Легкая жизнь в Чехии?

Легкая жизнь в Чехии?


     Мой друг! Ты спрашиваешь, почему я уехал из своей страны, почему выбрал именно Чехию и как мне там живется? Вопросы не легкие, но я попробую тебе на них ответить.
     Ты знаешь, что я никогда не собирался уезжать, хотя такая возможность у меня всегда была. Я поездил по свету, посмотрел красивые богатые страны, но меня всегда тянуло домой. Уже через неделю я начинал тосковать по своей вечно неухоженной родине. Я много лет путешествовал в самых отдаленных местах своей страны, упрямо стараясь забраться, как можно дальше, чтобы увидеть первозданную природу, ее прекрасную, часто очень суровую северную красоту, не изуродованную  руками человека. Я свято верил во все мифы нашей страны, прежде всего, о том, что она самая лучшая страна на свете. А еще я верил, что придет и для нее новое счастливое время, когда и в ней люди начнут жить по-человечески, достойно. Как и все, я  терпеливо ждал, когда сменится один правитель, потом другой, когда падет режим великой партии строителей коммунизма, верил и ждал, считая, что такие времена обязательно настанут. Но когда такие времена пришли, и я сам взялся за устройство своей новой жизни, я сделал страшное для себя открытие: ни какая власть не виновата в той унизительной и беспросветной жизни, ни какие правители, пусть самые мудрые и справедливые, не смогут заставить жить по-человечески народ, который сам не хочет так жить, и даже не представляет, что это такое. Можно оправдывать все. Но как оправдать покосившиеся черные избы, по тусклое оконце провалившиеся в землю, посреди глухой высокоствольной  тайги, где никто не мешает построить терема и дворцы из корабельного леса. Прошлым летом, в алтайской деревне посреди тайги, я спросил мужика, почему все их дворы стоят без заборов и штакетников. «Зима больно холодная была, вот и пожгли заборы-то» - ответствовал хозяин тайги. Бурьян и крапива в два человеческих роста, засыпная завалинка и ни одного трезвого человека в полдень рабочего дня. Какая власть, какая партия виновата в этом? Пройдя через свое дело, через строительство и пожар своего Дома, через весь спектр отношений между партнерами, друзьями, работниками и соратниками, я открыл Главную военную и гражданскую тайну России. Эта великая страна, веками строила все свое существование на порабощении многих и многих народов, «прибавлением» и истощением все новых территорий. Этим она похожа на огромного медведя, который живет тем, что разоряет все большее и большее количество пчелиных роев. Помните, это великое изречение – «Могущество России прибавляться будет Сибирью…».  В нашей стране никто и никогда не ставил на то, что ее граждане научатся хорошо и терпеливо работать, организовывать и отстаивать свою жизнь, приобретут и станут дорожить, а, значит, и защищать свои права. Нет, никогда в России не было достойной человеческой жизни, потому что само понятие человеческого достоинства в ней остается тайной за семью печатями. Эта истина открывается не многим. По-прежнему люди живут, опустив руки и голову, в надежде, что новый «царь-президент» построит для них новую страну. Какие законы в ней не устанавливай, какие западные системы не перенимай, ими просто некому пользоваться. Найдите где-нибудь еще такую страну, кроме диких африканских племен, где бы, практически, 100% населения не знали бы даже собственной конституции! Поняв бессмысленность строительства и надежд на лучшую жизнь, я и уехал. Потому что теперь могу только одно – не участвовать!
     Почему в Чехию? Причин очень много, приведу самые главные. Ну, во-первых, мне здесь очень нравится. Мне нравится спокойная размеренность чешской жизни, великолепные пасторальные ландшафты, замки на вершинах, тенистые столетние дубовые леса, уютные маленькие домики под красными черепичными крышами, все как в Германии. Но гораздо лучше, потому что люди, живущие здесь тоже славяне, близки по духу и менталитету гораздо больше, чем пунктуальные, аккуратные трудоголики немцы. Потому что у нас есть общее прошлое, которое мы одинаково не любим, но оно делает нас родственниками, и от этого уже никуда не деться. А еще потому, что женщины в Чехии очень стройны и красивы, похожи на самых настоящих русских женщин, такие же голубоглазые и русоволосые. Потому, что люди вокруг очень похожи на наших, но времен 70-х годов и в Ленинграде. Они также спокойны и невозмутимы, так же приветливы и вежливы, так же неотрывно читают газеты и книги в метро, и даже в часы «пик»  умудряются в плотно набитом метро не прикасаться друг к другу. Главные граждане этой страны – это дети, причем это не просто декларативно, как было у нас, а на самом деле. Им позволено все. Когда они шумят в транспорте или на улице, никто не делает им замечаний, а главное, ни у кого это не вызывает лютой неприязни. Это ведь дети! Мне нравятся их ценности, из которых главная – это семья. Тот самый наш известный лозунг «Раньше думай о родине, а потом о себе» приобретает в Чехии подлинный смысл, так как на чешском «родина» - это семья. Семья, любовь, дети, здоровый образ жизни – вот главные стимулы и приоритеты чехов. Я не могу не уважать таких людей, которые очень слаженно образуют народ. Народ, который, будучи очень маленьким, все-таки чутко относится к своим правам, к защите своего достоинства.
