Бабы, слёзы и весна

… а Наталья молча уткнулась в подушку и рыдала. Её плечи дёргались, и из-под вороха крашеных в рыжее солнце волос доносились всхлипывания и мелодичные завывания.  Такого  жалкого существа Егор уже давно не видел. Он меланхолично походил вокруг кровати и, не найдя, чем её успокоить, сел рядом. «…И сдалась ей эта сумочка с бантиком» – подумал он и тупо уставился в окно.

Жека опаздывала уже на полтора часа. Я съел обед из трёх блюд и теперь допивал вторую кружку средства для убийства времени. В голове за это время насочинялись стихи, тут же забылись, вспомнились эротические сцены, сменились рабочими. Наконец по кафелю зацокали знакомые шпильки. «Ой, привет! Солнце, ты не представляешь, как я сейчас ругалась с этими дурацкими таксистами… ехать на вызов целый час! Ты представляешь?! Я позвонила…» - песня лилась как мёд на мои уши, и сладкими каплями стекала по щекам.  И я улыбался… Приехала…

Вика надменно смотрела на Андрея Петровича. Её распирало от немотивированной гордости, и взгляд излучал огонь,… а заодно яд, радиацию и электромагнитное излучение. Как он смел?! Прийти, подарить цветы! В её квартиру! Хотя и приятно вроде…  Вика съязвила что-то про старых холостяков, и Андрей Петрович ещё больше ссутулился и виновато заулыбался. Он помялся на пороге, не решаясь протянуть ей букет, побурчал что-то про поздравления и, спешно оставив цветы на  табуретке, скрылся за дверью. Ему стало легче от успешного бегства, и весна наступила на мозги с новой силой. А Вика в это время села на кухне и закурила. Ей было очень одиноко, и никто её не понимал…

Напилась как свинья. Прежде скромная Юлька, улыбаясь, ходила по залу, начинала танцевать, притопывая ножкой,  от чего напоминала молодую кобылицу. Мы не обращали на неё особенно пристального внимания, боясь спугнуть, а ей оно уже было и не особенно нужно. Юлька «звездила» и самые важные зрители находились у неё в голове. Она танцевала,  подпевала грохочущей по дискотеке «попсе» и обнималась с такими родными ей Нами. В общем, всё было вполне в тон сложившейся атмосфере – мы тоже улыбались, выдыхали водку и колбасу, девчонки смеялись… А в понедельник Юлька пришла на занятия и ни с кем не разговаривала. Мы так и не вспомнили, чем могли её обидеть.

Анька так хотела быть розовой и пушистой, что стала.  Она теперь постоянно в каких-то волосатых джемперах, шарфах, варежках, с наивно-глупой улыбкой и  большими глазами. Ну прямо ангел в облаке, только страшновата на мой взгляд. А вот Саня с ней теперь боится обниматься, чтобы не портить костюм  бесконечным крашеным ворсом.

 Ты меня не люююуууубишь!, - завыла Светка и Женька снова начал её обнимать. Ничего криминального в том, что ему понравилась задница официантки, не было. Но если бы он знал, что последствия будут настолько трагичны, то смотрел бы только в Светкины серые глаза и говорил нежности… а теперь… ему хотелось закурить и успокоиться, но Светка не унималась и пищала жалобно и  трогательно. В голове Светки постепенно разрасталась картина краха их отношений, который только что начался со взгляда на чужую жопу, а Женька уже просто ждал когда это закончится и хотел выпить. В конце концов, он оторвал от себя истекающую слезами подругу и встряхнул: «Да люблю я тебя, дура, господи… вот… с восьмым марта тебя». В Светкину руку аккуратно лёг небольшой свёрток, а Женька её чмокнул, развернулся и пошёл в зал, где их ждал остывший, но всё ещё вкусный ужин.