Обзор конкурса драматургии на www. litkon. com выпуск третий

Добрый день и с Новым годом, а также и с Рождеством Христовым вас, уважаемые дамы и господа!

Вот уже, практически, месяц, в силу своей профессиональной занятости, я не имел возможности принимать участие в работе данного конкурса, но сейчас, частично освободившись от своих прямых, непосредственных обязанностей, предполагаю, если, конечно, успею до его окончания, проанализировать еще какое-то количество конкурсных работ. И вот ведь что меня удивило: оказывается, за весь этот месяц на страничке критики не появилось ни одной не только статьи, но даже коротенькой рецензии. Последняя датирована 9 декабря, и написал ее, как мне показалось, очень активный не только читатель, но и автор, и постоянный участник работы сайта – уважаемый Валерий Прокошин. А что же члены Жюри? Чем объяснить летаргический сон гг. Ковальского и Тайгановой? Они же – постоянные, записные критики данного сайта. Я не говорю о других членах жюри, те обычно «жюрят» или «жюрируют» (не знаю, как, в данном случае, правильно) молча, просто выставляя свои оценки, причем, абсолютно непонятно, кто когда и как голосовал. Ведь если до 9 декабря на конкурсе  было только 20 работ, то сейчас их уже 34, а удостоилось хоть какого-то внимания критики только 9 из них, причем – исключительно самые первые. А посему я решил, прежде чем обратиться вновь непосредственно к конкурсным работам, набросать небольшую статью, которая, возможно, послужит камнем, брошенным в стоячую воду, и, образуя круги и создав какую-то видимость движения, побудит критиков хотя бы на полемические высказывания, а то скучно что-то стало на конкурсе, уважаемые дамы и господа. Тем более что критические работы, насколько я понимаю, также выставляются на конкурс и оцениваются наряду с сугубо литературными. Так что – ждем-с… Итак…

ЛИКБЕЗ ДЛЯ ДРАМАТУРГОВ или ДВОИЧНАЯ СИСТЕМА В ОЦЕНКЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА.

Уважаемые сетевые Читатели, сетевые Авторы и сетевые Авторитеты!

Только, ради Бога, не подумайте, что термин «авторитеты» я употребляю в его сегодняшнем криминальном значении, –  совсем напротив – в значении сугубо интеллектуальном, определяющимся степенью влияния на «умы и чаяния» интернетовских масс. В данном, конкретном случае, я имею в виду уважаемых Членов Жюри, количество и состав которых, вне зависимости от узкой специализации того или иного конкурса, является, насколько я понял, константой, т.е. величиной постоянной. Этакая, своего рода, Французская Академия местного значения, члены которой избираются пожизненно. Что ж, ничего не имею против. Не зря же говорится: «Талантливый человек талантлив во всем».  Так что, если уважаемому Кацо придет в голову идея провести конкурс философских эссе или произведений литературы научно-популярной, думаю, «Академики» с легкостью справятся и с этой задачей.

