Февралем

Железная дверь в подъезд, цвет – светло-коричневый или грязно-желтый, это кто как воспринимает. В пору порассуждать о средствах защиты кибер-лодок от флибустьеров, но об этом еще в прошлом веке было и так достаточно шумихи в научных и бульварных изданиях.

Слева, сменная лавочка – с утра и до ночи на ней старушки перетирают косточки окружающим, с ночи до утра молодежь потягивает алкоголи, забрасывает улицу окурками и семечной скорлупой. Если остановиться рядом и не привлекать к себе внимания, можно подслушать разную кучу никому ненужных вещей.

Слева и прямо – детский двор, в нем деревья, качели, какие-то штуки для лазанья, теннисный стол, песочницы, разрушенные скамейки. Прямо – детский сад, а где-то за ним школа. Дорога направо, мимо мусорных контейнеров. Как-то в новостях был сюжет про находку в одном из них детской головы.

Я много раз проходил по этой дороге, мимо меня менялись времена года. Я представлял себя трагичным героем видеоклипа на тоскливую осеннюю музыку. По этой самой дороге, когда надо мной пролетает небо с заплатками облаков и стяжками ворон. Почему-то осенью и в начале зимы они организовывали огромные стаи, куда-то улетали, скорее всего в теплые края городских свалок.

Мимо них с огромной сумкой на плече прошел молодой человек, ремень сумки соскочил с плеча, когда он поскользнулся, поворачивая за угол дома.

- Куда он таскается, каждое воскресенье с этой сумищей на ночь глядя.
- А черт их знает, их теперь не поймешь, они теперь все психи, ненормальные и наркоманы..

Разные переживательно–философские бредни.


Полтора часа в междугороднем автобусе, разбудило КП, картонка пропуска, как обычно дежурный тормошит подвыпившего мужика, еще бы – вечер, нет скорее начало ночи закончившихся выходных. За воротами на плечи обрушилась безысходность, как будто бы нажали какую-то кнопку, или ты очутился в каком-то нехорошем, нездоровом месте.

В наушниках Coctau Twins,  дежурное спасибо водителю – что, мол хорошо, что хорошо доехали, соседи по общаге между собой жалуются на то, что задолбала такая жизнь – все дураки, денег ни фига не платят (было бы за что платить), жить так не возможно – каждые выходные мотаться туда сюда, блин если бы не отсрочка от армии не стали бы мы тут работать и т.д. и т.п.

Вот он четвертый этаж, № 413, в нем две комнаты, одна маленькая моя и большая – придурков соседей, между ними коридорчик, в котором вешалка для одежды, и четыре двери, две в жилые комнаты, в которых расположены наши койко-места и две в убогие ванную и туалет. Между входами в санузлы, приютилась толи скамейка, а можно еще как-то назвать, кто видел тот поймет. В общем это такая штука в высотой сантиметров 40 – 50, в ней полочка для обуви, а сверху на ней стоит плитка на которой мы готовим каждый свою нехитрую пищу. На моей двери, которую мы через некоторое время варварски сломаем (ну это я забегаю вперед), пластиковый файлик с надписью №13 «Отель исполнения желаний».

И я захожу внутрь …

Как я оказался здесь, я много раз вспоминаю эту историю и ищу начало. Начало того февраля, который принес меня сюда, тут то и начиналась всякая разная путаница. Дело в том, что тогда на дворе был точно не февраль, а какой-то другой февральский месяц,  у меня в то время (и это продолжалось потом еще около полутора лет) было что-то не в порядке с головой – мании преследований, депрессии, сложности во взаимопонимании с женским полом, постоянное безденежье, тогда я был самым настоящим бедным, пьющим, курящим, не очень хорошо одетым студентом. При этом заканчивался пятый курс, нужно было хоть как-то определяться. Вам должно быть приходилось слышать от своих родственников такое слово. Мне одно время часто, меня третировали моя сестра, тетка: «Когда повзрослеешь, пора браться за ум, надо зарабатывать». А я не хотел ни браться за ум, ни взрослеть, ни зарабатывать. Потом подумал, что зарабатывать все-таки нужно. Стал искать, ни связей, ни каких-то умений ничего у меня не было. Впрочем, здесь опять путаница, на время не нужно обращать внимание, началось это где-то курса со второго, то бишь эти самые поиски.

Где-то во времени пытался быть журналистом – я же умею писать, заработал, если не ошибаюсь около 50 рублей, за какой-то материал о безвестной рок группе. Оказалось, что быть журналистом это совсем даже и не писать. Потом мой приятель, с которым мы были раньше лихими панк-рок-горе музыкантами, уж непонятно из каких соображений, пытался привлекать к созданию его программы на телевиденье, и я уже видел себя непревзойденным ведущим передачи. Представлял, где и чего у меня будет храниться в офисе, вот в этом шкафу у меня будет висеть костюм, в котором я буду представать перед видеокамерой, вот тут у меня будет то-то и то-то … слава богу, из этого ничего не вышло, кроме немногих знакомств, не очень красивых разборок и большого количества выпитого пива. Потом еще и еще попытки уже другие, которые не добавляли денег в мой карман.

А меня все так и несло через это время где-то на крыльях, а где-то волокло по земле, февральским ветром.

