Повесть о славном рыцаре Анри и красавице Матиссе

     Это повесть о великих и не очень, о чести и мести, о любви, искусстве  и ратных подвигах!
     Внимайте же сказке-вязи, коей бард по милости и благоволению Божию свидетелем был….

     «Шли темные годины Средневековья… и брезжил впотьмах яркий свет христианства…

     Британия, славная островная держава, тонула в огне. Королевские междоусобицы и дворянские распри раздирали ее нутро. Каждый тянул камни из фундамента, не заботясь о возникающих в нем порах.
     Прознав о смутах и дворцовых раздорах, со всех частей света, с четырьмя ветрами шли на священную британскую землю полчища варваров. С юга и востока одолевали англы, и вели свои украшенные драконьими головами корабли свирепые саксы… На западе бесчинствовали ирландские кельты, вздымая над каждым из захваченных сел полотно, окропленное кровью младенцев…
    А с севера…

-      Что ты видишь? – воскликнул страж, отирая платком залитый потом лоб, - что там?
    Глядящий вдаль воин стучал зубами, и его лицо было белее мела, белее морской пены…
-      Их… тысячи…
-      Свистни в х**, - молвил моложавый рыцарь в блестящих на солнце доспехах, отнимая от глаз какую-то странную трубу, - их сотни тысяч…

    И была кровь, и в воздухе плыли полчища рогатых шлемов, и гремели волынки и тамбурины, и полыхали замки…

 -     Они будут здесь к ночи, мой господин, - кастелян замка молча глядел на своего сюзерена, - они в сто раз превосходят нас числом.
-       Увези мою дочь, Лодвиг! – произнес король. – Увези в Лондон. Спрячь от беды.
-       Да пребудет с его величеством благословение Господне…
-       Собери всех рыцарей. Открыть амбары и оружейные склады. Мы встретим их достойно!

    И тогда злые язычники пикты захватили один из древнейших городов-крепостей в Уэссексе. Британский король был милостиво препровожден на тот свет, крепостные стены облиты праведной кровью оборонявших их рыцарей, а головы защитников гарнизона насажены на колья и выставлены в цитадели…

    Линия королевского рода прервалась. Британию обуял хаос и чума. А на престол воссел жестокий и беспощадный варвар Огон, живший в пещерах Альбы. Верховный вождь пиктов и скоттов севера, напавших на Уэссекс и разоривших княжество…
    Огон призвал темных друидов и создал Круг, и вершил гнусные таинства и обряды, кои были противны светлой вере Христа. И с течением времени его власть окрепла, а сила возросла, как некогда возрос Священный Дуб из жалкого зернышка, как разверзлись пучины ада, стоило одной лишь капле зла человеческого пролиться на землю… Британия погрязла в нечистом болоте варварства…
    И рабство заполонило зеленые земли, и не видать было конца-краю изуверствам друидов Круга, и особливо же Огона. А королевская династия ушла с гибелью последнего короля бриттов. Ибо не уцелел также никто из детей его. Такие разнеслись вести!

    Бритты пали духом, и годы текли, и нация медленно превращалась в пыль…

    А кони тем временем несли в столицу британскую принцессу. По цветистым долинам и пестрым луговинам, омываемым солнцем и орошаемым золотыми дождями. Южные земли еще не успели подвергнуться жестокостям пиктов. На дальних рубежах, воины, все еще верные своему усопшему королю, ожесточенно бились с отрядами саксов, не подпуская их слишком близко к столице.
    Кристальные озера и шумные дубравы, густые туманы по утрам и восхитительные закатные переливы – центр Британии еще хранил остатки своей незабвенной красоты.
    Ясноокая Матисса, единственная дочь короля, живая и невредимая, но омраченная горем, прибыла в Лондон. Лодвиг ухаживал за ней, тщательно скрывая от лишних глаз, растил и заботился, как родной отец, за что Матисса любила его беззаветно. А вечерами она гуляла по Tower Bridge и Темза несла свои темные воды и зловеще высилась Башня, у самого основания которой был весьма неплохой трактир с отменным пивом!

