инверсионный след и завихрения разорванного короткими крылышками воздуха, капсула пронеслась над всеми собравшимися и плавно вписалась в старинный храм!
Полетели камни и клочья штукатурки, рухнул потерявший опору купол. Взметнулась в вечернее небо многотысячелетняя пыль. Тут уже вздрогнул даже Единый.

— Нет, ты только посмотри, сколько жалости и отчаяния в этом взгляде! — Славка толкнул Макса, указывая на золотоликое божество. — Сейчас расплачется...

Но Единый не расплакался, а впал в ярость, увидев Ингвальда Соронсона, шагающего по руинам от разбитой вдребезги капсулы и смахивающего пылинку с плеча парадной униформы.
— Ты хоть представляешь себе, сколько тысячелетий стоял этот храм в целости и сохранности?! — взревел золотоликий.
— Да?! — Ингвальд делано удивился, — Тысячелетий, говоришь? В таком случае я просто удивлён, что при такой вот прочности он вообще простоял все эти сотни лет! Он должен был развалиться куда как пораньше этих десятилетий...
Единый прорычал, словно раскат грома пронёсся под сводами черепа.
— А вообще-то, — заметил Ингвальд, — Мне таки стоило бы извиниться, что я сломал этот дом, но у капсулы отказало управление, так что я летел просто туда, куда она несла...
— И остался в живых — исключительно промыслом божиим, то есть моим! — гордо и напыщенно заявило божество.
Тут уж засмеялись не только земляне: о защитных полях обитателей Земли ходили легенды и анекдоты по всей галактике, не миновали они и Риадан! Похоже — только Единый об этом и не слышал...
— И добавил тут бог — «Так что ты должен быть вовек мне благодарен за спасение! Уверуй и переходи на мою сторону!» — язвительно заметил Ингвальд, отсмеявшись. — Не перейду! Не то чтобы я имел что-то личное против тебя — но я страсть как не люблю хвастунов и лжецов...
Единый, казалось, просто подавился от такой наглости. Он молчал, застыв, словно статуя. Звенящая тишина навалилась на островок...

