Н. Пинчук

Конкурс драматургии, сайт Litcon.com.
Ноябрь-декабрь 2003 - январь 2004 гг.



027 - Пинчук Николай. ЭЛЕКТРИЧКА КАК ВИД ОБЩЕСТВЕННОГО ТРАНСПОРТА
http://www.proza.ru:8004/author.html?pinchnik


I. ОБЩИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

И опять, естественно, я вынужденно стартую с авторской предвариловки. Похоже, что на нашем конкурсе наиболее интенсивный внутренний конфликт и тем самым "драматургия" развиваются именно на стадии авторских предуведомлений.

Цитата:
Для участия в конкурсе предлагается комедия-метафора "ЭЛЕКТРИЧКА КАК ВИД ОБЩЕСТВЕННОГО ТРАНСПОРТА". Эта пьеса вошла в дипломную работу автора (Н. Пинчук окончил Литературный институт им. Горького), и в качестве аннотации позволим себе привести фрагмент рецензии на сей опус профессора Литинститута Н. Евдокимова:
"... оригинальное сочинение, будто бы весёлое, но тут живёт какая-то тревожная нота. Здесь такие разные, отрешённые друг от друга люди стремятся всё же друг к другу; жить им несмотря ни на что трудно: они едут и едут всё с того "девяносто первого" километра... Доедут ли?.."

Литераторы, дорогие и уважаемые, что же вы так себя раздеваете прямо на стадии знакомства? На что рассчитываете, признаваясь в своей зависимости от возраста, от мнения профессоров, от прочих обстоятельств привходящих-влияющих, и скрупулёзно перечисляя все свои издания - на снисхождение? Что за торг, как на панели, ей-богу... Почему-то Илья Члаки, профессиональный драматург, пьесы которого ставились и будут - надеюсь! - ставиться в российской столице, несмотря на зарубежное местожительство автора, даже не упомянул о том, что имеет изданную драматургическую книгу. И я искренне рада этому: моя совесть чиста, а оценка очевидно независима.

* * *
Уведомление о том, что пьеса является дипломной работой, вызывает подозрение, что автор таким приёмом пытается управлять будущим читательским восприятием: с одной стороны, тут и мнение профессора как бы позитивное (весьма слабенький, кстати, критический отзыв у профессора Евдокимова; я бы сказала - уклоняющийся от всякой ответственности), с другой - "я ещё не волшебник, а только учусь..." А с третьей - деликатная возможность вовремя проинформировать: мол, не графоман я, Литинститут вот закончил... А с четвёртой - как бы и к литературному творчеству  автор постольку-поскольку, ещё и сам не определился. Вывод: следовательно, читающим (включая членов жюри) следует при оценке творения учитывать все тонкости авторской биографии, а саму оценку - почтительно завышать.

Скажу мимоходом, что Литинститут - отнюдь не гарантия истинного мастерства. Как и членство в любом из творческих Союзов - буквально накануне я выразила именно эту мысль в рецензии на "Деда Мороза" Ольги Чернорицкой. Что касается Литинстиута - боже мой, сколько из него вышло более чем посредственных литработников! Которые впоследствии, осев во всех столичных издательствах, годами - десятилетиями! - определяли "лицо литературы"! И в ситуациях, подобных этому конкурсу, лучше бы обойтись без упоминания этого доблестного и, безусловно, полезного учреждения.

* * *
А теперь о пьесе.

Моё впечатление при первом прочтении сближалось с тем же чувством, которое оставило "Рождение героя" Олега Солдатова. Всё то же: как бы "правильно", вполне грамотно, имеет право на существование. Сделана "Электричка" - именно на уровне "сделанности", то есть уместно и осознанно применённых приёмов, - конечно, успешнее, чем Солдатовская драма в стихах. Стихи - поле само по себе  минное, а Литинститут всё же сыграл свою роль в дрессировке небесталанного автора. Но читательское чувство осталось, тем не менее, голодным и неудовлетворённым.

Причину следовало обнаружить, поэтому пьеса была перечитана вторично, уже не-читательски, а прицельно: я искала те лакуны, которые настойчиво вызывали чувство необязательности авторских усилий.
Полагаю, что разобраться в себе (и в авторском творении) всё-таки смогла. Излагаю своё восприятие по пунктам.

