Последний полководец Мордора

«Реки жизни уносят прочь мои воспоминания. Иногда мне кажется, что их воды красные и липкие, как только что пролитая кровь, иногда, что они невесомые, как вечерний туман. Жизнь близится к концу – вот-вот её ладья вырвется на стремнину, проскочит Великий Водопад, и умчится в пустоту, во тьму внешних вод. Заканчивая этот свиток, я вновь оглядываюсь назад. И великая, безжалостная сага, которую я пропел своей жизнью самой благодарной слушательнице - Пустоте, наполняет моё сердце гордостью и покоем. Я ухожу без сожаления. Я верил в то, за что сражался, и вера моя не поколебалась. Я покидаю мир. И всякий, кому доведётся читать этот свиток, пусть помнит, что Готмог – последний военачальник Страны Мрака ушёл непобеждённым…

  Моё рождение в срединном мире произошло сотню лет тому назад в маленьком царстве Тхо. Если ехать от Рунного Моря на юго-восток, через Харад, не меняя лошади, то спустя два месяца перед путником предстанут белоснежные шлемы Вечных гор, если их обогнуть, и пройти через выжженные солнцем степи, то взору предстанет раскинувшаяся до горизонта необозримая плодородная равнина, которую пересекают три великие реки, сбегающие с вершин. Устье самой южной из них образует огромную дельту. Острова там поросли пышной растительностью. Огромным деревьям с раскидистой кроной, благоуханным цветам и стеблям нет названия во скупом языке жителей Закатного края. В речных рукавах в обилии водятся огромные рыбы, водяные змеи и драконы, стерегущие подводные свои богатства. Жители моей страны – рыбаки и мореплаватели выходят в море на длинных узких ладьях, украшенных перьями дивных фениксов, вьющих гнёзда на высочайших из деревьев. Они – люди Тхо – научились жить в мире с Водами. Драконы охраняют тех, чьё сердце не трепещет при виде водных глубин, тех, кто отважен и чьё тело покрыто татуировками в виде чешуи…
 Мой народ пережил многое. И войны между вождями пяти племён, и мор, принесённый холодным ветром с севера в наши края. Потом – за тридцать лет до моего рождения пришла новая напасть. Моё семейство тогда собрало под своею властью все племена и казалось, дельта великой реки наконец дождалась мира. Но с великой равнины пришли воины Нефритового Владыки. Их оружие было железным, наше – бронзовым. Железный клинок сокрушил мощь боевого топора Тхо…
 Я родился на свет в те времена, когда правящий дом – моя семья посылали Повелителю Великой Равнины ежегодную дань. Бивни слонов, кость носорогов, жемчуг, раковины из глубин моря, специи из благоуханных джунглей – караваны, гружёные всем этим тянулись на север нескончаемыми вереницами. А ещё за мир и спокойствие нашего края мы платили людьми – женщинами, дабы тешить похоть военачальников Владыки и воинами, дабы пополнять его армии. Когда мне исполнилось пять лет, отец отвёл меня в пещеру, где покоились мумии предков. Там я прошёл посвящение и получил имя Квок Тхо Мок. Означающее Щит Государства Тхо. И где бы теперь не пролегли пути мои, я должен был всегда оборонять славу и честь своей дивной земли. На следующий день меня посадили в носилки и понесли во главе большого каравана с данью на север. Так, заложником покинул я страну свою и оказался при дворе Нефритового Владыки.
