Доска

-------
Волны разума, омывающие безбрежное ничто, позволяют человеку открывать новые законы, призванные обуздать и подчинить себе бесконечность. Но они лишь желаемое, выдаваемое за действительное.
-------

Шероховатая поверхность, мелкими занозами впивающаяся в голую кожу. Он чувствовал это пальцами ног, двигаясь небольшими шагами строго вперед и глядя широко раскрытыми глазами в сияющую абсолютной чернотой пустоту. Руки, удерживая равновесие, расставлены в стороны. Шаг, еще один и еще. "Где я? И что я?" "Почему я здесь?" Ответом была пьянящая и пугающая пустота вокруг, обвевающая обнаженную плоть несуществующими дуновениями. Нельзя ни нагнуться, ни развернуться, чтобы двинуться назад - он чувствует это, чувствует, что при малейшей подобной попытке он потеряет свою последнюю опору, тонкой полосой уходящей в никуда, поэтому только вперед навстречу. Чему? Прямая как стрела шириной не больше ладони, неверное положение ноги, и он срывается в пропасть справа. "Или слева, какая, черт, разница." И почему упасть - это худшее, чем движение вперед без конца, но он знал, что будет идти покуда это возможно. "Дженни!" Воспоминание, яркое, как ослепляющий свет фар на ночном шоссе, вспыхнуло в голове. На миг покачнулся, удержался, сделав чуть больший обычного шаг вперед. Множество видений, нахлынувших внезапно, без предупреждения, заполнило сознание. Вместе с болью. Болью, которую он пережил. Давно ли? Он не знал, картины прошлого (будущего?) прошли с пугающей ясностью и четкостью перед взором. Будто заново пережил увиденное.
"Дженни!" - хриплый крик застрял в горле, ноги одеревенели, округлившиеся глаза отказывались воспринимать увиденное, словно в кошмарном сне, наполненным вязким как кисель воздухом. Медленно, как-то вбок, припадая на одно колено, ее тело оседало в высокую сухую траву, голова также медленно завалилась на плечо, и, секундой позже, грохнулось тело, полностью исчезнув в траве. Сзади мелькнула невысокая тень, в рассеянном свете луны мутно блеснуло лезвие, и мир вновь приобрел свои нормальные свойства. Зашумел ветер, зашелестела листва угадываемых в темноте деревьев. От еще неосознанного до конца ужаса произошедшего, постепенно заполняющего каждую клеточку его тела, парализовало все нервы. Он стоял с открытым ртом и готовым вырваться криком, смотрел на то место, где минутой раньше была Дженни, радостно махая ему рукой. Закричал, пронзительно от нечеловеческой боли и ужаса, тяжело развернулся и побежал что есть сил от проклятого места. Высокая трава сменилась деревьями, упругие ветки хлестали по лицу. Он, не замечая, бежал и бежал пока хватило сил. Упал в уже влажную траву. Его, в полной прострации, нашли утром в двадцати шагах от трупа. Он пришел в себя в камере в полицейском участке. Пол дня просидел, не двигаясь, глядя в одну точку на грязной стене. Потом его повели на допрос. "Зачем ты ее убил?" - твердил и твердил свое следователь. Он молчал, лишь слегка покачивая головой. Между ним и следователем посередине стола в полиэтиленовом пакете лежало орудие преступления: огромный нож ("Почти как мачете" - мысль стороннего наблюдателя закралась ему в голову) с редкими подтеками ржавого цвета на лезвии. Сзади подпирали стену два безликих типа в штатском и нервно куривших сигарету за сигаретой. "Почему именно в этом месте? Как ты ее уговорил поехать туда? Вы приехали туда вместе?" - он не стал говорить, что она позвонила и пригласила на свидание, он сам недоумавал, почему именно там - это не вязалось ни с чем. И опять "Почему ты ее убил, ублюдок? Где ты достал этот тесак? Что, не мог найти более простой способ?", как будто имело смысл лишать жизни только определенными путями. Через сутки допроса попеременно сменяющимися следователями, во время которых его только один раз вывели под конвоем по нужде, его отпустили под расписку о невыезде - прямых улик не было, на орудии не нашли никаких отпечатков. На стоянке перед полицейским участком был припаркован его красно-черный шевроле. Раскосая улыбка фар смотрелась издевательски, машина олицетворяла собой скорость и жизнь. И скорость. Поворот ключа, и двигатель мягко заурчал. Прямыми, опусташаемыми осенью улицами встретил уже чужой Город, но теперь было все равно, он знал, что следует сделать...
С трудом сохраняя равновесие он продолжал двигаться вперед. Сердце пришло в норму и стало ровнее биться, шаги стали тверже, размереннее. Он не имеет права на ошибку. Скользящее движение ногой вперед, затем другой. Кожа воспалена бесчисленными заусенницами, и все же останавливаться нельзя, надо двигаться. Это была единственная твердая уверенность среди всей нереальности происходящего. Где-то впереди ждет ровная поверхность, земля, где можно отдохнуть, собраться мыслями. Думать так было приятно. "Ведь не может же эта проклятая доска длиться бесконечность." Он отгонял эту мысль, как мог, потому что она казалась единственным решением, порождала страх, страх означал безумие, когда можно отбросить законы логики, плюнуть на чувства и, превратившись в безумное затравленное животное, ринуться в пропасть.