1. Бытовая искусственность (скрытая, завуалированная) самой темы, разговоров, идей, приёмов. Всё пристёгнуто.

2. Удачно расположенные фишки. Внедрённые в диалоговую речь, они подкупают и гипнотизируют нетребовательного читателя, который предпочитает ни во что не углубляться, но чтоб персонажи быстренько, без напряжения, были узнаваемы, а текст сам по себе - бодро-весёл или хотя бы парадоксален.  Парадокс при поверхностном восприятии гипнотизирует: что-то остроумно сказано-воплощено - тем самым автором исполнены будто бы все функции драматургического конфликта.

3. Герои являются в действие со своей уже готовой (подготовленной автором) заведомой задачей, и тут же её озвучивают и применяют. Дальше простейшей констатации дело не двигается.

4. Пьеса крайне поверхностна, потому что лишена сверхзадачи.



II. ИТОГОВЫЕ ОЦЕНКИ

Автор, попытавшись определиться с особенностями российского менталитета, неосторожно поставил перед собой сложнейшую задачу, с которой справиться крайне затруднительно не только студенту-дипломнику, но и мастеру мирового класса. Дорога здесь открыта пока лишь для публицистов, но и Александр Исаевич, как уже очевидно, не смог обустроить российское самосознание. (Чуть не написала "самомнение". Что симптоматично.) У нас сейчас главная проблема с национальным менталитетом - нетерпимость к инакости. "Народ" не выносит героев, у которых остаётся одна дорога - в разбойники. А разбойник - это пожалуйста, это уже родимое и вполне "народное". Ради разбойника - и потеснимся, и его душу примем, ибо блаженно грешна.

1. КОНЦЕПЦИЯ КОНФЛИКТА - 0.
Драматургия у автора полноценна лишь в мелких эпизодах. Там она работает: на уровне эпизода, оторванного от сверхзадачи, автор вполне успешно справляется с драматургической формой.
Но мини-сюжеты не сложены в единый сюжет (и в проблему, соответственно) следующего, более значительного и высокого уровня.
Попытка доказать, что все едущие - хорошие люди, не в состоянии выполнить роль сверхзадачи. Она не просто несостоятельна - порочна:
кто - хорошие?
1) без просыпу пьющие?
2) обвиняющие евреев-китайцев?
3) бездарные воспитатели?
4) женщина, раздражающаяся от собственного ребёнка и устремляющаяся за любыми брюками?
И далее - по действующим лицам.

Встал бы, например, Борис и заявил бы о противоположном эксперименте: я докажу, что все люди - подонки! И доказал бы - выстроив все необходимые ситуации. Благо, все персонажи - ни рыба ни мясо, ни холодны ни горячи, куда плюнь - туда и дунет. Делай с ними что хошь, лишь бы им ехать непотревоженно в каком-нибудь направлении. "Им бы лишь мычалось да трава качалась". (с. - С. Есенин, если кто забыл.) В пьесе появился хотя бы провокатор, способный проверять людей на вшивость, - возник бы и конфликт более общего уровня. А уж кто бы там остался героем - показало бы не зависимое от авторской предвзятости будущее.
Говорить о том, стал бы такой ход сверхзадачей произведения - явно преждевременно. Может, и нет. Может быть, потребовал бы следующего усилия автора для создания следующего по порядку противоречия и конфликта. С целью выхода на катарсис.

Пока же приходится ограничиваться выводом: сверхзадача в "Электричке" Николая Пинчука отсутствует. Это как раз то, что в моей системе оценок обозначено как "концепция конфликта".


2. БОРЬБА ИДЕЙ, ВЫРАЖЕННАЯ ЧЕРЕЗ ПЕРСОНАЖЕЙ - 0.
Если нет (или же в самом авторе не вызрела) сверхзадача - откуда же возьмётся борьба идей? И тем самым - тщательно продуманный выбор их носителей?

ДАЧНИЦА-ПЕНСИОНЕРКА.
Всех прощает. За что прощает и с какой бы стати - этой проблемы в пьесе не существует. Никой философии или хотя бы религиозности, худо-бедно способной заменить и опыт, и мышление, - огурцы, видимо, способствуют всепрощению. Сама работа назёмная якобы такова. По определению.
Откуда эта идея автором заимствована, из какой такой реальности? Из русопятской прессы? Из книг почвенников-деревенщиков? Так корифеи столь блаженной народной ментальности Распутин, Залыгин и Белов писали о том мире, от которого ныне в России и навоза не осталось.