 Годы текли быстро. Я впитал книжную учёность и утончённые обычаи жителей Срединной Равнины. Больше всего сердце моё склонялось к ратным искусствам. Нефритовый владыка благоволил ко мне. Он дал мне лучших учителей, полагая, что воспитает из меня начальника своей гвардии. И спустя десять лет мой отряд, стал лучшим соединением дворцовых войск. Во главе больших армий ходил я  в степи, лежащие к северу, обращая в рабов диких всадников, часто тревоживших набегами покой земледельцев – подданных Владыки. Там я полюбил звон клинков, стоны умирающих, вид пролитой крови. По человеческим костям катились  мои колесницы и шагала пехота. Длинными пиками опрокидывали мы мчащуюся на нас лавину дикарей. И нам не были страшны ни их стрелы, ни бронзовые кинжалы, ни заклинания их диких колдунов. Однажды наша армия зашла в степи так глубоко, что мы перестали видеть горящие на крышах пограничных башен сигнальные огни. На берегу мелкой речушки со всех сторон нас окружили несметные конные толпы. Но мы ощетинились пиками, укрылись щитами с драконовым ликом и ответили свинцовыми пулями из больших арбалетов на хлынувший с неба ливень стрел с бронзовыми наконечниками. А потом, стоя на головной колеснице, я повёл на варваров наши несокрушимые боевые повозки. И стальным клевцом разил я всадников, валившихся с коней, как зерно с обмолачиваемых просяных колосьев. Когда же из дремучих лесов, окаймляющих с севера степь, кочевые шаманы призвали огромных поросших шерстью демонов, пьянеющих от человеческой крови, мы не дрогнули. Моим советником был хранитель Сокровенного Пути, один из учеников Старого Младенца, пришедшего в Нефритовое государство из южной страны на белом буйволе за много лет до моего появления на свет. Сей мудрый старец сказал : «Хранящему Тайну Связи Земли и Неба, подвластно всё между ними находящееся». И поднял он меч свой, и по небу пришли облака, из которых на главы демонов хлынул фиолетовый дождь, и они обратились на своих заклинателей, и разорвали их. Потом, послушные, принесли к моему шатру головы варварских вождей. Я понял тогда, что важно стяжать не только мощь оружия, но и привлечь на свою сторону силу, которая незримо наполняет каждую из мириада вещей этой вселенной. И, вернувшись в столицу, обласканный государем, я недолго пребывал в объятиях дворцовой неги. В простом рубище ушёл я в горы вместе со старцем, хранящим тайну вселенской взаимосвязи. И три года под грохот водопадов он учил меня смотреть внутрь себя. И стяжал я великую силу и обучен был заклинаниям, связывающим воедино элементы мира. И стал я забывать радость битвы и вкус пролитой крови…
 Однако, время вспомнить их скоро пришло. Из столицы прибыли посланцы Хранителя Изумрудного Жезла – брата Государя. Монарх умер, не оставив взрослого наследника. Малолетний принц был утоплен в дворцовом пруду в ночь его смерти. Началась война за власть. Брат государя вступил в противоборство с Начальником столичного гарнизона, которого поддерживал Мастер придворных жертвоприношений. Я, памятуя о долге перед усопшим, поддержал его брата. И быстро нёс меня конь мой. Я скакал на север, где, храня империю от кочевых варваров, на границе со степью стояла боевая армия. С радостью встретили меня ветераны великих походов. И мы пришли в столицу и вознесли на Нефритовый Трон законного представителя Династии. Он, однако, не был благодарен мне. На пиру после коронации в мою чашу чья-то рука опустила яд. Я догадался об этом, ибо чутьё моё усилилось за годы отшельничества. А когда мы очередной раз возвращались с войны , и встали лагерем у своих границ, мой шатёр ночью был пробит стрелами. Я, имея предчувствие, не спал, объезжая верхом караулы. Не желая беспокоить дух своего благодетеля убийством его единокровного брата, я не отдал приказ идти на столицу. Я предоставил империю её участи. Сам же с отрядом верных земляков, отправился на юго-запад. Возвращаться на родину я не хотел. Слишком долго я прожил вдали от неё. Я знал, что меня зовут новые тропы.
 Под покровом ночи прибыли мы к подножью Великих Гор. И видели, как лунный свет покоится на их снежных шлемах. В тишине поднялись мы на перевал, через который столетием раньше спустился в Нефритовую страну на своём буйволе Старый Младенец, принесший Знание. Долгим был путь сквозь горы. Там встретили мы  сяней, не знающих смерти. О них поведал мне ранее наставник вселенской взаимосвязи. Когда-то ещё до людей, Небо заселило землю дивными существами, чьи сердца всегда бились в такт с сердцем этого мира. Позже часть этих существ испугалась павшего на землю великого мрака и была пленена им, и превратились они в демонов. Другие же бежали далеко на закат, и защитил их от тьмы мечущий молнии Воин на огненном драконе и более в странах Восхода никто не ведал о них. А иные укрылись в Великих горах и там сберегли свой дивный род и тайное зание. Потом, когда на нефритовой равнине появились люди, то самые мудрые из них, постигшие взаимосвязь элементов мира, обретали бессмертие и уходили в горы к сяням. И пребывали там вечно. И из той страны когда-то пришёл на равнины Старый Младенец и наставлял тех, кто искал истинный путь.
