25. Дороги и дураки. За синевой студенческих билетов

25. Дороги и дураки.

Новый красный «Икарус–Турист» увозил загрустившую агитбригаду вдаль от насиженных мест. Комсомольские начальники всю дорогу до Тушканова улыбались и заискивали перед музыкантами. Они были не только виновны в новых гастролях, но и беспокоились по вопросу разглашения информации о собственном не совсем моральном поведении. В Тушканове активисты ещё раз принесли свои извинения, долго пожимали руки и всё время хвалили талант музыкантов, в свою очередь музыканты хвалили организаторские способности своих вождей. Дипломатические расшаркивания и обоюдные дифирамбы продолжались не менее получаса.
Товарищи в пиджаках ушли, автобус двинулся дальше. Ему предстояло пересечь Тушканов и добраться до населённого пункта под названием Свинявин, что расположился в пределах Костровского района. Сначала всё шло хорошо, но по мере приближения автобуса к своей заветной цели, дороги претерпевали значительные изменения, и в основном не в лучшую сторону. Ландшафт из цивилизованного превращался в экстремальный. Водитель новенького Икаруса постепенно начал разбавлять свою речь нецензурными выражениями. В конце путешествия разбавлять было нечего. Вся речь состояла из одного слова. Только представитель славянского народа мог из одного единственного слова создать не только предложения, но даже небольшие красочные произведения. Это слово из существительного легко превращалось в различные прилагательные, глаголы, местоимения и даже предлоги. Языковеды на таком опыте легко могли бы защитить пару диссертаций.
Автобус с большим трудом преодолел перепаханную нерадивым трактористом грунтовку, форсировал мутную лужу, по размерам не уступающую Азовскому морю, и наконец-то въехал в Свинявин. Навстречу невиданному в этих местах транспортному средству вывалили все ходячие жители населённого пункта, включая коров, свиней, собак и многочисленную армию курей под предводительством огромного пёстрого петуха. Петух непрестанно кукарекал, хлопал крыльями и гордо набрасывался на автобус, целясь клюнуть его в лобовое стекло, вид большого и красного конкурента его явно беспокоил. Любопытствующая толпа провожала четырёхколёсное чудо современного автомобилестроения до самой «стоянки» местного стройотряда.
Отряд жил в передвижных вагончиках на окраине деревни и занимался прокладкой линии электропередач. Оказывается, ещё не везде горела лампочка «Ильича». Жители Свинявина за семьдесят лет советской власти так и не увидели её чудесного сияния, но благодаря студентам у них зародилась обоснованная надежда.
У музыкантов слов не было, у водителя они закончились ещё по пути к лагерю стройотряда. Убогие вагончики на полуспущенных колёсах стояли на лугу вблизи небольшого пруда. Немного подальше маячил оббитый рубероидом туалет и небольшой навес, укрывающий от непогоды длинный стол с лавками. Возле стола возвышалось странное металлическое сооружение, своим видом напоминающее походную солдатскую кухню и отчаянно коптило. Между вагончиками были натянуты верёвки и сохло бельё. Передвижной лагерь мало чем отличался от резервации североамериканских индейцев в штате Невада.
- Интересно, а у них самих свет есть? – не на шутку озаботился Кеша.
- Блин, удружили комсомольцы. Любопытно, они вообще-то сами знают, что здесь происходит? – Не остался в стороне от впечатлений и Дядя.
- Это конец, - изрёк Болик.
- И как мы здесь должны выступать? Где, на чём, для кого? – резонно заметил Тучка.
Из автобуса вышел водитель. По его виду можно было понять, что он никогда в жизни не согласится ещё раз обслуживать агитбригады.
- Так, мужики, делайте, что хотите, я вас больше никуда не повезу. Выгружайтесь. Я на автобазу.
Друзья переключили своё внимание на новую проблему и наперебой запричитали:
- Как не повезёшь?