Вот ведь как получается: не собирался я… ну, совершенно не собирался я вступать в полемику с не менее уважаемыми сетевыми Критиками. Да и к чему бы мне это, спрашивается? Я – компьютерный «чайник», в Сети не живу, захожу, время от времени, в гости, и то – из сугубо потребительских соображений: с целью получить необходимую для работы информацию или найти интересный потенциальный материал для той же работы в будущем, и знакомых здесь почти не имею, за исключением трех-четырех авторов, которых, познакомившись с их творчеством, могу, ничтоже сумняшеся, назвать вполне состоявшимися драматургами, и с которыми поддерживаю теперь творческие отношения помимо Сети. Короче говоря, я – человек из прошлого века, пожилой старомодный профи, смеющий надеяться, что за три с лишним десятка лет работы в Театре понял, что же он, в конце концов, из себя представляет, и, пройдя все крУги театрального ада, освоил, наконец, на старости лет, элементарные азы выбранной в юности профессии, учиться которой приходится всю жизнь, поскольку институтских знаний для этого явно недостаточно, точно так же, как всю жизнь необходимо осваивать труднейшую профессию драматурга. А посему мне абсолютно нет необходимости «самоутверждаться», по выражению г-жи Тайгановой, делая «личные выпады» в чью бы то ни было сторону. И «советы», которые я, вроде бы, даю, совершенно незачем понимать буквально: это всего лишь риторический прием, гипербола, если угодно. Кстати, совет читать вместо «Одинокого человека» «Жизнь человека» Л. Андреева я давал не Братьям Балагановым, а читателям, поскольку совершенно не сомневаюсь в их (Балагановых) эрудированности. Между прочим, этот «типичный постмодернист, упорствующий в негативизме», за «Жизнь человека» получил литературную премию им. А.С. Грибоедова. А горячо любимый мной, так же как и г-жой Тайгановой А.М. Горький писал об Андрееве так: «Для меня несомненно, что Л. Андреев в данное время является самым интересным писателем Европы и Америки, и я думаю, что он в то же время самый талантливый писатель двух частей света!» Но это так, к слову. Что же касается моих жестких и нелицеприятных выводов, то тридцать лет общения с авторами, искренне убежденными в том, что их драматургические опыты требуют безусловной и немедленной реализации на сцене, а таковых за этот промежуток времени, без преувеличения, было не меньше сотни (ведь далеко не все авторы имеют возможность удовлетворять свои творческие амбиции в Интернете), закалили меня и научили быть категоричным. Но я никогда не взял бы на себя смелость учить автора, как надо писать. Разъяснить суть своих претензий – да, что-то, по возможности, посоветовать – да (и то только в том случае, если автор этого хочет), но, ни в коем случае, не учить. А уж «унижать» кого бы то ни было своими «огульными заключениями» – Боже, упаси! Просто я – профи, и привык называть вещи своими именами; обижаться или не обижаться на меня – дело автора. Если ему не хочется, он может вообще не читать мои комментарии к продукту его интеллектуальной деятельности – я же писал в своем предисловии, что смотрю на представленные здесь работы исключительно со своей колокольни, с позиций театра профессионального, да и мнение мое, никоим образом, не претендует на абсолютную истину. На днях я получил на свой e-mail от авторов, с которыми обошелся в одинаковой степени сурово, несколько писем, и два из них совершенно полярны по своему содержанию и реакции на мои отзывы. Дилетантизм – он ведь, знаете ли, бывает двух видов: неуверенно-ищущий и самоуверенно-амбициозный. И если в первом случае у дилетанта есть перспектива методом проб и ошибок, анализируя причины неудач, занимаясь постоянным самообразованием, достичь, в конце концов, уровня профессионального, то другому такая перспектива не грозит, да ему это, собственно, не слишком-то и нужно (слово «дилетант» я употребляю отнюдь не в уничижительном смысле; я и сам являюсь дилетантом в других областях творчества, кроме своей основной профессии, но по роду работы мне постоянно приходится с ними сталкиваться). Бывает, правда, еще дилетантизм воинствующий, но это, как говорится, «вообЧе особь статья». Ну, да ладно… рассуждать на эту тему можно до бесконечности, а мне, наверное, пора объяснить, что же заставило меня взяться за перо, вернее, ударить по клавишам моего инструмента и вступить-таки в эту самую полемику с критиками, вернее, с одним критиком – уважаемой Татьяной Эмильевной. Причем, в полемику, имеющую к конкурсным работам, как это может показаться на первый взгляд, весьма косвенное отношение.
А дело вот в чем: мне думается, для того, чтобы писать о Театре нужно, как минимум, либо очень хорошо его знать, либо просто очень любить, но целый ряд высказываний г-жи Тайгановой о Театре вообще и о Театре профессиональном в частности заставляет меня усомниться как в ее любви к нему, так и в ее компетентности в этой области. И это несмотря на то, что самый близкий критику (как по духу, так и по крови) человек – уважаемая Авигея Федоровна Бархоленко – является драматургом, с чьим творчеством я имел возможность познакомиться еще в конце  шестидесятых, когда совсем молодым актером принимал участие в постановке самой первой ее пьесы «Обуховке нужны чудаки», которая после победы на конкурсе «пьес о рабочем классе» весьма широко прошла по театрам страны, а позднее – где-то в семидесятых – даже ставил, уже как режиссер, пьесу «День был солнечный», которая, по-моему, также получила какой-то приз в конкурсе «на лучшее произведение о работниках внутренних дел».
Кроме того, меня просто ошеломил невиданный мною доселе метод оценки литературных (в данном случае – драматургических) произведений в виде простой арифметической суммы чисел двоичной системы, в которой цена элементарной грамотности и литературного профессионализма одинакова – либо рупь, либо, вообще, бесплатно. Однако, все по порядку…

