7

16 марта
Четверг
ВЕЧЕР


- Такие не боятся произносить устаревшее слово на букву Л. Впереди жизнь – радуются. Оставили на седьмой урок – тоскуют безысходно. Мы говорим:“Всегда не бывает”…
 
- Площадь Вашингтона Ирвинга, - перебил её размышления голос из микрофона в потолке.

- А может, у них будет? – с надеждой думала Елена, еще раз оглянувшись на обнимающуюся у окна парочку.

Елена не могла привыкнуть к тому, что идущий в парк трамвай все равно останавливался у ее дома.

Ветер задувал в окна. В шкафу нашлись желтые свечи, но их нечем было зажечь.

Дверь квартиры напротив открыл невысокий коротконогий мужчина средних лет с отекшим лицом. Из-за спины его обольстительно мудро взирала железная саламандра. Елена представилась, извинившись за поздний визит.

- Проходите, пожалуйста, – медленно и протяжно, сглатывая от волнения согласные, ответил сосед. – Проходите, пожалуйста.

Он пристально смотрел на Елену не дерзкими, большими, чуть косящими глазами.

Комната выглядела настоящим морским дном. На стенах цвета воды - русалки, рыбы, растения. Посреди бил фонтан, обложенный диковинными раковинами и камнями.

- Вы ведь Елена? - Сосед плавно подошел к Елене редкими шажками и подал ей рюмку густого зеленого шартреза.

- Да.

- Я знал одну Елену. Но вы на нее мало похожи. У той были газельи глаза.

- Она была вашей женой?

- Я этого хотел, но она вышла замуж за американца. Я даже написал стихотворение:”Вот девушка с газельими глазами выходит замуж за американца. Зачем Колумб Америку открыл.” Хокку.

- Это не хоку, это танка. Но - красиво.

Стараясь поменять тему разговора, Елена кивнула на книгу на тахте.

- Вы читаете?

- Я иногда задаю ей вопросы.

- Думаете, ей можно верить? Мы тоже недавно задавали вопросы одной книге. И…

- Вам не дают покоя ответы, которых вы не смогли понять. Мы только подбираем крохи старого знания и ночами, в хмурых комнатах, посреди каменного города словами заклинаний призываем непостижимых духов. Словом поворачивали солнце, разрушали города. В детстве я словом останавливал дождь. Кажется, стихи ничего не говорят о прошлом и великолепно равнодушны к будущему. Слова - черные семечки, брошенные в белую землю. Они прорастают. Если однажды вечером Вы останетесь дома, раскроете книгу, беспорядочно выберите стих, он не покажется вам нелепым или случайным. 
 
- А числа?

- Умные числа передают оттенки смысла. Но только слово благословенно. В Евангелии от Иоанна сказано, слово это Бог.

- Никто теперь не читает стихов. Там столько чужого мира! - смутилась Елена.

- Как бы ни был велик чужой мир, он только эпизод вашей жизни…   

- Все ваши слова – не правда. 

- Потому что они лишили вас покоя?

- Не наткнись я случайно на эту книжонку, не стала бы читать этих ваших стихов.

- Вы злая.

- Я знаю, но вы меня простите.

- Много злых, сильных и веселых читали ту книгу. А один даже забыл на тонущем корабле, когда волны ломали борта, а он не боялся и делал, что надо.

- А что случится дальше?

- Случится… Не стану унижать вас намеками. Вы все поймете сами.

- Когда?

- Когда отпустите всех, никого не обвиняя, и останетесь…

- Опоздали, – перебила его Елена 

- Это вы торопитесь. Оглянитесь, мир никуда не спешит.

- Вы грустный. Сколько вам лет?

- Много, детка, - он стоял одиноко, спиной к окну, скрестив на груди руки. 

- Вы меня запутали, – Елена поставила пустую рюмку на пол, и поднявшись с тахты, подошла очень близко к соседу.

- Я давно не видел таких синих звезд, - сказал ей тоненький юноша с прозрачной кожей.

Елена подняла голову. Звезды были самые обычные.

- Спасибо Вам. До свидания.

Елене так хотелось, чтобы этот странный мальчик-верблюжонок смотрел на нее в глазок из-за двери. Но глазка в двери не было.


ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР


- И где это вы изволили шляться?

“Он прощался до завтра. Как же я забыла!”

- За спичками ходила.

После подводной квартиры соседа комната, освещенная живым пламенем, впервые показалась ей домом. 