    Шли годы, сумрак сгущался над столицей и окрестными землями, ибо саксы неумолимой лавиной накатывали с моря, отгоняя бриттов с побережья, заставляя их прятаться на суше, и отступать, теряя последние силы. Надежды не было. А варвар-узурпатор Огон, собрав под свое предводительство огромную армию, возглавил Великий Поход, решив раз и навсегда захватить южные графства…

-      Что случилось, отец? – спросила как-то Матисса, отрываясь от мольберта с еще не дописанной «Итальянкой». 
    Лодвиг стоял в дверях и на лице его застыл ужас.
-      Мы покидаем Лондон, - хрипло проговорил он.
-      Но я еще не докончила картину…
-      Не время думать об искусстве, когда в опасности жизнь!
-      Между прочим эту работа будет продаваться с Парижского аукциона за миллионы евро…
    Лодвиг посмотрел на нее и тяжело вздохнул, после чего они собрали кое-какие вещи и почти тотчас тронулись в путь.

    Что можно рассказать об их путешествии? Да ничего особенного. Не успели отъехать и на десять лиг, как в окрестном лесу, через который пролегала дорога, на их отряд, состоящий, не считая Матиссы, из пяти рыцарей и уже порядком постаревшего кастеляна Лодвига, напали разбойники. В быстрой схватке Лодвига исполосовали мечами, как доброго порося. Такая вот безвестная смерть. А Матисса…

-       Милостивые господа разбойники, - обратилась дрожавшая как осиновый лист принцесса к вожаку, - я верю в ваше благородство и уповаю на вашу честь. Не троньте несчастную даму, потерявшую все, да ничего, собственно, и не имевшую. Я была бы крайне признательна…

    И она действительно была признательна. Только не им.

-      Изменники, убийцы тишины, грязнящие железо братской кровью, бросайте шпаги из бесславных рук! - прокричал появившийся вдруг из-за поворота рыцарь, восседая на грациозном черном коне.
-       И выслушайте княжескую волю! – пискнул вышедший за ним мужчина в вельветовом берете, с маленькими проницательными глазами писателя и в несколько нетипичном для того времени костюме.
-       Да, именно, княжескую волю, - договорил он, не обращая внимания на сборище волосатых разбойников, - так и запишу для потомков, ибо я, сэр Уильям, признаю, что ваше, сэр Артур, обращение достойно… хм… достойно… восхищения!
    Он присел на ствол поваленного дуба и принялся покрывать лист веленевой бумаги письменами. Сэр Артур же, позвякивая шпорами, подъехал к главарю банды и молвил эдак:
-       Если вы немедля не покинете этих мест, боюсь…
-       Да поняли мы, поняли, сэр благочестивый рыцарь!   

-      О прекрасная леди, - обратился сэр Артур к Матиссе, - вы так милы, а я так одинок…
-      Я бы с радостью, - отозвалась принцесса, - но меня зовут Матисса.
-      О! Чудесное имя, моя госпожа.
-      В том и дело, что чудесное. Но не то.
-      Что вы хотите сказать? Я не понимаю…
-      Не Гвиневера…
-      Ну вот, опять облом! – в сердцах воскликнул рыцарь. – Гвиневера, Гвиневера! Все только о ней и толкуют, словно нет больше в мире красавиц, достойных стать королевой!
-      Я бы порекомендовал вам Джульетту, сэр Артур, - сэр Уильям оторвался от велени, - но увы, ее суженного зовут Ромео!
-       Какое-то сарацинское имечко, сэр, - прищурился Артур, - уж не язычница ли она, твоя Джульетта?
-       Она римлянка, о досточтимый рыцарь, претендующий на трон Британии.
-       Пожалуй нет, пусть Ромео возьмет Джульетту, а Гвиневера…

    Гвиневера тоже ждала своего суженного, только далеко от того леса. В Ирландии, как ни странно.