Есть в логике такое понятие: ложная посылка, ведущая к такому же ложному, ошибочному выводу. Так вот, целый ряд посылок, на которых уважаемый критик строит свои рассуждения по поводу Театра вообще и профессионального театра в частности, кажутся мне не только некорректными, но и именно ложными.  Причем, посылки эти предлагаются читателю как аксиомы. Но, даже если рассматривать аксиому не как «истину, не требующую доказательств», как пишут во многих словарях и учебниках, а просто как посылку, без этих самых доказательств принимаемую, все равно она, с моей точки зрения, требует конвенциолизации. Проще говоря, прежде чем ее (аксиому) принять, нужно, хотя бы, предварительно договориться о том, что посылка верна. А для согласования необходимо не ограничиваясь лишь интуитивными представлениями перейти в диалоге к построению логических моделей, иначе он (диалог) будет очень напоминать разговор глухонемого со слепым, в котором требуются невероятные усилия для достижения взаимопонимания.

Приношу глубочайшие извинения читателям за всю теоретическую заумь, использованную мной в предыдущем абзаце – мне просто нужно было определить свою позицию, продемонстрировав попутно, как многословно и псевдонаучно можно выразить самую простую мысль. Постараюсь в дальнейшем использовать как можно меньше «шибко умных слов»; буду просто цитировать высказывания г-жи Тайгановой о Театре и представлять на суд читателей свои комментарии, а также – возражения, когда таковые потребуются. И начну, пожалуй,  ab ovo – т.е. с предисловия к самой первой статье уважаемого критика.

Не хотелось мне затрагивать серьезные, умные и глубокие высказывания Авигеи Федоровны, но, поскольку Татьяна Эмильевна, проявив похвальную скромность, «сочла вполне резонным и этически необходимым обратиться за резюмированием драматургии как жанра к профессиональному драматургу» и начала свою статью с цитаты, объяснив необходимость этого тем, что сама она «является в словесном приложении преимущественно прозаиком», я также начну с той же самой цитаты:

 «…Поэзия есть обращение человека к Богу, драма — разговор Бога с человеком, расширяющий спор Отца и Сына, диалог, построенный по принципу вопроса-ответа, в котором Отец и Сын — главные действующие лица. Поэзия родилась из гимна, прославляющего Отца, драма — из мистерии, охраняющей древнейшее знание Сына о вселенной и назначении в ней человека, передаваемое символически и лаконично.
Есть драма бытия и драма жизни. Это не одно и то же, потому что жизнь человека меньше драмы бытия. Есть драма творчества — плохо сделанный горшок дает трещину, либо изначально некрасив и к употреблению не пригоден, — драма формы. Есть, разумеется, драма одного человека — в литературном изложении это редко переходит за рамки частности, утяжеляясь игровым интеллектуальным произволом. Авторы не выполняют родительского долга, оставляя свои произведения дезориентированными подкидышами на подмостках сцены или на печатных страницах, тогда как отеческий долг — в сопряжении детища с законами Бытия, что единственно и позволяет новорожденной структуре подключиться к цепи бессмертия, — не в смысле славы, конечно, а в смысле необходимой работы, ибо драма жизни больше одного человека. В мире драматургично все без исключения, потому что реальность продвигается вперед путем преодолевания конфликта. Истинное произведение искусства всегда представляет собой драму высшего порядка — драму бытия, включающего в себя все этапы нисхождения истины к земле — драму жизни, драму человека и драму творчества. И все эти этапы являются путем осваивания реальности, земным полигоном духовных ошибок и достижений…»

