Cтенограмма жизни часть 2

***
Мужчина, воплощающий в себе все
лучшие качества - сущее наказание.
(Софи Лорен)



- Жалко мне Витьку – сказала Лера, когда за ним захлопнулась дверь
- С чего бы это? – почти хором спросили Стас с Ирой.
- Да, понимаете, потерялся он. Сам в себе потерялся и выход найти не может. Слышали, что он сказал, что любовь – это жажда чувств, чувств вызываемых другим человеком?
- Да, ерунда это все и бред. Если мне нахамит какой-нибудь гад, то у меня сразу появится желание ему в морду дать. Желание – это чувство. Вызвал его какой-то гандон. А я еще это любовью буду называть?
- Заткнись Стас, тебе что, заняться больше нечем, кроме как к словам придираться. Иди вон, лучше сыру еще порежь. И, ****ый в рот, хватит сидеть в углу, как озлобившийся Байрон. Еще немного и эпиграммки клепать начнешь, ей Богу  – Ирка не на шутку разозлилась, огонек ярости в глазах делал ее окончательно и бесповоротно желанной – Продолжай Лер, я, кажется, начинаю понимать.
- Он думает, что больше не способен чувствовать. Я его дольше Вас всех знаю, помню, каким он был. Так вот был он, точно таким же. Ну, да, повзрослел, поумнел, но чувствовал точно так же. Только тогда он верил, что может чувствовать, а теперь нет. Все дело в судьбе и встречающихся нам людях. И если тебе после какой-нибудь любовной драмы десяток лет не попадается нужный человек, то это не значит, что сердце твое окаменело. Меня пугает другое, ему, по-моему, нравится думать, что он бесчувственный, он себе такую роль выбрал и играет в нее. Вот и страшно, как бы не заигрался – истеричный смех сменился у Леры тем непонятным состоянием, когда под воздействием марихуаны открывается что-то сокровенное – Была у него когда-то одна девчонка. Любил он ее, надо сказать, страшно, какая-то ангельско-звериная была любовь у него. Она ему изменяла, а потом все рассказывала. Садистка, прямо, какая-то была. И так рассказывала, как будто про поездку на дачу, обыденно как-то. Я по себе знаю, как это бывает. Помнишь, Ир, Серега мой рассказал, что с Катькой трахнулся. Как он это рассказывал? Как будто ничего не произошло. Словно они не перепихнулись, а вместе по пиву выпили.
- Точно, я до сих пор не понимаю, как ты тогда все это вынесла. Именно из-за этой обычности, бытовухи какой-то, я тогда все это так ярко себе представила, что…
- Не любила я его, поэтому и стерпела. А вот Витька-то свою про***** любил. А она ему все это рассказывала. Притом ладно бы он бы из нее что-то выпытывал, ты знаешь, он умеет, так нет - сама. Представь, встречает вечером парень свою девушку из института. Цветы, поцелуи, все такое. Задает обычный вопрос, вроде «ну как день прошел»? А она ему с эдакой восхищенной веселостью - «ой, здорово, тут к нам с Пчелкиной между парами один парень приклеился. Ничего себе такой, холеный. Тыр-пыр восемь дыр, в общем - настоящий мачо. Вином нас угостил красным, хорошим. Потом свои стихи читать начал. Слушай, у него такие классные стихи, я таких никогда не слышала. Ну, посидели мы немного, на пары, понятное дело, забили, а потом пошли в пустую аудиторию в карты играть на раздевание. Это Пчела предложила на раздевание. Слушай, он как до пояса разделся, я просто ахнула, не мужчина – сказка. Клевый такой, загорелый, накаченный. Я, значит, ему и говорю, а сама уже тоже в одних трусиках, а Пчелкина вообще в чем мать родила, я и говорю - может остановимся? А он так лукаво, с прищуром – игру можно и остановить – а сам хоп и трусы себе спустил и к нам идет. Блин, ты бы видел, какое тело! Картинка. У тебя было такое, что видишь кого-то и, блин, просто начинаешь неосознанно раздеваться, когда хочется его потрогать, погладить. Нет? Ну, что-то типа того. Я, на фиг, все прокляла – у меня днем месячные начались. Он потрогал меня - понял и на Пчелу переключился. В общем, тарабанятся они, а я сижу рядом, пиво пью. А в ногах, знаешь, так щемит, так зудит, как…, а хотя ты не знаешь. Короче, я не выдержала, оттолкнула Пчелу и сделала ему миньет. Член у него небольшой был, средненький, может даже чуть поменьше, но такой, представляешь, чистенький, ухоженный, такая лапочка и еще пахнул чем-то таким вкусным, типа мяты. Пчелкина, кстати, на меня за этот фортель обиделась. А потом он кончил, причем как-то так неожиданно и так густо. Я потом пол часа в туалете отмывалась. Да, посмотри, у меня вот здесь ничего не осталось? А, да вижу, засохло уже, ладно дома ототру. Ну, а как у тебя дела?».