 И мы были в той стране. И сяни открылись мне. И долго беседовал я с ними, но не остался в их краю. И мы двинулись далее, и наконец, пришли мы в жаркий Харад. Чем-то южные его пределы напомнили когда-то покинутую родину. С удивлением взирали на нас большеглазые смуглые варвары. Наша кожа стала совсем белой за годы войн в северных степях. А благородным разрезом глаз, украшенных двойным веком, мы гордились, ибо это делало нас похожими на жителей Нефритового Государства…
 Здесь в Хараде нашлась достойная служба для наших мечей. Ибо разные государи  воевали друг с другом не на жизнь, а на смерть, чтобы утвердить власть свою над соседними племенами. И часто лилась в той стране кровь, и жители её не знали, что несёт завтрашний день. И верно служил я могучему Дхаме - государю из древнего рода. И обучен был биться на спинах величественных слонов, и сокрушил я не мало армий. Однажды, двигаясь через разорённый от войны край с дружиной своей, вошёл я в обитель сожжения мёртвых тел. И там, восседающим среди тлеющего человеческого праха, узрел я Наставника, окружённого учениками. Говорили, что был он сам раньше царём и многие трепетали перед его ликом, но как-то, приказав сжечь огромный город со всеми жителями, он вдруг ощутил, что всё, что дотоле казалось ему ценным и великим напрасно, и ему не найти ни наслаждения, ни покоя среди войн и дворцовых утех. И он ушёл вслед за отшельниками, коих стало в то время всеобщей смуты много, ибо люди всё чаще пытались найти путь к блаженству, которое не мог бы поколебать страх смерти. И, наконец, погрузившись в созерцание и уйдя далеко за пределы своего тела, и пронизав мыслью все миры, тот, кто ранее был царём, стал теперь Прозревшим. И вкус освобождения от боли и страха, который теперь имели его слова, влёк к нему многих. И я, узрев его, сошёл со своего слона, и встав на колено, поклонился, сложив ладони на груди. И просил его поведать мне ту истину, которую он Узрел. И он молча взглянул на меня, и в голове моей раздался мой же собственный голос и поведал обо всём. И словно бы туманная дымка стала испаряться с лица этого мира, подобно тому, как одеяние спадает с плеча женщины, которую муж берёт в первый раз. Но то, что узрел я, затмило красотой всё, что есть под Небом.
 И понял, что есть лишь Я. И вспомнил, что нет Мне ни границ, ни имён. Что блаженство моё вечно. И также вспомнил, как туманное облачко набежало на мои мысли и я увлёкся его изменчивостью, и, мечтая, вообразил мир. И первых семерых духов. И услышал их песнь, забывая, что каждый из них – лишь я сам. И как один из них вступил я в противоборство с остальными, и с самим собою – и это я вспомнил. И так возник искажённый срединный мир, и нижние, и верхние миры. И звёзды, и луна, и солнце. И так, словно огромное зеркало, отражающее само себя, я продолжал дробиться на части, становясь животными, странствующими деревьями, бессмертными сянями и смертными людьми. И сам я восстал на себя и поймал сяней в плен, превратив их в уродливых демонов, и сам же воевал с ними, и победил их, и их Чёрного Владыку, а вернее себя самого. И, всеми силами света, низверг себя на лице своё, и изгнал за грань мира. И осознал я, что зло и добро, свет и тьма, ведущие войну между собой – есть лишь две стороны меня самого. И пока я причисляю себя к ним,  я буду кружиться и страдать. Ибо страдают в мире все. И даже бессмертные сяни, укрывшиеся в лесах у закатного побережья, увидят горечь увядания своих владений. Изведают вселенское разрушение. И так будет, пока существует мир. Но настанет день, и мир опустеет. Вернее, никто в мире не будет считать себя его частью. Ибо я вновь вспомню о том, что я бесконечно благ, и прекратится война света и тьмы. И всё успокоится во мне. А пока я буду продолжать путь к этому успокоению. И пройдёт он через преодоление и добра, и зла. Дабы они взаимно истребили друг друга. И понял я, что свет и тьма пусты по своей природе. И я пуст – во мне ничего нет, кроме меня и кроме чистого блаженства, которое есть Пустота.  И встал я с колена, услышав такие слова Прозревшего.