- А синички взяли спички, к морю синему пошли…

- Я жаворонок. Хотелось, как говорят поэты, увидеть танец пламени. Огонь – чудо, правда? Согревает и разрушает, успокаивает и сводит с ума, освещает и сжигает. Откуда он приходит и куда исчезает? Не знаешь?

- Приходит из спичек, а куда исчезает научно объяснили химики.

- Химики? Хочешь сказку? Однажды Счастье решило уйти из дома, на прощанье исполнив желание каждого. Все, конечно, нажелали полезной ерунды. А отец сказал: ”Пусть в моем очаге не гаснет огонь”. Счастье улыбнулось и ответило:”Тогда мне придется остаться.” 

- Не так. Надо сказать - счастье ответило и улыбнулось.

- Ответило и улыбнулось… Да, так лучше. А теперь, ты расскажи мне сказку. О Каракалле.

- Вот упрямая, - Леон подыскивал слово, - …овечка. 

- Обычно говорят – овца.

- У нас ситуация необычная, неординарная. Я бы даже сказал – экстраординарная. На самом деле, должен тебе сказать, что с такими задатками перспективы вырости в упрямую овцу у тебя блестящие.

- Случайностей не бывает, - собравшись с духом, Елена разделась, - Не уходи, – и юркнула под одеяла, - от ответа.



НОЧЬ


- Септимий Бассиан, а именно так звали Каракаллу в детстве, - вздохнув, начал Леон, - родился в семье губернатора галльской провинции четвертого апреля сто восемьдесят шестого года…

- Четвертого апреля? Значит, Каракалла был овен. Как я. – она свернулась в постели калачиком.

- Овен? Женские бредни!

- Бредни. Рассказывай дальше.

- Дальше. Мальчик был хороший, сопровождал отца в военных походах. В 14 лет мальчика женили на доченьке какого-то шишки.

- Шишка – это она.

- Она… Это не важно сейчас. Мальчик вырос и когда его папаша отдал богу…

- Богам. Религия движется от парламентской демократии к абсолютизму.

- Интересно мыслишь. Ничего, что я разговариваю, когда ты перебиваешь? Так вот, когда папаша отдал душу - пятерка тебе! - богам, Каракалле было 22 года, а его братцу Гете, которого он переносил с трудом, - 21. Видя, что ребята стали соправителями и лучшими врагами, доброжелатели посоветовали Каракалле шлепнуть братца. Тот не то, чтоб согласился, а скорее, наверное, не отказался.

- Так просто? – ей по-немногу становилось теплее.

- Просто! Да нет, детка! Не так! И не просто! Резня длилась месяц. Каракалла позволил вернуться на родину диссидентам и с легким сердцем отправил их всех вслед за братцем.
 
- Логично.

- Логично. Потом наш овен пришел в сенат и начал невразумительно блеять.
 
- А что Сенат?

- Сенат? Сенат еще и не такое видел. Я не углублялся в детали, но Каракалла стал-таки императором.

- А почему его звали Каракаллой?

- В честь его галльского плащика.

- И что мальчик сделал с властью?

- А что мог сделать с властью салдафон? По традиции - тиранил, разгульно жил, женщинами баловался. Говорят, даже с собственной матерью. Но, боги не фраера – во время путешествия по Сирии, он отошел от своего скакуна, извините, покакать, и его пырнули ножичком. Вот, на самом деле, и всё.

- А что-нибудь полезное в перерывах он успел натворить?

- Детка, зверей бесполезных не бывает. Наш барашек даровал римское гражданство всему свободному населению империи. Увеличил налоги. Утвердил Рим столицей. И, кстати, когда его зарезали в Сирии он там не на красоты местные таращился, а ехал воевать с парфянами.

- А чем ему парфяне не угодили?

- Он, детка, был горячим поклонником Шуры Македонского. Подвиги повторял.

- Alexander Magnus, filius Filippe…

- Что?

- Мы по латыни проходили: Александр Великий, сын Филиппа…

- Сын Филиппа? Александр Филиппыч, что ли?

- Его учителем был Аристотель. А откуда ты столько знаешь про Каракаллу?

- А я – учитель истории.

- А я думала Аристотель. Жаль Каракаллу, правда? – Елена зевнула, - Прославиться смертью в процессе отправления нужды…

- Большой нужды.

- Величина в данном случае не оправдание.

- Какая, на самом деле, разница, если история такая дура? Не отправь он к праотцам братца и еще пачку народа, мы бы вообще о нем ничего не знали…

- Да уж… Накакал наш мальчик в истории.