    Будущий король Артур, понаделавший впоследствии много шороху, и вся его свита, в том числе и писатель сэр Уильям Шекспирский, распрощались с Матиссой с легким сердцем. Ибо там, где прошел этот истинный христианин, зло забивалось в угол и скулило, как побитый пес. И ехала Матисса дальше на белоснежном коне, и бор раскинул над ней свой благодушный полог…

…Пока славный рыцарь, герой крестовых походов, давший обет не показывать своего лица до того, как не вернет свою любовь…

    Золотистые туманы скрывали подножья холмов, и стелилась дымка по влажной от росы траве, и заливисто щебетали птицы в кронах Шервудского леса… а белый статный конь, украшенный розовыми ленточками, вез по тропинке прекрасную леди…
    И она охнула, и прикрылась веером, завидев на камне у тропы мужчину, игравшего на флейте дивную мелодийку. Мужчина был высок и строен, а трели флейты бесподобно лиричны… в общем, леди грациозно соскочила с коня и подобрав оборки кружевного платья, подошла к незнакомцу.
-      Вы бритт?
-      А вы прекрасны, моя дама.
-      Пока еще не ваша, мон шер.
-      Пока?
    И она заливисто рассмеялась и стрельнула озорными глазками.

* * *

    А потом он не видел ее почти год, а она сидела в башне, и ее морили голодом. А он дал обет не открывать лица, пока Матисса не обвенчается с ним пред имя Господа. И он бился бесстрашно и отважно, но бесполезно, потому что вскоре (король умер, да здравствует король!) его перевели на службу к рыцарю, против штандарта которого он усердно сражался все это время. И опять кровь фонтанами летела из-под его меча. И популяция катилась в пропасть…

* * *

    Был такой зловредный рыцарь Мордред, сын знаменитой Морганы, который все испортил. История начиналась и шла так славно: рыцарь, повстречавший в Шервудском лесу Матиссу, влюбился в нее, а она в него. Они ехали бок о бок, держась за руки, а розовые ленточки на ее коне переплетались с голубыми на его. Они улыбались, они знали, что теперь их разлучит разве что…
    Мордред.
    Черноволосый sun of a shit, который вдруг вырос прямо из-под земли. Криво усмехаясь, он подъехал к ним, и заглянув в глаза рыцарю, которого, кстати, звали Анри, молвил:
-       Черт с тобой, юнец, можешь ехать дальше, я тебя не трону. Но вот твоя спутница пойдет со мной.
-       Куда это она пойдет с тобой?
-       Я сказал «со мной»? Оговорился. Она пойдет «за меня».
-       Вот еще! Ты вообще, кто такой, воронье пугало?
    Мордред фыркнул и исчез. Вместе с Матиссой и конем с розовыми ленточками.
    И остался Анри без Матиссы. Хе-хе.

    А Моргана знала, на что шла, когда зачинала своего отпрыска. Они с языческой богиней Маб уже тогда предрекли, что Мерлин, который в те времена еще был слабонервным флегматиком с непомерными амбициями, вскоре обретет власть над магией. И станет опасен. И Моргана решила укротить строптивого чародея, да не своими руками, а чада. Но Мордред был нормальным парнем с нормальной ориентацией, и вместо Мерлина принялся за Матиссу. Он увез ее в свой черный замок, где заточил в самой высокой башне. И морил голодом, ибо возжелал сделать ее своей законной супругой. Матисса, хрупкая, словно стебель ландыша, таяла на глазах, но свято хранила невинность и любовь к Анри. Именно там, в угрюмой башне, и родились ее основные труды, а первой была картина «Музыка», стоимость пятидесятой копии с которой сегодня переводится на сотни тысяч…

    Анри страдал. С тоски он навестил тайное убежище сэра Артура, который, вместе с сэром Уильямом, предавался кутежам и попойкам в родовом имении под Лондоном. Они могли позволить себе немного передохнуть: саксы охолонули, кельты изучали огамическое письмо, а пикты… пикты ж далеко! Их Великий Поход закончился на второй неделе, когда вдруг стукнули морозы, и в юбках стало прохладно.
    Анри рассказал Артуру о своих злоключениях и о похищении черным мерзавцем его любимой.
Артур чертыхнулся про себя – уж больно не хотел покидать уютного гнездышка с превосходной выпивкой – но быть королем, значит выслушивать всех, и быть рыцарем, значит помогать обездоленным. Он вскочил на своего коня и, собрав небольшую дружину, тронулся в дальний путь.

    На всю страну разлетелся слух, что прибыл наконец истинный Государь, потомок давно увядшего рода, способный вновь возвеличить Британию и вернуть ей положенный статус независимого королевства. И немало поспособствовал тому сэр Уильям, который с командой энтузиастов-консерваторов расклеил всюду листовки, где литературно и доходчиво пояснялось: «Британь воспрянет ото сна, и на обломках чужевластья напишут наши имена…».
      