 И взошёл на слона своего. И продолжил Путь. И многие годы я скитался – от царства к царству, от озарения к озарению, от войны к войне. То в рубище отшельника, то знатным вельможей, то жестоким полководцем, то любовником, проникающим в чужие гаремы, везде я стремился к себе, к тому, кто есть непоколебимое и пустое от мира Я.  Верно служил многим царям, потом предавал их, дабы изведать сладость предательства.  Очищал свой дух в тиши горного уединения, дабы изведать чистоту. Предавался любовным утехам с полногрудыми красавицами, могучими воинами, малыми детьми и больными проказой старухами, дабы изведать и сжечь в себе плотскую страсть. Раздавал завоёванные богатства нищим, забирая в замен вонючие их лохмотья, дабы познать, что такое  милость. И на какие бы высоты духа я не поднимался, в какие бы бездны мрака не падал, всегда сознание моё, прямое и чистое как стрела, мчалось точно в цель – к самому себе, минуя иллюзорные картины мира.
 В походах своих шёл я на запад. И в полуденном Хараде приносил я по местному обычаю в жертву богине Луны годовалых младенцев. И мука терзала мою плоть, ибо это я сгорал в огненных печах на угольях, и это моё сердце разрывалось, ибо я и есть та мать, у которой отнималось единственное чадо, и это же сердце возвышалось гордостью и холодной жесткостью, ибо это я – великий завоеватель обрекал невинных на смерть, и это мой дух становился милостив к смертным, ибо я и есть лунная богиня. И так делал я.
 И видел, как больше жертвоприношений ненавидят здешние жители светлолицых захватчиков, с древности приходивших от заката. И понял я, что ненависть – это любовь, искажённая болью, так же, как  ясное пламя часто бывает скрыто дымом. И я повёл воинов Харада против стальноглазых северных пришельцев. И много было сражений с армиями великого Гондора. И во многих я одерживал верх. И принося пленных в жертву богам, я не испытывал к ним ненависти. Я помнил, что все они – это я сам. И, взрезая их сердца жертвенным ножом, я рвал всякие узы между их душами и миром, между их блаженством и его пустым страданием. И сражаясь, знал я, что и у армий Гондора есть достойный полководец. Но до времени мы  с ним так и не встретились в битве.  Когда война была прервана перемирием, я тайно отправился скитаться. И ушёл далеко на запад. И видел много дивного. С вершин Миндоллуина, взирал я на земли Гондора. Я приручил вороного коня в степях Рохана, и промчался по его пределам. И беседовал я с Саруманом мудрым. И с этим великим магом я почувствовал единодушие. Ибо он также замыслил сражаться со злом при помощи зла, но никому не рёк об этом, кроме меня.
 И в золотых лесах Лотлориена беседовал я с его Владыками. И вещал им, движимый состраданием, что придёт и их срок оставить пределы мира и вернуться в пустоту. И они, более мудрые, чем люди запада, не убоялись чёрной славы моих дел, и видя искренность моего сердца отпустили меня. И с великим наставником, которого в Хараде звали Инканус – шпион Запада, а в Закатном Крае – Гэндальф серый, с ним виделся и беседовал я. И он, хотя и предвидя, что нам ещё предстоит сойтись в битве, не стал выдавать меня врагам, ибо узрел, что я вершу свои деяния не из любви ко злу, а желая превозмочь зло, равно же как и добро. И в лесах Лориена видел я деву – пресветлую Арвен, единственную, ради которой я мог бы отречься от возвращения в Пустоту и на долгие века вновь привязать себя к иллюзиям преходящего мира. Но дух мой был твёрже алмаза, и, восторгаясь её красотой, я отсёк потянувшиеся было из моего сердца нити привязанности. Ибо знал я, что я и есть светлейшая из живущих под небом дев. И не к кому привязываться, кроме самого себя. И, устремлённый к истине, гордый и спокойный, погнал я коня дальше.
 А затем, в тёмных лесах Сумрачного Леса встретился я с Чёрным Владыкой. Его разум был привязан к иллюзии алмазными цепями ненависти ко всему, что несёт свет. И больно мне было видеть эту часть себя, так тесно скованную с миром. И решил я, что час мой настал. И явился к нему на службу, замыслив помочь ему в той войне, что вновь затевал он против сил света. Помочь, дабы каждый павший в этой битве бессмертный, или демон, или человек, вернулись в обитель блаженства навсегда. И пал бы потом и сам Чёрный властелин, и порвались бы оковы ненависти, приковавшие его к обману жизни.
 И велел он мне вернуться в Харад и ждать. И так поступил я, согласно его указаниям.
