Случай в пансионе

                СЛУЧАЙ В ПАНСИОНЕ

Я приехал в Крым в ноябре. Это вовсе не доказывает мою склонность к абсурду, поверьте мне, что в Крыму можно прекрасно отдохнуть и не в купальный сезон. Мне посоветовали один очень приличный и не дорогой пансион в поселке с шикарным названием Новый Свет. Прекрасное место, там много москвичей и большие цены, но исключительно в купальный сезон. А в ноябре цены опускаются до смешных, очень хорошая кухня, приветливые, но не навязчивые хозяева. Рядом с пансионом разбит прекрасный сад с лавочками, где очень хорошо сидеть, читать книгу и смотреть на море. В самом пансионе есть кабинет с компьютерами, интернет, неплохая библиотека и коллекция фильмов. То есть отдых пристойного качества.
Рассказы об этом пансионе были столь привлекательны, что я даже начал подозревать, что есть там какая-то заковыка, которая если не сведёт на нет все преимущества, то уж очень их убавит. Но по приезду на место оказалось, что пансион действительно великолепен. Хозяева, такая симпатичная пара лет под сорок, с некоторым барским лоском, особенно, что касается хозяина, Сергея Львовича. Впрочем, и супруга его, Елена Николаевна, была также дама с манерами, умна, живо интересовалась современным кинематографом, благодаря чему подобрала великолепную фильмографию. Честно говоря, если бы не погода, я бы сидел и смотрел их сутками, но в Крыму было бабье лето. После прошедших дождей вновь зазеленела трава, светило солнце, уже давно не жаркое, но оттого вдвойне приятное. Идеальные условия для прогулок по гальке пляжей, слушая, как бьются волны, кричат чайки, вдали корабли, прочая морская романтика.
На прогулки я ходил вместе с Эдуардом Саранковым, врачом из Москвы, поселившимся в пансионате на день раньше меня. Мы с ним пока составляли единственных жильцов пансионата и до конца декабря новых поселенцев не предвиделось. По словам хозяев, это окно в посещениях случалось каждый год, но ближе к концу декабря приезжали желающие отпраздновать Новый год, а там уже количество отдыхающих понемногу увеличивалось. Из-за отсутствия жильцов, нас с Эдуардом поселили в трехместные семейные номера, хорошо обставленные, с телевизорами и музыкальными центрами. Хорошие кровати, у меня проблемы со спиной, поэтому кроватям я был очень рад. Отличная кухня, вкусная, здоровая, без изобилия жиров и жареных блюд. Хозяин пансиона был знатоком вин и устраивал нам целые экскурсы, мы дегустировали несколько сортов каждый день.
Прекрасный отдых. Я чувствовал, как во мне пребывают силы, как я восстанавливаюсь после утомительнейшего года в Москве. Каждый день я радовался, что решился на поездку в Крым, отрешился от всех проблем и забот, поселился тут под чужим именем и живу полностью недосягаемый ни для кого, при этом в очень цивилизованных условиях.
-Вы не находите, что это место похоже на рай?
-Мне трудно сказать, я там не был, но если рай таков, туда стоит стремиться.
Мы посмеялись, этот Саранков был остроумен, хотя я всегда думал, что это качество у гомосексуалистов не на высоте. Одно дело шутить о мужской любви, но в осуществлении этой идеи в жизнь была некая галимая концептуальность. Во всяком случае, мне так кажется. Саранков ещё в первый день рассказал о своей ориентации, о том, что ему нравятся полные мужчины и воздух Крыма располагает к любви. Я сказал, что ориентации вполне традиционной и что-то менять в своей жизни не хочу, поэтому мы стали просто прогуливаться. Честно говоря, я первое время чувствовал некоторую неловкость, мне казалось, что все взгляды и движения этого Саранкова имеют сексуальную подоплёку. Я себя одёргивал, что-то всё глупости, призывал к политкорректности, но так до конца некоторое неудобство так и не извёл.
Впрочем, Саранков был хорошим собеседником, отлично знал мировую историю и рассказывал много интересного о роли личности в ней, каковую он считал небольшой. Как-то, уже через неделю после нашего пребывания в пансионе, мы прогуливались с Саранковым к горам, шли между опустевших виноградников, солнце светило, наполняя воздух какой-то ясностью, даже скорее звонкостью. Разговор шёл о пластических операциях, Саранков работал в Москве как раз в такой клинике. Рассказывал, сколько людей меняет лица, добавляет объём грудей и прочее.
-Кавказцы чаще всего подрабатывают себе носы, причём это касается и мужчин и женщин. Большой нос, чтобы там ни говорили о Сирано, по-прежнему скорее фактор смеха, чем привлекательности. Поэтому количество обрезаемых носов в Москве может сравниться с количеством обрезаемых членов. Среди славян чаще всего идут операции по откачке жира. Раз с одной клиентки мы откачали сорок два килограмма, естественно не сразу, в несколько заходов. Но коллеги говорили, что это далеко не рекорд. Кстати, наши хозяева тоже в своё время пользовались услугами пластических хирургов.
-Хозяева? С чего вы взяли?
-Ну, я же специалист. Небольшие шрамики от проведенных операций. Причём над хозяйкой работали особенно много. И вполне качественно.
-Это интересно. Зачем могло понадобиться им это вмешательство. Может они попали в аварию?
-Да нет, повреждения от аварий несколько другие.
-Тогда что же? Может, давайте просто спросим их?
-Это будет уместно?
-По моему да. У нас с ними установились такие доверительные отношения. Притом мы оговорим, что можно не отвечать, мы поймём, если они не захотят рассказывать. Ведь может получиться интересная история. Пара, прошедшая через серьёзные жизненные испытания и очутившаяся в этой обители спокойствия.
-Не знаю, мне всё-таки кажется, что расспрашивать нескромно.
-Не волнуйтесь, я возьму это на себя, у меня репутация наглеца.
-Дела ваше.
Я был очень взволнован этими следами пластических операций. Я ведь писатель. Не в смысле призвания и прочих высоких слов, просто стараюсь зарабатывать этим на жизнь. И уже давно исповедую теорию, что написать ничего нового нельзя. Всё, что можно выдумать, уже выдумано. Поэтому современному писателю ничего не остаётся, как собирать жизненные истории, реальные рассказы очевидцев, литературно их обрабатывать и выдавать в свет. По-моему, это самый честный подход к делу. Но я не настаиваю, чтобы все писатели работали так, пусть те, у кого хватает самомнения, выдумывают. Я же уподобил себя золотодобытчику, задача которого выделить золото необычных историй из руды бытия. Именно необычных. Какой смысл рассказывать обычную историю? Никакого. Зуд рассказчика, желание поделиться с кем-то сокровищем рассказа, появляется, когда ты становишься обладателем какой-то необычной истории, изюминки, чуда, волшебной несуразности, чего-то разительного отличающегося от обычной жизни и в то же время не выходящего за её пределы.
И вот эта пара, красивая пара, видно, что очень любящая друг друга, наши хозяева, у них шрамы пластических операций. Зачем эти операции? Может они шпионы или грабители банков? Конечно, такое бывает только в кино, но я в последнее время всё больше поглядывал в сторону кинематографа. К сожалению когда-то великая и могучая русская литература скукожилась сейчас до неприличных финансовых размеров и зарабатывать хлебушек на ней могут весьма немногочисленные авторы. А ведь к хлебушке ещё хочется и масла. Поэтому я много думал о проектах киносценариев, имел несколько отличных задумок для сериалов и по возвращению из Крыма собирался вклиниться в кинематограф, причём именно телевизионный, который, благодаря силе ТВ, стал весьма денежной отраслью.
И тут бы этакая история о шпионах/грабителях в отставке могла пригодиться. Как мне кажется, Крым весьма кинематографическое место, здесь очень хорошо снимать романтические истории. После прогулки я засел за компьютер и успел набросать несколько задумок относительно прошлого наших хозяев. Глупо, неправдоподобно, но этого бояться не нужно, это сейчас сплошь и рядом в кино. Сейчас главный чёрт спрятан в спецэффектах, но сценарий тоже штука не последняя. Я набросал несколько страниц различных вариаций со стрельбой и пошёл на ужин. В пансионе было принято ужинать в зале на первом этаже, всем вместе, постояльцам и хозяевам. Можно было попросить принести ужин и в номер, здесь делалось всё в угоду постояльцам, но эти ужины при свечах, со смакованием вина, под объяснительный рассказ хозяина, они стоили много и я ни разу не пропустил их.
Саранков тоже явился, заговорщески подмигнул мне, в другой бы раз я смутился, но тут то знал о чём идёт речь. Мы великолепно поужинали, официантка, была отпущена, за столом нас осталось четверо и я решил, что сейчас самое время для вопроса. Немного волновался, я то человек по натуре нерешительный, но тут у меня в союзниках было моё неуёмное любопытство.
-Сергей Львович. Я некоторое время работал в медицинском журнале, писал там статейки и стал неплохо разбираться в пластической хирургии. Сразу же прошу простить меня за некоторую нетактичность, но любопытство прямо покоя не даёт. Я заметил у вас шрамы от пластических операций. Если вы сочтёте уместным, не могли бы вы рассказать о своём прошлом, мне оно почему-то рисуется очень романтическим, в этакой дымке неизвестности. Но опять же, если мой вопрос кажется вам неприятным или неуместным, то просто промолчите, мы всё забудем и продолжим вечер, как будто и не было никакой глупости с моей стороны.
Хозяин усмехнулся, супруга его тоже, Саранков отвёл глаза, вроде бы всматриваясь в темноту за пределами свечей.
-Интересный вопрос. Только, я думаю, вы немного соврали. Не вы заметили, а господин Саранков, он ведь врач.
Все рассмеялись. Кстати, господин, это не шутка, мы здесь общались старорежимно, только на Вы, с употреблением слов господин и мадам. Мне это очень нравилось, будто в каком-то сериале о дореволюционной жизни.
-Да, действительно я заметил, а господин Амилёхин схватился за это наблюдение и вознамерился тут же докопаться до вашей подноготной, Сергей Львович. Смею заверить, что я не сторонник этого и даже выступал против.
-Сергей Львович, если я действительно сболтнул лишнее, то извините и забудем!
-Нет, что вы господа. Рассказать, как я попал на пластическую операцию, могу. Только предупреждаю, что историю длинная и не весьма красивая.
-Но интересная?
-Вполне может быть, даже слегка кинематографическая, как я сейчас понимаю.
-О, кинематограф мы любим и уважаем! Рассказывайте!
-Тогда давайте пересядем из-за стола в кресла, история то длинная.  Лена пока уберёт со стола, она мою историю слышала уже не раз.
Мы перешли к креслам, стоящим, полукругом возле разожженного камина, Сергей Львович подбросил ещё несколько поленьев акации, дерева крепкого даже для огня, горящего медленно и с приличным жаром. Уселись, атмосфера, будто в немецких сказках эпохи романтизма. И наш хозяин повёл рассказ:
-Я начал работать на босса в девяноста втором, когда уже с армии пришёл. Тогда Союза развалился, непонятно что, а я в армии служу. На Северном флоте, в Северодвинске. Не то, чтобы там плохо было, нормально, я бы дослужил, но весь народ, кто из республик был, начал ноги делать. И мне говорят, чё тут сидеть, Украина отделилась, а мы сидим тут. Ну и собралось нас восемь человек с Донецкой и Луганской областей, решили вместе домой двигать. Отпускать нас не хотели, но и держать сильно не держали. Только денег не дали. Мы со столовки украли ящик тушенки и поехали зайцами. Время смутное было, так что ругать ругали, а не выгоняли. Доехали мы до Москвы, тушенка кончилась, лбы то здоровые, молодые и на водку меняли, денег нет. И в поезд на халяву не пускают, милицией грозят. Ну, куда нам деваться, пошли на ближайший базар. Разгружали, носили, кое-что и нам заплатили, как тут подкатывает хачик, спрашивает, не хотим ли заработать. Хотим, чего ж не хотеть. Предложил поехать с ним в Чечню дома строить. Тогда там ещё войны не было, они только отделятся собрались, деньги обещал хорошие, что лето поработаем и на своих машинах домой поедем. Ну и все и согласились. Решили, что будем домой писать будто мы в армии, а потом как прикатим, вот сюрприз будет.
Вечером погрузились в поезд, бухали крепко и по приезду еще. Потом проснулись в каком-то доме, там чечен куча, кое-кто с ружьями, главный бородатый такой, кричит, чтоб шли работать. Вывели нас, а мы ни в зуб ногой. Ладно, там раствор замесить, а кирпичи класть никто и не умеет. Мы же шахтёры. Этот главный давай ругаться, кричать, что заплатил большие деньги, ему сказали, что бригада строителей, а мы говно. Оскорбляет то есть. Ну мы молодые, горячие, в морской пехоте служили, попросили его пасть прикрыть, а он нас кнутом. Убили бы скотину, но тут налетели его люди с ружьями, отделали нас и в подвал. Давай голодом морить. Три дня ничего не давали, потом на работу выгнали. Камни носить, забор городить. И сами рядом с ружьями. А милиции нет. И видят же люди, что заставляют нас, но никто не позвонил.
Глядим мы, какие машины вышли, и решили бежать. Подвал, где нас держали, камнем выложен, но мы одну стену раздергали и начали ход рыть наружу. За две ночи справились и бегом. Только от села отошли, а куда дальше не знаем. Везде горы, куда податься. На следующий день нашли нас, с собаками. Двоих застрелили, третий в подвале помер. Били сильно. Это ж потом стало известно, а я и не слышал, что такое бывает. Что рабы есть. Ладно там в Африке, а то здесь. Бросили к нам в подвал бичей, вместе работаем, те даже нахваливают, что условия хорошие, кормят вовремя и не сильно бьют. Говорят, что у других хозяев хуже. А я так гляжу, что годик-другой и сам бичом стану, а у меня родители под Горловкой, сестра младшая. Фигня получается.
Решил я снова бежать. Никому не говорил, потому что стучать друг на друга стали. Может и согласился бы кто, а может и заложил. Ничего, думаю, сбегу, милиции расскажу, они их выручат. А сбежать придумал хитро. Приходили "Камазы" к хозяевам, грузили в них овец и везли. Я так сообразил, что не в горы же овец везут, а в город. Там и милиция есть. Рано утром "Камазы" приехали, мы овец носим, я вроде в туалет отпросился, а сам нырь среди овец и лежу. Загудела машина и поехала. Лежу я, иногда только голову поднимаю, чтоб знать куда еду. А бог знает куда. Часа четыре ехали, пока добрались до города. На перекрестке спрыгнул, иду себе, ищу милицию. А её и нет. Нет милиции. Зато куча гражданского народа с автоматами ходит. Вот это да, думаю. Видимо отделилась Чечня и свою тут власть. Значит и мне защиты не будет, смотрю, что косятся на меня. Морда то славянская.
Я в кусты и спрятался, сижу, думаю, что делать. Когда слышу, поезд загудел. Обрадовался я. Запомнил откуда звук, ночи дождался и пошёл. Спокойно дошёл, тогда же войны не было, народ спал по ночам. Пришёл на вокзал, спрятался там. Осторожный очень я сделался. Вижу, стоит поезд на путях, товарняк. Вряд ли, думаю, чечены и поездами командуют. Прокрался я к тепловозу, стучу. Долго не открывали, но как сказал, что русский, так открыли. Наши люди. Попросился в поезд, наврал, что брат родной умер, на похороны ехать надо, а денег нет. Про хозяев не рассказывал, чтоб соблазна не было обратно меня продать. Но машинисты нормальные мужики оказались, взять согласились, рассказывали, что им терпеть приходится. Будто в гражданскую войну, грабят поезда. Останавливают и грабят. Из-за этого обещают скоро движение перекрывать. Они ж рассказали, что Чечня отделилась и тут теперь русским плохо, потому что власть чеченская.
Накормили меня, довезли до Невинномысска, там я вылез и в милицию. Рассказал о пленных пацанах, знаю, говорю, где искать. Думал же как лучше сделать, нас ведь учили, что сам погибай, а товарища выручай. А меня под белы ручки и в камеру. За дезертирство. В Чечню сунуться не могут, там сейчас безвластие, но меня за дезертирство собрались садить.  Ну, думаю, история. Надо ж было, дураку, домой ехать, а я сам милиции и сдался. Мало плена, так теперь в тюрьме посижу.
Но выпустили меня. Я ж с Украины и вышел такой указ, что отправлять таких на родину, пусть там с ними сами и разбираются. Посадили меня в поезд до Ростова, а там я уж сам на попутках добрался. Приехал домой, мать с сестрой в плачь, уж думали и нет меня в живых. Как рассказал я им, где побывал, так целую ночь плакали. Положил я себе месяц отдыха, погуляю, думаю, да в шахту пойду. У нас то и идти больше некуда. Хотя на шахтах тогда плохо стало, денег мало и те не платят. А тут у отца брат родной умер, аж в Кемерово. Мне даже совестно стало, врал то я про себя, что к брату на похороны добираюсь, а оно так. Стал отец собираться, но дорога дальняя, денег много надо. Пошёл в управление, получить денег, ведь три месяца зарплаты не давали, а директор ему послал куда подальше, ещё и в морду тыкнул. Батя у меня был смирный, муху не обидеть, всю жизнь в шахте проработал, больше ничего и не знает. Пришёл домой, плачет, что так с братом и не попрощается. Я батю любил, а тут ещё свою вину чувствую, что накаркал, и как кинуло меня. Пошёл в управление, секретаршу оттолкнул, дверь ногой, а в кабинете сидит директор и главный инженер. Мордатые оба, коньячок пьют. Ну, тут меня совсем злость взяла, я им и дал жару.
Их в больницу, меня в милицию. Дело шили, тем более в армии не дослужил, почти дезертир. И подмазать некому, так что дали бы на полную катушку. Но вдруг стихло всё и выпустили меня. Выхожу я из СИЗО, машина мне иностранная сигналит. Открывается дверь, мужик какой-то говорит, что дело есть. Сел я, отвезли меня за город, домина там высокий, забором окруженный. Я как в армию уходил, так не было этого дома. Привели меня к мужику. Невысокий, лысоватый, гайка золотая на пальце. Рассказал, что он дело с директором шахты решил, заявление забрано, дело закрыто. Работу мне предложил. Сказал, что понравилось, как я проблемы решаю. Ну а что мне делать, в шахту идти? Притом и должен я ему был, поэтому согласился.
Так я стал работать на босса, Малёванного. Городской авторитет, шахты крышевал, торговлю всю. Ну и если какая проблема, так у него отряд бойцов, которых и посылал. То бомбануть, то разборки. Если кого-то убивали или садили, он семье деньги платил, не обижал. И так ребятам не жадничал, я вот и сам жил хорошо и родителям помогал, сестре. Хорошо вроде пристроился, но работа мне не нравилась. Не бандит я по натуре, у нас в семье никто в тюрьме не сидел. А тут только под этим и ходишь. Но деваться некуда, работал. Годика через два взял он меня себе в телохранители.
-Мордой ты вышел, Слава, не ходить же мне с быковидными.
Телохранителем лучше. Тут уж тебя как мясо на бойню не бросают, берегут, только в важных делах участвуешь. А в важных делах стреляют редко. Но зато нужно выглядеть хорошо, говорить правильно, разбираться во многом, ну и если надо так и подраться и шмальнуть. Бывает так, что и на отморозков нарвёшься, от этого никто не застрахован.
Время тогда было мутное, определённости мало, каждая шестёрка тузом представлялась и чуть что, сразу за пистолеты хвататься. Поэтому стреляли часто. Случаев много разных было, я вам расскажу несколько, для понятия, чем мне заниматься приходилось. Сперва, я был простой бык, то есть босс говорит бригадиру куда ехать и зачем, тот дёргает нас и пошли работать. Киоски жгли, морды били, в лес вывозили, баб насиловали. Самая грязь. Ну, вот например прибегает Эдик-армянин, у него закусочная на шоссе. Говорит, что завалили какие-то, расплачиваться не хотят, требуют дань и двух официанток насилуют. Беспредельщики, то есть совсем не по понятиям. Босс говорит, что с отморозками без правил. Но осторожно. Мы поехали туда, хотели взять тёпленькими, а они хитрые оказались. В отморозков играли, а нас ждали и чуть только мы подъехали, давай поливать из карабинов. Одного положили,  двоих ранили, мы назад. Пацаны кипятятся, лезут отомстить, но вокруг поле, нас же будут как зайцев стрелять. В милицию тоже нельзя, потому что договор, что босс в районе хозяин и разруливает ситуацию сам.
Он ходит, хмурится, придумывает выход. А тут я, я ведь у Эдика был не раз, помню, что у него в кладовке баллоны с газом стоят. Говорю, если бы шмальнуть из гранатомёта по кладовке, ничего бы там не осталось. Босс смотрит на меня.
-А кто шмалять будет?
-А хоть бы и я.
-Ну, давай.
Эдик кричит, что не надо, что только ремонт сделал, но его быстро заткнули, лохов не слушали, серьёзные же дела. Дали мне гранатомёт, я проверил его, с армии помнил, вроде ничего. В белый халат вырядился и пополз по ложбинке к закусочной. Если бы они, долбоёбы, охранение выставили, так заметили и положили меня. Но они только с дороги ждали, думали, что братки пешком не ходят. Я подполз на 50 метров, прицелился, а тут осечка. Не работает гранатомёт. Стою я на одном колене и чиркаю. Как идиот. Бросил я его в сторону, ну, думаю, не отступать же. Пополз дальше. Дополз до кладовки незаметно, дверку открыл и внутрь. Все баллоны открыл, газуют, сам халат сорвал, на доску намотал, вроде факела. Подождал немного, чтоб газ рвануло концентрация должна быть соответствующая. Потом вылез наружу, бросил в дверку, а сам в снег нырнул. Оно как бахнуло, камня на камне не осталось. Меня и то оглушило, а отморозков, так по полям собирали. 
Сразу пожарные приехали, определили, что жертв нет, иначе ведь скандал, а взрыв по причине нарушения правил пожарной безопасности. Даже штраф Эдику впаяли. Он стоит перед золой, плачет. А меня босс приметил, денег дал и сказал учиться разговаривать нормально. Я удивился, говорил как все пацаны, но он заставил к репетитору ходить, учительнице русского языка, она меня учила как правильно. Того хрена, который нам оружие поставлял, в бетон закатали. Он был прапорщик из военной части, чтоб больше тухлых гранатомётов не подсовывал, его по голове и в бетон. Мост как раз строился, в третьей опоре залит.
После этого случая, босс стал мне доверять и послал даже за картошкой. Машины ездили на север, где картошка хорошо растёт и покупали у местных. Нагрузили два "КАМАЗа" с прицепами, хотели уезжать, а их не выпускают, требуют денег. Конечно, никто с этими лохами сельскими рассчитываться не собирался и босс послал меня и ещё троих.
-Возьмите председателя за яйца, пусть не чудит.
Босс был авторитетный мужик, но ругался очень редко и почти не матерился. Давал понять отличие. Поехали мы. На следующий день только к вечеру добрались, вывалили усталые и сразу к председателю на разговор. Этот хрен заперся, мы дверь сорвали с куском стены, даже пистолеты не вынимали, сказал, что всё отдаст. Мы его тыкнули пару раз в морду, выходим из дома и что видим. Человек тридцать мужичков, у каждого второго ружьё, у остальных вилы да топоры. Ополчение. Парни напряглись, схватились за пистолеты, а ж смотрю, что не по силам нам. Несколько карабинов, ружья, небось с жаканами, положат нас тут, никто и не узнает. Председателя к себе, пистолет ему к голове и давай меняться. Они требовали за прошлый год заплатить, тогда только машины отдадут. Сговорились, что я им председателя, они машины отдают и расходимся.
Ночью пёрли, не останавливались, а потом другой колхоз бомбанули. Хоть один "КамАЗ" картошкой набили и приехали. Тогда первым помощником у босса был Шило. Вздорный такой мужичок, задиристый и такой бахнутый, что ничего не боялся, на дуло лез. Давно бы ему лежать в земле, но как-то всё обходилось. Он как узнал, стал кричать, что сцыкуна послала, он всё и испортил. Орал так, потому что завидовал, что мне, простому быку дело поручили, рассказывал, что он бы тех сельских козлов разогнал бы по хатам. Он повёрнутый, он бы полез, только положили бы его. Места там лесные, охотников много, точно положили бы.
Но орёт. Я боссу доложил, тот одобрил. Он не любил, когда просто так на рожон лезли. И Шило ему надоел со своей бескрышностью и тем, что вечно влезет в какую-то драку.
-Шило проблема, её решать тебе.
Это в том смысле он сказал, что или я или Шило. Вдвоём нам уже не быть, потому что он завидует и постарается подставить. Так работать нельзя, нужно решать. Просто замочить Шило я не мог, потому что он же старый боец, авторитетный, хоть все и соглашались, что ёбнутый. Я ночку посидел и придумал. Шило всегда мотался на бешенных скоростях. Так что километров под двести. Не одну машину разбил, но сам целёхонек. Зная эту его удачливость, положил кроме взрывчатки ещё и две полные канистры ему в багажник. Как полыхнуло, так почти и нечего и доставать было из машины. Черепушки немного осталось и всё. Хоронили в закрытом гробе, песочка туда сыпнули, для веса. Никто ничего не заподозрил. Гнал, как обычно, пьяный был, вот и доигрался, везение тоже заканчивается.
А я стал телохранителем босса, одним из троих. Потом первым из троих. Это после киевского случая было. Ездили мы поздравлять какую-то шишку из правительства, босс ему килограммового золотого слона вёз. Вручил, договорился, мы его в машине ждали. На выезде решили пообедать. В ресторанчик заскочили придорожный, заказали по скорому. Уже кофе пили, когда заваливает трое братков. Шестёрки, припёрлись на битой "бэхе", обколотые, гыгочат себе. мы уже уходить, а один из них босса зацепил. Не поняли, притырки, что серьёзный человек, что такого разводить, самому отсасывать. Ну, мы их сразу на пол, отметелили для науки, тому, кто босса цеплял, руку сломали, прокололи им колёса и поехали.
Час едем, другой, а потом стало меня беспокойство брать. Вроде и не с чего, гоним хорошо, хер нас догонишь, но что-то меня дёргает. Оглядываюсь назад, там ничего, но только больше нервничаю. Я то человек спокойный, в переделках разных бывал, но никогда не паниковал. А тут разошёлся прямо. Босс спрашивает, что такое, я не знаю, как отвечать. Беспокойство и всё. Чувствую неладное, а что не знаю. Ну ладно, пусть гонятся. Пусть догонят, у нас же волыны с собой, чего боятся? И тут гляжу, идёт за нами мэрс. Хорошо идёт, нагоняет быстро. Ну, пусть, мало ли мэрсов по дороге. Тем более, что спокойно обгоняет нас, не цепляет. А я на него уставился и смотрю. Вдруг гляжу, заднее окошко, тонированное, опускается. Я ещё и ствало заметить не успел, как ударю по тормозам. Те вперёд ушли и очередь вместе с ними. Так бы положили нас из автомата, как дичь. Ещё бы на скорости и с дороги вылетели.
Спаслись от автомата, но чуть под грузовик не попали. За нами "Камаз" груженный шёл, еле вывернул, а то бы в лепешку нас. Повезло. Я водиле криче, чтоб разворачивался, потому что мэрс к нам едет. Водила опытный пацан, хоть лицо разбил о боковое стекло, но завел, развернулся и дёру. Гонит во всю, только мэр не отстаёт. Соображаем, что либо догонят, либо милиция. А тут же область чужая, договоры не действуют, менты тоже могут на перестрелять. Тогда я приказал на просёлок свернуть. Метров триста по грязи прорвались, в лесочек небольшой, там я выпрыгнул и в кусты. А машина дальше пошла. Тут мэрс выскакивает, я его давай с двух рук поливать. Крутнулся он и в дерево. Я пистолеты перезарядил подскочил и в упор. Те трое, которых мы в ресторане учили и ещё два братка, друганы наверное их. Облили мы их бензином и подожгли. А сами сматываться.
Только нервничали и водило в колею угодил, мы и сели на днище. Ситуация выходит, что рядом машинка с трупами горит, а в грязи колупаемся, ничего сделать не можем. Хорошо хоть водило додумался к стогу сбегать, навалили соломы под ноги и еле выбрались. Грязные все, машина, что танк, это до первого мента ехать. И ехать надо, потому что рядом останемся, найдут. Не знаю, как бы дальше было, но босс вспомнил, что у него под Кременчугом однокашник в председателях колхоза. Еле добрались туда проселками. Мужик оказался смышлёный, машину спрятал, нас у себя поселил, накормил, напоил, быстро сделал доверенность и джип свой отдал, чтоб мы спокойно добирались, потому что на "Ауди" ориентировка была. 
Мы потом тому мужики выборы делали, что стал председателем сельсовета два дня работы, а потом неделю гудели. Но это позже, а после киевского случая, стал я к боссу самый приближённый. Только важные задания поручал. Или деликатные. Помню, как у босса сын умер. Единственный сын, учился в какой-то дорогой академии под Киевом, отличник, спортсмен, утром вышел на пробежку, вдруг сердечко и помер. Так все говорили, но по ухмылкам вроде не всё так просто было. Но это уж не моё дело, тут лучше не лезть. Босс привёз тело, похороны шикарные устроил, поминки, всё как полагается. А как сорок дней отметил, позвал меня.
-Олег умер от передозняка. Бабу, она его подсадила и того, кто продавал, замочить. Действуй.
Это уже по личным поручениям, это уже совсем другой расклад выходил. И хоть не очень мне нравились мокрые дела, но тут уж не откажешься. Поехал я туда, полдня в общежитии покрутился и всё уже знал. Баба эта скололась совсем и сейчас на трассе работала, плечевой. Я её быстро нашёл, посадил в машину, отвез в лесок, только полезла минет делать, я ей пистолет к голове. Рассказала о продавце всё, но клялась, что это не она, это Олег её подсадил на иглу. А вот это уже без разницы. Отвёл и пристрелил под берёзкой. Сфотографировал для отчёта и поехал.
С продавцом сложнее дело обстояло, он был цыган. Не просто цыган, а барон,  полсотни народу у него в доме жили, семья плюс нарики-рабы. Сам он осторожно держался, из дома один не выходил, только со свитой. У них обрезы, дробовики, шайка целая. Двор забором трехметровым окружён, за забором собаки лают, судя по голосу крупные. Крепость целая. Я двое суток кругами ходил, ничего придумать не мог. Когда стучаться мне в машину - гляжу, цыгане. Обрезами светят, чтоб не рыпался. Вычислили меня, не подумал я, что приметный в этом селе, со своей машиной. Забрали пистолет, отвели к барону этому. Ну, думаю, кранты пришли. Босс то не успокоится, босс этот клоповник спалит, но мне не легче. И я в наглую пошёл.
-Надо переговорить один на один.
-А ты кто такой, что мне с тобой говорить? Что ты тут крутишься, вынюхиваешь?
-Мой босс дал мне поручение, пусть эти ослы выйдут.
Тут главное уметь говорить. Так сказал, что он сразу всё понял, глазами повёл и вышли. Я ему выложил на чистоту, что босс зол и босс хочет отомстить.
-Он серьёзный человек, у него больше ста быков со стволами.
-Я тоже смогу собрать сто стволов!
-Ты же понимаешь, кто победит.
-Чего ты хочешь?
-Денег. Я хочу выйти из дела. Ты мне платишь сто тысяч, я мочу босса и исчезаю.
-Я тебе не верю.
Он был опытный тип, он сам всю жизнь обманывал и за версту слышал обман. Его было не развести. Но даже самый большой хитрец может попасться на маленькой простоте.
-Убедись сам.
Я сунул ему буклетик, какой-то рекламный буклетик, случайно оказавшийся в кармане. Он повёлся, наклонился рассматривать, я его за волосы, лицом об стол, забрал пистолет. Когда вбежали его дебилы, я уже приставил пистолет к кадыку. Нас выпустили. Идиоты, они даже не подумали, что выпускать меня нельзя, что надо стрелять, тогда у их барона был бы хоть какой шанс, если не выжить, то хоть умереть отомщённым. Но я сел с ним в машину, он за рулём.
-Гони!
-Я не умею.
-Что?
-Я не умею, меня всегда возил шофёр.
Ну и я запаниковал. Очень тяжелый вечер, я был на взводе, вся эта цыганва. Я выстрелил ему прямо в голову. Вытолкнул из машины и даванул по газам. Они стали стрелять. Разбили заднее стекло, попали в колесо. Машину водило, но я гнал, хотя понимал, что догонят. Даже на своих ржавых жигулях они меня догонят. С пробитым колесом не уйти. Было уже темно, на встречу шла какая-то фура. Я крутанул руль на её и вывалился. Хорошо, что ехал не быстро, так что почти не ушибся, скатился на обочину, впереди авария. Фура стала уходить от моей машины, её перевернуло, моя в неё. Тут цыгане подскочили, беснуются кругом, не могут долезть, чтоб найти меня.
Я ползком в темноту, потом перебежками, потом соображаю, что могут и собак спустить. Я весь ободранный, хромаю, денег нет, чужая область. И тут опять меня спасла железная дорога. Слышу, поезд шумит. Ну, я и туда. Еле дошёл, выждал товарняк, запрыгнул. Слышу, уже собаки лают, по следу шли. Я километра три провисел на руках, потом устал и спрыгнул. Не станут же они вдоль дороги идти, подумают, что уехал и всё.
Дождался в кустах утра, замёрз, устал, вдруг вижу, едет машина с донецкими номерами. Я выбежал, затормозил. Назвал Малёванного, что отблагодарит. Я хоть и ободранный весь, но видно, что не шучу. Довезли меня до Киева, денег дали. Я в первом же секонде принарядился и на окраину. Там остановил рейсовый автобус на Донецк, водителю заплатил, уселся и расслабился. Да, думаю, сколько раз умереть мог за ночь, а всё меня минуло. Везение прямо какое-то необычное. И тут я вспомнил, что у босса в подручных все везучие. Шило был, шофёр везучий. Теперья вот. Наверное босс меня и выбрал. Сижу я так, рассуждаю с закрытыми глазами и не обращаю внимания, как на заднем сидении мужик с бабой препираются.
-Ты веди.
-Нет, ты веди.
-А почему я? Ты же ближе к выходу сидишь, ты и веди?
-Мама, меня тошнит.
Ребёнка тошнит, а эти балбесы спорят. С полчаса пререкались, уже даже меня стали напрягать, как вдруг ребёнок как блеванёт. Аккуратно на меня всё. Голова в блевоте, за шиворот стекает. Я вскочил, с меня блевотина капает, эти двое идиотов извиняются, ребёнок плачет. Ну, думаю, сейчас я им устрою. Вдруг автобус останавливается. Я думал для меня, а в салон мент заскакивает.
-Так в Киеве уже проверяли!
-А по дороге никто не заскакивал?
-Что ты, леваков не вожу.
Понятно, что возит, мент залезает дальше, а тут я в проходе. Весь облёванный. В одежде из сэконда и весь облёванный. Лучше спрятаться трудно.
-Это что ещё?
И тут родители бросились в объяснения. Они вину чувствовали и давай мента убалтывать, что ведь ребёнок маленький, они не хотели, вот не повезло мужчине, но ничего страшного. Он посмотрел на меня, а я вроде лицо платком вытираю. Вышел. Через полчаса автобус около пруда остановился, я там мылся. Эти идиоты купили мне обед, бутылку вина, хотя непонятно кто выставляться должен был. Спасли ведь от ментов, они меня искали, фоторобот был хороший, среди цыган художник нашёлся, почти портрет написал.
Но не больше. Паспорт, который в бумажнике был, фальшивый, документы на машину тоже. Это строгое правило, что если за пределы области едешь на дело, то беречься. Золотое правило. Так я и вышел сухим из воды, доложил боссу, он уже всё по телевизору видел. Тем, из машины, которые мне помогли, хорошо заплатил, мне тем более, всё как полагается. И хоть действительно мог погибнуть, но чтобы уйти даже не задумался. Притом я же везучий, ничего, прорвёмся. 
Я доволен был, к работе привык, деньги были, сестра замуж выходила, квартиру ей купил в Бердянске, чтоб возле моря жили, а не среди шахт. Это моя старая мечта была, как буду в отставку уходить, на берегу моря поселиться, чтоб тепло и море. Но тогда я про отставку и не думал, нормально всё, какая отставка. Первый раз в Израиле задумался. Мы поехали туда одного араба искать. Босс спросил, правда ли я английский учу. Я сказал, что правда. Он спрашивает на английском, как продвигается обучение. Отвечаю, что достаточно хорошо, но не хватает языковой практики. Английский я сам стал учить. Несколько раз с шефом в Москву ездил и смотрю, что там большинство телохранителей английский знают, компьютером владеют, то есть не просто в морду дать, а знающие мужики. И я стал, нанял репетиторшу, сам платил, думаю пригодится. И пригодилось.
Поехали мы искать этого араба. Он учился в Донецке, дела вёл, а потом смотался и долги не отдал. Прилично выходило, босс обмолвился, что тысяч за семьдесят. Дело как дело, но босс зачем-то с собой бабу взял. Он после смерти сына, что-то сильно бабами увлёкся и теперь взял. Я этого не люблю, чтоб на дело баб брать. Сперва сделать надо, потом можно и баб вызывать. Но босс решает. Я попустился, в самолете сразу глаза закрыл, а он с ней хихикает. Она ****ь, *****ю, крашенная, в мини-юбке, губы облизывает.
Прилетели, у босса адрес был, еле нашли мы парня в селе каком-то арабском. Там все чёрные, нас за версту видно, но мы под англичан косим, даже флажок приделали. Раз крутанулись возле дома и уехали. Наняли микроавтобус и на нём приехали, стали недалеко, смотрим. Засекли его, но там семейство восемь братьев. Только сунься туда, такой хай подымут. Это как с цыганом было, гляжу что тугое дело. Но тут босс подсуетился.  Набрал мобилу, дал этой бабе и она ****ским голосом стала с этим арабчиком ворковать. Что телефон дала подруга, что она приехала отдохнуть, а тут такая скука в отеле, заехала группа немецких гомиков, не с кем и поговорить.
Ну, на такой голосок, кто бы не клюнул. Назначил он ей встречу, выскочил и на мотороллере погнал. Мы его за поселком сшибли, в машину, там связали и поехали к старому другу босса, у которого под Хайфой ночной клуб. Подъезжаем, а евреи нас не пускают. Терракт произошёл, арабы что-то взорвали. Танки стоят, шлагбаумы опущены. И мы стоим. У нас араб связанный, а мы на арабской территории, ещё родственники хватятся. Босс додумался другу позвонить, тот приехал на полицейский пост, объяснил, что мы жиды из России и нас пропустили, даже досматривать не стали. Хотя ни я, ни босс, на жидов не похожи. Но если есть евреи негры, так и мы пройдём.
В общем привезли мы того араба, затащили в подвал под казино, отделали хорошо, он позвонил, объяснил всё и как только блокаду сняли, привезли его родственники деньги. И долг и что счётчик накрутил. У них там русскую мафию боятся. Дело сделано, можно домой, но босс сказал, что недельку на море поплещется, не сам естественно. И мне отпуск даёт. В принципе могу домой ехать, но лучше, чтоб поблизости был, вдруг понадоблюсь. Я остался. Море там хорошее, но мне больше в Крыму нравится, чтоб горы подпирали.
Отдыхал, зашёл в кафе пообедать. Кушаю местную лабуду, вроде супа, перчёное, слышу охранник с кем-то ругаться начал. Потом как жахнет. Араб переодетый припёрся со взрывчаткой и болтами, охранник его заподозрил, он и рванул. Меня взрывной волной кидануло об стену, как только не размазало. Рядом осколками иссекло, а в меня два только попало. Отвезли в больницу, целый месяц лечили и всё бесплатно, как жертву терракта.  Потом приехал домой, босс меня даже в аэропорту встречал.
-Ну, привет, везунчик!
Везунчик, но стал я после этого задумываться. Потому что всякому везению конец приходит. И мог бы я в другое кафе зайти пообедать, если бы уж совсем везло. И не давал спокойствия мне тот взрыв. То ли ударило меня, то ли испугался, но стал задумываться. Ведь мог погибнуть, легко мог погибнуть. Не пора ли о пенсии думать, чтоб тихо, у моря, пожить в своё удовольствие. Пошёл я тогда к боссу, сказал, что хотел бы уйти. Кое-какие деньги у меня были, взрыв перед глазами, других аргументов и не надо. Но босс предложил подождать. Сказал, что идут другие времена и перестрелки уходят в прошлое. Скоро всё будет по-другому.
Он оказался прав, вовремя почувствовал, что бандитские времена заканчиваются, в смысле на уровне анархическом. Потихоньку бандиты становились не нужны, их функции брала на себя власть. Кто этого не понимал и сопротивлялся, тот погибал. Босс это почувствовал раньше других и стал переходить в бизнесмены. Сначала свёз четырёх директоров, которых крышевал. Они думали, что внеочередной сбор дани, а босс потребовал контрольные пакеты. Были не согласные, пришлось стрелять, бить морды, но к утру они подписали все необходимые бумаги. И босс стал крупным предпринимателем. Он пригласил молодых парней из Москвы в менеджеры, стал часто говорить об эффективности, засел за экономику. Я тоже, я же теперь был его помощник и должен разбираться во всём, что ему нужно. Учёба мне давалась всегда неплохо и тут я учился успешно, стал сам кое-что понимать.
Босс был мудр. Тогда все над ним смеялись, что он распустил половину людей, отдал базары и магазины, сосредоточившись на своих заводах. Говорили, что он струсил, ослаб, пробовали на него наезжать, но он показывал зубы и от него отставали. А потом их начали давить. Всех этих авторитетов и боссов, их власть выдавливала от денег. Менты бегали как ошпаренные, с ними стало трудно договариваться и скоро всю блатоту вытеснили на мелочи, вроде придорожных киосков или угона машин. К настоящим деньгам не подпускали и на выстрел. Не добивали до конца, потому что бандиты иногда могли понадобиться, особенно на выборах. Но до тех пор сидеть тихо и они сидели, потому что видели, что с катком им не тягаться. Вздыхали по былой вольнице, те, кто остались в живых.
А босс процветал. Он вступил в правильную партию, купил себе место в партийном списке и хоть в парламент не попал, но стал очень влиятельным человеком. Правильно сделал, что не полез к углю, там плавали слишком крупные хищники. Босс развивал свои молокозаводики, покупал новое оборудование, приглашал специалистов из Германии, тратился на семинары для персонала, изучал рынки сбыта, стремился побольше продавать за границу, чтобы не зависеть от местных условий.
Он был король. Так всё предвидеть, переделаться из бандита в бизнесмена, я до сих пор им восхищаюсь, а уж тогда тем более. Уходить я от босса раздумал, тем более что работа у меня началась интеллигентная. Чтоб всегда идеально одет, всегда в курсе дел, всегда мог помочь и выполнить указание. Я одевался в лучших магазинах, сначала потел от мысли, что на мне костюм за полторы тысячи долларов, боялся пятно на нём сделать или порвать. Потом привык. И сделался этаким дорогостоящим человеком. За десять лет, чуть больше, паренек из маленького шахтерского городка превратился в уверенного в себе мэна, с таким багажом знаний, что я чувствовал себя очень уверенно и знал, что будут востребован всегда. Но пока мне нормально было с боссом.
До тех пор пока мы не поехали в Москву. Босс туда часто ездил, у него там небольшой бизнес, который он развивал, чтобы иметь запасной аэродром на случай каких-то экстренных событий на Украине. Поездка была самая обычная, босс решал там свои дела, встречался много, я при нём всё время, дипломат ношу, дозваниваюсь, вроде секретаря-референта. Уже забыл, когда и стрелял последний раз, как босс говорит, что пора стариной тряхнуть.
-Лоха одного надо поймать, сядешь в квартире и будешь ждать, пока не явится.
Лох этот крупно обманул босса и его друга. Больше чем на миллион долларов. Большую часть забрал, а тысяч триста осталось у него в сейфе в квартире. Сейф был под сигнализацией, то есть только откроешь, менты приедут. Отключить может только хозяин, этот самый тип.
-Вдруг он не придёт?
-Придёт! Он жадный, он триста тысяч не бросит!
Если жадный, то придёт. Сам видел, как люди по мелочи лохались. В больших делах с жадностью нельзя, быстро стратишь. Тут надо уметь терять, я это по боссу видел. А этот, раз жадный, придёт. Пошли мы на квартиру, я и Коляныч. Он был человек боссового друга. Вроде как скинулись они на засаду. Коляныч был из Кемерово, я сразу про брата отцовского вспомнил. Хотя Коляныч давно оттуда уехал, работал в Москве. Здоровый мужик, самбист, такого руками завалить сложно.
Пришли мы на квартиру и засели. Свет не включали, штор не открывали, сливным бочком не пользовали, про телевизор и говорить нечего. Сперва спали, потом надоело. Стали в карты играть. Я лучше играл, но равномерно проигрывал. Неизвестно сколько нам ещё тут сидеть, надо чтоб злобы друг на друга не было. Я то в засадах таких сидел, знаю, как людям крышу рвёт, осторожно надо. Но Коляныч мужик спокойный, так что сидели нормально.
На пятый день слышу щелчок в двери. Я Коляныча толкнул, чтоб он просыпался. Спали мы по очереди. Затаились. Слышим, дверь щёлкнула. Женский голос. Что за херня? Не должно быть бабы. Заходит она в комнату, где мы. Я в шкафу, Коляныч за кроватью. Сейф в соседней комнате. Мы рассчитывали, что тип когда придёт, по квартире шастать не будет, а сразу к сейфу, как откроет, так мы его и возьмём. А баба сюда зашла и открывает шкаф. Ну я её к себе, рот закрыл, пистолет к виску.
-Пискнешь, убью.
Кивает головой, что понимает. Тихонько её и расспросили. Она сказала, что клофелинщица, из Подмосковья. Бомбанула клиента, пока спал, посмотрела адрес в паспорте и сделала на мыле отпечаток с ключей. Мужик уехал, говорил, что на неделю из Москвы, а ей знакомый ключик сделал и она пришла. Проследила, что вроде никого нет в квартире, зашла. Просила не убивать, у неё, мол, ребёнок маленький в Шатуре. Говорила вроде бы правду. Вид у неё ****ский, пришла с двумя сумками, хотя квартира пустая, выносить разве шкафы с кроватями. Заперли её в туалет.
-Она правду говорит.
-Коляныч, это неважно. Выпускать её нельзя. Замочить и всё.
-А с трупом, что делать? Вдруг нам тут ещё долго ждать. 
-А куда мы её денем?
-В ванне запрём, руку к трубе наручником пристегнём и никуда не денется.
Тогда мне ещё подозрительным показалось, как Коляныч оживился. То сидел лапоть лаптем, а то подобрался, глазики заблестели. Он кобель оказался. Обычный кобель. Давно не трахался и загорелся. Я, положим, тоже давно. Но у меня железное правило, что на работе никаких. Потом можно и бабу снять, но пока работа даже не думать. Иначе наработаешь. Видел я уже такое. Но Коляныч был настроен решительно.
-Ладно, пусть остаётся, но под твою ответственность.
Я поступил неправильно. Я был более опытный, нужно было настаивать, доказывать, но не захотел спорить и отступил. Коляныч отвёл бабу в ванну, пристегнул к батарее и запер.
-Будет молчать, я ей сказал, что иначе пристрелю!
-Вдруг это он её послал? Для проверки. Чтобы она свет зажгла или позвонила.
-Нет. Ты её видел? Это ж обычная ****ь. Соображает, что мы её чуть что пристрелим. Такая жизнью ради кого рисковать не будет. Точняк.
Вроде бы так, я и успокоился.
-Но смотри, по окончанию дела мы её мочим. Свидетели нам не нужны.
-Без базара. Как только типчика выщупаем, так сразу её решаем.
Расселись по местам, моя очередь спать. Я вроде заснул, потом глаза открываю, Коляныча нет. И слышу шорох. Потом только дошло, что это он бабу в ванне трахает. Кобелёк. Ладно бы сказал мне, а то ведь дверь должен сторожить! Десять минут назад тот бы типчик заявился, я сплю, Коляныч без штанов. Идиот!
Постучал я. Он выскакивает.
-У тебя вместо головы, что, яйца? Ты что делаешь? Ты же дежурить должен!
-Да ладно. Ну, виноват, виноват. Хочешь, пойди и ты трахни! Она всех обслужит! Во, ****ся!
-Ты знаешь, что у неё на передке?
-У меня гандоны есть, я всегда ношу!
Так и есть кобель. Это получше, чем наркоман, но всё равно ненадежный человек.
-Так будешь её?
-Нет, я на деле.
-Да не обижайся ты, я разок только, а то перегорел без бабы!
-Говори тиши, мы на задании! И иди дежурь!
Я лёг, злость на меня накатывает, не люблю с такими работать, можно от них что угодно ожидать. Думал нормальный мужик, а он кобель. Прискочил, сел на дежурство, стал рассказывать, что не баба, а мастерица, минет так делает, что *** во всё горло проходит.
Я отвернулся и лежу. Потом, уже когда я дежурил, он два раза в ванну бегал. Ебливый оказался.
-Может всё-таки будешь? Во, баба!
-У меня работа.
Ну, думаю, теперь придётся мне одному типчика брать. На Коляныча надежды нет. Прошло три дня, сидим. Никто больше не приходит. Жратва кончается, выть хочется, потому что каждую минуту в ожидании, измотался весь. Коляныч эту бабу, судя по рассказам, уже во все дыры попробовал и чуть успокоился, реже туда ходит, а если пойдёт, так больше что-то шепчутся.
-Что ты там с ней болтаешь?
-Она про житуху свою рассказывает. Много повидала баба.
-Разве что ***в.
-Ну, не без того.
Я лёг спать, Коляныч на дежурстве, но мне не спится, надоело уже в четырёх стенах сидеть, нервы на взводе. Может, думаю и вправду бабу ту трахнуть. А то совсем я злой стал, заснуть не мог, член встаёт, полный раскардаш. Трахну её и успокоюсь. Иначе боюсь, как бы не сорваться.
-Ладно, где твои гандоны, давай мне.
-Нету уже.
-Как нету?
-Нету, закончились. У меня всего лишь десяток был, ещё вчера закончились, так я так.
-Да ты совсем больной! Сейчас же СПИД!
У босса был по финансам советник, очень толковый парень, из Питера, золотой человек, у него карьера была впереди и вдруг заболел. С какой-то бабой сдыбался на курорте, она вроде семейная, с дочкой отдыхала, никто бы и не подумал. На меня этот случай очень повлиял и к безопасности секса я стал относиться серьёзно. И тут сразу поосел, чтоб с проституткой без презерватива, это же лоховство.
И только обратно лёг, как скрип в двери. Там было две двери, первые кто-то открывает. Я вскочил, Коляныч тоже, по местам. Вторая дверь ещё не открылась, слышу что-то подозрительное. И я вспомнил ту ночь, когда убегал от цыган. Собаки!
Дверь открывается.
-Фас!
Залетают в квартиру два здоровенных бультерьера. Один сразу к нам в спальню, меня увидел, рванулся, но не рассчитал. Пол гладкий, он поскользнулся и грохнулся. Я ему в голову из пистолета. Тут Коляныч вываливается и второй на него пошёл. Повалились, я перескочил и из квартиры. Типчик уже на лестнице мелькнул. Только вверх, а не вниз. Я за ним. Засиделся, сперва трудно было бежать.
Вижу, что люк на крышу открыт и он туда шмыгнул, люк закрыл. Я было рыпнулся следом, но потом соображаю, что не спроста, что готовился мужик и может быть подвох. Вижу, доска рядом. Я этой доской люк подымаю, выстрел, щепы посыпались, штукатурка. Я доску бросил, вроде упал. А он же, дурак, сразу видно, что не бывал в переделках. Вместо того, чтобы бежать, полез удостовериться, что убил меня.
Тут я его, в плечо, в правое. Убивать нельзя, ещё должен сейф открыть. Он упал. Я за ним вылез, лежит, корчится. Дважды дурак. Вместо того, чтобы левой рукой пистолет взять, лежит воет. Я его за шкирку. Потащил в квартиру. Выстрел был один, у меня пистолет с глушаком. Сейчас день, народ на работе, внизу транспорт гудит. Могут и не заметить.
Дал по голове рукояткой, чтоб не дёргался, притащил в квартиру. Там Коляныч бультерьера добивает. Голыми руками задушил. Мужик. Хоть можно было из пистолета, а то весь поцарапанный. Но есть перед кем выделываться. Баба из ванны выглядывает, смотрит, глаза блестят.
-Залезла обратно, сука! Коляныч набери воды, нужно его в чувство привезти, пусть открывает сейф и уходим, как бы на ментов не нарваться.
-Ага, сейчас! Козёл, с собаками пришёл!
Такого мы и не ожидали. Что сам со стволом будет, это да, а что собаки. Хитрая скотина, но не опытная. Ополоснули его водой, подтащили к сейфу.
-Открывай. И смотри, сработает сигнализация, пристрелим, как кота! Понял!
Я ему в морду.
-Давай быстрее, тебя люди ждут, поговорить хотят.
В смысле, что убивать не будут, сейчас. Надежду даю. Надежда это такая штука, что и очень крепких мужиков ломает, этого и подавно. Так бы может и в героя поиграл, что убивайте, а ничего не отдам, а тут же шанс выкрутиться есть. Он же хитрый, выторгует себе жизнь. Повёлся мужичок, сейф открыл, там лежат баксы стопочками. Жирный кусок. Но каким же надо быть долбоёбом, чтобы ради него бросить ещё больший кусок! Ведь знал же, что будут ждать, но все мозги жадность забила! Идиот!
И тут я попался. Это редко со мной бывает, но пустился в излишние рассуждения, потерял сосредоточенность. Темнота. Очнулся, страшная боль, лежу в пустой квартире, рядом два убитых пса и никого. Нащупываю проломленную голову. Если бы мне отшибло память, там бы и пропал, но вспомнил телефон босса, меня забрали и в больницу. Что-то часто я стал попадать в больницы. Лежал там долго, рассуждал, что эта сука успела Коляныча охмурить и перевести на свою сторону. Как так можно, это же проститутка, ****а в чистом виде! Но сманила. Может он и сам хотел уже выходить из дела да ждал денежного случая, а тут как раз подвернулся да ещё с бабой.
Только баба оказалась хитрее всех. Я уже из больницы выписался, когда на маленькой даче в Подмосковье нашли два трупа. Того типчика и Коляныча. Возле открытого сейфа в подвале. Денег нет и бабы нет. То есть  всех обманула. Может она даже с самого начала от того типчика послана была, но его не предупредила, специально, чтобы он явился и нашими руками его выпотрошить. Друг босса потом навещал меня в больнице, удивлялся, что ведь надёжнейший, проверенный мужик был Коляныч и так вот скурвился.
Не он один. Я после этого случая, как полежал с пробитой головой, тоже решил уходить. Был мне один знак, в Израиле, теперь второй, третьего дожидаться не хотел, потому что мог получиться не знак, а назидание. Так, что уже не повезёт. Здесь ведь мне повезло, но во всю силу Коляныч ударил. Если бы хотел, то убил, и она подговаривала его меня убить, но ему стыдно было за предательство, вот он меня в живых и оставил. Так что проломленная голова, это как везение. Опасался, что в следующий раз повезёт в том, что труп останется целый и невредимый, хоть должен будет сгореть. Только мне такое везение ни к чему. Я пошёл к боссу, запросился на пенсию. Тот давай меня уговаривать, чтоб я не горячился, что рано ещё мне на пенсию, что больше таких заданий опасных не будет и прочее. Но у меня перед глазами море, у меня перед глазами пансион на берегу, я сижу в тени, кушаю сочный фрукт, дельфины покрикивают.
Я настаивал. Потом даже испугался. Ведь я стал как помощником босса, обо всём знал, присутствовал на переговорах, выполнял поручения. Вдруг он не захочет меня отпускать. Не то что заподозрит, а именно исключительно, чтоб обезопаситься замочит меня и вся пенсия. Ничего нельзя было исключать, хотя босс вроде бы давно отошёл от таких методов. Тут предложил съездить в Париж. А потом я приму окончательное решение. В Париже я ещё не был, о городе был наслышан и мы поехали. Не скажу, что был сильно впечатлён, есть на что посмотреть и есть на что смотреть не хочется. Как везде. Мы жили в милом отеле на окраине, в центре было много черномазых, а босс их недолюбливал. Его впечатлила история об обкурившимся негре, застрелившем троих преуспевающих бизнесменов, выходивших после деловой встречи из ресторана в центре.  Он боялся, что подобный отморозок встретится и ему.
У меня было много свободного времени, босс таскался по каким-то своим знакомым, кажется, собирался покупать какие-то картины. Я гулял по городу, пил кофе, погода была промозглая, часто рябил дождь. Настоящий Лондон. Я не жалел, что нам уже скоро уезжать. Сидел в какой-то забегаловке, выпил пару рюмок ликёра, согрелся, хотелось подремать. И тут голос. Я почти не знал французского, но разобрал, что заказывали кофе. Профессиональная привычка не выказывать своё удивление. Только через минуту осторожно обернулся и увидел недалеко от меня бабу. Симпатичная, лет за тридцать, может и за сорок, в Европе они все хорошо сохраняются. Ухоженная, симпатичная. Я отвернулся, хотел заказать ещё рюмочку, вспомнил, что врачи советовали мне не злоупотреблять спиртным после травмы головы.
Откуда я знаю ее голос. Француженок в знакомых не было. И тут до меня дошло, что эта баба, это она. Та самая проститутка из квартиры. Она была совершенно другая, прическа, макияж, одета скромно. Но она, голос то её остался. Так бы сомневался, но голос её. Мы сидели друг к другу спинами. Меня она не узнала, потому что я был в парике. У меня же шрамы виднелись, свои волосы ещё не отрасли, вот я и заказал парик, чтоб не травмировать европейскую публику. Глянула бы в лицо, непременно узнала. А со спины, обычная спина, таких в Париже тысячи. И слава богу, что я не успел сказать заказ официанту.
Я расплатился и вышел. Исходя из того, что она заграбастала миллион долларов, прибыла она в кафе не пешком и не на велосипеде. Стояло три машины и я сразу сообразил, что её такая маленькая красная машинка, которая так и говорила, что стоит очень немало. Вот лиса, в Париж приехала, осуществила свою ****скую мечту. Её ведь искали. Я запомнил городок, Шатура, где она жила, нашли её мать и двухлетнего сына. Но старушка о дочери ничего не слышала, предполагала, что зарезали её где-то, потому что отчаянная и *****. За старушкой следили, но она жила как и раньше на маленькую зарплату, воспитывала внука, никаких связей с дочерью. Было похоже, что эта сука решила окончательно перевернуть прошлую страницу своей жизни и где-то сейчас проживает свой миллион. В Париже. Я помотал головой, что ведь опять мне повезло, по-настоящему повезло, а не с членовредительством. Как иголку в стоге сена и вдруг наткнулся.
Наконец-то она вышла и подошла к машине, к той самой. Я тоже подошёл, мелькнул перед ней пистолетом.
-Привет, красавица.
Надо было видеть её лицо. Она ведь думала, что я умер и вдруг мертвец, неплохо сохранившийся, здоровается с ней на парижской улице.
-Придержи свои глаза, а то выпадут и садись в машину. Не вздумай рыпаться.
Вскоре мы ехали, но потом я приказал остановиться. Она была как оглушенная и вполне могла влететь в аварию.
-Глубоко дыши! Я жив, покойный Коляныч лишь немного проломил мою буйную головушку, я полежал в больнице и поехал искать тебя.
-Но как ты меня нашёл?
-Я ведь профессионал.
Она заплакала. Понимал её расстройство, это действительно обидно, когда в кармане у тебя круглая сумма, есть все возможности её тратить и вдруг всё это рушится. Я не стал ей говорить, что она попалась случайно, ведь это ещё больнее.
-Ты убьёшь меня.
Она мне всё больше нравилась. Всего лишь минутка слабости и вот слёзы просыхают, голос не дрожит, планомерное выяснение подробностей выпавшего жребия.
-Смотря по твоему поведению.
-Врёшь. Ты всё равно убьёшь меня, даже если я отдам все деньги.
Она засмеялась. Тут я должен был спросить "почему ты смеёшься?", она для этого и смеялась, но я не попадаюсь в такие ловушки.
-Ты пойми, в сущности, нам незачем тебя убивать. Ты нам ничего не должна кроме денег. Отдай их и мы разойдёмся миром.
-А Коляныч?
-Он оказался предателем, так что здесь ты выполнила нашу работу, как и в случае с тем типом. Кстати, скажи, это он тебя послал?
-Да он.
-Я так и думал.
-Ты прямо Шерлок Холмс.
-Ближе к делу. Я так понимаю, что деньги у тебя лежат в банке. Сейчас мы едем туда и ты снимаешь всю сумму.
-Нет.
-Не глупи.
-Мне всё равно умирать, но и вы не получите ни цента.
-Тебе необязательно умирать, просто отдай деньги и катись на все четыре стороны.
-Я тебе не верю!
-У тебя остается другой вариант?
-Да. Я предлагаю тебе сделку. Деньги пополам и ты никого не нашёл. Доложишь своему боссу, что я куда-то улизнула в последний момент, а лучше, что меня вообще нет.
-Ты хочешь, чтобы я предал хозяина, которому служу уже двенадцать лет? Ради тебя, убившей поверившего тебе Коляныча? Ты меня совсем дураком считаешь.
-Ты служишь двенадцать лет и много ты выслужил? У тебя большой счет в банке, сравнимый с четыремстами тысячами долларов?
-Почему четыреста?
-Потому что пополам.
-Но ведь был миллион!
-Двести тысяч я уже потратила.
-Куда?
-Квартира, машина, здесь очень дорогие медицинские услуги, а я сделал себе хорошую фигуру.
-Да ты быстра в тратах.
-Ты согласен на мои условия?
-Конечно нет. Я ни разу не видел, чтобы предатели хорошо заканчивали.
-А как ты планируешь закончить? Рано или поздно тебя убьют, такова твою работа. Ради чего же ты собираешься погибнуть? Ради хозяина? Я не верю, что ты такой самурай!
Между тем я думал о другом. Ведь босс ничего не знает и не узнает. А эти сотни тысяч, это ведь очень решительный шаг к мечте, к пансиону у моря. И неизвестно попадется ли он ещё. Да, я сейчас могу сделать всё как положено, но не буду ли после этого кусать локти? Ведь этих денег хватит на пансион. С лихвой хватит.
-Четыреста тысяч и мы расходимся.
-Ты отдашь всё и уйдёшь живой.
-Нет. Тогда лучше убивай. Ты хоть понимаешь сколько я к этим деньгам шла? Сколько я вытерпела, чтоб их заполучить! И снова остаться ни с чем! Нет, лучше я сдохну богатенькой, чем снова окажусь на улице!
-Не кричи, а то прохожие обращают внимание.
-Или мои условия или ты не получишь ничего, кроме трупа в центре Парижа.
-Не дури, мы сейчас поедем в банк и ты всё отдашь.
-Нет! Я же сказала, что нет!
Заставить её силой зайти в банк и взять деньги я не мог. Можно сейчас её избить, но она опытная баба, вряд ли её этим испугаешь. Думаю, её били не раз. Нужен другой выход.
-Хорошо, что ты предлагаешь?
-Я отдаю тебе половину и мы расходимся. Мы не встречались и не встретимся.
-Ладно, я согласен. Но половину - пятьсот тысяч, меня не колышит, что ты там потратила на себя.
-Какие пятьсот тысяч, там ведь и не было миллиона, там было меньше! Это так, говорили, что миллион!
-Я назвал свою цену. Пятьсот тысяч, тебе хватит и оставшегося на безбедную жизнь.
-В банке просто так не выдадут полмиллиона наличными!
-А мне и не нужны наличные. Ты переведёшь деньги на мой счёт и всё.
-У тебя и счёт есть?
-Есть.
Я видел, как её начала давить жаба. Ещё минуту назад она боялась смерти, но теперь ей было жалко денег. Получив жизнь, она не хотела расставаться с деньгами и сейчас лихорадочно искала выход, как бы избавиться от меня вовсе.
-Смотри мне, без шуток. Если ты выкинешь какой-то конёк, я тебя пристрелю.
-Тебя посадят!
-Наверняка, но у меня будут отличные смягчающие обстоятельства. Ты убийца, минимум два трупа на твоей совести. Я мстил за лучшего друга, за Коляныча. А ты, мерзавка, бросила мать, бросила сына и упорхнула с ворованными деньгами в Париж. Думаю, мне не дадут много, тем более что у босса отличные адвокаты. Ты же опасный для общества человек, а я мирный бизнесмен, приехавший в Париж для отдыха и восстановления после тяжелой травмы и вдруг подвергшийся новому нападению и угрозам со стороны такой злобной фурии как ты. Детка, мы готовились к операции, всё обдумали, поэтому не надейся, что тебе удастся выйти сухой из воды. Тебя сейчас одолевает жадность, но вспомни своего дружка. К чему его довела жадность? К пуле. Подумай об этом сейчас, пока не решила наделать глупостей. Я ведь знаю о чём ты думаешь. Зайти в банк, броситься к охране. Я, пожалуй, и не буду в тебя стрелять. Просто расскажу, что ты находишься в розыске в России, два убийства. И тебе конец, посадят и деньги заберут.
Она сжала губы до белизны, обхватила руль пальцами, понимала, что я прав и ничего тут уже не поделаешь. Я её держал очень крепко, так что не дёрнешься.
-Ладно, чёрт с тобой, получишь свои деньги! Поехали в банк!
-Не гони!
-Но почему некоторым так везёт! Почему одним надо годами сосать *** и выискивать возможность заполучить хорошие деньги, а другим эти деньги просто падают на голову!
-Про голову ты верно сказала, видела бы ты мою голову, проломленную твоим дружком. Наверное, годами сосать *** всё-таки хуже, но будь уверена, что свои деньги я заслужил. 
Она явно была с этим не согласна, но ничего поделать не могла. Так бывает, что судьба хватает тебя за обе ноздри и ведёт в нужном ей направлении. Может даже на бойню, а ты не дёрнешься. Отвратительная ситуация, я сразу вспомнил как меня вели к цыганскому барону. Десяток стволов и ты не можешь ничего сделать! Совсем.  Хотя я всё-таки сделал.
Мы зашли в её банк, проконсультировались с вежливым клерков и она перечислила 497 тысяч долларов на мой счет. Три тысячи я ей простил, переводить ровно полмиллиона было подозрительно. Вы вышли из банка.
-Ну, прощай. И если ты захочешь проявить большой ум и наябедничать на меня боссу, то учти, что это будет твоя последняя ошибка.
Звучал я неубедительно и сам знал это, но не переживал, потому что я почти уже придумал новый план. Очень красивый план.
-Пошёл ты.
Она села в машину и уехала. Я стал наводить справки. В Париже было всего лишь 12 красных машин такой марки. За пятьсот евро в сервисном центре мне дали координаты хозяев. Пять женщин и одна с фамилией Воронцова. Она была Оксана Ворона, стала Воронцовой. Дворянка хренова. Жила в дорогом пригороде, я поехал туда. На такси, успел рассказать, что я турист из Новой Зеландии, поэтому акцент. Встал за квартал.
Ей хоть хватило ума спрятать машину. Я зашёл с задом, пристрелил собаку, выдавил окошко и проник внутрь. Она явно собиралась уезжать. Правильно делала, только надо было бросить всё и уматывать, а она стала паковать свои многочисленные наряды. Глупышка.
Я нашёл её в кладовке, пакующей обувь. Пар двадцать, барышня явно жила в своё удовольствие. Застрелил её. Мне не нужны свидетели. Случайно решил порыскать по сумкам, вдруг есть драгоценности. И нашёл сумку с пачками долларов. Эта дура так испугалась, что сняла со счёта все деньги. То есть где-то триста тысяч. Она правильно сделала, что сняла, счёт паленный, но нужно было просто перевести их на другой счет, а не тащить с собой. Хотя спасибо.
Я взял сумку и хотел уже уходить. И тут мне в голову пришла блестящая, просто гениальная мысль, как всё сделать. Теперь у меня ведь есть деньги, теперь я могу уходить от босса. Но как уйти от него, чтобы он не убил меня. Он ведь доверял, он полагался на меня и не захотел бы рисковать. После проблемы с деньгами я должен был решать проблему с боссом. И тут я увидел очень соблазнительный выход, чтобы решить эту проблему вместе с деньгами. Развязаться одним махом со всем и вперёд к мечте. К пансиону на берегу тёплого моря. Я присел, немного подумал и пришёл к выводу, что, несмотря на красоту, план дееспособен. Я очень осторожно относился к красивым планам, потом что в жизни не как в кино, в жизни возникают всякие загвоздки, которые этот план рушат. И чем красивее план, тем легче он рушиться. Но этот план был исключением.
Я освободил большой чемодан и затолкал туда её труп. Она была худа, килограмм шестьдесят пять, не больше. Чемодан и сумка с деньгами, я вышел и прошёл несколько кварталов до остановки автобуса. На нем доехал до центра, там зашёл в магазин париков и подобрал парик, почти в точности, как причёска босса. Мы ходили в черных плащах, были примерно одинаковы по размерам, так что если прикрыть лицо, то различить нас могли только по прическе.
На такси добрался до гостиницы на другом конце города. Мы с шефом жили в разных номерах. Но у нас был общий балкон. Я затащил к нему чемодан с трупом. Свой настоящий паспорт. У меня ведь было два паспорта, один настоящий, другой нет. Настоящий я прострелил. Удобная штука эти пистолеты с глушителем. Ножом подрезал себе грудь в районе сердца и напитал кровью документ. Бросил его в мусорку, оставил свой пистолет и ушёл. Дождался пока босс вернётся и позвонил в полицию, сказал, что я турист из Гамбурга и видел, как какой-то человек за ноги тащил женщину в таком-то отеле.
Я думаю, что босс успел удивиться, обнаружив мой простреленный и окровавленный паспорт, женский труп в чемодане, триста тысяч долларов в сумке, пистолет. Со всем этим его и арестовали. Я мог бы его убить, так было бы прощё, но я не захотел убивать босса, он сделал для меня слишком многое.
Был громкий суд, газеты писали, по телевидению показывали. У босса было алиби, но алиби подтверждали его друзья. А против босса свидетельствовало всё остальное. Труп, оружие, мой окровавленный паспорт и главное деньги. Босс умный человек, он раскусил мою схему, пытался объяснить, что это проделки охранника, но никто не поверил, что охранник оставил бы триста тысяч. Зачем, если он всё спланировал, зачем ему оставлять деньги, почему он просто не убил босса, а затеял всю эту историю. Разумного ответа не было, боссу светил срок несмотря на все старания адвокатов. Двойное убийство, ведь полиция считала, что босс убил и меня, о чём свидетельствует окровавленный паспорт и следы моей крови в его номере. Солидный срок. А тут ещё на суд приехал один из директоров заводов, которые прибрал к рукам шеф. Он жил где-то в Шотландии, работал на бойне, но узнал о суде, приехал и выступил. Рассказал, что суд вовсе не над бизнесменом, а над гангстером, на чьих руках крови по локоть. Рассказал о делах Малёванного в давние времена, когда он был действительно бандит. Запрос в украинский МВД и там многое подтвердили. У суда не осталось причин сомневаться и боссу влепили семнадцать лет.
Вот уж поистине, нельзя спланировать всё. В каждом плане есть область форс-мажора, которую нельзя учесть. Он может сыграть как за, так и против, но учесть его практически невозможно. Мне снова повезло. Теперь я остался один, с деньгами и чистым паспортом. Беда была в том, что я не совсем был похож на себя на фотографии. И я поехал в Чехию. Я давно слышал, что там под Прагой есть неплохие клиники по пластическим операциям. В той же Франции качество было лучше, но разница в цене, а главное, чехи были менее допытливы, чего это мне понадобилось менять своё лицо.
Самое интересное, что тут история вовсе не заканчивается. Но может вы устали?
-Нет, нет, продолжайте, очень интересно, просто завлекательно, как кино смотришь!
-Что ж, продолжу. Я поселился в пансионе при больнице, мне предстояло три операции, одна на голове, чтоб закрыть последствия травмы, одна на лице, чтобы стать похожим на себя в паспорте и одна на руке, где ещё с армейских времён болталась одна досадная наколка, могущая меня выдать. За месяц врачи обещали всё сделать. После первой операции, я сидел на балконе и смотрел в небольшой сад поблизости. Несмотря на зиму, он выглядел прекрасно и я подумал, что непременно нужно разбить сад возле пансиона, чтобы отдыхающие могли вот так же им любоваться.
Вдруг с соседнего балкона, отделенного перегородкой, я услышал женский голос, на русском языке подзывавший голубей. Если честно, то сперва я испугался. Родная речь была для меня сейчас вражеской речью, я лихорадочно думал, как они могли меня найти. Только через несколько минут успокоился и пришёл к выводу, что случайность. Причём вовсе не роковая. Стал наводить справки о своей соседке. Вроде бы состоятельная женщина с Украины, попала в аварию и приехала сюда наводить порядок на своём лице. Я увидел её в столовой, куда спустился на обед. Лицо было замотано, узнал по голосу. Она хорошо говорила по-английски. Я присел. Бизнесмен из Южной Африки, я всегда выбирал окраины англоязычного мира, чтобы списывать на них свой акцент.
Мы мило беседовали, а после обеда она догнала меня на лестнице и сказала, что я ведь русский. Что у меня русский акцент, а вовсе не южно-африканский. Я не стал врать, но попросил, чтобы это не было темой нашего разговора. Она согласилась и я предложил пойти прогуляться в сад. Он был невелик, но очень красив. Мы стали гулять там с ней каждый день и знаете, чем дальше, тем больше мне нравилась эта женщина. Она воплощала все мои представления о настоящей женщине. Она была умна, самостоятельна, умела ценить себя и других, судя по высказываниям была хорошей хозяйкой, привыкшей рачительно расходовать деньги. Никакого пустозвонства, которое я в женщинах не любил больше всего. И в моих мечтах о пансионе стала появляться она, мудрая, понимающая жена. Как человек перенесший многое, а это было несомненно так, хотя мы и не говорили о своём прошлом, она смогла по достоинству оценить спокойную жизнь пансионата. Я не видел её лица, но ловил себя на мысли, что мне всё равно. Я приближался к возрасту, когда человеческие качества начинаешь ценить больше, чем красоту.
И я поспешил сделать ей предложение. Не в том смысле, что как в старых фильмах - выйти замуж, это было бы несколько торопливо. Я попросил её подумать, можем ли мы встретиться после больницы. Я сделал это специально за день до снятия бинтов с её лица, я хотел показать, что меня не волнуют результаты операции. Она оставила адрес своей электронной почты и попросила меня не провожать, когда будет завтра уезжать. Это означало, что она хотела, чтобы я не увидел её лицо. В принципе плохой знак, но я ей доверял. Это отличное чувство - доверие. За годы работы я не доверял никому, до конца даже боссу. Это очень утомляет, постоянно держать в уме недоверие ко всем. Сейчас я доверял её решению. Если она не захочет со мной встретиться, значит так будет лучше.
Как и было уговорено, через месяц после моей выписки я написал ей письмо и послал на обычный адрес какой-то почтовой службы. По несколько раз в день бегал в интернет-кафе, чувствуя какой-то будоражащий подъём. Она отписала мне, что согласна встретиться, на нейтральной территории, в Киеве. Была названа дата и место. Я должен был сидеть на станции метро и читать спортивный журнал.
Я поехал, просидел больше двух часов, прочитал журнал от корки до корки, некоторые статьи даже перечитал, уже начал беспокоиться, что её не будет, когда у меня спросили сколько время. Я было дёрнулся за часами, но голос, это был её голос! Я поднял глаза и увидел красивую, ухоженную женщину с блестящими глазами. Я не очень люблю кино, но это был явно кадр для хеппи-энда какой-нибудь мелодрамы. Через месяц мы поехали в Крым, сперва хотели в Сочи, но на Кавказе неспокойно и мы поехали в Крым. Купили два старых дома на побережье, снесли их и построили этот пансион, где и имеем честь вас принимать. Вот собственно и вся история.
-Вся его историю. Если вам интересно, то есть ещё и моя история.
-О да, очень интересно!
-Но сначала давайте выпьем вина. Это отличное красное я покупаю у одного дедушки в Феодосии. Исключительное вино, я попил в своей жизни не мало вин и могу сказать, что во Франции оно бы стоило очень прилично.
Вино и вправду было весьма хорошо, особенно было приятно закусить его ломтиком овечьего сыра. Может это не правильно, я не знаток винных церемоний, но ещё с водочной молодости у меня привычка закусывать любое спиртное, за исключением, пожалуй, лишь пива.
-Ну, что ж, если вы отдохнули после рассказа моего мужа, то расскажу историю вам и я. Не беспокойтесь, она будь короче, хотя и не без трупов. Ну, так не в Швейцарии живём. Мужу я рассказала эту историю где-то через год, нашего пребывания здесь, стройка пансиона тогда была в самом разгаре. Он был очень удивлён, не ожидал, верить даже сперва отказывался, думая, что я подделываюсь под его боевые приключения. Но у меня были некоторые доказательства.
-Неопровержимые доказательства, иначе я ни за что бы не поверил!
-Но начнём по порядку. Я сама родом из Шатуры, той самой, которая уже поминалась тут, откуда была родом эта девица, убитая в Париже. Мамаша моя вела жизнь разгульную, отца моего запомнить не удосужилась, отчество своё я получила по имени врача, принимавшего роды. После этого мама сразу сдала меня в Дом ребёнка и потом осчастливливала своими посещениями не чаще раз в год, так что росла я почти сиротой. Но так как с детства характер мой был благодушный и весёлый, то воспитательницы сперва в Доме ребенка, а потом в интернате меня очень любили. И приходившим усыновителям я очень нравилась, но беда в том, что мамаша моя имела на меня права, а потому усыновить меня не могли. Благодаря этой "заботе" так я новой семьи не приобрела, хотя меня, уже взрослую, в пятнадцать лет, хотела взять пара из Канады. Я даже язык начала учить, но тут невесть откуда прискакала моя мать и устроила скандал, что хотели её ребёнка продать.
Осталась я в Шатуре, вышла из интерната без денег, без профессии, с одним лишь достоянием между ногами, которым мои сверстницы и пошли зарабатывать на трассу. Тогда это движение только начиналось, проституция казалась мне занятием стыдным, связанным как-то с моей матерью, а я себе каждый день клялась, что ни за что не стану такой, как она. И я пошла в парикмахерскую ученицей. Мела полы, стирала простыни и полотенца, потихоньку училась стричь. Сперва мне поручала лишь каких-то лошков из соседних сёл, но потихоньку у меня завелась свою клиентура, желающая стричься непременно у меня. Другие стоят свободные, а возле моего кресла очередь, сидят клиенты, дожидаются. Думаю, не в малой степени тут было задействовано сексуальное влечение. Я была молодая, смазливая, да ещё характер у меня был добрый, ко всем приветливый, пока стригла, говорила с человеком, помнила о чём он в прошлый раз рассказывал, интересовалась, как дела, они рассказывала, всё как на духу рассказывали, доверяли мне, как священнику. И сидят, стричь ведь нечего, на прошлой недели стригла, но просят подровнять, друг на друга смотрят, чуть ли не подерутся, умора прямо. На меня девочки злятся, что все клиенты мои, но я выручки вдвое больше сдаю и директриса наша меня поощряет, лучший инструмент выдала, место, самый я заслуженный человек в парикмахерской.
Когда подкатывает раз компания, на дорогих машинах, вваливаются здоровенные лбы, в коже все, с золотыми цепями. Выгнали клиентов, расселись и стрижки заказывают. Что там стричь, там же на голове не больше щетины. Тот, который в моё кресло сел, как давай меня лапать, потом в машину и увёз. Мне ещё повезло, что на хор не поставили, то есть не групповое изнасилование. Тогда такое сплошь да рядом было. Выбрал меня этот браток, его кличка был Термик. Он здоровое быдло, как Шварценегер, клубки мышц. И вот такому танку я досталась, ещё девочка, не смышлёная, наивная. Сделал он меня женщиной, что-то порвал, потому что сразу полез всовывать, а у меня шок, мне страшно, я кричу. Но ему даже приятно было. С меня кровь льёт, а он смеётся. Только уж когда стала я слабеть, забросил меня в машину и отвёз в больницу. Еле там откачали. Но Термик после этого не отстал, сказал, что я его баба, отвёз меня к себе домой и запер там, запретив выходить. Бил меня чуть ли не через день. Я бы там умерла скоро, но повезло мне, что посадили его быстро.
Я убежала от него, вернулась в парикмахерскую, но былого успеха уже не имела. Потому что потухла. Ничего мне больше не интересно было, улыбаться перестала, осунулась как-то. Это очень сильный удар был, я ж ведь сирота, некому мне было помочь, подсказать, защитить. Жила тогда, как в темноте. И так продержалась несколько лет. Что знает молодость, как-то даже отошла я, забывать начала, снова чуть заулыбалась. Было у меня несколько мужиков, но все бестолковые или так, чтоб переспать и до свиданья. А я то хотела, замуж чтоб выйти, притом удачно. Я не хотела, как мать, колобродить, колобродить, а потом пропасть неизвестно где. Говорили, вроде её в Сибире зарезали. Но правда ли неизвестно.
В общем я хотела по-другому, но планы мои сбываться не хотели. Мне уже двадцать было, потом двадцать пять, а всё по-старому. Стригу, есть какие-то мужики, но всё без толку. Даже хотела уже в Италию ехать. У меня туда подружка поехала, в стриптизе работала, а потом надыбала итальяшку, женилась, в гости звала, обещала и мне найти мужа. Я то понимала, что хорошего мужа там не отыщешь, но была согласно уж на какого есть.
И тут появился он. На дорогой машине, элегантно одетый, угостил всех девчонок шоколадом, попросил чуть подравнять. Пожалела я, что не в моё кресло сел, смотрела на него украдкой и думала, вот бы такого мужика. А у самой сердце обрывается. Решила ехать в Италию, документы на загранпаспорт подала, как вдруг является он и предлагает съездить поужинать. Я то правило знаю, кто её ужинает, тот её и танцует. Женатенький мужичок, захотелось развлечений на стороне, проститутки на трассе грязные, так лучше парикмахершу. Но мне как-то всё равно было, уезжаю ведь, а и пусть! Поехала с ним.
Не лапал, к общежитию отвёз, даже в гости не напрашивался. Тут я удивилась. Чтоб вот так, никто ко мне не подступался. Шатура то городок небольшой, всё там просто, Ленка айда ****ься! А этот с подходом, цветы начал дарить. Девки с парикмахерской, так умирали прямо от зависти. Когда узнали, что предложение сделал, так и вовсе возненавидели. Сирота, дурочка какая-то, а отхватила выигрышный билет! Ну, где справедливость?
Я сначала всё подвох искала. Ну не могло ведь так быть, что всё хорошо! Это я уже жизнью была приучена, что не могло! Какая-то гадость, а непременно закрадётся. Тут же он красивый, умный, богатый, неженатый! И не пидарас и по характеру хороший, ну где же заковыка? Я прямо извелась вся, а потом плюнула на это дело. Счастье так счастье. Столько у меня бед было, что вполне я его заслужила.
И счастье началось самое настоящее. Он действительно оказался прекрасный человек и любил меня по настоящему. Год прошёл, второй, а он мне всё цветы носит, подарки дарит, по несколько раз в день домой звонит, как в сериале. Только вышел тут подвох с моей стороны. Я оказалась бесплодна. Так подозреваю, что это Термик мне там все нарушил. Я лечилась, дорогие лекарства принимала, в Москву за консультацией ездила. Но мне сказали, что надежд очень мало и лучше ребёнка усыновить, если уж так хочется детей иметь. Это для меня удар был сильный, сильнейший. И больше всего я боялась, что он меня бросит. Я же привыкла к его вниманию, любви, а сейчас выгонит на улицу. Эти мысли меня буквально преследовали и стала я готовиться к самостоятельной жизни. Записалась на много курсов и английского и оператора ЭВМ и водительские, всё думаю в жизни пригодиться.
Потом и бухгалтерские закончила, кое-какую уверенность почувствовала и сказала ему, что детей не будет. Для него это был удар, сильнейший удар. Он о детях часто говорил, ждал, что вот-вот я забеременею. Несколько дней, когда ходил он почерневший. А потом начал меня успокаивать и поддерживать, что ничего, усыновим, это не проблема. Он думал, что я очень переживаю. Но я то уже своё отпереживала и очень обрадовалась, что всё нормально прошло. Предложила ему помогать, чтобы не дома не сидеть. У него был строительный бизнес, мощная фирма, строила коттеджи, цехи и дорогами занимался. Ему это от отца досталось, тот был строительный начальник ещё с советских времён. Но Андрей хорошо дело поднял, он даже в Англии учился, у него там первая жена осталась, мулатка. Показывал её фотографии, яркая женщина. Она фотомоделью работала, не захотела ехать в Россию и расстались.
Я стала ему помогать и так понемногу, сделалась его правой рукой. Я неплохо в людях разбиралась, видела, когда врёт человек, подсказывала. Андрюша, он теорию хорошо знал, а вот практически, мог гнилому человеку довериться и тут уж я помогала. Мне работать было очень интересно, выходило хорошо. Думаю, что в череде многочисленных маминых любовников был какой-то руководящий работник, иначе даже не пойму, откуда у меня эти способности выискались. Попутно я поступила на заочный, хотела получить высшее образование.
Всё на разгон шло, всё было как нельзя лучше. Андрей выиграл большой тендер на строительство трёх мостов на федеральной трассе, на два года заказ, отличные деньги, говорил, что помогут выйти на новый уровень. Как вдруг начался наезд. Он сначала ничего не говорил, но я же видела, с каким лицом он стал ходить, как плохо спал ночью и был неприветлив. Я спросила в чём дело, он не хотел рассказывать, но я настояла. Оказывается бандиты. Они держали несколько районов, в том числе и наш, но раньше ограничивались торговлей да маленькими цехами. А теперь их потянуло на большие деньги. Требовали процент с тендера. Даже если поделиться, то кое-какая прибыль оставалась, но Андрей сказал, что платить не будет. Поддайся раз, они будут доить всю жизнь. В этом он был прав, с уголовниками лучше не играть в поддавки. Они будут брать каждый раз больше, потом заберут всё и выкинут, как выжатый лимон.
Мы решили сопротивляться. У Андрея были отцовские знакомые в Москве, в том числе и милицейская шишка. Обещали помочь, соглашались, что платить не нужно, что это мелкая уголовная сошка, которых раздавить и следа не останется. Хорошо если так, но я то знала, что у этой сошки есть пистолеты и они могут всякое выкинуть. Я предлагала Андрею нанять людей, чтобы они пристрелили этих бандитов. Хотя бы главарей. Там три брата верховодили, Бритоусовы, по кличке Беляши. Их пристрелить и всё. Но Андрей сказал, что не хочет уголовных игр, что найми других уголовников, так потом придётся платить им.
Он завёл себе двух охранников, стал осторожен, но был застрелен. Среди бела дня, при выходе из офиса, несколько автоматных очередей. Охранники успели лечь, у них же реакция, Андрей не успел. Можете себе представить, что это был за удар для меня. Ходила, как в тумане, пила успокоительные и ничего не могла понять. Как же так, что произошло? Как это, что он погиб? Как я буду без него? Я тогда постарела на десять лет, седина появилась, это было что-то страшное. В этом тумане я не запомнила, что ещё до похорон приходили они, требовали переписать акции. Я ничего не понимала и они выждали, пока приду в себя. Пришли снова, били, заставили подписать бумаги, что я продаю им акции за сущие гроши.
Только они ушли, я пошла в прокуратуру. Не районную, а в областную. Написала заявление. Пошла в газету, вышла статья и дело закрутилось. Тогда уже времена беспредела подходили к концу и так, чтобы вот убить, а потом избить жену и силой заставить переписать акции, это уже было слишком. Их стали таскать по следствиям. Я тогда не понимала, что только для выбивки денег за закрытие дела. Мне казалось, что этих негодяев действительно накажут по всей строгости закона. Сама я скрывалась. Знала, что меня ищут, я ведь единственный свидетель, убить меня и концы в воду. Я жила в Москве, снимала квартиру на чужое имя и писала письма во все органы, в газеты и на телевидение. Я хотел отомстить и я хотела защитить своё имущество. Чтобы оно не досталось им. Они убили Андрея, но имущества я не отдам.
Мне понадобилось съездить на офис, взять кое-какие документы из сейфа. Пришла, взяла, уехала, но такси сломалось. Стою на дороге, каждую минуту меня могут увидеть бандиты, что делать. И я вспомнила, что недалеко живёт Оксана, она работала со мной в парикмахерской. Ну, подруга, не подруга, но у нас были неплохие отношения. Мне то и надо было, переночевать ночь, а потом уеду обратно в Москву. Вспомнила номер, позвонила. Она занималась проституцией, не скрывала этого, вдруг думаю там клиент, чтоб не нарваться. Она обрадовалась, сказала, что никого нет, у неё сегодня выходной, в смысле месячные, конечно приходи.
Меня должно было обеспокоить это радушие, но ночь, сильный мороз, я была одета легко, замёрзла, денег с собой не взяла, заплатив таксисту заранее. И я пошла. Переночую ночь, возьму в долг немного и уеду. Я была вся в мыслях о борьбе, всерьёз надеялась засадить братьев Бритоусовых. И даже не обратила внимания, что за мной кто-то идёт. Потом только заметила звук шагов. Оглянулась, вижу, какой-то мужичок или парень, было темно, не видно. Он не отставал. Неужели слежка? Я разволновалась и решила схитрить. Несколько раз была у Оксаны и знала, что её дом выходит огородом на пустырь. Решила запутать слежку, пошла не улицей, а с тылов, тот мужик вроде бы отстал. Я вышла на пустырь, снега по колено, вязну в своих туфельках и вдруг хохот. Я смотрю, стоит в тени джип и там человек пять лбов, в том числе все трое братьев. Узнали и бегут ко мне. Потом я уже додумалась, что Оксана меня заложила, позвонила им и они ждали, пока я приду. Оксана бы подала им знак и взяли бы меня тёпленькую.
Получилось по ускоренному варианту. Я пробовала убегать, но куда я могла убежать по снегу от здоровых мужиков. Догнали и стали бить. Бить на убой. Я им была не нужна, меня надо было убить. Ударили сначала в живот, потом видимо в голову и тут я потеряла сознание. Очнулась оттого, что меня кто-то несёт на руках и шепчет какую-то несуразицу, потом выстрелы, падаю в снег и снова теряю сознание.
Следующий раз я очнулась в какой-то коморке. Не было такого, чтоб я сомневалась, жива или нет. Это только в фильмах. А я сразу поняла, что жива, потому что боль. Я то знала, что такое боль, после Термика думала, что знала. Но тогда было другое, не столько  боль, сколько ужас и страх. А в коморке была боль. Боль в чистом виде. Море боли. Это было нестерпимо. Я лежала на каком-то продавленном диване и не могла думать ни о чём, кроме того, чтобы боль прекратилась. Хоть самый маленький перерыв, хоть на несколько секунд. От боли было невозможно лежать, невыносимо, я куда-то поползла, упала, новая волна боли и я потеряла сознание. Потом какой-то мужик, я что-то у него спрашивала, наверное не из банды ли он, может думаю Беляши держат меня для каких-то своих целей. Но мужик заверил, что сам по себе. Он сам был невелик ростом, худоват, но жилист. Гири таскал, причем всегда на улицу. Рассказывал, что работает сторожем на заводе, это его каморка и чтоб я не шумела. Кормил меня, первое время давал какой-то отвар, я думаю что-то наркотическое, потому что, боль стихала и я засыпала чуть ли не на сутки.
Мужичок удивлялся моей живучести и рассказывал, что даже не надеялся. То есть он увидел, что ночью из джипа вывалили два мешка в снег и уехали, так и не добравшись до местного не замерзающего болота. Мужик зачем-то попёрся смотреть мешки. К тому болоту часто приезжали бандиты и выбрасывали то трупы, то оружие. У этого мужичка был тайник с неплохим арсеналом. И сам мужик, как мне кажется, был с законом не в ладах, поэтому сидел у черта на куличках на этой базе и не высовывался. Кажется, он с Украины был, проскакивали иногда слова.
Так вот, он пошёл посмотреть, что за мешки, увидел, что трупы. Оттащил к болоту один мешок. Это был видимо тот неизвестный, что нёс меня на пустыре и что-то шептал. Кто он такой, откуда он взялся, почему полез, хотя видел же, что там пять лбов, не знаю. В общем его убили, этого загадочного незнакомца. Мужичок взялся за второй мешок и тут я зашевелилась. Был мороз, я была в этом мешке вся в крови и голая, но как-то выжила, не замёрзла. Несколько дней потом я жалела, что не умерла. Потому что боль. Они отделали меня страшно. Сейчас даже как-то неприлично об этом говорить, но мало того что они сильно избили, так ещё и поработали ножом, изрезали всю. Кусок уха, кончик языка, лицо, одну щёку даже продырявили, ну и много ещё чего.
Я не знаю, как я выжила. Может благодаря тому, что была настроена на месть. Я же думала только о мести и это была как главная идея, как стержень, которая меня поддержала. Не знаю. Но выжила. Я потихоньку стала привыкать к своему лицу, сперва к мысли о том, что у меня другое лицо, потом к его отражению. Боль стала потихоньку утихать, раны подживали. Я потихоньку стала ходить и думать о месте. Больше ни про что, только месть. Теперь я поняла, что судом негодяев не достать и решила их убить. Убить всех троих братьев Бритоусовых. Найму киллера, чтоб ни один не ушёл. Вроде бы короткая мысль, но я думала её днями, представляя различные варианты их смерти. Вдобавок я придумала использовать этого мужика, моего спасителя. Он же скрывается, у него арсенал выброшенного оружия, в том числе приличная снайперская винтовка. Как раз то, что надо. Я предложила ему сотрудничество. У меня были деньги. Андрей будто чувствовал, что может случиться всякое, и оставил деньги на черный день. Они лежали в английском банке, чтобы надёжно. 
Но мужик отказался. Сказал, что вовсе не убийца и не хочет связываться с законом и так далее. Сошлись на том, что он даст мне сумку с оружием и денег добраться до Москвы. Я думала, что сама буду уничтожать этих гадов, своими руками перестрелять! Это меня привлекало, но мужичок принёс зеркало. Он хотел предупредить, что мне сейчас трудно будет оставаться незаметной. Я глянула и у меня началась суточная истерика. То есть я подозревала, что меня разукрасили, я часто щупала лицо, но чтоб так. Я была похожа на персонаж с выставки уродов. Все эти шрамы, дырка в щеке, надрезанное ухо, выбитые зубы. Я была урод. Это очень тяжело для женщины, видеть такое. Я плакала очень долго, враз потеряв все силы и решимость. И только выплакав всё, смогла себя убедить, что жизнь продолжается. Что надо хоть как-то жить и с такой рожей. Я уехала на такси, мужичок вызвал его ночью и я уехала в Москву. Там сняла квартиру, пошла в банк. Мне отказывались выдавать деньги, но я наврала про катастрофу. В которой и я пострадала и паспорт сгорел. Тоже самое говорила в милиции. Они мне не верили, они же видели, что шрамы, но их вполне устраивала моя версия, к тому же Беляши погибли в какой-то разборке. Всех троих взорвали в джипе. Один из них уцелел и был дострелен в больнице. Кому-то они насолили и кроме меня.
Я свезла оружие на свалку и решила начать новую жизнь. Былого не вернёшь, а если жива, так жить нужно. Начались посещения врачей, операции, но в Москве это так дорого и я поехала в Чехию, как мне посоветовали. Ну, там мы встретились и что было дальше, вы знаете. Только ещё одна забавная деталь. Я как-то показывала Серёже альбом фотографий и там была одна со всеми подружками из парикмахерской. Вдруг он как засмеётся, показывает пальцем. На Оксану, ту самую, которая сдала меня Беляшам. Оказывается её же он застрелил в Париже. Так она прошлась по нашим жизням. Мы даже подумать не могли, пока фотография не всплыла.
-Вот это истории! Ну, эпосы целые!
-Да уж истории.
-Ну а теперь снова к столу. Выпьем заваренного на траве чая для хорошего сна, чтоб не тревожила вся эта рассказанная кровь.
Мы сели за стол, хозяйка включила электросамовар, Сергей Львович колодовал что-то с пакетами травы, а я всё никак не мог успокоиться, такое впечатление произвели на меня обе истории. Это же готовые сценарии, хоть кино снимай! Эпос, настоящий эпос бандитских времён!
Саранков встал.
-Я, пожалуй, обойдусь без чаепития, что-то очень спать хочется.
-Останьтесь, Эдуард!
-Прекрасный чай!
-Нет, спасибо.
-Эдуард!
В голосе хозяина, таком добродушном и покровительственном, вдруг буквально заскрежетал металл. И Саранков мигом сел. Сергей Львович, как ни в чем ни бывало,  засмеялся и тоже присел.
-Чай заваривается, нужно подождать. А пока, думаю нужно внести некоторую ясность в происходящее. Но сперва у меня вопрос к господину Амилёхину. На что вы рассчитывали, спрашивая о моём прошлом?
-Да вот примерно на то же и рассчитывал. То есть вы даже превзошли, не ожидал, но отличная история!
-А зачем она вам?
-Да так, просто интересно.
-Вы собираетесь её кому-то рассказать?
-Нет, что вы! То есть может и расскажу, но с заменой фамилий, имён, других фактов, сам что-то добавлю. Я люблю рассказывать.
-А вы никогда не задумывались об ответственности знающего?
-В каком смысле?
-В таком, что я рассказал вам достаточные опасные эпизоды моего прошлого. Такие эпизоды, которые вполне могут быть использованы и против меня.
-Да что вы! За давностью лет это уже не опасность, а лишь красивые воспоминания.
-А вот господин Саранков так не думает, ведь правда?
Тут я только заметил, что Саранков ведёт себя несколько странно. Он ссутулился, опустил лицо, сжал руки в кулаки, так как будто сидел не в милой компании, а на допросе.
-Эдуард, что с вами?
-Эдуард, вам плохо?
-Нет, нормально.
-Просто Эдуард оказался более опытным, чем вы, более догадливым.
-Не пойму о чём речь?
Что-то явно происходило. Это внезапная судорога Саранкова, изменившийся голос хозяина, который не совсем учтиво пытался мне что-то втолковать. Какое-то неприятное предчувствие и надежда, что всё разрешиться шуткой. Рассмеёмся и я буду удивляться, как же меня взяли на понт.
-Речь о том, что вы похоже просто глупы.
Я посмотрел ему прямо в лицо. И не увидел, что он шутит. Ни капли юмора, всё серьёзно. И это было неслыханно! Вот так вот говорить мне, достаточно известному писателю, в конце концов, у меня красный диплом! И я вовсе не глуп! Встал.
-Сядьте, дослушайте, что я хочу сказать.
Я сел. Тот же металл в голосе, в голосе человека привыкшего управлять и распоряжаться.
-Я просто поражаюсь вашей глупости. Честное слово! Саранков вон давно уже почувствовал, что дело пахнет керосином, а вы всё ухмыляетесь как ребёнок.
Я действительно улыбался, это от неожиданности и некоторой растерянности. Перестал улыбаться, кашлянул для приведения в чувство голосовых связок.
-Если это шутка, то она затянулась и не смешна!
-Это не шутка. Елена, подай, пожалуйста.
Она что-то протянула супругу и я с ужасом увидел большой пистолет с глушителем, как в фильмах. Я уставился на оружие, как баран на новые ворота. Полагаю, что в тот момент я действительно выглядел нелепо. Но и вы меня поймите. Крым, пансион, в камине потрескивают дрова, выпили вина, интересные истории и вдруг пистолет. Как будто вынырнувший из тех историй. Господи, как же нелепо! Так не бывает! А если бы мы говорили о древней истории, так что бы сейчас меч появился?
-Вы что, никогда не видели пистолет?
-Только в кино.
-Ну, посмотрите, вот, с глушителем. Хорошее оружие. Но к делу. Вы, Амилёхин, показали себя с худшей стороны. Стали инициатором выпытывания, сидели, слушали, развесив уши, и даже не подумали, что если я действительно такой опасный человек, как рассказывал, то вряд ли позволю себе роскошь отпустить свидетелей моих противозаконных приключений.
-Как это?
-А так, что только дурак мог рассказать о том, как убивал, а потом отпустить. Вы же пойдёте в милицию! Всё расскажите и меня посадят. Как вы думаете, мне хочется поменять свой пансион на тюрьму?
-Но, но мы не пойдём в милицию!
-Правильно, идти в милицию глупо. Лучше начать шантажировать, заставить меня платить за молчание. Ведь мне есть за что платить, я совершил много тяжких преступлений, живу по поддельному паспорту, я человек очень уязвимый, если знать куда бить. Но ведь и не глупый, если сумел выжить в гангстерских разборках. Отсюда вывод, что я сделаю так, будто никому и не рассказывал.
-Да, да, мы забудем.
-Забудете? Нет, не забудете. Ведь вы теперь испугались, а испуг человек помнит долго, страх глубоко корёжит мозги, выбивая в них памятные надписи. Я вот человек не из пугливых, а и то до сих пор отчётливо помню, как сидел в кустах и слышал лай приближающихся цыганских собак. Сейчас вам страшно не меньше.
-Что вы хотите?
-Вот, господин Саранков продолжает демонстрировать своё быстрое понимание. Пытается перевести беседу в конструктивное русло торга. Только, вынужден вас расстроить, торга не будет.
-Почему?
-Потому что вы пришли на базар, а денег у вас нет. О чём тут торговаться? Я просто вас пристрелю и всё и будто ничего не было. Буду готовиться к приёму постояльцев под Новый год.
-Как пристрелите?
-Я ещё не думал, наверное в голову, но если есть особые пожелания, то могу выполнить. Может, вы хотите, чтобы я сначала выстрелил вам в сердце? Или в мошонку? А господину Саранкову будет приятно ощутить пулю в прямой кишке, он же у нас из меньшинств.
-Прекратите!
-Нет нужды подымать голос.
-Я требую, что бы вы прекратили этот бред! Всё зашло уже очень далеко и совсем не смешно!
-А никто и не собирался смешить. Сейчас я вас застрелю, несколько часов на уборку, утром вывезу трупы в горы, зарою там в камнях и всё. Конец истории.
-Вы бредите, Елена Николаевна, что происходит?
-Сейчас вас будут убивать.
Она сказала это таким обыденным голосом, будто речь шла о чистке картофеля. Но это же было глупо. Это только в дешевеньких фильмах бывает такое, что благородный пансион, а хозяева подлые маньяки.
-Вам, вам что, нравится убивать?
-Нет, что вы. Я убивал много, но это всегда был один из самых неприятных элементов моей работы. Притом придётся убирать, кровь, мозги расплесканные. Приятного здесь мало, сами понимаете.
-Но это же глупо? За что нас убивать?
-Вы слишком много знаете.
-Но ведь вы сами рассказали!
-Потому что вы спросили, а мы стараемся быть внимательными к пожеланиям клиентов. Если бы вы попросили остановиться на ранней стадии, скажем на случае с цыганами, то всё бы обошлось, но вы слушали с таким жадным интересом, что я продолжил. Вы сами виноваты, что любопытство заглушило в вас чувство безопасности.
-Вы не можете нас просто так убить.
-Почему это, господин Саранков?
-Потому что нас будут искать. Мы же не бичи какие-то, что пропали и ладно. У нас есть семьи, друзья, сотрудники. Если мы пропадём, милиция первым делом придёт сюда. Местные нас видели прогуливающимися, официантка опознает. Вам не выкрутиться.
-Вы совершенно правы, любезный доктор, кроме одной такой маленькой детали. Милиция вряд ли придёт сюда, потому что никто не знает, что вы здесь. Так уж совпало, что вы оба поселились здесь под вымышленными именами. За всё это время вы не сделали ни одного звонка, не послали ни одного письма, даже по электронной почте. Я имею возможность проверять исходящую почту. Так что если вас и хватятся, то придут сюда вряд ли.
-Но мы могли рассказать близким о своих планах поездки!
-Могли, безусловно. Но придёт ко мне милиция, спросит о господах Ивченко и Яровом, ведь такие ваши настоящие фамилии? Я скажу, боже упаси, никогда такие не жили, подыму базу данных за последние три года, не было таких. Допустим, милиция будет настырна и покажет мне ваши фотографии. О! Да такие были, но это господа Амилёхин и Саранков, вот карточки ими же заполненные. Эксперты легко определят, что это ваш почерк. Значит, приехали, поселились под вымышленными именами, ходили вместе и вместе пропали. Возможны разные версии, тем более, что один из них голубой, может у них вспыхнула любовь? И они уехали в те края, где таким людям легко жить, в какой-нибудь Сан-Франциско. А может их убили и ограбили здесь, на какой-то горной дороге? Не знаю. Наверняка проверят пансион, но ведь ничего не найдут. Ни вещей ваших, не трупов. Я расскажу, что вы внезапно уехали сегодня раньше времени, соврав что-то нелепое. Вот и всё, на этом расследование и закончится.
-Откуда вы знаете мою фамилию?
-Господа, мы же убираем ваши номера, а вы уходили в такие долгие прогулки, что хватало времени изучить весь ваш багаж. В том числе и паспорта, которые вы не очень то и прятали.
-Вы обыскивали наши вещи!
-Да. А скажите, Саранков или Яровой, как к вам лучше обращаться, что это за чемодан у вас на замке, ключ от которого вы всегда носите с собой? Что там храниться?
-Не ваше дело!
-Да я собственно не настаиваю, не хотите, не говорите, всё равно я буду знать уже этой ночью. Когда убью вас. Господин Амилёхин, точнее Ивченко, ведите себя более прилично, что это вы так расклеились? Рот открыт, слюна капает, вы так боитесь смерти?
-Этого не может быть!
-Смерти? Вы так наивны. Смерть есть и сегодня она соберёт тут богатый урожай.
-Вы убили многих постояльцев?
-Ни одного. Не было такой необходимости. 
-Значит мы первые?
-И надеюсь, что последние, слишком уж много хлопот с вами.
-Вы не может нас просто так убить!
-Мы и не хотим просто так. Мы можем дать вам несколько дополнительных минут жизни, чтобы вы рассказали, зачем вам понадобилось селиться здесь под чужой фамилией. Только предупреждаю, вы должны говорить правду, а не выдумывать всяческий бред. Также вы можете отказаться и получить пулю в лоб. Всё честно, мы даём своим постояльцам право выбора. Елена, как думаешь, с кого начать?
-Может с господина Амилехина-Ивченко, он так разнервничался, вдруг это его успокоит.
-Да, ты права. Что ж, приступайте, я не буду назначать регламент, но думаю, в полчаса вы должны вполне вложиться. Меньше можно. Итак, господин Ивченко, так как мы хотим выслушать от вас правду, то я называю вашу настоящую фамилию, что привело вас в Новый Свет под видом господина Амилёхина?
Меня била дрожь. В своих произведениях я часто описывал состояния испуга, ужаса, глубинного страха, ни разу не испытав их на себе. И вот мне было страшно по-настоящему, и я понял, что описывал состояние очень точно. Хотя, может, мои чувства просто подстраивались под ранее выдуманные состояния. Слово сильно, слово образует реальность, может сильно на неё влиять.
-Вам нечего рассказывать или вы не хотите?
И тут я как пробудился от этих дурацких мыслей. Вот есть пистолет, если я не начну рассказывать, меня сейчас убьют. Такая реальность и не нужно думать больше ни о чём, всё остальное в данной ситуации излишне. Меня сейчас убьют и прекратить досужие размышления! Но писатель так не может. Во всяком случае такой как я. Писатель без конца моделирует ситуацию, в любом повороте жизни он видит сюжет, в людях героев, писатель живёт в вымышленном мире и обильно привносит его в свой обыденный мир. Это плохо, это очень мешает и самому писателю и людям рядом, это может привести к психическому расстройству.
-Так мы ждем. Поймите, что не надо ничего выдумывать. Если ваши причины смешны или не интересны, бог с ними,  послушаем господина Ярового. Если вы боитесь насчёт смерти, так я вас успокою, буду убивать только после рассказа, сразу обоих. На этот счёт не волнуйтесь.
-Хорошо, я расскажу. Это неприятная мне история, стыдная, но коль я без пяти минут труп, так чего бояться? Мертвые сраму не имут, так кажется говаривал один наш славный предок. Только можно мне чаю, а то пересохло в горле.
Мне подали чай, я осторожно пил приятную пахучую жидкость. Я уже решил. Я рассажу им всё, всю правду, если таковая вообще существует. Отставил в сторону чашку, тут же убранную Еленой Николаевной и вздохнул.
-Как заметно по моей фамилии, я украинец. Происхожу из небольшого тамошнего городка Сумы. Его назвали вроде бы в память о найденном кладе, но мне название родного города больше напоминало о нищенстве. Я даже придумал выражение, что от тюрьмы да от Сумы не зарекайся. Я не очень любил свой город, хотя он неплохой, провинциальный, много зелени, не самый бедный. Хороший город. Я тогда работал журналистом, по сумским меркам неплохо зарабатывал, в свободное время пописывал романы на фантастическую и историческую тематику. Пробовал и детективы, имея в  виду большой спрос на них. Причин почему я занялся литературой несколько. Например, рядом с моим домом находится музей Антона Павловича Чехова, великого провинциала, покорившего весь мир. Это доказывало, что не обязательно рождаться в Москве, чтобы добиться успеха. Потом я много в детстве и юношестве читал, как положено, начинал со сказок и приключений, потом детективы и фантастика, наконец, серьёзная литература.
-Милейший, я хотел бы услышать не вашу биографию напополам с самокопанием. Почему вы здесь и всё.
-Я к этому и веду. В общем, я жил в Сумах, работал, занимался литературой, рассчитывая, что в будущем как-то прославлюсь и смогу зарабатывать сочинительством на жизнь. Как у вас мечта с пансионом, так у меня была мечта жить в деревенском домике, чтоб рядом березовая роща и писать. Но пока мои литературные таланты никто не принимал всерьёз, я несколько раз посылал рукописи в Москву, но всё попусту. Ответ пришёл лишь один раз, вяленький такой отказ, в том смысле, что такого добра нам не надо, но дерзайте, может в будущем повезёт. Я не нуждался в подобных понуканиях, я занимался литературой со всей горячностью молодости, всех её надежд и мечтаний.
В это время у меня появилась женщина. Странно так всё произошло, у меня было несколько знакомых барышень, к которым я испытывал тёплые чувства и вдруг встретил Люду. Мы вместе ходили в музыкальную школу, она по домбре, я по скрипке, была какая-то детская влюбленность, порядком подзабытая. И вот мы встретились, уже взрослые люди, обоим лет под тридцать. Она замужем, я тоже изрядно тогда задумывался, что пора бы семейно определяться. Мы поговорили несколько минут и разошлись. Потом встретились снова. Мы жили в разных районах города, но она, оказывается, работала рядом с редакцией. Мы начали сталкиваться чуть ли не каждый день. Она была симпатичная, не глупая женщина, с хорошим чувством юмора, что для дам редкость. И как-то так вышло, что я также к ней стал испытывать нежные чувства. Ничего серьёзного, так блажь, но иногда мелькало, что вот бы мне такую жену. Смеялся над этой глупостью, ведь женатая женщина. Но стал замечать, что она ко мне тоже неравнодушна.
Честное слово, я вовсе не способствовал этому. И в мыслях не было, чтобы как-то её амурно обхаживать, просто виделись, шли в кафе, пили чай, разговаривали. И так всё шло, цепляясь день за днём в какой-то ком, что уж скоро на что и я, человек мечтательный, пребывающий в общих размышлениях и постоянном придумывании, даже я сообразил, что наши с Людой отношения зашли так далеко, что либо надо делать решительный шаг, либо расставаться. В общем, мы переспали. У меня была однокомнатная квартира, подаренная дядей, уехавшим в Америку, так что проблем с жилплощадью не было и мы стали встречаться. Даже, помню, было приятно, что сплю с женатой женщиной, это казалось пикантным, с привкусом некоторого приключения.
Угрызений совести в отношении мужа я не испытывал, потому что он сам был виноват. Офицерик, работал в военном училище, грубоват, своеволен, обращался с женой без всякой ласки, так что даже я, человек с характером не простым, казался ей белым и пушистым. Притом, она была женщина образованная, любила читать, смотреть передовое кино, а муж её всё больше футбол да порнушку. То есть не сошлись характерами. То, что он был высокий и фигуристый, уже перестало привлекать, тем более, что в постели он, судя по всему, был тиран и не давал ей раскрыться. Я же либерал, не в том смысле, что насчёт чужих карманов, а что содействовал её реализации как личности, в том числе и в постели. Она была так горяча, так страстна, что я даже пугался. Ведь человек я спокойный, склонный больше к размышлению, чем к действиям. И строения я такого, так сказать, мужчина барочной архитектуры.
Жили мы с ней хорошо, но городок у нас маленький, тайны хранить трудно и как-то всё открылось. Я очень это переживал, потому что человек публичный и набьёт мне рогоносец морду, весь город будет рассуждать и смеяться. Но тут уж дело такое, морду набьёт - в тюрьму сядет, спускать я ему не намерен был рукоприкладство. Слава богу, обошлось без этого. Просто он её выгнал и Люда переселилась ко мне. Она была очень рада, что всё так разрешилось, без конца целовала меня, по голове гладила, так что даже устал я немного от этого напора чувств. Но виду не подавал, она же не деньги у меня просит, она любит, это терпеть очень даже легко. Притом она хорошая хозяйка оказалась, настояла сделать в квартире ремонт, порядок содержала, притом необременительный порядок, чтоб там тирания, всё складывать и непременно на место. Мне, как натуре творческой, льготы были, но я и сам старался, потому что хорошие отношение у людей будут только при взаимном к ним устремлении. И хорошие отношения с Людой я очень ценил, потому как по тонкому устройству души очень тяжело переносил скандалы и ссоры. Это хуже всего для меня.
Вот так и жили. Я со временем стал даже рад подобному обороту, потому как враз сделался социально устроенным человеком. Есть у меня жилплощадь, жена есть, с какой приятно в городе показаться. В общем, всё как у людей,  тем более, что друзья уже как один переженились, теперь становились отцами. Я с этим как-то не торопился, положив себе срок до тридцати лет пожить свободно, а там уж посмотрим. Несколько я беспокоился за творчество, что женюсь и писать перестану, потому как всем известно, что литература во многом от сублимации происходит. Если регулярной половой жизнью жить, так и писать перехочется. Но ничего подобного, вдобавок в Людмиле нашёл я самого преданного читателя, притом убеждённого, что пишу я хорошо и надо мне продолжать обязательно. Она женщина умная, со вкусом и эти слова мне были очень дороги.
Так мы прожили несколько лет, в тиши и благоденствии, что в провинциальном городке вообще-то нетрудно. Время то в нём бежит медленно, происходит мало что да и то несерьёзное. Мне, например, исполнилось тридцать. Дата пожалуй самая важная, знаменующая переход в мужчины. До тридцати ты ещё пацан, еще позволительны тебе глупости и надежды, а после тридцати уже всё, изволь жить серьёзно, потому что несёшь ответ по всей строгости общественного разумения. Но я над этим не очень задумывался, принёс в редакцию коньяка, всё-таки юбилей, сыра, лимонов, торт с конфетами, ну и устроили праздник. Весело было, коллектив в редакции молодой, дурачливый, шутили, песни пели, я изрядно набрался и остался ночевать на работе. Предусмотрительно взял себе одно из двух одеял, не любил ночью мерзнуть, а на дворе зима, морозы до тридцати градусов и в редакции очень даже свежо.
Заснул я пьяный, а где-то уже под утро проснулся с тяжёлой головой, как всегда у меня бывало после попойки. Лежу на диванчике и так мне плохо сделалось, одиноко, хоть плачь. Вот исполнилось мне тридцать, полжизни прожил, а чего достиг? И какие у меня перспективы? Неприятные ответы на оба вопроса. Потому что достиг очень немного, а перспектив то и вовсе нет. Ну, стану заместителем главного редактора, дальше что? Буду всю жизнь кропать статейки, никому не нужные в нашем-то болоте, кормить себя обещаниями, что не просто так, а ради большой цели работаем, сеем либерализм в здешних глухих тоталитарных углах. Только не серьёзно это всё. Потому что даже если когда и примется тут либерализм, так нас уже давно не будет. Стало быть, подвиг во имя будущего совершаем, а нам то что остаётся?
Задумался я и с пронзительной точностью увидел свои не блестящие перспективы. Что так и буду зарастать в этом болоте, детишек заведу, займусь их выращиванием, на литературу времени не станет, забуду я про неё, а значит и последнюю надежду потеряю изменить свою жизнь. Да призрачную, да не очень серьёзную, но надежду, что когда-нибудь прознают в Москве про мой талант и позовут. Приду я, этакий неотёсанный варвар, но с такой теоретической подковкой, что комар носа не подточит! И про постмодернизм слыхали и про концептуализм, теорию речевых актов исповедуем, прочие постулаты. Не то, что провинция придёт, потому что нет сейчас ни столиц, ни провинции. Были да с появлением интернета вышли все. И тут уж не откуда важно, а кто ты. Если есть талант, так пожалуй на Олимп, а если нет, так хоть самый первейший москвич - пошёл прочь!
А я вот лежу. Жизнь идёт, а я лежу. Мелкими радостями себя тешу, а главное уплывает от меня. Присел и такое острое во мне зародилось ощущение, что надо что-то срочно предпринять. Зуд прямо какой-то, что ни секунды не теряя, тут же предпринять все меры по настижению уплывающего главного. Вскочил даже, но убей бог, не знаю, что за меры такие. И тут, словно трубами, в голове моей туманной и болящей пропело - в Москву!, в Москву!
Сел я обратно и думаю, вот ведь дурак был. Сидел тут, совсем окуклился, вместо того, чтоб ехать в Москву да себя предъявлять. Известное же дело, что сейчас не в производстве загвоздка. Сделать то многие могут, а попробуй продать! Тут в предъявлении дело! Чтоб показать себя лицом! Хоть сто томов можно, сидя в Сумах написать, а что с них толку! Ведь никто про них и не узнает! Так надо руки в ноги и в Москву. Толкаться там по издательствам, рассказывать о себе, натирать глаза. Ведь есть что предъявить! Романы исторические, фантастические, детективные, смешанные! И Фрейд присутствует и Павич учтён и Кундера обозначен и Сорокин использован и Уэельбек виднеется и Коэлья замешан! Плюс к тому сексуальные сцены в изобилии, стрельба, накал страстей, обязательный хеппи-энд, но без пошлости! Кушайте, не обляпайтесь! С руками у меня в Москве оторвут старательные плоды многолетнего творчества, знаменитым стану, буду по телепередачам ходить!
Как это я всё сообразил, так сразу умылся и побежал на вокзал. Темно ещё, транспорт не ходит, а я бегу, будто лось. Чуть в милицию не попал, удостоверение редакционное помогло. Прибежал, купил билет плацкартный и домой вещи собираться. Людмиле ничего не сказал, потому что долгие проводы, лишние слёзы. Тем более я как-то против неё настроен стал. Что оседала меня, будто осла, и устрояет своё счастье, про меня не думая. То есть она заботилась, может даже любила, но мне ж свершений хотелось, славы, а не сидеть в этих гнилых Сумах да жирок наращивать. И так во мне уж сто десять килограмм, что же дальше будет? Нет уж! Не дам я себе пропасть в болоте провинциальном! Подождал, пока ушла на работу, ничего не говоря вещи собрал и на вокзал. Только записку оставил, что уезжаю за большими целями, её благодаря за всё, обиды никакой не держу, она свободна, вольна устраивать свою жизнь как хочет, а я буду снискивать успехов на литературном поприще. И укатил. У меня в Москве жил друг старинный, недельки две гостеприимства обещал. Ну а там уж устроюсь.
Первым делом по приезду пошёл я по издательствам, адреса которых давно нашёл в интернете. Стал предъявлять свои произведения, но золотой дождь на меня не пролился. Я в финансовом плане выражаюсь, а не сексуальном. Впрочем, я лёгкости движения к славе и не ожидал, понимал, что через тернии придётся пробираться.  Готовился к длительной осаде, Москва всё-таки город-герой, Гитлер не мог взять, так что дело серьёзное. Пока суть да дело, стал я пописывать в московские газеты, чтоб на прожитьё зарабатывать. Ну, хожу по издательствам, толкусь в редакциях, знакомства завожу и так чувствую, что сейчас придёт оно, сейчас придёт.
Тут выискивает меня Людмила, вся в слезах и претензии, что бросил я её. Я слёз не переношу, мне как-то не удобно, я пытаюсь объяснить, что не бросил, что просто расстались, взрослые люди, ничем не связанные. Она же молодая ещё, устроит свою жизнь, а я хочу Москву покорить. Предлагала вместе, что найдёт тут работу, будем дальше жить. Но я так думаю, что если прославлюсь, так смогу себе бабу и получше найти, а пока мне бремя ни к чему. Объяснил, что она всё моё творчество убила, не осталось во мне никаких идей, зарос я семейными корнями. А писатель должен быть как волк. Одинок и слегка несчастен.
Целый день проговорили, уж я целый воз аргументов выбросил, а она ни в какую, плачет не переставая, твердит, что любит, что хочет со мной быть. Я то знаю, откуда эта упрямство. Гордыня заела. Она то своего мужа любила, а он на неё ноль внимания. Решила подогреть интерес, со мной связалась, думала, что он будет переживать, бороться, а он её как ненужную мебель из дома выбросил. Бросилась она со мной счастье строить, исключительно в пику мужу, чтоб показать, какое счастье потерял. Тут и я сбежал. Это её женскому самолюбию страшный удар и она решила меня любой ценой вернуть, иначе гордость ей жить не даст. И умная же баба, а такую глупость на всю жизнь разыграла. Бывают такие люди, бывают.
Но я твёрд был, чуял уж близость торжества и даже голос повысил, что нет, без вариантов нет. Тут она козырем меня решила побить. Мол, беременна. Женская логика, я ей о свободе творчества говорю, а она меня ребёнком пугает. И какая беременность, если предохранялись? Таблетки пила. Говорит, что давно хотела ребёнка и последний месяц не пила. Носит теперь под сердцем моё продолжение. Я, конечно, несколько взволновался. Отцовство всё-таки, а я человек семейных ценностей, как-то даже засомневался. Но вовремя вспомнил, что всегда мечтал остаться в веках, не детьми, а романами. На поприще литературы хотел себе бессмертие заработать, а не путём деторождения. Опомнился, говорю, что алименты платить буду, всячески помогать, раз мой ребёнок, то я от ответственности не ухожу. Она в рыдание прямо ударилась, что не хочет быть матерью одиночкой и растить безотцовщину. Логично было ей посоветовать сделать аборт, пока сроки позволяли и вся недолга, но я человек деликатный и не позволил себе такого. Притом я против абортов.
Как мог, успокоил я её, в такси отвёз на поезд, усадил и убежал прочь, потому что тяжело мне всё эти слёзы и причитания терпеть. Вроде бы взрослые люди, а вот дурь. Ну, сами скажите, неужели я подло поступил? Ведь не ребёнка бросил, не то, что девицу невинную поматросил и забыл. Взрослая женщина, с профессией, с соображением и такой цирк устроила. Кино прямо. Кино только начиналось. Только приехал я с вокзала, как мне звонок. Так и так, заинтересовались моим творчеством, хотят встретиться. Ну, пошло! Это большая разница, когда ты набиваешься и когда тебя просят. Это уже почти половина дела значит сделана!
Встречу назначили в ресторане, не дорогом, что хорошо, так как денег у меня было не густо, ещё и Людмиле сунул, а то потратилась же на дорогу. Подходит человек, выглядит доверительно, представляется Платоном Борисовичем Липкиным. Хотя на еврея совсем не похож. Деловой человек, заказал по коктейлю и тут же быка за рога. Он кинопродюссер, прочитал один мой роман, хочет снять по нему кино и желает, чтобы я подготовил сценарий. Назвал цену, по московским меркам даже наверно и смешную, но мне то ломаться нечего, притом первый шаг важен. Выйдет фильм, заметят тебя, репутация начнёт складываться, будет на что ссылаться. Я уже и обрадоваться успел, как этот Платон Борисыч меня укоротил. Заговорил про специфику, сперва я даже ничего и не понял, а потом оказывается, что он порнофильм снимать собирался. Надо было постельных сцен в сюжет добавить. Это роман у меня и так был самый половоактный, куда ж его насыщать. Совсем я потух от этого, вот тебе и слава, вот тебе и деньги, будто школьница какая, мечтал звездой стать, а пошёл в порнофильмы. Но этот Липкин, видя моё печалование, стал меня успокаивать и назвал пару цифр. Что порноиндустрия развивается невиданно, приходят большие деньги туда, картины с русскими красотками хорошо идут и на запад и на восток, а фамилию можно и псевдонимом заменить. Купил ещё один коктейль, на том мы и порешили.
Еду я домой, жил тогда бог знает где, аж возле объездной дороги и как-то стали меня сомнения терзать. Может, думаю, бросить мне эту чёртову Москву, да ехать к Люде в Сумы. Там у меня друзья, родственники, ребёнок родится. Ведь ничего тут не выходит у меня, оскорбление, а не результат. А как-то меня совесть допекает, слезы вот эти Людины. Слёза они как-то всё в другом свете представляют. Потом что сгусток эмоций и что по здравому размышлению хорошо, то по слезам плохо.
Совсем уж было засомневался, что бросил всё в Сумах и очертя голову попёрся в Москву, будто на последний бой, а тут такие бои не приняты, тут длительные войны нужны, за свой кусочек, за тёплое место. Ну и поехал бы вслед, всё бросил, когда опять звонок. Тоже творчеством заинтересовались. Я в таком отчаянии был, что про порнофильмы спросил, не снимают ли. Чуть трубку не бросили, серьёзная контора, сериалами занимается. Прочитали один мой роман, фантастический, и хотят сделать по нему сериал. Что-то среднее между "Матрицей" и "Гостью из будущего" плюс национальный колорит. Я мигом извинился, сказал, что личные неприятности. Встретились, обговорили и тут же я про всякие Сумы забыл. Потому что настоящие деньги и настоящая слава. По центральному каналу фильм пойдёт. Возрождение большого кинематографического стиля и я тут как тут! Уж не пропаду!
Подъём душевный был невиданный. Строчил по серии в день, продюсер доволен, пустили фильм в производство, артистический ансамбль знаменитейший, с такими людьми каждый день сталкивался! Звезда на звезде! И я как свой там! Вот, думаю, добился Ивченко, дождался Ивченко, сколько дней за клавиатурой провёл, геморрой заработал, а своего добился! Молодчик!
Тут звонят мне. Людмила отравилась. Насмерть и действительно беременная была. Это как поддых мне было! Сел и себя не чувствую. Как же так, думаю, как же так! Только пошла масть, только повезло по настоящему и тут так вот! Ну почему! Чем я виноват и за что мне такое!
Лицом почернел, хотел на похороны ехать, но раздумал. Это же меня убийцей в Сумах считают. Приеду, такой скандал устроят, хоть я ни в чём и не виноват. Я ж думал, что взрослые люди, а тут такое детство. И ведь не из-за меня. Ведь из-за мужа своего, его она всю жизнь любила и ради него дёргалась. А виноват я. Обрюхатил и бросил. Мерзавец, подлец, скотина. Я то писал, что судьба мерзавка, что такое утворит, на голову не налезет, но тут же в действительности всё случилось!
Ужас. Я послал деньги, как водится, прислали их обратно, написали, что я и такой и этакий и чтоб в Сумах лучше не появлялся. Защитники нашлись. Нет, чтоб Людмиле помочь, объяснить, что ничего страшного, что глупости она себе напридумывала. Таких не нашлось, а как презрение мне выражать, так очередь даже образовалась. Пошли подальше! Я подлостей не совершал, как мог вёл себя порядочно и вины никакой не имею! Разговор окончен!
Чтобы от дурных мыслей отбиться, углубился я в работу, шло всё здесь самым замечательным образом и чуток горе моё смягчало. Отсняли почти весь сериал к осени, ещё с лета пошла активная рекламная компания, но я свою фамилию в авторах сценария предусмотрительно заменил. В сентябре премьера произошла, фурор замечательный,  да вы же сами слышали. Я всё время в тени держался, но как-то раз пошли мы всей командой на ток-шоу. Это элемент раскрутки был, я там подальше сидел, но задали и мне вопрос, я ответил поскорей. Только в Сумах меня заметили. Понятное дело зависть. Жаба в наших краях самое сильное животное, вмиг всех задавила. Ах он мерзавец, успеха добился, ну мы ему покажем!
Написали письма в газеты, где все мои мерзости изобразили. А тут газета одна жёлтая решила воспользоваться большой популярностью сериала и устроила скандал. Дескать, сценарист сериала убил свою сожительницу и ребенка. Это на рейтингах только положительно сказалось, народ ринулся смотреть, что ж такой мерзавец выдумал, но имиджу вред. И попросили меня скрыться куда-то, вроде и нет меня. Вот я сюда и приехал да поселился под чужим именем, чтоб журналисты сюда не прискакали. Они же меня ищут, чтоб ещё помоев вылить. И им срочно надо, пока сериал идёт, потом я им и даром не нужен буду. Вот собственно и всё.
-Да вы, Ивченко, подлец.
-Уж не больше вас, Сергей Львович или как вас там по настоящему. Я не убивал,  а вы убивали и снова собираетесь!
-А эта ваша подруга с ребёнком?
-Я уже, кажется, объяснял, что в их смерти моя вина самая минимальная!
-Я бы так не сказал. Как думаешь, Елена?
-Мерзавец, виноват полностью.
-Не в-в-вам меня судить!
-Не кричите, Ивченко, что это вы заикаться начали.
Заикался, меня снова трясло. От страха. Пока рассказывал, выдумывал эту чушь, было не страшно, даже интересно, но теперь я снова оказался перед пистолетом, перед реальностью, что скоро меня прихлопнут, как назойливую муху. Как же так можно!
-И как вам не стыдно врать? Причём так иезуитски врать, что напополам с правдой?
-Достоевщину тут развёл,  с психологией да отравленными.
-Не достоевщина, а "Солярис". Это же оттуда, что баба отравилась, непонятая своим мужиком, а тот потом мучился.
-Вот видите, Ивченко, вас даже Саранков уличил во лжи, хотя ему страшно также, как и вам, даже более. Ведь более, господин Яровой, более! У вас ведь капиталы в чемодане. Если Ивченко просто жизнь теряет, так вы теряете жизнь и богатство.
-Какие капиталы, о чём вы?
-Как у вас голос поменялся. Может и вам чаю?
-Не надо ему чая, Елена, это он разнервничался. Он же думал, что никто о его 350 тысячах не знает. А тут оказывается, что знаем и заберём, вспоров этот красивый клетчатый чемодан.
-Вы не посмеете!
-А ну сидеть! Вы заметили, что приобрели интонации Ивченко, стали так же истеричны и весь дрожите. Жалко денег? Я понимаю вас, но ничем помочь не могу. Кроме как на общих основаниях. То есть можете рассказать свою историю попадания сюда, я догадываюсь, что она как-то связана с этими деньгами. Можете не рассказывать, тогда прямо сейчас с этим покончим, чтобы нам до утра с уборкой не затягивать.
-Я расскажу.
-Только не врите, Ивченко соврал и вышло скучно и глупо. Давайте правду и побыстрей, без биографических экзерсисов, но чтоб ясно откуда деньги.
-Деньги из Питера. Я сам коренной петербуржец. Работал в представительстве одной крупной американской компании, занимающейся судостроением. У них были интересы на одну местную верфь, разнюхали, что нужно давать взятку губернатору. А я эти деньги и забрал, сбежал сюда. Понятно, что под другой фамилией и даже ориентацией.
-И всё? Коротко вы, пожить не хотите?
-Хочу и потому предлагаю вам сделку. В чемодане не все деньги, а лишь часть. Нас было в деле трое, но одного убили, мы поделили деньги пополам и разъехались. Я вам помогу выйти на вторую половину.
-Нет, что вы, не надо. Мне хватит и ваших.
-Маленькая загвоздка. Девушка убитого знает, где я и скоро должна будет ко мне приехать. Она очень удивиться, что меня тут нет.
-Придётся убить и её.
-Но ведь это риск. Вдруг она приедет днём, а тут уже будут другие постояльцы? Или она что-то заподозрит. Ведь всякое может быть, зачем вам риск?
-Риск не нужен, но что вы предлагаете, Яровой? В чём предмет сделки и каковы её условия?
-Предмет сделки моя жизнь. Вы отпускаете меня живым, я отдаю вам половину своих денег.
-Ха-ха-ха-ха! Вы же сами понимаете, что это смешные условия. То есть никакой ни торг, а желание впарить мне совершенно ненужный товар за цену гораздо выше разумной. Это даже не обман, это детство какое-то. Яровой, посудите сами, что вы мне предлагаете. Я отдаю вам половину денег, которые уже мои, более того, я ещё и отпускаю вас, человека обладающего всем возможным компроматом на меня. Взамен этого мне предлагается не убивать некую даму. Да существует ли она в природе? И даже если существует и приедет сюда, так неужели вы думаете, что мне составит труда обмануть её и убить? С моим то прошлым? Да это легче легчего. Поэтому рассказывайте свою историю, про ограбление, я люблю слушать такие рассказы. Они напоминают мне времена боевой молодости. Давайте Яровой, давайте. Или убивать?
-Хорошо. Я расскажу. Хотя, зря вы отказываетесь от торга, она очень ушлая девица, она сразу заподозрит неладное.
-Ну, это уж мои проблемы, не беспокойтесь. Давайте, рассказывайте про ограбление.
-Мы узнали, что они хотят дать взятку.
-Погодите, уточняйте, кто они, кто вы, чтоб было понятно.
-Они, это американцы, наши хозяева. У них большой контракт на строительство судов "река-море", в Азию, а эта верфь как раз подходила и слово губернатора было решающем. Тому предстояли довыборы, нужен чёрный нал и порешили на этом. Притом губернатор боялся, что американцы смогут отследить перемещения денег по счетам, а наличка в этом отношении куда более безопасна. Американцы давно работали в России и согласились, хотя удивились. Привезли в офис ящик соток. Обычный картонный ящик, на завтра назначена передача, но завтра выходной, банки не работают, поэтому деньги взяли заранее. Охраняли их всем офисом. Семь человек. Устройство фирмы у нас было американское, то есть стучат все на всех. Никаких друзей, сплошная конкуренция, перегрызание горла друг друга и ненависть, не смягчаемая даже тостами за командный дух на корпоративных вечеринках. Крысятник, натуральный крысятник.
Идею с ограблением придумал мой друг Тима. Он был хороший музыкант, поэт, но с очень уж ненастойчивым характером, в люди не выбился, подсел на героин и нас туда звал. То есть меня и третьего нашего друга Армена. Мы ещё со школы втроём дружили. Не разлей так сказать вода. Но у нас с Арменом карьеры задались, он менеджером в казино работал, я в иностранном представительстве, типа успешные люди, а Тима талант, но не признанный. Он сидел на герыче уже крепко и стал подходить к той грани, когда денег стало не хватать. Он там пел по клубам, кое-что сшибал, но на дозу хватать перестало. Помогала его баба, Марина, она переводчиком работала, хорошо получала. Считай, содержала Тиму. Но он смириться с этим не мог, всё время проекты придумывал, как бы кучу бабла срубить и куда-нибудь на острова, где за наркоту не садят.
Он и сказал, что давайте бомбанём этих америкосов. Они же и не пикнут, потому что скандал будет, что за деньги и откуда и зачем. Только забрать и поделить. По сто тысяч на брата выйдет, чем плохо. Мы только головой кивали, потому что одно дело кино, а другое, когда по настоящему. Тут уж не до шуток.  Но тут Армен подпрягся. У него на работе какие-то неприятности начались, хоть вроде и родственники в начальстве, но начали давить, жениться его, что ли, заставляли. И так достали, что он тоже стал за ограбление. Это в среду вечером было, в пятницу деньги из банка, лежат до субботы и передаются. Времени херня, я начал их убеждать, а сам думаю. Вот буду я в этом крысятнике служит, может выслужусь до заместителя директора представительства, может в Европу переведут или куда-то ещё. Другой крысятник, а толку? Я может, пожить хочу, как хочу. Сто тысяч баксов. Это же круто. Планы у меня были всякие, ну я и согласился.
Стали думать, как быть. я нарисовал план офиса, рассказал, кто там сидеть будет. Два американца, малаец, остальные наши. Если пушки навести, никто дёргаться не будет, денежки же корпоративные. Разве что Рэй, руководитель представительства. Его за такой провал отправят куда-то далеко, если совсем не выпрут. А ему до пенсии не далеко, он за бонусы может и пободаться. Но Рэю просто дать в морду и пусть отдыхает. Он не проблема. Главное было, где раздобыть пушки. У Тимы была одна газовая, но нужна была ещё одна, настоящая. Тут он вспомнил про Марину, позвонил, у той действительно имелась. Подарил кто-то. Она вроде бы раньше с какой-то блатотой яшкалась, пока их не пересадили. Теперь стала бабой несостоявшейся рок-звезды. Она красивая, я на неё поглядывал. Была вице-мисс Санкт-Петербург, мисс не стала, потому что за победительницу больше заплатили. Красивая баба, уверенная в себе, с форсом, вид дорогой имеет.
Попросили мы у неё пистолет, на время. Не догадались долбоёбы, что она сразу нас раскусит. Зачем это хорошим мальчикам пистолет. Привезла его нам, ничего не спрашивала, мы её выпроводили и за ночь придумали план. Нормальный. Дверь им я открываю, запускаю в туалет, они там с часик сидят, а я пока на глазах у родного коллектива кручусь. Вдруг являются, всех связывают, на пол, деньги забирают и удаляются. Я вместе с остальными лежу на полу и пробую освободиться от пут. Не знаю, нам казалось, что нормальный план. Потом ещё придумали кричать с кавказским акцентом, что чеченцы и на освободительную войну собираем. Следы запутать. Ну и разошлись. В четверг ещё продумали всё, а в пятницу началось.
Забился туалет. К Рэю приходила какая-то малолетняя ****ь, которую он снял в  пэтэушном общежитии. У Рэя был период, что бес в ребро, поэтому чуть ли не до несовершеннолетних доходил, но осторожно, от всех скрывал. А эта ****ина пришла в офис, еле её вытолкал. Хорошо, первое подозрение на Рэя и падёт, что это он решил себе обеспеченную старость с молодой *****ю устроить. Но эта сука умудрилась зайти в туалет. Я как раз проверял кабинки, тут она заходит. Посидела немного и ушла. А через несколько минут туалет забился. Эта сука бросила тампон в унитаз. Идиотка. Нашла куда бросать. Я сперва испугался, что план рушится, а потом думаю, как хорошо. Эту кабинку можно занять, никто и не заподозрит. Круто!
Дождался пока пришли парни, запустил их по одному и в кабинку всех. Никто не заметил, а если бы заметили, то они по делу. В бюро переводов, оно этажом выше, типа ошиблись. Сидят они в кабинке, закрылись, табличка висит, что туалет забился, не работает. Привезли деньги, поставили в кабинете у Рэя. На самом деле про деньги кроме меня никто не знал, всем говорили, что просто дежурство. А мне один знакомый взломал почту Рэя, теперь я могу читать его письма. Мне это нужно было для карьеры, полезно ведь знать, что думает твой начальник. И так я надыбал на эти 300 тысяч. Знакомого бояться не стоит, он сейчас где-то в Германии пашет. Так что не заложит. И никто не будет знать, что я мог читать почту Рэя, я все следы уничтожил.
Тут заходит Мукассим, малаец наш, говорит, что странно, рабочий пришёл и исчез. Какой рабочий? Оказывается, вызвали водопроводчика, Рэй как заботливый начальник не мог допустить, чтобы коллектив ночевал только с одной кабинкой, вроде её не хватит. Вызвали водопроводчика. Он же наверняка заглянул в кабинку, а там парни. Скандала не было, но водопроводчик исчез. Лучший вариант - он подёргал дверь, закрыта изнутри, слинял поскорее, пятница, скоро конец рабочего дня, русский же человек, выпить надо. Вариант похуже, что эти двое испугаться и уйти. Пидорами прикинуться, чтоб сантехник ничего не заподозрил. Самый плохой вариант - они замочили водопроводчика. Они же нервные, затащили внутрь и придушили. Хотя нет, это вряд ли, они же не отморозки какие-то. Убить какого-то мужичка. Но Тима нарик, Армен горячий армянский парень, нервы на пределе, бог его знает.
Я вскочил, успокоил Мукассима, что в пятницу вечером от нашего сантехника работы ждать не приходится, ушёл он и всё. Тут этот юго-восточный азиат тыкает рукой на сумку. В коридоре стоит сумка, явно этого сантехника. То есть два последних варианта, но так как он за сумкой не вышел, то наихудший. С той лишь надеждой, что они его не замочили, а оглушили и связали. Клейкая лента и кляпы у них заготовлены. Дай бог, дай бог. Я малайцу говорю, что схожу, сам гляну, а он за мной. И прогнать его нельзя, потому что подозрение будет. Я и так еле держусь, потеть начинаю, голос шалит. Идём вместе, я дёргаю за дверь. Она должна была быть закрытой. Я им сто раз говорил, долбоёбам этим! Но дверь открыта, открывается и мы с Мукассимом видим двух идиотов в масках, связывающих водопроводчика, у которого голова в крови. Смотрим на них, они на нас. Сейчас надо хватать Мукассима, глушить его и затаскивать в кабинку. Но эти долбоёбы только улыбаются. Они, видите ли, подумали, что этот мой азиатский друг. Придурки чёртовы. Я сам валю Мукассима, потому что он уже готовился кричать. Затаскиваем его в кабинку, там уже совсем тесно, но как-то вяжем его. Я говорю, что азиата надо замочить.
-Он видел, что я с вами!
-Ну, знаешь, мочить. Мы планировали, чтоб без крови.
-Это форс-мажор!
-Вот и бери его на себя. И не кричи!
Вот так вот, друзья называется. То есть теперь я должен замочить Мукассима, вроде это только моя проблема! Но я вынужден, потому что их он не знает, а меня знает. Но я же не убийца, я же не могу так вот взять и застрелить! Пока у меня кризис, дверь снова открывается. Эти долбики снова забыли её закрыть. Теперь на пороге стоит улыбающийся Рэй. Его улыбка тухнет, но Тима успевает завалить его. То есть в лобешник из пистолета. Мозги разлетаются в разные стороны, в том числе и на нас Наркоман чёртов. Не выдержали нервы. Рэй падает, что ему ещё делать с дыркой в голове, Тима начинает плакать. Ну, тут уж я вижу, что сейчас заработаю себе пожизненное вместо 100 тысяч баксов. Я надеваю на себя маску, Армена за руку и коридор. Там уже высыпали наши. Ложим их на пол, Армен вяжет, я кричу, типа на чеченском, что всем русским хана, американцы против Аллаха, им тоже хана.
Я был весь в крови Рэя, в маске, может не поймут, что это я. Хотя конечно поймут, но не снимать же мне маску! Всё, я попаленный. Но зато не надо убивать Мукассима. И это приятно. Забежали в кабинет к Рэю, я открыл ящик, деньги на месте. Пакуем всё в сумку, тут выползает из туалета Тима. У него жизненный кризис, он же человека убил и поэтому в отчаянии. Я знал, что наркоманы гнилой народ, но Тима же друг, казался надёжным. А на самом деле фуфло. Мы ему в морду, чтоб не раскисал. Схватили ящик и выбежали на улицу. А в соседнем офисе пьяный разбушевался, милиция его выводит. На нас глядят. А у нас ящик в руках, все в крови, Армен ещё и пистолет не спрятал. Конкурс дебилов. Менты бросают пьяного и к нам. Ну, тут Тимоха всем задал. Истерика у него перешла в бурную стадию, вытаскивает он пистолет и давай шмалять по ментам, а сам ржёт как ненормальный. Менты на землю, мы бежать, а этот хрен обойму выстрелил и стоит, глазами лупает. Его и положили. Но мы уже в машине были и спокойно так поехали. Сначала ко мне, что документы, вещи забрать, понятно же, что в бега надо подаваться. Армен к себе поехал, деньги мы ещё в машине поделили.
Только я собрался уходить, звонок в дверь. Если милиция, так выброшусь в окно, в тюрьму я не хотел. А тут Марина. Она на меня глянула и сразу всё поняла. Говорит, что слышала по радио об ограбление. Что делать будете? Сматываться, что ж ещё! А паспорта есть, фальшивые? Нет. Так вас же на границе сразу и возьмут! А что делать? Она сказала, что знает, где паспорта взять, но тогда входит в долю вместо Тимы. Мы уже деньги поделили. Она звонит Армену и объясняет ситуацию. Тот тоже согласен. Она ему советует отключить мобилу, он же контрактник, по ней найти могут. Дала она комнатку в общаге, где мы спрятались, переждали первое время, пока паспорта сделали. К этому времени наши морды уже по всему Питеру висели. Армен побрился налысо и стал запускать щегольскую бородку, он по паспорту был еврей и хотел изображать модного художника. А я располнел на двадцать килограмм, жрал так что аж рыгал, но вес набрал, усишки завёл и решил пидорасом представляться. Так сюда и приехал.
-Ну, история куда правдивей, чем у Ивченко, я про неё в газетах читал.  Но несколько деталей. Чего это бабе той к тебе приезжать?
-Потому что мы договорились вместе заграницу уезжать. Её здесь всё достало, притом братки, с которыми она раньше валандалась, на свободу скоро выходят. Марина, я так понял, их боится.
-Но приедет ли она со своей долей?
-Вряд ли, что она будет наличку с собой таскать.
-А вдруг, она же не на очень легальном положении. Видите, может мне ещё бонус будет.
Он рассмеялся, поигрывая дулом своего пистолета. Я понял, что сейчас он будет стрелять. Скорее всего первым обманщика. То есть меня. Я ведь не оправдал надежд на интересную и правдивую историю, наврал бог весть что, рассказав первое, что пришло в голову.
-Постойте, Сергей Львович! Может у вас будет интерес послушать мою правдивую историю?
-А таковая возможна? Вы же писатель, а потому сам отчасти вымысел?
-Возможно, возможно!
-Ладно, последние пятнадцать минут, а то мне чертовски хочется спать.
-Хорошо, только я прошу вас, не мельтешите пистолетом! Он меня парализует, я не могу думать ни о чём, когда вы вот так их крутите.
-Экий вы ранимый человек, Ивченко. Ладно, рассказывайте. Только правду, если я услышу, что вы опять вешаете лапшу на уши, я выстрелю без предупреждения.