Славик был удивлён — не так он представлял себе войну с богом! Пережив столько происшествий и битв, помня войну с Абадонной (Славик оказался один из немногих, кто не забыл ОБА исхода Армагеддона, хотя почему это произошло — не мог пояснить ни он, ни кто-либо вокруг...), лихолетье Мальдена и битвы против полоумного компьютера и его приспешников — он просто изумлялся той неспешности, с которой идёт эта «Битва», с позволения сказать: стоит куча народу против одного-единственного противника и вяло переругиваются, как торговки на базаре. И вдруг — осенило: просто Единый сейчас больше всего напоминает человека, рассматривающего кучу муравьёв! Пока муравьи просто суетятся вокруг — смотрит и ничего не делает — созерцает. А если кто из муравьишек кусаться полезет — придавит ладонью доставивших неудобство — и снова смотрит на остальных... А то ещё и кусочек сахара пообещает в виде жизни вечной на небесах — чтобы порезвей суетились! И тут впервые Славик понял, что золотая статуэточная форма ввела в заблуждение, и, похоже, не только его: Единый воспринимался как некая материальная форма, то ли человек, то ли пчела, а ведь на самом деле это всё маска! На самом деле Единый — нечто совершенно другое и чуждое, далёкое настолько, что и представить себе невозможно! И воевать-то надо с этим самым неведомым, а не с золочёной статуэткой-идолом, созданной им как обманка! Так охотники на страусов наряжаются в дурацкие костюмы, чтобы страусы не распознали б в них человека. Так десантники мажутся грязью, чтобы выглядеть кочкой, а не солдатом. Так варлоны носят непроницаемые костюмы-скафандры, чтобы не пробился сквозь наряд свет их истинной сущности. Так Звёзды-Добытчики принимают вид оживших гипсовых статуй, скрывая свою истинную суть и звёздную мощь. Так и здесь: что за чудовище под благолепным видом? Что за древняя сила предстала в таком сияющем облике?
Стало по-настоящему страшно. И не столько это был страх перед Неведомым, в каком обличье оно б не выступало, сколько ужас от твёрдой убеждённости, что никто кроме него этого сейчас не осознаёт, все по-прежнему глазеют на трёхметровую статуэтку и в душе надеются запинать врага, как когда-то валары запинали Мелькора в старой книжке профессора Толкиена. А Он, Враг — совсем не такой, каким кажется...
И если начнётся Настоящая Битва — то Золотая Обманка не остановится ни перед чем. А может — Его и вообще нет? Может, Он — в мозгах всех вокруг? Образ? Голограмма? Хорошо наведённая галлюцинация? Или НАСТОЯЩИЙ — стоит где-то сбоку и управляет этим вот золотым манекеном-марионеткой?
А если — попробовать? Иногда Славику это удавалось: увидеть частицу истинной сущности окружающих. Надо только слегка напрячься, а глаза прикрыть и расслабить, и...
Каменистая планета, покрытая сверкающими кристаллами сродни гигантским листам микросхем. Большая часть листов-кристаллов поломана и раздроблена упавшим с высот астероидом размером с крупный остров. А что не разбито — постоянно портится от привнесённых упавшим островом кислорода и воды, прежде отсутствовавших в этой точке мироздания. Линии света, уходящие из гибнущих кристаллов в ничто. Гнев бессилия и испуг кого-то сверху, кто мог бы всё тут починить и исправить — но не может дотянуться сюда и обречён лишь созерцать, как рушится древний замысел...
И ниоткуда где-то на уровне подсознания выплыло странное и горькое откровение: «Остров, висящий в пустоте — Валинор. Пустота, пожирающая остров — Единый.»
И за этой мыслью зазвучала другая:
«Предопределённость Эру — это и есть страх Подвала Дома. Ибо там всё известно заранее — и спасения нет!»
Оставалось сделать один единственный шаг, ещё одну мысль, и тогда...
Славик встряхнул головой. Чем бы ни было это видение — к Единому оно явно не имело никакого отношения, а мысли показались навязанными извне...
Прелюдия к Войне продолжалась...

