Сказ о славном рыцаре Анри и красавице Матиссе

Это повесть о великих и не очень, о чести и мести, о любви, искусстве  и ратных подвигах!
     Внимайте же сказке-вязи, коей бард по милости и благоволению Божию свидетелем был…

     «Шли темные годины Средневековья… и брезжил впотьмах рассвет христианства…

     Британия, славная островная держава, тонула в огне. Крестьянские бунты. Дворянские распри. Королевские междоусобицы.
     Каждый тянул камни из фундамента, не заботясь о ее чести и имени…
     Прознав о смутах и дворцовых раздорах, с четырьмя ветрами шли на священную британскую землю полчища варваров. С юга и востока одолевали англы, и вели свои украшенные драконьими головами корабли свирепые саксы… На западе бесчинствовали ирландские кельты, вздымая над каждым из захваченных сел полотно, окропленное кровью младенцев…
    А с севера…

-      Что ты видишь? – воскликнул страж, отирая платком залитый потом лоб, - что там?
    Глядящий вдаль воин стучал зубами, и его лицо было белее мела, белее морской пены…
-      Их… тысячи…
-      Свистни в х**, - молвил моложавый рыцарь в блестящих на солнце доспехах, отнимая от глаз какую-то странную трубу, - их сотни тысяч…

    И была кровь, и волновалось на полях море рогатых шлемов, и гремели волынки и тамбурины, и полыхали замки…

 -     Они будут здесь к ночи, мой господин, - кастелян замка молча глядел на своего сюзерена, - они в сто раз превосходят нас числом.
-       Увези мою дочь, Лодвиг! – произнес король. – Увези в Лондон. Спрячь от беды.
-       Да пребудет с его величеством благословение Господне…
-       Собери всех рыцарей. Открыть амбары и оружейные склады. Мы встретим их достойно!

    И тогда злые язычники-пикты захватили один из древнейших городов-крепостей в Уэссексе. Король был милостиво препровожден на тот свет, крепостные стены облиты праведной кровью оборонявших их рыцарей, а головы защитников гарнизона насажены на колья и выставлены в цитадели…

    Линия королевского рода прервалась. Британию обуяли хаос и чума. А на престол воссел жестокий и беспощадный варвар Огон, обитавший в пещерах Альбы. Верховный вождь пиктов и скоттов севера, напавших на Уэссекс и разоривших королевство…
    Огон призвал темных друидов и создал Круг, и вершил гнусные таинства и обряды, кои были противны светлой вере Христа. И с течением времени его власть окрепла, а сила возросла, как некогда возрос Священный Дуб из жалкого зернышка, как разверзлись пучины ада, стоило одной лишь капле зла человеческого пролиться на землю… Британия погрязла в нечистом болоте варварства…
    И рабство заполонило зеленые земли, и не видать было конца-краю изуверствам друидов Круга, но в особенности же Огона. А королевская династия ушла с гибелью последнего короля бриттов. Ибо не уцелел также никто из детей его. Такие разнеслись вести!

    Бритты пали духом, и годы текли, и нация медленно превращалась в пыль…

    А кони тем временем несли в столицу британскую принцессу. По цветистым долинам и изумрудным дубравам, омываемым солнцем и орошаемым золотыми дождями, мимо живописных всхолмий и кристальных озер скакали они со встречным ветром… 
    Ясноокая Матисса, единственная дочь короля, живая и невредимая, но омраченная горем, прибыла в Лондон. Лодвиг ухаживал за ней, тщательно скрывая от лишних глаз, растил и заботился, как родной отец, за что Матисса любила его беззаветно. А вечерами она гуляла по Tower Bridge и Темза несла свои темные воды и зловеще высилась Башня, у самого основания которой был весьма неплохой трактир с отменным пивом!

    Шли годы, сумрак сгущался над столицей и окрестными землями, ибо саксы неумолимой лавиной накатывали с моря, отгоняя бриттов с побережья, заставляя их прятаться на суше, и отступать, теряя последние силы. Надежды не было. А варвар-узурпатор Огон, собрав под свое предводительство огромную армию, возглавил Великий Поход, решив раз и навсегда захватить южные графства…

-      Что случилось, отец? – спросила как-то Матисса, отрываясь от мольберта с еще не дописанной «Итальянкой». 
    Лодвиг стоял в дверях и на лице его застыл ужас.
-      Мы покидаем Лондон, - хрипло проговорил он.
-      Но я еще не докончила картину…
-      Не время думать об искусстве, когда в опасности жизнь!
-      Между прочим, эта работа потом будет продаваться с Парижского аукциона за миллионы евро…
    Лодвиг посмотрел на нее и тяжело вздохнул, после чего они собрали кое-какие вещи и почти тотчас тронулись в путь.

    Что можно рассказать об их путешествии? Да ничего особенного. Не успели отъехать и на десять лиг, как в окрестном лесу, через который пролегала дорога, на их отряд, состоящий, не считая Матиссы, из пяти рыцарей, напали разбойники. В быстрой схватке Лодвига исполосовали мечами, как доброго порося. Такая вот безвестная смерть. А Матисса…

-       Милостивые господа разбойники, - обратилась дрожавшая как осиновый лист принцесса к вожаку, - я верю в ваше благородство и взываю к вашей чести. Не троньте несчастную даму, потерявшую все, да ничего, собственно, и не имевшую. Я была бы крайне признательна…

    Ээх, Матисса! Ну зачем же так унижаться? Надо было плюнуть им в бородатые хари! Тебя бы все равно спасли…

-      Изменники, убийцы тишины, грязнящие железо братской кровью, бросайте шпаги из бесславных рук! - прокричал появившийся вдруг из-за поворота рыцарь на грациозном черном коне.
-       И выслушайте княжескую волю! – добавил вышедший за ним мужчина в вельветовом берете, с маленькими проницательными глазами писателя и в несколько нетипичном для того времени костюме.
-       Да, именно, княжескую волю, - договорил он, не обращая внимания на сборище волосатых разбойников, - так и запишу для потомков, ибо я, сэр Уильям, признаю, что ваше, сэр Артур, обращение достойно… хм… достойно… восхищения!
    Он присел на ствол поваленного дуба и принялся покрывать лист веленевой бумаги письменами. Сэр Артур же, позвякивая шпорами, подъехал к главарю банды и молвил эдак:
-       Если вы немедля не покинете этих мест, боюсь…
-       Да поняли мы, поняли, сэр благочестивый рыцарь!   

-      О прекрасная леди, - обратился сэр Артур к Матиссе, - вы так милы, а я так одинок…
-      Я бы с радостью, - отозвалась принцесса, - но меня зовут Матисса.
-      О! Чудесное имя, моя госпожа.
-      В том и дело, что чудесное. Но не то.
-      Что вы хотите сказать? Я не понимаю…
-      Не Гвиневра…
-      Ну вот, опять облом! – в сердцах воскликнул рыцарь. – Гвиневра, Гвиневра! Все только о ней и толкуют, словно нет больше в мире красавиц, достойных стать королевой!
-      Я бы порекомендовал вам Джульетту, сэр Артур, - сэр Уильям оторвался от рукописи, - но ее суженного, увы, зовут Ромео!
-       Какое-то сарацинское имечко, сэр, - прищурился Артур, - уж не язычница ли она, твоя Джульетта?
-       Она итальянка, о досточтимый рыцарь, претендующий на трон Британии.
-       Пожалуй, нет, пусть Ромео возьмет Джульетту, а Гвиневра…

    Гвиневра тоже ждала своего суженного, только далеко от того леса. В Ирландии, как ни странно.

    Будущий король Артур, понаделавший впоследствии много шороху, и вся его свита, в том числе и писатель сэр Уильям Шекспирский, распрощались с Матиссой с легким сердцем. Ибо там, где прошел этот истинный христианин, зло забивалось в угол и скулило, как побитый пес. И ехала Матисса дальше на белоснежном коне, и бор раскинул над ней свой благодушный полог…

…Пока славный рыцарь, герой крестовых походов, давший обет не показывать своего лица до того, как не вернет свою любовь…

    Золотистые туманы скрывали подножья холмов, и стелилась дымка по влажной от росы траве, и заливисто щебетали птицы в кронах Шервудского леса… а белый статный конь, украшенный розовыми ленточками, вез по тропинке прекрасную леди…
    И она охнула, и прикрылась веером, завидев на камне у тропы мужчину, наигрывавшего на флейте. Он был красив и строен, а трели флейты бесподобно лиричны… в общем, леди грациозно соскочила с коня и подобрав оборки кружевного платья, подошла к незнакомцу.
-      Вы бритт?
-      А вы прекрасны, моя дама.
-      Пока еще не ваша, мон шер.
-      Пока?
-      Пока-пока…
    И она заливисто рассмеялась и стрельнула озорными глазками.

* * *

    А потом рыцарь не видел ее почти год, а она сидела в башне, и ее морили голодом. А он дал обет не открывать лица, пока Матисса не обвенчается с ним пред имя Господа. И бился бесстрашно и отважно, но бесполезно, потому что вскоре (король умер, да здравствует король!) его перевели на службу к рыцарю, против штандарта которого он усердно сражался все это время. И опять кровь фонтанами летела из-под его меча. И смертность вновь превысила рождаемость…

* * *

    Был такой зловредный рыцарь Мордред, сын знаменитой Морганы, который все испортил. История начиналась и лилась так славно: рыцарь по имени Анри, повстречавший в Шервудском лесу Матиссу, влюбился в нее, а она в него. Они ехали бок о бок, держась за руки, а розовые и голубые ленточки на их конях переплетались.
    Они были счастливы, они знали, что теперь их разлучит разве что…
    Мордред.
    Черноволосый son of a bitch, который вдруг вырос прямо из-под земли. Криво усмехаясь, он подъехал к ним, и, заглянув в глаза Анри, молвил:
-       Черт с тобой, юнец, можешь ехать дальше, я тебя не трону. Но вот твоя спутница пойдет со мной.
-       Куда это она пойдет с тобой?
-       Я сказал «со мной»? Оговорился. Она пойдет «за меня».
-       Вот еще! Ты вообще, кто такой, воронье пугало?
    Мордред фыркнул и исчез. Вместе с Матиссой и конем с розовыми ленточками.
    И остался Анри без Матиссы. Хе-хе.

    А Моргана знала, на что шла, когда зачинала своего отпрыска. Они с языческой богиней Маб уже тогда предрекли, что Мерлин, который в те времена еще был слабонервным флегматиком с непомерными амбициями, вскоре обретет власть над магией. И станет опасен. И Моргана решила укротить строптивого чародея, да не своими руками, а сыновними. Но Мордред был нормальным парнем и вместо Мерлина принялся за Матиссу. Он увез ее в свой черный замок, где заточил в самой высокой башне. И морил голодом, ибо возжелал сделать ее своей законной супругой. Матисса, хрупкая, словно стебель ландыша, таяла на глазах, но свято хранила верность своей любви к Анри. Именно там, в угрюмой башне, и родились ее основные работы, а первой была картина «Музыка», стоимость которой сегодня зашкаливает на десятках миллионов…

    Анри страдал. С тоски он навестил тайное убежище сэра Артура, который, вместе с сэром Уильямом, предавался кутежам и попойкам в родовом имении под Лондоном. Они могли позволить себе немного передохнуть: саксы охолонули, кельты изучали огамическое письмо, а пикты… пикты ж далеко! Их Великий Поход закончился на второй неделе, когда вдруг стукнули морозы, и в юбках стало прохладно.
    Анри рассказал Артуру о своих злоключениях и о похищении черным мерзавцем его любимой. Артур чертыхнулся про себя – уж больно не хотел покидать уютного гнездышка с превосходной выпивкой – но быть королем, - значит выслушивать всех, а быть рыцарем, - значит помогать обездоленным. Он вскочил на своего коня и, собрав небольшую дружину, тронулся в дальний путь.

    На всю страну разлетелся слух, что прибыл наконец истинный Государь, потомок давно увядшего рода, способный вновь возвеличить Британию и вернуть ей положенный статус независимого королевства. И немало поспособствовал тому сэр Уильям, который с командой энтузиастов-консерваторов расклеил всюду листовки, где литературно и доходчиво пояснялось: «Британь воспрянет ото сна, и на обломках чужевластья напишут наши имена…».
      
    Затем были битвы, и битвы, и еще много битв…

    Мордред сидел в своем замке, в дубовом кресле под родовым гербом, и думал о том, что гораздо проще заглянуть в городской бордель, чем добиться чего-либо от своей пленницы. Матисса же ликовала, ибо ей наконец-то удалось сбросить лишние килограммы, и теперь ее талии можно было только позавидовать.
    Однажды, когда Мордред спал в своем уютном алькове, а Матисса страдала от бессонницы, сидя у  зарешеченного окошка в башне, на окрестном болоте трижды проорала выпь. Мордред проснулся в холодном поту и кубарем скатился с дамастовых простыней, потому что выпь предрекала ему смерть. Он видел, словно наяву, как блестящий меч поет в воздухе, и каменный пол замка орошается его голубой кровью…
    Он преисполнился решимости и выслал гонца-скорохода к Огону, правящему в Уэссексе, с приглашением на свою свадьбу. Венчание, как гласило древнейшее из пророчеств, должно было принести ему облегчение и обезопасить его. К тому же Моргана, весьма обозленная тем, что ее отпрыск не уделяет внимания чародею Мерлину, решила ускорить марьяж, дабы поскорее освободить сына от амуров в сердце.
   
    Огон, выслушав гонца, по старой армейской привычке велел отсечь ему голову. Сам же, одинокий, боящийся старости, как моровой язвы, решил, во что бы то ни стало…

-      Подать мой меч! – заорал он на весь тронный зал.
-      Костыль ему, меча недоставало… - буркнул за его спиной карлик-дворецкий, который занимал во дворце весьма почетную должность шута. 
-      А ты, мошенник низкий, всех приглашенных обойди по списку! – обернулся на него самозванец-король. – Скажи гостям, чье имя здесь стоит, что в замок Мордреда их путь теперь лежит!

    Битвы, битвы, битвы…

    Все больше растет и ширится слава и сияние сэра Артура, под знамена которого собрались тысячи рыцарей, и даже один колдун. Колдун дал Артуру меч, но тот зачем-то вытащил его из скалы, предварительно получив из рук Владычицы Озера… так… чушь какая-то! Ладно, проехали.
    Меч обладал одним удивительным свойством – рубил головы только тем, у кого волосы уже покрылись пеплом. Первым попал под горячую руку сам колдун. Бедняга.

* * *
-      Пора-пора-порадуемся на своем веку!
    Сэр Артур орал во всю глотку знаменитую песню четырех мушкетеров, которые, к слову сказать, гарцевали позади на отменных парижских скакунах из конюшен его величества Людовика VIII. Д’Артаньян с Арамисом вторили королю, а Атос и Портос вели спор о дамах Британии.    
-      Если Гвиневра, о которой тут все болтают, и впрямь красива, как озерная гладь в лучах бургундского солнца, тогда я обязуюсь служить сэру Артуру верой и правдой! – говорил Портос.
-      А если нет, - ввернул Атос, подкручивая усы, - тогда мне придется забрать вашу баронскую грамоту во благо Франции!
-      Во благо Франции? – усмехнулся Арамис, - скорее уж во благо Марии Антуанетты, на свидания с которой, дорогой друг, вам не хватает ваших графских дивидендов…
-      Внимание, сине-бело-голубые! - окликнул их сэр Артур, - перед вами – замок Мордреда!.. А посему давайте свернем отсюда подобру-поздорову и забуримся в какой-нибудь трактир с холодным пивом. Нам тут делать нечего.
-      Три тысячи чертей!
-      Тогда какого дьявола мы сюда ехали?
-      Лучше бы я нежился в мягкой постели с графиней де Луазье!
-      И разве не нуждается в спасении мадемуазель Матисса?
    Артур вздохнул и направил коня по тропинке к ближайшей деревне.

    Развязка близится...
    Ибо битвы поутихли, и британцы медленно, но уверенно обретали былую силу. Артур каленым железом выжигал в стране чуму варварства и идолопоклонничества, прокладывая дорогу светлой вере Христа. В чем ему активно помогал чародей Мерлин, который, как ни парадоксально, был безбожным язычником. Правда, будущий король делал это не сам, а посредством целой сети спецслужб и тайных военных организаций, а Мерлин лишь рассылал в четыре части света всяких там Штирлицев и Брутов, но не суть. Главное, Огон понял, что под ним искрится хворост. А Моргану удар хватил при виде бриттов, совершающих крестные знамения на месте былых капищ.
    Смерть ее была легкой и сплетен не вызвала.
   
-      Ты заходишь спереди, а ты сзади и держишь, - распределял Огон роли, стоя перед главными воротами замка Мордреда, - гад не должен уйти живым. А когда мы устраним эту мелкую занозу, я введу Право Первой Ночи. И опробую его на Матиссе…
    Матисса плакала, как дождь в ноябре…»

* * *

-      Вот уже почти и конец… так и запишем. «Я, величайший бард всех времен и народов, подвожу труд своей жизни к логическому завершению. Потомки очень любят хэппи-энды, вот и навернем для них немножечко. Кому будет интересно слушать о том, что Матиссу разбил паралич в окружении студеных плит башенного застенка? Что Анри сгинул в болотах, где его наверняка сожрали волки, а Артур, гроза чужеземцев, спился до умопомрачения и помер в муках, на руках у поседевшей, беззубой Гвиневеры? А ведь так оно и было, слово чести!».
    Где там мой ластик… последние строки сотрем от греха подальше…

* * *
   
    «Что еще можно сказать об отважном Анри? Только то, что мужество его не уступало его же хитрости. Юный рыцарь проник в замок Мордреда с черного хода, обольстив ведьму-привратницу. Он даже хотел задержаться немного у нее во флигеле, но вспомнив о верной принцессе, помчался дальше.
    Бежал он, бежал, разглядывая статуи и рассекая мечом всех встречных и поперечных, пока не заметил в конце одного из коридоров… мерцание свечей. А потом услышал голоса. Северный гаэлик он лишь мельком изучал в начальных классах, но сразу понял, что во дворце помимо Мордреда у него есть и другие враги, которых тоже надо бы огнем и мечом…
    Он как раз хотел выскочить в освещенную залу, чтобы рубить направо и налево, когда помимо гэльского в зале прозвучала латынь. А латынь он знал: пока однажды оформлял в Ватикане визу на въезд в Иерусалим, так намучался с языком, что поневоле и выучил.
-      Юная принцесса… в башне, - мягкий голос лился весенним ручьем, - Огон совершит с ней великое таинство соития, а потом… на заре с петухами – велено рубить ей голову. Такие дела, дружище.
-      Да, Вергилий, - произнес другой голос, - ну а ты-то здесь какими судьбами?
-      Инкогнито. Пишу книгу, посвященную обычаям и нравам народов севера.
-      Ясненько. Значит, ждем утра?
-      Угу. И я даже знаю где. Тут есть неплохие погреба с отменным норманнским вином! Что скажешь?
-      Скажу, что не зря ты великий поэт… умеешь найти тропку к сердцу простого человека!

    Анри дернулся, но вновь услышал голоса. На сей раз на британском, только коряво и нескладно.
-      Я вождь и мне все дозволено!
-      Мой господин, нужно ли…
-      Молчать! Где Матисса? Веди меня к ней и приготовь чистую постель и благовонные ванны…
    Послышался стук обитых железом подошв по каменному полу.
 
                Ну а теперь долгожданный конец…

    …Вождь резко отвернулся, и, прихрамывая на левую ногу, двинулся по направлению к покоям принцессы. Вослед ему засеменила вся свита, в том числе и богомерзкий карлик–дворецкий. Когда процессия скрылась в одном из многочисленных переходов, рыцарь сжал кулаки. Времени оставалось мало, если король действительно совершит свое кровавое злодейство, тогда…
-      Нет! – вскричал он, и ринулся за узурпатором, на бегу выхватывая меч, и опуская забрало.

-      Стой, тварь! – услышал рыцарь сзади и обернулся.
    В десяти шагах от него стоял Мордред. Огромный, могучий, облаченный в крепкую кольчугу, со зловещей дырой подмышкой. В узкой щели шлема яростно сверкали глаза, а клинок в богатырской руке рассыпал блики, отражая тусклый свет застывших в канделябрах свечей.
-      Ты пройдешь туда только через мой труп! Ибо принцесса – моя нареченная!
    Мордред двинулся вперед, тяжело передвигая ноги, меч в его руке свистел и распарывал воздух.

    Долгая битва, в итоге Анри (ясное дело) одерживает сокрушительную победу!
   
  …Огон кричал и молил о пощаде, хотя явно понимал, что ни о каком помиловании речь идти не может. Анри стоял величественный, окруженный серебристым сиянием, в руке его был зажат древний меч, выкованный в горнилах самой Кузни Ветров, плечи укрывал плащ, горящий фиолетовым пламенем, а в зале уже не осталось ни одного живого, кроме них двоих. По полу были разбросаны десятки тел, кровь алыми потоками стекала с карнизов, просачивалась в щели между плитами и желобки для стока воды.
    Один лишь вождь пиктов, попранный на неверном пути праведным паладином, стоя на коленях, взывал к снисхождению и милости…
    Рыцарь заглянул в его глаза, но все, что он нашел в них, была злоба.
    Он поднял меч и, не медля ни секунды, обрушил его на рогатый шлем пикта…

* * *
Happy End!


    «Принцесса свободна! Принцесса свободна! Шайбу! Шайбу!» – скандировала толпа, собравшаяся у крепостных стен в радостном ожидании. И в бесконечной голубизне неба сияло солнце, и в воздух вились разноцветные струйки серпантина, и летели букеты цветов…
   
    Из годового заточения принцесса вышла лишь похорошевшей, а за неделю мирной жизни расцвела, как роза. Ее лазурные очи и золотистые кудри искрились светом рассветного неба, озаренного первого лучами закатного солнца.
 
    А спустя шесть недель на всю Британию разлетелась весть: доблестный муж, прибывший с юга, венчается на царство, то есть на королевство, и звать его Артур. И берет в жены распрекрасную Гвиневру, потомственную ирландскую дворянку. Их свадьба была намечена на День Святого Валентина, и пировать собрались вместе с Анри и Матиссой, которые тоже объявили себя молодоженами.
    Матиссу облачили в свадебное платье, такое пышное и воздушное, что оно казалось нереальным, чело украсили великолепным флердоранжем, и на лебяжью шею поместили колье из лучших островных изумрудов, выделанное специально к празднеству все в той же Кузне Ветров.
    Анри же снял шлем и предстал пред всеми в своем истинном облике: облике прекрасного юноши с васильковыми глазами и темно-каштановыми, под цвет английского дуба, волосами, с диадемой из сердоликов. 
    Что касается новоиспеченного короля Артура и его невесты Гвиневры, их праздничные наряды просто-напросто не поддавались описанию. Легкое, как перо фламинго, платье Гвиневры, выглядело настолько невесомым и настолько хрупким, что фрейлины боялись касаться его руками. А шитый золотом камзол короля, над которым трудились лучшие портные Британии, вызвал множество ахов и охов, а также пару обмороков. Все четверо сияли улыбками, были безмерно рады, а день 14 февраля назвали впоследствии Днем Всех Влюбленных.

    Свадьба была громкой и радужной, на нее съехалось столько народу, что пришлось пригласить пивоваров со всей страны! И были там песни, и пляски, и даже гадания по руке (что вовсе не входило в христианскую традицию, а было промыслами Морганы…).
    Но особого почета удостоились восседавшие рядом с королем: сэр Уильям Шекспирский, сэр Тристан и его милая Изольда, сэр Ланселот Озерный, четверо мушкетеров Людовика, великий чародей Мерлин с супругой Нимуэ, римский поэт Вергилий и его собратья по перу, Шахрияр с Шехерезадой, Робин Гуд и монах Тук, храбрый рыцарь Айвенго, а также многие, многие другие…

   И я там был, мед пиво пил, да водкой закусывал…

  Такая фигня...»