Журналистка и художник

 Памяти Ашота, прототипа Вагана, посвящается...


Нанэ отмечала свой 30-летний юбилей с большой помпой. Было много подарков и сюрпризов от друзей и коллег, но главный подарок сделала она себе сама – это успешная профессиональная карьера, признание её таланта со стороны коллег, редакторов зависимых и независимых изданий и передач. Она была всем нужна, любима, востребована. Обнаруженная недавно ещё одна грань её таланта - таланта художницы, также была высоко оценена и обласкана критиками, профессионалами и полупрофессионалами, любителями и зрителями.
 К ней зашла и её бывшая школьная подружка и соседка Ани. Они радостно поцеловались - так редко удавалось встретиться. Ани была замужем и жила уже в одном конце города, а Нанэ снимала квартиру в другом, она была самостоятельной девушкой, и жила, как хотела.
 - Слушай, Нанэ, ты теперь кто – журналистка или художница? – восхищённо рассматривая её картины, спросила Ани.
 Она ахнула, увидев портрет Нанэ, подписанный самим Арто, живой легендой. Нанэ улыбнулась.
- Слушай, а ты слышала про Вагана, фидаина*? Он – профессиональный художник, прошёл всю войну, и рисует. Его картины на Вернисаже продают. Он теперь в мамином квартале живёт, были бы соседями, если бы не переехала.
- Нет, не слышала. Но было бы интересно познакомиться, - в Нанэ заговорила и журналистка и художница, - А в каком стиле он рисует?
- Не знаю, ни его не видела, ни его картин. Я совершенно случайно встретилась у мамы с его матерью, та зашла к маме по делу.
- Послушай, будь другом, узнай у мамы его адрес. Я ищу таких людей.
- Конечно. Ты мне позвони через пару дней.
Нанэ вспомнила про разговор с Ани через неделю и позвонила, судорожно стараясь выкроить в своём расписании пару часов для предстоящего визита.
- Нанэ, знаешь, мама адрес категорически отказалась давать.
- Почему? – удивилась Нанэ, которую, казалось, уже ничем удивить было нельзя.
- Она сказала, что он – шизанутый. Понимаешь, он был ранен в лицо.
- Он очень сильно изуродован?
- Понятия не имею. Я его никогда не видела.
- Но он же рисует. Разве нельзя придти и посмотреть его картины? Мы все друг к другу ходим, это – естественно для людей искусства. Я сама позвоню твоей матери и попрошу...
- Нет, Нанэ. Она так кричала на меня. Сказала, чтобы мы не связывались. Что неизвестно, как он отреагирует. Что его собственная мать называет его психопатом. Он рисует только войну и своих погибших товарищей.
Нанэ помолчала и потом спросила:
- Ты знаешь его полные имя, фамилию, отчество и год рождения?
Через две недели Нанэ с общими знакомыми с Вернисажа пришла к Вагану домой. Он с матерью и незамужней сестрой жили в мрачном полуразрушенном собственном доме, на который мать еле-еле сумела наскрести денег, продав дом в деревне, доставшийся ей по наследству от отца, и большой земельный участок под сад. Мастерская Вагана располагалась в полуподвале, и, казалось, была создана для того, чтобы в ней рисовали Боль, Одиночество, Смерть и Забвение. Она после этого часто заходила к Вагану, дверь его мастерской всегда была открыта, и молча смотрела, как он рисует, иногда пятнадцать минут, иногда минут пять. Он, казалось, её не замечал: не разговаривал с ней, не приглашал выпить кофе, не смотрел в её сторону, но и не выгонял. После того, как он однажды поймал её взгляд и сосредоточенно продолжил работу, Нанэ поняла, Ваган к ней привык.
 Однажды, когда она зашла к нему утром по дороге в редакцию, мастерская была пуста. Но на мольберте прямо напротив двери стояла картина. Нанэ поняла, с ней хотят посоветоваться. Вскоре пришёл Ваган и встал рядом со своей неизуродованной стороны.