И вот прошли годы пограничных стычек и сбора армий, и грянула великая война, прозванная в полуденных странах Войною Кольца. И мраком окутался Мордор, куда вернулся из Сумеречья чёрный властелин. И множились легионы демонов в его крепостях. И снова, как тысячи лет назад Чёрная страна восстала во всемогуществе великой империи.
 И тогда с войском харадримов двинулся я на южные пределы Гондора, сея смерть и разрушения. И всё своё воинское искусство проявил я при штурме главного оплота северян на море – крепости Пеларгир. Гондорцы дали нам сражение на прибрежных равнинах. И хотя воинов у меня было несметное множество, я двинул на врага лишь передовые отряды, равные по численности его войску. Сошлись витязи в великой битве.  Выстроил я своих воинов выгнутым вперёд полумесяцем. Вражеские всадники, одетые в стальные доспехи, врубились в наш центр. И проломили его, и следом за ними шли пешие латники с копьями наперевес. Наши порядки двигались назад, будто бы страшась неприятеля. Но на правом и левом крылах мои воины были спокойны. И вот, по сигналу трубы, конница Юга под началом храбрых принцев Каурайвьев рванулась справа и слева, захлопывая кольцо окружения за спиной у неприятеля, слишком глубоко втянувшегося в гущу отступающей пехоты. И ревели трубы, и враг сбился в кучу, окружённый, и мои боевые колесницы врезались в нестройные вражеские ряды, разя косами заметавшихся бойцов… Кровавый закат пал на место битвы. А мои воины, довершая начатое, ринулись на штурм гаваней. И в дельту великой Реки Запада вошли корабли морских разбойников, среди которых немало было моих земляков. И город был взят. И я праздновал победу.
 В ту ночь, в башне Пеларгира явился мне Прозревший, и увещевал, и поведал, что теперь пришло время главного испытания. А какого – он не сказал…
 И повёл я свои армии вдоль реки. И чёрный владыка дал мне власть командовать штурмом Белого Города. Так он доверял мне, ибо чёрный его разум, связанный ненавистью к добру, не мог проникнуть в мой холодный ум, отвергший и добро и зло, и познавший их тщетность. И я начал штурм. И гнал под стены, не жалея, орды свирепых демонов – орков. Ибо им в мире выпало наибольшее страдание. Нет жизни более мучительной, чем их жалкое бытие. И им первым хотел я подарить гибель, направляя разум свой на то, чтоб их чёрные души растворялись в блаженстве Пустоты, не возвращаясь голодными привидениями в мир мучений. И бились мы. И под ударами огромного тарана рухнули ворота Белого Города. Бесплотные призраки, рабы Кольца -злой драгоценности Саурона, наводили ужас на защитников. Но тут начало вставать солнце. И  с рассветом случилось то, чего я не ожидал. Ибо нежданный пришёл на битву великий муж, полководец, решивший для избавления мира от страданий применить добро так же, как я решил использовать зло. Но и он нашёл силы воспользоваться мощью, даруемой царством распада и гибели. И во главе армии мёртвых захватил в устье реки флот, обратив в бегство моих земляков, испугавшихся стылого дыхания смерти. А потом пришёл на захваченных кораблях со своими сторонниками к Городу и ударил в тыл моей армии, которая уже дрогнула, ибо теснили её конные воины Рохана. И когда остатки моих армий ринулись к руинам древней столицы, что на берегу Реки, я понял, в чём заключалось предстоявшее мне испытание. Я познал, что нет разницы между победой и поражением. И это испытание я встретил достойно. И радовалось сердце моё. Ибо навек порвались узы этого мира для Короля призраков-кольценосцев, и многих иных, павших в той великой битве.  Мой же час ещё не пришёл, хотя я чувствовал, что закат приблизился.
 И была новая битва. У врат Мордора, последним военачальником которого суждено мне было стать. И рухнул Саурон – Чёрный Владыка, ибо его Драгоценность была сожжена в жерле Горы  малым существом, сердце которого, однако, показало пример устремлённости сильнейшим. И когда Чёрный Дух исчез, и для него пришёл час, когда рвутся все цепи ненависти, и наступает Пустота, все его творения – демоны и злые титаны-пожиратели людей, и драконы мрака, все они дрогнули и разбежались. И только моя рать – воины Харада продолжали биться до последнего. И те из нас, кто остался в живых, бежал в джунгли. И там до продолжали мы сражаться со слугами Государя, возвратившегося на престол Белого Города. Ему досталось всё благо этого мира. И победа, и корона великой страны, и самая прекрасная из живущих под Небом женщин.  Он великий муж. И знаю я, что в сердце своём он так же хочет возвращения каждого живого существа в блаженство, которое мнит, однако, не Пустотой, а Великой Исполненностью. Мне же выпал разгром, и разрушение всей земной славы.