В Вологде - куда уж глубже и расейскей - у назёмных сограждан (а это 90 процентов населения, практически поголовно обременённого дачами) не то что понимания - огурца посреди августа не допросишься. У нас тут местная телереклама - о продаже снега зимой, и народ в рекламной очереди - в давку. Снег - пожалуйста, это можно, этого - завались. Я бы скорей поверила автору, если один из персонажей-распивателей попросил: "Мать, дай огуря под закусь!", а мать бы ответила: "Хрена тебе лысого, алкаш треклятый, а не огуря!" - более соответствовало бы реальности и могло породить в пьесе один из глубинных конфликтов между персонажами. Конфликтов, которые вообще в произведении отсутствуют напрочь.

Именно этот, мною наскоро переданный характер, и есть то, что сейчас управляет российскими пенсионерами. Обижены - глубоко обижены. Не прощают и не простят. Держатся за свои огурцы как за последнюю опору в реальности. И всё, что расположено вне круга крайне сузившихся интересов, - отвергается ими нещадно. А женски-материнское всепрощение как нечто природой в русской ментальности якобы заложенное - кануло в прошлое уж лет пятнадцать как тому назад. Время меняет людей, не считаясь с нашим представлением о них.

МАТЬ-ОДИНОЧКА.
Ловит мужчину. Любого. Без сомнений и без разбора. Бредёт кто-то в брюках в поле зрения - хвать его! Независимо от очевидного - на её же глазах -  алкогольного злоупотребления и прочей неразборчивости. Нужен-не нужен - после разберёмся.
Опять же - откуда такая иллюзия? Столь стойкая и никаких иных вариантов не предполагающая? Из мужской самонадеянности?

ПРИЯТЕЛИ В ПРОЦЕССЕ ПИТИЯ.
Пьют себе и пьют. Тосты сами собой рождаются, из проистекающего быта. Водка - водопадом, святой источник. Никогда, похоже, не иссякающий. И автор внедрил пьющих, видимо, ради самого процесса как такового. Ибо зачем они пьют, отчего-почему - этими вопросами себя не затруднил. Такова природная данность русского мужского менталитета - по его мнению. Стихия. А стихии не имут ни сраму, не причины.

* * *
Уж не знаю, чем сей процесс пишущим мужчинам столь дорог, что постоянно сталкиваешься в их творениях с пьянкой и похмельем как с отдельно обособленной значительной темой. Как с особой добродетелью, я бы сказала. Требующей стоической выносливости и подразумевающей некие глубины познания - путь почти религиозный.
Иллюзия, по-моему. И причина моего негативного отношения к литературно воплощенной пьянке отнюдь в морализаторстве или моей личной вдруг, предположим, трезвенности: факту пития водки мужчинами придаётся слишком глобальное значение. Придаётся, подозреваю, потому, что как бы национально-народная черта. А если не национально-народная, то диссидентская. А если не диссидентская, то негатив такой волнующий и потому приятный сердцу.

Много в пьесе пьют, кстати. Неоправданно много. И, судя по речи и бодрому неукачивающемуся общению приятелей, ничуть не опасаясь похмелья.

Пытаюсь представить ситуацию в реальности: опоить весь вагон - у приятелей что, сума с водкой? Ну, может быть. Тогда - откуда? С каких поминок и с какой свадьбы? Чтоб столь щедро упаивать всех присутствующих, надобно немало иметь в заначке и быть уже не просто навеселе, а в крутом многодневно-многосерийном запое. Угостить от щедрот одного, много - двух, - ещё куда ни шло, бывает. Задействовать весь вагон электрички - уже эксклюзив. Материально посильный скорее ньюрашн, чем рядовым работягам.

