Одна или немного о грустном

Она лежала на холодном кафельном полу, притянув колени к подбородку и тихо всхлипывая. Слёз не осталось, желаний, мыслей, слов - тоже.
Взгляд в одну точку, прерывистое дыхание и мысли о никомуненужности. Теперь она одна. Она одинока.
Как же страшно подниматься с коврика и выходить из ванны! Здесь она чувствовала себя хоть в некоторой безопасности. К этой боли она почти привыкла... Но как же страшно всё-таки отрываться от оазиса привычного угнетения и натягивать безразмерную маску спокойствия и циничности!
Она решила ещё полежать немного и пожалеть себя, подумать о том, какие же все сволочи и скоты...
Время идёт, умирают минуты...
Она тоже умерла, она умерла для всех, потому что умерла для себя в первую очередь. Да, она мертва. Душа, как сухой галечный пляж, бесплодна и безлична.
Слёзы снова мелкими бусинами покатились с ресниц, присоединяясь к предыдущей партии отчаяния на поролоновом квадрате. Умывальник строго смотрел на девушку, зеркало беспристрастно показывало истинное положение вещей, полотенца осуждающе покачивали бахромой, повторяя брюзжание сквозняка.
Она медленно приподнялась и встала на колени.
-- Нет! Не-е-е-ет!
Она кричала, а стены услужливо усиливали акустический эффект. Как же громко!
Слёзы, боль, отчаяние, разочарование, и еще слёзы... Всё завертелось вокруг неё, вспыхивая яркими бликами давно утерянной радости.
Она начала истерично хохотать и снова упала на пол, раздавленная той малостью чувств, выпущенных на свободу.
Раньше её никогда не бросали одну.

Она сидела на кухне и пила кипяток. Горло и язык были безнадёжно обожжены и утратили чувствительность. Кипяток. Просто потому, что боль душевную можно попробовать замаскировать болью физической. Она пыталась и... сходила с ума. Телевизор в углу тихо зудел об очередных смертях и скандалах. А она сидела и прихлёбывала воду с привкусом горечи.
Раньше её никогда не бросали одну.

Она стояла и курила в форточку. Какая же это сигарета по счёту?
На улице светило солнце, и счастливые парочки прогуливались по проспекту, держась за руки. Она сбрасывала на них пепел. Пепел своих надежд и желаний, пепел потерянных чувств.
Палец легонько стучал по начинённой медленной смертью трубочке, и очередной бесформенный комок серых будней проваливался в никуда. Свободная рука комкала белую пачку с парой оставшихся сигарет. Им не повезло, они сломались, как и она.
Раньше её никогда не бросали одну.

Она сидела перед музыкальным центром и нажимала на кнопки пульта. Она слушала. Звук. Смысл сейчас не имеет значения. Она не знала, есть ли в песнях слова, и песни ли это. Она просто слушала звуки.
Некоторые повторялись, тогда она опять нажимала на чёрные кнопки и замирала.
Информация не важна. Хватит с неё информации. Пусть это будет бессмысленно и сумбурно, пусть это будет шипение FM волны на диапазоне, свободном от присутствия радиостанции. На пустом месте, как и она сама.
Раньше её никогда не бросали одну.

Она листала книгу. Глаза бегали по строчкам, а пальцы автоматически переворачивали страницы.
Она не читала. Просто шуршала листами, и это её успокаивало.
Что это за книга, она не знала. Может, это словарь Даля, а может, любовный роман. С неудачным концом. Такой же, как и её собственный.
Раньше её никогда не бросали одну.

Она перебирала пальцами бахрому пушистого шарфа, а ветер трепал её волосы. Ей было не холодно, не зябко, она не дрожала, не поворачивалась спиной к холодному потоку воздуха - ей было всё равно. Она опустила руку в карман. Она нащупала комочек бумаги. Развернула - использованный автобусный билетик. Такой же маленький, одинокий и ненужный, как и она сама.
Раньше её никогда не бросали одну.

Она стояла на перроне, а "мимо пролетали поезда". Она знала, куда идти. На вокзале все одиноки. Её взгляд был расфокусирован, и всё же она видела всё так чётко и ясно - будто это было просто картинкой на экране телевизора. Все фигуры, все детали. Она не знала, зачем ей это надо. Она просто наблюдала. Она стояла в тени и сама была тенью.
Раньше её никогда не бросали одну.

Она споткнулась взглядом о высокую сутулую фигуру в тёмном пальто. И больше не могла отвести взгляд. Она почувствовала такое же отчаянное одиночество, как и её собственное, подобно тому, как охотничьи собаки чуют добычу. Её ноги медленно двигались, проталкивая тело через плотный воздух. Каждый шаг был долгим и мучительным. Она шла к одиночеству. Она шла к неуверенно застывшему под вокзальными часами силуэту. Она поняла. Теперь она знала всё.
Она остановилась в паре шагов. Она растерялась. А вдруг всё это неправильно? Мысли метались в голове и бились о стенки черепной коробки, путаясь и смешиваясь друг с другом.
Одиночество да плюс ещё одиночество - это ли не любовь?
- Привет.