     Вот поэтому мне очень хорошо живется в Чехии.  Сначала сознание того, что вся Чехия в пять раз меньше Новосибирской области, угнетало меня. Мне казалось, стоит протянуть руку, и уже вылезешь за ее границы. Это эффект Гулливера. Но я поездил немного по стране и был поражен тем, что она оказалась совсем не маленькой. В ней есть все – и горы со снежными шапками, и озера, скалы и каньоны, леса и поля, причем во многих местах до горизонта нет ни поселков, ни людей. Здесь нет скученности, нет тесноты. Это сказочно красивая страна. Для меня Чехия – это рай на Земле. После целой жизни в Сибири и на Севере чешский мягкий климат радует меня любой погодой.  Самый главный источник моих положительных эмоций – это погода в Чехии. Каждый раз, когда я выхожу из дома, первая мысль: «Как хорошо!». Ни дождь, ни снег не создают здесь слякоти и грязи, в которой мы привыкли жить в любое время года. Зеленый цвет ни на один день не уходит с глаз. Разве что в рождественскую ночь, как в этом году, навалит снега пушистой шапкой и превратит, и без того сказочную, Прагу в пряничный городок.
     Мне нравится, что транспорт работает по часам. Я уже совершенно забыл часовые ожидания автобуса в Новосибирске или давку при входе в такой автобус, теперь меня злит и раздражает минутное отклонение автобуса от расписания. Мне нравится система оплаты в транспорте, отсутствие унизительных турникетов в метро, через которые надо протискиваться с холодком в сердце и еще кое-где. Помню, именно транспорт сразу же перетянул чашу весов, когда я выбирал место для своей новой жизни. Мне также нравится чистота улиц, небезупречная и стерильная, как в Германии, но для нас, привыкших к совершенно другому понятию чистоты, чешский стандарт самый приемлемый. Мне нравится простота стиля в одежде, я чувствую себя здесь спокойно, на меня никто никогда не оглядывается, меня здесь принимают за своего. И мне это очень нравится. Да, жизнь не так проста, как она кажется, есть много и неприятных моментов. Да, здесь не любят русских, считая их, как и в Прибалтике и других республиках, оккупантами. А разве было по-другому? Разве наша страна не давила чужой народ, как и свой, пытаясь на правах старшего брата научить жить по-своему. Ведь сколько угодно случаев, когда настоящие братья ненавидят друг друга, а ведь чехи нам никогда не были родными. Они сами по себе. Поэтому я понимаю их и не сужу, тем более что за все время проживания здесь никто открыто не высказал мне свою неприязнь, тем более не унизил, не обидел меня. Я знаю, что этот антагонизм есть, но на себе я его не испытал. Гораздо больнее жилось мне в Казахстане и на Украине, где национализм проявлялся жестоко и дико.
     Я знаю, что многие возразят, что я слишком идеализирую чехов, мол, они и такие, и сякие. Нет, я знаю чехов с разных сторон, мне довелось полтора года вести бизнес в одном из старых районов Праги, который сами пражане называли «дном». Но они не знают, что такое настоящее «дно». Да, и среди чехов, как среди людей вообще, встречаются всякие, но, отметая все препарирования, скажу одно: при всех своих недостатках они живут в сто раз лучше, а главное, достойнее нас! Этим сказано все, и добавить нечего!
     Я мог бы часами рассказывать о своей жизни в Чехии, но понимаю, что терпение твое не беспредельно, тем более что тебе, как настоящему нашему человеку, очень неприятно, когда так хвалят других или другую жизнь. В этот момент вскипает то, что называется у нас патриотизмом, но я всегда добавляю «квасной патриотизм». Так вот, я не могу не сказать еще об одном источнике положительных эмоций. Эти эмоции у меня возникают каждый раз, когда мне приходится общаться с чиновниками и официальными органами. Всякий раз, когда я в прошлой жизни соприкасался с государством, в лице ли паспортисток или прапорщиц военного учета, милицией, санэпидемстанцией, налоговиками и прочими  чиновниками, во мне просыпалась жажда пугачевского бунта. Унижения, которые я испытывал, вызывали желание отомстить голыми руками и тут же. Поэтому теперь, когда со мной приветливо здороваются, прощают мне мой никакой чешский язык, улыбаются и помогают заполнить бумажки, а, увидев нарушение или ошибки, не спешат стереть меня в порошок, а подсказывают, как исправить, и дают на это время, когда в любом случае мое человеческое достоинство никто не попирает – я выхожу из дверей многочисленных «уржадов» с прекрасным настроением и улыбкой. А стоит мне обидеться на какого-нибудь чеха, который не хочет со мной общаться в не установленное время, или требует еще каких-то бумаг к той пачке, которой я уже перед ним трясу, я сразу же живо представляю себя в родных пенатах, и гнев мой откатывает, как приливная волна, потеряв всякую силу.