- А мы? Мы что, здесь должны оставаться?
- Ты чё, водила? Мы же здесь помрём.
Оглядывая колёса, подвеску и остальные принадлежности бывшего красавца туристических рейсов, водила нехотя продолжал.
- И не просите. Я в гробу видел такие поездки. Если бы мне раньше сказали куда ехать, я бы в жизни не согласился. Выметайтесь, или я с вашим хламом уеду.
Спорить было бесполезно. Разгрузились просто на лужайку. «Икарус» развернулся, кашлянул, выдав порцию чёрного дыма, и скрылся за деревьями. Озадаченные гастролёры напоминали своим видом участников кораблекрушения. Украшающая лужайку, стоящая просто на траве музыкальная аппаратура выглядела нелепым пятном на картине неизвестного художника-сюрреалиста. Постепенно эмоции растаяли и появились вопросы.
- А где аборигены? – Сам с собой заговорил рыжеволосый оператор.
- А магазин здесь есть? – Поинтересовался близнец Болик.
- Аборигены, магазин. Как мы отсюда выбираться будем? Нам что, здесь пятницы дожидаться, когда за нами Ваня «ПАЗик» пришлёт? Нас здесь комары сожрут, - добавил суровой действительности в разговор Дядя.
- Да, а скучнотища-то тут… И водки нет… - Снова, не обращаясь ни к кому конкретно, вставил Кеша.

Воздух оглушал своей тишиной, он казался густым, но лёгким и состоял из смеси луговых цветов, свежераспаханной земли, костра, болотных обитателей и многого - многого другого, что не подлежало определению. Тучка потянулся и вдохнул полной грудью, затем посмотрел по сторонам, заулыбался и неожиданно произнёс:
- А мне здесь нравится. Дышится-то как хорошо?! Классно! От пьянок отдохнём, рыбку половим, а в пятницу в Апрельское поедем.
Товарищи руководителя ансамбля озабоченно переглянулись и не на шутку заволновались. Дядя бросился к Тучке измерять рукой температуру.
- Тучка. Ты не заболел? Может у тебя жар от переезда?
- Может это нервы? – в свою очередь с ехидной улыбкой на лице  поинтересовался Кеша.
- И водку мы не купили по дороге. Лечить теперь нечем, - резонно заметил Лёлик.
Тучка отмахнулся, и его лицо выразило жалость к непонятливым попутчикам его жизни.
- Да посмотрите вы вокруг! Красота, какая?! Слышите, кукушка кукует, жаворонок где-то поёт, лягушки квакают... А мы? Зальём хари самогоном и радуемся. А трезвыми, что, нельзя отдыхать?
- Ага, льдинка на льдинку, коровка на коровку – природа, - попытался снова скаламбурить Кеша, но получив от Тучки подзатыльник, изменил свою точку зрения, - а я что? Я ничего. Правда, красиво…
Ребята притихли. На самом деле выходило, что без спиртного уже и не знали чем заняться. Они в первый раз за долгие дни задумались о собственной жизни.
День клонился к своему завершению. Над огромными ивами, укрывающими своими ветвями гладь пруда опускалось жёлто-красное солнце. По небу плыли кучевые и перистые облака, впитывая в себя все цвета радуги. Они светились изнутри, переливались, превращались в сказочных героев, таяли в лучах заходящего солнца и снова рождались в причудливых бесформенных чудовищах.

Вдалеке показался грузовик, поднимая пыль до самого горизонта. Стройотряд спешил на ужин. Неожиданно дверь одного из вагончиков открылась, и на ступеньках появился заспанный «абориген». Это был невысокий паренёк африканского происхождения. Лучи заходящего солнца скользнули по его чёрным, блестящим щекам и преломились в изумительных рядах великолепных белых зубов.
- Вау! Мю-юзик! Вери гут! Карашо-о-о!!!
- Во блин, макака. Откуда он взялся? Может здесь и пальмы с бананами есть? – тихо, чтобы не услышал боец, проговорил Кеша и тоже радушно заулыбался.
Ему в тон, не разжимая зубов, продолжил Дядя:
- Их специально набрали в отряд, чтобы они лазали по столбам без лестницы и крепили изоляторы. Так дешевле.
Ребята ещё шире растянули на лицах улыбки, и с большим трудом сдерживая смех, направились к вагончику. Подъехал  и остановился грузовик, небрежно приспособленный для перевозки пассажиров, с яркой надписью на заднем борту «Люди». Из кузова посыпались представители монголоидных, негроидных, европеоидных и остальных, самых невообразимых рас, отличавшихся между собой не только цветом лиц, но и разрезом глаз и строением ушей. Познакомились с командиром отряда, он оказался единственным соотечественником.
Лагерь ожил и зазвучал, но зазвучал он как-то непривычно. Языком межнационального общения в отряде оказалась смесь русского матерного с языком племени «Мумбу-Юмбу» в английской транскрипции.
Для гостей освободили целый вагон. Аппаратуру помогли перенести африканцы, весело что-то, выкрикивая, и выбивая на барабанах непонятные народные ритмы. Глядя на такое чудо, Дядя не смог удержаться:
- Тучка, а как ты себя чувствуешь в роли рабовладельца? Так и хочется крикнуть: «Работайте, рабы. Солнце ещё высоко!»… И хлопнуть кнутом.
Тучка промолчал.
В лагере действительно электричество отсутствовало. В скромных помещениях зажглись керосиновые лампы «Летучая мышь». Народ не спеша, потянулся к умывальнику и в импровизированную столовую. Дежурный с тёмным лицом разнёс тарелки с пропитанием. Ужин оказался очень скромным, он состоял из каши без мяса и компота. Повар африканского происхождения явно кулинарными способностями не выделялся. Ели молча: бойцы стройотряда с жадностью, артисты с отвращением.
Концерт ограничился сольным выступлением Тучки под гитару с хоровым и ритмическим сопровождением интернациональных слушателей на барабанах. Через час уставшие бойцы потихоньку начали пропадать в темноте и оседать в своих жилищах. Вскоре из всего отряда остался только вождь племени. Выступление закончилось, Тучка, не прекращая мучить инструмент, спросил:
- Слышь, командир. А чего это у вас так с питанием плохо? Повара такие, или с продуктами напряжёнка?
- И то, и другое… Вначале нам Жаклин готовила, повариха, у неё хорошо получалось и за продуктами регулярно ездила в ближайшую деревню. Потом народ начал возмущаться, что она не работает, а деньги будет наравне со всеми получать, решили готовить по очереди. Холодильника у нас нет, вернее есть, но света нет, поэтому закупать мясное или молочное надолго не получается. На жаре всё быстро портится. Вот и давимся субпродуктами. Иногда консервы закупаем.
- Да. Житуха. А нас, зачем вызывали? У вас же даже света нет.
- Вас? Мы не вызывали. Это, наверное, комитетовские. Они к нам один раз приезжали. Побыли недолго, поели каши и укатили. Только они ничего не говорили о вас.
- Понятно. Комсомольская инициатива с политической подоплёкой. Похоже, нам здесь до пятницы куковать. А удочки у вас есть? - Спросил Тучка.
- Есть. У меня в комнате, три штуки, берите. Кстати здесь рыбы полно, я хотел половить, но некогда. За этими «турками» глаз да глаз нужен, то болеют экзотическими болезнями, то просто шлангуют. Это был последний раз, когда я на такой интернационал согласился.
Полуночники ещё немного посидели и тоже отправились спать.
На следующий день назначили марш-бросок в Свинявин на поиски цивилизованного пропитания, и поход за рыбой. В деревню собрался Дядя с близнецами, на рыбалку Тучка с Кешей. Всем предстояло вставать ни свет ни заря.