- Он, чаем, ее за такое не убил? – Стас вернулся с тарелкой ровно нарезанного сыра.
- Нет.
- Да, она дура набитая, что ли? Так с мужиками нельзя – у Ирки был кое-какой опыт по этой части, для ее возраста можно было сказать, что богатый.
- А я бы убил. А не убил, то съездил бы ей по роже от души – Стас присел на диван. От циничного налета на лице не осталось и поветрия. Это снова был всем привычный Стас, несколько грубый и прямолинейный, но вдумчивый и удивительно прозорливый – И что дальше?
Ира сидела и не верила своим ушам. Глаза ее выкатились, как у глубоководной рыбы, рот полуоткрылся, а руки нервно теребили угол блузки.
- Что дальше?! Да, ничего. – Лера закурила - Как можно на такое отреагировать? Вот, Стас говорит, что убил бы. А ты, Кирюх, что сделал бы?
- Ничего – Кирилл знал эту историю, поэтому даже не повел бровью, услышав Лерин рассказ. Он увлеченно продолжал забивать косяк, чем занимался уже больше полу часа – Со мной такого быть не могло. Я стерв не люблю и они меня не любят.
- А что Витя-то сделал?  - Ира была вся внимание, на впалых щеках высыпал румянец.
- Что-что, ко мне ее привез – Лера потянулась и встала, тон ее стал стеклянно безразличным – у меня тогда гулянка была. Заперся с ней в комнате, и она ему там миньет сообразила.
- Он хоть в ванну ее сводил перед этим, зубы почистить заставил после мачо? – тон Кирилла сквозил еще большим пренебрежением, сталью отливал.
- Не знаю. А что самое интересное, что прежде чем она ему отсосала, он ее полтора часа уламывал. Говорила, что устала и все такое. Если бы это один раз было! Она же ему на неделе по два раза такие выкидоны устраивала. Может придумывала, конечно, но хрен ее знает. Одним словом любил он ее, а она его нет. Вот такая история.
- Слушай, ты как о другом человеке рассказываешь – Ира отказывалась верить – Чтобы Вик, из-за которого девки таблетки глотали, так позволял о себя ноги вытирать, я в это не верю.
- А ты поверь – Кирилл умилено разглядывал свое творение из бумаги и сушеной травы – Это правда. А я вот еще думаю, что тогда, когда эта шлюшка о него ноги вытирала, он был гораздо счастливее, чем теперь, когда он сам о чужие сердца подошвы чистит. Парадокс. А может у него комплекс какой?
- Так он всех своих баб бросает из мести? Женщинам мстит?
- Нет, Ир, не думаю – встряла Лера, разрезая апельсин – здесь другое.
- Что?
- Он упражняется.
- Что делает?
- Упражняется. Понимаешь, Вик такой человек… Ты сколько его знаешь?
- Месяцев пять.
- Да? А видела, небось, всего несколько раз.(Ира кивнула) Если бы ты общалась с ним столько же, сколько и мы, то  знала бы, что в отличии от Кирилла или Стаса, которые винят во всем других, он винит только себя. Я думаю, что он до сих пор уверен, что просто не сумел завоевать любви этой Юли.
- Кого?
- Да, про***** эту Юлей звали. Так вот, он уверен, что сам был во всем виноват. А потом, когда отошел от того, что она его бросила…
- Так это она его бросила? Не он ее? – у Иры был вид, словно если ей сейчас сообщат, что земля на самом деле плоская, то в это ей будет поверить куда легче – А почему?
- Я-то откуда знаю? В общем, когда Вик пришел в себя он начал готовить себя ко встрече со следующим своим чувством. Он решил, что когда полюбит в следующий раз, то непременно добьется взаимности. А для этого он решил научиться влюблять в себя всех подряд. Тогда-то он и начал свою охоту. Изучил какую-то брошюру по интонации, Алана Пиза чуть не цитировал. Когда решал кого-то охмурить, сначала присматривался и изучал. Причем чуть не анкеты составлял с фотографиями. В ход шло все от знака зодиака, года рождения, привычки одеваться вплоть до подчерка и физиономических особенностей, наука какая-то есть, по чертам лица характер определяет. Выяснял, что мог, а потом разрабатывал план и нападал на жертву.