Красиво сказано, не правда ли? И верно ведь. Абсолютно верно, хотя, местами, и несколько заумно. Можно, разумеется, рассматривать художественное произведение по-разному, в том числе даже с позиций структурализма, как замкнутую в самой себе систему, но замкнутая в самой себе система не означает разрыва связей с внешней действительностью, с окружающим миром, иначе говоря – с социально-историческим контекстом. Ну, хорошо. Допустим, прочитав вышесказанное, я уже моментально понял, что такое есть драма. Однако ответа на вопрос «а что же такое драматургия?» я так и не услышал. Да, в мире драматургично все, да, реальность продвигается вперед путем преодоления конфликта, но чем же все-таки отличается истинное произведение драматургии от любого другого истинного произведения искусства? Не думаю, что драматурги, в том числе и глубокоуважаемая А. Ф. Бархоленко, начиная работу над пьесой, рассуждают следующим образом: «Вот сейчас я поговорю с Богом и тем самым расширю извечный спор Отца и Сына (термин из психоанализа, очень напомнивший мне теоретические изыскания французского структуралиста Ролана Барта, анализировавшего семантические и знаковые истоки расиновской трагедии)». Очевидно, драматург на первом этапе все же сначала осмысливает материал, на котором будет выстраивать пьесу, затем продумывает перипетии сюжета, намечает характеры, конфликт, определяет жанровую структуру, причем именно ту, где с наибольшей силой выявится его отношение к избранным объектам. Может быть один объект, одна исходная ситуация, но разные писатели создадут различные по жанру пьесы: один напишет комедию, другой – водевиль, третий – драму или трагикомедию. Решать все будет позиция художника, его вИдение жизни, своеобразие дарования. И, тем не менее, все сказанное выше профессиональным драматургом заставляет предполагать, что предстоящий анализ предложенных на конкурс работ будет производиться критиком именно с этих высоких позиций «драмы бытия». Но… тут же, буквально через полстраницы, после определения критериев жюрирования, выделенных «после двух суток размышления», и о которых я непременно поговорю позже, читаю, буквально, следующее:

«…уважаемые литераторы, если уж вам очень захотелось написать именно пьесу, так возьмите (для начала) хотя бы журнал «Театр», загляните внутрь и проникнитесь принятой для драматургии системой пунктуационного и шрифтового выделения:
а) ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ как таковых (принято давать их список вкупе с качествами характера и краткой инфой о родственных и прочих отношениях в начале пьесы, там же указывается время и место действия);
б) ПЕРСОНАЖЕЙ, принимающих участие в диалогах (отделяются не только регистром, но еще и соответствующей пунктуацией, отделяющей их ролевое наличие в диалоге от их прямой речи, иначе у читателя немалые затруднения в восприятии неизбежны);
в) авторских РЕМАРОК (ремарки проходят в контексте диалогов или отдельными строчками курсивом, или внутри диалогов в скобках и курсивом, причем курсив или, с учетом сетевого форматирования текста, иное выделение, просто обязательны, иначе у читателя едет крыша в попытках определиться, что именно кому-чему в контексте принадлежит);
г) разделения пьесы на АКТЫ И КАРТИНЫ (для одноактной пьесы первое не нужно, но картины как обозначение иного места действия могут быть востребованы)…»

Ай-я-яй!..  Ну, что за ликбез, уважаемая Татьяна Эмильевна? Неужели, по Вашему мнению, авторы настолько безграмотны, что представления не имеют о том, как оформляются пьесы? Вы же сами предъявляете претензии ко мне и г-ну Ковальскому:

«…Я вынуждена повторить и господину Бондарю то, что адресовано в сегодняшнем разборе господину Ковальскому: не стОит воспринимать участников конкурса как первоклашек…»

Ну, да Бог с ним!.. Двигаемся дальше. Еще через полстраницы:

«…Завершая своё предисловие, выражу уже сейчас, поскольку начала читать конкурсные работы, недоумение от того, что, к сожалению, интерактивные участники литсети, ярко и образно проявляющие себя в гестбучных ристалищах, представляют на конкурс литературу, весьма удаленную от их личного богатого драматургического опыта. Возможно, просто в голову не приходит, пронаблюдав за собой и другими прицельно, уловить технологию развития конфликта из личной интерактивной практики и перенести собственный опыт в литературное творение уже как знание законов драмы…»

Вот ведь как оно просто, оказывается: «пронаблюдай прицельно», «улови технологию» – и ты уже овладел законами драмы, а если еще и оформишь свое творение, как положено, то ты уже драматург! Всенепременно примите данную рекомендацию к сведению, уважаемые господа литераторы!
Теперь вернемся немножко назад, поскольку мне для завершения своей мысли пришлось пропустить одну чрезвычайно важную посылку г-жи Тайгановой. Попробую прокомментировать ее последовательно, по частям.