* * *
Пьёт народ, да, - не буду спорить. Вижу это каждый день. Страшно и мрачно пьёт. До потери не то что достоинства - в прошлом это уже -  до потери речи. Натурально, не метафора, - люди, отнюдь не молодые и много пережившие, давно говорят скотским междуметийным хрюканьем - у них поражены артикуляционные центры. А в редкие трезвые дни - вовсе молчат, чтоб окружающие имели шанс их хоть как-то понять. В месте, где я живу, сообразить, о чём идёт речь у мужчин старше пятидесяти возможно лишь телепатически. Если слушать их конкретное бульканье - не догадаешься ни о чём. Потому что - гибнут. Потому что - не нужны и обречены. И сознают безбудущность и кровью, и умом, и воображением. Но это совсем другая тема, и здесь одной "электричкой" в бодром темпе не обойдёшься.

УМСТВУЮЩИЙ ОТЕЦ.
Гиперболизированно поучает сына. Механистично, как включаемый-выключаемый репродуктор. Мертвы его поучения. И не потому, что такова была задача автора - понимаю, что задача была. А потому, что все его реплики существуют сами по себе, никак не связанные с конкретным ежеминутным действием. Сидит, идёт про вагону, выпивает - все действия персонажа. Однако все присутствующие именно это и делают: сидят, проходят по вагону и выпивают. Когда мать, вычесывающая девочке косички, начинает причинять ей боль ради собственного раздражения - это действие. И работает оно на характер героини, включая необходимый пьесе подтекст. Который, кстати, автором не востребован и провисает без надобности. Но хоть факт скрытого в человеке эгоцентрического и неудовлетворённого "я" отмечен. С отцом мальчика никаких подобных телодвижений не происходит. Он пуст не как характер даже, а физически. Любой громкоговоритель на его месте был бы наполненней, значимей и символичней. Человеческое тело-носитель при такой речи вообще не нужно. Что, у этого героя совсем нет проблем? Ничего не болит? Ничто не интересно? Тогда - зачем он в пьесе?
А для авторского самовыражения. Пустая форма, необходимая для заливки определенных реплик. Реплики были придуманы автором раньше, чем сам персонаж. Поэтому автору совершенно не важно всё, что могло бы сопутствовать персонажу внутренне.

Текстуально - всё вроде как приемлемо. Почти смешно. Временами. Но крайне ненатурально. Персонаж, работающий в режиме гротеска, если он не главный герой, определяющий всю смысловую линию пьесы, - просто выпадает, вываливается из пьесы. Он не только "народу" чужд, - он сам себе чужд. Неуместен, потому что рядом с ним персонажи хоть и с тараканами, но всё-таки пребывающие в режиме некоей общепринятой нормы существования. Они, пусть и упрощены до плакатной крайности, но хоть как-то телесны.

...И так далее. Вперёд, по списку Действующих Лиц.

* * *
Каждый из персонажей исполняют свою арию, поёт, падая с ветки, ничем глубинно не соединяясь с другими. Исключение - общение детей. Здесь нечто у автора получилось - маленькое зерно живой тайны.

Двое детей, внутренне сопротивляются взрослым: "я не буду таким, как ты"; "мы поедем в другую сторону". Но их сопротивление слишком деликатно и мало, оно не может служить открениванием для остальной массы взрослых персонажей.
К тому же в общении взрослых мелки и смыслы, противопоставляемые детскому неприятию: и мы были детьми, а стали тем, чем стали; поживёшь - поумнеешь, а заодно и запьёшь, и пр. Но и эти беспомощные осмысления своевременно автором гасятся. Ибо если их не гасить вовремя, то придётся и размышлять, и работать.

* * *
Литературные герои у талантливого писателя начинаются по-настоящему тогда, когда стремятся проявлять самостоятельность, и, не выходя из русла сверхзадачи, способны действовать на творческом полигоне автора-творца самостоятельно. И всякому, кто работал с прозой всерьёз, а не безответственно, знаком этот синдром непредсказуемости, когда персонажи вдруг начинают проявлять волю собственную. Творческий синдром  оживания героев - "схода со сцены" в зрительный зал, где зал - воображение автора, -очень точно воплощён в рассказе Роберта Шекли. Глубоко работавшие с прозой меня поймут.


3. КАТАРСИС - 0.
Для развязки (для замыкания пьесы, для финальной точки) автору потребовалась искусственная ситуация - бесхозная сумка с тиканьем. С которой тоже протекает её собственный микросюжет: в сумке тикает - едущие подозревают бомбу - звонит безобидный будильник. Но по отношению ко всей пьесе эта развязка не имеет значения. Бесхозная сумка едет как пассажир, и только.