    Затем были битвы, и битвы, и еще много битв…

    Мордред сидел в своем замке, в дубовом кресле под родовым гербом, и думал о том, что гораздо проще заглянуть в городской бордель, чем добиться чего-либо от своей пленницы. Матисса же ликовала, ибо ей наконец-то удалось сбросить лишние килограммы, и теперь ее талии можно было только позавидовать.
    Однажды, когда Мордред спал в своем уютном алькове, а Матисса страдала от бессонницы, сидя у  зарешеченного окошка в башне, на окрестном болоте трижды проорала выпь. Мордред проснулся в холодном поту и кубарем скатился с дамастовых простыней, потому что выпь предрекала ему смерть. Он видел, словно наяву, как блестящий меч поет в воздухе, и каменный пол замка орошается его голубой кровью…
    Он преисполнился решимости и выслал гонца-скорохода к Огону, правящему в Уэссексе, с приглашением на свою свадьбу. Венчание, как гласило древнейшее из пророчеств, должно было принести ему облегчение и обезопасить его. К тому же Моргана, весьма обозленная тем, что ее отпрыск не уделяет внимания чародею Мерлину, решила ускорить марьяж, дабы поскорее освободить сына от амуров в сердце.
   
    Огон, выслушав гонца, по старой армейской привычке велел отсечь ему голову. Сам же, одинокий, боящийся старости, как моровой язвы, решил, во что бы то ни стало…

-      Подать мой меч! – заорал он на весь тронный зал.
-      Костыль ему, меча недоставало… - буркнул за его спиной карлик-дворецкий, который занимал во дворце весьма почетную должность шута. 
-      А ты, мошенник низкий, всех приглашенный обойди по списку! – обернулся на него самозванец-король. – Скажи гостям, чье имя здесь стоит, что в замок Мордреда их путь теперь лежит!

    Битвы, битвы, битвы…

    Все сильнее растет и ширится слава и сияние сэра Артура, под знамена которого собрались тысячи рыцарей, и даже один колдун, чье имя знать не обязательно. Колдун дал Артуру меч, а тот вытащил его из скалы, предварительно получив из рук Владычицы Озера. Вот такая фигня. Меч обладал одним удивительным свойством – рубил головы только тем, у кого волосы уже покрылись пеплом. Первым попал под горячую руку сам колдун. Бедняга.

* * *
-      Пора-пора-порадуемся на своем веку!
    Сэр Артур орал во всю глотку знаменитую песню четырех мушкетеров, которые, к слову сказать, трусили позади на отменных парижских скакунах из конюшен его величества Людовика VIII. Д’артаньян с Арамисом подпевали, а Атос и Портос вели спор о дамах Британии.    
-      Если Гвиневера, о которой тут все болтают, и впрямь красива, как озерная гладь в лучах бургундского солнца, тогда я обязуюсь служить сэру Артуру верой и правдой! – говорил Портос.
-      А если нет, - ввернул Атос, подкручивая усы, - тогда мне придется забрать вашу баронскую грамоту во благо Франции.
-      Во благо Франции? – усмехнулся Арамис, - скорее уж во благо Марии Антуанетты, на свидания с которой, дорогой друг, вам не хватает ваших графских дивидендов…
-      Кончайте лялякать на вашем «франсе», - рявкнул на них сэр Артур, - перед нами – замок Мордреда!.. А посему давайте свернем отсюда подобру-поздорову и забуримся в какой-нибудь трактир с холодным пивом. Нам тут делать нечего.
-      Три тысячи чертей!
-      Тогда какого дьявола мы сюда ехали?
-      Лучше бы я нежился в мягкой постели с графиней де Луазье!
-      И разве не нуждается в спасении мадемуазель Матисса?
    Артур вздохнул и направил коня по тропинке к ближайшей деревне.