«…Театр бессмертен, ибо он есть часть качества человеческого бытия, но он уже давно не ограничивается подмостками…»

Абсолютно с Вами согласен, поскольку «театральные подмостки» – понятие весьма условное. Достаточно посреди толпы бросить на землю коврик, и он станет сценической площадкой для уличного представления; ширма или «юбка» петрушечника – такая же «сцена», как и гигантское пространство переполненного стадиона при демонстрации фестивального шоу или городская площадь, на которой происходит многодневное «масленичное действо»; радиоволны, опутывающие землю, также могут явиться сценой, где Зритель воспринимает спектакль «на слух», создавая его видеоряд в своем воображении.
«Хлеба и зрелищ!» – кричали жители Древнего Рима. И пусть эти зрелища были жестоки и кровавы (таков уж был менталитет той эпохи), но они были необходимы человеческому сообществу, жаждущему созерцать и сопереживать.

«…Интернет на данный момент является наиболее яркой формой «народной» общемировой драмы, вынесенной за материальные границы в глобальное виртуальное пространство…»

А вот это – чрезвычайно смелое заявление. Но, позвольте спросить, какая же она (драма) «народная», если пока у нас в России, в силу повальной бедности, доступна только избранным, и, к тому же, по своему содержанию целиком и полностью зависит от «хозяев» того или иного сайта, а по вопросу существования самого сайта – от рейтинга и рекламы? Вполне допускаю, что когда-нибудь наступит такой момент, когда Интернет станет такой же неотъемлемой частью быта любого члена общества, как телефон, радиоприемник и телевизор, но даже тогда он останется, в первую очередь, идеальным техническим средством коммуникаций. Нет, разумеется, со временем, Театр освоит и его, как освоил когда-то радио и телевидение, и тогда Зрителю (именно Зрителю, а не только участнику интерактива) будет предоставлена еще одна возможность для удовлетворения его духовных потребностей.

«…Битвы идей насмерть, феерические персонажи, сшибающий с ног демократизм «дель-арте», рождение налету живых и интересных концепций, разделение ролей каждому и по потребностям, и по способностям, — всё это сполна и даже более реализует себя в Сети. И непредвзятому наблюдателю очевидно, что интерактив, в котором каждый участник есть и персонаж, и режиссер, и постановщик, оказал не имеющее аналогов влияние на психологию человека…»

Ну, прям-таки, «сетевой коммунизм», и никак не меньше. Как, наверное, это легко и приятно – быть утопистом, принимая желаемое за действительное. Но пока, на мой взгляд, 80% интерактива – сплошная анархия и разгул дилетантизма в неуемной жажде самовыражения. Поэтому мне совершенно понятны и близки рассуждения г-на Ковальского по поводу «тусовочности» Интернета и его художественно-творческого уровня. Да и уважаемая Татьяна Эмильевна, по-моему, не очень возражает: «…. Во всяком случае, у меня пока нет оснований предполагать массового явления в Сети драматургов уровня Лопе-де-Вега…». А что касается не имеющего аналогов влияния на психологию человека – то это действительно так: люди, бОльшую часть жизни проводящие в виртуальном пространстве, сознательно лишают себя необходимой каждому человеку радости живого человеческого общения, а это, безусловно, влияет на психику.

«…Исследование этого явления еще впереди. Однако уже сейчас эта форма драмы (именно драмы как жанра и литературного, и способа бытия одновременно) безусловно преобладает над театром как таковым…»

Вот вам и первый, с моей точки зрения, ложный вывод из такой же точно ложной посылки. Уж сколько раз, по мере развития технического прогресса, звучали многочисленные голоса, предрекающие театру место где-то на задворках мирового творческого процесса, а то и полную деградацию и гибель, однако он жив до сих пор, несмотря на мощное развитие, сначала кино, а следом за ним – телевидения (будем надеяться – и перед Интернетом как-нибудь устоит),  и даже переживает сейчас определенный «бум», пусть пока такой же коммерческий и дикий, как и вообще весь российский «дикий» капитализм. Это явление временное. Совершенно очевидно, что произойдет естественный отбор, и «зерна будут отделены от плевел».