И в этот момент Тёмка высоко поднял над головой здоровенный шар тёмного стекла. Сфера Зрячего Шара подёрнулась рябью помех, осветилась изнутри, и из сияния шагнул подросток в одежде придворного мага. Вывалившись из слепящих лучей, он споткнулся о лапу Элдхенна и что-то злобно пробормотал себе под нос. Вырвавшаяся из его руки молния хлестнула Единого, как бич. Небольшая воронка на золотой поверхности божества заросла почти сразу же, но сам факт атаки задел золоторожего за живое. Он протянул руку — и шар, взмыв в воздух, намертво прилип к металлическим пальцам. За две секунды сфера стала совершенно прозрачной, как тельце высосанной пауком мухи. И Единый отбросил опустевшую оболочку, разбившуюся о мелкие камешки под ногами.
Из зеркальной поверхности груди чудища вдруг высунулась рука и прилепила ко лбу термодетонатор. Едва она скрылась — грохнуло, и голова Единого научилась летать одновременно в нескольких направлениях.
Увы — золотое чудовище не упало в агонии, а вихрем собрало осколки, слившиеся на плечах в совершенно целую коронованную голову. Выполнив свою миссию, вихрь закружился вокруг, стягивая на себя холод и дождь. Хлынуло резко и неожиданно. Макс героически успел накрыть камеру курткой Славика, продолжая снимать торчащим из-под джинсы объективом.
Два выстрела прозвучали одновременно, сливаясь в один, и живот Единого исчез, словно его никогда и не было. И, пока капельки золота затягивали дыру, венценосец повернулся к мальчишкам, крепко сжимающим десинторы. А потому не заметил, как спустился с небес на недалёкую скалу Крылатый Мельтор. И как Славик потянулся в карман куртки за сигаретой с трубочным зельем, а вместо него обнаружил лишь мокрую кашицу.
— Последнюю сигарету мочить?! — взъярился пацан, вскидывая руку и чувствуя, как закипает в нём энергия. Плавающее Число...
Единый шагнул к мальчишкам с десинторами, всмотрелся, и громом пророкотал меж скал его голос:
— Золотоглазый и Ано, давно я ждал вас... Горящая Жизнь и Мастер Иллюзий.
— Ты ошибаешься, — холодно бросил младший мальчишка, — Не то есть Имя, под которым творили рабов, а то, под каким обретали свободу! Здесь нет Мастера Иллюзий Ано, а есть Сын Человеческий Илья. И нет здесь подчинённого тебе и ставленника твоего Золотоглазого, от которого ты даже имени и не помнишь, одно прозвище, а есть друг мой и старший брат Мишель! И не тебе пытаться овладеть нами через имена наши... Пламенный!
Дрогнул и озарился багровым огнём спокойный лик Эрэ, и бешенством загорелись глаза его.
— Пусть я не в силах управлять вами через имена ваши, — пророкотал золоторожий диктатор, — Но в силах я лишить вас имён ваших и памяти вашей!..
И с воем помчались на ребят серебряно-золотые мушки из плаща, и облили с ног до головы телами своими, и откатили назад, и лишь рассмеялся в ответ Мишель, и звоночком вторил ему смех Ильи. И сказал тут Мишель сияющему противнику своему:
— Нет у тебя власти и над мыслями нашими, и над памятью. Пуст ты отныне...
И в страхе великом исказилось благородное лицо Единого, и меч возник в руке его. И ринулся он в атаку, и туго пришлось бы дерзким ребятам, но тут Славик выпустил на свободу свою ярость, и меч на взмахе преломился и брызнул осколками, разлетевшимися мушками по всему острову.
И попытался он вновь исказить мир вокруг, чтобы прихлопнуть наглецов, отправить их вослед балрогессе и СЛУКовцам, но удары его вязли в магическом потопе, устроенном захлестнувшей мироздание энергией Славки, и промахивался он раз за разом, не попадая ни в кого из окруживших его.
И тогда перепуганный Единый, демон-огонь вселенной Эрэ, перетёк в сияющую пчелу-матку, и повёл на мальчишек всё своё войско, всех мушек, что родились из его капель, когда Женька закричал на него в этих же чертогах, спасая жизнь Лассаре. «Пусть не на память, так на тела их повлияю! Р-А-З-Д-А-В-Л-Ю-!!!»