- Это картина для продажи? – спросила Нанэ.
- Да, если получится.
- А за сколько ты их продаёшь?
Когда Ваган назвал сумму, Нанэ вскрикнула:
- Но это едва окупит затраты на холст и краски.
- Я счастлив, получив и это. Всем нужны голые бабы.
- Но ведь ты - профессионал. Почему бы и тебе не рисовать обнажёнку и получать за это деньги. Работа есть работа. Она должна кормить человека.
Ваган закурил.
- Даже если бы захотел, не смог бы найти натурщицу, молодую, красивую. Это - большие деньги. А рисовать без натуры - мальчуковые грёзы, а не холст.
- Я могла бы тебе позировать. Говорят, у меня красивая фигура.
У Вагана сигарета выпала изо рта. Он закашлял.
- Нет, нет, Нанэ. Я вовсе не хотел... У меня даже мысли не были, что Вы меня так поймёте. И потом, Вы так заняты...
- Да, Ваган, я очень занята и у меня очень много работы. Но мы – коллеги. И должны друг другу помогать. Мне тоже много помогали. Совершенно бескорыстно. И если я сейчас хоть чем-то смогу помочь своему собрату - художнику, я как бы верну долг.
- Спасибо. А когда ты сможешь?
- У меня есть час. Давай прямо сейчас. Только закрой дверь.
Ваган закрыл дверь и отвернулся к окну.
- Всё. Я готова.
Нанэ стояла совершенно обнажённая, босиком и очень естественная. И Ваган сразу понял, кого он должен рисовать, саму богиню-воительницу Нанэ**, такую же прекрасную и бесстрашную, как та Нанэ, которая стоит сейчас перед ним. Он сел на стул и начал рисовать карандашом в альбоме. В полном молчании он работал целый час. Потом, посмотрев на часы, сказал:
- Один час уже прошёл. Я бы не хотел, чтобы ты из-за меня опоздала.
- Да. Мне пора, - голос Нанэ прозвучал устало.
Ваган вышел, Нанэ оделась и позвала его:
- А можно посмотреть, что ты нарисовал?
Ваган молча протянул ей альбом, Нанэ восхищённо заулыбалась:
- Ты – мастер.
- Нанэ, я не хочу злоупотреблять твоим великодушием, но мне необходим ещё один сеанс.
- Завтра, в это же время. Пока.
Она быстро и деловито зашагала на своих каблучках, уверенная, успешная, своя в новой благополучной жизни, такой непонятной Вагану. Эта новая жизнь была не только непонятна для Вагана, она казалась ему жестоко неблагодарной, потому что заперла наглухо его в сыром полуподвале, выжав из него всё за своё сегодняшнее благополучие. Но, по-видимому, он ошибался. Вот эта дверь, из которой пришла к нему Нанэ, дерзко потревожив царящий здесь мрак, и войдёт завтра, и он сможет точно также выйти через неё из своего полуподвала на солнечный свет, туда, где живёт Нанэ.
 Она пришла на следующий день немного раньше.
- Хотела придти пораньше, чтобы ты подольше смог поработать, но меня перехватила соседка, такая балаболка, еле избавилась.
Ваган обнаружил, что улыбается. Непосредственность Нанэ, полное отсутствие какого-либо жеманства, создавали особую ауру лёгкости и искренности. И когда она по просьбе Вагана запрокинула голову, собрав длинные волосы волосы высоко поднятыми руками, он понял, что больше не может рисовать.
Он швырнул кисть на пол и, уткнувшись низкоопущенной головой в колени, резко сказал:
- Нанэ, немедленно уходи.
Она всё поняла.
Нанэ колебалась всего лишь мгновение. Нет, она пришла сюда не за приключениями и не была их любительницей, и что за чувство захлестнуло её сейчас и заставило подойти к Вагану - она не поняла. Но это было очень сильное чувство. Она подняла руками его голову и села к нему на колени, обняв руками за шею.
- Нет, Нанэ. Я не хочу, чтобы ты меня жалела.