«…Кстати, замечу, в Интернет практикуется и сугубо театральная форма интерактива: например, на литературном сайте «Вечерний Гондольер» существует виртуальный театр (даже с вполне классической «Вешалкой»), время от времени приглашающий всех владеющих литературной речью к созданию живого импровизационного спектакля.. .»

Сразу хочется задать вопрос: а кто же зрители этого спектакля? Ведь театр не может существовать без зрителя. Сами участники? В таком случае эта интернетовская игра (именно игра) должна называться очень просто – «интеллектуальное самоудовлетворение». В истории реального театра также совсем недавно был период повального увлечения так называемыми психодрамами, т.е. спектаклями, в которых оговаривались лишь конфликт и предлагаемые обстоятельства, а все остальное было чистейшей воды актерской импровизацией, но он благополучно канул в Лету, потому что очень скоро эти самые психодрамы перестали быть востребованными зрителем, которому стало мало жизненного опыта и творческой «подвижности» того или иного актера.

«…За основу берется какой-нибудь из классических сюжетов (хоть «Питер Пэн»), а далее действие движется самотёком в рамках избранной формы. Интересные получаются эксперименты, с яркими и выразительными игровыми диалогами и непредсказуемым развитием сюжета…»

И что же, Вы всерьез полагаете, что результаты этих экспериментов могут быть выше или, хотя бы, равны первоисточнику? Это очень напоминает мне одно из упражнений «на фантазию», которыми занимаются на первом курсе театральных училищ, когда один студент продолжает рассказ другого, а к чему все это приведет – не знает никто. Чаще всего, все заходит в тупик, поскольку у «играющих» нет сверхзадачи и, следовательно, нет единого сквозного действия. Но для студентов это – всего лишь упражнение, а в Вашем случае – уже претензия на творчество, пусть даже и коллективное.

«…Такой спектакль способен длиться от нескольких часов до пары суток – то есть налицо потребность в возрождении античных временнЫх измерений драмы…»

Потребность – у кого? У зрителей или жителей Интернета? Дети тоже играют, к примеру, в «дочки-матери». Они тоже создают игровую драматургию. Для себя. Но, когда они начинают играть в театр – им становится необходим зритель, и папам, мамам, родственникам и соседям приходится занимать места в импровизированном «зрительном зале». И почему «временнЫе измерения драмы» именно античны? В культуре каждого народа они были такими и, зачастую, сохранились до сих пор. Древние обрядовые ритуалы и действа, брачная и земледельческая магия, имитация трудовых процессов, календарные, «свадебная» и «покойницкая» игры – т.е. все дотеатральные игровые виды фольклора, со временем превратившиеся в собственно драматические представления на основе фольклорного или фольклоризированного драматургического текста. Кроме того, не могу не отметить определенную непоследовательность критика: в одном случае говорится, что в обществе «налицо потребность возрождения античных, временных измерений драмы», что спектакль (в данном случае – интерактивный) может длиться несколько часов и даже – двое суток, в другом (эту цитату я приведу полностью позднее) – что современный зритель не способен выдержать более двух часов спектакля. Хотя, скорее всего, в интерактиве зритель вообще не нужен. Вот уж, действительно, в буквальном смысле, самоудовлетворение с интеллектуальным оргазмом в виде интерактивного катарсиса:
«…Все участники получают море удовольствия, которое, естественно, долго не длится, однако периодически случается именно по законам драматургического катарсиса…»

В связи со всем вышесказанным, вношу предложение: по аналогии с уже вошедшим в обиход неологизмом «сетература», ввести в употребление еще два – «сетеатр» и «сетематургия» (можно и покороче – «сететургия», а еще лучше – «сетемургия»)  –  и поделить «сферы влияния». Тем более что уважаемая Татьяна Эмильевна в одной из своих работ пишет о двух несмыкающихся рукавах литературы в он-лайн и офф-лайн. Так почему бы этот принцип не перенести и на театр? Потому что подлинное и единственное триединство реального Театра (пардон за каламбур) выглядит следующим образом: автор (пьеса) – актер – зритель. Попробуйте убрать один из компонентов – и вся постройка моментально рассыплется.

За сим позвольте мне ненадолго остановиться, закончив первую половину статьи.
Как говорится: продолжение следует.