В ярости своей и испуге своём не смотрел он по сторонам, а потому не видел, как Славик подбежал к Мельтору и зашептал ему на ухо:
— Князь! Ты же можешь превращаться в кого угодно, верно? Я же сам видел!
— Могу... Я и не скрываю этого... — Мельтор поудобнее пристраивал в руке меч из струящейся тьмы, готовясь кинуться в бой.
— Тогда оставь клинок, или ты вновь проиграешь и снова никого не спасёшь! Пойми — не в золотой оболочке он, не там его сущность!
— Сущность?!
— Ну да! И убить надо не его облик, а его сущность! Эх, впервые жалею, что Абадонну убили! Но ведь ты знаешь, как он выглядел? Так попробуй, превратись на немного времени в него и посмотри на него тем самым взглядом, выпивающим сущность!
— Боюсь — не выйдет у меня... Одно дело — форма, а вот далее...
— Мель, или ты сейчас пробуешь, или все мы тут — трупы! Впитывай мою энергию, заряжайся ею, трать её, но превращайся немедленно! Пока ещё не поздно, пока он отвлёкся и не сообразил, отчего не может попасть! Представь себе внятно: ты — сын Лорда Мрака. Вспомни, как ты приобрёл свои глаза, как на это среагировал отец...
— Отца напугало проклятие Сфинкса, — изменившимся голосом проговорил Мельтор. — Он сам чуть не погиб от моего взгляда, и войско его сильно поредело тогда...
— Проклятие Сфинкса? — удивился контрабандист.
— Ну да. Я раздраконил Пятого Сфинкса, и этот великий Оракул не вынес моих насмешек над своими глазами и «наградил» меня точно такими же, разрушающими суть и испепеляющими до основания. А затем отец придумал мне эти очки, позволяющие видеть и при этом не разрушать...
Превращение прошло мгновенно.
И вот уже перед Славиком был не Крылатый Мельтор, Демон Любви К Миру, а «юноша бледный со взором горящим» — Принц Мрака в чёрном своём камзоле и с плотными зеркальными очками, надёжно скрывающими глаза.
Серебрянокожий повернул голову к Славке и спросил с некоторым сомнением:
— Похож?
— Как две капли воды! — хмыкнул бывший контрабандист.
— Тогда пригнитесь! Все!
И Славик, поняв, что сейчас случится, истошно завопил:
— ЛОЖИСЬ!!!
И все подчинились ему. Все, кроме бушующего Единого, упали лицами на песок.
И не видели поэтому, как новоявленный Абадонна чуть-чуть приподнял свои зеркальные очки, не сводя взгляда с врага своего, и над их головами прошло жёлтое сияние взгляда, и как врезалось оно в обезумевший Рой.
— И пришедший из заключения из-за Грани Миров возьмёт на себя всю боль Арты и убьёт Единого... Слишком старое пророчество! — смех ударил Единого больнее взгляда.
— Но ты — не Мелькор!
— Теперь — нет! Ты ведь сам так хотел этого! Так получай же! — и ртутная кожа засветилась, словно расплавленное серебро. Полыхнуло нестерпимым жаром.
— Ты не Мелькор! — в голосе Единого появился испуг.
— А я и не утверждал этого, — холодно бросил серебрянокожий юноша с чёрными пышными волосами и приподнял очки посильнее. Жёлтое сияние стало ярче, и Единому становилось всё трудней удерживать прежнюю благообразную форму. Теперь золотое лицо его исказилось, став лицом параноика и маньяка, черты заострились, словно проступали изнутри несуществующие кости, глаза глубже упрятались в глазницы, а изящная корона, растущая прямо из головы, превратилась в крылья нетопыря. Ужасен стал лик Единого, но и в таком виде была гармония, завершённость. Даже большие, чем в благообразии прежнем. Чувствовалось, что привычен ему облик этот. Похоже — самозваный бог Риадана возвращался наконец-то в своё истинное обличье. И это разоблачение страшило его.
— Ты не Мелькор! — и ужас с отчаянием был в голосе золотоликого божества.
— Потому и не ты заключал меня за Гранью Миров, а другой.
— Как зовут его?
— Ты не знаешь имён Мрака.
— Абадонна! — в ужасе узнал говорившего Единый, и это было последним действием в долгой его жизни. Серебрянокожий снял очки. Совсем! Под взглядом Принца Смерти металлическое чудовище превратилось в ряд расслоившихся скользящих картинок, выпитых без остатка бездонными глазами — колодцами жёлтого пламени. И бессильный металл плюхнулся на камни и песок, расплескался золотыми лужами, но не впитался, а испарился без остатка, и пар этот тоже сожгли жёлтые безжалостные глаза.
И только затем облик Ангела Смерти качнулся, подёрнулся рябью, и вскоре уже не Абадонна, а Мельтор стоял перед соратниками. Такой же, как прежде. Почти такой же, разве что кожа стала чуть-чуть смуглее и золотистей, словно отразился на ней цвет вверженного в небытие врага.
— Ох, сильно вошёл в роль! Еле вышел обратно! — улыбнулся он. И затем, обращаясь к друзьям, добавил: — Можете вставать, Единый больше никого не потревожит! Никогда! Опасность миновала... — и надел плотные зеркальные очки на струящиеся жёлтым светом глаза...




 © В тексте использованы песни Антона Эррандала, Владислава Крапивина, Владимира Талалаева, Владислава Битковского, Сергея Кузнецова, Георгия Дубинина, Владимира Высоцкого, Любомира Луина, Кэт Бильбо, Александра Аринушкина, Юлии Лунг, Лорда Ночи (Лата), Элмера Ричарда Транка и Владимира Гуфельда.






На этом завершается Книга Третья
истории Рокласа, именуемого у нас
Риадан.

Книга Четвёртая поведает Вам о том,
как высвободился из миллиардолетнего
заточения народ Южных, и как поиски
неугомонной ребятни привели их к
Чёрному Солнцу.