Скукота L Ennui, пер. с фр

Я обожаю, когда он со мной, я праздную такие дни и набираюсь вдребезги, вдрызг, до тошноты. Но когда я остаюсь одна, мне становится скучно, и тогда я думаю о Боге.

Только не подумайте обо мне плохого, я совсем не глупая и сама знаю, что его нет и быть не может. Поверите ли, я узнала об этом из первых рук уже в 12 лет, на ободранной скамейке городского парка Ла-Рошели, от одного Антуана Рокантена. Он открыл мне глаза на многие вещи, Антуан, он был славным, но слишком скучным. А с большой скукой -- скукотой, не пошутишь; когда она вселяется в людей, они становятся неодушевлёнными предметами. Вот, к примеру, Антуан часто казался мне безжизненной деревяшкой, прости меня Господи, которого нет.

Но даже если Бога и нет, всё равно я люблю воображать, каким бы он был, будь он. Может, он молод и красив, как статуя бельведерского Аполлона в Ватикане, с сильными, решительными руками и ласковым взглядом. А может, он старый, седой и плешивый (так вообще бывает?) -- как мой дед, ехидный и вредный. За глаза я называла его "Беня" и даже кое-как ещё похуже. Он вечно ворчал о моей легкомысленности и декольте. И Антуан ему не нравился тоже.

Интересно, где он сейчас, мой Рокантен? Кто-то говорил мне, что во время войны он, как настоящий революционер, оставался в подполье. Это так романтично! Как бы я хотела тоже, вместе с этими бесстрашными людьми и рядом с де Голлем, сражаться против красных... или за красных, не помню, с кем там нужно было сражаться? Я так ужасно мало в этом понимаю, я больше люблю нарядиться в своё самое лучшее платье и пойти гулять по улице Турнебрид. Оставить машину с шофёром за углом и показать этим буржуазным ничтожествам, с их серыми лицами и дрессированными жёнами. Разгадывать их жалкие мыслишки, смеяться над их напыщенными улыбками. Смотрите, глупые, кто сейчас ходит среди вас!

Я молода, красива, и даже больше, я пишу книги, много книг. Мне нравится девиз у Плиния: "Что ни день -- то новая линия". Это спасает меня от скуки. Скукота! неужели эти пошлые вещи вокруг меня опять одушевляются и живут, простите, собственной жизнью? Подозрительная ручка у меня в руке, лежащей на опасном листе мелованной бумаги, на неприятном дубовом столе, в странном зале с семью загадочными окнами, в моей скромной, но хитрой вилле с видом на горы, море и Эйфелеву башню. Хватаю ручку и пишу, что попало, всё что вижу, и что приходит в голову; это, слава Богу, немножко помогает.

Вот так я сижу и мечтаю о том, что случится, если я когда-нибудь всё же увижу Бога, которого, конечно, нет; но вот если бы он всё-таки был, он мог бы посмотреть на меня ласковым взглядом, позвать меня: "Жанна-Полина," -- и обнять своими сильными, решительными руками.