     Понятно, что, как у каждой медали, у жизни в Чехии есть и оборотная сторона. Образно я представляю себе это так. Да, мы, как рыбы, жили в грязной отравленной реке, например, в Оби или в Томи. Нам суждено было прожить трудную и короткую жизнь, ведь недаром в Новосибирске средняя жизнь мужчин всего 52 года.  То есть мне осталось всего несколько лет по той шкале. Но вот нас перенесли в чистую чужую речку. Может быть, мы теперь и проживем дольше, но это чужая река, чужая жизнь. Нам теперь всегда будет не хватать нашей привычной мутной воды, тем более что и добычу мы умеем добывать только в такой воде. А проще говоря, оставив там проблемы, криминальную обстановку, лживость и продажность всевластвующих чиновников, вечно пьяный и несчастный народ, мы оставили там и свою жизнь, какой бы она ни была. Многие из эмигрантов здесь отрываются от всего старого, пытаясь вместе с кожей отмыть остатки России. Они не интересуются ни ее новостями, ни ее проблемами, не смотрят российского телевидения, не читают газет и книг, которые здесь вездесущие бизнесмены продают впятеро дороже, не общаются с русскими, не говорят по-русски, стараясь ассимилироваться среди чехов. Но новости Чехии, как и ее вековая культура, как все ее проблемы носят местечковый характер. Это очень маленькая страна. Страна с незыблемыми вековыми устоями. Здесь давно мало что происходит. В новостях обязательно уделят внимание двум столкновениям автомашин, появившемуся медвежонку или задавленной на шоссе косули. Им хорошо живется без катаклизмов, они не знают, что такое один день жизни страны, покрывающей десять (!) часовых поясов. Нам уже трудно вжиться в этот микромир. Мы всегда будем здесь чужими. Разве что наши дети, которые везде легко приживаются, и в Америке, и в Израиле, приживутся и здесь, став подобиями чехов, но с иммунитетом бывших советских людей. Так вокруг нас создается информационный, культурный, смысловой вакуум, который усугубляется еще и специфическими отношениями между русскими. В отличие от Америки здесь нет диаспоры. Здесь нет сообщества, говорящего на одном языке, помогающего выжить в чужой стране, обживая ее по-своему, создавая свой оазис. В Нью-Йорке более 200 тысяч русских, они живут своим большим городом на Брайтон-Бич. Я видел это своими глазами. Там десятки русских газет, там свое телевидение и радио, там можно прожить целую жизнь, стать американским гражданином и практически не говорить по-английски. Здесь, конечно, меньше русских, но и в Праге населения всего, как в Новосибирске, а не в Нью-Йорке. В процентном соотношении русскоговорящих здесь гораздо больше, чем в Штатах. Но общества здесь нет. Может быть, потому, что в Нью-Йорке основная часть эмигрантов – евреи, а они привыкли заботиться о своих, чтобы выжить. Ведь даже в Праге есть диаспора армян, как и по всему свету, а русские, которых столько лет силком заставляли жить сообща, сегодня мечтают выживать или вымирать в одиночку. Здесь все знают, что в среде эмигрантов царствуют волчьи законы, когда уже по всей Земле они стали забываться. Основной бизнес русских в Праге – это зарабатывание денег на доверчивых новичках. В недавнем времени, когда поток эмигрантов был более оживленным, «старички» здесь процветали. Это тот же механизм «дедовщины», я не удивлюсь, если узнаю, что «дедовщина» вообще чисто русское явление. Она, по-видимому, питается из самого русского характера, так каждый, кого здесь обманули, пытается отыграться, если уж не на обидчике, то на следующем новичке. Вспомните, именно так, размножается и «дедовщина» в армии. Чем больше тебя унизят и обидят, тем больше унижений доставишь ты следующему. Вот так вакуум превращается в космический. И только немногие крепкие семьи, сильные волевые или совсем индифферентные люди могут противостоять этому. Так мы и живем в земном раю с человеческими грехами. И каждый выбирает по себе, то ли «хлебать свое дерьмо» и быть, как все, то ли довольствоваться «чужой тюрей», но хотя бы чувствовать себя человеком.