Но в моём сердце нет гнева. Хотя я и продолжал войну, стремясь вернуть в Покой тех, кого ещё могу провести туда, я не испытывал ненависти к врагам. А воины Гондора ещё долго боялись моего имени. И когда в Мордоре, у Рунного моря вдруг появились конные варвары, пришедшие из степей на границе Нефритового Государства, в этом жители Запада видели мою руку. И когда один из царьков Южного Харада вдруг снова начал собирать войска и содрогнулась земля от поступи боевых слонов, в Гондоре зашептали о моих происках. И все последние годы кольцо вокруг меня сжималось. Они заставили моих соратников силой или посулами сложить оружие. И вот я совсем один. В этой горной башне на берегу Южного Моря я оборудовал себе надёжное прибежище, где на склоне лет очистил дух созерцанием и покрыл знаками этот пергамент. Но и здесь нашли меня слуги гондорского Государя. И вот, кажется мне, что час мой настал. Да, я слышу звуки их варварского наречия за дубовой дверью. Что ж, и вправду пришла пора для последней битвы. Дверь пока держит удары пальмового ствола, который они используют как таран. А я успею закончить эту повесть. Свиток мой – стрела, пущенная в века. Он же – оправдание моих деяний перед потомками и слава страны, породившей меня. Так я исполнил предназначение своего имени. Я – щит  Востока, щит государства Тхо и его победа. Я ухожу в Пустоту навеки…»          
 Сэм отложил почерневший пергамент. Теперь для него открылся новый смысл миссии, которую он выполнил много лет назад. На Востоке алела заря, её первые лучи необыкновенными красками расцветили башни и стены Белого Города. На террасе стоял Арагорн и смотрел вдаль. Видя, что хоббит дочитал свиток до конца, он улыбнулся и сказал: « Я специально пригласил тебя в Город, друг мой, чтобы ты прочёл это. Вы с Фродо выполнили Долг – самое высокое, что есть в подзвёздном мире. И отправляясь в Серебристые Гавани, твой спутник, я думаю, понял истинное предназначение пройденного вами когда-то Пути. Но для тебя суть его была ещё не ясна. Добро и зло в кругах мира не разделены чёткой линией. Они перемешаны. Но каждый – и тот, кто борется за свет, и сражающийся за тьму, достоин любви и сострадания. Видишь – солнце восходит и над Гондором, и над руинами Мордора. И так было и будет всегда – пока не рухнет мир. И, быть может, пробираясь к Роковой Горе, чтобы сжечь Кольцо, вы в первую очередь несли избавление не нам, получившим потом свою награду здесь – в обители смертных, а мятежному Саурону, дух которого теперь навек обрёл успокоение. Я же не смогу обрести покой, и уйти за грань мира, пока право жить достойно не будет даровано даже тем, кто сражался против нас…» Сэм помедлил немного и спросил: « А Готмог. Что было с ним?». Арагорн ответил: «Я велел разыскивать его, дабы пригласить к своему двору, и показать, что не только разрушение мира есть дорога к избавлению от страданий. Мир можно преобразить, дабы свет истинного Бытия распространился даже в самом сердце иллюзии, делая её, тем самым, реальностью. Вспомни Гэндальфа. В морийской пропасти его тело было разрушено, однако дух его не ушёл в Блаженство, желая сначала принести Блаженство нам. И тогда тело его воскресло и стало преображённым. И он сделал для нашей победы всё, что мог. А потом он сподобился высшей награды, как и Фродо – уйти в Бытие (назови его Пустотой, или Полнотой, неважно) в этом теле. А Готмог? Что же, я верю, обрёл блаженство и он. Говорят, когда наши воины ворвались в его горную башню, он бездыханный возлежал на своём ложе. Лик его был гордым и спокойным. В руке он сжимал этот пергамент. Так он одержал свою последнюю победу. Простые люди говорят, что он принял яд. Я не верю этому. Он ушёл сам, поскольку дух его не цеплялся за призрак жизни. Это достойный и величественный конец. Придёт день, и я оставлю мир таким же способом. Кто знает, быть может тебе как Хранителю будет дарована высшая честь – и ты покинешь круги этого мира во плоти, на эльфийском корабле, как и Фродо…»