Автор в подзаголовке уточняет, что пьеса - "метафора". И это уточнение, сделанное ДО пьесы, - собственно, единственное, что позволяет соотнести злополучный будильник если не с происходящим, то хотя бы с самим произведением. Читателю дано направление-указание: рассматривать итог пьесы как обобщение. Значительное.
Ну, смотрю вот я на авторский будильник: тикает себе низачем, не бомба - и то хлеб. А версию автора, что мол, Россия спит и пора бы ей пробудиться - иначе зачем в сумке вообще что-то затикало? - всерьёз воспринять не могу. Потому что поставив себе задачу определить менталитетные особенности россиян, автор не предложил мне по-настоящему ТИПИЧНЫХ российских характеров. Те персонажи, которые наполняют пьесу, есть морально устаревшие и крайне условные клише, они стереотипны буквально на обывательском уровне и совершенно не соприкасаются с глубиной того, что мы до сих пор рискуем определять как "народ". Против самогО определения не возражаю - он, "народ", есть. Только, с моей точки зрения, расположен именно в бессознательном - том самом, коллективном. Как только просыпается сознание - на каком бы беспомощно-детском уровне это ни происходило у русской интеллигенции  - так всякий "народ" для неё заканчивается. Он, этот "народ", всё себя осознавшее выплюнет и отвергнет. И никогда не примет назад то, что им расценивается как отступничество, предательство или просто чуждость. Это и есть реальная, в широком смысле национальная, общероссийская драма.


4. ДИАЛОГОВАЯ РЕЧЬ - 1.
Если автор рассчитывает на непритязательно-пенсионную аудиторию, то играет с ней в поддавки замечательно: обездоленные люди будут кивать и вторить эхом каждому слову. И уйдут счастливо вздыхая: кто-то сказал за них их правду!
Беда в том, что в театры они давно не ходят - ни сил, ни интереса, ни полторы тысячи деревянных в месяц тому не способствуют. Если же Николай Пинчук писал не "их правду" и адресовался к аудитории не столь заторможенной, то тут проблемы неизбежны.

Цитата:
"БОРИС: ...Всё в этом мире относительно, сынок, всё относительно, нда-с!

Песня заканчивается. Игорёк со шляпой обходит пассажиров, а к Виталику прицепился Фёдорыч. Степановна лезет было в карман за деньгами, но тут встревает Клавдия.

КЛАВДИЯ: Вы что?! (Игорьку) А ну, пшёл отсюда, наркоман!
ИГОРЁК: Спасибо, я вас тоже люблю! (направляется к Борису)
БОРИС: Денег, молодой человек, у меня для вас нет, но есть полезный совет: учиться вам надо! Ваш нынешний возраст - самый оптимальный для учё-бы, упустите - поздно будет жалеть...
КЛАВДИЯ: (угрюмо) Маленькие-то все хорошенькие...
БОРИС: Нда-с! Золотая пора - чистых чувств, бескорыстных мечтаний, искренних стремлений и общей, так сказать, невинности!..
ПАВЕЛ: (едко) Только куда потом всё девается..."

Сплошные клише... Из таких почти плакатных реплик в унисон всеобщей универсальной понятности, никого ни к чему не обязывающей, состоят все ключевые диалоги.

Цитата:
"БОРИС: Честно! Только честно! Нельзя лицемерить перед ребёнком - они чувствуют любую фальшь, нда-с! (поворачивается к Косте, проникновенно) Сынок, мы уже не дети. Мы уже не умеем так непосредственно общаться, так искренне веселиться, как это бывает в твоём счастливом возрасте... когда-то умели, а теперь не умеем. Сердца наши отягчены грузом разочарований. И вот алкоголь помогает нам расслабиться, почувствовать, так сказать, симпатию друг к другу, снять хоть на время оковы, навешанные на нас годами жизни. Дорогой мой сынок, веселись, пока ты - дитя... гаудамус игитур, так сказать, ювенус дум сумус. Потом, когда вырастешь, отнимется у тебя эта весёлая непосредственность, и станешь ты искать потерю на дне бокала... ин вино веритас, так сказать, веселие Руси есть пити, нда-с... Вижу, вижу неизбежность эту, лишь бы настигла она тебя как можно позже...