    Развязка близка.
    Ибо битвы поутихли, и британцы медленно, но уверенно обретали былую силу. Артур каленым железом и мохнатой веревкой выжигал в стране чуму варварства и идолопоклонничества, прокладывая дорогу светлой и незапятнанной вере Христа. В чем ему активно помогал чародей Мерлин, который, как ни парадоксально, был безбожным язычником и до смерти боялся креста. Правда, будущий король делал это не сам, а посредством безупречно функционирующей сети спецслужб и тайных военных организаций, а Мерлин лишь рассылал в четыре части света всяких там Штирлицев и Брутов, но не суть. Главное, Огон понял, что под ним искрится хворост. А Моргану удар хватил, когда она увидела, что Британия потихонечку христианизируется.
    Смерть ее была легкой и сплетен не вызвала.
   
-      Ты заходишь сзади, а ты – спереди, - распределял Огон роли, стоя перед главными воротами замка Мордреда, - этот гад не должен уйти живым. А когда мы устраним эту мелкую занозу, я введу Право Первой Ночи. И опробую его на Матиссе…
    Матисса ревела, как дождь в ноябре…»

* * *

-      Вот уже почти и конец… так и запишем. «Я, величайший бард всех времен и народов, подвожу труд своей жизни к логическому завершению. Потомки очень любят хэппи-энды, вот и навернем для немножечко. Кому будет интересно слушать о том, что Матиссу разбил паралич в окружении студеных плит башенного застенка? Что Анри сгинул в болотах, где его наверняка сожрали волки, а Артур, гроза чужеземцев, спился до умопомрачения и помер в муках, на руках у поседевшей, беззубой Гвиневеры?
А ведь так оно и было, слово чести!».
    Где там мой ластик… последние строки сотрем от греха подальше…

* * *
   
    «Что еще можно сказать об отважном Анри? Только то, что мужество его не уступало его же хитрости. Юный рыцарь проник в замок Мордреда с черного хода, обольстив ведьму-привратницу. Он даже хотел задержаться немного у нее во флигеле, но потом справился с низким желанием и, вспомнив о верной принцессе, ринулся в замок.
    Бежал он, бежал, разглядывая статуи и рассекая мечом всех встречных, пока не заметил в конце одного из коридоров… мерцание свечей. А потом услышал голоса. Северный гаэлик он лишь мельком изучал в начальных классах, но сразу понял, что во дворце помимо Мордреда у него есть и другие враги, которых надо огнем и мечом…
    Он как раз хотел выскочить в освещенную залу, чтобы рубить направо и налево, когда помимо языка гэлов прозвучала также мертвая латынь. А латынь он знал. Во время крестового похода  пришлось разок смотаться в Ватикан: оформить визу на въезд в Иерусалим.
-      Юная принцесса… в башне, - мягкий голос лился весенним ручьем, - Огон совершит с ней великое таинство соития, а потом… на заре с петухами – велено рубить ей голову. Такие дела, дружище.
-      Да, Вергилий, - произнес другой голос, - а ты-то здесь какими судьбами?
-      Инкогнито. Пишу книгу, посвященную обычаям и нравам народов севера.
-      Ясненько. Значит, ждем утра?
-      Угу. И я даже знаю где. Тут есть неплохие погреба с отменным норманнским вином! Что скажешь?
-      Скажу, что не зря ты великий поэт… умеешь найти тропку к сердцу простого человека!

    Анри дернулся, но вновь услышал голоса. На сей раз на британском, только коряво и нескладно.
-      Я король и мне все дозволено!
-      Мой господин, нужно ли…
-      Молчать! Где Матисса? Веди меня к ней и приготовь чистую постель и благовонные ванны…
    Послышался стук обитых железом подошв по каменному полу.
 
          Ну а теперь долгожданный конец…

    …Вождь резко отвернулся, и, прихрамывая на левую ногу, двинулся по направлению к покоям принцессы. Вслед за ним посеменила вся свита, в том числе и богомерзкий карлик–дворецкий, что бесстыже щерился на дерзновенного рыцаря. Когда процессия скрылась в одном из многочисленных переходов, рыцарь опустил глаза. Времени оставалось мало, если король действительно совершит свое кровавое злодейство, тогда…
-      Нет! – вскричал он, и ринулся за узурпатором, на бегу выхватывая меч, и опуская забрало.