- Я тебя не жалею, я просто тебя хочу. Также, как и других до тебя, сумевших зажечь во мне это желание, - очень просто сказала Нанэ, целуя его в губы.
 Ваган уже горел и сквозь пламя пожара он едва расслышал её слова:
- Нет, нет, не здесь, в этой грязи. Давай поднимемся к тебе в комнату.
Он почувствовал, что она хочет встать и удержал её силой. Ваган себя уже не контролировал и даже не услышал её просьбу, произнесённую в полном отчаянии:
- Ну, хотя бы предохранись...
Что он наделал, он понял, когда пришёл в себя и обнаружил, что обнимает безучастное и поникшее тело. Совсем как грубый варвар, который вместо того, чтобы любоваться прекрасным цветком и насладиться его запахом, взял и сожрал его.
- Нанэ, родная моя, прости. Ну, прости меня. У меня давно ничего не было. Я не удержался... Почти, как в первый раз. И, даже, не почти... Ты – первая.
Нанэ, наконец, сумевшая высвободиться, еле сдерживая слёзы сказала:
- Ты меня всю измазал!
- Если забеременеешь, я на тебе женюсь, - сказал Ваган.
Он сказал это от всей души и очень честно, но вышло глупо, поэтому Нанэ пришла в ярость и уже, не сдерживая слёз, закричала:
- Не забеременю! Не дождёшься!
Она кое - как нацепила одежду и, пройдя в ванную, хлопнула дверью прямо перед носом у Вагана.
Он стоял за дверью и вдруг понял, что его мучает чувство, забытое, казалось, навсегда - чувство вины.
Столько лет все были виноваты перед ним. И родина, и президент, и народ, и Красный Крест – все, одним словом. А теперь он тоже оказался виноват, причём виноват абсолютно, и - перестал быть особенным, стал, как все.
 Нанэ вышла из ванной, умытое лицо ещё хранило следы от мужской, его, Вагана, обиды. Он привлёк её к себе:
- Ты меня ненавидишь?
-Ну что ты. Что за глупости!
- Тогда обними и скажи, что больше не сердишься.
Нанэ рассмеялась:
- Я совершенно не сержусь. Наоборот, я очень горжусь. Ведь, я – первая, правда?
- Да. Ты – первая, - твёрдо сказал Ваган.
Сам Господь Бог теперь не смог бы его убедить, что это было не так.
- Но такое счастье всегда связано с определёнными издержками, - прыснула Нанэ.
- А когда ты завтра придёшь?
- Давай лучше ты ко мне. У тебя здесь такая грязь. И вообще, никаких удобств – ни дивана, ни ванны, ни полотенец, ни кресла. Считай, что стула у тебя тоже нет. Сейчас у меня нет времени, но, в следующий раз, когда я приду, я обязательно его разломаю.
- А как же картина?
- Какая картина? – удивление Нанэ было неподдельным.
- Нет, я так ляпнул. Когда мне к тебе придти?
-Завтра у меня эфир в пять. В восемь приходи, поужинаем. Знаешь, что я приготовлю? Аджарское хачапури.
- А если я хорошо себя буду вести, ты оставишь меня на ночь?
- Может, и оставлю, - закокетничала Нанэ.
- А замуж пойдёшь за меня?
Ваган почувствовал, как она вздрогнула в его объятиях.
Её не один, и не два и не три раза просили выйти замуж. И она всегда сходу отвечала «нет», заслужив репутацию «вздорной девчонки», которая бесится с жиру.
Но она не бесилась с жиру, она искала ту неповторимую интонацию, неповторимый зов, за которым хотела бы пойти. И сейчас, именно сейчас ей показалось, что она услышала именно тот голос.
- Нанэ, ты выйдешь за меня замуж?
У Нанэ больше не было сомнений.
- Может, и выйду.


------------------------------
* фидаин - так в Армении называли добровольцев, защищающих свою родину в 1990-1994 годах
** Нанэ - в дохристианском пантеоне армянских богов богиня-воинительница, аналог Афины