На собутыльников речь Бориса производит глубокое впечатление. Фёдорыч крякает и принимается разливать по стаканам очередную порцию.

КОСТЯ: (задумчиво) Я не буду таким, как ты.
ФЁДОРЫЧ: Да куда ты денешься! Ты вообще слушай батю - он у тебя умный и всё правильно говорит.
БОРИС: (Фёдорычу) Спасибо. (Косте) Ещё вопросы есть?
КОСТЯ: Я не буду таким, как ты.
БОРИС: (саркастически) А каким же ты будешь, позволь тебя спросить? Ты, плоть моя и кровь моя? Не раздражай меня глупым упрямством, ибо за мной - пойми - опыт. Опыт! Когда я смотрел на своего отца, твоего деда...
КОСТЯ: Я не буду таким, как ты.
БОРИС: (раздражённо) Когда я смотрел на своего отца, твоего деда, мне тоже казалось: уж таким-то я не буду! А он, хоть и являлся профессором и членом-корреспондентом, человек был сермяжный: каждое воскресенье хорошо выпивал, а потом брал ремень и выбивал из меня всю мою упрямую дурь! (хватает Костю одной рукой за шиворот и разворачивает, а другой неумело, но зло несколько раз шлёпает его ниже спины) Вот так! Вот так! Говори теперь... говори теперь... что ты... не сын... своего... отца! (выпускает воротник и подталкивает сына в шею) А теперь иди на место и подумай о своём поведении!
ФЁДОРЫЧ: Н-да! Меня тоже батя порол, так я через то человеком стал, спасибо старику.

Мужчины чокаются и выпивают."

Принцип - общий - тот же самый: размещение в нужных местах нужных стереотипов.
Но здесь - и это пример удачной драматургии микросюжета, возникающего по ходу действия (то, что автору бесспорно удаётся) - хорошо и уместно работает рефрен сопротивления, выраженный упрямым протестом мальчика.

* * *
Поразмышляв, я всё-таки склонилась к позитивной оценке диалоговой речи. Приняв по умолчанию, что навязчивое использование проходных стереотипов есть авторский приём. Осознанный. Во что, честно говоря, верю не полностью. Ибо если бы это было так, то сработало бы на всю катушку в финале пьесы. Который бы профессионал построил бы принципиально антистереотипно.

 
5. ПРИЧИННО-СЛЕДСТВЕННОСТЬ - 0.
"Каким ты был, таким остался" - серьёзная ошибка, связанная с предвзятым построением самой пьесы. Ни один из персонажей, пройдя через её пространство, не получил развития. Не изменился, ничем от присутствующих не дополнился. Такая статика губительна для драмы. Автор пытается решить все драматургические задачи исключительно на словесном уровне, совершенно не задействуя внутренних возможностей каждого персонажа - его поступков, конфликтов, микросюжетов внутри общей ткани происходящего. А зачем? - это всё усложнит. Или вообще, не приведи господи, герои выйдут из-под контроля и начнут ему, автору, диктовать какие-то непредвиденные условия. Автору это не нужно, ему нужна манипуляция. Манипулирует он готовыми блоками стереотипов, совершенно не вдаваясь ни в какие доказательства их правомерности.

Цитата:
 "Светлана встаёт и влепляет Павлу пощёчину.

КЛАВДИЯ: Вот так ему, по морде по жидовской!
ПАВЕЛ: (гордо) Ваше счастье, что вы - женщина! (переходит в другой отсек)
СВЕТЛАНА: Зато ты не мужчина! (садится и успокаивает дочь)
ПАВЕЛ: Я не мужчина? Да у меня миллион способов доказать, что я мужчина! Только не для вас!
СВЕТЛАНА: Ха!"

Это не тот стереотип, который способен являться приёмом, как в цитате с сопротивляющимся мальчиком, - нет, здесь голое неразмышление и полный вообще разрыв всяких причинно-следственных связей. Зато в наличии обольщающий легкомысленного читателя джентльменский набор: и "жидовская морда" в гласе "народа" в лице пенсионерки (а кого ж ещё?), и гендерное взаимонепонимание, выраженное как бы в самоочевидности, и - ну предельная, куда уж дальше-то, - простота изложения на уровне само собой разумеющегося "дважды два четыре".
...А если не "четыре"?
...Или наоборот - не "дважды два"?
Работа ума и души - где?