Где-то тогда же вернулся друг, я выручил его из его безумия, но никто не выручал меня. Все это время я писал и писал всякие горькие вещи, компьютера в то время не было, писал от руки, прочитать кроме меня все это дело не мог никто кроме меня (видели бы Вы мой почерк  ) Я где-то чего-то набирал у друзей, печатал, показывал всем своим знакомым, меня хвалили.

А ветер все дул и дул, иногда крепчая иногда слабея, как-то, я помню, он разнес вдребезги мою шлюпку (см. «Небо без горизонта») …

00:45 (ночь с воскресенья на понедельник).
 Я разобрал свою огромную сумку – домашние продукты в холодильник, этот холодильник целая история, я расскажу несколько позже, плэер, кассеты, поглаженные сестрой на неделю рубахи, книга, ну и что-нибудь не обычное. Прошлую ночь с воскресенья на понедельник, когда я вернулся в эту конуру и попытался складировать продукты, дверцу холодильника, казалось, вышибло отвратительной вонью испорченной рыбы и како-то толи копченого сало-мяса, проволоченного мне на хранение соседом. Всего на всего подвела розетка, когда я собирался уезжать, видимо каким-то образом ее задел.

Кстати презабавная история о том, откуда взялся этот холодильник, да мне снова захотелось отвлечься. Еще в моей комнате есть платяной шкаф, ростом до потолка, в этом шкафу я храню свою одежду, непортящиеся продукты и посуду, кровать у которой отваливается спинка и я ее часто чем-нибудь подпираю, скорее всего, было бы лучше либо самому все как следует прикрутить или вызвать плотника, но так быстрее, опять же, чего напрягаться если это все только на время. Временные жилища страшное зло, вырабатывает стойкие стереотипы неряшливости и разгильдяйства, думаешь – да фигня, зачем чего-то напрягаться если через некоторое ты уже будешь совсем не здесь, а прекрасном воздушном замке. Куча народа в пост-советском пространстве, живет именно так в течение многих лет, ожидая лучшей доли, лелея каждый свой замок, завидуя более удачливым соседям.

На кровати я обычно сплю, сижу, валяюсь, читаю книги, на ней сидят мои гости, когда мы с ними пьем пиво и общаемся. Женщин на этой кровати почти не было, что значит почти. Да очень просто – забрел к своему приятелю и оказался на вечеринке, которая затянулась до утра, там были какие-то девушки, я их очаровал безобразной игрой на гитаре, одна из них (имя, убейте, не помню, что-то похожее на Татьяну) возжелала чего-то там, ну вот мы и оказались у меня, там какое-то время хватали друг друга за разные части тела и целовались. Через полчаса этих самых хватаний оказалось, что ей давным давно пора домой и я побрел ее провожать, потом мы сидели на какой-то скамейке и она настойчиво предлагала, зайти к ней домой, мне это делать совершенно не хотелось, к тому же уже через листья стало просвечивать утро, голова от выпитого начинала потрескивать, через 2,5 часа нужно было быть на работе и работать. Потом, ну может быть потом, да вообще не нужно мне ее было совсем, хоть я был тогда одинок.
Напротив кровати кресло, используется, как правило, по назначению, то есть целевое использование, быть может, мои предшественники делали с ним чего-нибудь совсем ни того, но о том мне ничего не ведомо. Рядом тумбочка, на ней чайник, который мне достался по наследству, лампа с соломенным абажуром, похожим на шляпу, ее я привез из дома и потом оставлю кому-нибудь. Над тумбочкой, креслом и холодильником – книжная полка, а там кассеты, диски, книги. Время от времени ко мне забредал соседский разваленный телевизор, и тогда чайник с лампой перекочевывали на холодильник, а полка оставалась на месте.

Холодильник этот торчал очень долго на балконе у коллеги по работе моего соседа, с которым мы жили в одной комнате, когда я был на практике (есть, знаете ли, такой вид родства в пост-советском обществе – общажные сожители), и этот самый коллега по работе моего соседа запродал его соседу, кажется за 1000 рублей. А мы потом все это дело весело волокли на четвертый этаж, после, запыхавшись, пили пиво – обмывали. Сосед в свое время уволился и запродал его мне, я вот теперь отмываю этот прибор от рыбной вони, а потом запродам его кому-нибудь.

18:00 – 18:30 Пятница
Кипит чайник, по комнате разбросаны кучами вещи, комком в сумку, наушники с Blur на голову, лестница, пронизывающий ветер, тропинка, потом дорожка на автовокзал, билет до «Локомотива», щелчок зажигалки, 1,5 часа одиночества в автобусе вместе с blur, coctau twins, babylon zoo и другими. За эти поездки очень многое передумано, прочитано, понято, увидено.
Еще на практике, когда я только познакомился с этим городом-монстром, да простят меня те кто любят этот город…, я помню приехал домой, врубил на всю катушку Баби Зу – песенку про спэйс полис, закурил, и вокруг меня закачались красно-сине-зеленые волны.

Красно-сине-зеленое грезило, и я увидел, передо мной выступило с чудовищной отчетливостью все то, что ждет меня, вся та убогость, которая меня окружала, и лишь вдалеке скрывался в тумане возможный выход.
Я понял, в какую жопу попадаю, захотелось завыть, сбежать. И теперь я думаю, а чтобы я сделал, если бы смог вернуться туда, в тогда когда ступил на этот путь …

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ …