Бартон

Комната для допроса представляла собой небольшое помещение, примерно 5 на 4 метра. По середине стоял продолговатый стол, освещаемый специально подвешенной лампой, наподобие тех, что вешают над бильярдными столами. Свет от нее был слабым, поэтому в помещении царил полумрак. Слева от меня, располагалось огромное, вделанное в стену зеркало, и каждый дурак, бывавший в этой комнате, знал для чего оно тут. По ту сторону наверняка сидели пару копов и внимательно следили за допросом, записывая все услышанное на бобинный магнитофон. Но меня это не сильно волновало. Я был не виновен, в чем бы меня не подозревали, и находился там по какой-то дурацкой случайности. Волноваться не о чем.

Дверь открылась, и в помещение вошли двое.

- Ну-с, - начал первый, усаживаясь за стол, - начнем?
Второй остался стоять у двери.

Я молча наблюдал, как человек, севший напротив меня, извлекал из принесенной с собой  папки все новые и новые бумаги, раскладывая их перед собой в определенном порядке. На мгновение он застыл, затем поднял на меня взгляд и проронил:

- Ну, чего молчите? Начинайте.
- Что начинать? – слету спросил я, не совсем понимая о чем речь.
- Ну, начните с того дня, когда вы с ним познакомились. Как это произошло, при каких обстоятельствах, что сказал он, что сказали вы. Понятно?

За считанные секунды в голове пронеслась вся моя жизнь. Я судорожно пытался выхватить из мелькавших образов хоть что-нибудь подходящее для данной ситуации, но ничего не нашел.

- С кем с ним?

Тут, человек, стоявший у двери, подошел к напарнику и что-то прошептал на ухо. После чего вернулся на место.

- Ага. Ясно. Тогда так…, - следователь задумался, – ладно.
С этими словами он сгреб все выложенные бумаги обратно в папку и небрежно запихал ее в портфель.

- Михаил Юрьевич, расскажите нам, пожалуйста, все, что вы помните о событиях последних двух недель.

- Это шутка, да? – я не скрывал своего удивления, – Где я? Кто вы? И главное: что происходит?
- Вопросы здесь задаем мы. Вы, смею заметить, не в том положении. Итак,- следователь скрестил пальцы обоих рук, – 3-е марта, четверг. Вспоминайте.

Я потупил взгляд и уставился в пол. Созерцание линолеума не принесло результата, причины происходившего оставались для меня загадкой. 3-е марта…не помню…постой, 2-го числа я ушел в отпуск…кажется…

- Громче, пожалуйста.
- Но я ничего не сказал, – я поднял глаза на следователя.
- От ваших мыслей уши закладывает, - пошутил коп, – думайте вслух, нам тоже интересно.
- Ладно…

Человек, стоявший у двери, подошел к зеркалу и демонстративно поправил галстук. По ту сторону стекла включился магнитофон, закрутились бобины и чья-то рука нажала кнопку «Rec».


ТОГДА

Я пришел в себя оттого, что кто-то стучал в дверь. Было раннее утро, по-моему, четверг, точно не помню. Яркий солнечный свет пробивался сквозь плотные оранжевые шторы, окрашивая комнату в желтый цвет.
Я выпал из кровати, словно мешок с сахаром из перегруженного грузовика и ударился головой об пол. На секунду в глазах потемнело, и я услышал чей-то голос.
Показалось?
Может мне все это снится? Я лежу на диване в одежде, в которой вчера ходил на работу. Наверное, отключился, не успев раздеться. Когда спишь в одежде, кошмары – явление не редкое. Плюс алкоголь, которым я вчера изрядно заправился.
Было ли это на самом деле?
Свежий воздух, сквозивший по полу, вернул мне способность мыслить. Однако мыслей не было. В голове словно застрял кусок битого стекла, каждое движение глазами отдавало болью, не говоря уже о попытке встать на ноги. Я застыл в неподвижной позе и тупо уставился в потолок.
Оранжевая, ровная поверхность.
В дверь постучали…

СЕЙЧАС

- Если можно, говорите проще. Вы не в детском саду. Не надо красноречивых эпитетов, вроде «светило солнце и пели птицы». Говорите по делу, самое важное, – следователь откинулся на спинку стула.
- Я лишь пытаюсь восстановить полную картину событий. Вы ведь этого хотели? – огрызнулся я, одновременно удивляясь вспомненным подробностям.
- Вы меня поняли. Продолжайте.

ТОГДА

Я открыл дверь ровно настолько, насколько это позволяла цепочка и обессилено прислонил голову к дверному наличнику. Из проема на меня смотрел молодой парень лет 26. От него несло дешевым одеколоном и выглядел он как разорившийся брокер.

- Ну? - обронил я, ничуть не удивившись звуку собственного голоса.

Вонючий жид в потрепанном костюме, каких уже давно не шьют, с причудливым чемоданом в одной руке и футляром печатной машинки в другой. Типичный писака.

- Я по объявлению. Вы комнату сдаете? – сказал он, поправив очки. Круглые, в тонкой оправе. Отвратительные очки. Типичные еврейские очки. Как раз для его кучерявой головы.

- Я, – ответил я, откровенно равнодушным голосом, не до конца осознавая суть происходящего. В голове по-прежнему играла  какая-то музыка, а мысли, казалось, преодолевали межгалактическое расстояние, прежде чем начать вырисовываться. Внезапно перед глазами поплыл туман и меня замутило.

- Что ж, может тогда я взгляну?

Тут я понял, что меня сейчас вырвет. Я сложусь пополам, ухвачусь за ремень его штанов, и, забившись в рвотных конвульсиях, выплесну порцию желчи ему на штаны. А затем, когда он попытается вырваться, в смущении оглядываясь по сторонам, я уложу вторую порцию на его начищенные туфли, заливая их по самые носки. Как тебе такое понравится?

- Заходи.

Я снял цепочку и осел на пол, оперевшись спиной о стену. Дверь открылась, и гость переступил через порог. Мне было все равно кем он был: писателем или грабителем, что шарят по квартирам в поисках таких как я, или парнем из комитета по выселению. Мне было до лампочки. Я лишь хотел отключиться, и больше никогда не приходить в себя.
 
- Ого! Ну и дыра! – воскликнул он, едва переступив порог, - и вы здесь живете? Да тут же жуткий свинарник!

Чертов псих. Еще один лох, убежденный, что беспорядок на рабочем месте способствует вдохновению.
Чемоданы упали на пол, покатив по полу какие-то бутылки. Раздался глухой треск и одна из них разбилась о батарею отопления.

- Восхитительно! – улыбка скользнула по его лицу, обнажив неправильный прикус, – То, что надо!
На секунду я отключился, а когда пришел в себя, гость все еще шарил по квартире. Он был на кухне (я слышал как он пил из-под крана), в соседней комнате, в ванне, в туалете. В туалете он задержался, после чего пошел осматривать балкон. Какая-то нездоровая, отталкивающая любого нормального человека радость исходила от этого идиота, когда он с блеском в глазах бегал из одной комнаты в другую.
Вернувшись с балкона, писака попытался убрать с окон шторы. Это была плохая идея. Луч света ударил мне прямо в лицо, выдавив из меня нечеловеческий стон.

- Извините, – опомнился он и тут же зашторил окна.

Какое-то время он стоял неподвижно и что-то обдумывал. Затем сел на свой скрипучий кожаный чемодан и подытожил:
- Беру.

Я свалился на бок и меня, наконец, вырвало.



СЕЙЧАС

- Что ж, очень занимательная история, - допрашивающие переглянулись, - Теперь, вы надеюсь, понимаете, кого мы имели в виду, когда говорили «расскажите о нем»?
- Кажется, – я задумался. В голове роилась целая куча догадок, относительно сути допроса, но ничего конкретного не приходило на ум. Причем тут мой квартиросъемщик? А главное, какого черта им надо от меня?
- Михаил Юрьевич, расскажите нам подробней о вашем соседе.
- Бартон, – проронил я, все еще о чем-то думая.
- Бартон?
- Да. Так он представился.  Я догадывался, что это его не настоящее имя, но мне было все равно. Имя, псевдоним – какая разница? Он же писатель.
- Так это как в фильме! – вступил в разговор человек, стоявший у двери. Оставаясь в тени, он выглядел как темное пятно на сером фоне.
- В каком фильме? – спросил его коллега.
- Это ж оттуда фраза «В такой прекрасный день хочется положить свои яйца в корзинку для пикника и бегать с ней под палящим солнцем» – что-то в этом роде, точно не помню.

На его лице наверняка играла победоносная улыбка человека, угадавшего непростой вопрос в телевикторине. Сидевший за столом человек внимательно смотрел на своего коллегу.
- Бартон. Бартон Финк, – опомнился тот и сразу замолчал.

