Алехин Инессе 7

 Алехин – Инессе № 7
http://www.proza.ru:8004/cgi-bin/manager.pl

воскресенье, 29 февраля 2004 г.
20:08

Утром я отправил ей письмо на "мыло", а сам пошел в церковь, куда должна прийти и она, чтобы потом пойти в Интернет-кафе и прочесть свои письма.
Зачем я позвонил ей раньше срока, поздно ночью, пригласил ее завтра в церковь?
Мне было очень плохо, от любви и от ненависти к ней. Боже, как различимо ненависть переплеталась с любовью, по всем венам, по всем капелькам – кубикам – крови, и уже невнятно исчезала в ней, в крови моих чувств. Чем больше я сторонился ее, тем сильнее она проникала в меня. Превращая дни мои в наваждение, а ночи – в камеру одиночки, наполненную призраками…. Я не выдерживал, черное окно Малевича  становилось прозрачным, но совсем не рассветало. Она влетала в нее, искушая мою волю, стоящую на страже моего тела, – это были головорез с одним глазом и пиратской серьгой и убитый чеченец в саду своего Аллаха. Но пират и чеченец – ненадежная защита. Моя воля изменяла мне давно, убивая друзей и заключая союзы с врагами. Пока я писал, отдаваясь слову, воля моя плела заговоры.
И что сделала с ними эта женщина? Стоило только ей появиться! Моя стража и не думала сражаться, а изо всей силы старалась не шуметь, чтобы не разбудить меня, устраивая надо мной беспросветную декорацию последней февральской ночи. Утром я проснулся и своими руками обезглавил своих телохранителей.
Инесса, любовь моя, зачем я встретил тебя, грех мой.
Этим утром я спокойно шел в церковь и думал о том, что я прощен, и теперь я хотел слезами раствориться в словах молитв, благодарности. Она обещала прийти, но храм не обещал встретить ее спектаклем, не предоставил ей отдельного ложа. Она натянулась, чтобы не отпустить себя, не отдаться литии. Ни разу не обернулась, но только и чувствовала тепло моего взгляда на себе, тепло объятий, тепло желания из своего мира, совсем не свечной огонек. Но это было не мое тепло, не мой взгляд. Кто-то другой смотрел на нее.
Ненависть моя уходила, освобождая меня.
Прости меня, Инесса. В том, последнем разговоре я был во власти моей предательской воли и причинил тебе боль (такими коварными были паразиты мои, пытались поссорить меня с тобой, чтобы овладеть твоей свободой). Я гнул свою линию, пытаясь взять тебя этим железным обручем, натянуть на тебя испанский сапог ограничения и раскаяния. Прости меня.
Теперь я свободен, и мы можем прогуляться немного. Вот мы идем по проспекту Комитаса, спускаемся к станции метро "Дружба", около магазина "Киев" мы должны расстаться. Ты едешь на день рождения своей сестры, я возвращаюсь к себе. Мы не боимся людей, быть узнанными. Как спокойно мы прошли около остановки нашего Славянского университета. Ну и что. И ты теперь не боишься языков своих однокурсниц. Наконец-то и ненавистный тебе город освободил тебя, выпустил, и мы шагаем, днем, на виду у всех, и не спешим. Мы говорим о твоем последнем рассказе, я его хвалю и отмечаю недостатки. Каков у тебя язык! Правда, хорош. И глаз умен – многое подмечает. И душа большая... Вот и Перекресток пяти дорог. Ужасное место, правда? Ни перейти, ни перелететь. И подземка такая ужасная: клокочущий телами ад.
Ну вот и все, Инесса. Как мало я тебя любил. Не будем теперь говорить о том, какие мы были. Да, искривленные деревья, переплелись, чтобы вытянуться в разные стороны. Что мы будем думать друг о друге потом?  Я беру твою руку. Я ведь теперь не боюсь любви. Я целую тебя, и ты не боишься людей, что они подумают – здесь так людно. И я не могу, не могу оторвать своих губ от твоих. Да, Инесса, мы встретимся еще, встретимся. На следующей неделе, нет ближе – завтра. Непременно завтра. В будущем, в "неверморе" нашем. Ведь это был всего лишь сон, сон, сон.