Утро нового дня

Раис открыл глаза. Утро. Мрачно, страшно, чувство безысходной обречённости привычно вернулось вместе с хаосом суицидальных мыслей. Раздёрнув привычным движением шторы, он посмотрел в окно. Конечно, хотелось бы посмотреть на людей сверху вниз, но окно второго этажа лишний раз говорило ему, что он ничтожество.  Раис много раз зарекался не подходить к этому окну, которое причиняло ему столько боли, возвращая его в серую реальность. Но, наверно, какая-то совсем маленькая надежда подсознательно теплилась в его душе, и именно она толкала его в ненавистную пропасть окна. Жизнь в чёрном цвете, лишённая всяких красок и смысла, была невыносимым испытанием для него, и Раис боролся с ней всеми возможными способами, пытаясь сделать её ещё более беспросветной. И это было легко. Ненависть  к себе, отвращение к миру были для него естественным состоянием. Проблемой было лишь данное ему Богом понимание и сострадание, Раис не мог пройти мимо чужой боли, и его угнетала возможность чувствовать её, но  невозможность помочь. Врач, на руках которого умирает пациент, испытывают меньше эмоций, чем тот, кто медленно умирает сам и видит, муки тех, кто так любит жизнь, но обречён. Тяжело чувствовать себя призраком, когда в тебе ещё бурлит кровь, стучит сердце, ты всё осязаешь, но как сквозь резиновые перчатки. События проходят через тебя, ничего не меняя ни в тебе не вокруг. Мысли, всё больше тёмные, холодными мутными потоками бурлят в голове. Не дай бог им вырваться наружу! Ничего хорошего они не вынесут на поверхность, только боль и отчаянье, тревогу и одиночество.
Короткого взгляда сквозь стекло, было достаточно, чтобы привычное чувство отчаянья иголкой кольнуло в груди. Голова закружилась, тёмные пятна поплыли перед глазами. Неожиданная слабость, прокатившаяся волной по всему телу, сбила Раиса с ног. Он покачнулся, схватился руками за штору и, падая, сорвал её с петель. Теряя сознание, Раис чувствовал неестественную тяжесть этой шёлковой занавески и тупую боль в затылке.
… Раис шёл по знакомой улице, но совершенно не узнавал её. С мертвенно бледного неба чёрными хлопьями падал пепел, как некое подобие снега. Ветер резкими порывами резал, точно бритвой, лицо, руки, рвал одежду. Не понимая, где он и куда идти, гонимый холодом и страхом, Раис брёл по улице. Старые полуразрушенные дома, сожжённые дотла целые кварталы, уродливые деревья и одичавшие собаки, стаями рыщущие вокруг, создавали жуткую иллюзию города. Ужас и смятение преследовали и настигали Раиса. Он чувствовал их кожей, они просачивались в него и с кровью неслись по всему телу. В голове Раиса звучало множество голосов, которые выли, шептали, задавали вопросы и сами предлагали ответы. Голоса мучили и терзали его, вызывая дикую головную боль, стучавшую тысячей молотков  в затылок. Раис схватился руками за голову, ему хотелось раздавить ее и прекратить это безумие. Боль прижимала его к земле, он не падал, но терпеть её становилось нестерпимо. Бежать, оставалось только бежать. И   он понёсся  по улице без оглядки, спотыкаясь о камни и валяющийся повсюду мусор. Он бежал, но куда и от кого, петляя по лабиринту безлюдных улиц?
Город  мёртвых окружал его невидимой стеной, которая двигалась, образуя всё более узкое кольцо. Раис не видел стены, но чувствовал, как задыхается и слабеет, как уходят от него силы и как уверенней становятся голоса. Город воспоминаний и рухнувших надежд говорил с ним и требовал ответов, ответов, которых он никогда не знал, решений, которых он боялся.
Петляя в руинах, Раис окончательно заблудился и устал, да и головная боль уже охватила всё тело. Ветер теперь дул откуда-то с боку, по-прежнему обжигая кожу. Он гнал по земле хлопья пепла, кружа и разбивая их в пыль. От этого всё вокруг было покрыто серым неприятного вида налётом. Раис остановился, бежать было больше некуда. Оглядевшись, он понял, что голоса в голове имеют и образы. Раис видел вокруг расплывчатые силуэты людей. Они бродили повсюду, разговаривали с ним и друг другом, проходили сквозь него и в этот миг, он чувствовал всю их боль, обиду и отчаянье. Раис знал их всех. Это были его друзья, знакомые, любимые и родные – все те, кого он обидел или был в долгу, перед кем не мог извиниться, не находя слов. Раис страдал, заново переживая прошлое со всеми эмоциями и чувствами. Да, он был виноват перед ними. Как ему было страшно признаться им, в том, как они ему дороги, а они уходили, не дождавшись нужных слов, непоказанных чувств. Теперь призраки из прошлого просили, умоляли, плакали и кричали, хотели получить от него всё, что он им не дал. Душа Раиса разрывалась в клочья, он не мог больше сопротивляться. Падая на колени, Раис почувствовал приближения страха. Жившие в его голове кошмары, теперь вырвались наружу. Темнело. Он услышал приближающееся из темноты сиплое дыхание, этот звук доносился отовсюду. Ещё  секунда, и Раис увидел, что он окружён плотным кольцом диких собак. Он ощутил самый большой свой страх - безысходность и в этот момент, вожак вышел вперёд. Одно лишь мгновение, глаза в глаза, но за это время промелькнула вся жизнь, и по безмолвному приказу, стая кинулась на Раиса.
Теряя сознание, Раис чувствовал  боль раздираемого в клочья тела и с ней осознание всех своих ошибок и промахов. Предчувствие приближения смерти показало  путь к спасению, смысл жизни. Последнее, что он слышал, был женский крик…
… - Сыночек мой, Раичка! Да что же ты с собой делаешь! Господи, да нельзя же так!
Открывая глаза, Раис увидел мать, она рыдала и суетилась, приводя сына в чувства.
- Да разве ж можно так пить, пятый день уже пошёл! Не надо, Раичка! Не утопишь ты своё горе, прошу, хоть мать пожалей, - причитала она.
- Не пил, я. Не могу больше и не буду, - прохрипел Раис, срывающимся от слёз голосом. - Не буду, мам, хватит. Прости меня за всё, тяжело мне.
Опираясь на мать, Раис поднялся. Качаясь, от бессилия и истощения, он повернулся к окну и уверенно посмотрел в него. Уже был вечер. Солнце яркими бликами играло на стёклах многоэтажки. Раис смотрел сквозь стекло уверенно и спокойно. В первый раз ему нравился вид из окна, он улыбнулся.
Отвернувшись от окна, он взглянул на стоящую в проёме двери мать, уставшую и постаревшую.
- Всё будет хорошо.