Сначала получалось не очень, а потом пошло поехало. Парень-то он симпатичный и подавать себя научился с выгодной стороны. На него, если честно, и так девки заглядывались, опасность в нем чувствовали, ты же сама знаешь, как нашего брата опасность заводит, а он этим пользовался. А иногда интеллигентность на себя напускал, у него ведь зрение плохое, наденет свои очки в тонкой оправе, и понеслось – ангелок такой. Одним словом научился, вернее сам себя научил ухаживать. Причем секс здесь не играл практически никакой роли. Он был в качестве бесплатного добавления, да и то не всегда. До постели Вик чаще вообще не доводил, у него задачи были другие – влюбить в себя. Мужики ведь чаще всего ухаживают, чтобы козочку в постель уложить, это уже как аксиома в бабах сидит и ждут они на первых встречах именно этого, а этот ни-ни. Целовал, ласкал, да, забыла сказать, что выучил все эрогенные зоны на лице и вообще на голове и пользовался ими превосходно – то по волосам проведет, то мочку прикусит или шею, девки заводились – жуть, а вот под блузку не лез, под юбку и подавно. Они там изнывают, а он по тормозам. Сама понимаешь, что после нескольких таких свиданий на него уже были готовы бросится и сами к нему в штаны лезли. А он снова – стоп. Тогда у жертвы уже в глазах начинало двоиться, она переставала спать, думала, что он ее не хочет, что в ней что-то не так или еще что-нибудь, мало ли нынче комплексов и фобий развелось. Начинались зазывания на заполуночную чашечку кофе, покупки кружевного нижнего белья, шептание на ухо словесного отображения сексуального желания, типа «я тебя хочу» или «возьми меня» и все в этом роде.
На этом часто охота заканчивалась, потому что именно тогда ему чаще всего в любви признавались. Представляешь, жертва повержена, голова отрезана, Вик у себя дома крепит добытый трофей на стену, а она, голова в смысле, еще не знает, что ее отпилили, и строит планы о свадьбе, уютной квартирке, паре ребятишек и счастливой старости.
Если Вик сомневался в искренности фразы «я тебя люблю», он шел дальше. И.. Короче, я не хочу сказать, что он влюблял в себя всех, кого пытался, но все-таки преуспел на этом поприще довольно сильно.
- Ни фига себе!– Ничего другого Ирка выдавить из себя не смогла.
- Лер, – Стас знал о повадках Вити, но про Юлю слышал впервые – а почему ты мне про эту шлюху-миньетчицу никогда не рассказывала? Я и не думал, что из Витьки можно веревки вить.
- А ты не спрашивал?
- Ни хрена себе! – Ира смотрела в пол и немного качалась вперед-назад, ее волнистые белые волосы плотной шапкой закрыли ей лицо, и из-под нее доносилось – Ни хрена себе!
- Бля, глядите – заржал Кирилл – ее торкнуло. Ее в реале прет. Ирка, скажи: «Меня прет. Меня прет, плющит и колбасит».
- Слушайте – встрепенулась Ира – да его самого за это убить мало.
Ответом ей был дружный хохот.
- А ее и в самом деле прибило. Ха-ха. Ты же не курила вроде? Надышалась? Ха-ха.
 - Да, хватит вам ржать. Что, совсем перекурили?! Я не понимаю, он чужие чувства вообще ни во что не ставит?
 - Ир, - Стас взял менторский тон – а кто их во что-нибудь ставит-то? Ты что ли?
- Да, я их ценю.
- Ага, а припомнить, так из-за тебя тоже какой-то полудурок вены себе вскрывал.
- Во-первых, его откачали, а во-вторых,…
- Вик тоже, спасибо медицине, в гроб никого не спровадил.
-… а во-вторых, я его в себя не влюбляла. Он сам себе что-то придумал… А я вообще ему сразу говорила, что у нас ничего серьезного не получится. Так… Пару раз…
- А в чем разница?
- Я этого не хотела.
- Чего ты не хотела?
- Чтобы он влюблялся.
- Ладно, ты не хотела, Вик хотел. А в результате-то что? Две попытки самоубийства. Вывод – та же хрень, но в профиль.
Ира задумалась, она не находила что ответить.
- Послушайте-ка лучше меня – Кирилл редко принимал участие в их разговорах, он больше хихикал и курил дурь, но если говорил серьезно, то к нему всегда прислушивались. И не из-за того, что он был старший среди них, через неделю ему должно было стукнуть 27, а потому что была в нем какая-то мужицкая смекалка, редкая, но меткая, может быть даже мудрость – Ты, Лер, все правильно сказала, потерялся Витюха, в себе потерялся, а теперь ему еще тяжелее стало. Только не совсем ты права.  Я не думаю, что ему сильно помогли его брошюры по психологии. В него влюблялись и до этой прошмандовки Юли, и после, и еще будут влюбляться. И все его навыки обольщения – плод воображения. Просто есть у него способность какая-то врожденная притягивать женщин. А все то, что он нам рассказывал про свою охоту, про анкеты с психологическими портретами, то это, по-моему, его фантазии. Он сам в этих фантазиях. Вообразил себя каким-то злым гением и сам собой любуется. А про достижения его на любовном фронте, то мы ведь только про победы знаем, а сколько было поражений…
- А почему ты говоришь, что ему теперь еще сложнее стало? – Лера ценила мнение Кирилла особенно высоко.
- Влюбиться он не может. И, кажется, понял это.
- А что с ним? – Ира уже перестала скрывать, что ее интересует все, касающееся Вити.
- Ничего. Просто не может. Понимаешь, в отношениях между мужчиной и женщиной всегда один любит, а другой позволяет себя любить. Это реальность. Только романтики и подростки думают по-другому. А Вик – это нечто среднее. Он осознает, что можно только или любить или быть любимым, но верит, что где-то есть и другая любовь. Взаимная. Вечная. Непреходящая.  Он и романтик и реалист, а поэтому-то у него все и идет шиворот на выворот. Метается, мается, бьется… А целостности нет. Ему целым стать нужно, тогда все получится. Вы думаете, что он своих барышень не любил? Чушь! Любил. И представлял себе и уютную квартирку, и детей, и старость счастливую. Но вот эта Юля, она его на иглу подсадила. На иглу чувства, которое захлестывает и дает сразу и блаженство и боль. Это редкое сочетание, которое вызывает особенное удовольствие, что в физическом, что в моральном плане. И носится Вик от одной к другой, чтобы снова это испытать, дозу свою найти. Иначе бы остановился давно, женился и уже бы детей нянчил.
 - Как ты? – в глазах Леры горело сожаление, что не она жена Кирилла, не она мать его сына.
- Как я. А бросает он их всех, потому что нет у них того, что ему нужно. Дозы не получает. А если и получал, то думал, что у другой может быть «этого» больше. Это как героин. Первый раз всегда красочнее второго, третьего, десятого. А Вик с этой сучкой сразу передоз схлопотал и вот никак его перебить ничем не может.
- Он все еще ее любит? – в Иркиных глазах стоял страх получить утвердительный ответ.
- Да, нет, конечно. Он год назад с ней даже встретился, рассказывал, что ничего в нем даже не екнуло, когда ее увидел.
- А что тогда? Забыть ее не может?
- Да, нет же. Слушай, ты правда такая дура или прикидываешься? Не в ней дело, а дело в том, что он испытал рядом с ней. Лерка верно подметила в его сегодняшней терраде мысль о том, что любовь для него – это жажда чувств вызываемых другим человеком, что это не желание отдать жизнь, но готовность. Он ненавидит этот «героин», но ищет его. И видишь, еще надеется, что найдет и схватит свой передоз. Дай-то Бог. Может тогда успокоится.
А по поводу чужих чувств, то я думаю, он в этом вопросе, как голубой воришка Ильфа и Петрова, который ворует и стесняется. С одной стороны он не хочет никого обижать, парень-то он добрый, а с другой упивается своей властью над человеком. То поманит, то оттолкнет, то приблизится, то отдалиться. Его это забавляет. Если Витька человеку не безразличен, то он его может полностью с панталыку сбить, а тот теряется и уже не знает что и думать.
- Я и не знала, что он такая сволочь с людьми – в голосе Иры не чувствовалось разочарования. Она сказала это для заполнения паузы.  В голосе скорее было восхищение. Она уже пару месяцев искала возможность сблизиться с Виктором, а сложная задача красивую женщину только распаляет и притягивает. Заполучить сердце разбивателя сердец, что может быть заманчивей?
- Нет, он, если что случается первым примчится – Лера сидела рядом с Ирой, но смотрела на Кирилла и думала о том, как бы его уговорить остаться сегодня на ночь –  и все, что нужно сделает. Но сволочь он действительно порядочная.
- Ну, вот и славно – в дверях стоял Виктор – Хоть какая-то квинтесенция.
- Ты давно здесь? – вопрос задала испуганно-смущенная Лера, но он стоял в глазах у всех, так что можно было сказать, что они спросили хором.
- Давно.