Следователь повернул голову в мою сторону и уже собирался что-то сказать, как человек у двери внезапно продолжил:
- Фильм про еврейского сценариста, жившего в антисанитарных условиях и писавшего какую-то тряхомуть для одного богатого продюсера. Хороший фильм.

Следователь посмотрел сначала в зеркало, потом уставился на коллегу:
- Может, заткнешься? Хватит энциклопедических знаний о Голливуде.
- Но это многое объясняет! Почему Бартон, почему писака, почему печатная машинка…
- Свали, а! – следователь выходил из себя, - Принеси лучше нам по чашке кофе.

Мне не совсем была понятна реакция следователя на слова своего коллеги. Тот практически нашел ответы на многие вопросы. Это могли быть две вещи. Первая – следователь настолько туп, что не видит очевидного. И второе – они все знают и хотят послушать мою версию случившегося. Но что случилось? Для меня это оставалось загадкой.
Дверь открылась и из проема полился яркий свет, на секунду заливая всю комнату своим мягким свечением. Человек №2 поспешно скрылся в проеме, прихлопнув за собой дверь. В комнате опять сгустился мрак.

- Что…что это было?
- Ничего. Дневной свет, – оттараторил следователь, покосившись на зеркало, – вы привыкли к темноте, поэтому дневной свет кажется вам таким ярким.
- Я не говорил…
- Не важно, проехали. Вернемся к делу, – следователь сменил позу, - итак, вашего соседа звали Бартон?
- Да…

ТОГДА

Первым делом, студент актерской школы (отделение сценаристов – так он мне сказал), решил обустроить свою новую комнату, что называется с нуля. Наклеить новые бледно-зеленые обои (странный выбор), заменить кровать обычным матрацем и никакой мебели. За исключением небольшого столика, на котором возвышалась его печатная машинка и, естественно, стула. Я был не против всех этих перемен, поскольку Бартон обещал заплатить хорошие деньги, лишь бы ему не мешали. Писака получил полную свободу.

К вечеру того дня я уже стоял на ногах и чувствовал себя более менее сносно. Альказельцер вернул меня к жизни, чему я был, несомненно, рад.

Было около восьми вечера. Я сидел на кухне и листал вчерашний номер газеты, попивая горячий капуччино и наслаждаясь разливающимся по всему телу теплом. По радио шел час классической музыки, изредка прерываясь на рекламу, и я чувствовал себя умиротворенно. Во всей квартире было темно, за исключением кухни, свет из которой освещал часть зала, выхватывая из темноты край дивана и столик с телевизором. Своего нового соседа я не слышал, хотя он однозначно был у себя в комнате. Из под его двери пробивался слабый свет, и время от времени  по нему пробегала тень расхаживающего по комнате человека. В этот вечер я его не увидел.

СЕЙЧАС

Дверь открылась и в помещение вошел следователь №2, держа в руках две чашки кофе. На этот раз никакого свечения не было. Однако и ничего другого тоже не было. Пусто. Тьма. Захлопнув дверь ногой, человек подошел к столу и, поставив кофе на стол, вернулся к двери.

- Угощайтесь, – сказал первый, беря свою чашку, – Здесь, на неб…кх..кх..ах - следователь наигранно закашлялся, – варят чертовски вкусный кофе!

Осознавая, что ляпнул лишнего, он с глупой улыбкой оглянулся по сторонам. №2 нервно топтался у двери, а по ту сторону зеркала, как никогда, ощущалось чье-то присутствие. Однако я не подал вида, что что-то услышал. Глотнув кофе, я продолжил.

ТОГДА

В течение первой недели я видел Бартона пару раз. Мы даже как-то вместе ужинали. А потом он с головой ушел в работу и я его почти не видел.

СЕЙЧАС

- Михаил Юрьевич, в вашем голосе я не слышу заинтересованности. Относитесь к делу по серьезней. От этого, можно сказать, зависит ваша судьба. Поподробней, пожалуйста.
- Где я?
 
Следователи переглянулись.

- Скоро узнаете, – ответил №1.
- Зачем я здесь?
- Так уж вышло, – ответил №2, – пейте кофе, успокаивает. Продолжайте.

Мое настроение окончательно упало. Непонятного происхождения злость овладевала мной с каждой минутой. Мне хотелось покончить с этим кошмаром как можно скорее.


ТОГДА

Бог знает, чем он там целыми днями занимался, этот псих. Через тонкие стены и неплотно прикрытую дверь время от времени были слышны странные звуки. Поначалу я слышал, как он клацает пальцами по клавишам печатной машинки, которую принес собой. Какая-то старая, дрянная машинка. Но, судя по всему, вдохновение, если оно у него и было, время от времени покидало моего нового соседа. Вслед за громким стуком клавиш наступала тишина, сопровождаемая лишь едва слышимым стоном отчаяния. Шли дни, а он все продолжал писать. И все чаще заводился от отчаяния. Если по началу это был лишь тихий стон, то к середине второй недели он в открытую выл. Толи на себя, толи на луну, толи на свою писанину. Не знаю, я не хотел его тревожить. Я лишь сидел на кухне и слушал.
К концу второй недели непрерывной работы он окончательно вышел из себя. Дикий смех и последовавший за ним стук чего-то тяжелого об пол поставили точку в его двухнедельной работе. Он разбил свою машинку. Поднял ее над головой и со всей дури опустил на пол. Отчетливо были слышны вопли радости, исходившие из его безумного рта. Затем все стихло. Я бесшумно подошел и осторожно приложил к двери ухо. Внезапно дверь распахнулась и на пороге показался он. По пояс голый, в одних трусах, с клочьями волос в руках.

СЕЙЧАС

- Что было потом? – спросил следователь, отодвигая пустую чашку из-под кофе.
- Не помню, – я задумался.
И в правду, а что было дальше? Как я не старался в голову ничего не приходило, кроме…
- А что вы помните?
- Помню запах.
- Запах?
- Да. Когда он открыл дверь в нос мне ударила такая вонь…
- Какая вонь? – спросил №2.
- Не знаю… в комнате этого психа стоял сырой, нездоровый запах, запах чего-то затхлого и сырого, словно в подвале. Воняло так, что только он да крысы, жившие в его рваном матраце, ничего не чувствовали. Обои бледно-зеленого цвета, небрежно наклеенные по всей комнате, мрачно бликовали при любом освещении, а местами они просто отсутствовали…, - я поморщился от неприятных воспоминаний, – больше я ничего не помню.
- Что ж, этого достаточно, – следователь встал из-за стола, – нам все ясно.
- Что ясно? – я ничего не понимал, – Мне вот ни хрена не ясно! Где я? Что за той дверью?

Я встал со стула и уже собирался направиться к выходу, как следователь перегородил мне дорогу.

- Не так быстро. Еще не все…
- К хренам вас!

Я рванул, что было сил, сбив с ног существо в твидовом пиджаке. Только сейчас, оказавшись с ним лицом к лицу, я заметил, что он говорил, не открывая рта. Все мои чувства, эмоции, кровь в жилах, мысли – все смешалось в кучу. Паника нахлынула на меня, как морская волна, накрывая с головой. Бежать…бежать…бежать…
Впечатав №2 в стену, я распахнул дверь и вскочил в проем. Ярчайший свет ударил мне в лицо, просвечивая меня насквозь и обдавая невероятным теплом. Я закричал. Закричал от боли…

ЗДЕСЬ

- Доктор, он приходит в себя!
- Господи!
- Скорее, кислородную маску, он не должен проснуться во время операции.
- Углубляйте наркоз…усиливайте аналгезию!

ТАМ

Два существа в твидовых пиджаках сидели на полу и тяжело дышали. №2 поправлял свалившиеся на лоб волосы.

- Твою мать.
- Да уж, облажались. Какого черта ты его не задержал? – недоумевал №1
- Сам хорош.
- Нельзя отпускать их раньше времени, ты же знаешь. Каких-то пол часа и тех не продержали!
- Мда…

Оба посмотрели на зеркало. По ту сторону работал магнитофон, крутились бобины. Чья-то рука протянулась и нажала кнопку «Stop». Запись прекратилась.

ЗДЕСЬ

- Доктор, мы его теряем! Пульса нет.
- Дефибриллятор. Быстро! Вводите ледокаин. Разряд в 250.
- Руки! Разряд!...Ничего.
- Давай на 300.
- Руки! Разряд!...Ничего.

Последовала небольшая пауза.

- Все. Кто-нибудь скажите его родственникам.
- У него никого нет.
- Тогда все. Заканчивайте без меня.
- Доктор, что делать с этим? – медсестра держала в руке маленький черный предмет.
- Что это?
- Достали из раны в голове.
- Положите в пакетик, возможно детективам это пригодится.

С этими словами доктор снял окровавленные перчатки и скрылся за дверью. Сестра обмыла предмет горячей водой и завернула в целлофановый пакетик. Еще несколько дней кнопка от печатной машинки пролежит в операционной, прежде чем ее заберет детектив. Кнопка от старой, дрянной, печатной машинки.