-Только правду! Только правду! Это случилось в прошлом году, в такую пору, хотя нет, раньше, ещё до праздников. Я тогда был в жесточайшем творческом кризисе, более трёх месяцев ничего не мог написать, мне казалось, что всё написанное ранее чепуха и может даже стоит бросить литературу и жить нормальной жизнью, как живут все люди. Это была вроде бы успокоительная мысль, но очень тяжёлая для меня, я ведь уже писал лет пять или шесть, извёл множество времени, питал определённые надежды на изменение собственной жизни, вдобавок мне действительно нравилось писать! Это выдумывание, открытие чего-то нового, ты создаёшь свой мир.
-Я перебью вас, Ивченко, мне довелось прочитать несколько ваших рассказов и они произвели на меня тягостное впечатление.
-Вы читали мои рассказы?
-Читал и что меня наиболее возмутило в них, так это простота убийства. Это как-то не соответствует традициям русской литературы, где каждому убийству предшествовал, а ещё более последовал жесточайший кризис личности, её рефлексия по этому поводу. У вас такого и в помине нет, у вас убил и пошёл дальше!
-Так помилуйте, постмодернизм же! Раньше литература играла в игру, что она как бы по-настоящему. Сейчас господствующая установка, что она как бы игра. Поэтому глупо разводить нравственные надломы, если игра. Это как если бы играть в морской бой и лить слёзы по экипажам потопленных кораблей, сожалеть, что сколько детей останутся без отцов погибших на сожженном четырёхпалубном. Валите трупов сколько угодно, они как обесцененные деньги ничего не значат и никого не шокируют.
-Так ведь такое отношение может распространяться и на жизнь.
-Может, но тут нужно верно оценивать роль литературы. Она сейчас явная маргиналия, она на обочине и мало кому нужна. Всё забрало на себе кино и телевидение. Многие люди ходят в кино каждую неделю, но сколько покупающих с такой же регулярностью книги? А ведь речь идёт о примерно одинаковых деньгах. Посему можно с уверенностью утверждать, что нынешняя литература если и оказывает влияние на жизнь, то незначительно и опосредованно. Былой власти нет уж и в помине.
-Может это и хорошо, продолжайте свою историю.
-Хорошо, продолжаю. Я был в кризисе, вдобавок ещё узнал о постмодернизме, о том, что всё выдумано, ничего нового и любой текст ничто иное как калейдоскоп цитат. Знаете, как трудно выдумывать, с такими мыслями. Мозг отказывается напрягаться, а если что-то и производит, то оно сразу кажется вторичным, ненужным, лишенным всякой прелести открытия. Чувствуешь себя идиотом, принявшим делать географические открытия в двадцать первом веке.
Это был серьёзный кризис. Я сидел вечерами возле мониторы и ничего не мог написать. Был в совершенном отчаянии, я очень любил литературу, бросать её, это надо было резать по живому. С другой стороны кризис не заканчивался, а только усиливался. Надо было что-то делать. Знаете, есть такое выражение, ход конём. И я стал искать какие-то неожиданные, чудацкие, может даже смешные решения. И как-то мне пришла в голову мысль о жизненных историях. Их ведь столько случается и есть люди, которые знают их множество. В таком случае мне надо лишь собирать их, литературно причёсывать и пусть в оборот! То есть я не претендую на выдумку, но даю продукт! И вполне в духе постмодернизма.
Я стал искать таких рассказчиков в Сумах, было несколько человек, но не очень обильно. Тут я услышал о станции Корабельной. Такая небольшая станция, на конотопском направлении, расположена среди степей, ума не приложу чего её назвали Корабельной, может кто-то проявил чувство юмора. И там, на этой станции, жила семью Тунгусовых, забавные алкоголики, несколько поколений, которые в каких только переделках не побывали и чего только не видели. Мой знакомый имел в тех краях дачу, рассказывал, что историй немереное количество. Кладезь. Я тут же сел в поезд и туда. Прибыл, был встречен радушно, честно рассказал о своих намерениях, они обрадовались и начали рассказывать. Истории действительно прекрасные, про разное время, начиная с войны, разная тематика, и мифы есть и всякие странности, прекрасно. Я в первый вечер быстро опьянел, забыл диктофон переставить, но даже интересно было воссоздавать истории из того, что запомнил. Вдобавок у них собственная мессианская идея оказалась. Даже представить себе трудно, алкаши с какой-то занюханной станции, а у них целая мифология. Что в скором времени должен прилететь на землю космический корабль и забрать всех его ожидающих и отвезти на Шоколадную планету, где всем будет хорошо. Вроде бы такой корабль уже прилетал, но команда что-то не рассчитала и врезалась в Землю. А люди подумали, что это Тунгусский метеорит.
Я то относился к этому с иронией, всё ведь игра, но истории мне очень понравились, испытывал большой душевный подъём, кризиса как не бывало, открылся мне путь к самостоятельному творчеству. Я назвал сборник историй "Братство тунгусского метеорита" и отправил в Москву, полный хороших предчувствий. Хороши ведь истории, хороши! Действительно, их согласился опубликовать один, пусть и малоизвестный, журнал. Это был хороший знак, раньше меня не опубликовали. Я дал небольшое интервью журналу, где изложил основные принципы своей творческой концепции. "Братство" вышло и вдруг началось что-то ужасное. Меня обвинили в открытом и грубом плагиате. Обвинили весьма доказательно, сделав ссылки на одну книгу, хорошо известную в узких кругах. Потом нашли и другие параллели. Я стал предметом насмешек. Каждый норовил вставить колкость. Изобретатель новой модели творчества оказался банальным вором!
Я был опозорен и погублен как писатель навсегда. Для всех я был теперь  самонадеянным чмом из провинции, тупо попавшимся на банальном воровстве. Малозаметное ничтожество, которое быстро отправят в утиль, как надоевший казус. Но за что? Я ведь действительно ничего не слышал о той книге, в плагиате с которой меня обвиняли! И как могли спившиеся мужички с глухой станции знать о ней? Произошла волшебная накладка! Ведь всё уже сказано, истории снуют по жизни, источников много и я вовсе не крал их ни у кого! Они ничьи, это как если бы автора любого романа о путешествиях упрекать в воровстве у Гомера! Цитаты бродят по миру и в постмодернизме воровство невозможно, так как нет предмета воровства! Но меня обвинили в воровстве, обвинили и между делом похоронили, как писателя. Растоптали и не заметили, столичные небожители, для которых я клоп!
Но клоп тоже может укусить. В большом гневе я поехал в Корабельную, прибежал к Тунгусовым. Дома был один дед, но именно он мне был и нужен, потому что его истории казались всем ворованными. Я стал его расспрашивать, он отвечал грубо, я был зол, перешёл на крик, потом ударил. Я не хотел сделать ему плохо, но он упал и не шевелился. Я убил его. Дедушка был старый, войну прошёл, выпивал крепко, здоровье не то. Помер. А я, я сбежал, я не хотел в тюрьму. Вот пока скрывался у вас, думаю пробираться в Москву. А теперь можете стрелять.
Хозяин засмеялся и вдруг Саранков, то есть Яровой, который почти склонился за столом, выпрямился и в руках его был пистолет. Маленький, на вид почти дамский.
-Лучше пока не стрелять! Знаете, что это?
Хозяин рассмеялся. Даю голову на отсечение, что он не испугался!
-Думаю, что это те непредвиденные обстоятельства, о которых я уже говорил. Нельзя добиться стопроцентных гарантий, фактор неопределённости остаётся всегда! Откуда вы взяли пистолет? Ведь мы проверили все ваши веши, его не было.
-Я носил его с собой, в кобуре на ноге.
-Тогда вы большой профессионал, я наблюдал за вами и ничего не заметил.
-Кобура очень удобна, я забывал, что она есть, я и сейчас вспомнил только недавно.
-Думаю, обрадовались?
-Очень.
-Ну что ж, в связи со вновь выявленными обстоятельствами, у нас появился предмет торга. Что вы предлагаете, Яровой?
-Я ухожу отсюда со своими деньгами и больше мы не видимся. Я знаю про вас, но и вы знаете про меня. Мы в одинаково положении и в милицию не пойдём.
-Да, хорошие условия. А что будет с Ивченко?
-Это по вашему усмотрению.
-Э, погоди, тебе что трудно заодно спасти и меня!
-Зачем? Вы мне противны, какой-то врун, к тому же убийца ветерана. Мочите его, Сергей Львович.
-Саранков, ты что!
-Я не Саранков. И не лезь в наш разговор!
-Да Ивченко, ты сейчас не субъект и даже не объект сделки, ты мебель, поэтому сиди молча.
-Вы согласны, Сергей Львович?
-Елена, соглашаться?
-Попробуй не согласиться. Интересно посмотреть, что будет дальше.
-Это серьёзное дело, здесь не нужно шутить!
-Да, дело очень серьёзное, но я не согласен на ваши условия. Оставляете все деньги и уходите.
-Нет!
-Вы загоняете ситуацию в тупик.
-Нет, это вы загоняете!
-Не важно, но представьте ситуацию, что мы не договариваемся. Сидим вот так с наставленными пистолетами до утра, пока у кого-то не дрогнут нервы. Тогда начнётся стрельба. Кто-то погибнет. Может даже несколько. Милиция может и не приехать, у меня с глушителем, а у вас такой миниатюрный, что вряд ли стреляет громко. Но даже если без милиции, так исход не самый красивый, вы согласны?
-Согласен.
-Поэтому прекращайте глупить, отдайте нам деньги и уходите.
-Нет!
-Да.
-Нет!
-Да.
Яровой вдруг нажал на курок. Сухой щелчок. Потом ещё несколько. Он с раскрытым ртом глядел на свой пистолет.
-Похоже, там нет патронов. Елена это ты успела?
-Да я. Вчера когда он спал после чая со снотворным, я всё-таки нашла этот пистолет, вынула все патроны. Господин Яровой, там слева такой рычажок, двиньте его и обойма выпадет.
Он двинул, обойма выпала, пустая.
-Вообще-то, профессионал должен был по весу понять, что в пистолете нет патронов. Но вам прощается.
-Тогда зачем этот цирк!
-Затем, что интересно. Ну, подумайте сами, как нам скучно здесь поздней осенью. До октября есть постояльцы, много работы и хлопот, а потом перерыв, когда и делать то особенно нечего. Посёлок маленький, люди грубые, вот и сидим с Еленой, сочиняем разные истории о наших постояльцах. А вот теперь решили разыграть всё, как в лицах и, знаете, поражены результатом. Просто прекрасно! Всё получилось как нельзя лучше. Ладно, мы раскрываем свои карты.
Он сделал малозаметное движение рукой и из его пистолета тоже вылетела обойма. Пустая.
-Это был спектакль. Всё началось с вашего любопытства, но нам тоже стало интересно. И закрутили всю эту круговерть. На ходу придумывая истории своих жизней, там много неточностей и белых ниток, но ведь экспромт. Я вот придумал, про то, что мы вас собираемся убивать. Этакая кровожадная парочка на побережье. Но мы просто владельцы пансиона. Кстати пистолет муляж, вот видите, сбоку английское обозначение. Извините, если мы где-то перегнули палку, но было очень интересно пойти до конца.
-То есть вы всё наврали?
-Да.
-Вы что издеваетесь?
-Нет, мы просто провели эксперимент. О том, как влияет кино на чувство реальности. Ведь то, что я рассказывал, это же явный обман, такого не могло быть! Все эти бесконечные везения, совпадения, случайности, прочие чудеса. Ну кто из вас видел такое в жизни? Это же явное кино! Но вы ничего не заподозрили, сидели, развесив уши. Это значит, что вы потеряли представление о жизни, смотрите на неё глазами зрителя, ищете и с удовольствием находите в ней кино.
-Но погодите! Шрамы то у вас есть!
-Немного у Елены, это действительно последствия авария, дороги у нас в Крыму сами знаете какие, а ещё пьяные отдыхающие.
-Пожалуйте чаю и спать, скоро уж светать начинает.
-Да как можно после такого спать!
-Чай специальный, успокоительный, заснёте, как дети!
-Я не буду спать в этом доме!
-А куда ж вы пойдёте, ночь то на дворе.
-Я до утра буду здесь сидеть, глаз не сомкну!
-Воля наша, только вы уж идите в номер, забаррикадируйтесь, стул под дверь и ложитесь спать. А то нам как-то даже неловко.
-Неловко! Да вы, да вы вообще мне за моральный ущерб должны!
-Ивченко, погоди. Яровой, если вы беспокоитесь из-за денег, так совершенно напрасно. Хоть сейчас можете сходить за своим чемоданом и хоть сейчас можете уходить, дело ваше. Мы на ваши деньги не претендуем, наш пансион предприятие вполне окупающееся, люди мы не бедные, а главное законопослушные. Поэтому ваши деньги пусть остаются при вас, так спокойнее.
-Не боитесь, что вас посадят за недонесение?
-А кто поверит, что два преступника в одну ночь исповедались нам в своих грехах? Мы в этом отношении чисты. Сдаём комнаты, а что за люди к нам приезжают, это уж не наше дело, главное чтобы здесь небезобразничали, так тут ничего такого и нет.
-Я ухожу в номер!
-Дело ваше, Яровой. Только если хотите уйди, получите расчёт, у вас ещё на три дня вперёд оплачено, нам чужих денег не надо.
-Я вам их дарю, за самую веселую ночь в жизни!
Он убежал, Елена поставила передо мной чашку аппетитно парующего чая. Приятный аромат. Я сделал глоток.
-Не боитесь, что там снотворное?
-Откуда?
-Вдруг мы всё-таки душегубы. Вдруг Ярового сейчас убьёт на входе установленный самострел, а вас мы усыпим и принесём в жертву каким-нибудь кровавым ритуалом.
-Так бывает только в кино.
-В жизни также бывает, как в кино.
-Не верю.
-И правильно делаете. Мне вот что интересно, Ивченко, вы опишите это всё в своём рассказе?
-Мне сейчас не до литературы, я же скрываюсь.
-Не врите. Вы же сегодня, точнее уже вчера днём что-то там набрасывали. Я могу видеть, что делается на каждом из компьютеров. Уже какой-то рассказ набрасывали. "Случай в пансионе". Кажется так?
-Нет, названия я ещё не придумал.
-Будет так, мне нравиться.
-Не понял? Что значит, так будет?
-То и значит, я ведь решаю, как будет.
-Вы в этом уверены?
-Уверен. Вы что, так ничего и не поняли.
-Что не понял?
-То, кто выдумывал эту историю.
-Как это выдумывал?
-Ивченко, вы задумывались о себе? Хоть раз? Неужели вам никогда не приходило в голову, что вы какой-то ненастоящий, плоский, ходульный, что вы не человек.
-Что вы меня оскорбляете!
-Вас не возможно, оскорбить, Ивченко.
-Это почему же?
-Потому что оскорбить можно человека, а вы персонаж.
-Какой персонаж?
-Моих рассказов. Я вас придумал.
-Неправда! Я выдумываю!
-Выдумываешь, спору нет. Но неужели ты не смог додуматься, что можно выдумать и человека выдумывающего истории? Это же проще простого! В литературе часто встречались персонажи-рассказчики. А ты персонаж-выдумщик, такие тоже были. Я специально выдумал тебя сереньким и неопределённым. Какой-то невнятный городок на границы России с Украиной, я слышал, что в ваших краях много тюрем. И вот в этом мракобесии живёт писатель. Скорее писателишка, я старался выдумать тебя карикатурной фигурой и думаю, что мне это удалось. Ты действительно смешон, но я закладывал в тебя и грусть. Ты должен был получиться смешным до слёз, до пробуждения высоких чувств, а ты получился просто жалким. Даже, в сущности, и не смешным.
-Это всё бред! Ты сумасшедший! Да, да. Ко мне раз являлись герои моих произведений, чуть не убили, но я реален. Я выдумываю и я создаю миры, я творец, я писатель!
-Ты выдумка, не очень удачная, поэтому я решил с тобой покончить.
-Как это покончить?
-Ты умрёшь. Навсегда. Ты далеко не Шерлок Холмс, чтобы читатели стали упрашивать оживить тебя. Умрёшь, никто и не заметит.
-Я не боюсь тебя!
-Правильно. Ты не можешь меня бояться, ты ничего не можешь. Ты же персонаж, а следовательно, у тебя нет своей воли. Ты делаешь то, что я пишу. Конечно, я не полностью свободен в творении твоих действий, я ограничен логикой повествования. То есть я могу наплевать на всё и заставить тебя есть говно или убивать, или превратить в женщину, что угодно. Я ведь автор. Но мне важны читатели. Поэтому я не решался на подобные эксперименты. Ты был как бы обычный человек. Очень как бы, даже я понимал, что ты совсем не похож на человека, ты какое-то нелепое подобие. Мне было лень хорошо тебя продумать. Чем ты занимаешься, кто ты такой и что из себя представляешь. Ты мне нужен был как рот. Твоё дело рассказывать выдуманное мной, выдавая за свои произведения. Поэтому я сделал лишь несколько беглых набросков вокруг рта, напрочь лишив тебя всякой индивидуальности. Пустая оболочка, а не человек.
-Я не обращаю внимание на твои оскорбления!
-Это не оскорбления, это правда, нравится она тебе или нет.
-Это глупости! Я человек! У меня есть семья, друзья, работа, интересы, вкусы, свой внутренний мир!
-Это всё ты выдумал. Я же выдумал выдумщика, чтобы он там уже себя всё навыдумывал и мне не пришлось напрягаться.
-Чепуха!
-Что мне сделать, чтобы ты поверил? Ага, смотри.
Хозяин достал из кармана обойму и всунул в пистолет. Выстрелил. Я почувствовал резкий удар и я уже лежу на полу, боль, что-то теплое растекается по мне.
-Как рана, она вполне реальна? Боль, кровь, тебе больно, но ты думаешь, что вот же доказательства, что я человек! Это как в одном твоём, точнее моём рассказе, где доказательством реальности главному герою служила разбитая морду. Раз били по морде, значит я есть, не могли же бить то, чего нет! Только радость твоя преждевременна. Сейчас ты убедишься, что тебя нет на самом деле. Нет и в помине. Минутку.
Вдруг я почувствовал, что боль прошла. Совсем. И кровь исчезла. Я легко вскочил, будто вовсе и не был ранен. Разорвал рубашку. Я увидел на своём животе маленькую дырочку, которая на глазах окончательно затянулась и исчезла.
-Вот видишь. Разве могло быть так с настоящим человеком? Нет, тебя бы пришлось везти в больницу, долго лечить. Но с персонажем всё гораздо легче. Я просто написал, что вдруг рана затянулась, как ничего и не было. Теперь ты мне веришь?
Я никогда не думал об этом. Одно время меня волновала проблема взаимоотношений автора и персонажа, но я всегда думал о ней с позиции автора. Я автор, я создаю. Я знал об ответственности автора, о том, что нельзя выдумывать всё что хочется. Потому что выдумка может больно ударить. Я сам пострадал, когда ко мне явились два персонажа, про которые я уже успел и позабыть, да стали меня бить. По-настоящему бить, текла кровь и было больно, лечился долго, а не как сейчас.
-О чём ты задумался Ивченко?
-О том, что читателю не будут интересны наши разборки. Автор-персонаж, кому это нужно!
-Так я и обрежу всё это. Закончу, пожалуй, на том, что мы с Еленой кровавые маньяки, всех вас тут замочим и будем кормить доверчивых постояльцев.
-Погоди, а она, этот, Саранков-Яровой, они тоже выдумки?
-Выдумки, но они списаны с реальных людей. У меня действительно есть жена Елена, для которой я, собственно, и пишу. Саранков-Яровой был в числе постояльцев в прошлом году. Он не ограбил своё представительство, выслуживался, сейчас работает в Бангкоке.
-Значит, только я выдуман полностью?
-Нет, не только ты, ещё много персонажей, выдуманных от начала и до конца.
-А вот ты пишешь, куда ты деваешь написанное?
-Меня издают в одном небольшом московском издательстве. Платят немного, но стабильно, впрочем, я пишу не ради денег, наш пансион достаточно прибыльное предприятие.
-А почему ты не мог придумать, чтоб и меня издавали?
-Ты же неудачник, тебя никто не должен был издавать. К тому же неправильно, если персонаж будет успешнее автора.
-А…
-Я больше не отвечаю на вопросы, хочу спать и мне надоел это разговор. Прощай.
Он выстрелил прямо в голову Ивченко, тот упал, уже мёртвый, на пол.
-Елена, помогай.
Они оттащили крупное тело на кухню. Туда же притащили и пробитого стрелой Ярцева. Разделывали до рассвета, а утром Сергей Львович сбросил кости, головы и вещи в заброшенный колодец на окраине посёлка. Сверху камней. Усталый и довольный вернулся домой, где жена уже почти закончила уборку и ничего не напоминало о событиях прошлой ночи. Кроме чемодана с долларами, под кроватью хозяев. Сто пятьдесят тысяч, доставшиеся так просто. Через пару недель приехали первые постояльцы и ух угощали вкусными отбивными, а на новые год Сергей Львович разжёг в саду костер, недалеко от наряженного ёлкой кипариса, жарили мясо на решетках, никто их постояльцев даже подумать не мог, из кого сделаны отбивные.