-      Стой, тварь! – услышал рыцарь сзади и обернулся.
    В десяти шагах от него стоял огромный воин, весь закрытый темными пластинами лат. Из-под узкой щели в шлеме злобно сверкали глаза, а клинок в богатырской руке рассыпал блики, отражая тусклый свет застывших в канделябрах свечей.
-      Ты пройдешь туда только через мой труп! Ибо принцесса – моя нареченная!
    Он двинулся вперед, тяжело передвигая ноги, меч в воздухе свистел и распарывал воздух. Анри гикнул и бросился ему навстречу, бесстрашно отдаваясь в руки смерти…
   
    Долгая битва, в итоге рыцарь (ясное дело) одерживает сокрушительную победу!
    Салют!
   
   …Огон кричал и молил о пощаде, хотя явно понимал, что ни о каком помиловании речь идти не может. Анри стоял великий, окруженный серебристым сиянием, в руке его был зажат древний меч, выкованный в горнилах самой Кузни Ветров, плечи укрывал плащ, горящий фиолетовым пламенем, а в зале уже не осталось ни одного живого, кроме них двоих. По полу были разбросаны десятки тел, кровь алыми потоками стекала с карнизов, просачивалась в щели между плитами и желобки для стока воды.
Один лишь вождь пиктов, попранный на неверном пути праведным паладином, стоя на коленях, взывал к снисхождению и милости…
    Рыцарь заглянул в его глаза, но все, что он нашел в них, была злоба.
    Он поднял меч и, не медля ни секунды, обрушил его на рогатый шлем пикта…


* * *


    «Принцесса свободна! Принцесса свободна!» – скандировала толпа, собравшаяся у крепостных стен в радостном ожидании. И в бесконечной голубизне неба сияло солнце, и в воздух вились разноцветные струйки серпантина, и летели букеты цветов…
   
    Из годового заточения принцесса вышла лишь похорошевшей, а за неделю мирной жизни расцвела, как роза. Ее лазурные очи и золотистые кудри искрились светом рассветного неба, озаренного первого лучами солнца. Юная Матисса блистала в своей ослепительной прелести.
 
    А спустя шесть недель на всю Британию разлетелась весть: доблестный муж, прибывший с юга, венчается на царство, то есть на королевство, и звать его Артур. И берет в жены распрекрасную Гвиневеру, потомственную ирландскую дворянку. Их свадьба была намечена на День Святого Валентина, и пировать собрались вместе с Анри и Матиссой, которые тоже объявили себя молодоженами.
    Матиссу облачили в свадебное платье, такое пышное и воздушное, что оно казалось нереальным, чело украсили великолепным флердоранжем, и на лебяжью шею поместили колье из лучших островных изумрудов, выделанное специально к празднеству все в той же Кузне Ветров.
    Анри же отбросил маску и предстал пред всеми в своем истинном обличии: обличии прекрасного юноши с васильковыми глазами и темно-каштановыми, под цвет английского дуба, волосами, с диадемой из сердоликов. 
    Что касается новоиспеченного короля Артура и его невесты Гвиневеры, их праздничные наряды просто-напросто не поддавались описанию. Легкое, как перо фламинго, и белоснежное, словно свежий восточный зефир, платье Гвиневеры, выглядело настолько невесомым и настолько хрупким, что фрейлины боялись касаться его руками. А шитый золотом камзол для короля, над которым трудились лучшие портные Британии, вызвал множество ахов и охов, а также пару обмороков. Обрядившись в него, Артур стал воистину прекрасен. Все четверо сияли улыбками, были безмерно рады, а день 14 февраля назвали Днем Всех Влюбленных.

    Свадьба была громкой и радужной, на ней присутствовало столько народу, что пришлось пригласить пивоваров со всей страны! И были там песни, и пляски, и даже гадания по руке (что вовсе не входило в христианскую традицию, а было промыслами Морганы…).
    Но в особом почете, окруженные вниманием и уважением, восседали на резных креслах: сэр Уильям Шекспирский, сэр Тристан и его милая Изольда, сэр Ланселот Озерный, четверо мушкетеров Людовика, великий чародей Мерлин с супругой Нимуэ, римский поэт Вергилий и его собратья по перу, Шахрияр с Шехерезадой, Робин Гуд и монах Тук, рыцарь без упрека Айвенго, а также многие, многие другие…

    И я там был, мед пиво пил. По усам текло, а в рот столько натекло, что и бочкой не измерить!

  Вот так...»