Понятно, что в общественном транспорте особо не разгонишься с собственным мнением, да и не будут философские версии ни приняты, ни поняты в условиях весьма врЕменного сосуществования. Но литературное творение всё-таки предполагает совсем не ту речь, которую мы и так можем слышать ежедневно, пусть даже и в электричке. Автор решает задачу путем развития микросюжетов, но проблемами и скрытыми в них внутренними конфликтами озабочен мало.
Цитата:
"СТЕПАНОВНА: (вздыхает) Дорого всё нынче!
КЛАВДИЯ: Да если б только дорого! Там же всё китайское! Вы, например, станете есть китайскую картошку? (Вопросительно смотрит на Степановну, та пожимает плечами.) Ешьте! Ешьте, коли жить надоело! Сват мой купил как-то китайской картошки... ну, отварил себе на ужин, а тут опять свет отключили. Так картошечка на столе стоит и светится! Да, да, светится! От чего? А от селитры! Они, сволочи, что делают: чтоб, значит, картошка крупнее была, её селитрой удобряют. По лопате селитры в каждую лунку: чик-чик, и готово! Кушай, русский Ваня, травись! Так это ещё не всё! Они, морды узкоглазые, что с помидорами вытворяют, чтоб те краснее были: берут, значит, свою мочу - да, да, мочу! - набирают её в шприц и, значит, в помидор целый шприц мочи вкачивают. А мы потом эту китайскую мочу, значит, едим вместе с помидором!
СТЕПАНОВНА: (в состоянии шока) Так... так... куда ж наши власти-то смотрят?
КЛАВДИЯ: (повышает голос так, что уже привлекает внимание всего вагона) Какие власти! Они ж там все купленные! И с китаёзами заодно, как и положено у них по заговору.
СТЕПАНОВНА: (хватается за сердце) Батюшки-светы, какому ещё заговору?
КЛАВДИЯ: По китайскому жидомасонскому заговору. Узкоглазым земли не хватает, они на нашу зарятся. А как её взять? Значит, надо потравить всех русских. Они - в наше правительство: так, мол, и так, давайте всех русаков перетравим. А там, в правительстве, все евреи, они и рады: давайте, говорят, травите! Ну, и договорились: китайцам - землю, а жидам - деньги за то, что русский народ продали...
СТЕПАНОВНА: Так... неужели ж все до одного евреи? А Путин?
КЛАВДИЯ: (уверенно) И Путин еврей.
ПАВЕЛ: (не вытерпев, с треском захлопывает книгу и громко обращается к Клавдии) А Патриарх?
КЛАВДИЯ: (воспринимает Павла неприязненно) Какой ещё патриарх?
ПАВЕЛ: Московский и всея Руси, Алексий Второй?..
КЛАВДИЯ: А, этот!.. Этот тоже. Все они там жиды"

* * *
Ну явно не хватает Леонида Делицына с его разрывающейся от яростных дискуссий гестбукой - вот где драматургия вокруг "любимой темы"!

Ещё цитата:
"КЛАВДИЯ: (повышает голос так, что уже привлекает внимание всего вагона) Ка-кие власти! Они ж там все купленные! И с китаёзами заодно, как и положено у них по заговору.
СТЕПАНОВНА: (хватается за сердце) Батюшки-светы, какому ещё заговору?
КЛАВДИЯ: По китайскому жидомасонскому заговору. Узкоглазым земли не хватает, они на нашу зарятся. А как её взять? Значит, надо потравить всех русских. Они - в наше правительство: так, мол, и так, давайте всех русаков перетравим. А там, в правительстве, все евреи, они и рады: давайте, говорят, травите! Ну, и договорились: китайцам - землю, а жидам - деньги за то, что русский народ продали
ПАВЕЛ: (зло) Да вот так это: словарный запас ваш беден, сорных слов много, фразы вы строите неграмотно, ударения, и те не можете верно расставить... А к русской культуре вы какое отношение имеете? Пушкина книжку давно последний раз в руках держали, я уж не спрашиваю о чтении?.."

...Можно, конечно, вопросить пустоту: доколе русская культура будет исчерпываться одним лишь Пушкиным? Знал бы поэт о последствиях и своём душераздирающем юбилее, доставшем россиян до пяток, - наверное, вообще предпочёл бы не писать ничего. Но это в сторону, - лишь для демонстрации авторского пристрастия к вымышленным стереотипам. Не читает "народ" Пушкина - он вообще ничего более читать не хочет. Потому что на фоне умерщвляющей его, народ, реальности, и Пушкин - лжец.


6. ТРИЕДИНСТВО - 1.


7. ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОФЕССИОНАЛИЗМ - 0,5.
Пьеса, на мой взгляд, не проработана ни на уровне сверхзадачи, ни в том стилистическом пласте, где автор рискнул расположить народные стереотипы. Однако драматургические способности у автора очевидно наличествуют: с маленькими задачами он справляется вполне успешно. Думаю, что если Николай Пинчук не пойдёт по пути дешёвой популярности и сумеет, хотя бы через какое-то время, отнестись к требовательной критике конструктивно, то в не самом отдалённом будущем сможет создавать по-настоящему интересные пьесы. Полагаю, что это вопрос времени и творческого созревания.


8. ГРАМОТНОСТЬ - 1.


9. ОРИГИНАЛЬНОСТЬ - 0.
Увы. Борьба с менталитетом - тяжкая задача. Это работа на годы. Чтобы весомо обнажить все наши и дурные привычки, и возможные перспективы, придётся прицельно изыскивать и то, и другое. И выражать в неизбитой форме, иначе канут все наши выводы мимо души читателя-зрителя бесследно. Который во время чтения будет солидаризироваться с автором, благо есть над чем усмехнуться, но ненадолго. А когда пространство "Электрички" останется позади - забудет содержание очень быстро.
В этом плане пьеса Павла Рулёва "О чём говорила птица" более соответствует задаче.

Оригинальности мешает и чрезмерное использование стереотипных клише, и само место действия: электричкой как плацдармом для развития конфликта драматургия пользовалась достаточно интенсивно. Автора "Подземки" ("Подземок" было несколько, кстати) я вспомнить уже не могу, но Пелевинскую "Стрелу" - помню. У Пелевина все драматургические задачи решены отлично, несмотря на то, что это проза. Я до сих пор убеждена, что "Стрела" - лучшее, что он написал. Сопрягающееся по мощности с Оруэлловской антиутопией. И не идёт ни в какое сравнение со всем более поздним Пелевинским творчеством. Имхо, конечно.


10. АКТУАЛЬНОСТЬ - 0,5.
Реализм плюс попытка самоопределиться в "жизни нашей скотской" - уже благо по нынешним литературным временам, нетребовательным и спекулятивным.
О недостаточности уже сказала.


11. УТВЕРЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА - 0.

Итоговая оценка - 4 балла.

* * *
По совести и чести литературной говоря, пьеса должна была начаться именно с тикающей сумки. Даже персонажей можно было бы оставить теми, которых предпочёл автор. И саму угрожающую сумку можно было не открывать до самого финала. Но обнаружение "взрывного устройства" спровоцировало бы всех без исключения героев проявить своё истинное ядро; стереотипы живо встали бы на своё законное место; можно было и не мчаться сразу ни за контролёром, ни за бригадиром поезда - причину, по которой явление в гущу событий какой-нибудь администрирующей единицы отложено,  легко придумать. Для этого, в конечном счёте, достаточно рядового страха: тикает! подойти и взглянуть - а рванёт? И начинаются разнообразные рассуждения вокруг сумки до тех пор, пока не является контролёрша. Которую обилеченность или необилеченность пассажиров волнует больше, чем что-то тикающее - это и есть существенная составляющая нашего менталитета; вполне можно было позволить себе и толику абсурда, ибо он внутренне обоснован. И финал мог бы остаться тем, какой предпочёл автор, - будильник тикает, не бомба. Но уже пережитое не могло бы не пробудить бездеятельных пассажиров, пусть даже и временно. И - выбор: снова впасть в спячку или всё-таки продрать глаза и трезво осознать самих себя, какими оказались в экстремальной ситуации?
Был бы и катарсис, и сверхзадача, и конфликтность - всё необходимое законно нашло бы себе надлежащую и успешную работу.

29.01.04